Текст книги "Все поправимо, если любишь"

– А я только что встал, представляешь? – сказал Игорь. – У вас так хорошо спится, с Москвой не сравнить. Дрых без задних ног, даже телефона не слышал, хоть он и рядом лежал. Светка три раза уже звонила…

Елену слегка покоробило братово «у вас», но она по этому поводу ничего не сказала. Предупредила, что сегодня задержится и что вечером поделится кое-какими новостями.

– Хорошими, надеюсь? – спросил брат.

– Разными, – ответила Елена.

– А я часика полтора уделю делам, а потом выйду прогуляться. Кстати, ты не знаешь, сегодня ваш театр никакого спектакля не дает?

– По средам у нас спектаклей не бывает, – усмехнулась Елена, поняв, куда клонит брат. – Театральные дни – четверг, пятница и суббота. Но Лариса по-прежнему живет на Первомайской, напротив сберкассы. И дом у нее все такой же зеленый. И до двух часов она обычно дома. И она по-прежнему обожает шоколад, красное полусладкое вино и гладиолусы. Гладиолусы всегда есть в палатке у вокзала. Телефон запишешь?

– Не надо телефона, – отказался Игорь. – Без звонка как-то сюрпризнее, и вообще до двух еще куча времени. Успею и дела закончить, и на станцию сгонять.

– Только учти, что характер у нее с годами изменился, – предупредила Елена. – Она немного резкая, говорит, что думает, за словом в карман не лезет. Имей в виду.

– Люблю иметь дело с искренними людьми, – сказал Игорь и отключился.

Елена представила себе, как Игорь сидит вечером в гостях у Ларисы или они ужинают в каком-нибудь кабаке и воркуют друг с дружкой и в это время ему звонит Света… Впрочем, Лариска довольно неплохо подражает разным голосам, может разговаривать хоть басом, хоть фальцетом. Сказать пару-тройку слов голосом лучшей подруги для нее не составит труда.

Поговорив с братом, Елена позвонила сыну. Они виделись утром за завтраком, Рома выглядел лучше, чем вчера и позавчера, но видно было, что он сильно угнетен. По-прежнему почти ничего не ел, хорошо хоть, что варенья в чай накладывал много, словно пытался смягчить его сладостью горечь бытия. Смотрел в сторону, говорил скованно, запинаясь на каждом слове. Елену не покидало чувство, что сын чего-то недоговаривает, но, потерпев однажды неудачу, она не торопилась с повторными расспросами. Стараясь говорить бодро, Елена спросила, проверял ли сын почтовый ящик и не звонили ли ему из полиции. Рома ответил, что не звонили и что повесток в ящике тоже не было. На вопрос о планах на день сын ответил уклончиво – мол, еще не определился. Елена попросила его вечером быть дома, есть разговор. Рома вздохнул и пообещал, что будет.

Сделав ревизию припасов, Елена сочла, что для прощального обеда всего хватит, и поспешила в банк за деньгами. На душе стало немного легче, не то чтобы совсем, но легче, чем было утром, до разговора с Файбиным. Нет, что ни говори, а от неприятных людей иногда тоже бывает польза. Будь на месте Файбина другой человек, например Игорь, он ни за что бы не рискнул ввязаться в такую авантюру. А Файбин рискнул.

По пути Елена заглянула в детскую поликлинику к психологу Ольге Александровне, когда-то занимавшейся с Ромой. С тех пор они сдружились, не очень близко, но все же сдружились, и время от времени захаживали друг к другу в гости на чашку чая. Елена попросила Ольгу заглянуть к ним сегодня вечером, якобы случайно, и посмотреть на Рому. Ольга сказала, что, узнав о Елениной беде, она сама хотела предложить свою помощь, но постеснялась. В Рогачевске даже между близкими людьми не было принято лезть, пока тебя не попросят.

Когда Елена ждала своей очереди в кассу, позвонил Игорь и сказал, что у него нашелся подходящий кандидат в адвокаты – кто-то из знакомых московских юристов порекомендовал коллегу в Твери, который вроде бы не прочь взяться за дело, но все условия готов обсуждать только с Еленой как с матерью подзащитного. Елене еще капельку полегчало – вот и адвокат, можно сказать, нашелся. А если этот откажется, то Игорю посоветуют кого-нибудь еще. Как хорошо, что у нее есть брат! Брат, которого она одно время ненавидела очень сильно, до зубной, как говорится, боли… А Игорь, должно быть, ненавидел ее…

Прощальный обед получился очень душевным, трогательно-печальным. Прослезились все, включая и мужчин-барменов, наговорили друг другу уйму хороших слов, облобызались, сфотографировались на память, поделились планами на будущее (все, как оказалось, предусмотрительно успели присмотреть себе новое место работы – и правильно сделали), пожелали друг другу удачи, навели порядок и разошлись, прихватив на память по тарелке с надписью «Кафе «Старый город» и стилизованным силуэтом старого Рогачевска. Силуэт был срисован с дореволюционной открытки, чудом сохранившейся у Елениной бабушки, маминой матери. Проводив сотрудников, теперь уже бывших, Елена позвонила Попылькову сказать, что она готова продавать оборудование. Пусть Попыльков пока думает, что она сдалась. Когда он поймет, что это была всего лишь тактическая пауза, будет поздно. «Варяги» еще пожалеют о том, что стали ее выживать. Ох, и задаст им Файбин перцу! На всю жизнь запомнят. Грех радоваться, но когда кто-то собирается создавать проблемы тем, кто создавал их тебе, радость вполне уместна. Кто с мечом к нам придет, тот сам по шапке получит, как-то так.

– У нас с тобой телепатическая связь! – сказал Попыльков в ответ на приветствие Елены. – Вот только-только собрался тебе звонить, а ты сама позвонила. Это неспроста. Знаешь, а я ведь в пятом классе в тебя влюблен был…

В последней фразе Попылькова Елене послышался намек.

– А я в пятом классе была влюблена в артиста Янковского, – сказала она. – И в шестом, кажется, тоже. Но звоню я тебе совсем по другому вопросу. Ты вчера говорил, что у тебя есть покупатель на весь мой инвентарь?

– Ты что, уже знаешь?! – В голосе Попылькова проступило искреннее удивление. – Откуда? Кто сказал?

«О чем это он? – подумала Елена. – Неужели слухи о моей сделке с Файбиным уже пошли гулять по городу? Не может быть! Я никому не говорила, а Файбин точно не скажет. Неужели «варяги» установили в моем кабинете «жучок»?

– Что я должна знать, Юра? – спросила она дрогнувшим от волнения голосом.

– Так, значит, не знаешь, – удовлетворенно констатировал Попыльков. – У меня есть новость для тебя. Но разговор не телефонный. Может, заглянешь ко мне? Или я могу подъехать к тебе домой или на работу. Лучше, конечно, домой. Ты ведь сама в гости не позовешь, приходится напрашиваться.

– Буду у тебя через двадцать минут, – сухо сказала Елена и отключилась.

Попыльков удивил дважды. Что у него за новость и откуда такая игривая прыть? О давней влюбленности вспомнил, в гости напрашиваться начал… Разве она давала ему повод или хотя бы намек? Или Юрка считает, что если у женщины проблемы, то этим грех не воспользоваться?

Причину игривости Попылькова Елена поняла сразу же, как только вошла в его кабинет. Красное лицо, расстегнутый воротник рубашки, съехавший набок галстук, осоловевший взгляд, винные пары в воздухе. Попыльков был сильно навеселе.

– Сложный процесс выиграл, – пояснил он, застегивая воротничок и поправляя галстук. – Клиент прямо из зала суда повел в ресторан стресс снимать. Работала бы ты, пришли бы к тебе, а так пришлось к Давиду в «Тифлис» идти. А Давиду земляки сегодня утром пять бочонков с чачей подогнали. Результат ты видишь. Да что ты стоишь, присаживайся.

– Давай я завтра к тебе зайду, – сказала Елена, игнорируя приглашение.

– Зачем завтра? – обиженно удивился Попыльков. – Я же в трезвом уме, до беспамятства никогда не напиваюсь. И дело у меня к тебе короткое, точнее, дела у «Варранта», а у меня информация. Там, – Попыльков махнул рукой в сторону, – узнали о твоих проблемах и предлагают тебе смягчение приговора сыну в ответ на твою понятливость. Ты у них как кость в горле застряла, и дело тормозишь, и другим нехороший пример подаешь. А главный учредитель «Варранта» имеет прямой подход к прокурору области. У них вообще кругом есть подходы. Короче говоря, если ты тихо свалишь, то твой сын получит минимум миниморум, то есть по самой нижней планке. Суд войдет в положение и не станет ломать жизнь молодому парню. А если будешь артачиться, твой Рома огребет по максимуму. К тем, кто садится за руль без прав и давит ни в чем не повинных людей, суды относятся очень строго. Так что выбор за тобой. У меня все. Я доходчиво изложил?

– Очень доходчиво, – ответила Елена. – Я тебя поняла, Юра.

«Это называется: «Куда ни кинь – всюду клин», – мысленно добавила она.

9

Сын за ужином не проронил ни слова, несмотря на то что Ольга Александровна старательно пыталась втянуть его в разговор. На вопросы Рома не отвечал – только мотал головой или пожимал плечами. Убедившись, что сегодня с Ромой пообщаться не удастся, Ольга Александровна пошла на хитрость. Сказала, что главный врач поликлиники загорелся мыслью расписать несколько стен веселыми детскими картинками, но не знает, кто бы мог взяться за такой заказ. Местные мастера кисти детских картинок не рисуют, у них рука набита только на Успенскую церковь и на волжские виды, потому что ничего другого туристы не покупают, а приглашать кого-то из Твери или еще откуда-то, наверное, будет дорого. Не мог бы Рома прямо завтра зайти посмотреть, как и что? Рома кивнул – зайду, мол, и ушел в свою комнату.

– Ты это серьезно, про картинки? – спросила Елена, провожая подругу.

– Абсолютно серьезно, – ответила Ольга. – Оформим, заплатим, честь по чести. Валерий Николаевич уже год носится с этой идеей, да все никак художника не найдет. Тверские хотят не меньше, чем три тысячи за квадратный метр, плюс отдельно за эскиз, плюс оплата материалов. Таких денег, разумеется, нет. А наши вообще не берутся, им проще виды на продажу рисовать, по картинке в день. Так что если Рома возьмется, то флаг, то есть кисть, ему в руки. А если не возьмется, не страшно, главное, чтобы пришел. Поработать с ним однозначно надо…

Игорь приехал в десятом часу и сразу же разложил на кухонном столе ноутбук, чтобы связать Елену с адвокатом. Пока выходил на связь, взахлеб делился новостями.

– Я и не предполагал, что столько наших сверстников осталось в городе! Думал, что все разъехались по столицам-заграницам! Ну а самый большой шок был, когда я за прилавком в «Галантерее» увидел Мишку Баранника! У него спрашивать было неудобно, Лариску спросить не успел, хоть ты расскажи, какими судьбами его в торговлю бросило. Он же, насколько я помню, урологом в Твери работал…

– Работал. Потом женился на коллеге и эмигрировал с женой в Израиль. Родители были против, уговаривали его остаться, но он ни в какую… Примерно через год после Мишкиного отъезда его родители погибли. Ехали на машине из Твери, на трассе в лоб им вышел самосвал. – Елена зябко передернула плечами, потому что сразу же подумала про Рому. – Мишка приезжал на похороны, рассказывал, как у него все замечательно, а через три года вернулся насовсем. Один, без жены. Оказалось, что ничего хорошего у него в Израиле не получилось. Диплом подтвердить не смог, то ли язык не получилось выучить, то ли знаний не хватило. Мишка же учился благодаря отцовским связям, и на работу после института его тоже отец устроил. Короче говоря, пошел он работать санитаром, что его сильно угнетало. Но еще больше это понижение в статусе угнетало Мишкину жену. Она с ним развелась, и Мишка остался один в совершенно чужой ему стране, да еще и на такой непрестижной работе. Вот и вернулся, но в медицину уже не пошел, открыл галантерейный магазинчик. Сказал, что пока горшки выносил, медицина ему осточертела. Но я склонна подозревать, что без папы просто не смог никуда устроиться. Магазином он вроде как доволен…

– Магазин как из советского времени! – усмехнулся Игорь. – В Москве давно таких нет. В Москве, кажется, уже и шить дома перестали. Светка брюки укорачивает в ателье, занавески шьет на заказ, а если что из вещей порвется, то сразу выбрасывает.

– Это Рогачевск, Игорь, – напомнила Елена. – Здесь все иначе. Здесь одежду чинят, штопают, «молнии» меняют. У нас выбрасывают только то, что уже в руках начинает расползаться. И то не сразу выбросят, а сначала на тряпки пустят.

– А у тебя вроде бы с Мишкой что-то было. – Игорь лукаво подмигнул сестре. – Вроде он тебе нравился…

– Он маме нравился, – уточнила Елена. – Она его привечала, приглашала в гости, покупала нам билеты на разные развлечения и вообще всячески способствовала нашему сближению.

– А ты? – прищурился Игорь.

– А я была воспитанной девочкой. – Елена вспомнила себя в семнадцать лет, и на глаза почему-то навернулись слезы, пришлось моргнуть несколько раз подряд. – Если человек пришел в гости, с ним надо пообщаться, если мама вручает нам обоим билеты на концерт «Алисы», то как я могу отказаться? Мама же делала все очень продуманно. Она не давала билеты мне, говоря, чтобы я пригласила Мишку, потому что знала, что я могу пригласить кого-нибудь другого. Она вручала, именно вручала, билеты нам обоим. Ну и потом как собеседник Мишка был неплох, начитанный, остроумный. Дальше простого общения с ним мои мысли никогда не заходили, потому что Мишка – жуткий эгоцентрический эгоист. Ему, кроме него самого, по большому счету никто не нужен. И никакой любви ко мне у него не было, одно вожделение, помноженное на приятность от того, что рядом с ним симпатичная девочка.

– Симпатичная! – хмыкнул Игорь. – Симпатичных пруд пруди, Светка моя, например, симпатичная, а ты красавишна неописуемая!

Елена вдруг подумала о том, что у брата с женой точно не сложилось и, наверное, долго не протянется. То, что Света то и дело звонит Игорю или что Игорь захотел встретиться с Лариской, еще ничего не значит. Но если у мужчины с женщиной все хорошо, она не будет для него просто «симпатичной». Только красавишной, и непременно неописуемой. Иначе никак.

– Не трать время на комплименты, – ответила Елена. – Комплименты от брата в копилку тщеславия не положишь…

– Почему это… – начал Игорь.

Его перебил голос из ноутбука:

– Добрый вечер!

– Добрый вечер, Дмитрий Васильевич! – сказал Игорь, переведя взгляд на экран ноутбука. – Вам удобно сейчас переговорить с моей сестрой?

– Раз я ответил на ваш звонок, то удобно.

Уже по одной этой фразе можно было сделать вывод, что адвокат зануда. Не был бы занудой, сказал бы просто: «Да, удобно». Елена порадовалась – зануда, это хорошо. Хороший адвокат просто обязан быть занудой.

Игорь уступил Елене место, а сам сел напротив. Увидев костистое длинноносое лицо адвоката, Елена окончательно утвердилась в своем мнении насчет занудства. Настоящий крючкотвор. Камера зацепила краем часть письменного стола, за которым сидел адвокат. На ровной стопочке бумаги строго по центру, строго параллельно краям лежала массивная металлическая авторучка. Синий в полосочку галстук был завязан идеально симметричным узлом. Даже манжеты высовывались из рукавов симметрично.

– Расскажите ваше дело, – попросил адвокат. – Как можно подробнее.

Подробнее так подробнее. Елена рассказывала долго, минут двадцать, если не больше, поделилась не только информацией, но и сомнениями-предположениями. Все это время адвокат просидел, не шелохнувшись. Впору было подумать, что картинка зависла, но это было не так.

– В вашем деле я не вижу каких-либо смягчающих обстоятельств, – сказал адвокат, когда Елена закончила свой рассказ. – Может быть, что-то ускользнуло от моего внимания? Вы можете привести какой-нибудь довод в оправдание?

– Нет, – ответила Елена. – Я просто не могу поверить…

– Это я уже слышал, – перебил адвокат. – Незачем повторяться. У психиатра ваш сын, часом, не наблюдался? Многие родители умалчивают об этом до последнего.

– Не наблюдался. В младших классах ходил к психологу.

– Задержку психического развития ставили?

– Нет, не ставили, шла речь о незрелой мотивации и недостаточном развитии коммуникативных навыков, но классу к пятому все вошло в норму.

– И никто, ни вы, ни школьные педагоги, ни кто-то еще, не сможет подтвердить примеры того, что у вашего сына повышенная внушаемость?

– У него скорее строптивость повышенная. – Елена догадалась, куда клонит адвокат.

– Возможно, при знакомстве с материалами дела мне удастся кое-что найти, но пока что вырисовывается не самая радужная картина. – Адвокат пожевал тонкими губами. – Смягчающих обстоятельств я не вижу, а отягчающие исключить невозможно. Ваш сын сел за руль, не имея прав на управление транспортным средством, превысил скорость в границах населенного пункта, не принял мер для того, чтобы избежать столкновения…

– Он не успел! Все произошло очень быстро!

– Не принял, – повторил адвокат. – И прошу вас на суде про то, что «все произошло очень быстро», не упоминать. Выбросьте эту фразу из головы, забудьте ее навсегда, потому что она только повредит. Водитель должен выбирать скоростной режим с таким расчетом, чтобы иметь возможность постоянного контроля за движением транспортного средства. Скажу сразу – оправдательного приговора делу вашего сына быть не может. Речь идет о снижении срока. Возможность условного осуждения мне видится ничтожно малой. Сейчас очень строго относятся к нарушителям порядка на дорогах, и суды стараются не назначать условного осуждения. Так что не надейтесь на чудо и не требуйте чудес от меня. На этих условиях я готов взяться за ваше дело. Гонорар обсудим при личной встрече.

– Назовите хотя бы порядок цифр, – попросила Елена. – Вдруг я не потяну.

Она слышала, что гонорары некоторых адвокатов могут быть баснословно велики. Для Ромы ей конечно же ничего не жалко, если понадобится, она и дом продаст, но вдруг и этого не хватит?

Игорь коснулся руки Елены и, когда она перевела на него взгляд, сделал успокаивающий жест рукой, давая понять, что он может помочь с деньгами.

– Порядка ста – ста пятидесяти тысяч, в зависимости от конкретных обстоятельств, – ответил адвокат. – Вас это устроит?

– Устроит, – кивнула Елена.

– Тогда завтра в час дня я буду у вас в Рогачевске. Скажите адрес…

– В этом деле есть еще два обстоятельства, – вдруг вырвалось у Елены неожиданно для ее самой, не иначе как сработало давным-давно установленное для себя правило вести все переговоры честно, без малейшей утайки. – Я расскажу о них при встрече, сейчас не могу!

Краем глаза она успела поймать удивленный взгляд Игоря.

– При личной встрече всегда всплывает какая-то дополнительная информация. – Елене показалось, что адвокат улыбнулся. – Поэтому я и не оговариваю гонорары дистанционно. Говорите адрес…

Елена продиктовала адрес кафе, решив, что поговорить удобнее будет там. Файбин обещал прислать своего главного бухгалтера с утра. Елена подумала, что до часу дня они наверняка закончат с договором, потому что спорить им не о чем, пусть договор будет таким, как хочется Файбину. Только вот что делать с «варягами»? Может, адвокат подскажет, как должны вести себя люди, оказавшиеся между двух огней? Адвокату на вид было лет пятьдесят или чуточку больше, стало быть, практикует он давно и много чего навидался, в том числе и похожих ситуаций. И вообще, в любом случае лучше иметь адвокатом такого, как Дмитрий Васильевич, нежели местных пьянчужек Мотыля или Коростылева, которым ничего не стоит накануне процесса уйти в запой.

– Что за обстоятельства? – спросил Игорь, когда разговор с адвокатом закончился.

– Сейчас вернусь и расскажу, – пообещала Елена, вставая.

Она вышла в коридор, стараясь тихонько перешагивать через особо скрипучие ступени, поднялась на второй этаж, подошла к комнате сына и прислушалась. За дверью было тихо, и из-под нее не пробивался свет. Елена осторожно открыла дверь и в лунном свете увидела спавшего на кровати сына. Рома лежал в своей излюбленной позе – на спине, широко раскинув ноги и руки. Мать Елены шутя называла это «позой подстреленного парашютиста». Рома спал одетым, в домашней футболке с портретом «Че Гевары» и в джинсах – не иначе как думал о чем-то, скорее всего, о случившейся трагедии, и незаметно для себя уснул. Елена подошла к кровати, осторожно, стараясь не разбудить, накрыла сына одеялом, потому что августовские ночи были довольно прохладными, а затем подошла к распахнутому настежь окну, закрыла его, перевела в откидное положение и задернула занавеску. Рома тихонечко сопел во сне и по-детски причмокивал губами. Елена прислушалась – уж не простудился ли он, с чего вдруг сопеть? – а потом подумала, что, наверное, Рома плакал, вот у него нос и заложило слегка.

Мысли вдруг вернулись на много лет назад. Елена вспомнила, как мама забирала ее с Ромой из роддома. Договорилась с кем-то из сотрудников насчет машины, обложила Елену подушками и всю дорогу шикала на водителя, чтобы не разгонялся и ехал плавно. В результате дорога от больницы (каких-то полтора километра!) заняла около десяти минут. А дом, подготовленный к прибытию новорожденного, сиял такой стерильной чистотой, что в нем дышать было страшно. Оказавшись в своей комнате (тогда она была на первом этаже), Рома оглушительно громко раскричался, в роддоме Елена от него таких воплей не слышала. «Мужик в доме!» – одобрительно сказала мама. Странно, почему она так сказала, ведь ни отец, ни Игорь на Елениной памяти никогда не повышали голоса. Вот мама могла прикрикнуть, что дома, что в школе, если выходила из себя, но хуже всего было, когда она понижала голос до звеневшего негодованием шепота, от которого цепенели самые отпетые хулиганы…

Мысли перескочили на школу, на события двухлетней давности, когда Ромина историчка Марина Васильевна, дама со странностями (Лена когда-то работала вместе с ней), вызвала «Скорую помощь» к Роме, изображавшему на перемене зомби. Предыстория была такой: за год до того в другой школе города умер ученик, получивший на перемене портфелем по голове от одноклассника. Попросился на уроке в туалет, потому что его затошнило, и в туалете скончался – сотрясение с кровоизлиянием или что-то в этом роде. Случай получил широкую огласку, директора школы сняли, и теперь в Роминой школе на любой чих вызывали «Скорую помощь». Марина Васильевна увидела странную походку враскорячку, услышала мычание и решила, что у Ромы инсульт. Испугавшись, что его заберут в больницу, Рома продемонстрировал Марине Васильевне и завучу, что может ходить и разговаривать нормально, но от общения с медиками это его не спасло. Тетки заявили, что инсульт может быть преходящим, лучше пусть врач посмотрит. Завуч позвонила Елене. Та, не помня себя от испуга – что за инсульт? откуда? – прибежала в школу и увидела в медпункте смущенного Рому и громко смеющегося доктора «Скорой помощи»… Эх, если бы все страхи разрешались подобным образом…

– Тебе дважды звонил какой-то Макс, – сказал Игорь, когда Елена вернулась на кухню. – Судя по позднему времени…

– Это мой любовник, – просто, без какой-либо рисовки, сказала Елена, беря лежавший на подоконнике мобильный телефон. – Ничего серьезного, просто вместе время проводим.

– А ты замуж вообще собираешься? – сменив тон на шутливый, поинтересовался брат, но вопрос тем не менее прозвучал серьезно.

– Замуж, Игорь, не собираются, – грустно сказала Елена. – Замуж выходят. Если есть за кого. Если не за кого, то нечего и собираться. Только душу травить…

– И что, прямо вот в Рогачевске нет ни одного достойного мужчины? – недоверчиво прищурился Игорь.

– Нет ни одного подходящего, – поправила Елена и ушла в свою комнату, чтобы переговорить с Максимом наедине.

И очень хорошо, что ушла, поскольку разговор получился эмоциональным, хоть и коротким.

– Ты обо мне совсем забыла, – упрекнул Максим, едва успев поздороваться. – Сама никогда не позвонишь первой…

– Разве у вас на хлебокомбинате сарафанное радио отключили? – с резкостью в голосе спросила Елена, обидевшись на два упрека подряд. – Ты что, не знаешь про мои… обстоятельства?

У Максима порой возникали совершенно детские обиды – забыла, не звонишь, охладела и т. п. В обычное время Елену это забавляло, а сегодня разозлило. Да, в последние дни ей было не до Максима, но он же не маленький, должен понимать. Не знать про то, что случилось с Ромой, он не мог. Через бухгалтерию хлебокомбината ежедневно проходили десятки людей, и все городские новости доносились туда моментально.

– Знаю, – подтвердил Максим. – Знаю и очень тебе сочувствую. Я, честно говоря, от Романа ничего подобного не ожидал. Он у тебя, конечно, не ангел…

– Ангел! – воскликнула Елена, обидевшись не столько на слова, сколько на снисходительный тон, которым они были сказаны. – Ангел! Ангел! Он у меня самый лучший! Мой сын! Мой!

– Родители никогда не замечают недостатков своих детей… – смягчив тон, продолжил Максим, но Елена не дала ему договорить.

– Откуда тебе знать?! – со всем ехидством, на которое только была способна, поинтересовалась она. – У тебя ведь детей сроду не было! Были бы, ты понимал бы мое состояние и вел себя иначе!

– Я всегда веду себя так, как считаю нужным! – повысил голос Максим, явно обидевшись. – Как считаю нужным, так и веду!

Странно. Он никогда себя так не вел. Если видел, что Елена чем-то рассержена или просто недовольна, то сразу же старался смягчить, сгладить, успокоить. Неужели Елена случайно попала в самое больное место? Впрочем, самой Елене уже было все равно. Решение пришло внезапно, секундой раньше, но ощутилось как хорошо обдуманное, закономерное, единственно верное.

– Веди! – «разрешила» она. – Только подальше от меня. Не звони мне больше, не приходи ко мне и вообще забудь о том, что мы были знакомы! Все! Конец! Финиш! Окончен школьный роман!

Максим попытался сказать что-то еще, но Елена не стала слушать. Отшвырнула от себя телефон, обхватила голову руками и просидела в такой позе несколько минут – успокаивалась и думала о том, правильно ли она поступила. Пришла к выводу, что совершенно правильно. Не тот человек, не стоило с ним связываться, да еще и так надолго растягивать отношения. С одной стороны – смешно. Расстались из-за пары неосторожных фраз. С другой, если из-за пары неосторожных фраз хочется разорвать отношения, то это уже показательно. Паршивенькие отношения с паршивыми людьми рвутся легко.

Упавший на ковер телефон зазвонил, высветив на дисплее «Макс». Поколебавшись, Елена взяла телефон, нажала на кнопку ответа и сказала:

– Все кончено, Максим, не звони мне больше, пожалуйста. Это не истерика…

– У тебя остались мои тапочки и зубная щетка, – перебил ее Максим. – Когда я могу зайти за ними?

– Не надо заходить, – сказала Елена, чувствуя, как ее изнутри начинает распирать смех. – Я завтра утром по дороге на работу занесу тапочки и щетку к тебе домой и оставлю у кого-нибудь из соседок.

Вежливая фраза вместила в себя все слова, которые можно было сказать, от «Макс, я в самом деле не хочу тебя видеть» до «это действительно конец».

– Хорошо, – сказал Максим и отключился.

Елена выпустила рвавшийся наружу смех на волю, стараясь смеяться тихо. На кухню к Игорю она вернулась с улыбкой на устах и со смешинкой во взгляде.

– Брат мой, – торжественно начала Елена, – на правах умудренной жизнью младшей сестры я хочу дать тебе один совет. Если ты расстаешься с любовницей, то лучше не вспоминай об оставшихся у нее дома тапках, зубных щетках, запасных трусах и прочей мелочовке. Тогда сохранится шанс, что иногда она будет вспоминать о тебе с теплотой, а о вашем расставании с сожалением. Но тапки убьют все хорошее в ее душе насмерть!

– Спасибо, я учту, – улыбнулся Игорь. – А теперь, пока тебе не позвонил кто-то еще, а мне Света, расскажи про те таинственные обстоятельства, о которых ты не могла поведать Дмитрию Васильевичу по скайпу.

Елена рассказала. Дослушав до конца, Игорь с уверенностью сказал:

– Надо держаться «варягов». Файбин перед ними щенок. Он по тупизму своему не понимает, с кем связывается. Я утром порылся в Интернете, собирая информацию о холдинге «Варрант плюс». Пару сайтов даже хакнул влегкую. Эти люди отжимают металлургические заводы и банкротят горно-обогатительный комбинат. Я, знаешь, что подумал? Такой туристический бум, как сейчас, их вряд ли бы заинтересовал. Не тот масштаб. Уверен, что Рогачевск ждут какие-то грандиозные изменения.

– Ходили слухи, что у нас собираются устроить нечто наподобие Лазурного Берега, но верится с трудом, – сказала Елена. – Где Лазурный Берег, а где Рогачевск?

– Почему бы и нет? – возразил Игорь. – Места у нас красивые, на большой воде, до Москвы рукой подать. Если где и делать Лазурный Берег, то только у нас.

Елена про себя отметила, что, пробыв сутки в родном городе, брат начал говорить о Рогачевске «у нас».

– Если Файбин начнет быковать с «варягами», а по-другому он вряд ли сможет, то его сотрут в порошок вместе со всеми его дружками. – Игорь потер кулаком правой руки по левой ладони, изображая пестик и ступку. – Четко так сотрут, по закону, в том же стиле, как на тебя наехали. Я тебе так скажу, Лена, тебе очень повезло, что времена изменились. В девяностые тебя, такую упрямую, не стали бы доставать через потребнадзор и полицию. Подослали бы киллера, и все!..

Елена вздрогнула, представив подобную перспективу.

– Лихие времена, слава богу, давно прошли, – успокоил брат. – Условно говоря, если статус мерить на вес, то Файбин весит килограмм, а «Варрант» – тонну. Чуешь разницу?

– Файбин – это килограмм взрывчатки, – сказала Елена. – Не знаю, как «варягам», а нам с Ромой он легко может жизнь испортить.

– Надо сдать его «варягам» с потрохами, – сказал Игорь, – вместе со всеми его замыслами. Этим ты его нейтрализуешь.

– Не уверена, – покачала головой Елена. – Может, и нейтрализую, но не сразу, и он успеет отыграться на Роме. И есть еще один нюанс. Файбину я отчасти верю, а «варягам» не верю совсем. Я их самих никогда не видела. Сначала общалась с сотрудниками дочерней компании, наемными работниками, которые озвучивали мне пожелания свыше, а потом это стал делать Попыльков.

При упоминании Попылькова Игорь улыбнулся. Елене его улыбка показалась многозначительной.

– Чему ты улыбаешься? – спросила она.

– Да так, ничему, – уклонился от ответа брат. – Решать, конечно, тебе, но ты прими мою информацию к сведению.

– Приму, – пообещала Елена, думая о том, что в ее ситуации, когда любое решение выглядит неверным, логика бесполезна.

На что тогда полагаться? На интуицию?

Интуиция молчала.

– А вот с журналистами провал, – сказал Игорь. – Не удалось никого найти, но ведь можно выбрать кого-то из местных и сделать ему или ей предложение, от которого невозможно отказаться.

Елена отрицательно покачала головой.

– Журналисты не нужны, – сказала она, – дело повернулось так, что огласка мне только навредит.

– Это смотря какая огласка… – начал Игорь, но в этот момент из прихожей донесся звонок его телефона; Игорь скорчил кислую мину и вышел в коридор.