Текст книги "От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война"

Глава 13

В марте мне выпала неожиданная возможность передохнуть от всей нашей революционной деятельности. «Герой дня» получил согласие на интервью от Анджея Вайды, и по этому случаю мы с Муратом Куриевым полетели в Польшу. Можно сказать, «нелегкая журналистская судьба забросила меня в Варшаву»! Как это ни удивительно, но до того момента я никогда не бывал за границей. И ни разу в жизни не летал на самолете. Вообще! Что и дало повод для многочисленных шуток в мой адрес со стороны более опытных коллег. Именно тогда Мурат и написал свою «Балладу о храбром Синяке». Синяк – это был я, хотя мои успехи в деле употребления алкогольных напитков никак не тянули на столь громкий титул. Пафос «Баллады» заключался в том, что ее главный герой проходит все испытания, не наложив в штаны от страха во время полета.

Оказалось, что я не боюсь летать, более того, мне это даже понравилось. Тогда же, во время путешествия в Варшаву, ставшего моей первой командировкой, я познакомился с приметой, ходившей среди телеоператоров. Для того чтобы командировка оказалась успешной, нужно вовремя выпить! Это «нужное время» наступало в момент отрыва шасси самолета от взлетно-посадочной полосы. Напомню, дело происходило в марте 2001 года, а тогда требования по безопасности полетов еще не были столь строгими, как сейчас. Так что открывали и разливали мы прямо во время движения самолета по рулежке. Соответственно, при командировках с использованием железнодорожного транспорта правильный момент (для оформления гарантированного успеха поездки) возникал при первом прохождении вагоном рельсового стыка. То есть при первом «тук-туке». Вообще, операторы на телевидении – самая суеверная каста. У них существует огромное количество примет, связанных с профессиональной деятельностью, и большинство из них предусматривают обязательное употребление спиртного. Возможно, поэтому операторы бывают только двух видов: всегда веселые или постоянно грустные. Как я понимаю, это уже зависит от особенностей реакции организма на алкоголь.

Варшава произвела на меня странное впечатление. Большую часть времени мне казалось, что я никуда из Москвы и не выезжал. Объяснялось это архитектурой города, как известно, практически разрушенного во время войны. И если центр, в первую очередь Старый город, еще обладал своим собственным очарованием, то спальные районы, которые мы видели из окна машины, вполне подошли бы для съемок «Иронии судьбы». Те же здания, те же, видимо, подъезды и квартиры. Особенно сильное ощущение deja vu вызывало здание Дворца культуры и науки, которое поляки то и дело хотят снести. Лично мне так называемые «сталинские высотки» всегда нравились, поэтому я очень надеюсь, что антироссийский раж, в который периодически впадает то или иное высшее руководство Польши, все же не затронет этот величественный, пусть внешне и не самый жизнерадостный, небоскреб в центре Варшавы.

Поселили нашу группу в гостинице стандарта «удобства в коридоре», хотя я этому никакого значения не придал. Два года службы в армии приучили меня и к более суровым бытовым условиям. К тому же ограниченное количество туалетов способствовало нескучному времяпрепровождению: мы устраивали друг на друга засады, запирали двери в туалет и т. д. и все это фотографировали. Стоит отметить, что я был самым молодым в составе нашей экспедиции – мне на тот момент было полных тридцать два года. То есть всеми этими безобразиями развлекались как минимум сорокалетние дядьки.

«Герой дня» развлекается у туалета в варшавской гостинице

Встречающая сторона прикрепила к нам такси, которым управлял молчаливый пан Хенрик. Обычно он открывал рот только для того, чтобы обругать кого-нибудь из других участников дорожного движения словами «dupek naturalne!». Мы потом эту фразу долго использовали сами.

Что же касается программы, то записали мы ее с первого раза. Пан Анджей был очень приветлив, сам предложил мне задавать вопросы на русском, но отвечать предпочел на польском, чтобы, как он сказал, «точнее выражать мысль». Говорили о политике, но не только. Разговор уходил и в историю, и в культуру, и, разумеется, в сферу кино. Вообще, возможность общения с такими людьми и есть та самая журналистская удача, когда не хочется перебивать собеседника и нет необходимости задавать уточняющие вопросы. Причем я не могу сказать, что позиция нашего гостя была исключительно «пропольской», «проевропейской» или «антироссийской». Вайде именно в эти дни исполнялось семьдесят пять лет, а это тот возраст, в который человек умный входит уже человеком мудрым. Мудрость же, как мне кажется, вообще не приемлет никаких однозначных оценок. В конце разговора режиссер подписал нам видеокассеты с предпоследним на тот момент своим фильмом «Пан Тадеуш». После этого мы провели небольшую фотосессию, так что у меня дома теперь стоит фотография, на которой запечатлены Анджей Вайда, мой коллега Мурат Куриев и я.

«Герой дня» у Анджея Вайды

Успех командировки мы с Муратом отпраздновали в «ресторации» «Pod Herbami». Это небольшое заведение выбирал Мурат, расчетливо рассудив, что в самом сердце Старого города цены могут оказаться гораздо выше, чем всего в одном квартале от главной достопримечательности Варшавы. Я, естественно, набрал домой каких-то сувениров, в том числе скульптурную группу «варшавские евреи». Это были четыре маленьких глиняных человечка, стоящих на небольшой подставке. Они и сейчас живы, разместились в нашей спальне. Подставки, правда, уже нет, да одному из человечков коты отломали ручку, но во всем остальном у «варшавских евреев» все хорошо. Они по-прежнему пучат глаза и чего-то требуют от каждого, кто на них посмотрит…

По возвращении в Москву я, видимо, почувствовав вкус к «шикарной иностранной жизни», тут же схватил жену в охапку и отправился знакомить с заграницей уже ее. Причем улетели мы не куда-нибудь, а в Париж! Первые сутки провели в Диснейленде, успев в отсутствие публики накататься на всех аттракционах, а потом на несколько дней отправились в саму столицу. Поскольку туристы мы были неопытные, то свою первую выездную программу строили в точном соответствии с рекомендациями, полученными в турагентстве. Поэтому из нашего De L’Ocean Hotel мы последовательно отправлялись в Лувр и Версаль, на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа и в кабаре Moulin Rouge, в собор Парижской Богоматери и на Эйфелеву башню. Ну и, конечно, в Galeries Lafayette – как же без шопинга в главном магазине Парижа!

Так же внимательно следовали мы и указаниям в отношении ресторанов. Хотя наше посещение Le Grand Cafe Capucines оказалось отмечено воспоминаниями не столько о братьях Люмьер, сколько о мистере Бине[10]10
  Герой популярного британского комедийного сериала в исполнении Роуэна Аткинсона.


[Закрыть]. Юлька, к тому времени уже приучившая меня есть мясо с кровью, заказала пресловутый steak tartare, но получив его, так и не смогла съесть. И не потому, что в нем оказалось слишком много специй, а потому что ей было невыносимо смешно! Она так хохотала, вспоминая, как мистер Бин пытался распихать кусочки этого блюда по самым неожиданным местам, что, по-моему, не на шутку перепугала гарсонов и посетителей. Чтобы не доводить дело до вызова полицейских, я быстро съел все сам!

В последние сутки нашего пребывания во Франции мы оказались в настоящем замке. Это быль отель Chateau de Fere, расположенный в городке Фер-ан-Тарденуа, в здании XVI века, рядом с которым сохранились крепостные развалины еще более древние – XIII века. На ужин при свечах нам подавали утку и, конечно, сыры на десерт… Разумеется, мы влюбились во Францию и впоследствии неоднократно возвращались в эту страну, даже ухитрились покататься на машине по всей Бретани и Нормандии. Однако главным итогом нашей французской поездки стали не столько незабываемые впечатления и десятки, если не сотни, фотографий, сколько знакомство с человеком, которому суждено было стать другом нашей семьи – и даже родственником.

Вышло все случайно, как это и должно происходить в жизни. Наш гид заболел, поэтому агентство прислало на замену совершенно удивительную женщину по имени Мариша, Марию Владимировну Жесткову. Она забыла перевести часы на час вперед, и мы уже думали, что экскурсии нам придется устраивать самостоятельно. К счастью, спешить мы не стали и остались в гостинице, поэтому пусть с опозданием на час, но все-таки познакомились с «французской теткой с приветом». Это она сама себя так называет. Мариша родилась уже во Франции – в первую волну эмиграции Россию покинул ее дед. Продолжательницу рода Василия Никитича Татищева всегда «воспитывали лицом к России». Вот и довоспитывались…

Пока Мариша возила нас по Парижу и его окрестностям, от Санлиса до Пьерфона, она рассказывала о себе, о своих родных, о своей «революционной» юности. Например, она участвовала в заговоре по срыву визита во Францию Никиты Хрущева в 1960 году. Заговорщики собирались спилить флагшток с государственным флагом СССР! Именно на примере Мариши я впервые столкнулся с отличиями, существовавшими в отношении представителей русской эмиграции к Сталину и к Хрущеву. Для Мариши (я не могу называть ее Марией Владимировной, это как-то абсолютно неорганично!), человека православного, верующего глубоко и искренне, Хрущев – хуже Сталина. Видимо, обещание «показать последнего попа по телевизору», услышанное лично, оказало на нее более сильное воздействие, чем исторические факты репрессий 1930-х годов.

Из-за этой же темы – отношений власти и Церкви – мы с ней и спорили. Мариша доказывала, что при Путине в России начали возрождать разрушенные храмы и это говорит о человеке исключительно положительно. Мы с Юлькой возражали, что Путин – обычный гэбэшник, от которого ничего хорошего ждать не приходится, и тяжелое положение, в котором оказалось наше родное НТВ, – лучший тому пример. Мариша, как человек мудрый, быстро уяснила, что спорить с нами пока бесполезно, поэтому строила свою тактику иначе. Она просто показывала нам свою, православную Францию и делилась собственным представлением о России, нашей общей Родине. Чуть позже, кстати, выяснилось, что она лично знала семью Бориса Йордана, с членами которой пересекалась на почве общественной деятельности. Дело в том, что Мариша еще в середине 1950-х годов стала активным членом скаутского движения, а Йорданы всегда много внимания (и денег, добавлю я) уделяли возрождению в России скаутов и кадет. Кто победил в споре, думаю, подробно теперь объяснять не надо: наши младшие сыновья сейчас учатся в кадетской школе, а Мариша – крестная мать нашего среднего сына Темки!

Вернуться в Россию Мариша решила в тот момент, когда ее внуки уже перестали нуждаться в постоянном внимании со стороны бабушки. Она села в свой умопомрачительный доисторический «Опель», пересекла Францию и Германию, на пароме добралась до Финляндии и… оказалась на Родине. Она и до этого бывала и в России, и в Советском Союзе. Например, знаменитый Лефортовский тоннель в Москве появился не без ее помощи: Мариша работала переводчиком на строительстве, которое вели французские специалисты. Помимо всего прочего, для возвращения у нее была еще одна важная причина. Согласно завещанию деда, Мариша и ее брат Николай (к сожалению, совсем недавно скончавшийся) должны были вернуть дедовскую библиотеку в Тольятти, город, который когда-то основал их предок Василий Татищев. Волю деда они выполнили, хотя Мариша за это вынуждена была заплатить еще и кучу денег. На таможне выяснилось, что документы оформлены с какими-то ошибками, поэтому наших дарителей обязали внести значительную пошлину. Но для человека, «воспитанного лицом к России», это не стало ни препятствием, ни оскорблением. Иногда я думаю, что учиться по-настоящему любить свое Отечество нужно именно у таких людей, как Мариша. Потому что она делает это честно. В самом деле, у вас есть другое объяснение, почему человек, живущий в самом центре Европы, имеющий там семью, работу (а потом пенсию), друзей, могилы родителей, – в конце концов оставляет все это и едет в Россию? Страну, в которой все вечно не так? Когда она приехала к нам домой, то с порога объявила, что стала фанаткой ЮКОСа. Я очень удивился, зная, что к нашим олигархам Мариша относится, мягко говоря, без симпатии. «У них на заправках самые чистые туалеты!» – объяснила она.

Мариша и сейчас живет в Москве, общается с новыми и старыми друзьями из числа православных прихожан и священнослужителей, дает уроки французского и много работает со своими скаутами. Она у нас не просто «скаутмастер», она – начальник штаба Московско-Богородского отдела Организации российских юных разведчиков! Пару лет назад она вдруг перестала отвечать на телефонные звонки. Пропала, и все… Мы уже не знали, что и делать, как вдруг она позвонила сама и, как это и положено, смешно грассируя, затараторила: «Не волнуйтесь! Со мной все в порядке! Я – в горах Кузнецкого Алатау!» «Что ты там делаешь?» – закричала жена, хватаясь за сердце. «Как что? Я – в походе со своими скаутами!» – искренне удивилась наша «французская тетка с приветом»…

Маленький Артем Норкин на руках у своей крестной матери, Мариши

Одним из самых ценных подарков, который хранится в нашей семье, является издание «Гамбринуса» с автографом Куприна. Эту книгу сам писатель проиграл в карты Маришиному деду, а она подарила ее мне на день рождения, когда выяснилось, что родились мы с ней в один день – 25 июля! И когда она приезжает к нам в гости, снабжая уже заметно подросших младших сыновей новыми книгами, мы обязательно ставим на стол бутылку «шотландского лимонада». Это – единственный пример непатриотичного поведения Мариши. Из всех алкогольных напитков она больше всего любит шотландский виски!..

Ну а март 2001 года, который стал для нашей семьи месяцем исключительно положительных эмоций, тем временем сменился апрелем, месяцем бессонных ночей и сплошной нервотрепки. «Газпром-Медиа» завершил подготовку к кадровым изменениям на высших этажах НТВ, то есть в Совете директоров телекомпании, и у Уникального журналистского коллектива не осталось никаких иных методов протеста, кроме забастовки. «А как же суд?» – спросите вы. Это очень интересный момент, который заслуживает отдельного комментария. В нашей информационной войне судебные институты активно использовали в своих интересах обе противоборствующие стороны. Только мы, я в частности, никогда не говорили о собственных судебных спецоперациях. В новостях НТВ тех дней постоянно звучали жалобы на то, что власти оказывают давление на суд, добиваясь выгодных для себя решений. Происходило ли это на самом деле? Конечно. Если бы я отрицал сейчас эти факты, моя непридуманная история сразу превратилась бы в выдумку. Но проблема заключается в том, что мы вели себя точно так же. Гневно обличая наших противников в подтасовках и нарушениях закона, мы в то же самое время аналогично нарушали те же самые законы, находя для себя оправдание в высшей цели. В борьбе за свободу слова!

Вот – яркий пример той весны, связанный с «блуждающими адвокатами». Собрание акционеров НТВ, на котором планировалось избрать новый состав Совета директоров телекомпании, было назначено на 3 апреля. Внезапно один из районных судов Саратова (!) запретил проводить это мероприятие. Как такое могло произойти? Просто один из адвокатов «Газпром-Медиа», господин Анатолий Блинов, являвшийся еще и членом Совета директоров холдинга, неожиданно «прозрел» и перешел на сторону восставших! Произошло это как раз в конце марта. Но помимо владения важнейшей сугубо внутренней газпромовской информацией адвокат Блинов обладал еще одним ценным для УЖК качеством – он был родом из Саратова и поддерживал дружеские отношения со своими земляками. В том числе судьями. Как поговаривали позднее, саратовский судья, запретивший проведение Собрания акционеров НТВ, получил в знак благодарности триста тысяч долларов. Правда, собрание все равно провели точно в назначенное время, потому что через день этот же судья отменил собственное решение. Что же касается «блуждающего адвоката» Блинова, то, насколько мне известно, дальнейшая его карьера как-то не очень задалась. Спустя несколько лет он оказался замешан в некий скандал с фиктивными векселями и в конце концов сел.

Итак, наши обращения в суд оказывались безрезультатными. Но стоит ли теперь задавать вопрос «почему?» Между тем подобная практика использовалась нами и во времена ТВ-6. И даже сейчас я не могу сам себе объяснить причины этого сказочного упрямства. Казалось бы, один раз наступили на эти грабли, второй раз… Нет, все повторялось снова. 31 марта на Пушкинской площади прошел митинг «Руки прочь от НТВ!», инициатором которого формально выступала партия «Яблоко». «Я уверен в том, что нас нельзя оболванивать, что нам нельзя врать, как это делали раньше. Мы же все знаем, зачем уничтожают НТВ: затем, чтобы мы никогда с вами не услышали о том, что нас хотят отравить отходами; затем, чтобы мы никогда с вами не узнали, что из страны, как в прошлом году, увезли десятки миллиардов долларов; затем, чтобы нам можно было рассказывать, что борются с террористами; затем, чтобы нам можно было врать, что борются с коррупцией. А мы ведь знаем, что это не борьба с террористами, а широкомасштабная война, бессмысленная и жестокая, а мы ведь знаем, что это не борьба с коррупцией, а борьба со свободой слова», – вещал лидер «Яблока» Григорий Явлинский. Риторика «Яблока» тех лет от лозунгов партии «текущего урожая» почти ничем не отличается. Разве что более акцентированной экологической позицией – в 2001 году «яблочники» с энтузиазмом боролись с ввозом радиоактивных отходов.

Хотя необходимо отдать должное Явлинскому. Он был последователен и наиболее активен в нашей поддержке. Вялые поддакивания раздавались и со стороны некоторых членов Союза правых сил, но сторонники Анатолия Чубайса действовали с оглядкой, памятуя о том, сколько крови выпило НТВ у их вождя. «Яблочники» же буквально дневали и ночевали в нашей редакции. Чаще всего приезжал сам Явлинский, который привозил «патроны» – пиццу и разнообразные напитки. Мозговые штурмы на тему «Как нам спасти НТВ?» все чаще стали превращаться в дискуссии «Как нам обустроить Россию?». Не помню, говорили ли мы конкретно о Солженицыне, но помню, что Григорий Алексеевич как-то раз особенно настойчиво стал звать меня заняться политикой. Я отказался и нисколько не жалею о своем тогдашнем решении, хотя, конечно, такая яркая и явная политическая поддержка была очень приятной. И тем поразительнее была для меня реакция одного из лидеров «яблочников» на «покаянное» интервью Гусинского в 2009 году. «Гусинский? Он давным-давно не помогает «Яблоку». Что я про него должен говорить?» А ведь когда-то этот человек вместе с Явлинским приезжал к нам в ночное Останкино, чтобы поддержать. Поддержать и Гусинского, в том числе. Видимо, потому что тогда Гусинский помогал его партии?..

Митинг 31 марта на Пушкинской я освещал в эфире. Причем так перевозбудился, что, увидев среди участников акции Сергея Филатова, бывшего главу ельцинской администрации, почему-то назвал его Анатолием Лукьяновым, в то время возглавлявшим думский Комитет по госстроительству, после чего развил в эфире целую теорию, объясняющую появление депутата-коммуниста на митинге в защиту НТВ. Видимо, это очень понравилось руководству, потому что на следующих митингах я уже общался с народом. Проведение очередных митингов было вызвано и общим ухудшением ситуации, и тем, что акция на Пушкинской вышла какой-то слишком праздничной. Было много концертных номеров, и иногда складывалось впечатление, что в центре Москвы люди собрались, чтобы встретить Первомай, благо погода выдалась солнечной и не по-мартовски теплой.

1 апреля, начиная очередной выпуск «Итогов», Евгений Киселев произнес тревожную речь о том, почему эта программа может стать последней. Главный аргумент уже знаком читателю – невозможность добиться справедливости в суде и отменить незаконное Собрание акционеров НТВ.

Глава 14

Самыми насыщенными в плане событий выдались 3, 6 и 14 апреля. Третьего, в день оглашения Федерального Послания президента, к газпромовской башне на Наметкина, 16, делегаты от НТВ поначалу не собирались. Как было объявлено, генеральный директор и главный редактор телекомпании Евгений Киселев, посоветовавшись с юристами, признавшими Собрание акционеров НТВ незаконным, решил в нем не участвовать. Однако утром многочисленные съемочные группы, собравшиеся у главного офиса «Газпрома», все же увидели Евгения Алексеевича, представшего перед журналистами в элегантном пальто светло-песочного оттенка. Никто так и не понял, почему Киселев, являвшийся кандидатом на переизбрание в Совет директоров и получивший приглашение на Собрание акционеров, но отказавшийся принимать в нем участие, все-таки приехал на улицу Наметкина? Первые объяснения ясности не добавили. Скрывшись ненадолго за дверью офиса, Киселев вернулся обратно и сообщил представителям прессы, что на его имя не выписали пропуск. Более того, раздраженно сообщил Евгений Алексеевич, «ни больше ни меньше начальник охраны» объекта потребовал от него чуть ли не написать краткую автобиографию, чтобы оформить разрешение на вход.

Когда пропуск был подготовлен, шеф НТВ опять вышел к журналистам и наконец объяснил, почему он приехал на это незаконное, с точки зрения наших юристов, собрание. Демонстрируя исполнительный лист, выписанный тем самым районным судом города Саратова, о котором я рассказывал чуть выше, Киселев заявил, что проведение собрания запрещено до рассмотрения по существу иска НТВ, поданного к холдингу «Газпром-Медиа». В этот момент Киселев выглядел так, будто он находился в студии «Итогов» и разъяснял зрителям, что же произошло на самом деле. Увы… Через некоторое время наш гендир и главред в третий раз предстал перед телекамерами, но вид у него был, мягко говоря, потрепанный, дикция невнятная, а голос то и дело срывался. Столь радикальное изменение образа объяснялось просто: где-то там, на высоких этажах газпромовской башни, Евгению Алексеевичу предъявили другой исполнительный лист, подписанный тем же самым судьей. Этот документ отменял предыдущий, поэтому, войдя в здание генеральным директором и главным редактором телекомпании НТВ, Евгений Киселев вышел оттуда просто ведущим программы «Итоги».

Собрание акционеров прекратило полномочия прежнего Совета директоров и избрало новый. Главной неожиданностью оказалось даже не исчезновение фамилии Киселева, а появление в списке фамилии Парфенова, представлявшего журналистский коллектив НТВ! Спустя пару часов новый Совет директоров назначил своим председателем Альфреда Коха, генеральным директором НТВ – Бориса Йордана, а обязанности главного редактора телекомпании возложил на Владимира Кулистикова. Стороны, взяв небольшую паузу для размышления, перешли к взаимным нападкам. Наш дружный Уникальный журналистский коллектив быстро разродился заявлением следующего содержания: «Мы, журналисты телекомпании НТВ, заявляем: сегодняшнее собрание акционеров телекомпании, проводимое по инициативе «Газпром-Медиа», незаконно. Мы понимаем, что конечная цель этого собрания, как и всех действий власти против НТВ, – установление полного политического контроля над нами. Не сомневаемся, что Владимир Путин, как и прежде, в курсе всего происходящего и, значит, несет ответственность за последствия. Мы знаем, что готовится замена генерального директора НТВ. Мы уверены, что это приведет к смене редакционной политики и потере лица канала. Евгений Киселев – один из основателей НТВ, мы работаем вместе восьмой год и полностью ему доверяем. НТВ – это прежде всего команда! И без Киселева мы ее себе не представляем. Заявляем, что для нас нет иного генерального директора. Это наша позиция, и мы ее будем отстаивать».

Нужно признать, что на этой стадии конфликта мы, члены Уникального журналистского коллектива, уже защищали не столько Гусинского, сколько Киселева. Лозунг «Мы – команда!» означал теперь «Мы – Киселев!». «Je suis Kiselev!» – как сказали бы сейчас наши дорогие либералы. Начинался самый болезненный период, период размежевания. Первым это почувствовал Парфенов. Уже днем появилось его личное заявление: «После вчерашнего ночного собрания журналистского коллектива НТВ у меня состоялся телефонный разговор с господином Кохом, в котором я еще раз подтвердил свой отказ от участия в работе избираемого на Собрании акционеров 3 апреля нового Совета директоров НТВ. Узнав сегодня в 13:30 о том, что я, тем не менее, избран в состав Совета директоров, я вновь поговорил с господином Кохом по телефону. Мне было изложено следующее: Совет директоров считает необходимым предложить журналистскому коллективу НТВ иметь представителя в составе Совета». Далее Леонид Геннадьевич доводил до сведения коллег-журналистов, что в заседании Совета директоров, начавшемся 3 апреля в 14:00, он участия не принимает. «Хорошо», – подумали коллеги-журналисты и прильнули к экранам телевизоров, на которых транслировалась пресс-конференция новых руководителей телекомпании.

В зале «Интерфакса» присутствовали Кох, Йордан и Кулистиков, хотя можно было ограничиться выступлением последнего. Кох, так уверенно державшийся в наших прямых эфирах, выглядел растерянным, медленно подбирал слова и вообще говорил какие-то банальности. Типа, что теперь наш драгоценный Евгений Алексеевич наконец-то сможет заниматься любимым делом – журналистикой, не отвлекаясь на административные заботы и т. д. Йордан был гораздо конкретнее, называл цифры финансовых потерь НТВ, уверял, что в Америке такая компания была бы ликвидирована в течение недели, и обещал уйти в отставку сразу же, как только почувствует давление со стороны. Но ему было трудно говорить по-русски перед таким количеством телекамер, поэтому периодически он сваливался в трогательные благоглупости. Например, что он с детства привык к «качественному телевизору»! (Впрочем, еще больше мне нравится другая его фраза: «Не нужно говорить лжу!») А вот Владимир Михайлович Кулистиков расставил все точки над i. Причем возразить ему по сути было нечего: «Дело в том, что эта прекрасная, боевая, высокопрофессиональная, я не хочу никого здесь обижать, организация журналистов в последнее время, как вы, наверное, заметили, стала выполнять несвойственные ей функции. Она стала чем-то вроде адвокатской конторы, политической партии, какого-то движения и т. д. и т. п. Вот это решение Собрания акционеров, а затем и Совета директоров, я надеюсь, дает шанс к тому, чтобы все прекрасные журналисты, в том числе и Евгений Киселев, вернулись к своим основным занятиям».

Золотые слова! Хотя, возможно, сейчас во мне говорит возраст, ибо именно так я воспринимаю ныне те же «Эхо Москвы», «Дождь» и The New Times. Это – все что угодно, но не журналистика! И кстати, раз уж об этом зашла речь. Почему российский оппозиционный журнал называется The New Times? С 1943 года был «Новым временем», а потом вдруг – The New Times! (Да, я слышал, что англоязычная версия издания когда-то имела аналогичное название, но сейчас-то журнал вроде для русских читателей издается?) При этом несчастного, «неполживого», «привыкшего к качественному телевизору» Бориса Йордана в апреле 2001 года смешивали с грязью именно за то, что он был гражданином США, а не России! Воистину, либеральная палитра двойных стандартов просто неисчерпаема! Если надо – американец становится врагом, если надо – становится другом…

В шесть часов вечера у 17-го подъезда телецентра собралась толпа журналистов. Все они пришли на пресс-конференцию сотрудников НТВ, которые намеревались озвучить свое отношение к состоявшимся ранее Собранию акционеров и Совету директоров телекомпании. Собственно, мы планировали расширить наше же дневное заявление. К приехавшим в Останкино коллегам по цеху и сочувствующим прохожим вышли все, кто не был занят подготовкой вечернего выпуска новостей. И выяснилось, что нам, точно так же как и организаторам выступления нового руководства НТВ в «Интерфаксе», явно не хватало режиссерских навыков. Конечно, пресс-конференция не митинг и тем более не театральный спектакль, но свои реплики мы тогда распределили явно не в том порядке, в каком было нужно.

Пресс-конференция у 17-го подъезда. Справа от меня – Ольга Журавлева и Александр Шашков, слева – Евгений Кириченко и Марианна Максимовская

Первым выступал Григорий Кричевский. Главный редактор информационного вещания телекомпании НТВ – так тогда называлась его должность – говорил верно, но неубедительно. «Журналисты НТВ эти решения не признают и признавать не будут! – начал он, сверяясь с заранее подготовленным текстом выступления. – Наши журналисты, мы все, десятки раз – да какой там десятки! – сотни, может, тысячи раз говорили обо всей этой ситуации, которая складывается вокруг НТВ. Мы говорили об этом очень подробно… за более чем год. Мы знакомы с обстановкой очень хорошо… Досконально знакомы с ситуацией… и отчетливо понимаем, что единственная цель всего, что было сделано сегодня на улице Наметкина, это контроль. Причем контроль политический над единственной негосударственной телекомпанией общефедерального масштаба».

Потом говорил я. «Дал диджея», как выражались в таких случаях во времена моей радиожурналистской юности. Я дал даже не диджея, я «дал Явлинского». Вы можете вернуться на несколько страниц назад, чтобы убедиться: я построил свою речь ровно по тем же правилам, что и Явлинский свое выступление на митинге на Пушкинской площади.

«Видите ли, господа… и дамы! – сказал я, потому что внезапно увидел девушку с микрофоном, которую совершенно затерли коллеги мужского пола. – Когда президент в Послании к Федеральному Собранию декларирует приверженность к прописным демократическим истинам и эти каноны нарушаются каждый день, вот это, на мой взгляд, и есть антигосударственная позиция, в которой многие упрекают телекомпанию НТВ». Это был мой первый тезис. А всего я привел их семь, причем каждый начинался со слова «когда» и заканчивался фразой «это и есть антигосударственная позиция!». Вывод я делал следующий: или у власти в стране находятся дремучие тупицы, или мы имеем дело с беспардонным нарушением свободы слова.

Конечно, мое выступление стало самым ярким на этом мероприятии, потому что я говорил не как журналист. Я вел себя как самый настоящий политик-популист на настоящем политическом митинге, используя те же приемы воздействия на публику, которые применяют во время избирательных кампаний, например. Иногда я думаю, что мое гиперактивное участие в защите «Гусинского – Киселева» объясняется таившимся глубоко внутри меня азартом. Помните слова Игоря Малашенко, сказанные им еще в 1994 году: «все, что мы делаем, мы делаем азартно»? Возможно, комментируя его заявление в программе «Сегодня», я и заразился этим азартом.