Текст книги "В городе из нарисованных слов…"

Очень интересно было наблюдать, когда актер, проходя среди всех этих рядов, резко остановился и, даже чуть было, не потерял свою роль от того, что увидел, но, будучи актером, он собрался с мыслями и сдержал себя. В самом конце коридора, где заканчивались красные шторы и бархатные красные стены, где стоял старый никому не нужный потертый шкаф, на фоне белой плохо выкрашенной стены стояла маленькая девушка, а рядом с ней стояла на стуле, а не на пюпитре, ее маленькая картина. Она: и девушка, и картина, кардинально отличалась от всех остальных чем-то особенным и малоуловимым….

Ее голова была повернута вправо и вниз, а взгляд опущен в никуда и еще немного в сторону. Она задумчиво печалилась и слегка краснела, так же, как и краснела еще буквально перед началом выставки в кабинете двух организаторов преклонного возраста в светлых коротко-стриженых париках, с красными губами от помады и с глубокими морщинами от вредности. Дамочки упорно ругали ее, заставляя ее горло сдерживать глоток, который мог проявить слезы.

– Ну, что это?! – Громко и властно говорила первая дамочка. – Что это такое?! Разве это картина? Что это? – И она потрясла ею перед лицом девушки, а потом развернула картину к себе и еще раз посмотрела на нее. – Облако….

– Без всякой идеи и смысла вы срисовали облако, просто…, просто, которое даже ни на что не похоже! – Завопила еще более противным голосом вторая дамочка.

– Вы… – Хотела что-то возразить девушка, но не успела поднять своего взгляда в их сторону, как ее прервали.

– Художник, – заговорила первая дамочка, начав при этом не спеша расхаживать по кабинету, – художник должен вкладывать в картину смысл…! Вы его вложили? – Она остановилась и бросила морщинистый взгляд в молодое лицо девушки. – С позиции моего опыта работы в культурных заведениях, с высоты моих знаний, которые я приобрела, соприкасаясь с искусством, я могу сказать вам только одно:…

– Нечего ей говорить, раз она такая бестолковая! В нашей галерее выставляются такие замечательные картины….

– Вот именно, что выставляются, а не продаются! – Наконец выхватила слово девушка. – Значит они не такие уж замечательные….

– Что?! – В один голос пропищали дамочки.

– Если моя картина продастся хотя бы за неделю, то я отдам вам всю плату и, в следующий раз, буду иметь свое собственное место в галерее, а если нет…, – ветерок сомнения колыхнул ее накипевшую злость выражаемую уверенность, – а если нет, то я все равно отдам деньги за аренду за всю неделю!

– Конечно, отдашь! Куда ты денешься! Иди! Номер места 327!

– А… – показала она рукой на пюпитр для картины, которых было куча в их кабинете.

– Они все арендованы, – сухо произнесла вторая дамочка. – Можешь взять стул….

И она опять отчаялась от такой вражды к ней и опустила свою голову так же вправо и вниз, а взгляд опустила в никуда и еще немного в сторону, когда актер подошел к ее номерку 327. Так как она смотрела вниз, то перед глазами у нее постоянно появлялись только мужские грубые ботинки и женские аккуратные туфельки на маленьком тонком каблучке, какие были особенно модны в этом городе. Они подходили, не останавливаясь на месте, делали разворот и уходили из ее поля зрения.

Она уже подумывала о том, что не стоило ей сюда приходить, не стоило ругаться с организаторами, не стоило быть столь уверенной…. Как часто пыл уверенности, вызванный импульсивным поведением или предвзятым желанием доказать что-то другим, губит людей, оставляя их ни с чем…? Но с другой стороны, она и не могла поступить иначе, она не могла просто не писать картину и просто не любить искусство, и просто не мечтать с детства создавать новое, которое просто не будет никому нужно, ибо это все и есть она сама. Человек часто делает что-то творческое не потому лишь, чтобы прославиться или заработать на этом денег, или стать знаменитым, или все это одновременно. Он просто делает это потому, что это и есть частичка него, того человека, которого не знают остальные. Без этого рассказа, или мелодии, или рисунка, или стиха, или песни, или модели, или платья, или скульптуры, или шутки, или представления, или образа, или танца, или чего-либо еще, что делает человек, это уже будет не он….

Но еще одна причина, по которой она пришла в эту галерею, это ее задолженность за маленькую комнату, что снимает эта маленькая девушка в маленьком доме, расположенном совсем недалеко: всего в получасе езды на автобусе, часе езды на электричке и пятнадцати минутах ходьбы от того места, где выставляется ее картина.

Она стояла и думала об этом, и совсем не заметила, как в поле ее немного размытого зрения, как при задумчивости, вошли обычные мужские грубые ботинки и остановились. Актер стоял и смотрел на картину очень внимательно, неудобно при этом почесывая свой подбородок одной рукой. Он всматривался и представлял себе, представлял себе и всматривался…. Потом он перевел взгляд на девушку, которая так же стояла, когда он подошел к ней. Помимо того, что у него была тяга к художественному искусству, он еще и обладал поразительной способностью «читать» картины. Нельзя сказать, что он это делал превосходно, но можно сказать, что ему просто это нравилось, и что без этой способности он не был бы самим собой.

Ему представилось, как эта маленькая девушка стоит где-то посередине поля, где нет людей. Возле нее стоит ее маленький мольберт, который она принесла неслучайно именно на эту полянку, так же она держала в руках кисточки и небольшую палитру с недорогими потрескавшимися от сухости акварельными красками. Она стояла и настраивала себя какими-то напевами хорошего настроения на вдохновение. Был солнечный день.

Маленькая девушка искала глазами то, что вскорости могло оказаться нарисованным на ее полотне, но что-то ничего не приходило. Она посмотрела на высокое и широкое дерево, которое одиноко стояло на поляне. Ветви его были столь многочисленными, а структура столь симметрична и разделена на две равные дольки, что в ее голову пришла идея о том, что оно похоже на перевернутые легкие человека. И если его представить на полотне в виде человеческих легких, то идея будет выражать какую-то социальную истину: Чем больше мы рубим лес – тем меньше наши легкие. Но эта простоя мысль не заняла более секунды ее времени, и она перевела свой взгляд.

С дерева слетела птичка и полетела вперед, делая полукруг, издавая при этом приятный птичий звук, и улетела. Это привлекло ее внимание и погрузило во вдумчивое состояние. Какая-то минутка отчаяния подступила к ней. Ничего не выходило…. Хотелось злиться на саму себя, отчаяться и уйти…. Она опустила голову, помяла в руках кисточки, подумала все о том же дереве, к которому, возможно, следовало вернуться. Но опущенная вниз голова заметила интересную вещь.

На густой и сочной траве была ее тень, которая тянулась выше, чем была сама девушка. Руки казались такими длинными, что если их поднять вверх, то можно было бы достать до того самого дерева вдалеке. Ноги смешно поднимались и опускались при ходьбе, почти не сгибаясь в коленях. Легкий ветерок пронес мимо нее круглый и блестящий пушок из соцветия чертополоха, который, отбросив свою тощую тень на землю, взлетел высоко в небо и исчез.

Она подумала, а что если…, тень может жить отдельно от человека, отдельно от всего, или тень просто может быть проекцией внутреннего мира человека. Даже если он красив снаружи, его тень может быть подлой и дырявой, или наоборот, сам человек не привлекателен, но в его тень можно влюбиться…. Интересно, можно ли влюбиться в тень…? Без его голоса, без его внешности, просто увидев его тень, хотя бы тень в виде профиля? А какой у меня профиль, интересно? И она повернулась, чтобы разглядеть свою тень, но ничего не вышло.

На светлом слегка притрушенном дымкой небе взгромоздились огромные тучные облака, загораживающие солнце от создания ее тени. Вся ее злость рассеялась, как ни в чем не бывало, рука сильно сжала кисточку всеми пальцами от радости, а голова была высоко поднята вверх – теперь она точно знала, зачем пришла сюда. Огромное вытянутое облако двигалось по направлению сильного ветра вправо. По мере движения оно вытягивалось и приобретало очень интересную форму. Маленькая девушка сразу же решилась зарисовать это, но остановилась, потому что облако четко и ярко без лишних уголков или еще каких лишних деталей приобрело форму молодой девушки. За спиной у этой девушки вырисовывалась спинка стула, на котором она сидела и смотрела куда-то вперед. Черты лица невозможно было разглядеть полностью, но они были очень привлекательными и правильными. Маленькой девушке это так понравилось, что она решила нарисовать автопортрет в виде этой девушки-облака. Но не успела она даже нанести первые штрихи контура, как заметила еще одно облако, которое двигалось в противоположном направлении этой девушке. Облако это походило своей формой на большой овал, но если присмотреться, то можно было увидеть, что это облако – зеркало, в которое так пристально смотрит девушка. Они медленно двигались навстречу друг к другу, а губы девушки-облака плавно расплывались в улыбке, от прекрасного собственного отражения. Ветер дул плавно, и они двигались пластично, как бы под музыку…. По мере приближения девушки-облака к зеркалу-облаку она становилась менее улыбчивой и более взрослой: ее маленькое лицо вытягивалось сильнее, она больше сутулилась, а кожа стала просвечиваться морщинками синего неба сзади. Маленькой девушке казалось, что это облако стареет, испаряется просто, исчезает, и от этого девушка-облако перестает быть прекрасной, молодой. Она решила зарисовать ее исчезающие черты лица, которые так плохо было видно, но не успела, как увидела, что, облако-зеркало приближалось еще стремительней. Лицо девушки-облака начало искривляться в неописуемом страхе, казалось, она не хотела более смотреть в зеркало, она не хотела видеть свою старость, она стала откланяться назад, прикрывать лицо руками. В это время ветер подул еще сильнее с еще большей силой, и облако-зеркало тоже начало свое преобразование. Казалось, что девушке-облаку некуда деться, у нее осталось очень мало времени, столкновение неизбежно! Как тут, облако-зеркало резко без медленных преобразований приобрело форму… мужского лица…. Оно грозно поглощало девушку-облако, поглощало все это время всю ее саму, всю ее красоту, всю ее молодость….

Два облака столкнулись между собой и загородили друг дружку, создав просто облако, которое только и успела зарисовать маленькая девушка.

Актер стоял и смотрел на картину, прокручивая у себя в голове все то, что увидела там, на поле и нанесла на полотно маленькая девушка. Когда он осознал, что уже стоит около получаса и неотрывно смотрит на картину, погрузившись в нее, то резко повернулся в сторону девушки, которая пристально смотрела на него с благодарностью. Она видела в его глазах то неописуемое понимание, которое нельзя даже передать словами, которое мы никак не можем выразить иначе, как просто взглядом. Именно такая связь образовалась между их глазами.

Ее вовсе не отталкивал его «неудобный» необычный вид, она вовсе не смущалась его взгляду в упор, и уж чему она точно не смущалась, так это молчанию их обоих. Со стороны это смотрелось крайне неудобно, хотелось подойти и прервать их неуклюжее молчание, которое вполне являлось удобным для актера притворявшимся словом «неудобность», но им было хорошо и комфортно просто молчать. Боковым зрением их случайно заприметил мистер Бен или знакомый нам мистер Носок. Он решил подойти и нарушить эту неловкость, тем более что эту картину он еще не видел. Он подошел с важным видом человека, который тайком прячет дырку на носке, зажимая ее между большим и указательным пальцем. Держа руки в карманах, он сказал:

– Ммм…, просто облако…. – Сказал он вслух ртом то, что увидели глаза и начал уверенно. – А почему «просто облако»? В этом же нет ничего. Как бы, понимаете, ничего особенного, я хотел сказать, ни то чтобы вообще ничего, просто ничего такого, что может привлечь внимание, я бы такую вот, ну не знаю, наверное, не купил бы….

– Она прекрасна…! – Наконец произнес актер.

– Что?! Просто облако? Да вы не понимаете ничего, – завелся мистер Носок, – она не просто особенная, она – волшебная! Я покупаю ее.

– Вы так считаете? – Не обращая на мистера Носка внимание, обратилась она к актеру.

– Да…. – Сказал он просто и односложно, но его глаза сказали намного больше и полнее. – Вы ее продаете?

– Ну, конечно же, она ее продает, иначе, чего бы она тут стояла?! – Переходил на крик мистер Носок, на которого никто не обращал внимания. – И я ее покупаю! Вы что, не слышите меня?! Эй!

– Возможно, я тоже хочу ее купить? – И он так неудобно повернулся в сторону мистера Бена, что тот даже скривился.

– Тогда почему вы не сказали об этом раньше?! Милочка, заворачивайте, я покупаю ее. – Но девочка осталась стоять не шевелясь.

– Я подошел сюда первый и начал беседу с девушкой тоже первый, а вы перебили нас.

– Какую же беседу?! Вы стояли и молчали, как неживые?!

– А что, для того чтобы беседовать обязательно нужно что-то говорить…?

– А как же иначе?! – Возмущенно вскрикнул мистер Бен, не довольствуясь неудобностью собеседника.

– Можно просто быть рядом с другим человеком….

– Я не желаю более продолжать разговор. Сколько она стоит?

На крики, которые доносились из самого конца коридора, где заканчивались красные шторы и бархатные красные стены, где стоял старый никому не нужный потертый шкаф, на фоне белой плохо выкрашенной стены, из кабинета вышли две дамочки-организаторы, чтобы выяснить причину криков. Каково же было их удивление, когда они увидели людей ссорящихся возле картины той самой маленькой девушки. Девочка смущенно и стыдливо посмотрела на их обоих, потом на неожиданно появившихся дамочек, а потом неуверенно произнесла:

– …Я не знаю….

– Как это так?! Вы продаете ее или нет?! – Но, не дождавшись ответа, он резко подошел к дамочкам, которые были тут главными и обязаны были знать цену наверняка. – Я извиняюсь, я хочу купить эту картину, а посему хочу знать цену!

– Что?! – Произнесла первая дамочка.

– Вот «Эту»?! – Подхватила следом вторая.

– Купить?!

– Цену?!

– Хотя мне неважно! Я сейчас вернусь, только схожу домой за деньгами и приду! А вы пока выясните цену этой размазни! – И мистер Носок резко и показательно ушел, смотря на людей, чтобы убедиться, смотрят ли они на него или нет.

Актер подошел поближе к маленькой девушке и спросил у нее полушепотом:

– Ну, так, сколько стоит эта картина, если вы, конечно, не предпочтете этого мистера?

– Он не вернется. Мистер Носок только на словах такой смелый, а на самом деле он ни разу не покупал картин в этой галерее, так что можете ее забирать.

– Вы отдадите мне ее просто так?

– С удовольствием! Вы единственный, кто увидел в ней…, увидел в ней….

– …целую историю! – Закончил он то, что хотел и сам сказать до того, как к ним подошел мистер Носок. – Но вам ведь нужны деньги, не так ли? Как вы собираетесь платить….

И девушка вспомнила о своем разговоре с дамочками и о том обещании, которое она дала. Вопрос денег всегда ее делал грустной, так как она не любила о них разговаривать. Но актер сразу это заметил и решил решить эту проблему самостоятельно.

Тяжелой уверенной неудобной походкой он направился к организаторам, которые до сих пор стояли ошарашенные переполохом из-за картины девочки. Увидев, что он подходит к ним, дамочки сморщили лица и прикрылись рукой, выражая свою неприязнь к нему. Подойдя к ним, актер просто прошел мимо в двери кабинета, в котором они восседали. Все художники этой галереи и даже посетители наблюдали с любопытством за этими событиями. Дамочки поняли, что просто так от него не отделаться, поэтому вошли вслед за ним в кабинет и прикрыли дверь от любопытных глаз. Тут раздался взрыв шепота и переговоров между окружающими. Маленькая девочка осталась ждать его на том же самом месте, не зная чего и ожидать.

Ровно через минуту шепот резко оборвался открытием двери кабинета. Он вышел оттуда неудобно и очень радостно, взял под руку маленькую девушку, которая взяла под руку маленькую картину, и вышел через главную дверь, к которой все так же сильно и безумно неудобно прижимались контролеры. Все в зале облегченно вздохнули, когда они вышли, и продолжили свои обсуждения с еще большей силой.

Время было едва обеднее, а есть хотелось, как перед ужином. Люди в городе стремительно спешили на обеды, производили бурчание животами в длинных очередях и говорили громко и много, нагоняя аппетит и разрабатывая свои языки перед поеданием. А наши герои вовсе не думали о еде, даже в совсем обеднее время, они просто шли по городу, молчали и изредка поглядывали друг на друга. После дождевая погода давала больше воздуха, легкое пощлепывание по мокрому асфальту и яркий отблеск от него еле пробивающегося солнца.

Как только они покинули галерею, актер сразу же высвободил руку девушки из своей руки, хотя она вовсе этого не требовала, но и не сопротивлялась. Ему не хотелось ее смущать своим неудобным поведением при людях, подвергая ее пересудам со стороны других. Он не привык находиться в обществе людей, которым он был бы непротивен и не омерзителен, он не знал что спросить, что сказать, с какой интонацией так, чтобы это не показалось, как-то иначе, чем он задумал. Маленькой девушке в свою очередь не хотелось отягощать его своими расспросами, почему он так делает. Она никогда его раньше не видела, так как жила очень далеко от того места, где можно было бы его встретить, но ей было безумно любопытно узнать о нем чуточку больше. Поэтому они шли, молчали и изредка поглядывали друг на друга….

Блуждая по дремучим лесам своих мыслей, они не заметили, как свернули на Мост Откровений. Вода была так спокойна и нерушима, что они могли видеть свое отражение проницающее их насквозь. Девушка много слышала про этот мост, но никогда раньше на нем не бывала. Ее впечатляла красота и изысканность тех ощущений, которые дарила ей эта прогулка по такому мосту. От переизбытка таковых она начала улыбаться в радостном настроении, что показалось актеру немного обидным. Ему казалось, что она смеется с него, с его поведения и его притворства словом «неудобность». Никогда ранее актер не обращал внимания на подобные вещи, ему было абсолютно все равно, как на это поведение реагируют люди. Но он никак не мог объяснить даже самому себе, почему его задела реакция именно этой маленькой девушки. Он опять почувствовал себя одиноким на какое-то время, и никому не нужным. Она так же продолжала улыбаться и наслаждаться прогулкой, а он еще больше погрузился в себя этими неправильными рассуждениями и стал злиться на нее.

– Ну и что, – вдруг не выдержал он этого напора самокопания и выплеснул на нее, – и что с того, что я так делаю? Разве это плохо? Плохо, что я притворяюсь словом «НЕУДОБНОСТЬ»?! Все вы меня осуждаете…. Все! Какое вам вообще до меня дело?! Вам, видимо, не понять почему, а я и не собираюсь отвечать, так как это мое личное дело, до которого вам и дела нет!

– …что…?

– Но тебе так уж и быть, скажу. Не потому что ты какая-то особенная, просто ты мне понравилась…. – Девушка смотрела на него в изумлении, но ничего не могла сказать в ответ. – Не подумай, не в том смысле. Просто ты пишешь свои картины потому, что они есть часть тебя, без них ты – уже не ты! А я делаю так, «играю», я играю эту роль, потому что без нее я уже не буду тем собой, который я…. Понимаешь? – Она просто, молча, кивнула в ответ. – Я хочу, вернее, я не хочу играть где-нибудь в театре или какой-нибудь сцене, изображая не себя самого, а кого-то еще, других. Я хочу играть себя, быть собой! Многие люди только мечтают об этом, но в разных местах, при встрече разных людей, в разных ситуациях они все ведут себя по-разному. А я хочу показать им, что я могу быть собой везде собой, даже если это и вредит мне!

Вода под мостом как бы заколыхалась от возгласов актера, подняв небольшой шум вокруг них. Девочка не ожидала такого поворота событий. Ей стало как-то не по себе от такого выплеска.

– Да я ведь ничего не имею против. И раз уж ты заговорил о таких вещах, то я тебя тоже хочу спросить, какое тебе было дело до моей картины, что ты просто взял и лишил меня заработка, который мне так сильно был нужен? Как ты мог просто взять и сломать все то, о чем я договорилась с организаторами?

– Я ничего не ломал.

– Да? А как же можно назвать то, что ты что-то наговорил оскорбительное тем двум дамочкам?! Они обещали мне постоянное место, если картина продастся за эту неделю, а я им – всю выручку! А теперь я не могу даже появиться в этой галерее?

– Это можно назвать прибылью. – Она посмотрела на него, как на сумасшедшего, а актер, тем временем, полез во внутренний карман своей куртки. – Вот твоя плата за картину. – И он протянул ей несколько крупных купюр и много мелких. – Арендная плата составляет всего двадцать процентов от стоимости картины, а не всю сумму, как ты изволила выразиться «с ними договорилась». Так как ты не назначила стоимость своей картины, я сделал это сам. Вот твои деньги….

Как же ей стало обидно, когда он это сделал. Обидно от того, как она с ним обошлась, как с ним говорила…. На горизонте проступила мягкая светлая лазурь чистого неба.

– Прости меня…. – Он ничего не ответил, но посмотрел на нее так, как-будто и не обижался. – Ты, наверное, подумал, что я смеялась над тобой, но я смеялась от того, что никогда ранее не чувствовала себя так хорошо, как гуляя по этому мосту…, с тобой…. – Теперь уже и актер немного улыбнулся, но все так же, как-то «неудобно».

– И ты меня прости…. Я не имел в виду то, что ты мне не нравишься, ты мне нравишься, то есть, не только потому, что ты пишешь картины, но не в том смысле, что я не имел в виду это, просто….

– Я поняла…. – И она вкрадчиво и смущенно опустила голову вниз.

– Просто…., так много всего и я даже не знаю, что вызвало во мне такой всплеск. Ты знаешь, я ведь никому раньше не рассказывал, почему я так делаю…. Ты первая. – Девушка внимательно его слушала, смело ожидая его продолжения из-за длинных пауз. – Я все время думаю, что мы все, и ты и я, постоянно находимся в обозрении других людей. Это не может не сказываться на нашем поведении. Но если я буду оставаться неизменным, самим собой, все время, может, это кого-нибудь когда-нибудь заинтересует…? Может кто-то увидит это во мне и сможет использовать образ или поведение или что-то еще в своем творчестве? Вот что интересно….

– Может быть…. Когда-нибудь….

Теперь они гуляли и говорили много без всякого смущения, но даже когда они просто молчали, им все равно было хорошо. Так пешком они дошли до самого дома маленькой девушки, расположенном всего в получасе езды на автобусе, часе езды на электричке и пятнадцати минутах ходьбы. Из тех денег, что она получила за картину, девушка взяла всего немного, чтобы заплатить за квартиру, а остальные они решили потратить на что-нибудь нужное и необычное.