Текст книги "Моя вторая первая любовь"

5

– Наконец-то я тебя поймал!

Программист Юра уже который день кидал многозначительно-выразительные взгляды на Викторию, но она предпочитала их не замечать. Ясно было, что Юра, терзаемый вечною нуждою, снова ищет, у кого бы занять денег. Виктория, со своим стабильным доходом в твердой евровалюте, была самой подходящей кандидатурой для того. Взаймы у нее просили часто, причем суммы озвучивали внушительные. Кому-то удачно подвернулась «тойота»-двухлетка в идеальном состоянии и за хорошую цену, кому-то захотелось срочно обновить обстановку, кто-то перезанимал, чтобы отдать старые долги, даже на новую грудь пытались занять, подкрепляя свою просьбу коварным манипуляторским ходом: «ты меня поймешь, как женщина женщину». Виктория все понимала, но на просьбы отвечала отказом. Не потому, что жадничала или вредничала, а потому что не хотела осложнений. Недаром же говорится, что если хочешь потерять друга, то одолжи ему денег. На обиженное «почему нет?», Виктория честно отвечала, что по ее убеждению служебные романы создают гораздо меньше проблем, чем «кредитные» отношения с коллегами. Особо настойчивых посылала. Не по каким-то вульгарным адресам, а на первый этаж бизнес-центра, в котором располагалась студия. На первом этаже находились отделения трех разных банков – российского, немецкого и итальянского. Сравнивай условия и оформляй кредит!

Если бы жизненные события было бы можно переигрывать заново, Виктория сохранила бы свое наследство в строжайшей тайне от всех. Не стала бы рассказывать никому о письме адвоката, а по поводу потребовавшегося отпуска соврала бы что-нибудь. Например, что нужно срочно поехать на обследование. Но письмо адвоката поначалу показалось Виктории «разводкой», «письмом счастья» от мошенников, отслеживавших родственников эмигрантов, поэтому Виктория и рассказала о нем на работе. Прикольно же. А потом поделилась радостью, не смогла удержаться. Большинство проблем люди создают себе собственными руками.

Принципиальность, обычно, вызывает уважение. Если кто-то и обижался, то ненадолго, дня на два. Отказывать всем проще, чем кому-то отказывать, а кому-то нет. Только Ира Филиппова, не получив денег на пластическую операцию, дулась две недели, но Виктория совершенно бы не расстроилась, если бы Ира обиделась на нее навсегда. С кем с кем, а с Филипповой ей совершенно не хотелось общаться. У Иры, что ни слово, то шпилька, что ни фраза, то яд. Противно. К тому же с Ирой нельзя было решать рабочие вопросы устно. Она запросто могла подвести или подставить намеренно, а после хлопать глазами и клясться, что ей такого не поручали, ее не предупреждали и т. п. Нет, только переписка, чтобы в нужный момент можно было открыть нужное письмо, ткнуть Буратину в него носом и отправить копию переписки Маргарите Борисовне, иначе никак.

Нет правил без исключений. Альбине Виктория не задумываясь одолжила бы столько, сколько та попросила, потому что была уверена в том, что их дружбу никакие «кредитные» отношения не осложнят. Но Альбина никогда не просила денег, она вообще не любила влезать в долги. Чтобы жить спокойно, надо тратить меньше, чем зарабатываешь, таково было одно из ее главных правил. В этом смысле программист Юра Паливода, считавший, что «жить в кредит не повредит», был полной противоположностью Альбинине. Понятие планирования расходов было ему неведомо, беря кредиты и занимая деньги у знакомых, Юра отталкивался не от реальных своих доходов, а от воображаемых перспектив – прибавки к зарплате, выгодной халтурки, выигрыша в «Миллилото» или в «Бинго». Разумеется, воображаемые перспективы так и оставались воображаемыми, долги росли, как снежный ком, Юра нервничал и регулярно, каждый месяц, а то и чаще, пытался занят у Виктории «ну хоть сколько-нибудь».

– Я, кажется, никуда не прячусь, – уточнила Виктория. – А вот подкарауливать девушку возле туалета это как-то чересчур интимно. Тебе не кажется?

– А где тебя еще подкарауливать? – хмыкнул Юра, отлипая от стены. – В курилку ты не ходишь, обедать тоже не ходишь, в офисе яблочки грызешь, на чашечку кофе в серверную не заглядываешь. А у меня к тебе деликатный вопрос.

– Нет! – Виктория посмотрела Юре в глаза и вежливо улыбнулась, подслащивая горькую пилюлю. – Денег нет и не будет. Я могу идти навстречу новым трудовым свершениям?

– Про деньги поговорим чуть позже, а сначала я хотел бы пригласить тебя в серверную, – Юра лукаво подмигнул и усмехнулся в бороду. – Это не то, что ты подумала, а совсем другое. Покажу тебе кое-что, заслуживающее обсуждения.

– Кое-что, заслуживающее обсуждения? – переспросила Виктория. – В серверной? Это случайно не то, что ты хотел показать Даше?

Когда два года назад в студии появилась новый бухгалтер Даша Гусарова, Юра воспылал к ней страстью. Даша, не зная истинной Юриной натуры, принимала его знаки внимания за обычную галантность. Юра расценил ее вежливые улыбки, как готовность к дальнейшему развитию событий. Заманив Дашу в серверную под каким-то предлогом, он проявил излишнюю настойчивость, в результате которой лишился части своей бороды и имел беседу с Дашиным мужем. Теперь, даже во время традиционного корпоративного разгула Юра держался от Даши на расстоянии.

– Совсем не то! – огрызнулся Юра. – Я же сказал, что это не то, что ты подумала.

Виктория в этом и не сомневалась. Ей просто захотелось подколоть Юру. Небось, начнет сейчас показывать свои договора с банками и бить на жалость. К такой похвальной настойчивости ему бы ума побольше, давно бы миллионером стал… К Юре Виктория в целом относилась неплохо, несмотря на его назойливость и далеко не самый лучший характер. Недостатки есть у всех, кроме того Юра был «программером», а она дизайнером и их невозможно было столкнуть лбами. Отсутствие поводов для грызни – залог нормальных отношений.

В тесной серверной витал запашок табака.

– Юра, ты хотя бы спреем брызгал, если уж куришь в серверной, – сказала Виктория. – Марго тебя убьет, если узнает. И заставит платить штраф, который ей выставит арендодатель. Оно тебе надо?

За курение сотрудников в не отведенных для этого местах на фирму-арендатора налагался штраф в размере ста тысяч рублей. Выписка из договора аренды висела на доске объявлений. Юру спасало то, что Маргарита Борисовна избегала появляться в серверной, поскольку считала, что там есть вредное для здоровья излучение. Но ведь свет не без добрых людей, настучать всегда есть кому.

– Это откуда-то по вентиляции принесло, – сказал Юра, усаживаясь за свой стол, на котором, среди прочего барахла, Виктория заметила блюдце с кучкой пепла и двумя окурками. – Подожди секундочку…

Пощелкав мышью, Юра развернул экран монитора к Виктории и не без ехидства спросил:

– Как вы это объясните, уважаемая?

Виктория посмотрела на экран. Корпоративная почта, исходящие письма – ничего особенного. Она недоуменно посмотрела на Юру и спросила:

– А что я должна объяснять?

– Письмо с проектом для ЗАО «Лендсар», которое в прошлый четверг, в семнадцать сорок ты отправила на адрес милка три девятки, – Юра вернул монитор в исходное положение и снова защелкал мышью. – Тут не только проект, но и договор со всеми дополнительными приложениями. Если вспомнить, о чем говорила в понедельник Хозяйка, то выводы напрашиваются сами собой. К твоему сведению – если ты удаляешь письмо из своего ящика, то копия на сервере все равно остается. Большой Брат, – Юра ткнул себя в грудь пухлым пальцем, – следит за всеми!

– Я не отправляла этого письма, и проектом для «Лендсар» не занималась… – Виктория начала лихорадочно припоминать, что она делала в прошлый четверг после обеда. – Это какая-то ошибка.

– Ошибка исключается, – Юра отрицательно покачал головой. – Письмо отправлено из твоего ящика, какие тут могут быть ошибки? То, что проект для «Ленсара» готовили Ирка с Максиком, ничего не означает. Он находился в общем внутреннем доступе, так же, как и договора.

– Это ошибка, – не очень уверенно повторила Виктория. – Я не отправляла никакой милке никаких проектов. Кстати, о письмах – мне в понедельник пришло странное письмо с незнакомого адреса. Там было написано…

– Бог велел делиться! – Юра ощерил в улыбке крупные, пожелтевшие от никотина зубы.

– Так это ты его написал! – ахнула Виктория и села на стул, поняв, что разговор затягивается. – Зачем? И почему без подписи?

– Подпись там была, – Юра заулыбался еще шире. – Только завуалированная. Хотел проверить твою сообразительность. Посмотри на мою кружку…

«Точно! – подумала Виктория, переводя взгляд на стоявшую на столе кружку. – Как же я раньше не догадалась! И ведь сама заказывала эти кружки мальчикам на двадцать третье февраля, каждому рисунок со смыслом подбирала…»

На кружке, выбранной ей для Юры, была изображена на фоне спирали из мелких циферок греческая буква «пи».

– Люблю загадки, – лицо Юры приобрело серьезное выражение. – Думал, что ты догадаешься и сама захочешь выяснить, в чем дело, но ты не догадалась… Или просто притворилась?

Виктория покачала головой, давая понять, что она не притворялась. То, что она могла вспомнить о прошлом четверге, не выходило за рамки обычных дел. Она работала над двумя проектами, переписывалась с заказчиками, уточняла кое-какие пожелания, разговаривала по телефону с Валеркой, который звонил предупредить, что задержится на работе… Валерка, в отличие от Константина, всегда предупреждал, если задерживался. Вот как ни сравнивай, с какой стороны не погляди, а нынешний муж по всем статьям лучше бывшего. По всем, в том числе и в постели, потому что очень внимателен и заботлив. Почему же тогда по утрам, когда просыпаешься рядом с Валеркой, сердце не ёкает радостно? И почему, несмотря на всю Валеркину заботливость, секс с ним не приносит такого блаженства, как с Константином? Телу замечательно, а душе чего-то недостает. Как избавиться от морока по имени Константин? Прямо хоть к бабке-ведунье обращайся, чтобы сделала отворот. Альбина уверена, что «отвороты», в отличие от «приворотов», помогают, потому что касаются тебя самой, а не другого человека. Один из методов психотерапии…

– Я не отправляла этого письма… – еще раз повторила она, холодея при мысли о том, что она могла отправить его неосознанно, отправить и забыть об этом, но почему тогда именно этот проект, а не какой-то из своих, и почему на незнакомый ей адрес? – Это какая-то ошибка, Юра.

– А ты молодец! – похвалил Юра. – Кремень! Не признаваться, во что бы ни стало, это единственно правильная тактика в подобной ситуации. Но, боюсь, что Хозяйка скорее поверит не тебе, а своим собственным глазам.

– Ты хочешь сдать меня Хозяйке? – изумилась Виктория. – Юра? Ты ли это?

– Я не гад, Вика, просто у меня ипотека и еще долгов до кучи, – вздохнул Юра. – И сдавать я тебя не хочу, поверь. Хотел бы, уже сдал. Кстати, формулировка твоего вопроса уже есть признание вины. Сдать можно только виноватого, невиновного можно оклеветать…

Виктории было не до филологических тонкостей. Она пыталась вспомнить, оставляла ли она в то время, о котором шла речь свой компьютер без присмотра. Вроде бы нет. Маргарита Борисовна в тот вечер ее к себе не вызывала, курьеры от заказчиков на вахту не приезжали, разве что в туалет? Нет, кажется, в туалет она пошла перед самым уходом, в семь с небольшим, уже выключив компьютер. Что за чертовщина? Неужели, неприязнь к Ирке вынудила ее отправить Иркин проект «в никуда», по произвольному адресу? Все возможно, но…

– Ящик этот я, кстати говоря, хакнул, – Юра скривился, давая понять, что взлом ящика не доставил ему затруднений. – Пустой анонимный ящик. Вот чего понять не могу, так это твоей опрометчивости. Неужели из дома нельзя было отправить? Срочно приперло или это пофигизм профессионалов?

Виктория молчала, потому что отвечать ей было нечего. Юра все равно не поверит. Да и сама она не понимает, как это могло случиться. Неужели у нее что-то серьезное с головой? То дома были сюрпризы, теперь уже на работе…Что происходит?

– Ты меня пойми правильно, – снова заканючил Юра, – я не хочу делать тебе ничего плохого, но у меня ипотека и куча долгов, а за такое Хозяйка непременно отвалит жирную премию. Думаю, что не меньше тридцатника. Ей эти утечки вот где сидят, – Юра провел ребром ладони под бородой. – Знаешь, а я бы никогда на тебя не подумал… Хотя, ты можешь не за деньги стараться, а для карьеры. Хочешь быть у Гуся правой рукой? Или в компаньоны метишь? Да, тебе есть, что ему предложить, ты со средствами. А у меня ипотека…

– У всех всегда есть оправдание, Юра, – звенящим от ярости голосом сказала Виктория. – И у тех, кто в концлагерях работал, и у грабителей, и у тех, кто тачки поперек прохода ставит… Но эти оправдания не оправдывают. Если тебе так хочется, Юра, то иди к Хозяйке и все ей расскажи, только не строй из себя белого и пушистого. Ты толстый, вонючий и мерзкий! И мне кажется, что премии ты не получишь!

Виктория вскочила на ноги, схватила со стола блюдце с окурками и отошла к двери.

– Пошли к Марго вместе, – предложила она. – Ты покажешь свою находку, а я свою. Кажется, кроме тебя у нас в студии никто не курит сигариллы? Или я ошибаюсь?

Юра, явно не ожидавший такого оборота, сидел на стуле и хлопал глазами. Виктория вдруг стало стыдно. Она представила, как войдет с блюдцем в руках к Хозяйке и скажет: «Знаете, Маргарита Борисовна, а Юра курит в серверной, вот доказательство»… Смешно! Ужасно! Стыдно! Как можно вообще опускаться до чего-то подобного?

К стыду добавилось раздражение. Виктория разозлилась на себя, на Юру, на все то непонятное, что с ней происходило. На глаза навернулись слезы, подбородок предательски задрожал. Виктория шагнула к столу, желая поставить блюдце обратно на стол, но вместо этого, неожиданно для себя, запустила блюдцем в Юру, сопроводив бросок неприличным ругательством. Ругательство, смешавшись с всхлипом, получилось невнятным, вряд ли Юра понял, что Виктория хотела ему что-то сказать. Что было дальше, Виктория помнила смутно. Придя в себя, она обнаружила, что стоит в туалете и ожесточенно плещет себе в лицо холодной водой, не беспокоясь ни о макияже, ни о том, чтобы не облить блузку. Взгляд в зеркало заставил содрогнуться. Вместо привычного милого сердцу образа на Викторию смотрела бледная фурия с растрепанной прической, лихорадочным блеском в глазах и неприятным истерическим оскалом, не имевшим ничего общего с улыбкой. Привычка улыбаться себе в зеркало была у Виктории всегда, сколько она себя помнила, это же так здорово – улыбнуться себе. Вот и сейчас пыталась улыбнуться, но не получалось.

Блузку Виктория высушила при помощи сушилки для рук. Волосы пригладила руками, слегка похлопала себя по щекам, желая убрать бледность, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и решила, что в таком виде можно идти к людям. Выйдя из туалета, она снова столкнулась Юрой. Разница была лишь в том, что теперь Юра держал в руках ее сумку.

– Я подумал, что тебе может понадобиться что-то из косметики, – сказал он, протягивая Виктории сумку.

Виктория гневно сверкнула глазами, рывком выхватила сумку и скрылась в туалете.

Примерно на середине процесса в туалет вошла Филиппова. Увидев Викторию за «наведением марафета» ухмыльнулась, качнула головой и скрылась в кабинке. Нетрудно было догадаться, о чем она могла подумать. О «скоротечном» производственном сексе с Юрой, и ни о чем больше. Особенно, если заметила, как Юра забирал сумку, висевшую на спинке стула. Филиппова глазастая, все замечает. А подлый Юра, продолжая компрометировать Викторию, явно торчал возле туалета и горел желанием продолжить торг. Он и сумку-то Виктории принес не по доброте душевной, а для того, чтобы она не пошла за ней сама. Тогда бы она в туалет возвращаться не стала, устроила бы «ширму» из папок и, на скорую руку, накрасилась прямо за столом. А в офисе о тайном не поговоришь – все видно, все слышно. А Юре не терпится. «Вика, ты пойми меня правильно, я не гад, просто у меня ипотека…» Гад ты, Юрочка, еще какой гад, можешь не сомневаться.

Быстренько закончив с макияжем, Виктория вышла в коридор. Предчувствие ее не обмануло – Юра торчал на прежнем месте. Гордо вздернув подбородок, Виктория прошла мимо, показывая, что не желает больше общаться с шантажистом. Пусть ябедничает Хозяйке, пусть та ее увольняет, но платить Юре она не станет. В любом шантаже участвуют два идиота, один требует денег, другой их дает.

Юра увязался за ней.

– Я все стер, – шепотом сообщил он. – Прости, что так получилось. Я же не гад…

– У тебя просто ипотека и долги, – так же, шепотом сказала Виктория, сильно сомневаясь в том, что Юра в самом деле стер письмо. – Я в курсе.

– И еще Ляльке моей какая-то сволочь облила машину смывкой краски. Прямо во дворе, под окнами – представляешь? Краска сошла полностью, надо срочно машину в покраску отдавать. Хоть и по знакомству, а все равно тридцатку вынь да положь…

– Не бей на жалость, не поможет! – оборвала Юру Виктория.

– Лялька все свои побрякушки в ломбард отнесла, только обручальное кольцо оставила, – ныл Юра. – У меня сейчас такая ж…, что не знаю уже на чем сэкономить. Мне хотя бы тридцатку, чтобы Ляльку надолго без машины не оставлять. Она ж у меня риэлтор, ей нельзя без машины…

– Свою ей отдай! – посоветовала Виктория.

– Не могу, – вздохнул Юра. – Машина меня сейчас кормит. Ну, точнее подкармливает. Вечером домой еду и высматриваю голосующих, чтобы несколько сотен по пути срубить, на хлебушек. Ты думаешь, почему я окурки сразу не выбрасываю? Я их потом докуриваю…

Окурки почему-то тронули Викторию. В двух шагах от дверей офиса она остановилась, обернулась к Юре и сказала:

– Так уж и быть, Юра! В виде исключения, я одолжу тебе тридцать тысяч. Но это будет один-единственный раз, ты меня понял? На повторы не надейся!

– Понял, понял, – закивал Юра. – Один-единственный раз… Я отдам, ты не думай, в мае или на худой конец в июне. Мне бы только перебиться…

– Отдавать будешь частями! – строго сказала Виктория. – Понемногу. По пять тысяч в месяц! Мне не к спеху, а тебя это возможно дисциплинирует.

– Как скажешь, Вика! – просиял лицом Юра, после оглашения условий окончательно поверивший в то, что Виктория даст ему денег. – Только если можно, поскорее, а то…

– Могу прямо сейчас, – предложила Виктория и направилась к лифтам, чтобы спуститься на первый этаж к банкоматам.

– Я действительно все стер, – шептал ей в спину Юра. – Можешь убедиться. И я никогда бы не стал на тебя доносить. Я просто заигрался. Я же не гад какой…

– У тебя когда день рождения? – спросила Виктория. – В сентябре?

– Да, девятого, – подтвердил Юра. – Девятый день девятый месяц, одна тысяча семьдесят девятый год. Четыре девятки в дате и никакого счастья в жизни… А почему ты спрашиваешь?

– Чтобы подготовить подарок, – усмехнулась Виктория, решив, что подарит Юре футболку с его любимым присловьем на разных языках.

– Какой? – оживился Юра.

– Не скажу, – ответила Виктория. – Это будет сюрприз.

В лифте ехали одни. Когда двери закрылись, Юра прижал к груди обе ладони и прочувственно пробасил:

– Вика, ты – человек!

– Это потому что у меня нет ипотеки, – ответила Виктория, слегка тронутая таким безыскусным комплиментом.

Наконец-то усевшись за свой стол, Виктория первым делом убедилась в том, что ни в папке с отправленными письмами, ни в корзине не было письма, о котором говорил Юра. Затем она открыла папку с проектом, над которым работала в прошлый четверг и, перебирая файлы, попыталась как можно подробнее восстановить в памяти промежуток между пятью и шестью часами вечера. Задача сильно осложнялась тем, что работала Виктория увлеченно, не глядя то и дело на часы, поэтому сказать, чем именно она занималась во время отправки письма, можно было лишь приблизительно.

Надеясь, что повторение действий сможет простимулировать память, Виктория проглядела проект, который делался для сети гостиниц «Лендсар» и пробежалась глазами по заключенному с ним договору. Тщетно – память так и не простимулировалась и, вообще, было такое ощущение, будто она видит и проект, и договор впервые. Знакомым было только название компании, но только потому, что оно время от времени звучало на летучках.

Пора было обращаться за помощью к психиатрам или психологам. Не будучи в силах решить, к кому именно ей следует обратиться, Виктория решила начать с врачей, то есть с Альбины.

6

– Вы тоже голову светить? Опухоль, наверное, вы же такая молодая для всего остального. Опухоль это серьезно… У моей племянницы тоже была опухоль. Этого, как его… гипофиза. Вырезали через нос, чтобы череп не сверлить. Опухоль оказалась доброкачественной, но проблем все равно было много. Мне кажется, что она до сих пор не оправилась. Бывает, уставится в одну точку и застынет на час. Может рассмеяться без причины. А что вы хотите? Мозг – дело тонкое, это вам не чирей на мягком месте вскрыть…

Если очередь перед кабинетом состоит хотя бы из двух человек, то в ней непременно найдутся желающие поговорить, «посочувствовать». Настроение и без того не самое радужное, а эти улыбчивые вампиры последние крохи надежды выпьют. Виктория невольно сравнивала те очереди, в которых она провела последнюю неделю с очередями в клиниках, занимающихся лечением бесплодия. Небо и земля, поразительная разница, хотя и там, и там, в сущности одни и те же люди, нуждающиеся в медицинской помощи. Неужели все дело в возрасте, в том, что в тех очередях контингент был моложе? Или – лучше воспитан? Или просто везло, разводила судьба с придурками. А сейчас такое впечатление, что кругом одни придурки. За редким исключением. И вроде бы улыбаются, смотрят участливо, язык не поворачивается резко ответить. А у других поворачивается. Перед тем, как обернуться к Виктории, тетка пыталась заговорить с соседкой слева, но та сухо оборвала ее, сказав, что не имеет привычки разговаривать с незнакомыми людьми. Нет, надо, наверное, все же научиться быть бесцеремонной. Иногда это полезно. У кого учиться? Да, хотя бы у Альбины. Вот что бы Альбина сказала тетке?

– А у моего покойного мужа метастазы в мозгу были. Он все жаловался, что запахов не чувствует, ЛОР ему капли в нос выписывал, но все без толку. А потом заведующая его на флюрографию погнала, а там рак легкого. Вот эти самые метастазы в мозгу и не давали ему запахи различать. А вы запахи различаете? Все?

Так и не придумав ответа, достойного Альбины, Виктория поступила проще – демонстративно отодвинулась от надоедливой тетки и, чтобы та не придвинулась к ней, поставила между ними свою сумку. Тетка фыркнула и, за неимением других собеседников, стала разговаривать сама с собой, бурча под нос нечто невнятное. Не исключено, что она высказывалась по поводу Виктории, но тихое бормотание той не мешало.

Виктории почему-то казалось, что Альбина ее успокоит. Скажет – ах, какие пустяки, попей витаминчики или еще какое-нибудь нестрашное лекарство, например – что-то йодосодержащее, и все пройдет. На худой конец посоветует какое-нибудь успокаивающее. Ясно же, что проблемы с памятью от нервов. Историю с проектом Ирки Филипповой Виктория объяснила себе так – Филиппова постоянно ее раздражает, даже когда молчит, просто так раздражает, самим фактом своего существования. Вот она и не выдержала, взяла ее проект и отправила по первому пришедшему на ум адресу. Кажется, у психологов это называется «проекцией». Или «сублимацией»? Неважно. Короче говоря, не можешь вышвырнуть из офиса Филиппову, так хотя бы ее проект куда-нибудь «зашвырни». Как-то так. А в том, что адрес оказался реально существующим, нет ничего удивительного. Сейчас у каждого по десятку адресов, использующихся и не использующихся. У некоторых, так и больше. Например, ловелас Ванечка заводит отдельный адрес для каждой своей пассии, ему так удобнее. Так что какую комбинацию букв и цифр не придумай, она в девяти случаях из десяти окажется чьим-то адресом.

В качестве самого крайнего варианта Виктория рассматривала консультацию психолога или психиатра. Поговорить с умным человеком, рассказать о своих переживаниях, услышать в ответ, что это все пустяки…

Ага, пустяки. Как бы ни так! Услышав о провалах в памяти, Альбина обеспокоилась (по лицу видно было) и начала засыпать Викторию вопросами с энтузиазмом, которому позавидовала бы команда доктора Хауса. И с такой же завидной дотошностью. Спросила обо всем, начиная с мушек и пятен перед глазами и заканчивая онемением пальцев на ногах. Некоторые вопросы были настолько интимными, что их было неловко обсуждать даже с близкой подругой, которая, к тому же еще и доктор.

Пятна перед глазами? Бывает, мельтешат после того, как весь день просидишь за компьютером. И пальцы на ногах иногда немеют, если приходится долго стоять на месте. В последний раз немели этой зимой, когда в снегопад приходилось ездить на работу на автобусе, да на метро. Возросла ли раздражительность? Да она с каждым годом только и делает, что возрастает, особенно после развода. Большинство вопросов, задаваемых врачами, предполагает утвердительный ответ, разве не так? Но ответы можно истолковать по-разному, а врачи все толкуют в свою пользу, то есть подводят к какому-то диагнозу. Закончив с вопросами, Альбина нахмурилась и полезла в сумку за мобильником. Викторию, чтобы не мешала, попросила сварить кофе. Вернувшись в гостиную с подносом в руках, Виктория узнала, что завтра ей предстоит встретиться с невропатологом и эндокринологом, которые «займутся ею всерьез» и что ближайшую неделю ей придется провести в беготне по клиникам.

– Прямо так вот и в беготне? – удивилась Виктория. – И зачем мне эндокринолог, я же недавно у него была…

– Затем, что недавно тебя обследовали по одной проблеме, а сейчас надо проверять другое! – отрезала Альбина. – И советую не затягивать с обследованием. Мало ли что…

Это «мало ли что» было сказано таким тоном, что Виктории стало не по себе.

– А к психологу мне не надо? – спросила она.

– Потом! – ответила Альбина. – Когда исключим «органику»! К психологу никогда не поздно обратиться, в отличие от нейрохирурга. Ну что я за дура! Тебе же еще и окулист нужен!

По мнению Виктории, окулист ей был совершенно не нужен, но Альбину не переспорить. Сделав два звонка, она договорилась о консультации окулиста. Викторию так и подмывало пошутить, спросить, почему ее не отправляют к кардиологу и урологу, но с Альбиной на эту тему шутить было опасно. Спохватится и направит. Попробуй не сходи – съест живьем.

Магнитно-резонансная томография головного мозга и шейного отдела позвоночника оказалась самым тяжелым испытанием. Во-первых, потому что, получив направление, Виктория отчаянно перетрусила. Альбина нашла ей очень хорошего невропатолога. Эндокринолог и окулист тоже были внимательными и, судя по производимому впечатлению, компетентными, но невропатолог Надежда Максимилиановна общалась с викторией как с родной сестрой. Помимо всего прочего Надежда Максимилиановна обстоятельно объясняла необходимость каждого исследования, не иначе как опасалась, что Виктория может подумать будто ее «раскручивают на бабки». Без понятия идти на это исследование не так страшно, как с понятием. Опухоли, аневризмы – хороша перспектива!

Во-вторых, было очень неприятно лежать в замкнутой капсуле аппарата. Сами собой напрашивались неприятные ассоциации, да и с чем ее можно сравнить, капсулу эту, как не с гробом? В какой-то момент состояние Виктории приблизилось к паническому, хорошо, что спустя несколько секунд исследование закончилось и она «выехала» из капсулы. Надо же, никогда не думала, что у нее может быть клаустрофобия.

Но, после всего перенесенного можно было порадоваться тому, что с «органикой» дело обстоит хорошо. Ни невропатолог, ни эндокринолог, ни окулист не нашли ничего серьезного. Можно сказать, вообще ничего не нашли. Небольшое снижение остроты зрения в левом глазу, не требующее очков, можно было не считать за патологию.

Викторию очень удивила реакция Альбины на результаты обследования. Она ожидала, что подруга порадуется за нее, но та не выказала никакой радости. Покивала своей светлой головой, читая заключения и сказала:

– Ну что ж, придется направлять к психиатру.

– Ты говоришь это с таким видом, будто к патологоанатому направляешь, – пошутила Виктория. – Или по твоему мнению мне кто-то что-то не то написал?

– Да все то, то, – проворчала Альбина, – просто иногда проще вырезать какую-нибудь «бню» или прищепкой зажать, нежели углубляться в непознаваемое.

– Прищепкой? – удивилась Виктория, думая, что Альбина прикалывается.

– Ну, да – прищепкой. Клипсу такую накладывают на шейку аневризмы, чтобы кровь в нее больше не поступала, – объяснила Альбина и, поняв, что немного переборщила, включила задний ход. – Да ты не волнуйся, подруга. Если в непознаваемое углубляться с умом, то толк непременно будет. Я тебя пристрою к такому чудному психиатру, что ты будешь визжать от счастья!

Виктория подумала, что психиатры, кажется, все «чудные», если верить тому, что о них рассказывают. А еще она подумала, что вряд ли станет визжать от счастья, общаясь с кем-то из врачей, какими бы хорошими они бы не были. Разве что в преклонном возрасте, впав в маразм.

– А знаешь, я за эту неделю, кажется, ничего не забыла и не перепутала, – похвасталась она Альбине. – Даже на фоне всей этой суеты с обследованием.

– Тебе просто некогда было забывать и путать! – хмыкнула Альбина. – Крутилась, как белка в колесе. А потом не спеши радоваться, ты же не сразу о своих «подвигах» узнаешь, а спустя какое-то время.

– Спасибо, ты, как никто, умеешь утешить, – съязвила Виктория.

– Я просто не хочу, чтобы ты успокаивалась раньше времени! – парировала Альбина. – А то решишь, что у тебя все хорошо, бросишь начатое на полдороге и потеряешь драгоценное время. Сам собой только насморк проходит, да и то не всегда…

Осадок от разговора с Альбиной остался неприятный. Не потому что Альбина была в чем-то виновата (она, как раз, ни в чем виновата не была), а потому что проблема начала осознаваться глубже и как-то больнее. Ну и вообще, походы по врачам редко кому доставляют радость. И «хвостов» на работе за неделю скопилось изрядно. И, вообще, все было не так. Вдруг накатило ощущение одиночества, собственной ненужности и того, что все самое лучшее в жизни уже случилось, впереди ничего хорошего не ждет. Такое ощущение уже посещало Викторию в промежутке между предательством Константина и предложением Валерки. То был очень тяжелый период, время, когда казалось, что жить дальше незачем. Суицидальных мыслей как таковых не было (и слава Богу!), но жить не хотелось, слишком уж безрадостной и безысходной казалась жизнь. В какой-то из книг Виктория вычитала определение, как нельзя лучше подходившее к ее тогдашнему состоянию – «утрата жизненной искры». Именно так, жизнь есть, а искры нету.