Текст книги "Похождения Сахиб-Фаранги"

Махавир

Мистер Махавир возглавлял крупный семейный бизнес в Джодхпуре. Он занимался стариной, а попутно мебелью и сувенирной продукцией. Важный и немногословный мистер Махавир испытывал искреннее презрение к людям. Собственную жадность он, вероятно, понимал как признак большого ума. Цены в магазине у Клок-Тауэр били рекорды и в разы превосходили все ожидания. В момент, когда клиент растерянно моргал, услышав заоблачную цену, мистер Махавир испытывал острое наслаждение. Любая попытка поторговаться была обречена на провал. Если случалось такое чудо, что клиента вдруг устраивала цена, то на полном лице Махавира отражались смешанные чувства, он ощущал торжество и вместе с тем тревогу – не продешевил ли.

Убедившись в моем идиотизме и увидев, что я в состоянии иногда покупать вещи дорогие и сложные, мистер Махавир как-то заявил следующее: «Я знаю, вы покупаете что-то через Раджива Чаудхари, так вот, вам больше не нужно ничего покупать у Раджива, он плохой человек, вы можете все купить у меня». Выдержав небольшую паузу, добавил: «Вам вообще не нужно ничего покупать у других дилеров в Джодхпуре. Вы можете абсолютно все приобрести у меня». Это было бы даже удобно – покупать все, что мне может понадобиться, в одном месте, но я редко захожу в магазин к Махавиру. Работать с ним сложно. От коллег Махавира по цеху я как-то услышал такую историю. Мистер Махавир обладал древним джайнским свитком. Он просил баснословный крор[111]111
  Крупные суммы считаются по традиционной индийской системе счисления: 1 лакх = 100 тысяч рупий, 1 крор = 100 лакх = 10 миллионов рупий.


[Закрыть] рупий. Свиток был прекрасен и достоин любой цены. Круг собирателей подобных артефактов невелик и похож скорее на точку, чем на круг. Тем не менее посредники из Калькутты нашли выход на американского коллекционера и организовали его приезд в Джодхпур. Состоялась встреча. Американец осмотрел свиток и в целом остался доволен увиденным. Он не принял решения о покупке сразу, а взял тайм-аут для размышлений. На следующее утро коллекционер звонит Махавиру по телефону:

– Алло! Намасте, мистер Махавир. Я бы хотел опять встретиться с вами и снова осмотреть свиток.

– Алло! Намасте. Мы виделись вчера, и вы уже осмотрели свиток. Зачем еще смотреть? Вы покупаете или нет?

– Да, мы виделись вчера, но цена весьма высока, и, чтобы принять решение, мне надо еще раз осмотреть свиток.

– У меня нет свитка, – говорит Махавир. – Вчера я отвез свиток в банк и положил в сейф.

– Вчера было воскресенье, – возражает коллекционер. – Вчера все банки в Джодхпуре были закрыты.

– Это мой банк. Я положил свиток в сейф в своем банке. Вы покупаете или нет?

– Но позвольте… – пытается возразить американец.

Махавир бросает трубку и прерывает разговор. Сделка отменяется.

Железные трусы

Идея пояса верности присуща многим культурам. Металлические приспособления, предназначенные для пресечения сексуальных контактов, использовались европейской и азиатской знатью в Средние века. Отправляясь в Крестовый поход, немецкий барон мог застегнуть на супруге пояс с металлической полосой, перекрывающей промежность. В Северной Индии такая практика существовала вплоть до начала XX века. Мне несколько раз встречались подобные игрушки в Раджастхане. Идея воплощалась по-разному. Бывает, что пояс верности выглядит крайне брутально и скорее похож на орудие пыток, чем на нижнее белье. Толстый стальной прут в качестве пояса и полоса с двумя отверстиями, перекрывающая интимную зону. Отверстие для отправления малой нужды может быть выполнено в виде многоконечной звезды, а дырочка для более серьезных дел – в виде капельки или запятой. Отверстия малы и имеют острые края, исключающие классический сексуальный контакт.

Попадались мне и более гуманные варианты поясов верности. Один из экземпляров, проходивших через мои руки, когда-то обхватывал довольно тонкую талию. Узкая стальная полоса, служившая поясом, закрывалась на навесной замок. Сталь сначала обмотали полосами ткани, а затем обшили мягкой кожей. Запретная зона перекрывалась четырехугольным куском кольчужного полотна, набранного из клепаных колец небольшого диаметра. Я несколько лет присматривался к этому поясу в одной джодхпурской лавке. Пояс висел на стене, на гвоздике, и выглядел довольно буднично. Когда я наконец взял предмет в руки и рассмотрел внимательно, у меня не осталось сомнений – вещь подлинная. Кожа выглядела ровно так же, как на ножнах старинных тальваров из этой местности. Аккуратный внутренний шов. Потертости и трещины. Там, где кожа повреждена, виднелась ткань и торчала ватка. Кольца кольчуги выглядели так же, как на доспехах XVII–XVIII веков. Все металлические части покрывала ровная естественная патина. Скорее всего, изделие изготовили в XIX веке, использовав фрагмент старого доспеха – зирах-бактар[112]112
  Зирах-бактар – кольчуга.


[Закрыть]. Пока я рассматривал диковинку, в лавке со мной было четверо местных. Все хинду. Я обратился к мужчинам с вопросом: «Какое сословие, какая каста использовала эту штуковину? Хинду или мусульмане?» Мужчины погрузились в бурное обсуждение. Похоже, они придерживались разных позиций, однако через пару минут хозяин пояса сообщил мне свое мнение. Пояс принадлежал раджпутам. «У мусульман много жен, много детей. Им по большому счету неважно, кто отец ребенка», – заявил продавец. «А для раджпутов чистота рода принципиально важна», – добавил он. Так или нет, я забрал пояс, готовый согласиться с продавцом, что вещь происходит из раджпутского дома. Спустя несколько лет мне вновь попался подобный пояс, но с сильными повреждениями. Стальная полоса была обтянута кожей, так же как и в предыдущем случае. Однако то, что когда-то прикрывало промежность, отсутствовало. Кусок кольчуги был вырван, заклепки повреждены, металл кое-где погнут. Сложно сказать, что случилось в жизни этого предмета, был ли он разломан в порыве страсти или при каких-то других обстоятельствах.

Прошло еще какое-то время, и меня вновь позвали смотреть очередной пояс верности. Я был заинтригован, мне сказали, что пояс не женский, а мужской. Предметом владели два лукавых улыбчивых брата. Мы были знакомы не первый год, и никакого доверия они у меня не вызывали. То, что они достали из шкафа и водрузили передо мной на стол, сложно было бы назвать поясом. Крупная конструкция напоминала огромные металлические трусы или деталь доспеха. Изделие было выковано из железных листов, полностью перекрывающих ягодицы и имеющих выпуклую дверку на месте детородного органа. Каким образом предполагалось поддерживать гигиену, я так и не понял. Предмет был сильно поврежден коррозией. Местами железо прогнило до дыр. Выглядело это довольно убедительно. Братья сообщили мне, что они точно не знают, кто владел им, но полагают, что это факир-мусульманин смирял свою плоть, а может, и хинду – садху-баба[113]113
  Садху – в индуизме и индийской культуре так называют аскетов, святых и йогинов.


[Закрыть]. Братья никогда ничего не ценили дешево, а за железные трусы попросили с меня стоимость недорогого автомобиля. Услышав цифру, я успокоился. Очень дорого. Шансов купить никаких. Я отфотографировал предмет в разных ракурсах и попрощался с продавцами. Возвратившись домой, я открыл Интернет и попытался найти больше информации. Почти сразу я оказался на сайте именитого немецкого аукциона. Немцы продавали железные трусы – Северная Индия, XVIII век. Аукцион через несколько дней. Я увеличил изображение на экране, насколько это возможно. Сначала мне показалось, что это то же изделие. Однако быть такого не могло. Меньше недели назад я видел подобные трусы в Джодхпуре. Молниеносно доставить такую крупную вещь из Индии в Германию и подготовить к аукциону едва ли возможно. Я открыл свои фотографии и стал сличать изображения. Одинаковая конструкция, такие же заклепки и анатомические особенности. Различалось лишь расположение областей коррозии. Сказать, что это подозрительно, мало. Таких двух одинаковых трусов не могло существовать. Похоже, оба экземпляра изготовили совсем недавно. Я еще раз погрузился в изучение изображений. Пожалуй, края раковин коррозии слишком остры, похоже, не обошлось без кислоты или другой сильной химии. Кроме всего прочего, начальная цена на немецком аукционе почти точно соответствовала цене, запрошенной с меня в Джодхпуре. Возможно, уникальные поддельные трусы заказал в Индии немецкий специалист, а мне показали продукцию, произведенную, что называется, налево.

Биканер

С глубокой древности джайны обитали в Гуджарате и Раджастхане. Известно, что раджпуты приглашали джайнов для учета казны и бухгалтерских операций. Джайнам свойственно накапливать ценности, воплощать свою скромную и умную жизнь в сокровищах.

Древнейший джайнский храм Биканера[114]114
  Биканер — город в пустыне Тар, северо-запад Раджастхана.


[Закрыть] возник на два десятка лет раньше самого города. Колодец, выкопанный в основании храма, был до краев заполнен топленым маслом – гхи. И сегодня, спустя полтысячелетия, в жаркий летний сезон магическое масло в недрах храма закипает и просачивается наружу через щели в мраморном полу. Стены храма покрыты росписями, что необычно для подобных сооружений. Знаменитые храмы Маунт-Абу[115]115
  Маунт-Абу — город на горе Абу, штат Раджастхан.


[Закрыть] и Ранакпура[116]116
  Ранакпур – географическое название места, где располагается один из самых известных джайнских храмов Раджастхана.


[Закрыть] никогда не имели росписей. Еще более неожиданно для миролюбивых джайнов содержание росписей, выполненных в XIX веке. На стенах изображено шествие войск, в том числе британских. Я поинтересовался у старшего жреца храма, чем можно объяснить такие отличия? Веселый, крепко сложенный жрец пояснил мне, что содержание росписей продиктовано волей донаторов храма – воинственных биканерцев.

В Биканере, известном своими воинскими традициями, меня познакомили с почтенным торговцем – господином Прабхачандрой. Меня привел родственник Прабхачандры, джодхпурский дилер средней руки, работающий за комиссионные. Высокий строгий старик пригласил меня пройти в небольшую, абсолютно белую комнату. Пол был застелен белым паласом, окна закрывали белые жалюзи. На стенах не было ни одной картинки, ни одного украшения. В углу, на потолке, красовалась полусфера видеокамеры. Поджав ноги, мы разместились друг напротив друга. Взгляд мудрых и абсолютно косых глаз был направлен в разные стороны. Куда именно смотрит господин Прабхачандра, сложно было сказать уверенно, как и видит ли он вообще. Вскоре стало понятно, что через приоткрытую дверь на нас направлен объектив еще одной видеокамеры. В воздухе висело легкое напряжение. Нельзя сказать, что обстановка мне понравилась. Как я слышал, под видеозапись может быть обставлено совершение сделки по покупке тонны гашиша. «Старик перестарался. Пожалуй, покупать оружие в такой обстановке я не буду», – подумалось мне. Но посмотреть надо. Возникли непременные чашечки с чаем масала и блюдечко с печеньем. Мы обменялись церемонными фразами. Я похвалил дом, хозяин поинтересовался, как в России относятся к Индии. Я с удовольствием рассказал о коллекциях индийского искусства в российских музеях, индийских военных заказах, размещенных на заводах моего родного Петербурга и дающих хлеб моим землякам. Господин Прабхачандра отдал распоряжение, и два его помощника стали заносить продолговатые свертки. Свертки развернули и на пол вывалили два десятка сабель. Только два-три клинка произвели на меня впечатление. Выразительный прямой шевронный тальвар с двумя долами[117]117
  Дол – продольный желоб на клинке.


[Закрыть] с одной стороны и тремя с обратной. А также интересный, очень широкий европейский клинок, на рукояти типа «индийская корзина». Прозвучала баснословная цена на эти предметы. В остальных тальварах для меня не было ничего интересного. Любопытно то, что все виденное мной в Биканере оружие содержалось в исключительно ухоженном виде. Из вежливости я приобрел у старика серебряное устье ножен и старую вышивку с изображением свастики. Испытав своего рода облегчение, оттого что мне не показали ничего по-настоящему интересного и ничего страшного не пришлось покупать на камеру, я покинул господина Прабхачандру.

Ганга Рисала

Дороги Индии порой перемещали меня, казалось, не только в пространстве, но и во времени. Однажды ночью на дороге Джайпур – Дели мой автомобиль обогнал длинную вереницу всадников верхом на верблюдах. Это были части знаменитого воинского подразделения – Ганга Рисала. Нарядные всадники в белых мундирах с красными отворотами, вооруженные тальварами и длинными ружьями, спешили в Дели на парад на Раджпатхе[118]118
  Раджпатх – церемониальный проспект в центре Нью-Дели, протянувшийся от Раштрапати-Бхавана (президентского дворца) через площадь Виджай-Човк и ворота Индии до национального стадиона Дхиан-Чанд.


[Закрыть] по поводу Дня республики. У корпуса Ганга Рисала выразительная история. Созданный в конце XV века в Биканере, корпус до сих пор несет службу в составе пограничных войск на индо-пакистанской границе. В начале XIX века биканерцы уже сотрудничали с британцами, верблюды из Раджастхана принимали участие в Первой афганской войне. В конце XIX века корпус возглавил и модернизировал юный махараджа Биканера – Ганга Сингх. Обычно верблюды не любят прыгать, однако в результате пятисот лет муштры верблюды из Ганга Рисала научились брать довольно высокие препятствия. Семьдесят пять процентов солдат происходили из раджпутских кланов Биканера и двадцать пять – из раджпутов Джайсалмера. Воины на верблюдах принимали участие в подавлении восстания боксеров[119]119
  Восстание боксеров (Ихэтуаньское восстание, 1898–1901) – восстание ихэтуаней против иностранного вмешательства.


[Закрыть] в Китае. Когда объединенные войска союзников освобождали европейцев, блокированных боксерами в посольском квартале Пекина, именно индийским солдатам удалось первыми прорваться к осажденным. Они проникли внутрь осажденного квартала через плохо охраняемый китайцами коллектор для нечистот. Посольские дамы восторженно обнимали вылезающих из клоаки туземцев-освободителей.

С сентября 1900 по май 1901 года и в 1904–1905 годах Ганга Рисала воевал в Сомали. В Египте корпус воевал с турками в дни Первой мировой войны. Индийские воины верхом на верблюдах обеспечивали безопасность Суэцкого канала. После войны махараджа Ганга Сингх представлял Индию в Лиге Наций. В знак признательности за эффективное военное сотрудничество Великобритания подарила махарадже два трофейных немецких самолета, один из которых сегодня можно увидеть в музее форта Биканера. Ганга Рисала удостоился правительственных наград за деятельное участие в пограничных конфликтах с Пакистаном в 1965 и 1971 годах. Лет десять назад правительство Индии получило запрос от Организации Объединенных Наций на выделение верблюжьих воинских частей для решения военных задач в Судане. Корпус по-прежнему возглавляет представитель семьи Ратхор, правящей династии Биканера. Воины на верблюдах все еще востребованы на индо-пакистанской границе. Для службы в Судане Индия смогла выделить лишь шестьдесят верблюдов из четырехсот, несущих службу на границе.

Интересно, как численность подразделения менялась в течение столетий. Джеймс Тод[120]120
  Джеймс Тод (1782–1835) – офицер Британской Ост-Индской компании и исследователь Востока.


[Закрыть] пишет, что в армии Джайсалмера в начале XIX века насчитывалось две сотни верблюдов. В начале XX века корпус располагал четырьмястами шестьюдесятью шестью верблюдами. Насколько мне известно, сейчас на военной службе в Индии числится тысяча двести горбатых животных.

Я неравнодушен к верблюдам. Мне нравится качаться на уютной мохнатой спине с хорошим обзором. Как-то в антикварной лавке в Иерусалиме я увидел в продаже старинное верблюжье седло раджастханской работы. Сложно уверенно сказать, откуда оно взялось на Ближнем Востоке, привезено ли современным израильским предпринимателем или осталось со времен английского присутствия в регионе. В Раджастхане мне встречались верблюжьи седла, где фитильные пушки длиной десять дюймов были закреплены так, как бывают закреплены весла в бортах лодки, – на уключинах. Бывало, что на спине животного размещали пушки длиной почти полтора метра. Существовали и специальные «верблюжьи ружья», называемые джамбура. Тод упоминает, что перед стрельбой животному связывали ноги и ставили на колени так, чтобы напуганный выстрелом зверь не ускакал неведомо куда.

И сегодня верблюды в Раджастхане не редкость. В окрестностях Аджмера раз в год проходит крупная верблюжья ярмарка. В разные годы здесь собирается от двадцати до пятидесяти тысяч верблюдов.

Металлы

Индийцы испокон веков любили торговлю металлами. Еще совсем недавно, лет десять назад, на улицах индийских городов можно было увидеть необычных скупщиков металлов. В Джайпуре они сидели на земле рядом с весами, которые, кажется, больше подходили для торговли фруктами, чем металлами. Покупали они не только медную проволоку, скрученную с трансформаторных катушек, но и различное тряпье, содержащее тончайшие серебряные нити.

Когда-то в Джодхпуре, столкнувшись с торговцами старинным текстилем, я был приятно удивлен, услышав, что цена за расшитую серебром юбку исчисляется исходя из веса за грамм. Четыре рупии за грамм, шесть рупий за грамм и т. д. Если за расшитый серебром текстиль не удавалось выручить требуемую сумму, старинная юбка или драное храмовое покрывало отправлялись в аффинажную ванну[121]121
  Аффинаж – процесс очистки металлов от примесей.


[Закрыть].

Господин Миттал, один из богатейших людей современной Индии, оперирует другими объемами, он приобретает сталелитейные заводы на Украине и в других развивающихся странах. Нешуточные заработки позволили ему, например, оплатить выступление известной австралийской поп-дивы на свадьбе своей дочери, сыгранной во Франции, на Лазурном Берегу. Говорят, что и покупка Индией авианосца «Адмирал Горшков» была не более чем покупкой огромной партии железа. Ибо до установки новейших электронных систем сильно устаревший «Адмирал Горшков» был всего лишь грудой металлолома. Индийцы умеют извлечь толк из старого железа. Сегодня в районе Калькутты и в Гуджарате работают крупнейшие в мире центры утилизации кораблей.

Находки в Южной Индии кладов, содержащих золотые римские монеты, свидетельствуют о том, что в древности торговля между Индией и Европой процветала, причем ценный металл перемещался в основном в восточном направлении. Мне не приходилось слышать о находках древнего индийского золота на территории Европы.

На землях княжества Мевар испокон веков добываются серебро и цинк. Считается, что жители Индии научились добывать цинк из руды в запечатанных керамических ретортах более двух тысяч лет назад. Добыча руды и производство ценного металла пополняли казну меваров еще в глубокой древности. Бизнес, связанный с цинком, и сегодня приносит стабильный и существенный доход штату Раджастхан. Одно из старинных месторождений находится в семидесяти километрах от Удайпура, в местности Завар. С XII по XVIII век здесь было произведено огромное количество цинка. В окрестностях по-прежнему встречается масса отработанных реторт, поскольку использовались они только один раз. В старые времена жители Завара использовали тридцатисантиметровые реторты эллиптической формы в качестве строительного материала. Некоторые дома в окрестных деревнях возведены из старых реторт, скрепленных известковым раствором. Долгое время Завар был основным в мире производителем ценного металла. Китайцы научились производить цинк в товарных количествах лишь в середине XVI века, позаимствовав индийский метод. Уильям Чемпион запатентовал в Англии способ производства цинка в керамической камере только в 1738 году.

Диагноз

К середине нулевых стало понятно, что кормят меня преимущественно сабли и кинжалы. Другие направления декоративно-прикладного искусства по-прежнему оставались в поле моих интересов, но спекуляции старинным холодным оружием приносили самую существенную часть прибыли. Путешествуя, я обследовал все больше населенных пунктов, лавок и чуланов, знакомился с новыми людьми и книгами. Находил то, что меня интересовало, занимался организацией сложной логистики, перемещал предметы на тысячи километров между продавцом и покупателем, порой через третьи страны. Через мои руки прошли сначала десятки, а потом и сотни клинков. Отсматривая лавину старого оружия, я приобретал странный и уникальный опыт. Научился распознавать редкие и важные вещи среди тонн ржавого мусора. Однако до некоторых пор никакого особенного чувства я к оружию не испытывал. Я не стремился приобрести кинжал или меч для себя лично. Почти ничего мне не хотелось оставить в домашней коллекции. Мало того, собственные фетишистские привязанности я формировал из совершенно другого материала. В течение нескольких лет я спекулировал саблями, а вырученные деньги тратил на покупку божеств из буддистского пантеона. Тальвары и катары выскакивали из исторического небытия, чтобы занять место в коллекциях новых хозяев. Мое участие в этом процессе позволяло мне время от времени поставить на полку очередное приобретение – фигуру Зеленой Тары[122]122
  Зеленая Тара – в буддизме одно из главных проявлений богини Тары.


[Закрыть]или Авалокитешвары (Ченрези)[123]123
  Авалокитешвара (Ченрези – тиб.) – бодхисатва (просветленный), воплощение бесконечного сострадания всех Будд.


[Закрыть]. Эти предметы я покупал преимущественно на отечественном рынке и в течение нескольких лет смог собрать два с половиной десятка классных вещей XVI–XIX веков из Китая, Тибета и Монголии. Китайские дилеры тогда еще не добрались до российской глубинки, и ко мне на полку попадали Будды из Пскова, Новгорода, Пензы и других мест, где вроде бы никаких Будд быть не должно. Изучая пальчики и складки одежды бронзовых истуканов, я испытывал острое эстетическое удовольствие. Мне стали понятны некоторые простые параметры, отличающие ритуальный ширпотреб от шедевров, которых касались руки великих мастеров.

Где-то в этот период меня навестил пожилой авторитетный коллекционер, оружейник из Санкт-Петербурга. Старик собирал клинки всю свою сознательную жизнь и глубоко разбирался как в железе, так и в людях. В тот момент я только что вернулся из очередной поездки с двумя сумками, полными сабель и мечей. Я разложил на ковре свои приобретения. Пожилой коллекционер внимательно рассмотрел мою добычу, какие-то предметы похвалил, а какие-то нет. А затем поинтересовался: можно ли посмотреть то, что я оставляю для себя? Можно ли увидеть мое личное собрание? Я ответил, что не собираю оружие, а для себя приобретаю только буддистскую бронзу. Старик удивился и скептически осмотрел мою полочку с восточными божествами. Признал, что, дескать, да, есть интересные предметы. А затем он указал на груду оружия, разложенную на полу, и сказал мне вот что: «Да ты просто еще не разобрался, ты уже инфицирован, ты уже болен железом и оружием». Я воспринял замечание довольно легкомысленно, но хорошо запомнил сказанное.

Прошла еще пара лет. Обстоятельства столкнули меня с Будажапом Пурбоевичем, практикующим шаманом родом из Кяхтинского района Республики Бурятии. На встречу с шаманом я попал, сопровождая близкого мне человека. Шаман оказался крепкого телосложения бурятом средних лет, с цепким взглядом. Он был одет в спортивный костюм «Адидас». Ничего спрашивать у служителя неведомого восточного культа я не собирался. Но оказалось, у него нашлось, что спросить у меня.

– Твои предки по отцовской линии все с металлами работали? – обратился он вдруг ко мне полуутвердительно.

– Не знаю, вроде нет. Отец – инженер, – ответил я растерянно.

– Вот-вот, связан, значит, с металлами отец твой. А брат есть? Брат тоже инженер?

– Брат, да, инженер. Но ювелирными изделиями занимается.

– Ясно. А ты что же? Вроде с металлами, а вроде и нет. У тебя с кузнечными предками беспорядок. Связь нарушена. Обряд надо делать. Как знаешь, конечно, сам решай. Но я так смотрю на тебя и думаю: надо обряд делать.

– Интересно, – отозвался я робко. – А какой обряд?

– Кузнечный обряд. Я к тебе приду. Побрызгаю чуть-чуть. Ты, если что вдруг подумал про деньги, так это ты зря подумал. Мне деньги брать нельзя. Дархан-угтай ты – кузнечного рода. Это точно. У тебя отец, он откуда родом вообще? Дед кто?

– Дед, отец – из Тверской области. Из старообрядцев мы.

– А-а. Семейские вроде, ясно.

Я согласился на проведение неизвестного мне обряда из любопытства и этнографического интереса. Увидеть кузнечный ритуал в исполнении традиционного шамана, пусть даже и в спортивном костюме, мне показалось делом важным. Мы обсудили день, час и адрес. Через несколько дней Будажап Пурбоевич появился у меня на пороге. Он был одет в скромную городскую куртку, и ничто в его образе по-прежнему не выдавало принадлежности к редкой профессии. Он попросил принести что-нибудь железное, что находится у меня дома уже давно. Я предложил на выбор: деталь, отвалившуюся от финского шкафа, и ржавое зубило, найденное мной в развалинах одного из балтийских фортов. Шаман выбрал зубило. На столе он расстелил небольшой кусок чистой материи. Из сумки достал четки, маленькую наковальню размером не больше яблока и набор миниатюрных кузнечных инструментов – молот, клещи, еще что-то. Достал несколько маленьких металлических плошек. В одну он налил водку из пол-литровой бутылки, а в другую насыпал горку сушеных трав из бумажного пакетика. Все эти предметы он аккуратно разложил на куске ткани. Траву разжег спичками, а затем долго бил маленьким молотом по наковальне и кричал, вероятно, по-старобурятски. Время от времени он откладывал молот. Брызгал водкой и брал в руки четки. Будажап Пурбоевич перебирал бусины четок обеими руками, начиная с противоположных концов нитки. Пальцы правой и левой рук двигались навстречу друг другу. Встречались, выявляя чет или нечет, важный для какого-то вычисления. Ритуал длился около часа. После мы мирно попили чаю с конфетами. Шаман посетовал на тяжесть взаимодействий с духами, обитающими в Санкт-Петербурге и окрестностях.

Прошел еще год. Пока я был на Ближнем Востоке, мою квартиру в Санкт-Петербурге обворовали. Два с половиной десятка любимых бронзовых фигур исчезли неведомо куда. Будды и бодхисатвы достались мне легко, так же легко они и исчезли. На заветной полочке остались лишь пыль и пустота. Остались также и некоторые знания о восточной бронзе. Расставание с привязанностями оказалось весьма болезненным, прививка от коллекционирования очень эффективной. Будд я больше не собираю.

Правда, раскрытая мне старым коллекционером и бурятским шаманом, показалась полным вздором, когда стало понятно, какой диагноз ставят врачи моей жене Лизе. Рак легких. После двух лет борьбы Лиза умерла в Израиле. Ее похоронили на арабском христианском кладбище в Яффе. У меня остались две дочери. Я стал злее, циничнее, решительнее и мудрее.

Однако тяга к металлам никуда не делась. Мой взгляд по-прежнему притягивала поверхность железа, покрытая ржавчиной и кавернами. Завораживал потускневший блеск старой полированной стали. Я все так же покупал и продавал клинки. Царапины, потертости и вмятины на топорах и саблях рассказывали мне истории кузнецов, воинов, сражений и конфликтов. Дела шли хорошо.

Два года спустя после смерти Лизы я снова женился. По странному стечению обстоятельств венчал меня и Светлану тот же священник, который отпевал мою первую жену в Израиле.