Текст книги "Человек и подводный мир"

4. Коралловые рифы и влажный тропический лес

Когда мне впервые удалось нырнуть на коралловом рифе, а было это десять лет тому назад в Панаме, первое, что бросилось в глаза, так это то, насколько загрязнены кораллы. Буквально на всём лежал толстый слой осадка. По мнению многих биологов, одна из важнейших причин стремительного вымирания кораллов – это загрязнение океана. Даже самое благополучное, в смысле состояния кораллов, Красное море далеко не благополучно. Мощные и многочисленные разливы нефти, вызванные “персидскими” войнами последних десятилетий, порядком изгадили многие его побережья. Активное использование органических удобрений, а также средств борьбы с сорняками и вредителями, поверхностная очистка сточных вод, а то и полное её отсутствие, прямой сброс мусора в океан приводят к тому, что колоссальное количество активных химических веществ оказывается в морской воде. Многие из них токсичны.

Да ведь это всё равно, что выливать помои в озеро и тут же брать из него воду для варки ухи! Ведь все эти химикаты моментально включаются в круговорот веществ и вскоре оказываются у нас на столе в виде морепродуктов.

На тех участках Большого Барьерного рифа, которые сильнее всего страдают от стоков с полей, видовое разнообразие кораллов в два раза ниже, чем на относительно незагрязненных акваториях. Возбудителем так называемой “белой оспы”, одной из наиболее быстро распространяющихся болезней кораллов, оказалась бактерия Serratia marcescens, обитатель человеческого кишечника. Нетрудно догадаться, откуда она взялась в океане. Вред, причиняемый полипам их естественными врагами, такими как морские финики или камнееды (двустворчатые моллюски рода Lithophaga), хитоны (рода Choneplax), морская звезда терновый венец и некоторые виды рыб-попугаев, не идет ни в какое сравнение с последствиями существования индустриального общества. Добавим к этому уничтожение кораллов цианидами, применяемыми в некоторых районах Юго-Восточной Азии при рыбной ловле. Ныряльщики-рыболовы берут с собой под воду резиновые “груши” с отравой, которую они впрыскивают под колонии и в щели между ними в надежде убить спрятавшуюся там рыбу. Рыба, в основном молодь, гибнет, кораллы – тоже. Сами рыбаки, кстати, тоже живут недолго.

Засорение же океанов механическими осадками – результат вырубки лесов, главным образом, тропических. Во-первых, производить новую бумагу гораздо дешевле, чем рециклировать макулатуру. Во-вторых, во многих развивающихся странах с их нищетой до сих пор в огромных масштабах практикуется подсечно-огневое земледелие. В итоге за год только в Латинской Америке леса вырубаются на площади, равной территории такого государства, как Швейцария. А если вспомнить о бесконтрольном истреблении лесов у нас в стране, а также в Центральной Африке и Юго-Восточной Азии, то становятся понятными масштабы этой катастрофы. Дожди, которые в тропиках имеют обыкновение идти почти девять месяцев подряд, быстро размывают пустующую почву, а та попадает в реки. Реки ежедневно (!) выносят в океан десятки тысяч тонн взвеси. Я помню, когда в 1990 году наше научно-экспедиционное судно подходило к столице Уругвая, расположенной в месте впадения в Атлантический океан одной из самых крупных рек Южной Америки, Параны, то уже за 150 миль до берега цвет воды стал постепенно меняться. Сначала он был тёмно-зелёным, затем стал серым, а на рейде Монтевидео вода была цвета кофе с молоком… Борьба с оседающими органическими и механическими частицами – удел большинства донных прикреплённых организмов. Одни виды научились тем или иным образом стряхивать эти частицы, другие компенсируют скорость осадконакопления высокой скоростью роста. Однако если ветви такого вида кораллов как Acropora cervicornis отрастают за год на 15 сантиметров, то для подавляющего большинства кораллов-рифостроителей такие темпы роста невозможны, и их колонии заживо медленно захораниваются.

Всего десять лет назад правительство Австралии рассматривало проект по вырубке тропических лесов на огромных территориях в восточной части континента. Там собирались выращивать хлопчатник. Не трудно понять, каковы были бы последствия данного мероприятия. Наряду с тем, что вследствие вырубок были бы уничтожены местообитания многих сумчатых животных, эндемичных рептилий, земноводных, птиц и насекомых, часто и без этого уже находящихся на грани вымирания, миллионы тонн размытой дождями почвы, напичканной пестицидами, инсектицидами и удобрениями, по рекам стали бы поступать в океан. В этой ситуации знаменитый австралийский Большой Барьерный риф мог бы погибнуть в течение десяти лет. Остановить реализацию этого очередного “проекта века” было чрезвычайно сложно, как бы ни взывали к здравому смыслу австралийские биологи. Там, где на карту поставлены большие деньги, “экологическим возражениям” места просто нет. Подумаешь, кораллы какие-то!

5. Экскурсия на баро колорадо

Таким образом, практика показывает, что два крупнейших и богатейших биоценоза планеты неразрывно связаны друг с другом. Связь эта опосредованная: уничтожение тропических лесов ускоряет умирание коралловых рифов…

Влажный тропический лес (он же сельва, он же джунгли) – это ещё одно из НАСТОЯЩИХ ЧУДЕС СВЕТА. Раз побывав в нём, вы, как и в случае с коралловым рифом, уже никогда не забудете его великолепия. Мне дважды выпадала возможность работать в районе Панамского канала. Он представляет собой цепь естественных и искусственных озёр, соединённых каналами и шлюзами. В центре самого крупного из этих озёр находится большой остров Баро Колорадо, целиком покрытый тропическим лесом. Вместе с прилегающими к озеру территориями остров образует одноимённый национальный парк. На Баро Колорадо работает биологическая станция Смитсоновского тропического исследовательского института (STRI), сотрудники которой уже больше 30 лет ведут наблюдения за здешним лесом, влияние на который со стороны человека сведено до минимума. На острове, например, категорически запрещено курение, туристы – очень редкое явление, а перемещаться можно только по немногочисленным тропинкам. И всё это неукоснительно соблюдается! Перед посещением сельвы нас, группу иностранных биологов, дотошно проинструктировали, каким образом мы должны быть экипированы. Никаких юбок, брючины заправить в носки и перетянуть резинками, рубашки только с длинными рукавами и наглухо застёгнутые, обязательны головные уборы, с ног до головы облиться репеллентом, ничего не трогать и не уносить с собой, на месте подолгу не стоять и так далее. Нашему воспалённому биологическому воображению сразу представились тучи малярийных комаров и «полиомиелитных» клещей, армии сухопутных пиявок и дивизии гигантских муравьёв. И все они ка-а-а-к БРОСЯТСЯ! Кстати, именно в Панаме обитает самый крупный муравей Нового Света: 2,5 сантиметра в длину. Такой автомобиль загрызть может… Короче, когда мы высадились на острове, то воняли репеллентами как средних размеров комбинат по производству химического оружия. Нас разбили на четыре группы по пристрастиям: ботаники, орнитологи, энтомологи и юные натуралисты. Я хотел быть именно юным натуралистом, так как этой группе предстоял самый длинный маршрут через весь остров (что-то около 6 километров в один конец), и я справедливо полагал, что мы увидим всё сразу. Так и вышло: мы видели агути, красных белок, опоссума, кораллового аспида, самых невероятных бабочек, колибри и тукана. Интересно, что за все две недели нашего пребывания в Панаме ни разу не было даже самого слабого дождика, а тут мы попали под самый настоящий тропический ливень! Вымокли насквозь, очень переживали за фотокамеры… НО! Мы были в настоящем DEEP RAIN FOREST (дословно – глубоком дождливом лесу)! Именно тогда, когда листья блестят, от жуткой влажности и духоты постоянно запотевают очки и объективы, под ногами хлюпает и с носа капает, когда ты идёшь, буквально плывёшь в сладковато-пряных запахах опавших листьев, тёплой земли и ещё чего-то, вот тогда действительно чувствуешь себя в тропическом лесу… Очень душно, из-под ног выскакивают какие-то плоские кузнечики и мелкие чёрные лягушки с ярко-зелёными пятнами. А тут вдруг закричал… ЛЕВ!? Да так громко!! Ему откликнулся второй, затем – третий. Орали совершенно жутко, невзирая на ливень, только почему-то… сверху…(?) Легко можно было вообразить себе стаю очень голодных львов, которые взгромоздились на дерево и рычат с двадцатиметровой высоты. Нет, я не вру, рычали совершенно натурально и, главное, очень громко, только не львы, конечно, а обезьяны-ревуны. Как следует мы их не рассмотрели, так как дождь заливал глаза, но перемещающиеся между веток фигуры крупных обезьян с длинными хвостами видели. И опять шли через лес, переступая и обходя лианы – во многих местах сквозь полог из последних было просто не продраться, деревья обвиты ими, увешаны эпифитами. Кстати, есть деревья, которые спасаются от эпифитов тем, что у них постоянно слущивается верхний слой коры. Уйма разнообразных пальм. А сколько орхидей! Я неважный ботаник, но монстеру и пассифлору узнал. Здесь же – множество довольно крупных пауков, их тенёта протянуты между деревьями на три, иногда – более метров. Мы видели даже паучью свадьбу…

Чуть стих дождь, и все звуки перекрыл безумный стрекот цикад. Сравнить их “крики” с чем-либо хорошо нам знакомым сложно. Иногда это нечто оглушительное, звеняще-стрекочущее, а иногда чем-то напоминает звук работающей бензопилы. Интересно, но в разных точках леса цикады орут по-разному. В конце концов, кто-то из идущих первым по тропинке наткнулся на крупного паука-птицееда. Я был совершенно счастлив, а паук, похоже, серьёзно испортил себе зрение, позируя перед нашими фотокамерами со вспышками. Очень много термитников, все – на деревьях, иногда очень высоко. К каждому термитнику вдоль ствола дерева ведёт глиняный тоннель, по которому термиты ночью выходят “погулять”.

Но всё-таки больше всего здесь поражают воображение деревья. Король-дерево в Южной Америке – это сейба. Двести лет назад индейцы, выращивая кукурузу, свели лес чуть не на половине острова. Индейцы ушли – сельва снова заняла весь остров. Но на местах прежних вырубок она “молодая”. Наш же гид вёл нас в старый лес. И когда привёл, мы сразу это почувствовали. Когда я увидел сейбу, возраст которой оценивается приблизительно в пять столетий, то сразу понял, что могло быть прообразом меллорнов у Толкиена во “Властелине колец”. Да, сейба – это то самое дерево с очень характерными плоскими (“досковидными”) корнями, которые окружают основание ствола как оперение из стабилизаторов у ракеты. Но размеры…!!! Высота ствола, а иногда их несколько, 60 и больше метров (два 9-этажных дома)! Диаметр кроны – 60–80 метров!!! Диаметр ствола у основания – 6–8 метров! Я никогда не видел ТАКИХ больших деревьев. Это сложно сфотографировать, а ещё сложнее представить. И вот эту-то красоту мы, читай – человечество, продолжаем убивать…

6. Ночное погружение на коралловом рифе

Коралловые рифы Карибского моря, в том числе в Панаме и Флориде – одни из самых разрушенных в мире. Мне удалось увидеть умирающий риф возле островов Флорида Кис ночью…

Наш небольшой туристический кораблик уже в темноте подошёл к рифу Лу Ки и причалил к плавающему бую. Все начали экипироваться, а инструкторы раздавали нам подводные фонари и цепляли на баллоны с воздухом трубки с люминесцентной жидкостью. Это мини-маячок: если подведёт фонарь, то тебя всё равно будет видно. По двум подсвеченным трапам (кроме того, с четырёх сторон от кораблика были спущены светящиеся буи) мы сошли в воду и вчетвером начали погружение. Всё – как в фильме капитана Кусто: дна ещё не видно, поверхности уже не видно. Струи света шарят в чёрном бархате воды, натыкаясь на редких рыбок и скрещиваясь. Постепенно стали вырисовываться очертания коралловой стены и веера горгонарий на ней. Мы опустились на песчаное дно, и инструктор подал знак выключить фонари. Мы не поняли, зачем, но послушались. Инструктор вдруг начал сильно взмахивать руками, и в возмущённой таким образом воде ярким мертвенно-зелёным люминесцентным светом засверкали искры ночесветок – жгутиконосцев Noctiluca. Это было так здорово! Живые искры вспыхивали в вихрях воды, оставляя длинные светящиеся хвосты! Впечатление было настолько сильным, что и дальше, плавая, я нет-нет да и выключал фонарь и наблюдал за кем-нибудь из наших. За двигающимися ластами остаются два светящихся шлейфа! А в тот момент, когда мы стояли группой на дне и повторяли вслед за инструктором резкие движения руками, со стороны, наверное, казалось, что четыре глухонемых идиота что-то очень бурно обсуждают и никак не могут договориться друг с другом. Затем мы выстроились в цепочку и пошли вдоль “канала” между двумя рифовыми стенами. Ощущение, будто находишься ночью за кулисами театра: совместные усилия фонарей позволяют видеть небольшие участки сцены и завалы из старых декораций – фальшивые горные хребты, картонные стены и мосты, проволочные деревья… Скачут тени, вспыхивают искры ночесветок, неожиданно возникают из темноты и также неожиданно исчезают морские веера, раструбы губок и мягкие пальцевидные кораллы. Паришь подвешенным к темноте, ощущение пространства то полностью исчезает – нет ориентиров, то, наоборот, чувствуешь огромную чёрную пустоту вокруг – нет границ…

Ночью риф Лу Ки выглядит почти пустым. Бульшая часть рыб спит, забившись в щели и пещерки, однако из тех же щелей выходит “ночная смена”. Это, например, рыбы-белки с огромными глазами, из-за чего они выглядят вечно напуганными. А вскоре я нашёл прямо-таки огромную ципрею (Cypraea cervus) – брюхоногого моллюска с чудесной глянцево-чёрной раковиной в светлых пятнышках. У неё очень необычная мантия – вся в мягких остроконечных выростах. Быстро-быстро мельтешишь фонариком по дну, стараясь привлечь внимание напарников. Они подплывают, тогда направляешь луч на зверя – пусть полюбуются. Затем я нашёл здоровенного кораллового краба (Mithrax spinosissimus). Он жевал что-то вкусненькое, и на нас ему было наплевать. Я перешёл в хвост нашей цепочки и на время погасил фонарик. Оказалось, что мы удивительно напоминаем шахтёров в забое: темнота, тускло-зелёные фосфоресцирующие огоньки и шарящие по дну лучи фонарей. Впечатление усиливали другие “шахтёры”: за соседними коралловыми стенами шустрили другие группы аквалангистов.

Если ночью на живых коралловых рифах малочисленность подвижных животных с лихвой компенсируется яркими красками, вызываемыми к жизни пучком яркого света, то на умирающих флоридских рифах такого почти нет. Огромный известковый массив, покрытый водорослями и болезнями, выглядит чёрным, бурым или грязно-зелёным. Это унылое зрелище оживляется ещё довольно многочисленными цветными пятнами живых колоний, однако их становится всё меньше и меньше. Днём мёртвые участки, их чернота, визуально всё же “сглаживаются” за счёт яркой голубизны воды и мечущихся солнечных бликов. Глаз радуется чудесным расцветкам многочисленных коралловых рыб. Ночью же ты плывёшь, как будто гуляя по старому парку поздней дождливой осенью: старые деревья – погибшие или умирающие, их кора – чёрная и скользкая… Грустно пахнет плесенью, и уже не особенно радует промелькнувший в кустах с голыми ветками рыжий лисий хвост… Очень странное, смешанное чувство: плывущие со мной туристы всего этого не замечают у них у всех глаза чуть из маски “не выпрыгивают”. Для них – всё здорово, всё так и должно быть! А я слишком много вижу… Господи! Как здесь было прекрасно когда-то! Ещё одно сравнение – бредёшь, как по разрушенному замку… Везде следы былого величия: к небу ещё вздымаются неприступные в прошлом замшелые стены, да вот только в стенах этих бреши, шпили на башнях обвалились, да и самих башен немного осталось… Подъёмные мосты давно сожжены, и их оборванные цепи, глухо позвякивая, тихонько покачиваются на ветру… Улочки завалены битым кирпичом, кровли домов провалились, окна выбиты…

7. Возрождение коралловых рифов: возможно ли это?

Когда я беседовал об участи кораллов с одним из ведущих специалистов Смитсоновского тропического института профессором Джереми Джексоном (Jeremy Jackson), то он подтвердил мои худшие опасения. Джексон приехал в Панаму из США 40 лет назад и хорошо помнит, какими рифы были тогда. Все эти годы он занимался различными вопросами, связанными с динамикой коралловых биоценозов. Его прогноз более чем безрадостный: “Те, что живут на Земле сейчас – последнее поколение, которое ещё может видеть коралловые рифы и тропические леса. Причина одна – слишком много людей, глобальное перенаселение…” Если не будут предприняты хоть какие-то попытки в глобальных масштабах изменить ситуацию с очисткой сточных вод, выхлопных газов, вырубкой лесов и т. д., то уже через 50 лет восстановительный потенциал этих двух колоссальных по своим размерам, разнообразию и значимости для биосферы Земли биоценозов будет безнадёжно подорван. Вымирание уже началось, и за последние двадцать лет продолжало увеличивать свою скорость ошеломляющими темпами. Нужно очень многое изменить в сознании людей, чтобы попытаться остановить эту катастрофу. Мы же либо слишком бедны, либо слишком эгоистичны, чтобы думать о ней. Мы наконец доказали самим себе, что можем “победить” Природу, забыв о том, что мы – её часть и полностью зависим от неё.

Неужели же мы действительно последнее поколение, которое ещё может видеть коралловые рифы и тропические леса!? Можно ли сделать хоть что-нибудь для их спасения?!

Первое и самое главное, что нужно предпринять, так это в значительной мере рационализовать методы эксплуатации ресурсов океана. Использование традиционных подходов к добыче морепродуктов убийственно. И не только для кораллов, но и для огромной части населения нашей планеты. Слава Богу, в колокола мы забить успели. Правительства стран “третьего мира” получают практические рекомендации относительно того, на каких акваториях и в какие сроки лов рыбы должен быть полностью или частично запрещён, какие орудия лова могут быть использованы, каков допустимый размер улова. Всё это, а также организация новых, причём очень крупных заказников – единственно возможный вариант современного менеджмента прибрежных акваторий; иначе воспроизводство морских ресурсов будет необратимо подорвано. Не забывайте, коралловые рифы – огромные “ясли” океана. Мониторингом и прогнозированием состояния коралловых экосистем занимаются многие научные и природоохранные организации. Именно они разрабатывают меры по грамотной эксплуатации ресурсов океана и координируют работу по защите кораллов во всём мире. Во многих регионах уже сейчас необходим полный отказ от морского промысла и переключение экономики на значительно более прибыльный туризм. Однако чтобы отдыхающим и дайверам было на что смотреть под водой, необходимо сохранить хотя бы то, что осталось, а также добиться, чтобы местное население поняло преимущества отказа от традиционного промысла. А это чрезвычайно трудно…

В то время как различные общественные и частные фонды тратят огромные средства на организацию заказников и национальных парков (как морских, так и сухопутных), а также на то, чтобы уменьшить темпы вырубки лесов, морские биологи пытаются предложить методы восстановления коралловых рифов. Доктор Эндрю Хэйворд (Andrew Hayward) из Института морских исследований в Дампире (Австралия) разработал и успешно опробовал метод искусственного выращивания коралловых колоний. Этот метод включает в себя сбор личинок кораллов и заселение ими искусственных субстратов. Выращенные из этих личинок колонии вместе с кусками субстрата могут быть перенесены на повреждённые участки рифа, чтобы ускорить его восстановление. Во Флориде уже несколько лет ведутся эксперименты по созданию искусственных рифов. На дно крест-накрест укладываются длинные фиберглассовые прутья. На них и между ними опускают пятитонные бетонные блоки, промежутки между которыми аквалангисты заполняют глыбами кораллового известняка. Как показали наблюдения, эти сооружения быстро колонизируются водорослями, а затем и рыбами, так как именно водорослями питается большинство коралловых рыб. А вот будут ли здесь селиться кораллы – пока неизвестно. Учёные пытаются перенести на рукотворные рифы молодые колонии кораллов, но приживутся ли они здесь – пока тоже неясно.

Искусственные рифы создаются не только при помощи бетонных блоков. Например, 5 декабря 1988 года у островов Флорида Кис был затоплен огромный старый сухогруз “Адольф Бах”. Он тоже стал рифом…

Архитектор профессор Вольф Хильберц (Wolf Hilberz), работающий в Саудовской Аравии, разработал метод “выращивания” коралловых рифов с учётом электрохимических свойств воды. В открытом море на буйках крепятся солнечные батареи, дающие слабый постоянный ток. Батареи соединены с погружёнными в воду проволочными каркасами, быстро покрывающимися коркой из солей магния и кальция. На неё активно оседают личинки разнообразных эпибионтов – кораллов, мшанок, гидроидов, двустворчатых моллюсков. Таким образом, в довольно короткий срок возникает ассоциация живых организмов, которая становится прообразом будущего кораллового рифа. Причём, было отмечено, что кораллы, поселившиеся на проволочных каркасах “под током”, меньше страдают от перегрева моря. Они в большинстве своём выживают, тогда как их соседи начинают гибнуть. Если же какая-то часть “проволочных колоний” всё же отмирает, то она быстро заменяется новыми колониями. Такими “искусственными” кораллами можно не только залатывать бреши в повреждённых рифах, но и окружать как волноломами пляжи.

Естественное же возрождение кораллов если где-то и идет, то слишком медленно: молодых колоний появляется в 10, а в некоторых случаях – в 100 раз меньше, чем 20 лет назад. Лишь в отдельных районах рифы восстанавливаются хорошими темпами. Например, в прибрежных водах Мальдивских островов некоторые колонии быстрорастущих видов коралла рода Acropora за пять лет, прошедшие после катастрофы 1997–1998 гг., выросли почти до метрового размера. Однако даже здесь на полное восстановление понадобятся десятилетия (да и то, если не повторится обесцвечивание). В других же местах кораллы и вовсе не возрождаются. Так, вблизи Шри-Ланки и во многих прибрежных районах Индии рифы мертвы. Кроме того, для реколонизации полипам требуется устойчивый твердый субстрат, а после вымирания рифы во многих местах представляют собой груды мелких известковых обломков.

Потепления в истории нашей планеты уже бывали (правда, не столь быстрые), и каждый раз они сопровождались масштабными сменами фаун. И все же многие виды морских организмов смогли пережить катаклизмы, перебравшись в более холодные воды, уйдя в высокие широты, на глубину и в зоны апвеллинга. Это дает шанс на спасение и для современных рифов. Точнее, сами они могут погибнуть, но кораллы выживут. И, кто знает, может быть, вернутся в мелководные районы, чтобы снова вырастить райские сады. Такое уже случалось. В промежутке между девятым и четвёртым тысячелетиями до нашей эры температура воды в Атлантике была на 2–4 °C выше, чем сейчас, и кораллы процветали на 150 километров севернее нынешней границы их распространения. Один из современных видов рода Acropora когда-то существовал в Красном море. Теперь его там нет, зато он широко распространен в море Карибском. Данный пример показывает, что, исчезнув в каком-то месте, вид может пережить экологический кризис в более благоприятных условиях.

И вот ещё один оптимистический прогноз. Морские биологи из STRI сообщили, что некоторые виды кораллов могут адаптироваться к повышенной температуре воды. В этом случае их ткани заселяются более теплолюбивыми зооксантеллами. Если это так, то у коралловых рифов есть шанс выжить!