Текст книги "Интифада"

Газа – это территория, окруженная высоким забором
Сектор Газа, апрель 1999 года.

Как выяснилось, сектор Газа – территория совсем небольшая. Линия побережья простирается с севера на юг на сорок пять километров. С востока на запад ширина контролируемых здесь палестинцами земель – где-то двенадцать, а где-то и восемь километров. Вот и вся Газа. Небольшая территория, окруженная израильтянами высоким забором с множеством электронных датчиков. Проживало же здесь на момент, когда корреспондент российского Агентства Алексей Панов впервые появился в секторе, один миллион сто пятьдесят тысяч человек.

Первое, что бросалось в глаза, это то, что работы для палестинцев в Газе было очень мало. В такой ситуации можно было легко убедиться, просто подъехав к КПП «Эрез», за которым располагается северная часть Газы. К шести часам вечера переполненные автобусы доставляли сюда множество изможденных и плохо одетых людей. По местным понятиям, это были «счастливчики». Им удалось найти работу в Израиле. Для того, чтобы попасть на нее во время, палестинец должен подняться в два часа ночи и направиться на КПП. Там каждый день он проходил длительную процедуру, с обыском, тщательной проверкой документов и так далее. Вернувшись домой, часов в семь, он почти сразу же ложился спать. А на следующее утро все начиналось сначала, по тому же кругу.

Конечно же, работа в Израиле в подавляющем большинстве случаев была грязная и мало оплачиваемая. Но она давала хотя бы какой-то заработок, чтобы кормить семью. А семьи у палестинцев большие – шесть, семь, иногда и десять детей…

Взорвется ли в Газе «демографическая бомба»? Этот вопрос серьезно волновал местные власти. Ведь при таком уровне рождаемости скоро на этом небольшом кусочке упирающейся в море суши будет проживать уже больше двух, а потом и трех миллионов людей. А опять же работы для них в Газе нет. То есть снова получается, что палестинцы и в этом вопросе полностью зависимы от израильтян. Вокруг зависимость. Если что-то «не так», израильские власти могут в один момент перерезать обе ведущие сюда линии электропередач, водопровод. Они контролируют и границы автономии. Вроде бы южная подходит вплотную к территории соседнего Египта. Но создана специальная полоса, шириной около пятисот метров. Там – израильские посты. Они-то и проводят контроль – кто может, а кто нет проезжать в Газу и из нее, что можно, а что нельзя ввозить и вывозить.

То есть, как быстро стало понятно Панову, причин для недовольства у палестинцев было много. Даже очень много.

«Но способно ли решить все проблемы объявление независимости, – думал тогда Алексей Константинович, – если это будет сделано именно сейчас, 4 мая?»

С этим вопросом Панов обратился к заместителю председателя Общества палестинско-российской дружбы Абу Усаме Мухаммеду. На тот момент в Палестинской национальной администрации он занимал пост заместителя министра финансов.

– Мир должен понять, – ответил он, – что независимость – это не какой-то каприз палестинцев. Мы боролись за нее долгие годы…

Встреча Панова с этим видным палестинским руководителем происходила в помещении Общества, расположенном в одном из зданий в центре сектора Газа. Рядом располагалась резиденция Ясира Арафата. Здесь он в те годы проводил основное время. Но часто и улетал на Западный берег реки Иордан, в Рамаллу. Перемещался же «Раис», как именовали Арафата палестинцы, то есть, по-восточному, начальник, руководитель, между не имеющими точек соприкосновения частями Палестинской автономии на вертолете. Как рассказывали в Газе, обычно вертолет появлялся неожиданно, со стороны моря.

Тема возможности провозглашения палестинцами своего независимого государства именно 4 мая, как рассказал Панову Абу Усама Мухаммед, должна была стать центральной на намечавшемся в конце апреля в Газе расширенном заседании Центрального совета Организации освобождения Палестины.

А разговоры об этом происходили в Газе повсюду. Пора! – указывали многие палестинцы. Как понял Панов, они относились к данной проблеме чрезвычайно болезненно. Ведь в Палестине нет такого бедняка или богача, генерала или пастуха, который бы не мечтал о независимом государстве. Причем мечта эта живет в сердцах палестинцев уже многие десятилетия. Сколько крови пролито за это время! Пора…

Тем не менее очень многие зарубежные политики, в том числе называвшие себя друзьями палестинцев, советовали тогда Арафату подождать. О необходимости «пролонгации соглашения о переходном периоде на взаимосогласованный срок и на взаимоприемлемых условиях» говорили руководителю Палестинской национальной администрации и во многих арабских столицах. Советовали ему так поступить и в Москве, куда он в очередной раз летал в начале апреля.

С идеей отложить дату провозглашения независимости активно выступал и Вашингтон. При этом американская администрация обещала приложить максимум усилий для достижения окончательного урегулирования израильско-палестинской проблемы уже в течение ближайшего года.

Как стало ясно Панову из разговоров в Газе в апреле, палестинцы прислушивались к таким советам очень неохотно, многим обещаниям не доверяли и очень нервничали.

– Приезжайте к нам в мае, – сказал российскому корреспонденту Абу Усама Мухаммед. – К тому времени Центральный совет ООП уже примет решение по срокам провозглашения нашего независимого государства. Так что возможно вместе отметим нашу независимость…

– Хорошо, – согласился Панов. – Если приглашаете, обязательно приеду…

Газа Алексею понравилась. Палестинцы в тот его приезд разместили гостя в помещении Общества дружбы. Вечером туда пришли многие его активисты. Засиделись допоздна. Вопросов к Панову было множество. О ситуации в России, о развитие отношений между его страной и Палестиной, о том, что он думает по поводу возможного уже в начале мая провозглашения государства Фалястын и так далее.

Уже в самом конце к Алексею Константиновичу подошла девушка, закутанная в палестинский платок.

– А я вас знаю, – на отличном русском языке сказала она. – Но вы, очевидно, меня не помните? Мы встречались два года назад в Исламабаде…

«О, Боже! – подумал Панов. – Снова «привет» из другого мира. Этой встречи я точно не ожидал…».

Вспомнил он эту девочку. Конечно же, вспомнил. Кажется, что их встреча была очень давно. Но на самом деле прошло уж и не так много времени.

«Воины Аллаха должны быть бессребрениками…»
Исламабад, май 1997 года.

Это был последний год работы корреспондента Агентства Алексея Панова в Пакистане. В декабре он уже ждал замену и готовился к отъезду. Стояла отличная погода. Была пятница, то есть в исламском мире выходной день. И Панов решил съездить на рынок, так называемый «Джума-базар», где по пятницам можно не только хорошо отовариться овощами и фруктами, но и пообщаться с многочисленными афганскими беженцами, обычно с готовностью сообщавшими российскому корреспонденту интересную информацию, поступающую с их родины.

Панов несколько лет проработал в Афганистане и поэтому, перебравшись в соседний Пакистан, продолжал внимательно следить за всем происходившем в этой стране.

Афганских беженцев на «Джума-базаре» всегда было много. Они сидели, поджав ноги, на разостланных прямо на земле подстилках, торгуя в основном поношенными вещами. Совсем как в Кабуле.

Но в Исламабаде рынок был особый. На «Джума-базаре» можно было встретить, например, выпускника московской высшей партийной школы, а рядом с ним – бывшего моджахеда, воевавшего в группировке Хекматиара. Туда приходил и бывший полковник спецслужб Наджибуллы и недавний кабульский подпольщик, готовивший приход моджахедов в Кабул. И все эти люди, как выяснилось, оказались не у дел, а поэтому торговали вместе, кто чем мог. Среди предлагаемых товаров были пятнистая военная форма моджахеда и советские офицерские шапки из цигейки со звездами.

Все перемешалось. «Джума-базар» впитал в себя, кажется, все цвета радуги, включая красный революционный и зеленый исламский. И недавние враги оказались рядом.

«Очевидно, – думал тогда Панов, – внутри этих людей действительно изменилось многое. Но главное – они навоевались».

Конечно же, как выяснялось, к сожалению, не все. Ведь война за власть в Афганистане в тот момент еще продолжалась. Как, впрочем, и спустя много лет. Продолжается она и до сих пор, и конца ей не видно.

А тогда, в майский день многие афганские беженцы на «Джума-базаре» праздновали очередной успех уважаемого ими известного афганского полевого командира Ахмад Шаха Масуда, сумевшего разбить колонну группировки движения «Талибан», пытавшуюся продвинуться на север, к городу Мазари-Шариф. Масуду тогда удалось отбросить боевиков обратно, к южному входу в тоннель Саланг.

По состоянию дел на май 1987 года талибы уже почти год назад овладели Кабулом и большинством городов на юге, востоке и западе Афганистана, и всеми силами рвались на север.

Немалая часть беженцев в Исламабаде талибам явно не симпатизировали. Многие из них были выходцами из Кабула и привыкли к совершенно другой жизни, а не к той, которую пытались насадить в афганской столице исламисты. Они хотели, вернувшись домой, снова учиться, иметь любимую работу. Ведь, например, всего за несколько лет до того, как талибы пришли в Кабул, многие женщины там даже одевались в специальных модных магазинах – «немецком», «английском», пользовались французской косметикой.

Что принесли с собой в Афганистан талибы? – задавались вопросом беженцы. 14 век? И поэтому в тот майский день они искренне радовались победе Масуда, часто со слезами на глазах поздравляли друг друга, бесплатно раздавали детям сладости.

– Не верьте, что талибы действительно представляют народ Афганистана, – говорил Панову уже немолодой афганец, торговавший шерстяными свитерами. – Если они даже оккупируют всю страну, это всего лишь будет оккупация, а не свободный выбор афганцев. Я, например, не хочу, чтобы меня учили жить сумасшедшие…

Но так, естественно, рассуждали далеко не все афганские беженцы. Не любили талибов в основном кабульцы и проживавшие на севере таджики и узбеки. Что же касается пуштунов, то есть, как они сами именуют себя, «коренных афганцев», то их представители на «Джума-базаре» говорили вещи совершенно противоположные. Например, они с восторгом рассказывали, что в афганской столице, после долгих лет полного беспредела моджахедов, установлен полный порядок. То есть, как уверяли побывавшие там люди, во времена власти талибов по городу можно было спокойно гулять в ночное время, даже, если человек обвешен золотом и в его карманах рассованы пачки долларов. А то, что талибы телевидение запретили, говорили собеседники Панова, то в пуштунских деревнях и до этого его не особенно смотрели. Да и девочки, согласно местным обычаям, в школы не ходили…

На «Джума-базаре» Алексей Константинович провел часа два. И решил поехать пообедать в популярный ресторан «Афгани», расположенный в центре Исламабада, в торговом комплексе «Джина супермаркет». Рядом был фотомагазин, в котором Панову надо было получить фотографии. Несколько дней назад он ездил в командировку в Пешавар, много там фотографировал, и результат работы должен был оказаться интересным.

Возле прилавка магазина стоял рослый парень, который явно не мог договориться с продавцом.

– Не понимаю я вас, – все время повторял он по-русски, на что все более раздражавшийся продавец по-английски объяснял ему, что так они не договорятся, требуется переводчик.

– Так, что здесь происходит? – обратился Панов к парню. – Он вам объясняет, что не понимает языка, на котором вы говорите.

Алексей Константинович был серьезно удивлен фактом, что встретил в самом центре Исламабада говорившего по-русски молодого человека. «Челноки» с территории бывшего СССР до Исламабада добирались крайне редко, обычно ограничиваясь портовым городом Карачи, где было множество дешевых магазинов по продаже изделий из кожи и оникса. Так что русскоязычными в пакистанской столице, кроме него, корреспондента Алексея Панова, были разве что только дипломаты и технические специалисты посольств России и еще нескольких стран СНГ.

– Да мне нужно пленку в проявку отдать, – затараторил парень, обрадовавшийся неожиданно пришедшей помощи. – А он вот меня не понимает…

– Откуда вы здесь взялись? – спросил Панов, выходя вместе с новым знакомым из магазина. Он сразу же обратил внимание, что несколько поодаль стояли еще двое таких же, как он, молодых людей – парень и девушка, закутанная в черно-белый палестинский платок.

– Мы учимся здесь, в Исламском университете.

– И что же в таком уважаемом заведении вам не преподают английский язык?

– Почему же? Преподают. Только мне он очень трудно дается, – смутился новый знакомый Панова.

Исламский университет является гордостью Исламабада. Он примыкает к крупнейшей в городе мечети Фейсала, находится в красивейшем здании, располагает просторными аудиториями и великолепной библиотекой. В исламском мире считается, что образование, полученное в этом учебном заведении, является превосходным, и у выпускников университета после окончания курса редко бывают проблемы с трудоустройством.

– А откуда вы приехали?

– Из Чечни…

Панов сразу же понял о чем идет речь. Еще примерно год назад он слышал от знакомого пакистанца, что в Исламский университет, на учебу, прибыла целая группа молодых чеченцев. Знакомый был уверен, что все они – дети высокопоставленных командиров, которых они попытались «спрятать» от войны, убрать за границу, то есть по сути дела спасти. Правда, согласно информации, многие новые студенты оказались с очень слабой подготовкой и не отличались особой успеваемостью. Но их все равно не отчисляли, поскольку плата за обучение молодых людей поступала регулярно и была очень высокой.

– Что, и вы тоже приехали из Чечни? – спросил Алексей Константинович, обращаясь к девушке.

– Нет, – улыбнулась она. – Я – палестинка. Меня зовут Азиза Масри.

– И так хорошо говорите по-русски?

– Да, у меня мама русская. Я вообще выросла в Москве и даже закончила там среднюю школу. Поэтому я и сдружилась здесь с этими ребятами. Иногда хочется по-русски поговорить.

– А как вы оказались здесь?

– Ну, это длинная история. Вкратце она такова. Мой отец приехал из Ливана, где он жил в лагере палестинских беженцев, в Москву, учиться в Университет дружбы народов. Еще студентом, в 1974 году, он встретил мою мать, а через год родилась я. До 1994 года мы жили в Москве, а потом папа сказал, что, после подписания Норвежских соглашений и создания Палестинской автономии нам надо возвращаться на Родину, которая, скорее всего, очень скоро станет свободной и независимой. Мы все вместе поселились сначала в Рамалле. Затем, в 1995 году, после подписания еще одних «промежуточных соглашений», так называемых «Осло два», семья перебралась в сектор Газа. Отец думал, что жизнь там будет хорошей. Но все оказалось иначе. Было очень трудно. Работы у отца не было, и так случилось, что мама жить в Газе отказалась. Сказала, что не может привыкнуть к чужой культуре, чужому образу жизни. Она вернулась в Москву, а отец снова женился. Меня же было решено отправить учиться за границу. Сначала папа хотел, чтобы я поступила в Каирский университет. Но это было дорого. Потом возникла идея поездки в Исламабад. Мне обещал выплачивать стипендию один из исламских фондов. Год назад я и оказалась здесь.

– Вы говорите по-арабски?

– Да, также, как и по-английски.

– Почему же тогда вы не помогли вашему товарищу найти понимание в магазине?

– А он меня об этом и не просил, – удивилась девушка.

– Все в порядке, я сам могу со всеми договориться, – сверкнул глазами парень. Ему явно не хотелось, чтобы друзья поняли, что у него, спустя целый год учебы, все еще возникают проблемы с английским языком.

– Пойдемте, ребята, пообедаем, – предложил Панов. – Я угощаю…

Его приглашение новым знакомым понравилось. Они зашли в полупустой зал ресторана и заняли столик в углу. Ребята попросили заказать им один бараний и один куриный шашлык, а девушка блюдо из цыпленка под названием «чикентика». Сам же Алексей предпочел шашлык из печени.

– Только что с афганскими беженцами разговаривал, – попытался завязать разговор Панов. – Одни поддерживают талибов, другие, напротив, рады, что Масуду удалось их отбить на юг, за Саланг. А вы что об этом думаете?

– Нам, чеченцам, все эти разборки, без разницы, – решительно заявил один из парней. – У нас своих проблем хватает.

– А что скажет палестинка?

– Мне талибы нравятся, – решительно отозвалась девушка. – Они напоминают некоторых наших борцов. В секторе Газа перед моим отъездом патриоты все активнее начинали группироваться вокруг очень популярной среди палестинцев личности – шейха Ясина. Возможно, уже в самое ближайшее время они создадут свою организацию, в которой, в отличие от некоторых других, не будет места коррупции и непомерным амбициям. Мусульмане должны избегать таких тяжких грехов. А ими, между прочим, у нас сейчас страдают довольно многие бойцы, прошедшие длинный путь борьбы. Так вот, выяснилось, что, некоторые из них, добившись власти, превратились в настоящих буржуа, причем часто совершенно бессовестных, не заботящихся о собственном народе, а только думающих о личном обогащении.

– Вы считаете, что и талибы – бессребреники?

– Можно сказать, что да, конечно. Воины Аллаха должны быть бессребрениками. Во всяком случае, насколько я здесь разобралась в афганских проблемах, они серьезно отличаются от тех же моджахедов, развязавших бойню в собственной стране и занимавшихся грабежом населения…

Тогда, в мае 1997 года, Алексей какого-то особого значения словам девушки не придал. Они еще два раза встречались, также случайно. Один раз в начале осени, возле Исламского университета, и один раз в посольстве Объединенных Арабских Эмиратов, на дипломатическом приеме в начале декабря. Через несколько дней Панов уже улетал из Пакистана. О чем и сообщил Азизе Масри, простившись с ней, как он полагал тогда, навсегда.

– Через неделю, от силы через две, в Газе будет создана организация, о которой я вам рассказывала тогда, в ресторане, – сказала на прощание девушка. – Советую обратить на нее внимание. Скоро о ней заговорит весь мир.

Действительно, 14 декабря, уже в Москве, Панов прочитал короткое сообщение на ленте одного из иностранных информационных агентств. Из него следовало, что шейх Ясин организовал в секторе Газа новую палестинскую организацию – ХАМАС. Полностью ее название звучит как Исламское движение сопротивления. По-арабски «Харакат аль-мукавама аль-исламийя». Движение сразу же провозгласило, что не признает всех прошлых договоренностей с Израилем, в том числе и Норвежских соглашений, и намерено добиться полного освобождения Палестины – от реки Иордан до Средиземного моря.

«Лихо начинают, – подумал тогда Панов. – Действительно, прямо как «Талибан» в Афганистане. Никаких компромиссов…»

«Не будет государства Фалястын, будет новая Интифада…»
Сектор Газа, апрель 1999 года.

– Рад тебя снова видеть, Азиза, – улыбнулся Панов и протянул девушке руку. – У тебя есть время? Мы могли бы утром встретиться, пройтись по городу, поговорить.

– Да, конечно, с удовольствием…

Азиза появилась в Обществе дружбы около десяти утра. Панов ждал ее. Они направились к морю. На набережной было довольно много людей. Казалось, что настроение у всех гулявших в то утро было отличным. Газа переживала период своего расцвета. В автономию поступали немалые пожертвования – от арабских государств, США, Евросоюза и так далее. Вокруг шло строительство дорогих гостиниц, многоэтажных жилых домов, создавались шикарные пляжи с огромными водными горками. Палестинцы явно рассчитывали на большой приток туристов, которые, как им казалось, смогут решить все проблемы. В том числе и с работой для местных жителей, причем во всей автономии. В Газу люди будут прилетать купаться, а, в Йерихон, Хеврон, Вифлеем или тот же Восточный Иерусалим, который как были уверены палестинцы, не смотря ни на что, станет столицей их государства, для посещения святых для верующих мест.

– Как ты живешь? Чем сейчас занимаешься? – спросил Алексей Константинович.

– Все нормально, господин Панов. Или товарищ Панов? Как мне к вам обращаться?

– Зови меня Алексей, или Алекс. Отчества у палестинцев не приняты. Кроме этого, предлагаю перейти на «ты». Как мне кажется, так и должно быть между старыми друзьями. Ведь мы друзья?

– Конечно, Алекс. Так вот. Я жизнью в целом довольна. Работаю в Обществе дружбы. На добровольных началах. Для заработка преподаю русский и английский языки в местной школе.

– Ты давно уехала из Исламабада? Бывала в Москве?

– Курс в Исламском университете я закончила полгода назад. Досрочно сдала экзамены и получила диплом. В Москве я не была, хотя мама меня туда очень зазывает. Но я не хочу.

– Почему?

– Моя Родина, Палестина, переживает сейчас исторический момент. Возможно, что очень скоро будет создано независимое государство.

– Ты считаешь, что его надо провозгласить уже в начале мая?

– Была бы моя воля, это произошло бы еще полгода назад, когда я вернулась из Исламабада. Причем не надо спрашивать израильтян. Они, естественно, возражают, не хотят нашей независимости.

– Ну и какой же, на твой взгляд, должна быть независимая Палестина? В каких границах? Часть Западного берега и Газа? Или же, все-таки, как заявляет шейх Ясин, которого, помнится, ты горячо поддерживала, в нее должны войти все земли от реки Иордан до Средиземного моря?

– Жизнь диктует нам свои правила. Быть максималистом приятно, но не всегда практично. Поэтому я думаю, что поначалу нам надо получить все земли, которые Израиль оккупировал в 1967 году, создать независимое государство, а потом…

– А что, потом?

– А потом посмотрим…

– Но ты ведь понимаешь, что реально Израиль уже существует и как-то изменить этот факт вряд ли возможно.

– Понимаю. Но…

– Что но?

– Да ты не волнуйся так, Алекс, – засмеялась девушка. – Палестинцы также относятся ко всему происходящему исходя из реального положения вещей. И никому новая война и напряженность не нужны. Прошедшая Интифада дорого обошлась и израильтянам и палестинцам. Очень много людей погибло. Я лично выступаю за мирный путь решения всех проблем. За переговоры. В этом отношении я не совсем разделяю позицию шейха Ясина. Если Израиль действительно проявит добрую волю и поведет себя честно, с нашей стороны он должен встретить понимание. Раньше я в это не очень верила. Теперь же, как мне кажется, все возможно. Даже, если в начале мая и не получится объявить независимость, мне кажется, все равно скоро это произойдет. В Израиле пройдут выборы. Победу на них пророчат левым. Начнутся переговоры. Надеюсь, что не очень долгие, и будет принято соглашение, как его называют, «об окончательном урегулировании».

– А если израильтяне поведут себя иначе? Если их не устроят требования палестинцев? Ведь, насколько я знаю, они не собираются идти на уступки в вопросах Иерусалима, границ, возвращения арабских беженцев и так далее.

– А если они поведут себя иначе, будет хуже всем. Выбор прост: не будет государства Фалястын, будет новая Интифада. Во втором случае в Израиле снова будут рваться бомбы. Евреям это надо?

– Думаю, что нет. Но и израильские танки снова начнут стрелять по палестинцам.

– Да, и нам это не надо. Поэтому необходимо договариваться. И идти на уступки.

– Взаимно.

– Пусть так, но необходимо учитывать также, что палестинцы уже многие десятилетия лишены родины. Они очень страдали, ютились в лагерях беженцев и поэтому заслужили, может быть, и большего понимания.

– От израильтян я слышал, что их страна переживает сейчас весну надежд. На мир. А что палестинцы?

– И наши сердца полны надеждами. Только бы они сбылись!

– Ты бываешь по ту сторону «электронного забора»? В Израиле?

– Да, бываю. У меня есть пропуск. Я дружу с англичанкой из миссии ООН. Она мне его дала. Только обычно там не задерживаюсь. Сразу перебираюсь на Западный берег, навещаю друзей в Рамалле.

– Заезжай ко мне, в Тель-Авив. Я живу в новом жилом комплексе в Яффо. Называется «Андромеда».

– Знаю. В Яффо я также иногда наведываюсь. Там даже живут несколько родственников отца.

– А как он сам?

– Уехал в Ливан. Взял новую жену и сына и уехал. Все время говорил, что ему трудно жить в Газе. Нет, дескать, работы. И так далее. Не знаю. Он мне с детства все время твердил, что Палестина – наша Родина, что мы обязаны жить именно здесь. А сам взял, да уехал.

– Так что же выходит? Ты осталась совсем одна?

– Выходит так.

– И я тоже. Так что заезжай ко мне в «Андромеду». Поболтаем.

– Не знаю, не уверена. Вряд ли получится, – как-то, как показалось Панову, даже испуганно отвечала девушка.

«Да что это я? – подумал Алексей Константинович. – Приглашаю в гости к мужчине девушку-мусульманку! Совсем спятил. Она может и обидеться. Подумать, за кого, дескать, он меня принимает?»

– Ну, если не получится, то я и сам скоро приеду в Газу. Очевидно в мае. Тогда еще погуляем по набережной. Хорошо?

– Хорошо, – улыбнулась, облегченно вздохнув, Азиза.

Было очевидно, что девушка находилась в замешательстве. Обидеться? Не хотелось бы. Ведь общение с российским журналистом ей было очень интересно. Но последнее предложение Панову снова погулять по набережной было уже совершенно безобидным. Почему бы и не погулять? Может быть, что-то интересное этот корреспондент расскажет? Ведь он много общается с израильтянами. Знает их настроения. А это очень важно. Всегда надо знать, что говорит и что думает «противостоящая сторона».

– Так что, до новой встречи, – улыбнулся Панов. – Возможно, она состоится уже в независимом государстве Фалистын?

– Хотелось бы так думать, – вздохнула Азиза. – Но что-то во всем происходящем сейчас меня настораживает. Мы хотим мира. Хотят ли его израильтяне?

– Я у них об этом еще раз спрошу, – снова улыбнулся Панов.