Текст книги "Изгой"

– Это не я. – Тимми шутливо приложил руки к груди. – Пощади меня, великий маг и волшебник, не превращай скромного слугу в лягушку. Я тебе еще пригожусь.

– Она? – Павел кивнул на пустой стол Рэчел.

– Сам виноват. – Тимми достал из ящика апельсин, потер об майку, не очищая откусил кусок, брызнув соком, с чавканьем начал жевать. – Зачем спектакль внизу устроил? Женщина волнуется, ее можно понять, машина новая. Хочешь перейти в «Ньюс»?

– Пока нет, но думаю. Сам знаешь, там и платят больше, и у них длинноногая секретарша сидит с доверчивыми глазами, очень большими, а не доходяга вроде тебя.

– И появляться к обеду раз в неделю тебе никто не позволит. – Индус хитро улыбнулся.

– Тут, похоже, тоже вольная жизнь закончилась. – Павел посмотрел на дверь. – Спорить бесполезно?

– Другой бы на твоем месте радовался. – Тимми дожевал апельсин, вытер руки об оранжевую футболку, оставив на ней темные полосы, и открыл карту на большом, во всю стену, экране. – Смотри, какой обычному стажеру достался райский уголок. Кейптаун, округ Фишбург, Основной протекторат, отличное место на берегу океана. Белый песочек, пальмы, купающиеся девушки без одежды и никакого начальства в радиусе двухсот километров. Небольшой современный городок, с отелями и барами в двух километрах от берега, а к старому порту примыкает поселочек. Жилье там дешевое, а если хочешь совсем бесплатно, поставишь палатку на берегу, закинешь в реку удочку и выловишь еду. А то и в море, там отмели, зайдешь подальше, так, чтобы волны били о живот, и дождешься своего паку. Если он найдет, что у тебя откусить.

– Завидуешь?

– Черной завистью, – заверил Павла индус. – Все данные у Марковица, он отпросился, якобы сидит у постели жены, а на самом деле дома блаженствует. Свяжись с ним, он все перешлет. Сроку тебе на все десять дней, дел там дня на три максимум, когда захочешь, тогда и поедешь.

– Что-то уж слишком все хорошо, – задумчиво протянул стажер. – Аж выпить хочется. Не хочешь сбегать вниз?

– Анджей опять тебя погнал за банановой водкой? Ну уж нет, это твой хитрый поляк, тебе и идти.

– Вообще-то я заказал четыре бутылочки, одну можешь взять себе, а остальные отдашь старику. Я убегаю, а то еще подкинут что-нибудь. И попробую заехать к Марковицу, может, договорюсь, чтобы он передумал. Похлопочу, чтобы жену его из больницы побыстрее отпустили, ну знаешь, ему радость, а мне не тащиться в такую даль. Ладно, пока.

Тимми только рукой махнул, глядя, как стажер исчезает в холле. Банановую водку он на дух не переносил, так что пану Анджею могла обломиться повышенная доза. Если только… Он связался с баром и попросил заменить одну бутылочку в шесть унций на две пинты холодного пива. Пометил в ежедневнике, что задание передал, поставил срок выполнения, закрыл планировщик и включил сетевую игру. Рэчел пробудет в кабинете у начальства еще минут пятнадцать, вернувшись, будет красить ногти и болтать по телефону, а заодно контролировать редакционный процесс. У нее это отлично получается – особенно когда работы практически нет.

Мисс Фокс через час уедет играть в сквош, потом отправится к любовнику из городского Совета и вернется только к вечеру, как раз когда тот оператор, что остался в столице, вместе со стажером привезут репортаж про полицейское управление. Фрида Каплан, пока была жива, держала редакцию в крепких морщинистых ручках, а эта, новая, для нее «Фундо Политико» очередная ступенька в карьере. Наследник семьи твердо нацелен на реструктуризацию оставшихся активов, и убыточная редакция в новый бизнес-проект ну никак не вписывалась. Просто так на улицу работников не выкинуть, мисс Фокс предстояло или хотя бы уменьшить убытки, и очень серьезно, и подготовить бизнес к продаже, или не торопясь, за год-два прикрыть эту лавочку. Тимми не знал, что точно обещали за это новой редакторше, возможно, место в «Таймс», он лишь должен был присмотреть, чтобы эта карьеристка не наделала глупостей.

Анджей Смолски выпьет сначала одну бутылочку, через час – вторую, а третью оставит на закатное время, дома ему все равно делать нечего, дети живут на побережье и в столице даже наездами не появляются, вторая жена ушла к другому. Банка пива сверху порадует старика или, по крайней мере, не даст утонуть в трясине тоски. Здоровье у него плохое, даже после второй пересадки печени, того и гляди на пенсию вый дет или, того лучше, помрет.

Стажер получил задание и теперь пропадет недели на две. Его бы давно уволили, но мисс Каплан была категорически против, а Иона, ее племянник, который сейчас курирует редакцию, очень любил свою тетушку. Правда, еще больше он любит деньги и ненавидит, когда они расходуются впустую, и дал на этот счет однозначные инструкции. Значит, надо сделать так, чтобы этот Веласкес ушел сам, без обид и скандалов. Коллинз уже подтвердил, что готов переманить парня в «Ньюс», нечего такому самородку делать в занюханной редакции, последний репортаж, и можно будет с магом попрощаться.

Тадеско с оператором вернутся из поездки на побережье через пять дней. Пустая трата денег и времени, и для Мариуса это станет очередным, если не последним ударом. Останется только подтолкнуть немножко, у Тадеско карточные долги. И то, что он спит с женой оператора, тоже в нужный момент вскроется.

Индус раскрыл коммуникатор, написал несколько сообщений. Получил одобрение от босса. Оставалось только ждать.

Павел действительно решил пропасть недели на две. Первое серьезное задание от редакции волновало его куда меньше, чем предстоящая игра; раз уж Карпов послал Руфио его разыскать, значит, намечается что-то серьезное. Китайцы проигрывать не любили, а то, что приедут китайцы, он практически не сомневался. Будь это осторожные белые или темпераментные латиносы, Карпов нашел бы, кого посадить с ними за один стол. Например, Минкуса или Стоцкова. Или Лидию, когда ситуация непростая и очень денежная, всегда зовут Лидию, экс-чемпион Параизу по бриджу не играет абы с кем. Но китайцам этого наверняка будет мало, им подавай риск, а что может быть рискованнее, чем маг, пусть даже с блокиратором на руке.

С этими мыслями парень вывел мотоцикл со стоянки, очень аккуратно, не поцарапав кабриолет нового босса, хотя и собирался это сделать. Но теперь – нет смысла, так и так уволят, зачем портить красивую вещь. Выехал на проспект Гильермо Альвареса, засаженный посередине пальмами. По иронии судьбы именно генерал Альварес истребил множество магов, здесь, по проспекту, тогда еще бывшему обычной неширокой дорогой, они и шли. Тысячи обезумевших людей, потерявших контроль над своими способностями и чувством самосохранения. Их косили пулеметами, расстреливали из пушек и с беспилотников, снаряды и пули вязли в щитах, а здания вспыхивали, как спички. Так, по крайней мере, писали в учебниках истории и показывали на видео. Но тогда еще не было лицензированных камер, не позволявших корректировать запись, и достоверность таких свидетельств была чуть больше, чем нулевая.

На самом деле все было гораздо хуже: не прояви Альварес решительность, от местной популяции людей не осталось бы и сотой части, и то в виде рабов: маги были настроены очень серьезно. Началось все с одного человека, Мариуса Грина, который в знак протеста снял со своей руки браслет и нацепил имитацию собственной разработки. Его примеру последовали другие, Службы контроля в ее современном виде тогда еще не существовало, а полиция работала спустя рукава, так что спохватились только через полтора года, когда бесноватые сверхлюди решили, что власть должна принадлежать им. Как ни странно, Павел им совершенно не сочувствовал, наоборот, считал, что генерал поступил недостаточно жестко.

И проезжая статую, отсалютовал ей поднятой рукой. С браслетом на запястье.

Браслет на руке Павла чуть нагрелся, когда он пересек границу города и по Каменному шоссе направился на восток, в сторону Майска. Двадцатиметровая статуя генерала из искрящегося гранита, со сканером, встроенным в голову, равнодушно смотрела ему вслед, движение было оживленное, но чем дальше он выбирался от Нижнего города, тем меньше байков и машин становилось. Стоящие кучно городские постройки и цеха сменились лесным пейзажем, мимо изредка пролетали покрытые растениями поля, чем выше и массивнее эти растения были, тем лучше: биомасса здесь заменяла нефть и уголь, которые не успели сформироваться, из нее делали полимеры и горючее – еще оставались механизмы, которые работали не на электричестве. Поэтому все, что занимало много места, но в высоту не удалось, растили на многоярусных плантациях, а вот такие пространства отдавали кукурузе и маниоку. И конопле, которая отлично заменяла хлопок. Среди зарослей дававшей три урожая в год культуры виднелись домики и даже небольшие поселения, основную часть работы выполняли механизмы, но их тоже надо было обслуживать, заряжать и ремонтировать.

На панели байка загорелся диод, заряда батареи должно было хватить еще километров на двести, до нужного Павлу места оставалось совсем немного. Там цены пониже, на дороге всегда дерут три шкуры, а чуть съедешь в сторону, и можно и зарядиться, и поесть недорого.

Но сначала он свернул с дороги к зарослям гевей, вымахавших до пятидесяти метров и обвитых внизу лианами, они росли полумесяцем, образуя полянку, скрытую от проезжающих по шоссе. Почва здесь была влажная, пружинящая под ногами, небольшая рыжая змея при виде Павла скользнула в чащу.

С байка маг слезать не стал, поставил его на упоры, подтянул ноги, чтобы до земли было не менее полуметра, вдохнул глубоко и медленно снял браслет.

– Один, два… сорок пять, сорок шесть… девяносто девять, сто.

Дальше рисковать не стал, натянул браслет обратно, вытер выступившую испарину. Это чувство, когда блокиратор снят, было сродни глотку чистого воздуха после удушья. Казалось, еще чуть-чуть, и он сможет взлететь – в принципе, левитация не такое уж сложное действие, надо только представить, что давящая на тебя сила исчезает, гравитационные волны затихают, вокруг тела формируется защитная оболочка, и тогда останется только следить за тем, чтобы не улететь слишком высоко, в космос.

Вовремя вернуть браслет на место – в этом и была главная сложность. Рядом не было никого, кто бы в случае потери контроля нацепил блокиратор на руку, поэтому Павел считал только до ста. Прикрыть глаза, вдохнуть глубоко и снова обратно, к нормальному человеческому прозябанию.

В двух сотнях метров на высоком дереве, развалившись на раскидистой ветке, лежал ягуар – большая, почти двухметровая кошка. За те миллионы лет, что с той Земли сюда проникали растения и животные, они приспособились к особенностям планеты. Не радикально изменились, природа слишком для этого консервативна, но кое-какие мутации произошли.

Короткий густой мех ягуара был тускло-черным, со стальным отливом, он отлично защищал от жары и холода, отражал неласковое излучение местного солнца. Серые, даже скорее темно-коричневые пятна, помогали сливаться с корой, но прятаться кошка не считала нужным.

С высоты дерева ягуар следил за своей территорией. Несколько змей грелись на солнце, толстые, длинные, но для него не опасные. Оцелот охотился за птицами, слившись с выгоревшей травой. В отдалении бежало несколько хрюкающих свинок, одна отбилась от товарок, забрела прямо к змеям и успела только пару раз пискнуть до того, как питон сжал ее в кольце матово-пятнистой кожи. Далеко отсюда люди сбились в кучку и что-то говорили на своем непонятном языке, держа в руках свое оружие, а потом двинулись в сторону небольшого стада двурогих. Беспокойные и бесполезные существа, везде сующие свой нос, их желания были у ягуара как на ладони. Собственно, они ничем не отличались от тех, что были у других животных на его территории – добыча еды, поиск другой особи для спаривания, убийство.

Один из таких вот настырных и назойливых, в рощице неподалеку, остановился, но не слез на землю, а уселся на своей повозке, поджав ноги. Ягуар потянулся, зевнул. И уже хотел спрыгнуть и подойти поближе, но тут что-то почувствовал.

Человек словно стал больше, расползаясь в разные стороны, кошак почувствовал слабое беспокойство, не из личного опыта, а откуда-то из глубин генетической памяти, оставшейся от многих поколений других ягуаров, живших здесь. Он слегка напрягся и не отрываясь смотрел в сторону незваного гостя.

Над ним то там, то здесь возникали прозрачные всполохи, от них к человеку тянулись тонкие нити, опутывая голову и шею невидимой броней, скрывавшей сознание; чувство опасности потихоньку сверлило кошачий мозг, шерсть ягуара взъерошилась, мышцы напряглись, мощные задние лапы подобрались, а из подушечек выскочили длинные желтоватые когти. Минуту назад расслабленный, он готов был сражаться или удрать. Не уйти не спеша, с достоинством, а именно сбежать так быстро, как это возможно. И ягуар уже почти выбрал, что сделать, точнее говоря, его инстинкты выбрали за него, но тут наваждение исчезло.

Человек снова стал обычным двуногим, слабым и медленным, его разум приоткрылся – сейчас он больше не представлял опасности для хозяина территории. Ягуар проследил, как он двинулся обратно, к дороге, отрезавшей одну часть его охотничьих угодий от другой, и снова успокоился. Потянулся, из подушечек вытянувшейся вперед, напрягшейся черной лапы снова выскочили когти, потом медленно втянулись назад, он прикрыл глаза, предоставив местному солнцу согревать мощные мышцы. «Как я хорош», – засыпая, подумал он на своем кошачьем языке. До темноты, когда он спустится и отправится за едой, было еще очень много времени.

Глава 4

321 год от Разделения

35 километров от протектората Ньюпорт,

остров Мечты, приют Хейвен

Большинство мелких островов, располагавшихся вблизи Параизу, были непригодны для заселения – небольшие одиночные скалы, обрывом уходящие в океан. С основной территории ветром на них забрасывало семена, пологие участки покрывала густая зелень. Но были и довольно крупные, с кипящей на них жизнью и густой растительностью.

Остров Мечты находился в тридцати километрах от западного берега Параизу. Тропические леса, высокая скала в южной части, со снежной шапкой и многочисленными горными речками, красивейшие водопады и тихие озера, белоснежные пляжи и голубые заводи – все это делало остров похожим на райский уголок. Будь он побольше и поближе, никому в голову бы не пришло строить здесь приют для детей-изгоев, но в длину остров был всего семь километров.

Животный мир ограничивался в основном птицами и насекомыми, леса на Мечте занимали половину территории. Больше всего было деревьев какао, нетрудно догадаться, какой напиток был у воспитанников самым нелюбимым.

– Пол, ты куда собрался? – Мисс Ломак выцепила из толпы детей светловолосого крепыша с русой шевелюрой и темными до черноты глазами.

– Погулять, мисс. – Мальчик протянул ей левую руку, воспитательница тщательно проверила браслет, провела над ним сканером.

За воспитанниками тщательно следили, но почти ни в чем не ограничивали; правительство дало им кров и пищу, ну и необходимые удобства по минимуму; из тех, кто рождался с необычными способностями, доживали до шестнадцати едва ли треть, и сами дети это прекрасно знали. Как и то, что не существует лекарства, способного их вылечить. Только снять браслет – такие случаи были, и тогда уже охрана спасала остальных от мага, чей нестандартный организм пошел вразнос. Шесть сотен мальчиков и девочек, готовых к смерти в любой момент – от самовозгорания, или разжижения плоти, или просто задержки дыхания навсегда.

Поэтому к обычным шалостям воспитатели относились снисходительно.

Пол кивнул головой и помчался прочь через калитку к холмам. Минут через сорок, набегавшись – внутренняя энергия требовала выхода, он спустился к пляжу. Поваленное дерево оккупировала стая птиц, при виде человека они только подвинулись, освобождая место: привычный зверь не воспринимался как угроза.

Мальчик удобно уселся, свесив ноги почти до земли, достал из кармана длинный титановый стержень и подцепил браслет. Лицо его покраснело, дыхание стало тяжелым, а глаза покрылись сеточкой полопавшихся сосудов.

– Не так, – вдруг раздался голос из-за спины. Пол даже подпрыгнул от неожиданности, обернулся. Этого человека он отлично помнил.

– Ты делаешь неправильно. – Элайя Кавендиш, слегка постаревший с их единственной встречи, уселся рядом, широко расставив колени. – Давай руку сюда. Видишь синюю жилку на запястье, это вена, по ней течет кровь. Сейчас поле планеты старается перетянуть тебя на свою сторону, а браслет не дает.

– И что делать?

– Представь, что на тебе надет еще один такой же. Хорошенько вбей себе это в голову, вы, маги, можете, я знаю. Представил?

Мальчик кивнул.

– Подними ноги повыше, подальше от земли их держи. Вот так. Глубоко вдохни, потом тяни, только не торопясь, минимум секунду, чтобы переход был не резким. Как только снимешь, считай до пяти.

– Раз… два… три… четыре… пять.

Кавендиш ловко нацепил браслет обратно ему на руку, погладил его по голове.

– Что почувствовал?

– Голова кружится, и тошнит.

– Это нормально. Тебе, должно быть, девять лет, потерпел бы до двенадцати, тренировался вместе со всеми.

– Нам об этом не рассказывают.

– Чтобы вы раньше времени себя не уничтожили. Браслет – не кандалы, а защита, запомни. Они спасают вас, а не приковывают.

Мальчик вздохнул. Последний случай самовозгорания был несколько дней назад, девочка восьми лет играла в салочки с другими ребятами, только чудом никто не получил ожоги.

– Раз ты смог снять, а потом надеть, значит, выживешь, Паулу, – успокоил его Кавендиш. – Делай это не чаще, чем раз в неделю, так, чтобы никто не видел. Каждые пять недель можешь прибавлять по единице, но как дойдешь до тридцати, остановись. Запомнил?

– Да.

– Хорошо. Я буду тебя навещать и помогать. И запомни, никому не говори, а то мне влетит, хорошо?

12 августа 334 года от Разделения, четверг

Папайя Вейли, Параизу

За магами в Папайя Вейли никто особо не следил – своих здесь не было, а остальным делать в таком захолустье было нечего. В поселке жили семь сотен человек, в основном из тех, кто работал на фабрике по производству квант-индукционных панелей и на заводе по переработке коки. Еще в поселке был бар, ночной клуб и даже бордель – почти все это в одной постройке с названием «Мотель Мираж». Городок Лацио с пятью тысячами населения, дальше по дороге, служил источником постоянных клиентов для индустрии развлечений, с гостиницей дело обстояло похуже: десять домиков, каждый – на два номера, редко принимали у себя гостей.

Павел заехал на стоянку, там уже стояли два больших трака с логотипом местной транспортной компании, несколько пикапов, пять-шесть потрепанных байков и мотоцикл местной полиции с гербом острова и стробоскопами. Бар распахнул свои двери для тех, кто не мог дождаться темноты и готов был платить за урезанный список развлечений. Например, за пиво – здесь его варили на месте.

Жаркий день и холодное пиво отлично сочетались. Картридж, снятый с байка, показывал сто двадцать километров остаточного заряда, совсем крохи, благо рядом с въездом для таких вот забывчивых путешественников был магазинчик, где торговали энергией.

Новый картридж стоил гораздо дороже заправки, которая занимала сорок минут, угрюмый продавец в майке-алкоголичке забрал батарею, проворчал, что такое старье может взорваться в любой момент и разнести магазин на запчасти, при виде браслета понизил голос, но за это набавил десять реалов.

– Триста двадцать, – объявил он.

Павел кивнул, батарея действительно была уже старая, и больше шести тысяч единиц не вмещала. Сменную он уже поставил, и теперь эта будет запасной. Старое правило, которое старались не нарушать: это сейчас по Параизу передвигались относительно безопасно, а еще сотню лет назад разряженная батарея могла стоить жизни.

– Сэр, – окликнул его полицейский, стоило Павлу выйти из магазина. Поджарый и рыжий, он дожевывал шоколадный батончик, стоя возле байка. Новенький, его парень раньше не видел. – Офицер Иен Фергюссон, участок Папайя Вейли. Подойдите, пожалуйста.

– Доброго дня, офицер. – Павел продемонстрировал браслет, откинул крышку батарейного отсека, открывая доступ к идентификационному чипу, приподнял сиденье – там на креплениях висел карабин. Отстегнул клапан кобуры, показывая пистолет – тридцатизарядный «глок» с облегченным корпусом из углеродного волокна, с лазерным прицелом.

Полицейский просканировал чип на байке и на оружии, тщательно сверил данные со своим планшетом.

– К кому-то приехали, сэр?

– Ни к кому особенно. Поставил батарею на зарядку, сейчас пообедаю, может быть, отдохну немного и поеду дальше. Что-то случилось?

– Нет, – Фергюссон сверился с планшетом, – здесь отмечено, что вы уже у нас бывали, и не раз. В поселок нечасто заглядывают маги, мистер Веласкес. Я здесь всего две недели, пытаюсь войти в курс дела.

Павел наклонился к полицейскому поближе, понизил голос:

– Я старый знакомый мисс Фернандес, ну вы понимаете.

– Не мое дело, сэр, – спокойно ответил полицейский. – В вашем деле сказано, что вы останавливаетесь ненадолго, порядок не нарушаете и ведете себя спокойно. Буду благодарен, если вы и дальше будете этого придерживаться.

– Обещаю, офицер Фергюссон.

– Спасибо, мистер Веласкес. Больше вас не задерживаю. – Полицейский отвернулся и пошел дальше по ряду машин, помечая что-то в планшете.

Павел покачал головой – вот ведь не лень человеку по такой жаре гулять – и направился к основному зданию. Основательное кирпичное строение разделялось на два трехэтажных крыла, соединенных стеклянным переходом. В левом – развлекательные заведения, куда народ из этого и окрестных поселков собирался к темноте, занимали первые два этажа, а наверху были комнаты, где те, кто жаждал большой и дешевой любви, могли уединиться. Первый этаж правого флигеля занимали лобби мотеля – небольшой уголок с доской, увешенной ключами, закусочная, слабо претендующая на ресторан, кухня и прачечная. На втором этаже располагались комнаты для постояльцев, по какой-то причине остававшихся тут на неделю или две, а то и дольше, а третий этаж хозяйка всего этого великолепия делила с офисом администрации.

Мисс Нина Фернандес бывала здесь наездами.

Павел не спеша прошел через ресторан – большая часть столиков пустовали, одинокая официантка разрывалась между немногочисленными посетителями, и подошел к стойке портье. Камера на потолке следила за каждым его шагом.

– К мисс Фернандес, – небрежно кивнул он пожилому мужчине в форменном пиджаке, с приветливым морщинистым лицом, украшенным седыми бакенбардами, и мощной лысиной, работавшему здесь уже, наверное, лет сто. – Отлично выглядишь, Чарли.

– Твоими молитвами, Пол, – портье нажал на экран, – хозяйка тебя уже минут двадцать как ждет. Что от тебя хотел этот новенький полицейский?

– Не знаю, Чарли, у тебя хотел спросить. Давно он здесь?

– Недели две, – плечи портье поднялись вместе с бакенбардами, – прислали из Тампы, поговаривают, что он из людей Ташевского. Сначала все что-то выспрашивал, а сейчас поспокойнее стал. Поглядим.

– Не мое это дело. – Павел кинул на стойку пластиковую пластинку в двадцать реалов, портье словно невзначай провел над ней рукой, и деньги исчезли.

– Точно, не наше. – Чарли нажал на большую кнопку на столешнице, тренькнул сигнал лифта, открылась решетчатая дверь.

На третьем этаже царил полумрак, но Павел тут отлично ориентировался. Спокойно дошел до третьей справа двери, распахнул, и оказался в просторной комнате с панорамными окнами. Рядом с ними стояла мисс Фернандес, подтянутая женщина с роскошными светлыми волосами, высокими скулами и пухлым ртом, пышной грудью и широкими бедрами, одетая в легкомысленный розовый халат с опушкой. На вид ей вполне можно было дать от двадцати пяти до тридцати, только едва заметные морщинки возле глаз и вертикальные – на лбу намекали об истинном возрасте.

– Нина.

– Павел. – Женщина дождалась, пока он сам к ней подойдет, слегка приспустила халат с плеч, обнимая парня, махнула рукой, постояла так несколько секунд, а потом затемнила наглухо стекла. И чмокнула парня в щеку.

– Вырос еще больше, Веласкес. Так ты скоро до потолка макушкой будешь доставать.

Халат вернулся на место, Павел рассмеялся.

– Что за привычка раздеваться, когда я здесь? Сегодня в борделе будет аншлаг, минимум пятеро с улицы пялились на тебя, когда я вошел.

– Все, что хорошо для бизнеса, хорошо и для меня. Что случилось?

– Меня отсылают делать репортаж где-то на побережье, так что в этот раз решил заглянуть к вам пораньше.

Нина провела Павлу ладонью по щеке.

– Спасибо, что приехал.

– Куда я денусь. – Парень приобнял ее, чмокнул в висок и направился к двери в соседнюю, смежную комнату, распахнул. – Ну что, где тут моя любимая больная? Триш, радость моя, выглядишь отлично.

Внизу, на улице, полицейский смотрел на затемнившееся окно; полуобнаженная фигура хозяйки мотеля исчезла; один из завсегдатаев, тоже пялившийся на шикарную спину, присвистнул, поднял ладони – мол, никаких проблем, офицер – и засеменил дальше, в сторону борделя. День был жаркий, и пот потихоньку выступал даже под формой из специальной ткани. Фергюссон стер белоснежным платком капельки со лба, покачал головой и набрал сообщение на планшете. Дождался, когда придет ответ, еще раз подошел к байку парня.

Маги не создавали проблем последние полторы сотни лет, по крайней мере здесь, в окрестностях Лацио; у полицейского было четкое указание от тех, кто негласно управлял городом – парня не трогать, только проследить. Ничего личного, правда, один из предков Фергюссона погиб, когда обезумевшие маги громили Нижний город и пытались прорваться в Верхний, но это было очень давно. Слишком давно для ненависти.

В комнате, освещенной одной лампочкой, дающей тусклый синеватый свет, на кровати сидела девочка лет семи со светлыми волосами, очень похожая на Нину, только худая и бледная, с прожилками вен на лежащих поверх одеяла руках. Увидев Павла, она ойкнула и попыталась встать.

– А ну лежать. – Парень пододвинул кресло к кровати, уселся, взял девушку за руку, кивнул Нине.

Та подкатила столик, на котором стояли три бутылки с апельсиновой водой и стакан.

– Ухудшений не было. – Нина ласково погладила девочку по голове. – Ест хорошо, куда только все девается.

– Точно? – Павел с сомнением посмотрел на Триш, та закивала головой. – Ладно, красавица, сейчас будет немного больно.

– Я привыкла. – Триш усмехнулась по-взрослому серьезно.

– Это плохо, привыкать надо к хорошему. – Павел глубоко вздохнул, стянул с левой руки браслет, надел на руку девочки, положил обе ладони ей на виски.

Рядом Нина с секундомером стояла, следя за временем.

– Сто, – наконец сказала она; парень оторвался от Триш, которая заметно порозовела, позевывала и чуть ли не спала, нацепил браслет обратно, выпил воды. Нина вытерла пот с его лба.

– Пару минут, и продолжим. – Павел подмигнул девочке. – Чувствую, я в отличной форме, так что сегодня у нас увеличенная программа. И динамика хорошая, с прошлого раза прошло сколько, пять недель? Но изменений особых я не почувствовал, организм адаптируется все быстрее.

Проделать то же самое в пятый раз ему Нина не дала.

– Нет, – заявила она. – Я не хочу тут тебя похоронить. Достаточно. Идем.

И кивнула на Триш. Девочка спала, казалось, она даже округлилась, очертания лица стали мягче, щеки обрели плотность и румянец.

– Не очень-то я и устал. – Павел привстал с кресла, пошатнулся. – Нет, нормально все. Небольшая слабость, сейчас пройдет.

Он кое-как добрел до гостиной, уселся на диван, чуть не промахнувшись, поморгал, поморщился от головной боли, накатывавшей приступами. Нина села рядом, прижала парня к себе.

– Может, еще раз попробовать вживить модификант?

– Когда ты пыталась последний раз, год назад? – Парень зевнул. – Ей уже восемь, в этом возрасте имплантат приживается у единиц, ты это знаешь лучше меня. Но пробовать стоит, может, еще через год.

– А если не получится?

– Не знаю, – Павел покачал головой, – организм отторгает имплантат, если ребенок – будущий маг. В ее возрасте это обычно уже известно, происходит выброс энергии, после которого есть несколько лет для адаптации, когда человек особенно уязвим, так что остается только ждать, что это произойдет, если только не возникла новая мутация. Возможно, планета просто привыкает к нам, пытается понять, как себя с нами вести.

– Или пытается нас уничтожить. – Нина горестно усмехнулась. – Две с половиной сотни лет назад маги жили без всяких браслетов и прекрасно себя чувствовали. Рождались в каждой семье.

– Только выживал один из пятидесяти, и это были не совсем люди. – Парень зевнул широко, потянулся. – Не думаю, что ты захочешь такого для своей дочери. Поэтому будем пытаться дальше и дальше.

– Знаешь, конечно, я готова для Триш на все, потому что я ее мать; если надо будет убить кого-то, чтобы она жила, я это сделаю. Но каждый раз, когда ты здесь пытаешься уничтожить сам себя, у меня в груди кошки скребут. Не буду даже спрашивать, чего тебе это стоило. Ты ведь, как всегда, не расскажешь.

– Ты преувеличиваешь, – слабо улыбнулся Павел. – Ничего я себя не убиваю, это я сейчас хреново выгляжу, а дай мне часок, и буду в отличной форме. Может, даже в соседнее крыло загляну, пощупаю ваших девочек.

– Все шутишь. – Хозяйка мотеля похлопала его по руке. – Я же чувствую, как тебя стало меньше, словно часть души отдал. Ты ничем не обязан Элайе; мне кажется, отец взял тебя из приюта не потому, что хотел дать лучшую жизнь или новую семью, а для того, чтобы ты лечил его внучку. Этот старый козел, хоть и нехорошо так о покойниках, только о выгоде и думал.

– Ты это уже говорила, – слабо улыбнулся Павел, широко зевнул.

– И скажу еще раз.

– Эй, прекрати. Тогда мне было всего одиннадцать, твоей дочки еще даже в проекте не существовало. И вообще, со мной все будет в порядке. И с Триш тоже, ей уже восемь, еще три-четыре года, и она окончательно адаптируется. – Парень говорил, а голова его клонилась вниз, глаза закрылись. – Нацепит наконец браслет и будет…

Он свалился на подушку, которую Нина ловко подпихнула ему под голову, и засопел. Женщина накрыла его пледом, погладила по голове и ушла к дочери.

Через полтора часа Павел, отдохнувший и выспавшийся, подмигнул Чарли, выйдя на улицу, послал затемненному окну воздушный поцелуй и под завистливыми взглядами старожилов оседлал байк.