Текст книги "Искус. Дилогия"

Искус
Дилогия
Андрей Шалгунов

Бдеть —

Неусыпно следить, наблюдать за кем-л., чем-л.; быть настороже.

(Т. Ф. Ефремова, Самый полный толковый словарь русского языка в 3-х томах)

© Андрей Шалгунов, 2024

ISBN 978-5-0064-6936-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Итакийская страдалица
Этюд в четырех частях с прологом и эпилогом

Пролог

 
– Когда-то раньше был хороший…
Не верится – давно не тот.
Грозит, убьет… Убьет! Он может…
Ревнует, как молодку… Черт!
В глазах серебряные крошки
Сверкнули, будто лед в окошке,
И покатились по щекам,
Дрожь проскользнула по рукам,
Тисками шею сжали плечи…
– Ну, ты, Натаха, это брось!
Товарка утешала
– Врозь
Пожили бы! Икру замечет,
Простит-поймет… У мужика
Без бабы жить – кишка тонка!
 
 
Не старые уже подруги…
Две ягодки, за сорок пять,
Зашли в кабак, томясь от скуки,
Чтоб языками почесать.
Сидели в полутемном баре,
Внимали ласковой гитаре…
А та шершавым тенорком
Им грустно пела о былом…
Блин… на эстраде в путах ринга
Под полупьяный дамский визг
Два хлопчика экстрим-стриптиз
Крутили (wow!..) в прозрачных стрингах…
И… молоди́стых двух старух
Попутал молодильный дух…
 
 
Та, что пышнее да пожарче…
Отважилась
– Айда за мной?
Давай, вставай! А ну… Поскачем!
Тряхнем, Натаха, стариной!
Походкой медленной и томной
Вплыла надменною мадонной
В уже шалевший бабий круг.
Вся напряглась, боря испуг.
И – шумной фурией, с размаху,
Прищурив шалые глаза,
Взметнулась, кинув телеса
На ринг… Так нервный кат на плаху,
Где замер осужденный вор,
Бросает алчный свой топор.
 
 
Жеребчики!.. Спиралью верткой
Раскинули тугой аркан
Над раззадорившейся теткой,
Объяв ее роскошный стан
И закружив по рингу румбой…
Неспешной, трепетной, не шумной,
С угаром зреющих страстей
И жаром тлеющих огней.
В волнах экстаза млела плаха,
В надрывной зависти тонул
Стенавших женщин зычный гул…
Поохав, смирная Натаха
Вскарабкалась на… чертов ринг,
Стряхнув дремоту с медных рынд!
 
 
Затренькали умильно звоны…
Исторгнул зал истошный рев!
Страх позабывшие матроны
Зажали голых пацанов
В углу ристалища и знойно,
И даже дерзко, но пристойно
Их заточили в свой аркан…
И – ну наяривать канкан!
Подолы – в руки! Ноги – в люстры!
Глазами – вбок! Губами: «Ю-ух!»
Шажки вприпрыжку – тюх-тюх-тюх!
И – ходунами бедра, бюсты…
Едва унялись… С пацанов
Согнали, с бедных, сто потов…
 

Часть первая

 
Класс замер, онемел от страха…
– Не вижу рук, нет смельчаков?
Ну кто б узнал ее! Натаха…
Мышиный креп, кружки очков,
Сплетенные под грудью руки,
К затылку стянутые букли,
Старушечий фасон сапог,
И голос – сух, напорист, строг…
– Молчим! И даже не краснеем!
Ни совести и ни стыда!
Им все на свете «лабуда»…
А я – «Итака»! «Одиссея»!..
Нет! Все! Терпенью срок истек!..
Класс от расправы спас звонок…
 

Часть вторая

 
– Ну вот, Натаха, день и прожит.
Ты глянь, какая благодать…
Осточертели эти рожи!
Домой? Я в сад ботву сгребать.
Стыл вечер – теплый и не жаркий
В тиши заброшенного парка…
Под сенью куцых тополей
В дремучем сумраке аллей
Уставшие за день подруги
Брели по золоту листвы.
На полог вянувшей травы
Ссыпались, замирая звуки,
Бесцельно поплутав в кустах.
Тускнела синь на небесах.
 
 
Воспетая блажным поэтом,
Очарования пора,
Та, что зовется «бабьим летом»,
Томилась в злате сентября.
Багряной «негой увяданья»,
Экстазом стынувших желаний
Был полон каждый час и миг…
По дну аллей полуживых
Стелился сладким фимиамом
Палимых листьев едкий дым…
И воздух, чист и недвижим,
К закату становился пряным,
Тревожил горечью своей
И души, и умы людей…
 
 
…Нависшая прозрачной прядью
Шепталась с фонарями тьма.
Натаха простонала
– Сядем…
Я, видимо, схожу с ума!
Поверишь, нет – ни дня, ни ночи
Не чувствую… В тетрадях строчки
Сливаются сплошным пятном.
И сны, и мысли – все о… нем!
– Он кто?
Подруга задохнулась,
Расплавила досужий взор
– Колись, Натаха!
– Стриптизер…
– О! Господи… Да ты рехнулась…
Подруг ютившая скамья
Помчалась в мрак небытия!
 
 
Очнулась первою подруга
И, поднимаясь со скамьи,
Сказала сухо
– Ты старуха
Для игрищ этих. Ты пойми…
Ну растряслись, ну побалдели…
И все! И – все! Ну, в самом деле,
Не нам о мальчиках мечтать…
Ты не вдова – жена… и мать!
Возьми себя, Наталья, в руки,
Забудь, и поскорей, о нем!
Ведь у тебя работа, дом!
И – муж, и – сын! Невестка… внуки —
Все можешь разом потерять!
Натаха закурила…
– Сядь!..
 

Часть третья

 
– Не тарахти… сиди и слушай!
Мне не с кем… Ты подруга мне…
Пред кем еще очистить душу,
Да и болтать на стороне
Не станешь. Знаю я тебя-то
Уж сколько лет… О тех ребятах
Забыла я… И – тот же час,
Когда турнули с ринга нас.
Хотя и видела… отлично,
Когда мы прижимались к ним,
Почти что голым… молодым…
Что это им не… безразлично!
И ты все видела. Так вот,
Никто не знает, что нас ждет…
 
 
На небе вызревала темень…
Троллейбус прошуршал вдали…
От голых веток пали тени
На гладь заплаканной земли
И черным заплелись узором…
Луна, нахмурившись, с укором
Глядела строго на подруг…
Безмолвный мрак звенел вокруг…
Сдалась, заплакала Наталья.
И гулкий всхлип, и долгий вздох…
– Он!.. Он – и Дьявол мой! И – Бог!
Мой бес и ангел мой! Каналья…
И мой палач, и мой судья…
И, кажется, влюблен в меня!
 
 
Подруга зашипела
– Тише…
А кто из них? Чернявый? Да?
– Нет, тот, потоньше, с челкой, рыжий…
– А познакомились когда?
– Дней десять уж… На остановке…
Сам подошел… Одет… Неловкий…
Смущается, отводит взгляд…
Зарделся… Вдруг мне: «Здрасьте! Рад
Вас видеть снова!» Тут же люди…
Все нагло пялятся на нас.
Стою, не поднимаю глаз…
И сладкий холодок под грудью…
Да-да, сегодня десять дней!
Он блажь и боль души моей —
 
 
Такой наивный и потешный…
Как все юнцы – чуть борзоват,
Но добрый, дьявол, чуткий, нежный
И, как никто, всегда мне рад!
– Натаха, ну а как же муж-то?
– Ты Лазаря не пой! Неужто
Тебе я объяснять должна,
Сама не юная жена…
Муж! Груш объелся, стал ленивый.
И стыд, и грех признаться в том —
В постель тащу его силком…
Зато как импотент ревнивый.
Да черт с ним, он теперь нашел
Две страсти… Пиво и футбол.
 
 
…Мне только восемнадцать было,
Когда я вышла за него,
Влюбилась, дура, в это быдло…
В декретный тут же… Каково —
Я с сыном маюсь, он по бабам
Таскается. Одна отрада,
Не пьянствовал, меня не бил
И сына, все-таки, любил.
Подруга округлила очи
– А с виду, вроде, ничего…
– Да ладно, не мужик, а «чмо»,
Лакает пиво и гогочет,
Когда забьет его «Спартак».
Убила бы, не муж, а так…
 
 
Подруги закурили дружно.
В дыму от сладких сигарет
Им стало даже как-то душно.
Подруга поперхнулась
– Нет,
Ты не права…
– Ты знаешь точно,
Что не права?
– Ну… муж… как хочешь,
А сын! Ведь он не виноват.
Пронюхает, не будет рад!
– «Пронюхает», нашла ж словечко!
Я мать ему! А не жена…
Он все поймет, он не ханжа.
В нем нет отцовой злобной желчи.
И знаю точно вот о чем —
Живет он не одним умом.
 
 
О внуках я, влюбись пораньше,
Подумала б, хотя нужна
Не им я вовсе – их мамаше!
Прости мне, Господи, грешна…
Нахмурилась Натаха грозно,
Дохнуло колющим морозом
От вмиг состарившихся глаз —
Казалось, снег пойдет сейчас.
– Нашел же сын, на ком жениться!
Мог, что получше, отыскать.
Не буду врать, она не блядь,
Но пофасонить… мастерица!
Хоть тресни, я бессильна тут,
Ее сын любит! Пусть живут…
 
 
– Подруга, как мне быть… что делать!
И жаль его, и страх берет…
– Да… видно ягодка дозрела…
Никто не знает, что нас ждет!
Безмолвием томились звезды.
В их лучиках искрили слезы
На углях крашеных ресниц…
Натаха плакала.
– Твой «принц», —
Подруге стало любопытно,
– А он-то что? Ну, не томи!
В объятиях холодной тьмы
Натахино молчанье пыткой
Казалось ей.
– Да! Он – мой принц!
Пред ним я рухнула бы ниц,
 
 
Хоть чуть была бы помоложе!
Он парень славный, не плейбой…
И мне гаситься с ним негоже —
Старуха я, он молодой!
Моя печаль он и отрада,
И наказанье, и награда,
И слезы стылые, и смех.
Он мой святой и мой же грех.
Легко мне с ним… и он мне в тягость,
Он откровенье и обман,
Полет души и яд, дурман,
Беда, позор… и – чудо, радость.
И горькое похмелье он,
И сладкий предрассветный сон…
 
 
– Да ты, Натаха, поэтесса!
Подруга помолчала…
– А…
Глаза прищурила
– Как с сексом?
Натаха сжалась вся
– Балда…
Смущенным подавилась смехом
– Ну, как… конечно, неумеха!
И посветлела вдруг лицом
– Сказать тебе?.. Вся прелесть в том…
Проблема разве, между нами,
Найти лихого мужика!
В фойе любого кабака
Толпятся эти пни с глазами.
Моргни им только, тут как тут
И – в стойку, слюни аж текут!
 
 
А мой подсолнушек! Обнимет,
Едва касаясь… Весь дрожит…
Чуть дышит… Да в сравненье с ними
Он будто херувим грешит —
И трепетно… и нежно… страстно!
А как терзается ужасно,
Когда подумает, что он
Не чуток был и не силен!
Какой он… сладкий… Он не знает!
…И в ласках, и в последний миг,
Когда его звериный рык
Меня в беспамятство бросает,
А сам он жалящей змеей
В безумстве рвется надо мной!..
 
 
Подруги потихоньку зябли,
Курили, чтоб согреться, «Кент»…
Не зря прозвали лето «бабьим».
– А вообще он кто?
– Студент.
– Гранит грызет. Где?
– В универе.
Уже мечтает о карьере…
Но будет нелегко ему…
– Что, дурачок?
– Его уму
И бог, и дьявол были б рады.
Изящно мыслит. Глубоко.
Но, вот, пойдет ли далеко…
Чтоб преуспеть, жлобом быть надо,
А он застенчив и раним.
Я ж говорила, «херувим» —
 
 
Мечтами окрылен, восторжен
И свято верит в доброту.
А как душой не осторожен,
Ей-богу, брат родной Христу.
А ты о сексе… Да, без секса,
Жить тошно и не интересно!
Но, согласись и ты со мной,
Что плоть оживлена душой!
Душа!.. Ее обманы, тайны!..
Надежды грустные!.. Восторг!..
Сомненья – кто он? Дьявол… Бог…
Взгляд чей-то, пойманный случайно!..
Ты поняла хоть, я о чем?
Моя душа, подруга – в нем!
 
 
В его глазах, в его улыбке,
В молчании… в его словах,
То жарких, то холодных… зыбких,
В его веснушках и вихрах!
В его печалях и обидах,
Пацаньим гонором укрытых,
И в мыслях с темной глубиной,
И в искренности чувств шальной!
В его чуть нервных длинных пальцах,
В его царапинах, крови,
В его… безжалостной любви,
Которой мне… не настрадаться…
Пусть – младше сына моего!
Убей меня – люблю! Его…
 
 
– Жизнь… от рассвета до заката…
Меж радостей каких-то, тщет…
И днем, и ночью – темень… Так-то!
И вдруг в глаза мне яркий свет!
Он жжет и ослепляет… нежит,
Безумием грядущим тешит…
Я свято выполнила долг!
Никто – ни муж, ни сын, ни Бог —
Отныне надо мной не властен.
Для них жила, не для себя!
– И… сын? Простит?.. Поймет тебя?!
– Я выстрадала это… счастье!
На день. На час. На миг!.. И пусть!
Не лихо счастье. Не боюсь.
 
 
Сочувствием зашлась товарка
– Натаха… Ты… готовь суму…
И тут по гулкой тьмище парка
Рассыпалось: «Ау! Ау-у!..»
Окаменевшие в испуге,
Сцепили бабы нервно руки!
У каждой перекошен рот…
Дуэтом: «Стой… Стой! Кто идет!»
Шаги… шарк-шарк… все ближе… ближе
Зловещий зуммер тишины…
Стеклянный свет немой луны…
Качнулся мрак… И к лавке вышел,
Подругам чудилось, мертвец…
Мертвец шепнул: «Ну, наконец!»
 
 
И улыбнулся
– Вы! Наташа,
Я ждал на остановке Вас…
Все нет и нет! Мне стало страшно,
А вдруг… Вам холодно? Сейчас!
Дрожите вся…
Рукой – за куртку,
Стал стягивать ее
– Минутку…
Натаха подхватилась
– Нет,
Не холодно мне…
Лунный свет
На парня падал.
«Точно, рыжий…»
Товарке стало жаль себя
«И, правда, славный! Нет, не зря
У Натки покатилась крыша»
И тоже с лавки поднялась
– Ну, познакомь, Наталья, нас!
 
 
Смутился парень, взгляд нахмурил…
– Я знаю Вас… ну… ресторан!
Мы с другом часто там халтурим…
Я с Вами танцевал канкан…
– И румбу! Румбу… помню… как же…
Грехи неискупимы наши…
И, чтоб не видно было слез,
Отворотилась к свету звезд…
Раскрыла сумку
– Ты, товарка…
Найдешь фазенду? На ключи.
И… отопление включи!
Не месяц май, уже не жарко…
Ну, все! На тачку деньги есть?
Свинья не выдаст! Бог? Не съест…
 

Часть четвертая

 
Ушли… Растаяли в аллее
Натахин смех… его басок…
Поземкой меж скамей метелил
Горчащий лиственный дымок…
Товарка завернулась в плащик —
Чуть пышновата, но изящна! —
Помедлила и подалась,
От страха мысленно крестясь,
В глубины дремлющего парка.
Кругом ни зги, хоть глаз коли,
Черно от неба до земли…
И лишь луна свечным огарком
Точила блеклый свет окрест…
Да звоном тишина с небес…
 
 
«Какая смелая… Однако!
«На день, на час… Я не боюсь»
Чердак забила лажей всякой —
Душа-мечты… восторги-грусть…
Свяжись с ее литературой,
Недолго стать кромешной дурой!»
«А я, похоже, не права.
Ведь жизнь не как те «дважды два» —
И всюду, и всегда четыре…
Тошнит от этих теорем,
В них все доказано. И всем!..
Нет… долог путь в подлунном мире…
И путь тот – неисповедим…
И, дай Бог, справиться нам с ним…»
 
 
Давилась мыслями товарка,
И душу червь прозренья грыз…
«За счастья миг отдать не жалко
Все? И непрожитую жизнь?..»
«Как Пенелопа в путах долга
Полжизни, беспросветно долго
Хранила верность, под окном
Сидела с этим полотном,
Ждала, дуреха, Одиссея,
Вот так и мы свой долг блюдем,
И днем, и ночью – ткем и ткем…
И тоже дуры! Только смеем,
Что ждать, глядеть за горизонт…
Когда же явится Клеонт,
 
 
И на́ море падет звездою
Любви нежданной яркий знак,
То счастье мнится нам бедою…
Чертями тут же – Телемак
И батюшка его с упреком:
«Ой-ой! Ты что! Побойся Бога!
Ты даже думать не моги!
Забыла? Про свои долги!»
Натаха молодец, решилась…
Ее гончар ее нашел.
Кому должна она? И что?!
И не страшна ей божья милость.
Отважилась, видать, на всё…»
– Отмазать надо бы ее!
 
 
Подумала, раскрыла сотик,
Волнуясь, номер набрала
И напряглась озябшей плотью —
Заблеял пьяный голос: «Д-а-а…»
– Наташку не теряй, мы с нею
На даче у меня балдеем.
На грядках погребли ботву…
В ответ мычание: «У-г-у…»
– У нас занятия с обеда,
Мы прямо с дачи – в школу, ты…
– На-аташка-а… сссу-ука, где-е-е?.. Ла-ды-ы…
«Спа-аррта-ак» бодае-ется-а с «Торппеддо»,
А то-о б я-а-а вассс…
Отбой пошел.
– Ну, «Одиссей»… Ну, ты коззел…
 

Эпилог

 
Вздохнула. И расхохоталась!
Метавший искры взгляд потух.
«Так вот она какая! Старость…
Вон… у товарки юный друг!
А я… Да! любопытство гложет!
А вот мурашек нет на коже…
И сердце! Ни стучит, ни мрет.
И даже зависть не грызет…»
«Извилины в мозгах стрекочут
Прозреньями досужих дум.
А в фибрах даже вялый шум
И тот уже не слышим…»
 
 
Впрочем!
 
 
Есть тут один…
За всеми «Бдец»!
Не даст зачахнуть ей…
 
 
                     Конец?
 

Пришествие (второе)
Фэнтези

AU 1

 
– Жарища! брат… И как ты тут?
– Да как… привык! Прохлада – лучше?
– Не знаю…
– А меня зовут…
– Кто?
– Ваши.
– К нам?
– Ну! Трут на уши —
И «хвост тебе отрежем»,
И —
«Парик начешем, спрячем рожки,
Из пасти выдернем клычки,
Побреем, сдраим сажу с кожи…»
Прикинь, прельщают!
– И давно?
– Уж… пару дней!
– Скажи на милость…
– У вас там так заведено?
– Ага! Вакансия открылась.
– Не понял, Рыжий…
– Ищут, кем
Дыру заткнуть в сакральном штате.
Других бес хуже чем?..
Ничем.
Вот ты и подвернулся кстати.
 
 
Два чада терлись у печи.
Один чернее черной ночи.
Подобный факелку свечи
Другой.
И оба непорочны.
 
 
Смола нарывом пузырей
Шипела в чревах сковородок,
И гулкий переклик цепей
Мешался с грохотом колодок.
 
 
– Ты глянь, плетутся! Сколько их!
– Да! Ваши – все. У нас же тесно…
Теперь все каются!
Святых
Как грязи…
Не хватает места!
 
 
У Рыжего метнулся взгляд
От печки.
И скользнул украдкой
По мраку.
Гоношился ад…
Впускали грешников.
Порядком
Заведовал плешивый черт.
Крутились тут же бесенята.
К вагранкам гнали от ворот
Несмелых в битве за расплатой.
 
 
– Зато у нас!..
 
 
Чернявый встал,
Размял затекшие копыта…
 
 
– Движуха!
– Да…
– Сегодня бал!
У врат, видал, столы накрыты.
– Все будут?
– Все.
– И наши?
– Да.
– Блин… до́жили!
 
 
Вскочил и Рыжий
 
 
– Не понимаю! Ни черта!
 
 
Чернявый улыбнулся
 
 
– Тише!
Не гавкай. Распугаешь всех!
И так зазвали еле-еле…
– Боятся…
– Ну! Ведь это ж грех
Бухать с чертями…
 
 
Оба сели.
 
 
– На бал мы, Рыжий, не пойдем.
 
 
Чернявый выгнулся колечком
И щелкнул об золу́ хвостом
 
 
– У нас тут есть одно местечко…
Пошли туда!
Там как в гробу.
Тишь и покой.
Там… Мы вербуем…
Получишь плеть и кочергу.
И там же имя Божье всуе
Научим поминать.
Идешь?
 
 
И взгляд его стал злым и вещим
 
 
– Святым святое – Божья ложь…
А мы неправдой не калечим!
– Братан, ты… это… не борзей!
 
 
Вдруг нагло развязался Рыжий
 
 
– Ложь слаще истины твоей —
Спасает…
А у вас?
Ты… слышишь?!
 
 
И – присмирел. Затих. И сник.
И – крылья распушились дыбом.
Ад разрывал… не стон… не крик…
Вопль! Дикий! Вперемешку с рыком!
 
 
– Что… это?
 
 
Рыжий сжался в ком,
Укутал в перья взгляд и плечи
 
 
– Кому-то сорок дней?..
– Идем!
– Куда? В чистилище? «Предтеча»…
– В чистилище?
Да нет, туда
Не отлучаемым дорога.
А тем, кто кается!
Балда…
Кто любит и… боится Бога.
– У нас Отца все любят, Бес!
– Да ну! Известны ваши нравы…
Любить у всех свой интерес.
Кому-то страх, кому-то слава…
А ты?
– Я?
– Рыжий… Сто пудов —
Ты любишь! Факт. И «без обману»…
Но… ты… боишься ли?
Грехов?
Отца?
Нет.
Любишь?..
Да.
По фану!
И тут… ты не боишься!
Ад…
И рай…
Два сумрака отчизны!
А вдруг вот… Рыжий, отлучат!
От сладкой вашей райской жизни!
И не для ада!
Для земли…
– Уже!
Не угадал… провидец…
– Вакансия?..
– Да.
– Отрекли?
– От всех намоленных корытец…
Бес… ну, прикинь!… Зачем я здесь?
Прощаюсь с неземным…
Прощаю.
Щадивших долг…
Сберегших честь…
И потому – не нужных раю.
– За что тебя? Папаню злил?
– Да, злил… Не славил, не порочил.
– Молчал…
– Да. Наших воротил
Молчание страшит.
Короче!
 
 
Тряхнул чубатой головой.
Решительно расправил крылья.
 
 
– Бывай здоров тут!
 
 
Бес
 
 
– Постой!
Возьмешь?
Меня…
Мы братья были!
– Ты?
Ты…
Так разве?..
– Думал здесь
Среди горнил иное что-то?
Все то же, Рыжий!
Страх и лесть
Овеяны святым почетом
В прохладной зелени кущей
И между пышущих жаровен!
Возьмешь?
– Возьму!
– Божись!
– Ей-ей…
Чернявый, ты…
И не покорен?
Вершителю!
Наскучил ад?
 
 
Раздумчиво промямлил Рыжий.
 
 
– Идем!
Но… только ведь… назад —
Дороги не бывает!
– Ты же
Отважился?
 
 
Скосил глаза
От Рыжего.
Прохмыкал строго
 
 
– Решиться… самому… Нельзя?
Уйти…
 
 
– Нет, Бес! Я… изгнан! Богом.
 
 
Набатами гудела мгла.
Надрывно лязгали оковы.
Шипела, пузырясь, смола.
Щерились черти.
Толпы новых
Послушников сквозь жерло врат
Втекали в вечную обитель.
 
 
Чернявый встал!
И поднял взгляд
 
 
– Я знаю, как отсюда выйти!
 
 
Оскалился.
 
 
– И как войти!
– Не пустят!
– Хахх!.. найдем дорогу!
Исповедимы все пути.
Из ада. И обратно!
К Богу…
И… глянуть не мешало бы!
Все так ли там, как тут втирают.
Петлять не будем от судьбы!
Рискуем чем мы? Адом? Раем?
– Идем!
 
 
Скрутилось время в миг!
Обрушилась лавиной вечность!
 
 
Блеснуло рыльце… пыхнул лик…
 
 
Два парня – рожи человечьи,
Ни рог, ни крыльев, ни хвостов —
Хитро́ друг друга озирали…
 
 
Красавцы…
 
 
– Рыжий, ты! Готов?
– Готов! А ты!
– Готов!
– Погнали!
 
 
Разверзлась пред парнями мгла.
Всю небыль вздернувши дугою.
Раскинулась у ног земля…
 
 
– Ты, Ангел, первый! Бес – с тобою!
 
 
Шагнули оба – о́ бок бок.
Сомкнули страхом дух и мысли.
Хихикнули
 
 
– Помилуй… Бог!
 
 
И в будущем себя укрыли.
 

AU 2

 
– Подъем!
Ты! Рыжий! Нам пора!
– Уже?
– Давно!
– Встаю…
 
 
Поднялся.
 
 
– Таскался где-то до утра…
– Встаю… Встаю!
– Сегодня сальса.
– А где?
– Да там же.
– Стрип-кабак?
 
 
Зевнул.
 
 
– Я в душ.
– Давай быстрее!
– Башляют? Скока?
– Все нештяк.
– Я мигом. Да не ссы! Успеем…
 
 
Присвистнул.
Скрылся в душ.
 
 
«Свистун —
Чернявый хмыкнул —
Надо ж, хахаль…
Ты просто херувим-блядун!
Вон… склеил лихо как! Натаху…»
 
 
«Я, ладно, бес! Судил мне Бог
Всем души искусами мучить…
Да сам Господь!.. И знать не мог,
Что беса ангел будет круче!
Натаху-то… на раз, на два!
И приболтал…
А я… товарку?
Вот только что… И то! Едва-
Едва…»
 
 
«Но мне хлопот не жалко»
 
 
«На бесьи шашни повелась?..»
 
 
«Ага!»
 
 
«Она, рабыня кармы,
Бросает в заводь бесьих глаз
Жесть, нежность и отвагу шарма?..
Над плотью власть?..»
 
 
«Да-да…»
 
 
«Я бес.
И знаю, ей со мной беситься —
Грех?.. Тайный… Да.
И сладкий стресс…
И смысл. И промысел…»
 
 
«Царица!»
 
 
Пожал плечом, махнул рукой…
«Не место нашим тут забавам…
Я бес. Ты ангел.
Мы с тобой
Им жизни рвем! Несчастным бабам»
 
 
«Несчастным?..
Рвем?
Да хрен поймешь!
Их, несчастливиц этих здешних…
Живут на рупь…
Грешат… За грош!
Довольны?
Да!
И – безутешны…»
 

AU 3

 
– Спросить хочу…
Чернявый, слышь!..
Не надоели мы старухам?
 
 
Капель – чпок-чпок! – срывалась с крыш,
В асфальт вгрызалась с гулким стуком.
Они стояли у крыльца
Обетованного стриптиза.
Они… два бравых удальца!
Вершители земных капризов…
Искрил апрель. Из доньев луж
Выплескивал вертлявых зайцев…
Чернявый задохнулся
 
 
– Уж
Ты, Рыжий, мастер выражаться —
«Старухам»!
– Им же под полста…
– Случилось что-нибудь?
– Нет.
– Ну-ка!
Колись, давай!
Блин… не спроста…
Темнило…
Знаем мы друг друга
Не год,
Не жизнь,
А вечность!
Ты
Не задурить ли вздумал беса?
Случилось, Рыжий…
Что?
Остыл?
– Устал я… искушать.
– Повеса…
 
 
Бес медленно отвел глаза,
Не смятые святым укором…
 
 
– Мы не в раю.
Здесь – так! – нельзя…
 
 
Ткнул пальцем в небо
 
 
– Мы не воры…
– Мы что крадем?
– Что? Их покой!
Привычку. Жить… себе на радость…
Бес! Нам уже пора домой!
– Пора! И мне так показалось…
 
 
И Рыжий смял укором взгляд,
Плеснул его себе под ноги…
Палил им сохнущий асфальт…
 
 
– Ты стал другим.
Каким-то… строгим!
И хмурым.
Даже… будто… злым?
Чернявый!
– Нет. Я черт.
Все тот же!
И ты… все тот же!
Херувим…
Другими стали наши рожи…
Да, нам уже, ты прав, пора!
Менять вид наш на… свой!
На воле
Потешились!
Срок до утра.
– Что, нынче?
– Да. Конец гастроли.
А перед стартом, ночью, мы
На шабаш поглядим!
– На шабаш?
– Конец апреля – праздник тьмы.
Забыл?
– Забыл…
– Братишка! Наши
Стрелу набили!
– Да? Кому?
– Кому… Товарке и Наташе!
– На цирлах чтобы самому
Сплясали…
– Ну… кому кто спляшет,
Мы поглядим! Еще вопрос,
Чья на Земле сильнее сила!
За Бога я ни зуб, ни хвост
Не дам. Ты?
– Я?.. Ни зуб, ни крылья.