Текст книги "Троянская война. Реконструкция великой эпохи"

Ахилл капризничает

Переговоры вождей осажденных за частоколом ахейцев с Ахиллом выявляют масштаб его прежней деятельности. Его усилиями разгромлен Лесбос и там грабеж дал огромные богатства, а в Троаде Ахилл разграбил 12 приморских городов и 11 городов на материке. Ахилл также ссылается на то, что сражался и под Троей. Но в «Илиаде» об этом нет ни слова. Лишь престарелый Феникс, который вместе с остальными пришел к Ахиллу упрашивать его вступить в сражение, сообщает, что в начале войны Ахилл был неопытен («юный, ты был неискусен в войне»), и Феникс постепенно научил его военному делу.

В переговорах Ахилл отвергает примирительные дары, которые ему готов передать Агамемнон вместе с обещаниями доли в добыче после взятия Трои. Не нужна уже Ахиллу и отнятая у него Бри-сеида, которую он любил как жену. Его ответ напоминает ответ Диомеда посланцам Приама. Ему тоже не нужны были уже ни богатства, ни Елена. У войны своя логика. Но Диомед и другие ахейцы рассчитывали все получить при штурме Трои, а с Ахиллом все сложнее. Он с отвращением говорит об Агамемноне, продолжая поносить его последними словами и упрекать в несправедливости: военная добыча, оказывается, делится не пропорционально заслугам, а Агамемнон получает львиную долю богатств, хотя сам по большей части сидит за частоколом.

Последний упрек расходится с повествованием «Илиады», в котором Агамемнон не раз сражается под Троей. И когда Ахилл успел совершить столько подвигов и принести столько добычи Агамемнону, если частокол только что построен? Конечно же, речь идет о периоде, когда под Троей ничего не происходило, а Ахилл грабил Троаду. Агамемнон же в этих малых походах не участвовал. За частоколом он сидел во время перемирия.

Одиссей и Феникс уговаривают Ахилла вступить в битву

Богатства, которые сулит Агамемнон, Ахиллу не нужны. У него и так корабли ломятся от золота. В своей ответной речи послам (Одиссею, Аяксу, Фениксу и другим) он развивает свою философию: жизнь важнее богатств и славы. И свидетельствует о выборе, который ему предоставляют боги: либо остаться под Троей и погибнуть, обретя нетленную славу, либо отплыть и жить долго и счастливо на своей родине, но лишиться славы. В данный момент Ахилл объявляет, что он уже назавтра со своими кораблями покидает Троаду. Жизнь в этот момент ему важнее славы.

Ахилл решительно не верит в победу ахейцев. Он видит помощь троянцам от самого Зевса. Хотя несколько ранее по тексту Зевс, напротив, дает знак ахейцам, что он их в обиду не даст – орел роняет агнца к алтарю, устроенному за частоколом. Этот эпизод прибавлен из какой-то другой битвы. А Ахилл видит пьянство и эпидемию, а вовсе не победы над троянцами. И он вполне уже насытился грабежом, чтобы вновь рисковать собой и своими воинами ради одной лишь наживы.

Из длиннейших речитативов Ахилла и отправленных к нему послов, представляющих собой совокупно нечто вроде прото-трагедии (настолько они полны театрального пафоса), мы узнаем очень незначительную информацию. Помимо личных переживаний и мировоззренческих заявлений Ахилла мы можем зафиксировать две его самые значительные победы в Троянской войне, представлявшие собой отдельные военные экспедиции: разгром Лесбоса и Фив Плакийских, где был убит Ээтион и его сыновья. Притом что это кажется не самым большим достижением, другие герои лишены и этих достижений – они не упомянуты как организаторы отдельные военных операций.

Также мы узнаем некоторые детали, по которым восстанавливаем театр боевых действий. Мы понимаем, что самую удаленную часть лагеря занимают мирмидонцы Ахилла. Настолько удаленную, что при прорыве укреплений ахейцев противник доберется до нее в самый последний момент. Это означает, что по отношению к Трое Ахилл занял самую дальнюю часть побережья. Это не вполне логично, поскольку именно Ахилл высадился на побережье первым. И если бы он хотел немедленного штурма Трои, он, напротив, постарался бы подойти на кораблях поближе. Но это был дальновидный поступок: отдаленная высадка позволяла вместе с определенной славой не допустить, чтобы противник внезапно атаковал и разбил отряд Ахилла. Остальное воинство ахейцев стало высаживаться ближе к Трое – точнее, к наиболее опасному направлению возможной атаки троянцев.

Соотносясь с картой местности вокруг Трои, мы видим восточнее частокола и рва ахейского лагеря возвышение, которое с тыла ограничивается Симоисом – рекой полноводной, стекающей с гор быстрым потоком и трудно проходимой. Это чуть было не стоило Диомеду и его соратникам жизни, когда троянцы оттеснили их от основных сил. А вот для троянцев затруднение при переходе брода во время отступления привело к катастрофе – попытка перейти реку в других местах закончилась массовой гибелью. Но об этой трагедии мы поговорим позднее.

Судя по всему, троянцы перед атакой частокола размещаются именно на возвышенности. И отступление для них крайне неудобно. Левее (западнее) их позиции – река Скамандр, где броды легкопроходимы в обычное время – пока река неполноводна. Через эти броды и мимо могилы Ила проходит путь к ахейскому лагерю, где, скорее всего, был также троянский порт – ибо дорога, по которой едет Идей на переговоры, а позднее Приам – просить Ахилла отдать тело Гектора, является наезженной.

Ближе к Трое – у дороги своеобразное место переговоров – священный дуб, а еще ближе – своеобразная триумфальная арка – Скейские ворота перед въездом в восточную часть города. Мы предполагаем, что это не ворота стен цитадели. Потому что с севера на высоком склоне никаких ворот стена Илиона иметь не могла. Также затруднительно было штурмовать какие-то ворота, находившиеся сразу за Скамандром – о переправе через реку непосредственно у стен Трои в «Илиаде» не говорится. А с юга мы имеем Дарданские ворота – в сторону Дардании и горы Иды. Таким образом, Скейские ворота – нечто вроде дозорной башни или форта.

Агамемнон замышляет недоброе

После довольно решительного отказа Ахилла принять фантастические дары от Агамемнона, он укладывается спать, еще толком не решив, отплыть ли поутру или дождаться момента, когда заполыхают ахейские корабли, и, удовлетворив свою ненависть к верховному вождю, дать команду отдать концы.

Другим ахейским героям не спится. Прежде всего, Агамемнону. Он собирает вождей, которые сначала облачаются во что потеплее (кто в шкуру льва, кто в шкуру леопарда и так далее), но потом почему-то начинают натягивать доспехи. При этом совещание вождей происходит вне частокола. Они переходят ров и в темноте отыскивают место, где нет трупов воинов, павших накануне. И всем ясно: завтра ахейцы будут разгромлены. Надо решиться: отплывать поутру вместе с Ахиллом или сражаться до конца. Но вместо обсуждения этого вопроса Нестор внезапно предлагает послать лазутчиков в лагерь троянцев – подслушать, будут ли они на следующий день штурмовать частокол или нет (как будто это не ясно всем и каждому!). Причем, Нестор почему-то очень превозносит героя, который бы решился на это: сулит ему подарки от каждого из вождей и дружеские пиршества в их резиденциях.

Как и в случае с ответом на вызов Гектора, сначала повисает тягостная пауза. Потом голос подает Диомед. Конечно, он же на тот момент – главный герой ахейцев! Нестор считает, что ему непременно нужен напарник. И тут откликаются практически все. Диомед выбирает в спутники самого изворотливого – Одиссея. Затем происходит снаряжение лазутчиков. Почему-то именно они оказываются за частоколом без доспехов и оружия. Остальные, напротив, вооружены. И поэтому могут поделиться с лазутчиками вооружением, чтобы те не теряли времени.

Почему совещание вождей происходит за пределами лагеря ахейцев, да еще в прямой видимости многочисленных костров противника? Почему Диомед и Одиссей оказались невооруженными?

Первая загадка может быть разрешена достаточно просто: Агамемнон не хотел, чтобы кто-то из ахейцев услышал, что он допускает отплытие войска уже завтра утром. Вместе с тем, непонятно, почему при этом Агамемнон не опасается, что его подслушают спрятавшиеся во тьме лазутчики противника? Почему он не опасается, что Гектор выделит какой-нибудь отряд для патрулирования вблизи ахейского частокола? Опасность быть убитым врагом вполне реальна. Почему Агамемнон ее не рассматривает?

Вторая загадка разрешается лишь частично. Диомед и Одиссей не предполагали, что совещание произойдет за пределами частокола, поэтому и не вооружились. А не вернулись в лагерь, потому что ночь была уже на исходе, и потерянное время могло сказаться на успехе их миссии фатально. Но в этом случае остается вопрос: почему другие вожди были вооружены? И почему, собственно, никакого разговора о том, что волновало Агамемнона, так и не произошло?

Возможно, мы имеем дело с замыслом, который оказался нерасшифрованным Гомером. Он достоверно описал события, но не понял их смысла. Дело в том, что Диомед и Одиссей – самые рьяные сторонники продолжения войны. Одиссей решительно не допустил бегства, когда Агамемнон о нем уже фактически объявил (об этом повествуется в песне о «гневе Ахилла» – первом кризисном эпизоде в ахейском войске). А Диомед завоевал славу великого воина, потускнения которой он не хотел. Отправка Диомеда и Одиссея в стан противника могла быть заменой тому, что Агамемнон замыслил – убийству тех, кто препятствовал прекращению войны и пользовался высочайшим авторитетом в войске. Нестор своими предложением фактически спас того и другого, заменив уготованную им гибель на крайне рискованное предприятие, из которого герои могли и не вернуться.

По замыслу Агамемнона, Диомед и Одиссей приглашаются на совет достаточно внезапно, посреди ночи. Поэтому они не вооружены, да и не думают вооружаться, потому что уверены, что совет произойдет под защитой частокола. Собрав вождей, Агамемнон не начинает совета, а увлекает сподвижников за частокол – посмотреть на костры троянцев, которые отражают многочисленность противника и должны внушить всем мысль, что лучше убираться подобру-поздорову. Но Диомед и Одиссей непреклонны, их многочисленность врага не пугает. И тогда вооруженные вожди должны убить героев. Их спасает Нестор своим внезапным предложением. И он точно рассчитывает: в стан врага вызовутся пойти именно самые горячие сторонники войны.

Разведка Диомеда и Одиссея

Диомед и Одиссей исполнили совсем не ту задачу, которая им ставилась. Они не смогли разведать намерений троянцев, но зато получили всю информацию о порядке построения войска противника – где и какие союзные троянцам отряды размещаются (а численность союзников многократно превосходила численность троянского войска). Дело в том, что Гектор тоже направил в стан противника своего лазутчика Долона. Но случайно Долон наткнулся на Диомеда и Одиссея, был ими пленен, выдал всю информацию, а потом был убит. Его рассказ позволил Диомеду и Одиссею нанести противнику серьезный урон – убить царя фракийцев Реса и еще несколько его воинов. Долон поведал, что фракийцы и другие союзники безмятежно спят, а бодрствуют и проводят совет вождей только троянцы.

Ахейские герои не только убили во сне немало фракийцев (число 12 следует считать условным), но и угнали лошадей Реса, с которыми триумфально появились в своем лагере. И тут уже планы Агамемнона по устранению «партии войны» пришлось забыть. Героев встретила восторженная толпа, ахейцы вновь преисполнились готовности сражаться.

Заметим, что рассказ о ночном рейде Диомеда и Одиссея выявил еще несколько деталей, важных для реконструкции Троянской войны.

Мы знаем, что близ центра позиции войска напротив частокола размещалась могила Ила – насыпной холм в честь эпонима Илиона. Кроме того, Долон указывает на размещение войска троянцев, начиная с карийцев, которые занимают позицию у моря. На другом фланге – фракийцы, но про море с их стороны не говорилось. Сказано было лишь, что они размещены «с края». Таким образом, можно предположить, что блокада частокола троянцами была неполной. Но в действительности, если мы посмотрим на карту, то увидим, что левый фланг троянцев мог опираться только на берег Скамандра, а правый – естественно, на морское побережье.

Одиссей и Диомед пленяют Долона

Отсюда мы можем понять, что могила Ила находится вовсе не там, где предполагает Шлиман, размещая ее севернее слияния Скамандра и Симоиса. В этом месте битвы быть не могло. Напротив, логично, что могила Ила находится как раз на плоской возвышенности прямо перед лагерем ахейцев.

Из сказанного также ясно, что троянцы вынуждены были атаковать лагерь ахейцев только в центре и со своего правого фланга. Потому что часть ахейского лагеря (включая резиденцию мирмидонцев) находится за изгибом основного русла Скамандра, форсировать которое не представляется возможным.

Бдительность фракийцев усыплена трудной проходимостью поймы Скамандра и невозможностью атаковать их из лагеря ахейцев, находящихся за изгибом реки.

Что корабли ахейцев были выстроены в линии вдоль моря, прямо следует из воззвания богини распри Ириды, которая призывает ахейцев на бой с корабля Одиссея, расположенного в центре – так, чтобы слышно было кораблям, находящимся по краям – кораблям Аякса Великого и кораблям Ахилла.

Диомед в присутствии Афины убивает царя Реса

По тексту «Илиады» мы второй раз встречаемся с фракийцами в троянском войске. Причем в первый раз они фактически спасают троянцев от поражения, но имена их вождей не указываются. В эпизоде ночного боя упоминается царь Рес, которого убивает Диомед. Мы можем предположить либо перестановку эпизодов по времени, либо привлечение фракийцев в два этапа: царь Рес с основным войском появляется, лишь когда Приаму удается собрать всех союзников для решительного наступления на лагерь ахейцев.

Триумф и позор Агамемнона

После того, как «разведка боем», проведенная Диомедом и Одиссеем, закончилась полным успехом, вопрос о намерениях троянцев перестал интересовать вождей ахейцев. Но, вероятно, они ориентировались лишь на свое ближайшее окружение. Потому что сражение, которое они решились дать на следующий день перед частоколом, закончилось полным провалом.

Сражение начинается жестоким столкновением, и «до обеда» наблюдается равенство сил. Воины с обеих сторон «о низком не мыслили бегстве». Но затем ахейцы «силой своей разорвали фаланги». Этот локальный успех в центре Гомер описывает как триумф Агамемнона. Он настолько впечатляет поэта, что все остальные ахейские вожди пропадают из вида. Агамемнон гонит троянцев, убивая их одного за другим. Противнику удается наладить сопротивление лишь у Скейских ворот. При этом Гектор уклоняется от столкновения с Агамемноном, но как только тот получает ранение в руку и бежит с поля боя на колеснице, Гектор вступает в дело, и теперь бегут уже не троянцы, а ахейцы.

Картина больше похожа на притворное отступление, которое втягивает отборный отряд Агамемнона в битву, и его поражение решает исход всего сражения. Только что троянцы были у Скейских ворот, и вот они уже снова на могиле Ила. Диомед вновь пугается яростного Гектора и видит в его успехе руку Зевса. Тем не менее, Диомед отчаянно сражается при поддержке Одиссея. Он бросает копье и попадает в голову Гектора, но шлем спасает героя. Гектор оглушен и отступает к своим фалангам. В этот момент Парис ранит Диомеда в лодыжку, и ему приходится уносить ноги, чтобы не быть убитым. Такое же ранение потом Парис (по одной из версий) нанесет Ахиллу, и у того не окажется под рукой колесницы и помощников, что и будет стоить жизни герою. Мы можем судить об особенности вооружения: попасть стрелой в лодыжку или стопу проще, чем даже в лицо, которое закрыто «дырчатооким» шлемом. Тело закрыто огромным щитом и медным панцирем, на голенях – поножи.

Одиссей остается сражаться практически в одиночестве и призывает на помощь других ахейских героев. Его слышит Менелай и обращается к Аяксу. Вопрос: почему Менелай сам не устремляется на помощь? Возможно, он ранен? Но об этом не сказано ни слова. Скорее всего, Менелай не может покинуть строя, который в этот момент отступает, едва сдерживая натиск противника. А на фланге Аякса, напротив, дела идут успешно.

Гомер традиционно описывает одновременные события последовательно. Мы вправе предположить, что временный успех Агамемнона был в центре, а отступление на этом участке возглавил Менелай. Диомед и Одиссей действуют на фланге (мы определимся, что это правый фланг, где они ночью привели в замешательство фракийцев). После ранения Диомеда здесь также начинается стремительное отступление ахейцев, которое Одиссей пытается задержать, и чуть было не попадает в плен, сражаясь в окружении врагов. Он взывает о помощи, но Менелай сам находится в тяжком положении. И только Аякс на левом фланге действует успешно. Он дальше от Одиссея и не слышит его призывов. Поэтому просьбу о помощи передает Менелай. И Аякс на колеснице мчится на выручку. Под прикрытием щита Аякса Одиссею удается отступить. Самому Аяксу тоже приходится отступать под градом дротиков и стрел. При этом по ходу действия мы снова видим перестановку эпизодов: сначала Аякс отступает, а потом возница Гектора Кебрион зовет последнего восстановить расстроенные перед Аяксом ряды. Скорее всего, события происходили наоборот: Гектор теснил центр ахейцев, а на левом фланге Аякс добился определенного успеха, расстроив боевые порядки троянцев. Но после появления Гектора и ухода Аякса на помощь Одиссею этот фланг троянцев выровнялся. И, таким образом, ахейцы потерпели полное поражение, а большинство их вождей были ранены.

Когда Агамемнон оставляет поле боя, он оказывается вовсе не у Скейских ворот, а уже вблизи своего лагеря. Об этом свидетельствуют его слова о необходимости отразить противника от ахейских судов. О штурме Трои речи нет. Да был ли Агамемнон вообще у Скейских ворот?!

Пока Одиссей сражается в окружении, он получает тяжелое ранение от Сока, сына Гиппаса, и когда убивает его, произносит непонятное обвинение: мол, Сок «воспрепятствовал с фригиянами ныне сражаться». Сок – троянец, не фригиец. Скорее всего, Одиссея окружили именно фригийцы, но ранение, нанесенное Соком, не позволило Одиссею сражаться далее.

В ходе описания битвы Гомер проясняет некоторые детали Троянской войны.

1. Парис давал подарки старейшине Антимаху за выступления на собраниях троянцев, где он возражал против того, чтобы вернуть Елену Мене-лаю. Понятно, что таких собраний было несколько. И все же решающее слово было, как мы знаем, за Приамом, который прекрасно понимал, что подобный поступок унизит Трою, но не остановит войну. Да к тому же Елена была женой Париса без малого два десятка лет.

2. Перед началом боевых действий в Трою было направлено посольство ахейцев в составе Мене-лая и Одиссея. Антимах требовал убить послов, но его не послушались. Зато Агамемнон припоминает этот эпизод, когда в битве добивает сыновей Антимаха, молящих о пощаде и обещающих богатый выкуп за свои жизни.

3. Агамемнон убивает в битве двух сыновей Приама, которые успели до этого – в самом начале Троянской войны, когда оба еще были юношами – побывать в ахейском плену. Их захватил у горы Иды Ахилл, когда братья (вероятно, еще очень юные, а потому и занятые юношеским делом) пасли овец. Приаму пришлось заплатить тогда большой выкуп.

4. Мы узнаем еще об одном подвиге Ахилла в Троянской войне – о разорении Тенедоса – небольшого, но богатого острова близ побережья Троады, где обычно происходит швартовка кораблей перед опасной высадкой в Троаде. Видимо, поначалу ахейцы воздержались от нанесения обид местному населению. Ахилл же в разгар войны их не пожалел.

Ориентация на местности

Впервые за всю поэму именно при описании битвы у ахейского частокола, мы начинаем понимать «где право, где лево» в этом и других сражениях. Когда Аякс отправляется на помощь Одиссею, он движется на правый фланг. Обычно же он действует на левом фланге. В порядке ахейских кораблей он исходно также размещен на левой оконечности строя. Корабль Одиссея находится в центре. При этом корабли Агамемнона почему-то не упоминаются вообще. Центр закреплен Гомером именно за Одиссеем.

Гектор сражается против Нестора и Идоменея на своем левом фланге у реки Скамандр и противостоит правому флангу ахейцев совместно с союзными троянцам фракийцами. При этом расстояние до этого фланга невелико, поскольку Парис, ранивший Диомеда у могилы Ила в центре позиции, добирается до этого фланга (вероятно, уже после бегства ахейцев в центре) и ранит еще нескольких противников, включая врачевателя Махаона, которого с поля брани на колеснице вывозит Нестор.

Получается, что путь в Трою от ахейского лагеря лежит через броды Скамандра – на левый берег реки, а у самой Трои по пути в город реку приходится пересекать еще раз. Если же войско оттеснено от бродов, то оно попадает в ловушку у слияния Скамандра и Симоиса. Преодолеть Симоис затруднительно – это бурная река, текущая с гор. Возможно, она становилась серьезным препятствием не всегда, а после обильных осадков в горах.

При отступлении ахейцев от Трои ловушка возникает при попытке обойти город с восточной стороны – то же слияние рек препятствует отступлению ахейцев. Что делает для них предпочтительным движение к городу через броды Скамандра, затем вдоль реки – с расчетом пересечь ее в верхнем течении – и тогда напасть уже на менее мощные укрепления южной части Трои. Этому препятствуют троянцы, выстраиваясь перед противником напротив своего города и опираясь правым флангом на берег Скамандра.

Когда Нестор везет Махаона вдоль кораблей, они минуют корабль Ахилла, который наблюдает за ходом сражения с борта. Но если корабль Ахилла находится на дальней оконечности строя кораблей, то куда несется Нестор? Получается, что именно корабль Ахилла оказывается ближним к воротам, через которые колесница Нестора проехала за частокол. Это значит, что корабль Ахилла близок к правому флангу ахейского войска, откуда можно наблюдать битву, вполне безопасно скрываясь за излучиной дельты Скамандра. Может быть, его корабль даже вошел в устье, и битва была перед Ахиллом как на ладони.

Ко всему прочему при описании тревожного знамения перед позициями троянцев, мешкающих атаковать частокол (орел выпустил схваченного им змея, который изловчился укусить птицу), Гектор ориентируется по сторонам света: справа от него восток, слева – запад. Птица, появившаяся слева, служит дурным предзнаменованием, но Гектор гневно отвергает сомнения соратников: лучшее знамение – «за Отечество славно сражаться».

«Право» и «лево» для Гектора очень точно указывают ориентиры на современной карте: между Троей и побережьем примерно 4,5 км, до возвышенности перед частоколом от Трои около 3 км, Скамандр протекает в 2,5 км к западу от Трои или ближе, если он менял русло – менее километра. Вблизи побережья Скамандр изгибается к западу и образует разветвленную и изменчивую дельту, где есть лиманы и пересохшие старые русла. Одно такое русло и является «рвом», который ахейцам разве что довелось углубить. Ахейский лагерь получается огражденным этим старым руслом, а с правого фланга – одним из рукавов Скамандра. При сильных осадках малый приток Скамандра мог наполнять ров. И Скамандр мог также наполнять прежде пересохшие сухие русла. О чем и сказано у Гомера по поводу судьбы ахейского частокола, который вскоре после Троянской войны был полностью снесен паводком.

Ахилл занимал обособленную позицию – скорее всего, даже отделенную от основных сил ахейцев какой-нибудь протокой. Основной же лагерь ахейцев повторял порядок во время сражения: в центре Агамемнон, левый центр – Менелай, правый центр – Нестор и Идоменей, левый фланг – Аяксы, правый фланг – Одиссей и Диомед. Построение троянского войска нам известно менее подробно, поскольку в нем перечисляется меньше героев (и, соответственно, их деяний) и присутствуют разнообразные союзники, о которых Гомер повествует очень скупо.

Заметим, что у Гомера нет никаких упоминаний о троянском флоте – как будто его и не существует. На самом деле, Гомером эта тема опущена, поскольку его свидетельства касались именно сухопутной части войны. Им лишь упоминаются некоторые успешные операции Ахилла по захвату прибрежных городов и островов. Нет сомнений, что троянцы использовали флот, который погиб в сражениях. Но Троя была скорее царской резиденцией и своего флота не имела. Тем не менее, невдалеке должен был быть порт – как торговая фактория, а также своего рода таможня для пропуска кораблей через Геллеспонт. Впрочем, эту функцию могли исполнять островные царства, зависимые от Трои – тот же Тенедос, где была традиционная стоянка флота. Тем не менее, связь между ними и материком должна была как-то осуществляться. У нас нет выбора: наиболее удобным местом остается дельта Скамандра, по которой от побережья можно было доставлять товары поближе к Трое на речных судах.