Текст книги "Последствия хандры"

Предположения посыпались одно за другим, как из рога изобилия. Фантазия у командиров разыгралась не на шутку. Малюте это быстро надоело. Грянув кулаком по столу, он проревел:

– Так, хорош! Не на базаре. Какая разница вообще, где мы и с кем воюем. Нас пытаются уничтожить, как в сорок первом. По мне, будь то фашисты или пришельцы, да хоть армия самого сатаны, я им не сдамся. Возьму шашку, сяду на коня и приму бой. А там будь, что будет. – Обвел взглядом притихших командиров, словно хотел убедиться, что все с ним согласны, и закончил уже более спокойно: – Все. Свободны. Или у вас дел нет?..

Все разошлись. Действительно, забот хватало с избытком.

Станишники готовились к войне. Каждый занимался своим делом, являясь частью единого механизма, называемого казачьим войском. Нельзя сказать, что люди не боялись. Они же не дураки, прекрасно все понимали. И Степан тоже, как и все, испытывал страх. Но на то ведь он и человек, чтобы уметь бороться со своими слабостями. Просто никто не собирался сдаваться без боя. Прав атаман. Лучше погибнуть, сражаясь, чем бегать послушной овечкой у каких-то там хозяев, которые будут решать жить тебе или умереть. Для казака смерть в сражении краше всякой неволи.

Предатель до того, как умереть, успел поведать много чего интересного. Но самым важным из сказанного было, пожалуй, то, что враг вслед за разбитым Малютой отрядом пришлет сюда большую армию, которая огнем и мечом пройдет через непокорившиеся станицы, уничтожая все на своем пути. И этот срок уже близился…

Дорога, по которой ожидалось прибытие неприятеля, пролегала по дну оврага с почти отвесными стенами и упиралась в курган, обегая его с двух сторон. На том кургане батарею Степана и разместили, усилив пехотой из беженцев. С этой позиции шоссе хорошо простреливалось. Противнику никак не уйти из-под огня, пока не минует овраг. «Эх, сюда бы что-нибудь из современного арсенала, – думал Степа, глядя на будущее поле боя, – тогда получится неплохая братская могила для всей вражьей армии. А так…»

– Ну, артиллерист, к бою готов?

К нему подошел Малюта в сопровождении отца Матвея. Видно, атаман спустился с вершины, где был оборудован его наблюдательный пункт, чтобы лично убедиться в боеготовности. А священник зачем? Благословить пришел?

– Так точно, батька, – негромко отрапортовал Степа. – Батарея к бою готова!

– Вот и ладненько. – Малюта поднес к глазам армейский бинокль, рассматривая горизонт. – Маскировка у тебя что надо. Молодец, – похвалил он, не отрываясь от окуляров. – Если пришельцы впереди себя разведку вышлют, ее не трогай, пропусти. С нею как-нибудь я сам разберусь. Думаю, тебя они не заметят и обойдут по дороге. Понял?

– Понял, батька. Разведка – твоя. Основные силы – мои.

– Вот именно. Вся надежда на твой редут, Степа. Сделай как можно больше выстрелов, нанеси максимальный урон. Стой насмерть, не сдавай позицию и… – Атаман опустил бинокль, внимательно посмотрел Степану в глаза. – Постарайся выжить, сынок. У нас еще много дел впереди.

С этими словами он развернулся и, прижимая шашку к бедру, стал карабкаться вверх по склону.

– Тяжкое бремя у командира, – прогудел рядом отец Матвей, – сынов на смерть посылать.

– А ты чего ж не уходишь, батюшка? Тут скоро жарко станет.

– Я сюда не прохлаждаться прибыл. – Священник показал висевшее на плече ружье и сумку с порохом и пулями.

– Никак воевать собрался? – В голосе Степана сквозило недоверие. – Вроде, не поповское это дело.

Отец Матвей возмутился:

– Тебе ли знать, что «поповское», а что нет. Между прочим, богатырь Пересвет, сражавшийся с Челубеем на Куликовом поле, тоже монахом был, божьим человеком. Ему это не помешало встать на защиту Руси, которая издревле кровью ее сыновей полита. Так что сан тут ни при чем, когда Родина в опасности. А в данном случае всему человечеству, сын мой, суждено либо исчезнуть с лица Земли либо выстоять в лютой борьбе. Да и пушка твоя из церковных колоколов отлита. Приглядеть надо. Не то где я потом столько меди найду, чтобы заново колокола сделать?..

К исходу второго часа ожидания дорога вдали запестрела черно-белыми флажками. Они множились, как грибы после дождя, вытягиваясь вверх на поднятых пиках, словно прямо на глазах вырастал дремучий лес.

Вскоре показались и те, кто держал эти пики. По асфальтированному покрытию шоссе, чеканя шаг, двигалась масса существ, забранных в одинаковую броню иссиня черного цвета. Похожи на гуманоидов. Только руки с ногами чересчур худые для человека и длинные в сравнении с коротким, слегка раздутым туловищем. Хотя, так могло показаться из-за доспехов. Все верхом на животных, чем-то напоминающих ощипанного страуса. Животные тоже под броней, но не везде, в основном прикрыты горло и грудь.

«Без разведки идут, лопухи», – у Степана не осталось сомнений, что перед ним основные силы. Пришельцы двигались открыто и слишком самонадеянно. Даже авангард не выдвинули. Настолько уверены в своей непобедимости? Ладно, поглядим…

Степа жадно рассматривал вражеских солдат в бинокль. Отмечал уязвимые места в сочленениях доспехов, наличие широкого меча и пики у каждого воина, плюмажи из длинных перьев на шлемах некоторых (очевидно, отличительный знак командира). Но, как ни старался, не смог увидеть ни одного лица. Все они были скрыты глухим забралом с узкой горизонтальной прорезью. Да, не таким представлял он себе первый контакт с братьями по разуму, не таким.

– Не мы хотели этого, – послышался негромкий басок отца Матвея, словно уловившего мысли Степана.

Точно, не мы. Никто их в гости не звал. Свалились, как снег на голову, и давай тут свои порядки наводить. Нечего в чужой монастырь со своим уставом лезть. Ну а коли приперлись, так получите то, за чем пожаловали, гости незваные.

Длинная колонна, разлившись чернотой по всей ширине дороги, полностью втянулась в овраг и подходила к кургану. Теперь и без бинокля можно было различить каждого всадника в отдельности и заметить «офицерские» плюмажи. Все, пора. Степан махнул рукой в сторону первого расчета. Послушно грянул пушечный выстрел, смявший воющей шрапнелью первые ряды черных солдат. Ход колонны застопорился. Враги, не ожидавшие такого поворота событий, пребывали в явном замешательстве, недоуменно взирая то на валявшиеся в ногах трупы товарищей, то на уплывающий в сторону пороховой дым вдали. Сейчас они были идеальной мишенью. Степан дал еще одну отмашку. Второй выстрел собрал не меньший урожай, удвоив вражеские потери. Теперь колонна, утратив равномерность движения, задергалась из стороны в сторону. Однако дисциплина у инопланетян была на высоте. Надо отдать должное их командирам, сумевшим быстро навести порядок, правильно сориентироваться и бросить войско в атаку на курган, откуда велась стрельба. Третий выстрел снова смял наступающий фронт, не давая противнику набрать достаточную скорость, но его продвижения не остановил.

Первое орудие уже стояло заряженным, два других пока заряжали.

– Огонь! – проорал Степа, гадая, успеет ли его артиллерия полностью израсходовать тот скудный запас пороха, что удалось насобирать. Было бы неплохо выпустить по врагу все имеющиеся заряды.

Дыша пороховой гарью, он после каждого выстрела направлял бинокль в сторону противника, оценивая нанесенный ущерб и оставшееся расстояние. Считал метры до столкновения. Пушки били точно в центр, по выходу из оврага. Неприятельские солдаты, не смотря на потери, продолжали упрямо лезть вперед. И все же строй расползался. А как иначе, когда тебе под ноги падают искалеченные трупы, ты вынужден переступать через них, поджидать товарищей, чтобы выровнять шеренгу. А сзади выходящие из оврага солдаты, чтобы не наступать тебе на пятки, подаются вправо и влево, освобождая место для следующих. Так постепенно черная колонна начала обтекать курган с двух сторон. Заметив это, неприятельские офицеры, как видно, решили воспользоваться складывающейся обстановкой и продолжили охват артиллерийских позиций, не видя больше перед собой других врагов. Однако этим они разделили свои силы.

Не зря Малюта заставил станишников тащить в гору и заводить с толкача два бортовых КамАЗа, а затем грузить их бочками с бензином и гнать машины сюда. Сейчас эти автомобили, объятые пламенем, катились вниз по склону, метя точнехонько в левый фланг противника. В данной ситуации единственно правильным решением со стороны вражеских командиров было бы рассеять солдат. Однако те, судя по всему, привыкли держать сплоченный строй при любых обстоятельствах, за что и поплатились своими жизнями, как и многими жизнями своих подчиненных. Машины смерти со страшной силой врезались одна за другой в копошащуюся черную толпу пришельцев, смешавшихся в попытке избежать столкновения, похоронив под собой и раскидав сотни тел. И тут же почти одновременно рванули, разбрызгивая в стороны огненные струи, подняв высоко в небо грибовидное облако пламени. Теперь вместо левого фланга у подножия кургана бесцельно метались полностью дезорганизованные контуженые солдаты, вперемешку с дико визжащими обгорелыми животными. Атаки с этого направления больше можно не опасаться. Но остались еще две вполне реальные силы – центральная группа инопланетной армии, наступавшая в лоб, и ее правый фланг, заканчивавший обходной маневр. Ближе к редуту подобралась первая группа, изрядно потрепанная, но все еще способная нанести сокрушительный удар.

Орудия произвели последние выстрелы практически в упор, разрывая передний ряд чужаков на кровавые ошметки, но живые снова сомкнулись, продолжая настойчиво продвигаться по склону, направив на людей свои длинные пики.

– Все, братцы! – прокричал Степан, вытягивая из-за пояса два длинноствольных пистолета, какими, наверно, еще Пушкин с Дантесом стрелялись. – Переходи на ручное оружие! Готовься к рукопашной!

– Подсыплем перцу худосочным! – послышались выкрики. – Вали их, ребята!

«Лишь бы нам выстоять, не побежать. Если враг здесь прорвется, тяжело будет Малюте».

За родных вышинцев Степа не волновался. Знал их, как облупленных, уж сколько лет живут бок-о-бок. Эти полягут, но не сдадут позиций. Станишники свое дело знали туго. Не было уверенности в беженцах. Слишком мало времени провел с ними. Но ведь они тоже в большинстве своем казаки, хоть и городские или из соседних станиц…

– Прости, Господи, – пробормотал рядом отец Матвей, перекрестился и прижал к плечу приклад ружья, выбирая себе цель в черной стене инопланетного строя.

Залп из нескольких десятков стволов был ничуть не хуже выстрела из пушки. В этом случае каждая пуля летела целенаправленно и ни одна не прошла мимо. Но близость неприятеля подстегивала наступающих. Кажется, они еще больше увеличили скорость и…

На полном скаку передняя шеренга вдруг провалилась под землю. За ней, не успев среагировать, туда же отправилась и вторая. Вот вам и «гостинец», братья по разуму. Казаки вырыли с внешней стороны редута траншею, дно которой утыкали заточенными прутьями из арматуры, после чего закидали ее ветками.

– Попали черти на вертел, мать их! – Прокричал довольный Степа и покосился на отца Матвея. – Извини, батюшка. Вырвалось.

– Ничего, сын мой. Бог простит. Черти они и есть. На вертеле им самое место.

Солдаты следующей шеренги, заметив вскрытую ловушку, не сбавляя ход, перепрыгнули через траншею. Решили, что опасный участок позади? Как бы ни так. Еще не все свои сюрпризы показали незваным гостям станишники.

– Поднять колья!

По приказу Степана несколько казаков натянули заранее приготовленные веревки, и прямо под мордами страусовидных тварей из травы поднялся частокол, острыми концами направленный им в грудь. Инопланетные всадники с наскока насаживались на колья, теряя своих животных. Пострадали не все – кого-то спасла броня, однако многие солдаты вылетели из седел и были вынуждены продолжать сражение пешими, оказавшись вблизи бруствера, за которым укрывались люди. До него, правда, никто из них так и не добрался. Новый залп самопалов отбросил назад изрешеченные пулями тела.

Препятствие в виде наклоненных кольев продержалось недолго. Понукаемые седоками животные проломили его в нескольких местах, зачастую ценой собственных жизней. Больше ничто не отделяло противника от артиллерийских позиций. Времени, чтобы снарядить стволы порохом и пулей у казаков не осталось, и они, побросав ружья, хватали пики, выставляя их перед собой, готовясь встретить первую волну атакующих.

Держа в левой руке последний заряженный пистолет, Степан обнажил шашку. Крутанул ею несколько раз, со свистом рассекая воздух, и воздел к небу, закричав:

– Бей чужих, спасай Россию!

В ту же секунду через бруствер хлынули черные фигуры.

Пики пригодились только в самом начале, нанизав на себя первый поток врагов, после чего были оставлены в упавших телах. В ход пошли сабли, мечи, шашки, палаши да кинжалы. Перед Степаном выросли сразу два пришельца с угрожающе поднятыми мечами. Вид у них был тот еще: пешие, изможденные, едва стоявшие на тонких, подгибающихся ногах. И как они планету завоевывать собираются с такими никчемными физическими данными? Перепачканные землей доспехи давно утратили черный цвет, став серо-бурыми. Очевидно, эти двое лишились своих «коней» на пиках, а то и раньше, еще за бруствером. Выстрелив из пистолета в грудь первому, Степа швырнул ставшее бесполезным оружие во второго. Тот закрылся мечом от летящей в лицо непонятной штуковины, подтверждая догадку о наличии у пришельцев простых человеческих инстинктов, в результате чего отвлекся и получил сильный удар шашкой по голове. Шлем выдержал, а вот его обладатель рухнул без сознания на землю и больше не поднялся. Степан глянул на левый фланг. Он опасался, что если оттуда навалится обходной отряд, батарею быстро сомнут.

Действительно, там уже виднелись пики с черно-белыми вымпелами, но они поспешно разворачивались в другую сторону. Туда, где по склону кургана с диким гиканьем и лихим посвистом неслась казачья конная лавина. Впереди, размахивая шашкой, летел Малюта, чья бурка, вздыбленная потоком встречного воздуха, напоминала крылья гигантской птицы. С тусклым блеском стали сотен обнаженных клинков, отразивших серое, непонятно чем подсвеченное небо, зрелище было завораживающим. От его вида даже враги пришли в смятение.

– На-а-аши-и-и! – что есть мочи заорал Степа и пошел орудовать шашкой, врубаясь в строй черных доспехов.

Воодушевленные казаки, поддержав клич командира собственными воплями, не отставая, шли следом, создав широкий клин. Не только станишники, но и беженцы дружно, всем скопом насели на пришельцев и дрались с удвоенной яростью. Даже начали теснить противника, хотя того не становилось меньше. Они смогли отвоевать большую часть орудийных позиций. Вот уже виден бруствер, у которого между двумя закованными в черную броню трупами лежит отец Матвей. Голова в крови, распахнутые глаза безжизненно глядят в сумрачное небо. Пика, которую он все еще сжимал рукой, застряла в теле врага. «Батюшка-то у нас геройский, – подумал Степка, не переставая рубиться, – пролил кровь за Родину, как Пересвет…»

И тут ему в плечо вонзился неприятельский меч. Ударил сбоку в незащищенное кирасой место. Превозмогая боль, Степан вогнал шашку в смотровую щель забрала обидчика, но лишь на это его и хватило. Теплая тягучая кровь заструилась по телу, быстро пропитывая одежду. Ноги больше не переступали, руки отказывались повиноваться.

– Командира ранило! – раздался приглушенный, словно слышимый через толстый слой ваты крик.

Перед глазами все плыло, мимо бесшумно топали чьи-то сапоги. Степан изо всех сил напрягся, пытаясь вернуть себе нормальное зрение, но увидел только взрыхленную землю, по которой медленно растекалась кровавая лужа. «Ну вот, теперь и моей кровью Земля полита…», – успел он подумать перед тем, как потерял сознание…

Очнулся Степан от сильной тряски, отдававшей острой болью в груди. Вспомнив, что был ранен, осторожно приподнял голову, осматривая тело, казавшееся абсолютно чужим. Ничего из верхней одежды, помимо брюк с засохшими бурыми пятнами на левой штанине, он на себе не обнаружил. Грудь скрывала плотная марлевая повязка. Лежал Степа на телеге, которая везла его куда-то по грунтовой дороге. За ней пегая лошадка тянула еще одну повозку. Устав держать голову на весу, уронил ее обратно. Жив, и то слава богу. Кости целы, а мясо нарастет.

– Очухался, артиллерист? – с телегой поравнялся Малюта в своей неизменной черной бурке. Вид у него был уставший, но весьма довольный. – Как самочувствие?

– Мы… победили? – вместо ответа выдавил из пересохшей глотки Степан, надеясь, что верно истолковал настроение атамана.

Тот улыбнулся и кивнул. Облегченно вздохнув, Степа глянул в серое небо, уже почти месяц не видавшее солнца. Душа ликовала – получилось. Можем, значит, хребет переломить этому зверю, каким бы сильным он ни был. Вон, даже солнце спрятал, всю планету коконом оплел, обложил войсками, а здесь зубы сломал. Не прошел дальше-то. Он снова вздохнул. Мысль о том, что враг не оставит их в покое и вернется с куда большей силой, больно кольнула сердце.

– Нам сильно досталось? – Степан снова перевел взгляд на Малюту. – Пушки целы?

– Целы, не переживай. Еще постреляешь. Правда, порох почти весь извели. Но это дело наживное. – Атаман вдруг погрустнел, продолжая потухшим голосом: – И людей еще подсоберем. Главное, войско есть. Костяк. Понимаешь?

– И что теперь? – задал Степан еще один волновавший его вопрос.

– Пойдем к Москве, по пути поднимая народ на битву.

– Как Минин и Пожарский?

Чуть подумав, атаман ответил:

– История иногда повторяется. Верно? – Подмигнул и, пришпорив коня, умчался куда-то в голову колонны. Только бурка мелькнула.

Да, история часто повторялась, копируя прошлое с удивительной точностью, но уже на более высоком, как любит говорить Бортник, этапе развития. Коли так, то даже сейчас людям Земли есть на что надеяться.

Каюсь, порвали парус

Капитан выглядел мрачнее тучи. Брови под блестящим козырьком фуражки плотно сдвинулись, образовав глубокую морщину над переносицей, слегка портившую бронзовое от морского загара, но ещё молодое лицо. Кончики тёмных усов печально повисли, закрыв собой даже поджатую нижнюю губу. «Эх, совсем скис», – решил его помощник Пантен.

Стоя возле последней торговой лавки, откуда они только что вышли, капитан вялыми пальцами неторопливо набивал трубку. Да, в той ситуёвине, в которой они оказались, приятного мало. Их «Секрет», трехмачтовый галиот в двести шестьдесят тонн, чудом уцелел в чудовищной буре. Только мачты немного покорёжило, да все снасти в клочья, а так ничего, легко отделались. Доковыляли кое-как на остатках изорванных парусов до устья Лилианы, где и встали на ремонт. Благо, до Лисса отсюда рукой подать, всего каких-то десять миль. Могли бы и так дойти, но надо знать капитана «Секрета». Артур никогда бы не привёл в порт свой корабль в столь жалком, потрёпанном виде.

– Заметят слабину, налетят, будто падальщики, да сожрут, не задумываясь, за здорово живёшь, – говаривал он.

Пришлось на пару с капитаном трястись до Лисса в обычной телеге, позаимствованной у местных селян.

Только вот незадача – не нашлось в лавках белого шёлка в том количестве, какого достаточно для пошива парусов. Не в ходу он, видите ли. Одни цветные полотна кругом. Весь торговый квартал обошли, и ничего.

– Придётся брать цветной, – хмуро бросил Артур, раскуривая трубку.

– Если тока не чёрный, – попробовал пошутить Пантен, тут же поймав на себе укоризненный взгляд капитана, и натужно закашлялся, делая вид, что у него вдруг запершило в горле.

Выпустив густой клуб дыма в сторону, Артур снова сомкнул губы на мундштуке. Подумал мгновение, причмокивая, после чего решительно произнёс:

– Пойдём, Пантен, верный мой помощник. Помнится, кое-кто из торговцев хвастал, что у них шелками все полки завалены…

И снова в обход квартала, уже по второму кругу.

В двух первых лавках особо не задержались. Там предлагали шелка ярких базарных цветов. Пёстрые, кричащие, призванные, скорее, удовлетворять непомерное тщеславие владельцев, чем просто служить парусом на грузовом судне. А вот в третьей уже было на что посмотреть. Более спокойные тона, деловые и не столь броские.

Полноватый хозяин радостно суетился, без устали таская свёртки, выуживая давно залежавшийся товар из самых потаённых закутков. Артур с видом привередливого покупателя неторопливо раскатывал рулоны, ощупывая, поглаживая, внимательно рассматривая материю то на столе, то на просвет. Откладывал, сдвигая тюки, после чего брался за следующий. За множеством полосок материи, настеленных один на другой, уже не было видно прилавка, когда поверх всего этого разнообразия вдруг стремительно прокатилась пурпурная волна. Казалось, что вспыхнул стол, огонь перетёк через него, нырнул за край, ринулся вниз и накрыл носки сапог Артура, на руках и на лице которого отразились красные блики. В руках шёлк заиграл всеми оттенками алого. Вытянув из шуршащего рулона длинный конец, капитан устало сел в кресло возле окна, запалил трубку и, поминутно выдыхая дым, принялся задумчиво созерцать разложенную на коленях материю.

Лично Пантену цвет понравился. Чистый такой, наполненный благородным весельем и радостью, как утренняя заря над гладким, спокойным океаном. Было в нём и нечто аристократичное, даже королевское. Капитан-то, насколько мог судить его помощник, тоже далеко не из простых моряков. Этот гордый цвет подходил ему как нельзя кстати…

Похоже, Артур был того же мнения. Торговец это явно заметил и мгновенно принял стойку легавой, учуявшей запах дичи, запев елейным голоском:

– Отличный материал. Просто-таки превосходнейший. Именно то, что вам нужно. Посмотрите. Здесь не смешаны оттенки. Чисто алый. Нет ни синевы, ни фиолетового или там лилового… Видите, как играет? Улыбается, смеётся… Чисто прелесть… Или на другие взглянете?

– Нет. Хватит, – Артур встал. – Я беру этот шёлк.

– Замечательно! – обрадовался торговец. – Сколько вам отмерить?

– Две тысячи метров, думаю, вполне достаточно.

У хозяина лавки выкатились глаза. Посетители обмолвились, конечно, что шёлка им потребуется много, но чтобы столько…

– Две?.. – он судорожно сглотнул, прижав пухлую ладошку к груди. – Тысячи?.. Метров?

И вдруг забегал, засуетился, мгновенно выйдя из ступора, не переставая тараторить:

– Прошу, капитан, садитесь. Не желаете ли взглянуть на что-нибудь ещё? Последние поступления… У меня всего вдосталь… Вот прекрасный табак, вот спички…

– Я уже нашёл, что искал. Давайте покончим с этим, – нетерпеливо перебил Артур.

– Конечно, конечно… Как вам будет угодно. Что ж… Две тысячи… две тысячи метров я уступлю вам за…

От цены, которую назвал хозяин лавки, у Пантена бакенбарды встали дыбом и появилось жгучее желание врезать по холёной физиономии торговца. Думал, что капитан рассмеётся, ответив отказом, но к своему изумлению вдруг услышал:

– Согласен!

Только и успел схватить рукой отвисшую челюсть.

– Удивительный, наилучший шёлк. Лишь у меня такой и найдёте, – лавочник продолжал расхваливать свой товар, пока гости не вышли на улицу.

– Вы заплатили неимоверную цену! – всё же возмутился Пантен, когда они с капитаном наблюдали за погрузкой во дворе.

– Всё дешевле, чем если бы этот прощелыга знал о нашем положении, – угрюмо сказал Артур. – Вот войдём завтра в гавань, он ещё локти будет кусать, что мало с меня содрал.

Бросив печальный взгляд на тюки, капитан вздохнул:

– Ну, хотя бы цвет не такой дамский, и то ладно… Всё одно белый был бы лучше.

– А по мне и алый хорош. Прям королевский галиот получится.

– Ты что, не понимаешь? – повернул Артур озабоченное лицо. – Каждый волен иметь паруса, какие захочет. Но лучше не выделяться. Забыл, что везём?

Ещё бы не помнить. Чай, кофе, какао. Контрабандный товар, облагающийся большими пошлинами. Причём, не в Лисс везут, а гораздо дальше, где какой-то богач обустроил кофейню для аристократов. Здесь же предстоит выгружать лишь фрукты, посуду, ковры и прочую, вполне легальную требуху. На это ещё дней десять уйдёт.

– Как бы проблем с таможней не возникло, – вздохнул капитан. – Заподозрят в контрабанде, начнут всё перетряхивать сверху донизу.

– Такой-то развесёлый корабль? – усмехнулся Пантен, представив снежно-белый «Секрет» под алыми парусами.

– В чём веселье-то? В одних снастях?

– Так вывесьте все флаги, наймите музыкантов, достаньте вино из трюмов, закатите пир на палубе. И будет полный порядок.

Капитан с нескрываемым удивлением уставился на помощника.

– А знаешь, ты прав, – сказал задумчиво, уже что-то прокручивая в голове. – Даже догадываюсь, кто нам в этом поможет.

Погрузка закончилась, и телега затарахтела колёсами по брусчатке, взяв направление к портовым тавернам. Там в одном из дворов громко играла музыка. Флейта и виолончель – определил по звуку Пантен. Миновав переулок, он стал править в распахнутые ворота, когда музыкальное представление закончилось, и музыканты собрались уходить. Высокий, худой флейтист с аккуратной бородкой, имевший вид побитого жизнью интеллигента, раскланивался немногочисленной публике, грациозно размахивая шляпой. Зрители жиденько хлопали, бросая музыкантам звенящие монеты.

Второй же, кто играл на виолончели, сунув свой инструмент под мышку, собирал эту мелочь, поблёскивая идеально круглой лысиной на макушке и рассыпая слова благодарности окружающим.

– Узнаёшь? – кивнул на него Артур.

– Ба, да это же старина Циммер! – воскликнул помощник. – Мы его сюда полгода назад привезли. Только… он же скрипач…

– Вот-вот… Эй, Циммер, пойди сюда!

Лысина исчезла, уступив место большому носу, близко посаженным глазам с хитроватым прищуром. Пухлые губы расплылись в улыбке.

– Ба, кого я вижу! Мой дорогой капитан! – Циммер подошёл, вытирая вспотевший лоб. – Рад вас приветствовать!

– Никак, ты решил изменить своей скрипке?

– Ой, я вас умоляю. Старый Циммер играет на всём, что пиликает или бренчит. Знали бы вы меня в молодости, в мою бытность музыкальным клоуном. Хе-хе. Те ещё времена… Лишь спустя много лет я ощутил неодолимую тягу к настоящему искусству. Таки стал понимать, что все эти годы жестоко душил в себе великого исполнителя. Теперь, можно сказать, страдаю запоздалой жадностью, словно старик, не избалованный в своё время вниманием женщин. Люблю сразу двух попеременно. Виолончели отдаюсь днём, а скрипку ублажаю по вечерам, предаваясь горьким страданиям по скоропостижно почившему таланту. Может, угостите винцом заради такой встречи-то, а?

– Обязательно, – расхохотался Артур впервые за всю поездку по Лиссу. – Мне как раз понадобится твоё умение заставлять скрипку плакать, а лучше смеяться.

– О, в этом у меня нет равных. Старый Циммер, как никто другой, способен разбудить фей, что безмятежно дремлют в скрипке или виолончели, пока не тронешь струны. Ха-ха-ха!.. Кстати, познакомьтесь, дорогой капитан, – Циммер поманил рукой флейтиста, скромно стоявшего в сторонке. – Это Дусс, мой компаньон. В его флейте фей нет и в помине. Там скрывается или певчая птаха, или спиртной угар. Всё зависит от того, сколько исполнитель принял с утра на грудь. От меня ему хорошо известно, как вы умеете сорить деньгами, особенно когда вольёте в себя бочонок-другой вина, так что будьте с ним настороже.

– Ни в коем разе не отрицаю, – Дусс и не думал возражать, в знак искренности приложив ладонь с длинными, тонкими пальцами к худой груди. – Грешен, люблю широкие жесты и непомерную щедрость. Но мой коллега прав, я ужасный хитрец и неисправимый подхалим. Упаси вас бог верить той гнусной лести, что сладким мёдом будет литься с моих губ.

Устав от смеха, Артур замахал руками:

– Довольно, друзья. У меня к вам действительно есть дело, не терпящее отлагательств. Если хотите хорошо заработать, нужно собрать оркестр. Только не тех снобов, что выступают на камерной сцене или на похоронах. Заупокойные мелодии мне ни к чему. Бездушной музыки наслушался вдоволь. Соберите только своих, кто веселит сердца кухарок и лакеев. Море не терпит педантов.

– Это мы легко. Давайте посидим в таверне и трезво обсудим наше совместное предприятие за бочонком доброго вина.

– Я бы с удовольствием посидел с вами даже не за одним бочонком, но дел много, – Артур достал увесистый кошель и сунул его Циммеру. – Возьмите. Если вас устроит моё предложение, приезжайте вечером в устье Лилианы, где стоит сейчас мой корабль.

– Я уже согласен! – воскликнул скрипач. – Разрази меня гром, если капитан «Секрета» не заплатит нам по-королевски. И ты, Дусс, немедля кланяйся господину капитану, говори «да, ваша милость», и радостно подбрасывай шляпу!.. А что за праздник, позвольте узнать? Неужто, жениться собрались, наконец?

– Да, – неожиданно для Пантена выдал вдруг Артур. – Все подробности сообщу, когда прибудете на «Секрет».

– Так долго ждать! – с показной горечью вздохнул Дусс, задумчиво почёсывая бородку. – Боюсь, тех денег, что вы нам ссудили, до вечера не хватит.

И подмигнул, толкнув Циммера в бок.

Смеясь, Артур кинул музыкантам ещё один кошелёк, налету подхваченный Дуссом. Мгновение, и скрипач с флейтистом исчезли за приветливо распахнувшейся перед ними дверью таверны.

Капитан повернулся к Пантену:

– Осталось последнее дело – нанять мастеров-парусников, и можем возвращаться…

Такой вот он решительный, этот юный капитан. Пантен знал его ещё сопливым пятнадцатилетним юнгой с внешностью переодетой девчонки, каким тот пришёл на шхуну «Ансельм». Над ним тогда все откровенно потешались, а некоторые и поиздеваться были не прочь. Никто не верил, что этот «белоручка» выдержит хотя бы месяц.

Он выдержал, осваивая непростой матросский труд и мужая день ото дня, год от года. В конце концов, капитан «Ансельма», на глазах которого «розовый птенчик» вырос в отважного альбатроса, взялся обучать Артура премудростям судовождения, сделав его своим помощником.

Расставались тяжело. Юнга давно повзрослел и хотел самостоятельности. Но старый капитан к нему привык и посчитал его уход едва ли не предательством. Плюнул и молча пошёл прочь. Да только не стал Артур отвечать ему тем же. Учитель всё-таки. Догнал, обнял старика, повёл в трактир… В общем, замирились кое-как.

А когда у Артура появился собственный корабль, много нашлось охотников под его парусами ходить. И Пантен туда подался, о чём после ни разу не пожалел. Ну, если только иногда, и то самую малость. Всё же своеобразный у них капитан. И рейсы выбирал не вполне обычные, в самые неторговые, безлюдные места. Зачастую шёл в море с одним балластом, отказываясь от выгодных, казалось бы, фрахтов лишь по той причине, что не лежало у него сердце к предложенному грузу. Ну, не интересно капитану «Секрета» перевозить какие-то там гвозди, мыло, машинные детали и прочий «неживой» товар, что всю дорогу покоится в трюмах в мрачной, унылой тиши, навевая непобедимую тоску. То ли дело разные фрукты, фарфор, животные, пряности, чай, кофе, какао, табак, шелка, ценные породы деревьев. Подобный груз он брал с большой охотой. Это вполне вписывалось в царившую на корабле атмосферу. Не даром же воспитанная в таком духе своеобразности команда «Секрета» свысока посматривала на прочие суда, где людьми, начисто лишёнными морской романтики, двигала банальная страсть к наживе и только. Конечно, Артур тоже любил риск, не чураясь больших барышей, но делал это всегда талантливо, с выдумкой, за что и уважали его матросы. Предложи капитан поднять чёрный флаг, подняли бы без разговоров. Настолько сильным было их доверие. Состав команды на «Секрете» не менялся вот уже несколько лет, а это что-нибудь да значит…