Текст книги "Взрыв на рассвете"

– Николай Николаевич, вы распинались в любви к возрожденной большевиками непобедимой русской армии. Я предоставил вам возможность по мере ваших сил помочь Красной Армии. Но вы, по сути дела, встали на защиту бандитов, убивающих из-за угла русских солдат. Перед этим фактом бессильны все наши красивые рассуждения и о кодексе офицерской чести, и о ваших принципах по отношению к своим бывшим единомышленникам. Вот итог нашей встречи.

Николай Николаевич оперся ладонями на трость, медленно заговорил. Его слова звучали тихо и монотонно, без каких-либо пауз между предложениями.

– Из моего отказа отвечать на ваш вопрос, подполковник, вовсе не следует, что я защищаю убийц этих солдат, – кивнул он на трупы. – Во-первых, вы не убедили меня, что в их смерти повинны офицеры, чьи фотографии вы имели честь мне показать. Кстати, вы и сами не уверены в этом, называя возможными убийцами красноармейцев также украинских националистов и польских шовинистов. Во-вторых… Видите ли, я признал правоту ваших идеалов и дел разумом, но вовсе не сердцем. Мне стали понятны и близки лишь ваши принципы и убеждения, но никак не люди, являющиеся их конкретными носителями. Поэтому, подполковник, лично вы, равно как и любой ваш сотрудник, сегодня так же чужды мне, как и четверть века назад. И мне все еще остаются дороги те, с кем вместе я когда-то служил белой идее, а затем столько лет мыкал горе вдали от Родины. Я не намерен вступать в гонения против них. Как вы изволили выразиться в начале нашего разговора, хочу остаться для вас просто «гражданином Польской республики русской национальности». И только… Это мое последнее слово.

– Жаль. Уверен, что когда-нибудь вы убедитесь в неразумности своей позиции: точно так, как признали ошибкой былую приверженность белой идее.

– Не надо пророчествовать, подполковник. Лучше ответьте, могу ли я покинуть эту комнату?

– Конечно.

Они вышли в коридор, Шевчук провел Николая Николаевича мимо часовых у входной двери. У начала посыпанной песком дорожки, ведущей к воротам, контрразведчик придержал спутника за локоть.

– Здесь мы расстанемся. Но прежде попрошу вас об одном: подумайте еще раз о нашем сегодняшнем разговоре. Если окажется, что вам все-таки есть что мне сказать, буду рад вас снова видеть. Счастливого пути, Николай Николаевич.

– Прощайте, подполковник.

– Как настроение, сотник? – весело спросил майор, глядя на вошедшего в комнату офицера.

– С утра было неплохое.

– А почему «было»? Что испортило?

– Одна мыслишка… Що навряд ли начальство покличет меня за три десятка верст в штаб по пустякам або для приятного разговора.

– Ошибаешься, сотник. Или забыл, для чего начальство существует? Тогда напомню… Чтобы заботиться о подчиненных. Разве не так?

Командир разведсотни незаметно покосил глазом на разложенную на столе майора карту, буркнул что-то нечленораздельное себе под нос. Он и начальник разведки служили бок о бок с момента формирования дивизии и прекрасно изучили друг друга. Сотник понимал, что и веселость, и шутливый тон майора – всего лишь игра, на самом деле у того на душе скребут кошки. Были на то причины… Последние две недели их армия наступала, и пластуны, действуя на острие главного удара, вели напряженные кровопролитные бои. В полках вышло из строя до четверти личного состава, а в разведсотне потери были еще больше. Теперь, когда дивизия выведена во второй эшелон, сотню следовало доукомплектовать, дать ей хоть немного отдохнуть, привести себя в порядок, заняться сколачиванием отделений и взводов в единый безотказный организм. Вместо этого уже на второй день отдыха сотне предстояло получить какое-то задание. А они у разведчиков еще никогда не бывали легкими.

– Что бурчишь? – улыбнулся майор. – Не веришь? Суди сам… Где сейчас квартируют твои хлопцы? В каком-то задрипанном полуразрушенном местечке. Хат на всех не хватает, на базаре даже голодному кобелю поживиться нечем. Полно беженцев, круглые сутки патрули. Ну какой для казака отдых! А теперь посмотри сюда.

Начальник разведки поманил сотника к столу, и когда тот приблизился, ткнул в карту кончиком карандаша.

– Карпаты… Горы, свежий воздух, зеленая травка, цветики-семицветики. А городок… Санатории да курорты, чистота, порядок, гарнизона кот наплакал. Не жизнь, а рай господний.

– Ну и що из того? – полюбопытствовал сотник, насмешливо прищуривая левый глаз. – Треба усилить гарнизон моими казачками?

– Вот-вот… В целях лучшего отдыха героев-разведчиков. Словом, имею приказ отправить в город взвод твоих хлопцев. Сегодня, без всякого промедления и в полной боевой готовности.

На лице сотника появилось плутоватое выражение. Он почесал за ухом, ниже склонился над картой.

– Значит, санатории да курорты? Цветики-семицветики? Дюже добре… Нехай мои хлопчики отдохнут по-людски. А як там насчет горилки? А баб по дороге прихватить або там свои будут?

Уловив на лице майора выражение неудовольствия, все так же плутовски улыбаясь, продолжил:

– А чего? Гулять так гулять… Особливо що зараз бабье лето. Как говорится у нас под Анапой, бархатный сезон.

Майор нахмурился, бросил на стол карандаш.

– А теперь, товарищ старший лейтенант, прибаутки побоку. Поговорим о том, что минувшей ночью в наших тылах приключилось. Слышал, пожалуй?

– Нападение на склад с горючкой?

– Ляд с ней, той горючкой. Двоих казаков навсегда потеряли… А еще троих в госпиталь отправили. Аковцы действуют.

– Значит, пора им хребты ломать, а не гнилую дипломатию разводить. Тоже нашли кого в союзники зазывать.

– Это не нашего ума дело, сотник, – строго заметил начальник разведки. – Для подобных дел большое начальство имеется. Из тех, кто академии оканчивает и штаны с лампасами носит. А лично нам с тобой надлежит узнать о бандитах, что орудуют в наших тылах. Они как раз и нашли пристанище в районе городка, куда нам велено отправить взвод. Публика там самая пестрая: оуновцы, аковцы, вервольфовцы из местных фольксдойчей. Словом, всякой твари по паре… Операцию проводит армейская контрразведка, на подмогу ей дивизии приказано выделить батальон пластунов и наш взвод. Батальон уже в городке, комбат Серенко назначен его комендантом. Вместе со взводом отправляется старший уполномоченный Смерша дивизии капитан Дробот, в чье непосредственное подчинение твои хлопцы и поступают. Кого мыслишь отправить?

– Взвод Нестерчука.

– Что ж, верно. Лейтенант – бывалый хлопец, и его помкомвзвода Вовк в разведке не одну собаку съел. Подбрось Нестерчуку казаков из других взводов, дай пару часов отдохнуть – и в путь-дороженьку.

Старший лейтенант снял с головы кубанку, погладил пальцами ее алый верх, поправил звезду. Не поднимая головы, сказал:

– Может, и мне заодно с хлопцами отдохнуть? Горы, санатории, цветочки… И бархатный сезон к тому же. А, майор? Ведь начальство должно заботиться о своих подчиненных.

Начальник разведки громко рассмеялся.

– Не выйдет, сотник. Кто мне все уши прожужжал, что разведсотня обескровлена, нуждается в срочном пополнении? Ты? Вот и займемся сообща этим делом. Небось уже присмотрел в батальонах нужных хлопцев? Знаю тебя…

Старший лейтенант широко улыбнулся.

– А як же? В разведсотне каждый казак должен десятка полковых стоить. Сюда абы кого не возьмешь. Заранее думать о добрых хлопцах из батальонов надобно. Они у меня завсегда на примете имеются. Що ни казак – то конь-огонь!

– Таких нам, – сдержанно заметил майор, – ни один комполка по доброй воле не отдаст. Из-за каждого придется себе кровушку портить и горло драть, а то и к комдиву обращаться. Так что, сотник, засучивай рукава и готовься со своими дружками-комбатами грызться.

– Коли надобно – погрызусь, для нужного дела не грешно. Иное меня тревожит – як бы пополнения маловато не оказалось по причине предстоящего отдыха взвода Нестерчука. Конечно, оно все хорошо-красиво. И тихий городок, и Карпаты, и солнышко, и травка. Я уж не говорю про бархатный сезон… Только боюсь, що год для такого отдыха не слишком подходящий – сорок четвертый.

2

Скакавший впереди генерал резко натянул поводья, заставив своего серого жеребца взвиться свечой. Остановил его, повернулся в седле к отставшему Шевчуку.

– Поторопись, друже.

Подполковник на миг залюбовался генералом. Чуть выше среднего роста, с широкими покатыми плечами, с тонкой по-юношески талией он по-прежнему ловко, по-казачьи лихо держался в седле. Ничуть не хуже, чем тогда, в далеком девятнадцатом, когда они впервые встретились и на плечах сегодняшнего генерала красовались погоны кубанского есаула.

Сколько времени минуло с той поры, сколько воды утекло! Да и как изменился он сам, бывший сотник корпуса галицийских стрельцов Зенон Шевчук! Ему удалось избежать незавидной судьбы большинства дружков-офицеров по украинской галицийской армии. Громадная заслуга в этом двух людей – есаула Григория Заброды и полковника российского Генштаба Николая Какурина. Возникшая в ноябре 1918 года на землях Восточной Галиции, Буковины и Закарпатья Западно-Украинская Народная Республика провозгласила в манифесте Национальной Рады ряд демократических принципов. Этим она привлекла в ряды своих вооруженных сил немало честных русских офицеров бывшей царской армии, в силу тех или иных обстоятельств оказавшихся на ее территории и решивших сражаться за независимость так долго изнывавшего под ярмом иноземцев братского народа. Ничем не уступая в культуре штабной работы офицерам из местных уроженцев, ранее служивших в австрийской армии, они намного превосходили их как строевики и обладали гораздо большими знаниями и боевым опытом, поскольку в австрийской армии украинец редко поднимался в должности выше ротного командира.

Это позволило русским офицерам быстро выдвинуться по службе и занять ряд высоких командных постов, став заодно образцом и предметом подражания для части офицеров из галицийцев и закарпатцев. Именно от русских офицеров бывший обер-лейтенант австро-венгерской армии, а ныне сотник-сичевик Зенон Шевчук впервые услышал правду о Ленине и большевиках, а Заброда и Какурин помогли ему разобраться в причинах бушевавшей по всей огромной России Гражданской войны.

В рядах сичевых стрельцов Шевчук проделал путаный и полный драматизма путь галицийской армии. Вначале участвовал в отражении натиска белопольских и румынских войск, наступавших на ЗУНР. Затем оказался втянутым в вооруженные столкновения из-за Ужгорода и Мукачево с Красной Армией Советской Венгрии. Летом 1919 года вместе с петлюровцами двинулся на «Большую Украину» очищать ее от «москалей». И тогда-то началось труднообъяснимое… В августе 1919 года сичевики выбили из Киева большевиков. В сентябре того же года они, нарушив договор с Петлюрой, перешли на сторону Деникина. Еще непродолжительный срок – и галицийцы влились в состав Красной Армии Советской Украины.

Для Зенона не прошло бесследно это время, оно помогло ему на многое открыть глаза. Принесла свои плоды и его дружба с Какуриным и Забродой; вместо послушного орудия в руках продажных политиканов он стал верным помощником бывшего царского контрразведчика – есаула Заброды, который еще в ноябре 1917 года по примеру своего начальника генерала Бонч-Бруевича[2]2
  Бонч-Бруевич М.Д. – старший брат видного партийного и государственного деятеля СССР, ближайшего соратника Ленина, Бонч-Бруевича В.Д. Генерал-лейтенант царской армии, выпускник Академии Генштаба, один из лучших руководителей русской контрразведки. В числе первых царских генералов перешел на сторону советской власти, занимал ряд высших должностей в Красной Армии.


[Закрыть] принял советскую власть и по его рекомендации весной 1918 года стал контрразведчиком Красной Армии.

Николая Какурина Зенон больше не встречал. Знал, что тот командовал рядом крупных соединений советских войск, был помощником командующего Западным фронтом и закончил Гражданскую войну в Средней Азии командующим Бухаро-Ферганской группой войск по борьбе с басмачеством. Слышал, что за заслуги перед советской властью он был награжден орденами, вступил в 1921 году в большевистскую партию[3]3
  Какурин Н.Е. – бывший полковник, выпускник Академии Генштаба. После окончания Гражданской войны находился на военно-преподавательской работе, стал видным историком Гражданской войны. В 1936 г. расстрелян как «враг народа», После смерти Сталина реабилитирован.


[Закрыть]. Зато с сотрудником Особого отдела ВЧК Забродой судьба связала его крепко и надолго…

Когда Шевчук подскакал к генералу, тот уже стоял возле жеребца и обтирал его потные бока пучком сорванной травы. Полевое обмундирование, левый пустой рукав гимнастерки аккуратно засунут за ремень, справа на боку кобура с именным пистолетом, полученным от Фрунзе, на голове неразлучная папаха. На скуластом лице добродушная улыбка, глаза влюбленно смотрят на красавца-жеребца. Сейчас он ничем не напоминал суховатого, неулыбчивого, внешне начисто лишенного эмоций начальника фронтового управления Смерш, в отношениях с которым даже его ближайшие сотрудники соблюдали субординацию.

Увидев соскочившего с коня Шевчука, генерал отбросил в сторону травяной пучок, ласково похлопал жеребца по холке.

– Эх, Зенон, сколько времени прошло, как расстался я с черкеской, а в душе так и остался казаком. Замашек генеральских не приобрел, а сохранил прежние, есаульские. Не сидится мне в кабинете, не лежит душа и к этим «железным коням», – кивнул он в сторону дороги, где в сотне метров от них остановился генеральский джип и два бронетранспортера с автоматчиками охраны. – Чуть представится случай – на жеребца и вперед, наперегонки с ветром. Кончится война, уступлю свое место такому, как ты, а сам – на Кубань. В станицу, к землякам, в степь.

Он мечтательно прикрыл глаза, подставил лицо теплому, напоенному горным осенним разнотравьем ветерку. Какое-то время стоял неподвижно, затем тряхнул головой, согнал с лица улыбку.

– Ладно, подполковник, немного отвлеклись от дел – и хватит. Подведем итог нашему разговору. Что неясно? Дополнения? Предложения?

Шевчук давно привык к этой манере разговора генерала с ним: то приятельски-доверительной, то подчеркнуто официальной. Подполковник поправил сбившийся при скачке пистолет, застегнул две верхние пуговицы гимнастерки.

– Все ясно, товарищ генерал-лейтенант. Дополнений и предложений нет. Разрешите вопрос?

– Слушаю.

– По плану управления операция по ликвидации бандформирований в районе урочище Глыбчаны – гора Орыка подразделяется на ряд самостоятельных частей. Больше того, руководство каждой частью операции передано в разные руки. Но ведь вся разведывательная и диверсионная деятельность противника в наших тылах разрабатывается и направляется из одного центра. Разве не рациональнее и нам сосредоточить руководство по ее пресечению также в одном месте?

Генерал снял с головы папаху, отбросил пятерней со лба к правому виску густой, с заметной проседью чуб. С папахой он не разлучался ни зимой, ни летом, надевая ее и с полевой, и с парадной формой. Возможно, папаха напоминала ему кубанку, которую он столько лет носил до этого, а может, он просто не любил фуражку.

– Что, Зенон, хочется всю власть в свои руки заполучить? – рассмеялся Заброда. – На этот раз не получится. И вот почему… Уж больно публика сегодня перед нами разношерстная, и одной гребенкой ее не причешешь. И еще. Не забывай, что сейчас мы не у себя дома, а за кордоном. А здесь каждая акция нашей армии, затрагивающая местное население, носит не только военный, но и политический характер. В первую очередь это относится к нам, контрразведке… Кто орудует в наших тылах? Вооруженные отряды польской реакции, банды оуновцев из УПА[4]4
  УПА – Украинская повстанческая армия, созданная организацией украинских националистов (ОУН).


[Закрыть], боевые группы созданной немцами сети «Вервольф», а также недобитые в Гражданскую войну белогвардейцы, осевшие в этих местах еще при Пилсудском.

Генерал умолк, словно размышляя о чем-то. Но тут же продолжил:

– Да, все они – наши враги, но враги разные. У каждого из наших противников свои сильные и слабые стороны, их лагерь раздираем рядом противоречий. Наша задача – сыграть на этих слабостях. Больше того, из некоторых наших сегодняшних врагов мы можем и обязаны сделать своих завтрашних союзников.

Генерал ударил ребром ладони по верху папахи, оценил взглядом образовавшуюся складку. Привычным движением надел папаху: два пальца над бровями, правый край чуть сдвинут к уху.

– О положении в Польше ты знаешь не меньше моего и понимаешь, что наши отношения с местным населением требуют осторожности и еще раз осторожности. Эмигрантское правительство из Лондона давно внушает полякам, что у них два исторических врага – Германия и Россия. И поэтому, мол, советские войска являются такими же оккупантами, как и гитлеровские.

Дальше речь пошла о том, что отряды Армии Крайовой, руководимые из Англии, получили приказ развернуть против Красной Армии партизанскую войну. Часть из них приступила к ней. В результате этого уже потеряны сотни советских солдат, немалое количество техники, отвлекаются значительные силы на охрану линий связи и коммуникаций. Ответные советские меры преподносятся здешней подпольной и правой зарубежной прессой как борьба Красной Армии против честных патриотов с целью «советизации» Польши и подготовки ее к предстоящему присоединению к Советскому Союзу. Демократическое правительство – Крайова Рада Народова, – действующее на освобожденных от гитлеровцев землях Польши, признало своей вооруженной силой Войско Польское, начавшее боевой путь с территории Советского Союза, и объявило о роспуске всех подпольных воинских формирований. Их солдатам и офицерам предложено вступать в Войско Польское, где им гарантировано сохранение прежних званий. Подразделения Армии Людовой, созданной и руководимой демократическими силами, почти целиком влились в войско Польское. Этому последовала и часть Батальонов хлопских[5]5
  Батальоны хлопские – крестьянские батальоны.


[Закрыть]. Большинство формирований Армии Крайовой пока выжидает: понимая всю бесперспективность борьбы с Радой Народовой, а тем более с Красной Армией, они, тем не менее, продолжают сохранять послушание Лондону.

Такая колеблющаяся бригада Армии Крайовой располагается в урочище Глыбчаны. Представители Рады Народовой ведут переговоры со штабом бригады о ее вступлении в войско Польское. Поэтому участие советских войск в действиях против здешних аковцев является преждевременным и неоправданным… Короче, польские товарищи попросили предоставить им возможность самим разрядить здешнюю обстановку. Командование Красной Армии пошло им навстречу.

Генерал смолк. Прищурив глаза, глянул поверх головы собеседника туда, где дорога, вырвавшись из объятий леса, начинала виться по склону горы. Причудливые нагромождения скал, заросли кустарника, расцвеченные всеми красками осени. Серебристая ниточка ручья, блестящая под солнцем, черные провалы ущелий, зеленые пятна лужаек… И небо. Едва голубоватое, почти бесцветное, без единого облачка, оно будто служило фоном, на котором еще отчетливее и ярче выделялись вершины хребтов, наползающих с двух сторон на долину. Потомственный кубанец, генерал был глубоко влюблен в степь, но окружающая сейчас природа не могла оставить его равнодушным.

– Красота-то какая, Зенон! Только жить да жить… А вместо этого! Сколько крови пролито в Карпатах, особенно в здешних краях! И все потому, что ни польским панам, ни австро-венгерским чиновникам не было выгодно, чтобы поляк и украинец, венгр и словак, немец и румын жили здесь рядом, как добрые соседи. Сколько ненависти, подозрительности, недоверия накопилось за века среди этих гор! Как умело пользовались этим фашисты, настраивая здешних украинцев против поляков, немцев и венгров, униатов против католиков, христиан, иудеев… Первую скрипку в этой междоусобице играли при гитлеровцах украинские националисты. Сегодня большую угрозу они представляют нашим тылам. Однако с ними вполне справятся части войск охраны тыла фронта и наши коллеги из дивизионного и армейского звена. Тем более что по моему требованию казачья дивизия выделила им в помощь батальон пластунов и взвод разведчиков. Вот почему, Зенон, не стоит тебе размениваться на заурядных бандитов, хотя и с политическим колером.

Генерал взглянул на часы, нахмурился. Тихонько свистнул отошедшему от него жеребцу, и тот моментально оказался подле хозяина. Положив ладонь на луку седла, Заброда продолжал:

– А тебе, друже, придется потягаться с выкормышами Вальтера Шелленберга. Да-да, с учениками этого «самого молодого и блестящего» генерала СС, как его рекламирует нацистская пресса. Помнишь, в свое время он лично разработал «Нахрихтенпул геген Русланд» – план тотального шпионажа против СССР. Причем не только разработал теоретически, но как руководитель 6-го управления РСХА «СД-Аусланд» поставил его осуществление на практические рельсы, и на участие в нем дали свое согласие разведслужбы Болгарии, Венгрии, Сербии, Румынии, Турции, Хорватии и Финляндии.

Генерал окинул взглядом Шевчука, словно еще раз прикидывая, вполне ли годится он для предстоящих действий.

– Так вот, – заключил Заброда, – тебе сейчас предстоит иметь дело с подобием «Черного интернационала». «Вервольф» – это не только кадровые немецкие разведчики и их информаторы из числа местных фольксдойчей. Это также некоторые главари бандформирований УПА и Армии Крайовой, разведсеть белогвардейцев-эмигрантов, связавших свою судьбу с фашистами. А вкупе с ними местные агенты из среды национальных меньшинств, переданные разведками Венгрии и Словакии в распоряжение германских спецслужб… Вот чем, Зенон, тебе придется заняться. Задача не из легких, но, как говорится, большому кораблю… Кстати, готов ли к участию в операции капитан Грызлов?

– Да.

– Включай его в дело. Удачи тебе, Зенон.

Генерал вдел левую ногу в стремя, взмахнул правой, стремительно взлетел в седло, поднял руку с нагайкой.

– Жаль расставаться, Зенон, но – служба. Если не возражаешь, провожу тебя до машины. Помнишь, как в девятнадцатом на Збруче…

Вернувшись от генерала поздно вечером, Шевчук сразу прошел в свой кабинет. Не зажигая света, опустился в кресло, откинулся на спинку, прикрыл глаза.

«Вервольф» – «Оборотень»… Несмотря на свой немалый опыт контрразведчика, с этим детищем нацистских спецслужб подполковник столкнулся впервые. Что ж, вполне естественно: подобная организация могла возникнуть лишь тогда, когда вал наступающих советских армий вплотную приблизился к Государственной границе СССР и не сегодня-завтра должен был перекатиться через нее. Это заставляло обе воюющие стороны искать новые формы и методы вооруженной борьбы в изменившихся условиях. Фашистские главари решили использовать против Красной Армии оружие, перед которым оказались бессильны сами – партизанское движение. Создать подпольную, тщательно законспирированную армию было поручено одному из лучших разведчиков рейха – генерал-лейтенанту фон Гелену, начальнику отдела ОКХ[6]6
  ОКХ – главное командование сухопутных сил фашистской Германии.


[Закрыть] «Иностранные армии Востока». Поскольку после казни Канариса все разведслужбы Германии были практически поглощены ведомством Гиммлера и находились под его контролем, Гелену пришлось действовать в тесном контакте с людьми Шелленберга и Мюллера.

В первую очередь перед ним встал вопрос о подборе людей, которые должны вначале создать, а затем руководить партизанскими группами в сельской местности и подпольной сетью в городах. Выход был найден: несколько десятков кадровых офицеров абвера и гестапо были генералом «похоронены»: их семьям были направлены фиктивные похоронки о том, что они погибли «за фюрера, народ и родину». На самом деле эти люди по фальшивым документам легализовались в нужных Гелену местах и немедленно приступали к порученной им работе.

Столь же быстро генералом была решена и проблема форм будущей борьбы. Человек трезвого расчета и огромного практического опыта, он, не пытаясь заново открывать Америку, стал «просто» обобщать и систематизировать накопленный до него опыт, искать себе достойный образец для подражания. Он был найден в лице Армии Крайовой, той части польского движения Сопротивления, которая управлялась из Лондона. Ее руководители были такими же противниками СССР, как он сам. Конечно, перед Геленом были и иные примеры для подражания. Намного эффективнее действовала в той же Польше другая часть Сопротивления – Армия Людова. Но ее руководство, как и движение на оккупированной территории СССР, осуществлялось коммунистами, из чего следовало, что оно имело и опиралось совершенно на другую социальную базу, чем будущий «Вервольф».

Гелен, сделав свой выбор, с головой окунулся в работу. Его личный офицер связи подполковник Горачек устанавливает контакты непосредственно с высшими руководителями Армии Крайовой: графом Тадеушем Кемеровским (подпольная кличка Бур) и генералом Соснковским. Специально выделенная рота фронтовой разведки под командованием Поппенбергера изучает в Бреславле польский опыт и разрабатывает рекомендации для его использования немцами. Спустя два месяца Гелен лично докладывает свой план организации движения «Вервольф» Гиммлеру, и тот его утверждает. План состоит из следующего: пропаганда и дезинформация, подготовка саботажников, диверсантов и шпионских кадров, создание тайных складов оружия и средств радиосвязи, а также организация небольших, отлично подготовленных диверсионных и разведывательных групп, которые в дальнейшем должны стать костяком широкого подпольного и партизанского движения. Основное внимание уделялось созданию информационных, поисковых и подрывных групп.

К созданию «Вервольфа» Гелен привлек не только известных ему лично людей, но и тех, кто ранее участвовал в деятельности сколоченного Шелленбергом «Черного интернационала». Кроме того, генерал позаботился о налаживании контактов с теми, кто являлся надежным союзником «Вервольфа» по борьбе с Красной Армией. В Карпатах ими были банды украинских националистов и формирования польской реакции. Для более эффективного ведения разведки в группы «Вервольфа» были включены агенты из числа русских белоэмигрантов. Их колония в здешних местах была весьма значительной…

Шевчук открыл глаза, рывком поднялся с кресла. Щелкнув выключателем, он подошел к стене, половину которой занимала карта окрестностей городка. Ничего удивительного, что именно здесь свил свое гнездо оберштурмбаннфюрер СС Генрих Штольце, один из организаторов «Вервольфа» на юге Польши. Во-первых, городок являлся конечным пунктом железной дороги, идущей из Центральной Польши к чешской границе. Во-вторых, в нем пересекались три автомагистрали, бегущие через горы в направлении Кракова, Новы-Тарга и Дукельского перевала. Так что куда ни задумай наступать Красная Армия, ей никак не миновать ни железнодорожной станции, ни какой-либо из этих шоссейных дорог. К тому же в городке имелось несколько авторемонтных мастерских и ряд небольших заводиков, на базе которых можно было организовать обслуживание и ремонт боевой техники. А благодатный горный климат, живописные окрестности и наличие в округе лечебных источников являлись причиной того, что здесь был довольно высок процент неславянского населения, особенно немцев.

Шевчук снова выключил свет, подошел к окну. Распахнул его, присел на подоконник…

Значит, отрядами Армии Крайовой, в том числе и бригадой «Еще Польска не сгинела», займутся польские товарищи. Логично. Они лучше знают местные условия, потому им и карты в руки… Бандформирования УПА, действующие на наших тыловых коммуникациях, предстоит уничтожить подразделениям войск охраны тыла фронта и батальону казаков-пластунов, расквартированному в городке. И это тоже логично. Нечего дергать контрразведку по пустякам.

Оберштурмбаннфюрер СС Генрих Штольце и бывший деникинский полковник Николай Иванович Сухов. Что знает он о них? Почти ничего. О первом известно лишь, что он и гестаповец Курт Хейнемейер являются организаторами и руководителями сети «Вервольф» в районе четырехугольника: Краков – Катовице – Лодзь – Радом… Кадровый сотрудник СД, имеет опыт борьбы с партизанами и коммунистическим подпольем в Белоруссии и Польше. О Сухове известно примерно столько же. Офицер-контрразведчик царской и деникинской армии, в эмиграции связник воинствующей белой офицерщины вначале с польской оффензивой, затем со спецслужбами нацистов. С 1939 года штатный сотрудник абвера, выполнял ряд заданий в тылу Красной Армии. В настоящее время командует группой агентов русской национальности, подчиняющихся непосредственно Штольце. Не густо…

И все-таки придется начинать с него, Сухова. Хотя бы потому, что у Смерша есть на примете несколько адресов в самом городке и его окрестностях, где могут проживать возможные информаторы и связники бывшего полковника. Потом, именно к нему сегодняшней ночью отправится с заданием капитан Грызлов. Жаль, что генерал Дубов отказался опознать по фотографиям знакомых ему людей. Ведь среди предъявленных ему был и снимок Сухова, которого Дубов непременно знает. Не мог же он начисто забыть начальника контрразведки своего корпуса! А как важно Шевчуку знать, когда видел его в последний раз Дубов, с кем Сухов был, о чем говорил…

Шевчук докурил папиросу, соскочил с подоконника, прислонился плечом к стене.

«…Все взаимосвязано и потому важна каждая деталь…» Вот с этого хорошо известного контрразведке требования и нужно начинать. Пусть аковцами занимается польская Служба информации[7]7
  Служба информации – название в годы войны контрразведки войска Польского.


[Закрыть], а борьба с оуновцами поручена казачьему батальону, он должен быть в курсе всего, что происходит в городке и вокруг него. Уж больно спутано все здесь в один клубок, и кто знает, кому первому удастся ухватиться за ту ниточку, что может его распутать. А раз так, необходимо завтра же установить контакты с пластунским смершевцем и польским коллегой.