Текст книги "Похождения Сахиб-Фаранги"

Махмуд Гунна

Считается, что идея строить плавучие дома в Шринагаре появилась у англичан в 30-е годы XX века. Эта территория формально не входила в состав Британской империи, и повелитель Кашмира – Шри Гулаб Сингх – запрещал англичанам строить дома в своем королевстве. Изворотливые британцы нашли способ обойти запрет и начали возводить деревянные дома на баржах, чтобы отдыхать здесь от летнего делийского зноя. Англичане давно не приезжают, а плавучие дома стали привычной частью городской структуры Шринагара. Прижилось и иностранное название – хаусбоут.

Баржа Махмуда Гунны носила гордое название «Кингс-Трон». Она стояла у причала в ряду нескольких подобных сооружений. Открытая терраса была обращена к озеру. В уютной гостиной располагались приземистые диваны и украшенные замысловатой резьбой низкие столики. Через узкий коридор можно было попасть в спальню. В комнатах были установлены маленькие железные печки. В России такие печи называют буржуйками, а в Кашмире они известны под названием бухари. В доме было холодно, как на улице, и пахло дачей. Когда хозяин развел огонь и в печке затрещали поленья, мы наконец согрелись и расслабились. Дорога из Дели в Шринагар заняла около тридцати часов.

Нас, вероятно, накормили, но первого ужина я не запомнил. Помню только термос с горячим чаем. Забравшись под тяжелые ватные одеяла, мы провалились в сон.

Проснулись рано. Тишину разрывал азан[15]15
  Азан (объявление, уведомление) – в исламе призыв к обязательной молитве.


[Закрыть] – муэдзин призывал правоверных на молитву. За окошками с замысловатой геометрической расстекловкой виднелась молочная мгла. На горизонте за озером маячили голубоватые горы. Печка давно остыла, и тепло было только под одеялом. Мы вылезли из теплой постели и, поеживаясь, ходили по дому, осматривая наше пристанище. Вскоре появился Махмуд с чаем, вкуснейшей выпечкой и медом. Он опять развел огонь, а какая-то женщина вскоре принесла горшки с углями – кангри.

Хозяин скептически осмотрел нашу верхнюю одежду и выдал нам шерстяные балахоны-фираны мышиного цвета. Затем показал, как пристроить кангри под полами фирана.

«А теперь нам надо поговорить, – заявил он. – Правила вот какие: вы здесь находитесь у меня в гостях, и никто вам ничего не сделает. Но сами вы никуда не ходите, я вам все покажу и отведу вас повсюду, куда можно пойти. Все, что вам может понадобиться, мы предоставим».

Я попробовал протестовать:

– Как это так: мы никуда не ходим? Мы туристы и хотим все посмотреть. Почему мы не можем пойти, куда пожелаем? Что нам может угрожать? В Дели нам ничего такого не говорили.

– В Дели! Что вам вообще объяснили в Дели? Вы понимаете, что тут идет война и никаких туристов здесь нет вообще? В Шринагаре комендантский час. Вечером даже я не могу выйти на улицу. Что вы знаете о Кашмире? – дед возмущенно фыркнул.

Мы с Лизой переглянулись. Уже по дороге мы поняли, что есть какое-то напряжение вокруг этого горного края, но слово «война» не приходило нам голову. Мы действительно ничего не знали. Только пару дней назад мы впервые увидели фотографии идиллического райского озера в горах. Вообще-то я читал книжку французского антрополога Мишеля Песселя «Золото муравьев», но в книге автор описывает свое путешествие в Кашмир, совершенное в 1980 году, и о войне там речи нет. События в Кашмире не освещались на российском телевидении и не обсуждались в газетах. В стране было полно своих проблем. В общем, я и не пытался наводить какие-то справки. Откуда мне было знать, что после окончания советско-афганской войны в Кашмире оказалось множество бывших моджахедов. Ничего я не знал и об исламизации кашмирского общества, пришедшейся на 80-е годы.

– И кто же с кем воюет? – спросил я Махмуда.

– Армия Индии воюет с народом Кашмира. Они убивают людей, военные грабят магазины и банки. От них можно ожидать чего угодно, – ответил старик.

– А что же хотят люди в Кашмире?

– Люди хотят, чтобы их оставили в покое. Одни хотят независимости Кашмира. Другие хотят присоединиться к Пакистану. Кто чего. Я бы хотел, чтобы наступил мир и ко мне опять приезжали туристы, как раньше. Сейчас вы единственные туристы во всей долине.

– Единственные? – Я едва верил своим ушам.

– Ну, почти единственные, еще один сумасшедший японец. И вы. Всё, больше никого.

Мы с Лизой опять переглянулись. В это время в окошко кто-то постучал. Пока мы разговаривали и пили чай, к хаусбоуту подплыло несколько лодок. Стучал в окно человек, сидящий в лодке. Махмуд что-то недовольно закричал в ответ.

– Что это за люди? Чего они хотят? – спросил я старика.

– Это торговцы. Они проведали, что тут туристы, и хотят показать вам свои товары.

– А что за товары?

– Разные товары. Ювелирные изделия. Шафран, текстиль, у этого человека, который стучит в окно, – шапки. Но вам не надо торопиться. Они все время будут тут, рядом, пока вы не уедете.

Лиза вовсе не думала, что нам нужно откладывать покупку шапок. Мы изъявили желание немедленно посмотреть головные уборы и другие вещи. Махмуд, ворча, открыл дверь на террасу. Мы вышли на свежий воздух, прихватив горшки с углями. Оказалось, что озеро за ночь местами покрылось коркой льда. Лодки, подплывшие к хаусбоуту, проламывали тонкий лед и оставляли за собой темный след. Каждый из гребцов пользовался лишь одним веслом с широкой лопастью, формой напоминающей сердце. Они улыбались и приветствовали нас жестами. Махмуд был суров. Он опять что-то прокричал лодочникам сердитым голосом. Один из них причалил к хаусбоуту и забросил к нам на террасу два больших мешка. Затем вскарабкался сам. Мешки были объемными, но явно легкими. На пол, покрытый ковром, торговец высыпал свои товары. Здесь были шапки, перчатки, жилетки, еще какие-то вещи, все из меха. Мы стали рассматривать шапки и перчатки. Я поинтересовался, что это за мех. Оказалось, что в основном кролик, но не только. Касательно некоторых вещей продавец не мог толком объяснить, из меха какого животного они сделаны. «Это мех горной кошки», – пояснил Махмуд, который внимательно рассматривал все вещи вместе с нами. Продавец озвучил цены. Они оказались чрезвычайно низкими. Все стоило по два-три доллара. За некоторые вещи просили пять. Мы купили несколько шапок из пятнистого меха неизвестного животного, которого Махмуд называл горной кошкой. А затем старик решительно прогнал купцов.

– Они опять приедут после обеда, – пояснил он нам, – а теперь поедем кататься на шикаре.

– На шикаре?

– Шикара – это местное название лодки, – пояснил старик.

Он забрал у нас файр-поты и куда-то ушел. Вскоре дед вернулся с обновленными углями в горшках и шерстяным пледом. Оказалось, что одна из лодок с навесом, напоминающим маленькую беседку, давно поджидала нас. Махмуд придержал борт лодки, чтобы мы смогли перебраться, и влез вслед за нами. Он уселся на носу, а мы с Лизой устроились на подушках под навесом. На корме лодки на корточках восседал гребец. Это был молодой парень. Он подмигивал нам и улыбался, но не разговаривал. Возможно, не владел английским, а может быть, опасался вызвать недовольство строгого деда.

Пока мы болтали с Махмудом и рассматривали меха, утренняя мгла рассеялась, и долину ярко осветило солнце. Громада гор придавала пейзажу какое-то вселенское величие. Тонкий лед растаял на глазах. Тепло от горячих углей создавало микроклимат под нашими фиранами. Шикара почти бесшумно скользила по глади огромного озера. Мы пребывали в полной эйфории. Это действительно напоминало рай, обещанный Баширом. «Поплывем смотреть могольские сады, Шалимар-Багх, – сообщил нам Махмуд. – Император Джахангир приказал разбить сады для своей любимой жены Нур-Джахан». Озеро перегораживала дамба, по которой была проложена дорога. Мы проплыли под мостом.

Похоже, наша лодка направлялась к противоположному берегу озера. Мы были примерно на половине пути от моста до садов, когда увидели шикару, движущуюся нам навстречу. Два гребца энергично работали веслами. Когда лодки поравнялись, мужчины обратились к Махмуду. Они были очень возбуждены и активно жестикулировали. И без того мрачный Махмуд нахмурился и отдал какое-то распоряжение нашему гребцу. Тот немедленно стал разворачивать суденышко.

– Что случилось? Почему мы разворачиваемся? – спросил я старика.

– Там военные сегодня убили двух человек, – ответил Махмуд.

Гребцы из встречной шикары закивали головами. «Кил ту пипл», – сказал один из них. В этот момент, как бы в подтверждение этих слов, со стороны могольских садов донеслись звуки выстрелов. Стреляли из автоматического оружия короткими очередями. Было видно, как над деревьями на том берегу взлетели птицы, напуганные стрельбой.

Вскоре мы опять оказались в своем плавучем доме. Старик сказал, что пойдет отдать распоряжение насчет обеда. Он жил на соседней барже, куда можно было попасть по деревянным мосткам. Еду готовила невестка Махмуда, муж которой был в Дели на заработках. Как выяснилось, она не только хорошо готовила, но и великолепно пела. Однажды по просьбе старика она исполнила для нас народную песню, и мы были по-настоящему потрясены.

Мы с Лизой, в общем, уже получили немало впечатлений и обменивались мыслями по поводу увиденного. Мы вовсе не жалели, что оказались в Кашмире, нам было очень интересно. Пожалуй, в компании Махмуда Гунны мы чувствовали себя в безопасности. Даже к Баширу, отправившему нас в мятежный Кашмир, претензий мы не имели. Мы хотели приключений и получили их. Я подумал, что меня второй раз за год занесло в холодные горы и я опять слышу выстрелы, как совсем недавно на Кавказе.

Как и планировалось, мы провели в Шринагаре неделю. Каждый день к нам приезжали разные торговцы и демонстрировали на террасе свои товары. Отдельных продавцов дед жаловал и встречал вполне добродушно. На некоторых почему-то ругался и гнал прочь. Мы накупили шалей и ювелирных изделий. В нашем понимании цены были вполне умеренными, даже низкими. Я потратил несколько сот долларов на старое серебро. Афганские кольца с бирюзой и лазуритом, подвески, которыми кашмирские женщины когда-то украшали волосы, странные этнические ожерелья и браслеты. Дед возил нас на шикаре. Мы больше не пытались посетить могольские сады. Вместо этого осматривали Шринагар с воды. Иногда причаливали и изучали старую архитектуру. Некоторые здания были совершенно очаровательны. Стрельчатые окна закрывали деревянные решетки, каменные постройки были дополнены резными деревянными галереями, эркерами и балконами.

Кое-где в городе были оборудованы огневые точки, сложенные из мешков с песком. Там дежурили индийские солдаты. Однажды нам приказали причалить и проверили наши документы. Махмуд Гунна был очень недоволен и кричал: «Вы что, не видите, что это просто молодые туристы? Зачем вам их документы?»

Махмуд понял, что я падок до старины, и показал нам пару антикварных магазинов. Там можно было увидеть самовары, которые в Кашмире назывались ровно так же, как в России, и медную посуду, покрытую чеканным орнаментом. Предлагали нам и очень древние предметы, имеющие отношение к временам Маурьев[16]16
  Империя Маурьев – обширное государство в Древней Индии периода железного века (322–187 годы до н. э.).


[Закрыть] и Кушанского царства[17]17
  Кушанское царство – древнее государство на территории современной Средней Азии, Афганистана, Пакистана, Северной Индии; период расцвета приходится приблизительно на 105–250 годы н. э.


[Закрыть], монеты с профилями забытых правителей, керамические светильники и бусины. Посетили мы и несколько лавок, где торговали коврами. Из любопытства я поинтересовался стоимостью нескольких изделий. Цены оказались весьма низкими. Я не собирался покупать никаких ковров, но поделился с продавцом пониманием того, что в Москве такие вещи стоят намного дороже.

– Заплати мне за один ковер сейчас, а два я тебе дам без денег. Когда продашь в Москве, пришлешь деньги, я думаю, ты меня не обманешь, – заявил торговец.

– А что мне делать, если я не сумею продать ваши ковры?

– У нас есть свои люди в Москве, если не сумеешь продать, они приедут к тебе и заберут ковры.

Я не стал покупать ковры, но задумался. Похоже, я мог быть полезен индийским торговцам. Это требовало осмысления.

В один из дней, когда мы опять плыли поперек озера, за нами увязалась шикара с детьми. Им, наверное, было лет по семь-восемь. Дети пытались продать цветок водяной лилии. Цветок был замерзший и поникший. «Бакшиш! – весело кричали дети и спрашивали нас: – Джапаниз? А ю джапаниз?» Они, по всей видимости, слышали, что где-то в долине болтается японец, и никогда раньше не видели европейцев, а может быть, просто шутили. Мы купили у детей цветок, чем вызвали недовольство Махмуда. Позже, когда мы сидели с ним на террасе и пили кашмирский чай с кардамоном и корицей, он заявил:

– Никогда не давайте деньги детям-попрошайкам, вы разрушаете их будущее, когда даете им деньги просто так. Они привыкнут к мысли, что деньги даются даром, и у них будет плохая жизнь.

– А кому еще нельзя давать деньги, мистер Махмуд? – спросил я старика.

– Никогда не давай деньги людям, которые могут работать. Даже если у человека одна рука, он еще может работать. Деньги можно давать очень старым людям и больным. Голодным детям можно дать еду, но не деньги. Вы можете дать деньги их матери, если хотите оказать помощь.

Должен сказать, что в течение всей последующий жизни я стараюсь следовать совету мудрого старика и не даю денег юным попрошайкам.

В этой поездке самой теплой вещью в моем гардеробе был немецкий военный свитер цвета хаки, купленный однажды в магазине секонд-хенд. Как выяснилось, свитер страшно раздражал Махмуда Гунну.

– Зачем ты носишь этот свитер? Не носи этот свитер в Кашмире.

– Почему, мистер Махмуд? В чем проблема?

– Такие носят полиция и военные. Это многим может не понравиться в Кашмире.

Только спустя несколько лет я понял, почему Махмуд Гунна так заботился о нашей безопасности. В 1995 году исламские террористы взяли в заложники шестерых иностранцев в Кашмире. Они требовали освободить из индийской тюрьмы своего товарища. Одному из заложников, норвежцу, отрубили голову, четверо пропали без вести, один сбежал. Как выяснилось позже, заложники были расстреляны в декабре 1995 года, ровно за год до нашего приезда. Их тела так и не были найдены. Именно из-за этого печального происшествия никакие иностранные туристы не посещали Кашмир в то время.

Путь из Шринагара обратно в Дели оказался ничуть не легче. Мы опять отчаянно мерзли. Автобус по-прежнему надолго останавливался, чтобы пропустить машины с военными. Дважды всех пассажиров выводили из автобуса и тщательно досматривали. Сиденье за нами занимал почтенного вида старец с длинной белой бородой. Где-то на перевале он почувствовал себя плохо. Его рвало. Он глотал таблетки, стонал и охал. Потом его рвало снова и снова. Когда-то много лет назад на этой дороге почувствовал себя плохо и умер император Джахангир, возвращавшийся из поездки в Кашмир. Через двадцать часов мы наконец достигли Джамму, и наше терпение кончилось. Мы покинули автобус и остановились на ночлег в первой попавшейся гостинице. Рано утром я сходил на вокзал и купил билеты на ближайший поезд, следующий в Дели. Вагон в народном «секонд-слипер-классе» был переполнен пассажирами, но для нас нашлось место у замызганного окна. Ехать в поезде оказалось значительно удобнее, чем в автобусе.

Мимо проплывали возделанные равнины Пенджаба и размеренная деревенская жизнь. Шел последний день 1996 года. Мы с Лизой обсуждали увиденное и пережитое в Кашмире. Во мне зрела решимость связать свою жизнь с этой сумасшедшей и удивительной страной. Вечером того же дня мы достигли индийской столицы. В 23:30 мы уже сидели за столиком ресторана «Махарани» на Канаут-плейс, подводили итоги и строили планы на грядущий год.

Нам, разумеется, не удалось добраться до моря во время первой поездки. Явно не хватало времени и средств для такого путешествия. Зато мы успели заехать в Агру, где простудились, шлепая босыми ногам по холодному мрамору Тадж-Махала. Побывали в Джайпуре и сходили в кинотеатр на фильм «Раджа Хиндустани». Нас занесло в район Секавати на севере Раджастхана. Там не было дешевых гостиниц, и нам пришлось ночевать на земляном полу деревенского дома. В конце января 1997 года мы вернулись в Москву, похудевшие и изменившиеся.

Земляки

В XVII веке в Астрахани среди прочих инородцев уже проживают индийские купцы. Однако вплоть до начала XIX века смутные представления россиян об Индии основывались скорее на лубочных образах царевича Иоасафа[18]18
  Иоасаф – святой Русской православной церкви, упомянут в «Повести о Варлааме пустыннике и Иоасафе царевиче», приписываемой Иоанну Дамаскину. Многие исследователи склонны видеть в сочинении Дамаскина средневековую интерпретацию легенд о Будде.


[Закрыть] и царя Пора[19]19
  Царь Пор известен в России благодаря лубку первой половины XVIII века «Славное побоище царя Александра Македонского с Пором, царем индийским». Царь Порус Паурав не упоминается в индийских источниках.


[Закрыть], чем на достоверных сведениях. На рубеже XVIII–XIX веков воображаемая фантастическая Индия начинает обретать реальные черты. В 1786 году в Санкт-Петербурге выходит из печати «Десятилетнее странствование» унтер-офицера Ф. С. Ефремова. Уроженец Вятки Филипп Ефремов описывает события девяти лет своей жизни в Азии. Захваченный в плен кочевниками в оренбургских степях, Филипп Сергеевич был продан в Среднюю Азию. После нескольких лет службы у аталыка Бухарии он бежит в Кашгарию, а затем через Тибет попадает в Индию. Армянский купец, повстречавшийся Ефремову в дороге, содействует отправке скитальца домой на английском судне. В 1782 году Филипп Сергеевич в Санкт-Петербурге. В своих записках он приводит лаконичные, но емкие данные о народах, населяющих Среднюю Азию, Китайский Туркестан, Тибет, Кашмир, описывает обычаи и занятия разных племен. Приводит сведения о географии, маршрутах и состоянии военного дела. Рассказывает он и о пытках. Возможно, именно из «Десятилетнего странствования» почерпнул описание кочевой техники увечья пленников Н. Лесков. «…Подрезывают у ног пяты и насыпают в то место мелко изрубленных конского хвоста волос», – писал Ефремов. Схожая процедура «подщетинивания» описана и в «Очарованном страннике».

Считается, что, планируя Индийский поход, Павел I черпал информацию из доклада генерал-прокурора сената П. Х. Обольянинова № 216 от 1800 года «О развитии торговых связей России с Индией и среднеазиатскими ханствами в XVIII столетии и о мерах по расширению восточной торговли». Генерал сообщает о трех дорогах, используемых азиатскими негоциантами.

Зимой 1801 года Войско Донское было приведено в полную готовность. Подобный полный сбор на Дону случался редко. В XVIII веке лишь дважды: в 1737 и 1742 годах, перед серьезной угрозой нашествия татар. Под командованием атамана Василия Орлова в восточном направлении выступило войско в двадцать одну тысячу казаков, пятьсот офицеров и тысячу калмыков, среди них участники турецких войн и походов А. В. Суворова. Первые полторы тысячи верст до оренбургских степей были пройдены с трудом, но без существенных потерь. После убийства Павла одним из первых указов Александр I отменяет поход. Широко распространено мнение, что поход в Индию был обречен на провал и ярко свидетельствовал о безумии императора Павла. Однако мнение это спорно, и расклад сил в Азии мог бы выглядеть иначе, если бы не трагическое происшествие в Михайловском замке. В это время численность британских региментов Ост-Индской компании составляла пару десятков тысяч солдат. Сипаи были не вполне надежны. Казачье войско в двадцать две тысячи человек было вполне сопоставимой силой.

В период царствования Александра I достоверных данных о загадочной стране становится все больше. В 1805 году в Санкт-Петербурге выходит в свет «Беспристрастное созерцание систем Восточной Индии брагменов» Герасима Степановича Лебедева. Уроженец Ярославля, удивительный человек провел три года в Мадрасе и двенадцать лет в Калькутте. Музицируя в английских салонах и преподавая музыку, он зарабатывал на жизнь. Лебедев серьезно изучал санскрит у местных пандитов[20]20
  Пандит – в Индии почетное звание ученого брахмана, высокообразованного человека.


[Закрыть]. Владел разговорным бенгали и калькуттским хиндустани. В 1795 году создал в Калькутте Бенгальский национальный театр, а в 1801-м в Лондоне издал грамматику разговорного хиндустани.

В 1812 году в Санкт-Петербург прибыл уроженец Кабула, российский гражданин Мехти Рафаилов. Привезенные им сведения и кашмирские шали будоражили воображение столичных жителей. Придворные Александра I платят за шали фантастические деньги – от тысячи до десяти тысяч рублей за штуку.

В 1821 году Н. М. Карамзин публикует «Хождение за три моря» Афанасия Никитина. Россияне обретают своего Марко Поло или Ибн Баттуту. Написанный давно и честно, удивительный текст сообщает массу ценнейших фактов и покоряет читателя.

В 1852 году в Индии впервые оказывается начинающая авантюристка Блаватская (урожденная Ган). Юная Елена Петровна сбежала от старика-мужа, губернатора Эриванской губернии, через три месяца после венчания. В первый визит она провела в Индии два года. Елена Петровна приедет еще не раз. В 1890-е она вынуждена покинуть страну из-за скандала: индийская пресса справедливо обвиняет Блаватскую в шарлатанстве.

Основательно подготовившись в европейских университетах, в конце XIX века в Индию приезжают отцы-основатели российского востоковедения И. П. Минаев[21]21
  Иван Павлович Минаев (1840–1890) – русский востоковед-индолог, основатель русской индологической школы.


[Закрыть] и вслед за ним Ф. И. Щербатский. Ученые изучают древние языки и участвуют в философских диспутах наравне с местными пандитами.

В конце XIX века транссибирское сообщение весьма несовершенно, и некоторые российские госслужащие отправляются на службу на Дальний Восток из Одессы на пароходе, с заходами в порты арабских стран, Индии и Китая. Путевые заметки, оставленные нам русскими путешественниками, посетившими Индию во второй половине XIX века, как правило, начинаются с описания парохода, нравов попутчиков: англичан и туземцев. Подобная поездка прекрасно описана Всеволодом Крестовским, автором «Петербургских трущоб».

В 50–60-е годы XX века помолодевшая независимая Индия ищет и находит новых друзей. В фильме «Господин 420» бродяга в исполнении Раджа Капура поет о себе и одновременно обо всей стране. Он одет в японские ботинки, английские брюки и русскую шапку. Душа, разумеется, остается индийской.

В древний Индостан, сбросивший колониальный гнет, отправляются специалисты из дружественного СССР. Они помогают строить электростанции и заводы, обслуживают военную и гражданскую технику. Обучают местных. Инженеры, военные, врачи, журналисты возвращаются домой с яркими впечатлениями и дурацкими сувенирами в чемоданах. Отношения между странами оставались очень хорошими до конца существования СССР и достигли некоего пика во время фестиваля советско-индийской дружбы 1987–1988 годов, когда несколько тысяч советских артистов выступили с серией мероприятий перед широкой индийской аудиторией. Десятки творческих коллективов из Индии провели ряд ответных концертов и выступлений в разных городах СССР. На выставках, открывшихся в музеях России, было показано классическое искусство Индии. В кинотеатрах крутили фильмы бомбейских киностудий, дамы в советской глубинке млели от образов волооких красавиц и мурлыкали восточные мелодии.

Индия являлась одной из немногих стран, куда граждане СССР в теории могли отправиться частным порядком. Помню, как я подростком ожидаю маму в фойе ленинградского учреждения, рассматриваю и изучаю все, что вижу. На стенах висят обычные для того времени плакаты и объявления, а также список путевок в туристические поездки по стране и за рубеж. В списке есть Болгария и Индия. Стоимость профсоюзной путевки в туристическую поездку по Индии в 80-е годы составляла немыслимые 1500 рублей. Однако некоторые любопытные и предприимчивые россияне отправлялись в далекую «басурманскую» страну. Это был период глобального безденежья и ранних челноков. За фотоаппарат «Зенит» и бутылку водки наш соотечественник выменивал рубины и сапфиры низкого качества или пару кожаных курток. В начале 90-х масштаб изменился, и россияне потащили куртки и свитера товарными количествами. Сначала тюками и чемоданами, а затем и контейнерами. Мистически настроенные соотечественники отправились по святым местам и потянулись в ашрамы[22]22
  Ашрам – в Древней Индии обитель мудрецов и отшельников. В контексте современного индуизма термин «ашрам» часто используется для обозначения духовной или религиозной общины, куда человек приходит для медитации, молитвы, совершения ритуала и духовного обновления.


[Закрыть]. Некоторые водители тук-туков[23]23
  Тук-тук – мототакси, крытый трехколесный мотоцикл или мотороллер, предназначенный для перевозки пассажиров или груза.


[Закрыть] в Дели, столкнувшись с массой «безъязыких» клиентов, заговорили по-русски. В каком-то смысле это был первый непосредственный контакт культур и народов двух чем-то схожих стран.