Текст книги "Похождения Сахиб-Фаранги"

Раджпутана

В 90-е в Раджастхане было плохо с дождями. Для сельскохозяйственного штата это стало серьезным бедствием. Торговцы и махараджи, крестьяне и горожане, решительно все социальные слои проживали отложенное на черный день. Выгребали и продавали дедовские запасы. Из пустыни в Джайпур и Джодхпур приезжали сбывать добро усатые кочевники. Поджарые жены с прямыми спинами гордо сидели на высоких телегах.

Закованные в серебро браслетов женщины таращили обведенные черным глаза на городские новшества. На заборах и стенах домов к изображениям нижнего белья RUPA добавилась непонятная реклама компьютерных курсов. Мир менялся на глазах. За свои сокровища хозяева верблюдов получали совсем немного. Серебро стоило сто пятьдесят долларов килограмм. За историческое ржавое железо предлагали смешные деньги. Мне нравилось приезжать летом, когда всем было особенно тяжко. Те небольшие средства, которые я оставлял в Раджастхане, имели значение для обезжиренных местных жителей. В 2000-х стала приносить плоды экономическая политика премьер-министра Ваджпаи[63]63
  Атал Бихари Ваджпаи – индийский государственный и политический деятель, 11-й и 14-й премьер-министр Индии: (в 1996 году и переизбран в 1998–2004 годах).


[Закрыть]. Денег стало больше, наконец-то пошли дожди. Канализация Джайпура, не подготовленная к мунсуну, порой выходила из берегов. Зловонная жидкость заливала пересушенные кварталы, поднимаясь до щиколоток. Жуткая вонь пронизывала атмосферу, но, похоже, никого особенно не беспокоила, зажимать нос не имело никакого смысла. Долгожданный дождь приносил ощущение праздника. Восхищенные дети исступленно носились под дождем и плескались в гигантских лужах.

Джайпур

Джайпур создали раджпуты из клана Кавачча, правители княжества Дхундран. В 1562 году дальновидный махараджа Амбера Бхармал, пренебрегая раджпутской традицией[64]64
  Традиционно раджпуты заключали браки преимущественно с представителями раджпутских кланов.


[Закрыть], выдал дочь замуж за императора Акбара. Новая жена Великого Могола получила имя Мариам уз-Замани. Раджпутская принцесса стала матерью императора Джахангира. Клан Кавачча породнился с Моголами, образовав стратегический союз. Место раджпутов при могольском дворе закрепил легендарный полководец махараджа Ман Сингх I[65]65
  Ман Сингх I (1550–1614) – раджа Дхундхара.


[Закрыть]. Он руководил военными кампаниями Моголов на окраинах империи, в Бенгалии, Афганистане и Декане. За выдающиеся заслуги Ман Сингх I получил титул Мирза, что равняло его с принцами крови.

Махараджа Амбера Джай Сингх II[66]66
  Савай Джай Сингх II (1688–1743) – махараджа Дхундхара, основатель Джайпура.


[Закрыть] сделал блистательную карьеру при дворе Аурангзеба и за свои умственные способности получил от императора почетное прозвище Савай, что значит «с четвертью». В начале XVIII века Савай Джай Сингх II задумал перенести столицу княжества из тесного ущелья, где располагался Амбер, в соседнюю обширную долину. Примерно тогда же, когда Петр Великий делил чухонские болота по голландскому образцу на аккуратные прямоугольники, махараджа Савай Джай Сингх II и Видхиадхара Бхаттачарья – бенгальский архитектор, опираясь на древнеиндийский градостроительный канон, создали план прямоугольного города, разбитого на девять кварталов. В сердце нового города махараджа, увлеченный порядком и астрономией, обустроил обсерваторию Джантар-Мантар. Колоссальные измерительные приборы весьма точны и до сих пор исправны, что позволяет предсказывать затмения небесных тел и судьбы людей. Джайпур, прозванный Розовым городом, всегда утопал в роскоши. Здесь журчала вода в мраморных фонтанах, художники создавали тончайшие миниатюры и покрывали росписями стены покоев местной знати. Драгоценные материалы и изделия поступали сюда из всех провинций Индии и далеких стран. Во дворцах аристократов можно увидеть древние китайские сосуды, покрытые зеленой глазурью, или фигуру божества, вырезанную из огромного куска бирманского янтаря. В джайпурские арсеналы попадали японские катаны, привезенные британскими офицерами, и персидские шамширы[67]67
  Шамшир – персидская сабля.


[Закрыть], покрытые изречениями из Корана. Местные мастера славились обработкой камня, здесь гранили сапфиры и рубины, покрывали серебро и золото прозрачными эмалями. В Джайпуре ковали булатные клинки, украшали оружие и доспехи золотом и серебром, вырезали рукояти для кинжалов из нефрита и кварца. В Музее махараджи Савая Мана Сингха II в Джайпуре хранится много разных диковин, в том числе кольцо для стрельбы из лука, выточенное из клыка моржа. Кольцо датируют периодом раннего правления Джахангира, около 1615 года. На центральной части кольца вырезан лик Христа Пантократора. Иконография изображения напоминает Византию, фигуры ангелов с дарами, вырезанные по бокам, скорее похожи на персидских пери. Край кольца декорирован рельефными трилистниками – мотив, типичный для Великих Моголов. Мы мало знаем о христианах в Индии того времени, однако известно, что наставники юного Джахангира – отважные иезуиты – окрестили его с братьями в католическую веру.

Моим домом в Джайпуре стал дворец Канти-Чандра в районе Синди-Кемп. Оазис ветхозаветной стабильности и покоя в двух шагах от клоаки автовокзала. Огромное здание со стенами метровой толщины, построенное в конце XVIII века, сперва служило для размещения гостей махараджи, а потом неоднократно меняло хозяев. Сейчас одна часть дворца занята частными апартаментами, другая превращена в аскетичный отель. Над фундаментальной стойкой ресепшен в золоченых рамах висят портреты прежних владельцев дворца. В ночное время портье спит на огромном круглом диване. В здании несколько внутренних дворов и залов, способных вместить индийскую свадьбу. Стены украшены росписями в характерном для Джайпура гризайле. Фальшарки и ниши, медальоны с цветами и птицами. Здание пронизано узкими кривыми коридорами и лабиринтом комнат для прислуги. Просторные залы с шестиметровыми потолками кое-где разделены перегородками, безжалостно рассекающими кобальтовую роспись потолков. Нарушая архитектурную гармонию, в некоторые помещения встроены варварские уборные. Комнаты сохранили древние массивные двери с тяжелыми засовами и кованые решетки на окнах. Говорят, что в Канти-Чандре обитают привидения. В 90-е по широким карнизам дворца прогуливались павлины и обезьяны, поблизости на пустыре паслась скотина. Пустырь вскоре застроили, а павлинов и обезьян отпугнуло строительство линии метро неподалеку.

И столетия назад, и сегодня Джайпур привлекает торговцев и авантюристов всех мастей, прибывающих со всех концов света. В 1997 году во дворце Канти-Чандра я встретил веселого грека с подругой-американкой. Они приехали на мотоцикле с юга. Сиденье «Энфилда»[68]68
  «Роял Энфилд» – марка мотоциклов. С 1901 по 1971 год выпускались в Великобритании, с 1971-го по наши дни – в Индии.


[Закрыть] было расшито зеркальцами, как это принято в Карнатаке[69]69
  Карнатака – штат на юго-западе Индии.


[Закрыть]. Под вторым дном чемодана грек привез из Камбоджи неограненные рубины. Он не делал этого раньше. Чтобы найти правильного покупателя, он собирался провести в Джайпуре месяц. Его спутница закрашивала голубой краской бетельные[70]70
  Во многих странах бассейна Индийского и Тихого океанов принято жевать листья растения бетель. Они оказывают слабое, но ощутимое наркотическое действие.


[Закрыть] плевки на стенах их гостиничного номера. Грек говорил на хинди, нюхал кетамин[71]71
  Кетамин – NMDA-антагонист, применяется в качестве средства для наркоза в медицине и ветеринарии.


[Закрыть] и вводил местных жителей в смятение.

Абдулла

В Джайпуре я познакомился с усатым Абдуллой – водителем тук-тука. Веселый и уже немолодой Абдулла был родом из Аджмера, его деды и прадеды состояли при лошадях, удаль предков-лошадников проявлялась в водительском таланте Абдуллы. Подобно пузатому усатому кентавру, он носился по базарам Джайпура, подрезая и браня менее резвых водителей. Начав свой трудовой путь в качестве велорикши, он сменил несколько профессий: работал автомехаником, каменщиком в Арабских Эмиратах, гранил камни; после травмы, полученной на стройке, он слегка прихрамывал. Первые уроки английского Абдулла получил, работая велорикшей. Он вспоминал двух африканцев, которых возил по торговым делам, затем была немецкая дама-геммолог, с которой у него был не только бизнес, потом итальянский коллекционер Андре. С итальянцем Абдулла особенно подружился, в бумажнике он хранил черно-белую фотографию хиппи с усами подковой. Итальянец перестал приезжать в конце 80-х. Первая жена Абдуллы умерла родами, оставив сына и дочь. Родственники подыскали новую жену, та родила еще двух девочек. К пятидесяти годам Абдулла знал всех торговцев ценностями в трехмиллионном городе. Он привозил клиентов и получал комиссию.

Абдулла любил выпить и покурить, всегда был готов слетать за ромом, бренди или наркотиками. От пристрастия к чарасу[72]72
  Чарас – чистая необработанная смола, собранная с листьев и соцветий конопли индийской.


[Закрыть] сосуды лопались, и глаза наливались кровью. Выпив, Абдулла непременно вспоминал легенду о местном махарадже-великане. Правитель обладал столь громадным мужским органом, что разрывал на части всех дам, с которыми имел близость. По приказу правителя ему доставляли все новых и новых девушек, а останки растерзанных жертв отправляли в городской пруд на съедение крокодилам. Абдулла с удовольствием демонстрировал пруд и калитку, через которую слуги по ночам выносили жертв из дворца. Для подтверждения истории Абдулла предлагал отправиться в музей и посмотреть на трехметровые штаны махараджи-великана.

Небогатый дом Абдуллы сообщался с участком крепостной стены, образуя террасу с бойницами. В минуту отдыха он прохлаждался на своей террасе с видом на Старый город или старался заехать на гхаты[73]73
  Гхат – каменное ступенчатое сооружение, служащее для ритуального омовения индуистов и/или как место кремации. Гхаты располагаются на берегах всех священных рек и озер Индии.


[Закрыть], окруженные пыльным садом, где когда-то предавали огню покойных правителей Джайпура и членов их семей. Под сенью мраморных ценотафов[74]74
  Ценотаф (кенотаф) – своего рода символическая могила. Устанавливается необязательно на месте кремации.


[Закрыть] он набивал глиняный чилим[75]75
  Чиллим – приспособление для курения конопли. Небольшая прямая конусовидная трубка, изготовленная из глины или других материалов.


[Закрыть] ганджей, пускал дым и добавлял пепел от трав к пеплу махарадж.

Вот как описывает это место княгиня О. С. Щербатова, посетившая Джайпур в 1890 году: «…на деле эти восхитительные сады оказались запущенной неопрятной оградой, за которой росло несколько тощих деревьев. Гробницы тоже оказались не стоящими внимания, и мы поспешили вернуться к коляске». Исполненная снобизма княгиня отчасти была права, в Джайпуре действительно можно найти места поинтереснее, но я, как и Абдулла, полюбил это тихое место.

Как оказалось, Абдулла отличался редким раздолбайством и настоящей феодальной преданностью. Пару лет мы взаимовыгодно сотрудничали и прекрасно проводили время. Родственникам Абдуллы принадлежал магазин подержанных музыкальных инструментов.

Желая похвастаться перед ними клиентом-иностранцем, Абдулла пару раз завозил меня в этот магазин на чашку чая. Лавка была завалена ситарами[76]76
  Ситар – многострунный музыкальный инструмент.


[Закрыть], инкрустированными костью, и диковинными струнными инструментами, украшенными резными головами зверей и демонов. Разобравшись с кругом моих интересов, хозяева извлекли из-за пыльных стеллажей несколько кинжалов. Из вежливости я приобрел у них недорогой гупти – трехгранный клинок, спрятанный в короткую, обтянутую змеиной кожей трость.

В ту поездку я пытался найти в Джайпуре «голландские розы» – бриллианты старой огранки для ремонта ювелирных изделий XVIII века. Из лавки музыкальных инструментов мы отправились на встречу с очередными бриллиантщиками, обещавшими мне правильные камни и разумные цены. В ювелирном магазине я положил только что приобретенную тросточку на прилавок, вооружился лупой и стал изучать предложенные мне камни. Камни оказались неправильными, цены неразумными, а продавцы крайне неприятными людьми. Увидев, что мне морочат голову, я не удержался и едко пошутил на предмет умственных способностей всех присутствующих. Хозяин камней тем временем взял в руки мою змеиную трость и обнажил клинок. «Это твой кинжал? Тебе страшно в Индии без оружия? – спросил он меня, положил нож обратно на прилавок и, скорчив гадкую гримасу, добавил: – А ведь такие предметы запрещены». Я вздрогнул, но уверенно возразил, что подобные предметы декриминализованы, продаются везде, а старики их открыто носят. «Это так, – согласился неприятный продавец, – но этот клинок длиннее пяти дюймов, а закон есть закон, у меня есть друзья в полиции, и я могу устроить тебе неприятности». Я не успел ничего ответить. Абдулла схватил с прилавка кинжал и убрал себе за пояс. Ситуация слегка разрядилась, и мы поспешно смылись.

Поначалу Абдулла послушно следовал моим поисковым маршрутам, а потом предложил отвезти к мусульманам. Так я оказался на Рамгандж-Базаре[77]77
  Рамгандж-Базар – улица в Джайпуре, штат Раджастхан.


[Закрыть] и познакомился с патанами – потомками афганцев, осевших в Индии.

Саджид

Усатый Абдулла привез меня на Рамгандж-Базар к мистеру Саджиду. Нервный, небольшого роста мистер Саджид был вечно чем-то недоволен и редко снимал темные очки, чтобы скрыть изуродованный глаз. Лавка мистера Саджида располагалась посреди мусульманского квартала, по соседству со скобяным рядом. В витрине лавки красовались вазы и плафоны цветного стекла, заводные жестяные игрушки и другая невинная чепуха, призванная ввести в заблуждение людей случайных. Торговали тут вовсе не этим. Мистер Саджид водил знакомства с арабскими шейхами и экспертами европейских аукционных домов. На стене лавки Саджида в рамке под стеклом висела старая вырезка из раджастханской газеты. На фотографии полуодетый сухой старичок полирует сабельный клинок – это отец Саджида, знаменитый знаток и реставратор оружия, принимавший участие в реставрации арсеналов Биканера и Альвара[78]78
  Альвар, Биканер – города в штате Раджастхан.


[Закрыть]. Сам мистер Саджид едва ли когда-либо полировал клинки. Полагаю, мешали не только проблемы со зрением, но и прежде всего чудовищное чванство. Однако от отцов и дедов Саджид приобрел знание предмета и массу контактов. В пыльном помещении на втором этаже хранились пухлые связки стрел, не взлетавших в воздух столетия, стопки щитов из кожи носорога, груды ржавых кольчуг. Из переполненных сундуков торчали тальвары[79]79
  Тальвар – индийская сабля.


[Закрыть] и пуловары[80]80
  Пуловар – афганская сабля.


[Закрыть]. В лавке на Рамгандж-Базаре я приобрел ряд интересных клинков и композитных луков[81]81
  Композитный лук (составной лук) – лук, сделанный из различных материалов, плотно соединенных между собой.


[Закрыть], забавную европейскую шпагу XVII века, украшенную в Индии серебряной плакировкой[82]82
  Плакировка – нанесение методом горячей прокатки или прессования на поверхность металла проволоки или тонких листов другого металла.


[Закрыть]. Запомнилась и чудесная рукоять тальвара, декорированная серебром в технике тенишан[83]83
  Тенишан – техника инкрустации одного металла другим.


[Закрыть], При моем посредничестве рукоять перекочевала из рук мистера Саджида в коллекцию Марата Порая[84]84
  Марат Порай – легендарный московский коллекционер.


[Закрыть], когда я толком еще не понимал редкости подобных предметов. Купить что-то у Саджида было непросто, но весьма интересно. Дела он вел в истерическом режиме, называл фантастические цены, тут же снижал, через минуту забывал о снижении, и торговля опять шла по новому кругу.

Слуга Саджида также производил сильное впечатление. Он как будто был перенесен джиннами в лавку на Рамгандж-Базаре из глубокого Средневековья. Звали его Аюб. Гигант, он нависал над хозяином, как огромная сомнамбула. Имея дефект речи, Аюб изъяснялся странными гортанными звуками, унылая физиономия выражала рабскую покорность. Лоб его украшала забиба – молитвенная шишка, иллюстрируя известную русскую поговорку. На затылке, напротив, казалось, чего-то не хватало. Считается, что на Страшном суде шишка будет испускать ослепительный свет. Живо себе представляю, как слуга ведет одноглазого Саджида через хаос к спасению, освещая путь сияющей забибой. Забиба переводится как «изюминка».

Саджид яростно отстаивал свои фантастические цены и время от времени выуживал из-под прилавков и из кладовых все новые товары. В какой-то из визитов к Саджиду, когда после часа разговоров я выложил на прилавок деньги, дверь в лавку распахнулась и на пороге возникла делегация мусульман во главе с муллой, очевидно, для сбора пожертвований. Один из посетителей держал наготове раскрытую тетрадь и авторучку. Деньги быстро поделили: бакшиш Абдулле, взнос братьям-мусульманам на сирот, а может, и на джихад, остаток мистеру Саджиду в бумажник. Слуга неуклюже, как медведь, обматывал мои приобретения бечевкой. Мне еще не раз довелось побывать у Саджида. Аюб стал узнавать меня и при встрече одобрительно мычал. Запасы стрел быстро таяли. За стеклами витрин оставался все тот же случайный набор старьевщика – флаконы от европейской парфюмерии начала XX века, бесконечные коробочки для бетеля, бархатные шапочки, в которых дедушки ходили в мечеть, когда были мальчиками. На втором этаже лавки осталась лишь пыль. Исчезли каманы – композитные луки, покрытые лаковой росписью, таркаши – колчаны и саадаки[85]85
  Саадак – чехол для лука (налуч).


[Закрыть], расшитые серебряной нитью. За десять лет растворился арсенал, два столетия пылившийся без дела. Не осталось у Саджида колец для стрельбы из лука, которые называют зихгир или шаст.

Наследство предков лучников истощилось. На вырученные средства одноглазый Саджид приобрел Сингхан-хавели[86]86
  Хавели – богато украшенное жилое здание.


[Закрыть] – дворец раджи Сингхана, в котором тот останавливался, приезжая в Джайпур. Теперь здесь остановился мистер Саджид. Возможно, на ближайшие сто лет. Мне неизвестны детали, но обычно именно на такой срок городские власти сдают дворцы в аренду. Во дворце сингханского раджи новый хозяин оборудовал отель и нанял менеджера за тридцать тысяч рупий в месяц. Также были оборудованы изящные апартаменты для личного пользования мистера Саджида. Через некоторое время оказалось, что заманить достойных постояльцев не так-то просто, спустя еще полгода Саджид осознал, что не хочет видеть никаких постояльцев вовсе, и уволил менеджера. Также вдруг оказалось, что мистеру Саджиду некомфортно в изящных апартаментах, и он переехал в свою старую квартирку в недрах Рамгандж-Базара. Дворец вернулся в естественное состояние пустоты. У ворот заскучал старик-чоркидар[87]87
  Чоркидар – сторож, стражник.


[Закрыть]. Время от времени Саджид привозит клиентов, используя дворец как роскошный шоурум. В один из визитов в Сингхан-хавели мне довелось столкнуться с компанией пожилых арабских принцесс. Принцессы разговаривали хриплыми голосами на американском английском, курили сигареты и много смеялись. Они приехали на микроавтобусе в сопровождении рослого охранника. Возглавляла группу женщин Шахерезада аль-Сабах – хозяйка одной ближневосточной страны. Дамы развлекались шопингом, покупая текстиль, резной мрамор и ювелирные изделия. Я бесцеремонно попытался остаться, но брат мистера Саджида с дружеской улыбкой выставил меня за дверь.

Бакш

Согласно семейному преданию, шейх Абдул Рахим родом из Таджикистана стал основателем династии оружейников и ценителей прекрасного. От шейха Абдула Рахима произошел Илахи Бакш. От Илахи Бакша произошел Худ Бакш, от Худа Бакша произошел Нур Бакш. Семья переселилась в Афганистан, а затем в Лахор[88]88
  Лахор – второй по величине город Пакистана после Карачи.


[Закрыть]. В одном из древних лахорских медресе[89]89
  Медресе – мусульманское религиозно-просветительское и учебное заведение второй ступени (после начальной).


[Закрыть] имена представителей фамилии Бакш увековечены в камне среди имен других видных донаторов.

Во второй половине XVI века великий могольский правитель Акбар создавал архитектуру сотрудничества, налаживал отношения с воинственными раджпутскими князьями. Дальновидный Ман Сингх I отдал в жены моголу дочь. Акбар для усиления воинской мощи новых союзников посылает Ману Сингху I двадцать первоклассных лучников и специалистов в области изготовления луков и стрел. Среди отправленных в Амбер воинов-оружейников оказались правнуки таджикского шейха. Сегодня в Джайпуре проживает порядка полутора тысяч потомков шейха Абдула Рахима. Несколько семей из числа его наследников по-прежнему связаны с древним оружием.

Гульфам Бакш, вежливый и добродушный, представляет новое поколение джайпурских оружейников. Гульфам ездит на мотороллере «Веспа» и пользуется айфоном. В наследство от предков ему досталась коллекция сабель и дворец на Кишанпол-Базаре[90]90
  Кишанпол-Базар – улица в Джайпуре, штат Раджастхан.


[Закрыть], наполненный безделушками и редкостями. Гульфам хранит генеалогическое древо семьи Бакш, выполненное исламским каллиграфом в метровом формате. Пожелтевшая бумага, украшенная золотой росписью, покрыта завитушками арабской графики. Имя Гульфама вписано в правом нижнем углу генеалогической таблицы. Отец Гульфама погиб в автокатастрофе, оставив малолетнему сыну сокровища и не успев передать знания. На фотографиях 70-х годов в семейном альбоме отец Гульфама демонстрирует могольские доспехи американским коллекционерам. На черно-белых снимках люди в бакенбардах и штанах клеш с вожделением рассматривают сабли и примеряют старинный шлем. Прадеды Гульфама торговали в магазине на Кишанпол-Базаре, недалеко от Аджмирских ворот. Внуки сохранили лицензию на торговлю стариной, полученную от британских властей в конце XIX века.

Знание оружейных традиций Гульфам получил через дядю Арифа. Рослый и молчаливый дядя Ариф похож на отставного военного. Он тоже ездит на мотороллере, но телефон у него попроще. Когда Ариф рассказывает семейные предания, он полностью отождествляет себя с предками. Происходит это не только от неважного знания английского языка. От него можно было услышать: «Когда я жил в Кабуле», «Я служил Акбару» и т. п. На вопрос, суннит ли он или шиит[91]91
  Суннизм и шиизм – течения в исламе. Различия касаются вопросов правоприменения, характера праздников, отношения к иноверцам и пр.


[Закрыть], он отвечал: «Сейчас я, слава Аллаху, сунни, а раньше я не знаю, кем я был, может, и шия».

Потомку Мана Сингха I – махарадже Джайпура Ману Сингху II[92]92
  Генерал-майор, Его Святейшество махараджа Савай Шри сэр Ман Сингх II (1912–1970) – последний правящий махараджа штата Джайпур. Правил княжеством с 1922 по 1949 год, после чего Джайпур вошел в состав доминиона Индии.


[Закрыть] – тоже пришлось сыграть важную роль в истории семьи Бакш. В 1947–1949 годах в Индии, опьяненной обретенной независимостью, происходили разные события. В том числе и мусульманские погромы. Разогнулась пружина, закрученная столетия назад. Мусульман били, грабили, убивали. Лавки и дома разорялись и поджигались. Ман Сингх II двигался по улицам Джайпура в открытом автомобиле от двери к двери, пытаясь остановить погромщиков. Он говорил: «Это мои люди», и иногда это помогало. Дед Арифа рассказывал, что чемоданы были собраны, и исключительно благодаря заступничеству махараджи семье Бакш не пришлось бежать обратно в Лахор. Во многом из-за правильного поведения Мана Сингха II сегодня в Джайпуре значительная часть населения исповедует ислам. Последний раз лавки мусульман в Джайпуре подверглись разграблению на почве религиозной вражды не так давно – в 1990 году.

Гульфам и Ариф оказались достойными хранителями наследия предков. Им удалось сохранить значительную часть коллекции, собранной дедами сто и более лет назад. Полсотни исключительных сабель и кинжалов. Десяток выдающихся щитов – дхалов. Умбоны[93]93
  Умбоны – металлические бляхи-накладки полусферической или конической формы, размещенные на щите.


[Закрыть] одного из щитов выточены из кварца и установлены на подложку из золотой фольги. Два других выразительных щита изготовлены из кожи, вываренной в масле. От такой процедуры материал становится полупрозрачным и напоминает мутноватый янтарь или пластик. Сквозь золотистый щит толщиной десять – двенадцать миллиметров можно действительно увидеть силуэт противника. Мне кажется, что это кожа носорога, но Ариф утверждает, будто полупрозрачные дхалы изготавливались из шкуры большего морского животного под названием суз. Может, это, конечно, и так, однако как-то в Западном Тибете я поинтересовался у местного старьевщика: «Что это за животное, пупырчатой кожей которого покрыты ножны тибетских кинжалов и седла яков?» – «Лягушка», – уверенно ответил тибетец. Увы, верить местным знатокам можно с большой оглядкой, ведь кожа ската, известная нам как галюш, или sting ray, в тысячах километрах от океана становится кожей лягушки.

Самой вкусной едой в Индии меня угощали в доме Гульфама. Исключительные бараньи ребра, мозги и совершенно удивительная для этой местности рыба. Супруга Гульфама родилась в Бомбее, таким образом на кухне этого дома встретились среднеазиатские и приморские кулинарные истории. Кормили меня, как правило, в огромном помещении со сводчатыми потолками, руки предлагалось помыть над громадной медной посудиной. В благодарность за мелкие услуги я как-то привез в подарок Гульфаму книгу М. Пиотровского «Об исламском искусстве в коллекции Эрмитажа». В следующий мой приезд Гульфам продемонстрировал мне новую роспись наружных стен дворца на Кишанпол-Базаре. По его заказу художник украсил стены здания расписными медальонами с изображениями цветов, скопировав персидскую миниатюру из собрания Эрмитажа. Изображение продержалось несколько лет, пока городские власти не начали реконструкцию центра Джайпура. Тогда всякая самодеятельность в украшении фасадов была запрещена, и Гульфаму предписали закрасить медальоны розово-кирпичной краской.