Текст книги "Сверхдержава"

ГЛАВА 10
РОССИЯ. 2000 ГОД. ИЮЛЬ
Маленькие игры больших людей

Тощая тетка среднего роста, прихрамывая, шла по улице Москвы. Длинное просторное платье несуразно болталось на ее угловатой фигуре, напоминающей мужскую. Теплая фетровая шляпка, мало подходящая для лета, была глубоко надвинута на лоб, бросала тень на лицо, тщательно заштукатуренное пудрой и прочей косметикой. В руке дамочка тащила пластмассовый кейс весьма внушительных габаритов.

Да это же неугомонный Николай Краев снова чудачит! – воскликнет проницательный читатель. И будет абсолютно прав. На этот раз Краев переоделся в женское платье. Нельзя сказать, что новое перевоплощение его было виртуозным, скорее оно являло собой пример аляповатости и непрофессионализма. Но сегодня оно сработало.

Краев шел один, хотя ему категорически было рекомендовано передвигаться в сопровождении охраны. Сегодня он снова сумел удрать от двух пареньков, которые дежурили в его подъезде. У него стало неплохо получаться обрубать «хвосты». Хотя лучше было бы не прибегать к этому искусству. В конце концов, зачем он согласился участвовать в предвыборной компании президента? Для того, чтобы сделать жизнь в стране более упорядоченной и свободной. Упорядоченность пока выражалась в том, что с огромными потерями Москву избавили от бандитов и наводнили спецгруппами, проверяющими документы на каждом перекрестке. А о личной свободе Краева говорить вообще не приходилось. Он стал заложником собственной политической значимости.

Давила всеми средствами склонял его к работе в команде президента. Другой бы давно уже сдался, не выдержал массированных атак Давилы, но Краев был упорным малым. У него были свои планы, и он уже давно начал предпринимать шаги, чтобы осуществить их в жизнь. Это было дьявольски нелегко. И вот сегодня Краев наконец-то получил кое-что, дающее ему надежду. Еще три дня. Всего три… Дожить бы.

Прошла неделя с тех пор, как Николая Краева выпустили с базы. Он не отказал Давиле окончательно, только выпросил недельную передышку под предлогом подорванного здоровья. Со здоровьем дело действительно обстояло не самым лучшим образом – проклятое колено болело с каждым днем все сильнее. По утрам Краеву приходилось принимать лошадиную дозу обезболивающего, чтобы просто встать на ноги.

Ну ничего… Скоро он вырвется, и тогда сразу примется за починку своей конечности. Найдет лучших специалистов в области лечения правого колена…

Знакомая черная машина вынырнула из-за угла и зашуршала шинами рядом, подстраиваясь под ковыляющий ритм Краева. Краев упорно сжал губы, накрашенные помадой, устремил взгляд горизонтально вперед, ускорил движение, насколько мог. Черные туфельки на каблуках-шпильках жали немилосердно. Черт побери, до какой жизни его довели… Позорище!

Машине надоело сопровождать хромую тетку. Машина сделала рывок, обогнала Краева, открыла дверь и высадила на тротуар десант. В качестве десанта присутствовал Илья Георгиевич Жуков собственной персоной.

Краев добрался до Давилы и остановился. Наклонился, снял туфельки и запулил ими в направлении ближайшей урны. Потом уселся прямо на землю, достал из кейса разношенные черные кроссовки и стал переобуваться.

– Хорошая у тебя шляпка, – Давила задумчиво почесал подбородок. – Дай померить.

– Бери.

Жуков снял шляпу с Краева, попытался водрузить на свою лысину. Шляпка елозила по огромной тыкве, служащей Давиле головой, но натягиваться не желала.

– Мала, размерчик не мой, – констатировал Давила и запулил головным убором в урну, точность его броска сделала бы честь любому баскетболисту. – Слушай, Коля, зачем ты носишь такое безобразное платье? Оно тебе совершенно не идет. Ты где его нашел, на помойке, что ли? Это уже дурной тон, друг мой! Позвонил бы мне, мы прислали бы тебе эксклюзивный фасон от Юдашкина. Блеск, шикарно, обтяжечка, кружева, сзади декольте до самых ягодиц. Вся Москва была бы у твоих ног…

– Заткнись! – рявкнул Краев. – По твоей милости вынужден маскироваться! Бегаю от твоих соглядатаев.

– А ты не бегай.

– А я буду бегать! У меня свои личные дела могут быть, черт возьми? Почему вам нужно обязательно совать во все свой нос?

– Коля, я же говорил тебе: я приставил к тебе охрану с единственной целью – чтобы тебя не шлепнули на улице! До твоих тайных планов мне нет никакого дела.

– Врешь!

– Вру, – неожиданно согласился Давила. – Ты мне глубоко небезразличен, Краев. Более того, меня очень беспокоит та дурь, которой ты сейчас занимаешься. Ты связался с людьми, которые используют тебя в своих корыстных целях, а потом выкинут, как отработанный шлак. Я вроде бы не дурак, Коля. Но я никак не пойму – какого черта тебе нужно?

– А вы не использовали меня? – прошипел Краев. – Я сделал все, что вы от меня требовали. Неужели теперь нельзя выполнить мои просьбы? Я этого не заслужил, да?

– А мы не знаем твоих просьб. Ты ничего не просишь. Ты просто бегаешь от нас, одеваешься в дурацкие бабьи тряпки и заставляешь нас теряться в догадках. Ты способен на конкретный разговор, в конце концов?

– Хорошо, – произнес Краев. Брови его сосредоточенно сдвинулись, отчего кусочек косметической штукатурки отвалился со лба и упал на воротник. – Я скажу конкретно. Мы никогда не говорили об условиях, на которых я работал с вами… С вашей командой.

– Ну да, конечно! Давно пора об этом! – облегченно сказал Давила. – Пост в правительстве тебе, считай, обеспечен. Ну, и, разумеется, работа в сфере будущей идеологии. Можешь считать себя главным идеологом нашего движения…

– Не нужно мне никаких постов, – произнес Николай гадливым тоном. – Ты что, не знаешь меня, Давила? Мне все это даром не нужно.

– Что же тебе нужно?

– Гарантии личной безопасности. Свобода передвижения. И определенное денежное вознаграждение. Я бесплатно не работаю.

– Конечно, конечно, – Давила понятливо кивнул головой. – Счет тебе откроем. В любом банке мира. Рублевый счет, естественно.

– Доллары.

– Рубли. – Тон Давилы не предполагал никаких возражений. – Поверь мне, Николай, скоро эти доллары и марки можно будет грузить вилами, как сено. А рубль поднимется в небо незыблемым столпом стабильности. Сам нас благодарить будешь.

– Что-то я не вижу пока такой тенденции.

– Скоро увидишь.

– Ну хорошо, пусть будут рубли. Только чтоб я мог снять их без проблем в любой стране. С соблюдением полной тайны вклада.

– Все сделаем! – Давила жизнерадостно взмахнул руками. – Сколько тебе нужно?

Николай назвал сумму.

– Сколько? – возопил Давила. Он не верил своим ушам.

Николай повторил.

– Ты с ума сошел, – уверенно произнес Давила. – Такие копейки? Ты можешь рассчитывать на сумму в сто, в тысячу, в сто тысяч раз большую! Я тебя не понимаю.

– Это очень приличная сумма, – сказал Николай, – в двести раз больше того, что я получил от своего последнего кандидата. Именно во столько я оцениваю свою работу. Столько, по-моему, она и стоит.

– Понятно… Ну что ж, принципы – дело хорошее. Да и зачем тебе гигантские суммы? Если будешь работать с нами, у тебя будет все, что ты захочешь.

– Я не буду работать с вами.

– Стоп, стоп! – Давила замахал ладонями. – Не спеши с заявлениями, ты же не знаешь, о чем разговор. Ладно, уговорил – больших постов мы тебе не дадим. Я понимаю, ты не хочешь светиться. Но я же вот не отсвечиваю – сижу себе в тенечке и занимаюсь своим делом! Ты будешь заниматься тем, в чем тебе нет равных – телевидением. Нам жизненно необходим твой опыт, Коля. Сейчас мы создаем государственную систему телевещания, работающую по новому принципу, она будет называться «Телерос»…

– Нет.

– Но почему? – взвыл Давила. – Ты же работал с нами! Ты прекрасно ладил с нами! У нас великолепно получалось все, за что бы мы ни брались! Ты знаешь всю нашу команду – половину этих людей ты сам привел ко мне за руку. Знаешь, что нет среди нас ни подлецов, ни обманщиков, ни корыстолюбцев! Почему теперь ты предаешь нас? Мы справимся и без тебя, Коля, но нам горько будет осознавать, что тебя с нами нет, что ты бросил все на полпути и снова ушел в свою бездельную хандру.

– Мне не нравится то, что происходит сейчас. Мне кажется, что вы затеваете что-то нехорошее.

– Почему ты так решил?

– Потому что в стране полный бардак. Все переводят деньги в доллары, несмотря на запрет, и прячут их. Никто не работает, потому что не знает, заплатят ли ему за это. С преступностью вы тоже не справились. Границу так и не открыли, якутскую лихорадку не уничтожили, Думу разогнали. Со всеми цивилизованными странами поссорились. В общем, никаких тенденций к порядку – хаос и разрушение. Большая Смута. В то же время ты уверяешь, что скоро, буквально через месяц, все переменится, что все станут дисциплинированными, законопослушными и работолюбивыми гражданами. И ты знаешь, Давила, я почему-то верю тебе! Я вижу в твоих глазах особый уверенный блеск. Я уже видел такое. Вы справитесь!

– Справимся, – уверенно заявил Давила. – Что же в этом нехорошего?

– А то, что невозможно изменить всех людей страны за месяц без колоссального принуждения, без технологического воздействия на психику! Я не знаю, что у вас такое готовится, но думаю, что ваш тайный козырь – какая-то жуткая, бесчеловечная гадость! Вы хотите прыгнуть в идеальную Сверхдержаву за кратчайший срок, обойдя все препоны длительной цивилизованной эволюции. Вот для чего нужен вам я – специалист по психологическому воздействию! Черта с два! Не хочу я в этом участвовать!

– Это не совсем так, – Давила качнул головой. – Точнее, совсем не так. У нас есть кое-что, конечно… Но ты преувеличиваешь… Нет в этом никакой бесчеловечности. Наоборот, это сделает людей более гуманными. Это уничтожит агрессивные тенденции. Ну а принуждение? Надеюсь, это будет последнее принуждение в истории России…

– Что у вас там такое?

– Хочешь знать? – Давила усмехнулся. – Ты узнаешь абсолютно все. Только для этого ты снова должен войти в нашу команду, в наш круг.

– Но войти в ваш круг можно только без права выхода? Раз и навсегда? Так ведь?

– Только так.

– Нет. Это мое последнее слово.

– Ладно. – Давила мрачно сжал губы, поставил для себя точку. – Больше к этому вопросу я не возвращаюсь.

– И еще… Илья, обращаюсь к тебе как к другу. Помоги мне в одном деле. Я знал твою порядочность… Но теперь… Извини, я не уверен ни в ком…

– Я совершил хоть что-то непорядочное по отношению к тебе?

– Нет… Нет, конечно. Извини, Илья… В общем, я хочу уехать.

– Куда?

– За границу.

– В какую страну?

– Не важно. Пусть это останется моей тайной. Я уже все подготовил, все документы. Меня примут там без проблем. Только… Вы ведь не выпустите меня?

– Выпустим. – Давила выглядел растерянно и грустно, словно терял что-то дорогое сердцу. – Конечно, выпустим. И даже следить не будем, куда ты драпаешь. И с деньгами у тебя там, за границей, проблем не будет. Это я тебе обещаю. Только скажи мне, Колька, зачем тебе это нужно? Колька, чувак! Ну куда же ты? Почему ты хочешь бросить родину – теперь, после всего, что мы уже сделали? Теперь, когда все начинает налаживаться и появляется шанс жить полноценной, честной жизнью? Неужели тебе будет лучше за бугром? Ни за что не поверю!

– Лучше не будет, – произнес Краев, часто моргая глазами.

– Чего же ты испугался?

– Чумы! – тихо сказал Краев, озираясь по сторонам. – Этой вашей якутской лихорадки боюсь! Я жить хочу!

– Мы уже почти справились с ней. Вакцинирована половина населения страны. Вторую половину вакцинируем в течение двух недель. Все! Хана чуме! Прививочку тебе сделаем – и живи спокойно.

– Я не могу прививку… – Краев перешел на шепот. – Пойми, не могу. Это, конечно, шизня. Да, у меня сдвиг такой вот. Но я ничего с собой поделать не могу. Если вы мне сделаете прививку, я в психушку попаду…

– Ладно. Езжай. – Жуков смотрел на Краева, как на ребенка. – Бегемот, который боялся прививок… Помнишь мультик такой? Знаешь что? В любом случае ты останешься полноценным гражданином России, со всеми вытекающими из этого возможностями и привилегиями. А привилегий у граждан России скоро будет хоть отбавляй. Так что не пропадай. Кончится здесь чума – возвращайся. Мы тебя ждем. Я лично – жду. Появишься – сразу найди меня.

Жуков протянул руку и узкая ладонь Краева затрещала косточками в его железном захвате.

ГЛАВА 11
СВЕРХДЕРЖАВА. 2008 ГОД
ДУШЕВНЫЙ РАЗГОВОР

Илья Георгиевич Жуков сделал знак офицеру, тот кивнул и вышел из комнаты. Давила и Краев остались вдвоем.

Жуков нажал на панель, из стены выдвинулось большое кресло с подлокотниками, похожее на зубоврачебное. От кресла к стене шли провода, сбоку был прикреплен пульт управления с кнопками и экраном.

– Это для меня? – спросил Краев. – Будете проводить на мне опыты? Вживлять в мозг послушание и неагрессивность?

– Не-а. Это для меня. – Давила плюхнулся в кресло немалым своим весом, так, что оно сотряслось до самого основания. – Не дали мне поспать из-за тебя, поросенка такого. Из постели выдернули. Придется провести небольшой сеанс взбадривания.

Из подголовника кресла выползли две шерстистые механические змейки и начали ползать по лысой голове Давилы, массируя ее. Илья Георгиевич зажмурился от удовольствия.

– Ну, Коля, – промурлыкал он. – Рассказывай.

– Что рассказывать?

– Почему ты такой свинтус?

– В каком смысле?

– Мы как с тобой договаривались? – Давила открыл один добродушный глаз. – Что, как только ты появишься в России, сразу известишь меня. Мы, старые добрые друзья, встретимся, обнимемся. Даже водочки выпьем, хотя это сейчас и не популярно. Вспомянем былые денечки, поговорим о твоих проблемах. Боже, как все просто… А ты что устраиваешь вместо этого? Опять фокусы с конспирацией? Слава Богу, хоть женские тряпки на себя не напялил. Только знаешь: то, что ты сейчас натворил, тянет на статью уголовного кодекса Российской Федерации. И называется это подделкой документов.

– Документы самые настоящие, выданы германскими властями. Можешь провести экспертизу. Я сменил имя и фамилию шесть лет назад. Уже шесть лет я Рихард Шрайнер. И имею на это полное право.

– Ага. Не нравится, значит, тебе быть русским? Да ладно, не оправдывайся! – Давила резко поднял голову, голый его череп порозовел от массажа. – Знаю я, зачем ты это сделал. Для того, чтобы от меня спрятаться! Уничтожить Николая Краева как личность – и дело с концом! Знаешь только, в чем ты ошибся? Ты думал, что я искал тебя, что я следил за тобой за границей. Это не так, Николай. Совсем не так. Мне было очень неприятно, когда ты бросил нас и уехал. Бросил меня, своего друга. Но я обещал не следить за тобой и предоставить тебе полную свободу. И свое обещание я выполнил. Я даже не знал, в какой стране ты остановился. Уезжал-то ты, помнится, в Австрию? Первую весточку о тебе я получил тогда, когда к нам пришел запрос от спецслужб Германии. Они проинформировали нас, что некий русский Николай Краев просит сменить имя, фамилию, национальность, гражданство. И спрашивали, не имеем ли мы претензий по этому поводу? Претензий мы не имели. Так ты и стал Шрайнером.

– Черт! – Краев стукнул кулаком по столу. – Вот тебе и тайна личности! Ведь обещали, сволочи, что никто об этом не узнает! Сволочи эти немцы…

– А чего же ты тогда живешь среди этих сволочей? Да еще и взял себе сволочные имя и национальность? Нет, Коля, немцы не сволочи, они самые приличные люди во всей Европе. И имеют пророссийское правительство, поэтому и живут прилично, в отличие, скажем, от американцев. Одна только проблема – их спецслужбы тесно связаны с нашими. И когда ты обратился в пятый отдел контрразведки Германии, через двадцать минут информация лежала на моем столе.

– Не обращался я ни в какую контрразведку! – возмущенно заявил Краев. – Ты меня еще в шпионаже обвини…

* * *

Это было шесть лет назад. Краев уже год как перебрался из Австрии в Германию, во Франкфурт. Он имел работу и неплохой заработок, получил вид на германское гражданство и собирался оформить его окончательно. Он жил в самом стабильном государстве Западной Европы и был защищен его законами. Но все равно боялся.

В течение двух лет после отъезда за границу Краев не чувствовал ни малейших признаков того, что за ним следят из России. Более того, складывалось впечатление, что о нем забыли. Он без особого труда перевел свой рублевый вклад, астрономически выросший после взлета российской валюты, из швейцарского банка в германский. Он продолжал получать солидные дивиденды. И в то же время не имел никаких весточек с родины. Никаких звонков, хотя бы из российского посольства – а ведь он продолжал оставаться гражданином России, и гражданином немаловажным.

Его старательно забыли – как будто и не было такого на свете. И это тоже было определенным знаком: его вычеркнули из списков живущих. С одной стороны, это было хорошо – никто не беспокоил его. С другой стороны, Краев почему-то считал, что в списках живых лучше ему лучше не появляться. Стоит предъявить на российской границе российский паспорт с именем и фамилией «Николай Краев», и…

И что тогда? Да скорее всего, ничего не произойдет. Все он напридумывал насчет особого отношения к собственной скромной персоне. Просто сделают ему прививку – как и любому непривитому гражданину Российской Федерации. Был человек в долгой отлучке, решил посетить родину. Положено привочку-с. Иначе, извините, не пустим-с. Не положено…

Тогда-то Николай и пришел за помощью к своей знакомой Герде Циммерман, журналистке, которая позже стала его женой.

– Герда, – сказал он ей, – слушай, я хочу сменить все. Имя, фамилию, и все такое прочее. Я хочу стать немцем. Ты говорила, что твой брат работает в администрации правительства. Ты можешь как-нибудь узнать у него – можно ли это сделать?

– Не понимаю, зачем тебе притворяться немцем? – заявила Герда. – Ты же русский, Николай! Что может быть лучше, чем быть русским? Не обязательно жить в России, живи здесь. Но фамилию-то зачем менять?

– Есть у меня причины.

– Обратись в какую-нибудь спецслужбу. Я слышала, что они занимаются такими делами.

– Спецслужбы меня не интересуют, – заявил Краев. – Знаю я эти спецслужбы. Они потребуют за свои услуги весьма специфической расплаты. Проще говоря, завербуют меня. А я не собираюсь никому продаваться. Я, понимаешь ли, патриот России, и хочу помогать своей родине, а не гадить ей исподтишка из-за границы.

– Помогать? – Герда расхохоталась. – Россия не похожа на государство, которому нужна помощь. Скорее, помощь нужна всем остальным странам.

– Короче! – рявкнул Краев. – Объясняю! Я уехал из страны, не сделав вакцинацию от этой чертовой якутской лихорадки. Ты хоть знаешь, что это такое?

– Знаю, конечно.

– Так вот, сейчас всем въезжающим в Россию российским гражданам вакцинация делается обязательно! В принудительном порядке!

– Ну и что?

– Я боюсь прививок, понимаешь?

Герда захохотала еще громче. Она нравилась Краеву, с ней хорошо было в постели, но иногда она становилась нестерпима.

– Да, вот такой я, – сказал он. – У меня патологический страх перед прививками. В детстве мне сделали прививку против кори. У меня была жуткая аллергическая реакция, я весь отек, морда у меня стала как надувная подушка. Я не мог дышать. Меня едва успели довезти до больницы. Я провалялся на койке две недели. С тех пор я такой маленький, хромой и нервный. Все из-за прививки.

– Понятно, – сочувственно произнесла Герда. – Теперь понятно. Так бы сразу и сказал…

Все это было чистым враньем. Не было у Николая никогда никаких аллергических реакций. И на положенные в детстве прививки он даже не обращал внимания. У него была другая причина бояться прививок. И он надеялся, что никто и никогда не узнает эту причину.

– Я хочу съездить в Россию. Хочу посмотреть своими глазами, что там происходит. Но не хочу умереть от прививки. У меня есть только один способ избежать вакцинации – перестать быть русским. Для иностранцев вакцинация почему-то не обязательна.

– Что ж, причина уважительная, – согласилась Герда. – Я позвоню Дитеру. Посмотрим, что удастся сделать…

Так Краев стал Шрайнером. Он твердо решил, что как только обретет немецкую личину, отправится в Россию. Хотя бы на пару деньков. Но только через шесть лет отважился на это. Шесть лет мучился от тоски по России, бредил родиной по ночам, покупал все русские газеты, жадно всматривался в передачи «Телероса». Новости из Российской Федерации были стабильно хорошими. Сверхдержава, одним из импульсов к созданию которой послужила фантазия Краева, процветала. Благополучные немцы толпами стояли у посольства России, записываясь в очередь на получение российского гражданства. У немецких мальчишек слово «русиш» означало «классный». А Краев – русский, переделанный в немца, трясся от страха при одной мысли о том, что переступит российскую границу.

Он был психом. Это определенно.

* * *

– Не обращался я ни в какую контрразведку, – повторил Краев. – И в спецслужбы не обращался. Мне сказали, как правильно оформить документы и вместе с переменой гражданства я получил новые имя и фамилию. Может быть, и жена моя – Герда – агент каких-нибудь спецслужб?

– Нет, Герда Циммерман тут не при чем. – Давила многозначительно улыбнулся. – Ладно, успокойся, Коля. Главное, ты справился со своими детскими страхами и вернулся. Конечно, ты сделал это максимально дурацким способом, какой только был способен изобрести. Что тут поделаешь, Краев? Ты всегда был таким. Ты неутомим в изобретении всяких дурацких чудачеств. Но однажды изобретенное тобой чудачество сработало. Ты придумал написать три книжки, которые перевернули всю судьбу России. Ты не забыл об этом? Некоторые твои идеи казались мне тогда фантастическим бредом. Но сейчас они работают! Мы воплотили их в жизнь. Ты оказался просто провидцем, Краев! Ты чувствуешь гордость?

– Я чувствую боль и разочарование. Русских, таких, какими я знал их, больше нет. Теперь это чуждые люди, имеющие странную этику и непонятный мне образ мыслей. Они считают себя совершенными, но меня в дрожь бросает от такого совершенства. Ты первый из всех, кого я встретил здесь, похож на прежнего русского. Ты не изменился особо, я смотрю! Ты еще способен на агрессию, да, Давила? Ну конечно! Я думаю, ты воспользовался своими особыми привилегиями и не прошел курс спецвоспитания. Тебе не промыли мозги.

– А нет никакого спецвоспитания, – заявил Давила, снова плюхнувшись в кресло. – Особая система спецвоспитания – это так, сказки для иностранцев, чтобы отвязались и не задавали дурацких вопросов. Спецсистема применяется только для преступников-рецидивистов. Точнее, применялась. Потому что вот уже три года как в нашей стране не осталось преступников. Вот тебе живой пример: Таня Аксенова, с которой ты имел удовольствие общаться, никакого спецвоспитания не проходила – нигде и никогда. Что не мешает быть ей дисциплинированной и неагрессивной девушкой, совершенной в моральном и физическом аспектах.

– Дерьмо это, а не совершенство! – заорал Краев. – Может быть, ты скажешь мне все-таки, как вы устроили все это? Как превратили всю страну в стадо неагрессивных баранов?

Давила поднялся на ноги с легкостью, удивительной для столь тучного человека. Подошел к Краеву. Пальцы его постукивали по никелированной поверхности пистолета, висевшего на поясе.

– Неагрессивность – это не свойство баранов, – сказал он, четко выговаривая каждое слово. – Да будет тебе известно: бараны дерутся между собой. Бодаются. Главное свойство баранов – это тупость. Так вот, тупость нашим людям не присуща. Более того, по интеллекту наши студенты превосходят, к примеру, ваших немецких студентов раза в полтора. Эти молодые ребятки – будущее человечества, Краев. По-моему, главное, что уязвляет тебя сейчас – это осознание собственной ущербности. Ты привык чувствовать себя сверхинтеллектуалом и тебе обидно, что кто-то может быть умнее тебя. Ты отвык от этого в своей Германии. Ты, кажется, приехал для того, чтобы разобраться, что у нас здесь происходит? Разбирайся. Только знаешь, я не буду кормить тебя информацией, как манной кашей с ложечки. Разбирайся сам. Я не буду мешать тебе ни в чем. И помни: для того, чтобы понять нас, недостаточно отстраненного наблюдения со стороны.

– Что же для этого нужно?

– Увидишь. Все увидишь сам. Отвык работать мозгами? Стареешь, Коля. Вот тебе подарочек.

Давила достал из кармана идентификационную карту. Только теперь она была не черной, как у немца, и не красно-бело-синей, как у россиянина. Она была зеленой с желтыми полосами.

– Знаешь, что это такое?

– Что?

– Дипломатическая карта. Теперь у тебя двойное гражданство – российское и немецкое. С германской администрацией уже все согласовано. А вот с именами и фамилиями твоими многочисленными… Извини, не стали разбираться. Оставили тебе и немецкое и русское. Со временем решишь сам, какое тебе больше нравится.

– Спасибо, – пробормотал Краев.

Он испытывал все большее чувство благодарности и даже прилив какой-то нежности к Давиле. В самом деле, может быть зря он затеял весь этот спектакль со сменой личности? Все равно это ни к чему не привело. Провести хитроумного Давилу – задачка не для Краева. Нужно было просто послать Жукову сообщение: привет, мол, Илюха, еду, Коля. И встретили бы с распростертыми объятиями. Чего боялся, дурак? Прививки какой-то? Никто ему прививку делать не собирается…

– Илья, спасибо! – Краев встал со стула, сделал неуверенный шаг к Давиле. И Давила заключил его в горячие объятия – как когда-то, в давно прошедшей юности. – Спасибо, Илюха, – сказал Краев дрожащим голосом. – Прости меня. Ну что с меня взять, лопуха этакого? Мне надо подумать обо всем. Слушай, а квартира та моя, в Верхневолжске? Она пропала?

– Тот дом давно снесли, он панельный был. В панельных домах больше люди не живут – вредно для здоровья. Но это не проблема. Подыщем тебе какую-нибудь завалящую четырехкомнатную, улучшенной планировки. Ты только не убегай больше.

– Нет, конечно. Надо на могилу к матери съездить…

– Делай что хочешь, ты дома. Эмобиль тебе дадим – в кредит. Ну, для тебя цена будет чисто условная. Только вот что… – Жуков слегка нахмурился. – Ты ведь у нас непривитый, Коля?

– Привитый. – Кровь отхлынула от лица Краева и сердце его становилось от ужаса. – Привитый, не беспокойся. Все нормально.

– Э, нет! – Жуков погрозил пальцем. – Старого Давилу не проведешь. Мы все проверили – не делали тебе прививочку.

– Ну и черт с ней! Сейчас можно не делать! Чумы больше нет. Нет чумы…

– Есть чума! – Давила надвинулся животом своим на Краева и тот начал медленно отступать назад. – Ты только сегодня напоролся на дикого чумника! Хорошо хоть он укусить тебя не успел. Таким же хочешь стать? Послезавтра станешь. Заразность – сто процентов. Ты что, забыл, от ч его драпал? Ты же, кажется, хотел жить? Расхотел?

– Нет, но как же так? – Краев продолжал отступать назад. Мозги его лихорадочно работали в поисках хоть какой-то лазейки. – Мне сказали, что у него иммунный сбой, сто его вылечат.

– У него чума. Самая настоящая якутская лихорадка. Иммунный сбой – это значит, что у него перестала работать вакцина. И он подцепил где-то чуму. Вирус еще гуляет по стране. А то, что его вылечат – не факт… Процентов тридцать до сих пор умирает.

– Почему же вы не прививаете всех иностранцев? – выкрикнул Краев. – Они же могут заразиться!

– На иностранцев нам плевать, – сообщил Давила, оттесняя Краева животом в угол. – Если хотят – пусть делают прививку, она у нас бесплатная. И делают, кстати, все – как миленькие. А вот на тебя нам не плевать. Мы тебе слишком многим обязаны. Мы не хотим похоронить тебя через неделю. Ты уже заразился. Но мы тебе сдохнуть не дадим…

Краев неожиданно рванулся, нырнул у Давилы подмышкой, уже почти достиг середины комнаты, когда мощная рука схватила его за шиворот и водрузила на стул.

– Сидеть! – властно сказал Давила. – Сидеть, я сказал.

Холодный металл уперся сзади в шею Краева. Давила стоял сзади, отражался в стеклянной дверце стенного шкафа. И Николай видел в отражении, что было приставлено к его шее. Пистолет.

– Стреляй, сволочь, – сказал он тихо, но героически. – Застрели меня. Только не делайте прививку.

– Стреляю, – сказал Давила. И нажал на курок.

Краев не успел вскрикнуть – он захлебнулся собственной кровью. Пуля с хрустом сломала его шейные позвонки, прошила шею и разорвала горло. Последнее, что он видел, оседая на пол – торжествующую ухмылку Давилы, склонившегося над ним…

– У тебя слишком богатое воображение, Коля, – произнес Давила. – Вставай, хватит валяться.

Краев медленно встал, опираясь на стул. Осторожно дотронулся до шеи. Ничего не болело. Только холодок в затылке, да маленькая припухлость под кожей.

– Вот и все, – Жуков поднял свой пистолет. – Инъекция сделана. Не понимаю, чего ты боялся?

До Краева вдруг дошло. В руке Давилы был вовсе не пистолет, а никелированный безыгольный инъектор.

– Сволочь! – завопил он, брызгая слюной. – Ты хоть понимаешь, что ты наделал! Я же говорил тебе – у меня абсолютная непереносимость… Аллергия… Все… Умираю…

Глаза его закатились и он снова свалился на пол, дрыгая руками и ногами.

– Прекрати истерику! – крикнул Давила. – Мужик ты в конце концов, или нет? Ну что ты здесь устраиваешь представление? Все уже давно проверили. Анализ крови у тебя зачем брали? Нет у тебя никакой непереносимости. И аллергии, кстати, тоже никакой нет! К тому же, могу тебя обрадовать – в крови у тебя обнаружили вирус гепатита С. Неприятная штука – ты об этом не знал, но печени твоей грозила большая опасность. Теперь можешь об этом забыть – через три дня в твоем организме не будет никаких вирусов.

– И я стану совершенным россиянином? Живым роботом?

– Придурок, – бросил Жуков. – Знаешь, в чем твоя проблема? У тебя мозги набекрень. Сегодня тебе сделали сканирование мозга – чтобы исключить сотрясение. И знаешь, что выяснилось? Ты страдаешь паранойей. В легкой, правда, форме. И все же это психическое заболевание. Многие гениальные люди были психами, и всех у них были проблемы: они были неуживчивыми людьми, замкнутыми и подозрительными. Они страдали навязчивыми идеями и галлюцинациями. У тебя бывают галлюцинации?

– Нет, – соврал Краев. Только сегодня ночью он имел счастье беседовать со Стариком, которого, как выяснилось позже, в природе не существовало.

– Мы можем подлечить тебя. В наших клиниках паранойя лечится. Давай, а? Хоть человеком себя почувствуешь.

– Я и так чувствую себя человеком! – Краев вскочил на ноги. Чувствовал он себя на удивление хорошо – после пьянки, бессонной ночи, дубины дикого чумника и проклятой прививки. – Все, пойду я! Я не знаю, параноик я или нет, но если пообщаюсь с тобой еще десять минут, с ума сойду точно!

Жуков поднес запястье к губам.