Текст книги "Трон Валузии"

Из раны повалил дым, чудовище вдруг вспыхнуло холодным голубоватым мечом и взорвалось – не так как недавно человек-пузырь, а сжигая самое себя, лишь грязный пепел летал в воздухе.

В рук у Брула теперь тоже был лишь обрубок меча, оплавленный на конце.

Но и врагов не оставалось – жирные белые черви ползали по лохмотьям, кускам плоти и мерзкой плесени, что образовалась вокруг бочки со столь страшным зельем, которое по цвету и вкусу вполне можно принять за красное виноградное вино.

Кулл решительно подошел к этой мерзко воняющей луже, желая вытащить свой меч, который повесил на себя один из разбойников, превратившийся теперь в гнилую массу бесформенного желе. Две женщины, отвечающие за фургоны подошли ближе.

– Надо закупорить бочку и закатить ее обратно в фургон, – сказала та, что выше ростом. – И отодвиньте дерево на дороге, нам не проехать. И поторопитесь, к закату надо успеть добраться до оазиса, а то придется в пустыне ночевать.

– Что все это означает? – спросил Кулл, дотянувшись до меча и стряхивая с него брызги мерзкой субстанции.

– Сейчас некогда объяснять, – проговорила женщина. – На привале. Поторопитесь. Идите, отодвигайте дерево, мы сами закатим бочку.

– Надо похоронить ваших охранников, – сказал Брул и крикнул: – Ку… Кузин Торнел, вон мой меч, прихвати его.

– Некогда их хоронить, – жестко произнесла высокая. – Надо как можно быстрее отправляться в путь.

– Почему вы нас не разбудили, когда заметили дерево? – спросил Кулл, дотягиваясь до меча Брула. – Все было бы иначе.

– Мы не успели, – ответила медноволосая. – Мы растерялись – все произошло так быстро. Мы приказали нашим охранникам слезть с коней и отодвинуть ствол, и тут со всех сторон налетели разбойники. Стражников убили сразу, всех четверых. О том, что вы спите во втором фургоне, мы, честно сказать, просто забыли. Слишком неожиданно все было.

– Но предложить отравленное вино вы сообразили…

Кулл вышел из огромной лужи останков и подошел к груде лохмотьев, которая когда-то была одеждой Харкла. Склонился над ней, ковыряя останки кинжалом – золото не могло сгореть даже в адском огне.

– Что вы копаетесь? Время дорого! – нетерпеливо сказала высокая.

– Вы не предупреждали нас, что везете волшебное вино, – продолжая копаться в груде сожженной дряни, ответил Кулл. – И почему вы переодевались мужчинами?

– Женщинами слишком опасно – желающих напасть на женщин больше.

– Что-то вы не очень боялись, что вас затащат в фургон, – хмыкнул Брул.

– Если бы надо, все стерпели, – услышал он в ответ, – но фургоны дойдут до Грелимануса. Считайте, что ваше жалованье увеличено в десять раз и не задавайте лишних вопросов.

Кулл наконец нашел искомое, посмотрел на порванную цепочку и убрал реликвию в карман.

– Пошли, Гларн, отодвинем дерево, – кивнул он другу.

Они отошли и взялись за ствол.

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил царя Брул.

– Много чего, – напрягаясь, чтобы сдвинуть с места тяжелый ствол, ответил тот. – Во-первых, странно это все, таинственно. Но ответ, ниточка, за которую мы потянем – Грелиманус. С такими переодеваниями, с отравленным вином и едут именно туда, где засели наши исконные враги! Да, такое вино – страшное оружие!

– Ох, – вдруг выдохнул пикт, – ведь этот Паук плеснул тебе в лицо вином.

Кулл бросил дерево и быстро провел руками по лицу, ощупывая все ли в порядке – его не испугают и десяток громил с мечами в руках, но умереть такой смертью, как только что разбойники…

– Я ничего не чувствую, – с сомнением сказал Кулл. – Может, Раама спасал меня, с такой настойчивостью угощая Вино Жизни? И во фляги ведь велел набрать…

– Точно! – радостно хлопнул друга по спине Брул. – Наверное, он все предусмотрел, этот жирный чародей. Что ж, будем знать, что у нас во флягах не простое вино, побережем…

Пока они возились с деревом, женщины, используя доску, что валялась в фургоне, с трудом, но закатили бочку внутрь. Все четверо были измазаны в отвратительных пятнах останков погибших разбойников.

– Помыться бы, – мечтательно сказала медноволосая.

– Некогда, – ответила подруга неуверенно. – Да и нечем, воды у нас не хватит. Увидим речку остановимся. Торнел и Гларн, садитесь на первый фургон и ведите. Дорогу знаете? Вот и прекрасно. Старайтесь ехать быстрее, но если еще раз увидите поваленное на дорогу дерево или что-то необычное, то…

– Мы знаем, что делать, – кивнул Кулл.

Друзья уселись на козлы первого фургона, Брул взял поводья и как заправский возница взмахнул кнутом.

Шестеро коней поставили между фургонами. Женщины ловко управлялись с упряжкой и не отставали.

Кулл сидел рядом с Брулом и озабоченно чинил цепь.

– Надеюсь, все это воровское отребье погибло сегодня, – задумчиво сказал царь.

– Вряд ли, – ответил пикт. – Ведь где-то у них есть стоянка, кто-то стережет ее, готовит обед… Но без главаря, думаю, они долго не протянут. Однако как они лихо оказались здесь – так далеко от того места. А ведь коней у них нет. Вот и верь после этого, что горы непроходимы.

– Разберусь с Грелиманусом, – не отрываясь от своего занятия ответил Кулл, – пошлю войска облазить горы. Всех негодяев выкурю, чтобы и думать забыли грабить на проезжих дорогах Валузии, даже на контрабандистских тропах…

Какое-то время ехали молча, дорога была узкая и Брул сосредоточился на управлении.

– Слушай, Кулл… А, ладно, они нас не слышат.

– Все равно, не называй меня так, – попросил царь. – И так эти лже-купцы очень подозрительны…

– Слушай, я много раз видел этот медальон на тебе. Но чем он так дорог?

– Старая история, – усмехнулся Кулл. – Долго рассказывать…

– Так ведь все равно путь долог, – удивился пикт. – Если, конечно, тебе неприятно рассказывать, то…

– Почему нет? – пожал плечами царь. – Действительно, рассказ вдвое сокращает дорогу. Слушай.

Он не спеша, отвечая на вопросы друга, когда они возникали, рассказал, как юношей попал на лемурийскую пиратскую галеру, как Антиш вызвал его на бой, как он поклялся выучиться мастерству владения мечом и убить Антиша, как погибла «Лорелла», как он спас капитана пиратов, и как они расстались на северном побережье Валузии.

Солнце поднялось очень высоко, горы вокруг были все ниже и ниже и как-то незаметно перешли в редкий лес, плавно переходящий в пустыню. Пустыня за южными горами была не песчаная, как например, печально известная пустыня Обжигающих Песков в Турании, или Пустыня Смерти в Верулии. Она была каменистой, одинокие скалы торчали тут и там, иногда даже попадались мелкие ручьи, возле одного из которых маленький караван остановился и все вымылись, выстирав одежду и натянув ее на себя мокрой, чтобы не задерживаться. На ветру и солнце она обсохла моментально.

– Раз медальон у тебя, – вернулся к прерванному рассказу Брул, погоняя коней, – значит, ты убил этого лемурийского пирата?

Кулл вздохнул.

– Я даже забыл о своей клятве, – признался он. – Да и не буду же я по всему миру искать пирата? Сперва – просто не мог, воевал в Грондаре и Турании… Потом стал царем, и вообще не до того было… Лемурийские пираты и так доставляли Валузии массу неприятностей, а за время царствования Борны, который разогнал Черные Отряды, совсем обнаглели… Сперва, конечно, я с Верулией разобрался – славный был поход, да. Ну а потом стал готовиться к войне с Лемурией, собирал войска, сосредоточивал эскадру. Все шло как задумано. Они приняли бой еще в море, но мы разгромили их флот, Валка и Хотат нам помогли. Потом мы высадились, взяли несколько городов. Честно говоря, я и не собирался продвигаться дальше, но распускал слухи, что хочу завоевать весь остров и присоединить к Валузии. Ну и когда нам оставалось три дня до столицы, они прислали парламентеров – самых уважаемых граждан страны. Так вот, среди этих двенадцати, оказался мой старый знакомец – Антиш. Лет-то сколько прошло с нашего расставания, чуть ли не дюжина! Он меня не признал – ну как он мог даже предположить, что его бывший гребец станет царем древней Валузии? Зато я его признал сразу. И напомнил о моей клятве. Он побледнел – судьба Лемурии для него оказалась важнее жизни самой. Он убрал руки за спину и сказал, что готов пойти на смерть. Но мне не это нужно было, я заставил его драться. Он-то думал, что я… Впрочем, он очень быстро перестал лишь защищаться, а перешел в наступление. Ну посуди сам, Брул: я, царь, напросился на поединок – честный поединок – с парламентером. Он не имел права отказать. А представляешь, он победил бы меня?

– Да он бы героем стал для своей страны! – воскликнул пикт. – О нем бы песни слагали.

– Вот именно, – хмыкнул Кулл. – Но победил я. Выбил меч из его рук и приставил свой клинок к его груди. Ты бы видел его глаза в это мгновение, Брул! В них не было жизни, он прощался с этим миром. Но ты знаешь, у меня уже не оставалось злости и желания его убивать. Я ему сказал, чтоб он убирался прочь, а с остальными я буду разговаривать. Вот тогда он снял с шеи этот медальон и молча протянул мне. Для меня он мертв, я выполнил свою клятву, я победил его в честном бою. Хотя, наверное, он жив до сих пор. Как-то я слышал от каких-то постов, что он пользуется большим уважением на родине. Но для меня он – мертв.

– Да, я понимаю тебя, – кивнул Брул и задумался о чем-то своем.

День уже почти полностью уступил свои праву вечеру, когда они, наконец, добрались до желанного оазиса, где путников охраняют Валка и Хотат. Самые отчаянные и бессовестные грабители не рискуют, опасаясь гнева богов, нападать на путешественников в этих островках жизни, в просторном море камней и песка.

Мужчины разожгли костер, женщины достали из фургона провизию и вино. Брул толкнул Кулла, когда тот потянул руку за кубком и подал ему свою флягу.

Женщины переглянулись, но промолчали.

Разговор не клеился – «мы вам платим за то, чтобы вы охраняли караван, а не задавали лишних вопросов» отзывались женщины на попытки друзей что-то узнать… Но сами пытались выяснить – кто такие их новые охранники, где служили, чем жили…

Потом высокая женщина встала и протянула руку Брулу:

– Пойдем, Гларн, я приготовила нам постель вол втором фургоне. – А Самта пойдет с Торнелом.

Медноволосая Самта тоже встала и призывно улыбнулась Куллу.

– Я не хочу, – буркнул Кулл. – У костра переночую, буду стоять на страже, вдруг кто нападет?

– Ты прекрасно знаешь, что никто не нападет, – улыбнулась женщина. – И хищников здесь нет. Или ты, как наш славный царь Кулл, тоже неспособен на любовь с женщинами. Поговаривают, что царю в битве отрубили мужскую гордость…

Брул едва сдержался, чтобы не хмыкнуть. Кулл резко встал.

– Хорошо, – не глядя на красавицу, произнес царь. – Пойдем. Только потом не жалуйся, сама напросилась.

Медногривая Самта рассмеялась, обхватила его за пояс и всем телом прижалась к Куллу. По телу мужественного атланта пробежала странная дрожь, от этой удивительной женщины, исходили странные, вызывающие страсть, флюиды.

Звезды проснулись – чьи-то бессмертные души – в черноте неба и ласково смотрели, как Кулл помогает женщине забраться в фургон и залезает следом. Полная луна освещала поляну и Кулл почему-то вспомнил, что в ночь, когда он познал плотскую любовь с Маржук, точно так же в небе торчал полный блин луны.

Кулл усмехнулся про себя, заметив, что бочки сдвинуты в дальней конец фургона, а перед ними расстелены шкуры.

– Закрой полог, – попросила она.

– Не надо. Я хочу видеть тебя.

– Как тебе угодно, милый! – улыбнулась она в темноте.

Кулл вздрогнул, услышав слово «милый». Точно так же его называла Маржук. У женщин что, других слов для мужчин нет?

Он взобрался в фургон и сел на шкурах. Она тут же принялась расстегивать на нем одежду. Он мягко отстранил ее.

Нет, раз уж взыграло самолюбие и он решил доказать этой вертихвостке, что силен не только в бою, то нельзя отдавать ей инициативу. Он сам все сделает. У него не кружилась голова от близости великолепного тела – он чувствовал себя примерно так же, как на арене, выходя один на один против вооруженного, хорошо обученного гладиатора. Его никто не обучал науки любви, но раз поставлена задача, он ее выполнит. Он докажет ей, что у царя Кулла есть все, что полагается иметь мужчине.

Ей-то он сейчас докажет, а народу Валузии, который распространяет о нем столь гнусные сплетни? Есть лишь один способ – найти себе супругу и родить светловолосого наследника. Прав Раама, тысячу раз прав – для кого старается, для кого печется денно и нощно, чтобы страна процветала? Для какого-нибудь Каанууба, дальнего родственника царя Борны? Нет, нужен сын, который продолжит его дело…

Она аж мурлыкала от прикосновений его пальцев, желая быстрее освободиться от одежды, как горошина мечтает выскочить из стручка. Он все делал не спеша и основательно, доводя ее тем самым до исступления. Он вошел в нее, будто вогнал меч в грудь врагу.

Она была податлива в его руках, как теплый воск, она стонала и переливалась в такт его движениям, а он, закрыв глаза, сражался – но мысли его были не здесь, в фургоне, куда проникал мягкий свет луны через откинутый полог, и даже не в Грелиманусе, куда лежал его путь.

Мыслями он снова был в своем дворце, в рабочем зале, решая важный государственный вопрос: где взять подходящую супругу? Говорят, у императора Зарфхааны дочки на выданье… Или поискать в Турании, где женщин воспитывают в строгости, приучая к покорности и богобоязненности, в отличие от вольнонравной Зарфхааны? Нет, лучше всего тогда уж будет взять в жены какую-нибудь красивую девушку из знатного валузийского рода, итак многие кричат, что варвар сидит на троне древней страны… В таком случае неплохо жениться на дочери какого-нибудь верного сподвижника, вон у бора-Баллина младшая дочь уже скоро невестой станет. Муром будет счастлив породнится с царем, для возвышения которого приложил столько стараний…

Она закричала уж слишком громко, вся изогнулась под ним, сладострастный стон перешел в какой-то почти звериный рык. Ногти, что в экстазе, царапали спину Кулла, вдруг впились слишком глубоко, оставляя за собой кровавые следы, тело женщины напряглось, словно вбирало в себя силу и энергию партнера.

Кулла словно молнией пронзило, пред внутренним взором вдруг встало хихикающее лицо Раамы.

Всю страсть как рукой сняло, Кулл открыл глаза, желая освободиться от ее объятий.

Она не переставала рычать. Ее лицо, искаженное гримасой страсти, было сейчас отталкивающим.

Но в следующее мгновение Кулл понял, что это не похоть так обезобразила лицо женщины, что-то другое.

И вдруг он увидел, что уши ее заостряются, волосы словно вбираются внутрь и на таком симпатичном лице прорезаются жесткие рыжие волосики и стремительно выползают торчащие в стороны стрелки тигриных усов. Пасть разевается во все возрастающем хрипе, который уже можно назвать тигриным рыком, жемчужные зубы на глазах превращаются в грозные клыки, а ногти все глубже впиваются ему в спину.

Если бы он промедлил хоть несколько секунд перевоплощение бы завершилось и ему уже не выбраться было бы из могучей хватки тигриных лап, а смертоносные клыки уже были нацелены ему в горло.

Еще не успев осознать, что происходит, Кулл рванулся из всех сил вбок, свалился с нее и, на ходу нащупав лежавший рядом с ним меч, буквально выпал из фургона, но тут же вскочил на ноги и отбежал на несколько шагов назад.

Рыже-полосатая стремительная тень метнулась к нему из фургона, но он уже был готов и смертельно опасный для него прыжок переродившейся хищницы был прерван подставленным мечом.

Тигрица упала, вырвав из рук Кулла оружия, и смертельно раненая, в последнем яростном движении набросилась на нагого и безоружного атланта. Тигрице оставалось жить какие-то минуты, но и в эти минуты она могла утащить за собой в небытие смерти своего обидчика. Не будь Кулл варваром, выросшим в горах дикой Атлантиды, так бы оно и случилось.

Но Кулл схватил приблизившуюся к его горлу пасть с оскаленными клыками, казавшимися желтыми в обманчивом свете луны, и стал рвать ее руками, как некогда медведям в скалах родной страны.

Противоборство двух природных сил – зверя и человека, двух начал – мужчины и женщины, закончилось в пользу атланта. Тигрица прорезала ночную тишину диким предсмертным ревом и свалилась бездыханной к ногам победителя.

Кулл опустил руки, тяжело дыша, ноги дрожали от напряжения.

Он убил тигра! Нарушил священное табу. Он никогда в жизни не сражался с тиграми, считая их братьями. Но и тигры никогда не нападали на него, уходя в сторону. И вот он убил тигра.

Нет, это не настоящий тигр, а волшебница, принявшая его обличье!

Он, в который уж раз, счастливо избежал неминуемой гибели, каких-то несколько мгновений решили все. Если бы не видение Раамы, сбившее ему равномерное движение, тигрица не лежала бы неподвижно у его ног, а рвала бы клыками куски его мяса, добираясь до сердца.

И вдруг он чуть не задохнулся от неожиданной и все равно запоздалой мысли – Брул! Он же пошел с другой женщиной в первый фургон!

Кулл подбежал к черной громадине и порывистым движением откинул полог первого фургона.

Он услышал только страстные хрипы. Напрягая глаза всмотрелся – там, в темноте, спиной к нему сидел человек на другом, равномерно двигаясь. И на спине этого человека – явно женщины, спину пикта он бы всяк узнал – появлялись черные полосы, которые Кулл не мог спутать ни с чем!

У нее метаморфоза едва лишь началась, он успел вовремя!

Кулл не задавался вопросом, почему у этой женщины превращение началось так поздно – может, эти волшебницы могут перевоплощаться в тигриц лишь во время оргазма, а любовные игры у Брула затянулись, в отличие от всегда прямо шагающего к цели атланта.

Кулл одним движением запрыгнул в фургон, подбежал и схватил женщину мертвым захватом за горло, второй рукой обхватил за полную грудь и стащил с распластанного на спине и закрывшего от наслаждения глаза пикта.

Тот, почувствовав неладное, мгновенно схватил меч.

– Брул это я, Кулл! – забыв о всяческой конспирации закричал атлант.

– Ты что обезумел? – разгневанно проорал пикт.

– Я спасаю тебе жизнь. Помоги мне выволочь ее наружу.

Женщина в руках Кулла нечленораздельно ревела и хрипела, пытаясь освободиться от мертвой хватки атланта.

Вдвоем они вытащили ее на свежий воздух и за руки и за ноги подтащили к потухшему костру. Кулл, как и Брул, был обнажен – некогда одеваться, если другу угрожает смерть. Но меч свой из убитый хищницы он выдернул и даже успел прихватить ножны. Забавное зрелище – нагой царь с ножнами на боку. Но кто мог видеть его сейчас?

Женщина уже не вырывалась, обвисла бессильно в его руках и уже начавшие заостряться уши в свете луны стали приобретать прежнюю изящную форму. Видно, дурацкая мысль, что они превращаются лишь во время плотской любви, была близка к истине.

– Разожги костер, Брул, – попросил Кулл.

– Да что случилось? – не выдержал старый преданный друг. – Ты сошел с ума?

– Ладно, – стараясь успокоиться, произнес Кулл. – Принеси веревки, ремни, что угодно, свяжем ее, потом все объясню.

Брул покачал головой, но, за долгие годы привыкший доверять Куллу, выполнил просьбу. Кулл крепко-накрепко, зная какова сила тигров, связал бесчувственную женщину. Брул тем временем разжег костер. В ярком свете пламени никаких изменений у нее было уже незаметно.

Она, не открывая глаз, тяжело вздохнула.

– Ты мне объяснишь, что происходит или нет? – потребовал ответа пикт.

– Пойдем, – кивнул атлант, – сам все увидишь.

Он взял из костра разгоревшуюся головешку вместо факела и пошел ко второму фургону.

Возле него лежала в луже крови обнаженная Самта, лицо было изуродовано до неузнаваемости.

– Кулл, да что с тобой? – воскликнул пораженный увиденным Брул. – За что ты убил ее? Ты сошел с ума – врываешься голый, с одним мечом, вяжешь женщину, когда мне было так хорошо…

– Я не хотел, чтобы тебе это «хорошо» стоило жизни, – мрачно произнес Кулл, достал из фургона свою одежду и начал одеваться.

– Я ничего не понимаю, – произнес пикт, опасливо глядя на друга.

– Иди, оденься. Сейчас все поймешь, – ответил Кулл. – Есть у меня одна идея.

Он пошел к первому фургону вслед за Брулом и у костра поднял оставленный кубок. Вернулся к фургону с бочками, нашел ту, что неаккуратно вскрыли разбойники и зачерпнул полный кубок.

Обнаженная красавица лежала, открыв глаза, руки были завязаны за спиной. Ничего тигриного в ней сейчас не было.

Кулл, держа в руках кубок с волшебным вином, сел перед ней на корточках и посмотрел ей в глаза. Ее нагие прекрасные формы его совершенно не интересовали.

– Будешь рассказывать, милая? – спросил он и чертыхнулся, поняв, что употребил то же слово, что до того Самта. Совершенно в другом значении, но какая разница?

– Что рассказывать? – слабым голосом спросила она. – Не знала, что вы такие… Что можете связать слабую женщину, которая открыла вам свои лучшие порывы…

Кулл рассмеялся.

– Не на твоей ли стройной спине я видел тигриные полосы? Не я ли вовремя сорвал тебя с Брула, пока ты не растерзала его своими сейчас такими нежными ноготками и зубками?

– Что за чушь ты несешь! Вы… вы оказались еще хуже, чем те разбойники.

– Брул, посади ее, будь любезен.

Когда пикт выполнил ее просьбу, Кулл поднес к ее губам кубок, левой рукой взяв женщину за затылок.

– Вот здесь вино из ваших бочек, – почти ласково произнес атлант. – Если ты мне сейчас не расскажешь перед моим другом всю правду, клянусь Валкой и Хотатом, я волью в тебя всю эту мерзость до последней капли. У меня на спине остались раны от когтей тигрицы, в которую превратилась Самта! Ну, говори! Кто вы такие. Ну!

Кулл ткнул ей кубком в губы. Не так, как утром ему Харкл-Паук, а аккуратно, чтобы ненароком не причинить лишнюю боль. Кулл не привык бить женщин, негде было научиться.

Глаза ее расширились от ужаса. Она инстинктивно отшатнулась.

– Ты не сделаешь этого, – пролепетала она.

– Еще как сделаю! – заверил Кулл. – Вы совершенно равнодушно отнеслись к гибели четверых ваших солдат, вы, притворно улыбаясь, обрекли на жуткую смерть десяток человек, пусть разбойников, жалости не достойных. И твоя подруга чуть не убила меня, превратившись в тигрицу. Так что можешь не сомневаться – я спою тебе это вино до последней капли, если не будешь меня слушаться. Ну?

– Убери это от меня это, – с трудом произнесла она и закрыла глаза, словно сдаваясь. – Я все расскажу. Развяжите мне руки и дайте одеться.

– Ничего, потерпишь. Днем стояла перед грабителями голой, не стеснялась. А руки развяжу, если будешь говорить правду.

– Я буду говорить правду, – сказала она, не открывая глаз. – Спрашивайте.

– Кто вы такие? – сурово спросил Кулл. – Зачем и кому везете это волшебное вино в Грелиманус?

Уже одетый Брул с недоумением переводил взгляд с Кулла на нагую, связанную женщину, которая совсем недавно дарила ему любовь. Он еще до конца не верил, что благодаря Куллу избежал смертельной опасности.

– Я и Самта, – начала рассказ женщина, – из монастыря Тигра, в далекой южной стране Харкулии. Мы с ней – родные сестры, из почти вымершего сейчас племени людей-тигров. Да, мы перевоплощаемся только когда познаем любовь, потом перегрызаем горло возлюбленному и обращаемся обратно в людей, но мы ничего не можем сделать против этого – желание пожирает нас.

– Поэтому с вами было всего четыре стражника? – спросил Кулл. – С остальными вы предавались любви и убили их?

– Да, – после некоторого молчания призналась она. – Мы ничего не могли поделать, это сильнее нас. Это зов нашего древнего племени.

– Хорошо, – кивнул Кулл, – но как вы оказались в Валузии?

– В нашем монастыре около дюжины таких как мы с Самтой, – ответила женщина-тигрица. – И нам все время нужны рабы для любовных утех. Они стоят денег. Настоятельница, тоже из нашего племени, приказала нам отправиться в Валузию, в Храм Мертвых Богов, что у самой тропы по которой мы ехали… Это расположено…

– Мы знаем сгоревший Храм, проезжали мимо много раз, – кивнул Кулл, – продолжай дальше.

– Простые люди обходят это место стороной, оно считается проклятым. Действительно над Храмом властвуют могучие силы, нам неизвестные, никому не подчиняющиеся. Почему-то только люди моего племени, которых осталось не так и много и все живут в нашем монастыре, могут подолгу находится в Храме Мертвых Богов. Видно, те боги были покровителями моего народа – умерли боги, почти вымерло все племя, уцелевшие скрываются в заброшенном монастыре, в труднопроходимых джунглях Харкулии. Если обыкновенное вино простоит в Храме Мертвых Богов, в подвале, тринадцать раз по тринадцать дней, оно превращается в кровь умерших божеств. Если всего лишь каплю капнуть этого вина в воду или во что угодно и дать выпить, – она с опаской покосилась на кубок, который Кулл по-прежнему держал наготове, – то человек становится послушным рабом того, кто с ним заговорит первым. Или, это уже не в моих силах, вино можно заговорить – для этого нужен опытный чародей. А если вино просто выпить неразбавленным… Вы видели, что происходит.

– Те, четверо стражников, – спросил Кулл, – вы дали им разбавленного кровью Мертвых Богов вино и подчинили себе?

– Да, а что нам еще оставалось делать? Где было взять охранников для трудного путешествия и…

– И что?

– И любовников. Без этого жизнь – не жизнь.

Кулл хотел сплюнуть от отвращения, но сдержался. Нет, эти женщины имеют отношение к благородному племени тигров только внешней схожестью после перевоплощения.

– Кому вы везли бочки в Грелиманусе? – продолжил он допрос. – И что в сундуках первого фургона?

– В сундуках – земля из подвалов Храма Мертвых Богов. Для чего она служит – я не знаю. Честно не знаю.

– А кому вы должны были передать все это?

– На улице Птичьих Хвостов в Грелиманусе стоит дома аристократа тора-Хаеца. Его самого я в прошлый раз не видела. Нужно сказать пароль часовому у ворот, и выйдет специальный человек, он ответит отзыв и возьмет груз. В наш монастырь отправится партия рабов.

– Значит, – задумчиво произнес Кулл, – тебя там знают в лицо и знают, что именно ты с сестрой должна привезти груз?

– Да. Развяжите мне руки, вы обещали.

– Подождешь. Пойдем, Брул, в сторонку, поговорим.

Они отошли от костра.

– Ну, теперь ты убедился? – спросил царь.

– Да, Кулл, извини за мои подозрения. Но что ты предполагаешь делать с ней? Убить?

– Я считаю, что сам Валка послал ее нам на нашем пути. Мы едем в Грелиманус к этому тора-Хаецу. Мы теперь – купцы.

– Но ты не знаешь пароля, а она может солгать, – возразил пикт.

– Что ж, а мы сейчас проверим ее слова.

– Как? – поинтересовался Брул.

– Увидишь. Набери в колодце кубок воды.

– Ты хочешь использовать ее и убить?

– Использовать да, убивать – там видно будет…

– Но она – женщина… – пытался было возразить Брул, но Кулл жестко перебил его:

– Не забывай, если бы не счастливая случайность, сейчас бы ее ровные зубки, обратившись в клыки, рвали бы тебя на куски.

Брул молча кивнул в знак согласия.

– И еще, – Кулл положил другу руку на плечо. – Человек, который убивает других не в честном бою, а ради удовлетворения своих потребностей, в данном случае – похоти, является преступником по всем законам и должен быть казнен. Я прав? Все, Брул, иди за водой.

Кулл вернулся к костру. В пляске язычков пламени обнаженная женщина была прекрасна, но Кулл не обратил на ее прелести никакого внимания.

Брул подал кубок с водой, Кулл взял в левую руку кубок с отравленным вином.

– Жить хочешь? – спросил Кулл у пленницы.

Она тяжело вздохнула, посмотрела на него с ненавистью, поняла, что взгляды и мольбы Кулла не разжалобят.

– Что вы еще хотите от меня? – спросила она наконец.

– У тебя есть выбор, – сказал Кулл и капнул каплю вина – единственную маленькую каплю – в кубок с вином. – Выбирай. Этот кубок или этот. Во втором случае – будешь жить. И когда-нибудь доберешься до своего монастыря в джунглях.

Она облизала вмиг пересохшие губы. Кулл терпеливо ждал. Брул подбросил в костер еще сухих веток.

– Нет, – наконец выдавила она. – Лучше убейте меня сразу. Мечом в сердце.

– Это было бы слишком быстро для тебя и слишком легко. Нет, ты будешь жить. Брул, положи ее и подержи голову, чтобы не брыкалась.

Пикт выполнил просьбу друга и двумя пальцами зажал нос женщине, с которой совсем недавно познавал блаженство плотской близости. Она, чтобы не задохнуться, судорожно раскрыла рот. Кулл медленно влил ей в рот воду, разбавленную кровью Мертвых Богов.

Она попыталась дернуться, но Кулл с пиктом крепко держали ее.

– Не рыпайся, хуже будет, – почти ласково сказал Брул.

Она, захлебываясь, выпила отравленную воду.

– С этого мгновения, – торжественно и громко произнес Кулл, – ты будешь подчиняться только мне и Брулу. Ты поняла меня?

Он встал с нее. Она сглотнула и произнесла:

– Да…

– Брул, развяжи ее, – попросил атлант. И когда он выполнил распоряжение, произнес: – Встань! Брул, как ее зовут-то?

– Вапра.

– Встань, Вапра.

Женщина беспрекословно встала. Лицо ее было застывшим, как лица тех четверых стражников – будто маска на лице надета.

– Отвечай, кому ты теперь беспрекословно повинуешься? – спросил атлант.

– Тебе и Брулу, – глухо ответила она.

– Держи кинжал, – царь протянул ей оружие, – вонзи себе в сердце.

Брул удивленно посмотрел на друга, но Кулл сделал ему успокаивающий жест.

Женщина взяла из рук атланта кинжал, перехватила поудобнее и стремительным движением пыталась вонзить себе под левую грудь.

Но смертоносное движение клинка остановил Кулл – готовый к этому, он схватил ее за кисть.

– Все, я отменяю приказание, – произнес он. – Садись.

Она покорно села в траву.

– Какой пароль в доме тора-Хаеца?

– Змея не кусает тигра, – таким же отстранено-глухим голосом ответила Вапра.

– А отзыв?

– И тигр обходит змей.

– Вот и прекрасно, – хлопнул в ладоши Кулл. – Иди, Вапра, оденься и ложись спать в первом фургоне. Утром отправляемся дальше.

Вапра встала и с безучастным видом пошла к фургону.

Брул с вожделением посмотрел ей вслед.

– Слушай, Кулл, – задумчиво произнес пикт, – может сейчас, когда она повинуется нам, можно того… продолжить?

Кулл сочувственно усмехнулся и сказал:

– Природа нам не подчиняется. Лучше тебе потерпеть до того времени, как вернемся в столицу. Попросишь Ка-ну, он тебе десяток лучших красоток пришлет – на любой вкус. Все, Брул, иди спать, завтра рано вставать.

Брул с сожалением вздохнул.