Текст книги "Записки таксиста"

– Тебе известна персона Олега Григорьева, он же Мигель Ляра, он же Сергей Соборный или просто Чавес? – поинтересовался с лукавством в глазах и голосе майор.

– Предположим, – нейтрально ответил Прохор, ловя себя на мысли, что задок официантки не уступает передку и вообще со всем этим бесстыдством нужно познакомиться поближе, поглубже.

– Да или нет? – не унималась низкорослая ищейка.

– Да.

– С какой целью он опекал на оптовом рынке в Великих Копанях Егора Панфилова?

– Я не являюсь личным агентом Чавеса и не собираюсь отвечать на вопросы от его имени, – извернулся Прохор. – Мне за это не платят.

– Не валяй дурака, Прохор! Ты думаешь, мне ничего не известно о твоих делишках. Егор Панфилов, которого кинул Азим, обращается за помощью к уголовному авторитету Прохору. После этого Панфилов вместе с тобой обсуждает затею об устранении Азима, попивая кофеёк на «Террасе». После чего Егор уходит под твою «крышу». Ведь так? Чего молчишь?

– Вы так интересно рассказываете, Андрей Степаныч, извините, заслушался. Вам только книги писать с вашей-то фантазией.

– По-твоему я фантазирую?! По-твоему, четыре трупа в лесу – это плод моих бурных фантазий или может мне это все приснилось?! Только я не уверен, что мне, Премьеру и Министру МВД сняться одни и те же сны. Совсем скоро они будут в городе и от меня ждут доклада. Как ты думаешь лучше, когда расстреливают, или когда на ПМЖ за решётку отправляют?

– Откуда мне знать. И вообще, Андрей Степаныч, давайте вы не будете со мной играть в «милицию», я от подобных игр уже лет двадцать не впечатляюсь, да и вам наверно надоело «корчить рожицы», – ответил Прохор и, сделав паузу, вынуждено под давлением обстоятельств пошёл ва-банк. – Цена вопроса?

– Не знаю, не знаю… – замысловато ответил мент.

– Вы ведь прекрасно понимаете, что за это дело вам медаль никто не даст, да и зачем вам эти побрякушки. Я слышал вы в последнее время недвижимостью стали интересоваться.

– Ну, допустим.

– Есть однокомнатная квартира.

– Меня интересует трёхкомнатная, – конкретизировал Казаков.

– На первом этаже.

– Выше третьего и я хороню это дело.

– Это грабёж.

– Грабить жуликов вдвойне приятно, – иронично заметил Степаныч. – Ты ведь опытный жульмэн, Прохор, и прекрасно понимаешь, что похоронить дело с четырьмя трупами не так-то просто. Мало того ты ведь даже не понимаешь насколько тебе повезло, что это дело попало именно ко мне.

– Да, ну?! Вы это серьёзно? – иронично и в то же самое время недоверчиво спросил Прохор.

– Вполне.

Прохор призадумался. С одной стороны он как никто другой понимал, что доверять ментам – последнее дело, но глупое стечение обстоятельств вынуждало его быть гибче, тем более что ему уже доводилось решать вопросы с Казаковым, что делало их диалог более непринуждённым.

– Ну, допустим, я согласен. Только я хочу понимать, во что я ввязываюсь и в чём это мне повезло?

– На месте происшествия, – обращаясь к материалам дела, начал повествование майор, – где были обнаружены трупы, также были обнаружены более десятка гильз калибра 9,19 мм Парабеллум предположительно от пистолета Беретта – 92Ф. Меня не интересуют интимные подробности: у кого не дрогнула рука, но я твёрдо убеждён, что если это оружие вдруг по стечению обстоятельств окажется найденным у Азима, то мы сразу убиваем двух зайцев. Азим навсегда отправляется за решётку, а рынок яблок наш. И чтобы вы Антон Николаевич не сомневались в серьёзности моих намерений воплотить данный замысел в жизнь: с вас ещё десять процентов яблочного налога.

– Мне всё понятно, Андрей Степаныч, одного не могу понять, что вы с такими талантами делаете в ментуре?

– Если всё пройдёт, как надо, я тебе обещаю, Прохор, я свои погоны прибью гвоздём к стене.

– Ловлю на слове.

В дальнейшем события развивались весьма интересно. Сотрудники ДПС, остановив автомобиль KIA Sportage принадлежащий Азиму Юсуфову, при досмотре транспортного средства обнаружили в багажнике пистолет Беретта, из которого Прохор пустил в расход Чавеса и Яблочника. Пистолет находился в целлофановом пакете, и как оказалось, все отпечатки пальцев на нём были стёрты, что, впрочем, ничуть не удивляло Казакова, так как всё события развивались по им же написанному сценарию.

– Азим Ханукович, как вы объясните тот факт, что в багажнике принадлежащего вам автомобиля был обнаружен пистолет Беретта пули, из которого, согласно заключению экспертизы, были обнаружены вблизи четырёх сгоревших трупов в Цюрупинском лесу? – поинтересовался Казаков, закуривая сигарету в комнате для допросов городского СИЗО.

– Это подстава! Мне нужно позвонить дяде.

– Вы думаете – это дядя решил с вами пошутить, подложив пистолет в багажник? – язвил неугомонный Казаков. – Помимо пистолета у меня имеется свидетельское показание, что вас 29 июля в 23:00 видели в Цюрупинском лесу в районе, где были найдены труппы и где по заключению экспертов МЧС и был совершён поджог. Помимо всего этого ваши люди Алескер Джафаров и Сафалан Аббасов уезжали с оптового рынка в Великих Копанях на грузовике, который впоследствии был найден сгоревшим в лесу. В компании Егора Панфилова владельца сгоревшего ДАФа и Сергея Соборного. И в завершении у меня имеется семь заявлений от предпринимателей области о том, что вы Азим Ханукович обманным путём завладели их имуществом.

Азим ещё никогда не был в столь дурацком положении. Ему просто не хотелось верить в реальность происходящего. Он и подумать не мог, что фортуна может быть столь беспардонна к нему, поставив в весьма неудобную позу со всеми вытекающими из этого непристойностями. Его дядя, который был всегда рядом и в любой момент готов был прийти на помощь, вдруг оказался недосягаем.

В последнее время у дяди было хлопот невпроворот. На Центральный рынок постоянно наезжали «донецкие» и ему стоило не малых усилий, чтобы не выпустить бразды правления из своих рук. Бритоголовые братки в сопровождении сотрудников охранных фирм, пытались установить свои порядки на рынке. Захватывали помещения администрации, начинали требовать дань с торгующих, якобы, для донецких авторитетов. Всё чаще приходилось делать вылазки в Киев и тревожить нужных людей, что отнимала, немало времени и сил. Когда дядя находился в Киеве, за рынком присматривал Азим, но когда его закрыли, Центральный осиротел. «Донецких» рук дело, – было подумал Азим, пытаясь понять суть происходящего. – Начали с меня, а там, гляди, и до дяди доберутся».

– Напрасно вы упираетесь, Ханукович, – не унимался Казаков. – Жернова правосудия не таких, как вы, в муку превращали. Ваше дело на контроле у Премьер-министра и Министра МВД, которым, как и мне хочется узнать, кто этот негодяй, который не людей не щадит, не флору, не фауну.

– Ты мне, мусор, за беспредел ответишь! – не выдержав, закричал Азим.

– Ну, во-первых, такого рода восклицательные предложения я слышу регулярно, поэтому уж давно не включаюсь. Во-вторых, ваш любимый дядюшка покруче моего беспредельщик будет. У вас есть лишь одна возможность избежать постоянной тюремной прописки – чистосердечное признание. Суд учтёт…

– Да не будет суда! Не будет! Это я тебе говорю Азим Юсуфов! Ты на кого замахнулся коротышка?!

– Да вы вроде, Азим Ханукович, пониже моего будете, – заметил майор.

Азим действительно был не высок ростом, но, тем не менее, в полной мере соответствовал поговорке: «Мал клоп, да ванюч».

– Вы не горячитесь, Ханукович. Ладно, я человек привыкший, но вот в СИЗО народ другой – буйных не любят. Как бы, какая камерная неприятность с вами не случилась…

В этот самый момент неожиданно для Казаков Азим вскочил из-за стола и отвесил ему с правой хук, угадив прямо в нос. Удар оказался увесистым настолько, что Степаныч слетел со стула, забившись в угол. Кровь хлынула ручьём из носа майора. Мент поплыл. Азим нащупал под столом кнопку вызова и нажал её. В комнату для допросов зашёл сержант.

– Сделайте что-то с этим дерьмом! – в приказном тоне Азим кинул сержанту, небрежно махнув рукой в сторону Казакова.

Судя по ошарашенным глазам сержанта, сложившаяся ситуация была для него явно нестандартной. Быстро придя в себя, сержант позвал старших, после чего увёл Азима Юсуфова в камеру, а над Степанычем принялись хлопотать прапорщик и младший лейтенант из оперчасти СИЗО.

«Лексус» Прохора подкатил к элитной кофейне «Дон Марко», где его уже ожидал Казаков. Кофейня располагалась на центральном проспекте города, проспекте Ушакова в квартале от железнодорожного вокзала. Данное заведение стало излюбленным местом для встреч парней «при делах».

– Кто это тебя, Степаныч, так припечатал? – поинтересовался, помешивая свой кофе, Прохор, любуясь при этом сломанным фиолетовым носом мента, небрежно заклеенным лейкопластырем.

– Да, Азим – сука! – возмутился тот.

– Ну, оно и понятно. На ровном месте – вышак, – колко заметил Прохор, положив на стол конверт.

– Что это? – поинтересовался Казаков, с опаской оглядываясь по сторонам.

– Деньги на накладные расходы. Да не бойся ты. Бери. Я тебе поверил, а тебе слабо? – молвил Прохор, глядя пристально в глаза менту, в то время как Степаныч отведя свой взор и включив «третий глаз» мониторил пространство, пытаясь найти, чей-то корявый следящий взгляд. По сути, встречи в непринуждённой обстановке за чашечкой кофе, с местным уголовным авторитетом по прозвищу Прохор, которые в последнее время стали регулярными, уже были компрометирующими для майора УБОПа, не говоря о «подарке» в конверте. В сложившейся ситуации жадность Казакова положила на лопатки его страх. Призовой фонд был велик. Игра стоила свеч.

Херсон был общепризнанным Городом невест. При Союзе «красоту» сюда завозили отовсюду. Текстильному комбинату нужны были женские руки. Из сельской забитухи девчонки, выросшие на картошке, сале и хлебе с молоком с большим удовольствием перебирались в городские общаги, чтобы стать ткачихами, прядильщицами, красильщицами. Хотя, чего лукавить, самым главным для них, было выйти замуж за городского, и для воплощения мечты все способы были хороши.

Сейчас, спустя много лет, по городу плавно перемещаются внучки тех первых переселенок. Приодетые и подкрашенные, приправленные ароматом, кем-то и за что-то подаренных дорогих французских духов, они поступью цариц, но в гораздо более откровенных нарядах, не скрывая всех своих достоинств, вступают в борьбу за место под солнцем.

И вот её пригласили в ресторан. Она готовится к этому действу особо. Приняв ванную, дива облачается в доспехи, дорогое бельё, доставшееся, как трофей от прошлых встреч. Ей кажется, что в этот раз она уж точно не промахнётся, и её отношения с мужчинами перестанут быть одноразовыми. Она недоумевает, почему так получается, что со второго, а иногда и с первого раза к ней теряют интерес. Ведь всё при ней. Есть чем брать быка за рога. Только ей невдомёк, что бык не бык, а гораздо более утончённая натура, чем ей показалось изначально. Он пытается разглядеть в ней, то чего нет в других. Он бы и сам рад поставить точку в, до неприличия, большом количестве своих интрижек, но красота при отсутствии глубокого содержания уже давно не заводит его и в окончании каждой, им написанной, главы одни многоточия…

И вот к подъезду подъехало такси. И тут выходит она. Из обветшалой хрущёвки, которую в любой цивилизованной стране не то чтобы уже давно снесли, её, вряд ли бы даже построили. Из этого чуда архитектуры выходит брюнетка с длинными волосами, умеренный макияж больше подчёркивает, чем украшает, ведь нет смысла украшать и без того красивое. На ней синие платье выше колен, которое без какой-либо интриги повествует о том, как хороша хозяйка. И без того длинные ноги удлиняют высокие каблуки. Под её одеждой прослеживаются очертания сексуального белья и это неспроста. Обветшавшие мужчины, смерившиеся с тем, что такая красота проходит по касательной к колесу их жизни, поворачиваются, тоскливо смотря ей в след, словив себя на мысли, что опять кому-то повезло, но только не им.

Она садится на переднее сидение, приветливо здоровается с водителем, говорит, куда и таксист покорно везёт её к тому, кто сегодня весь вечер будет с ней болтать за ужином обо всём и не о чём, а ближе к полуночи положит её на спину в одном из номеров, в котором изо дня в день, из ночи в ночь придаются любовным утехам горожане и горожанки, желающие, не смотря на глубокое проникновение внутрь друг друга, сохранить нейтралитет в своих отношениях.

Поначалу ей кажется, что не сегодня. В следующий раз. Где-то она прочла, что если в жизни не складывается, то нужно менять модели поведения, но потом она ловит себя на мысли, что встреча без интима, все равно, что Крым без моря и достопримечательностей. Бросаясь в омут с головой, она в очередной раз попадает в уже привычный для неё замкнутый круг, с каждой новой встречей всё больше напоминающий ей мёртвую петлю.

Она листала журналы, дискуссировала с подругами, смотрела порно, пытаясь понять, что им ещё надо. Жалко, что только умных книг не читала. Девушка без царя в голове, лёжа на лопатках, крепко сцепив ноги за спиной у очередного резко входящего, выйдя в астрал, с недетской наивностью, надеется на чудо. Только чудес не бывает. В очередной раз она поймёт это, когда, так и не дождавшись желанного звонка, сделав привычное усилие над собой, наберёт его. Он сухо без эмоций ответит, что сейчас занят, только она понимает, что «сейчас», значит навсегда.

Света была птицей низкого полёта, которая не отличалась особым умом и сообразительностью. Поэтому мужчины её любили, но только одну ночь. Девушки, подобные Светлане, в учебнике по «Вуменологии» были выведены в отдельный вид и значились, как «дурачка редкая». Несмотря на слово «редкая» таких пернатых, как Света, вы не найдёте в Красной книге. В природе их всегда в избытке и это печалит. Светлана работала в банке кассиром-операционистом и с нетерпением ждала каждой субботы, чтобы вместе с кем-то из своих подруг выйти в свет.

Как и большинству женщин, Свете хотелось иметь твёрдую уверенность в завтрашнем дне, прибывая за каменой стеной с надписью «Муж». Но пока единственное в чём она могла быть уверена, что к вечеру её обязательно кто-то захочет и пригласит в номера. Света не относила себя к числу недостойных. «Конкуренция большая», – говорила она, пытаясь найти оправдание своей женской несостоятельности.

Прохора почему-то всегда тянуло на дур. Может, потому что встреча с умной Вероникой ему многого стоила, поставив всю его жизнь с ног на голову.

В этот вечер, Света заметно выделялась из всей женской части публики, собравшейся в ночном клубе «Амиго».

Играла клубная музыка и Света отрывалась на полную. Её динамичные движения были наполнены особым эротизмом, выдавая в ней несостоявшуюся звезду стриптиза. Кассирша умела создать вокруг себя зону аномального сексуального напряжения. Она была настолько эффектна, что не каждому мужчине хватало духу подойти к ней, но Прохор был не из робкого десятка. Когда заиграла рок-баллада он, не колеблясь, подошёл к Светлане и без лишних церемоний, взяв за руку, повёл её танцевать.

Лицом Прохор походил на возмужавшего, с ходом времени, босяка. Его пристальный испепеляющий взгляд производил впечатление не только на лохов по жизни вроде, пущенного в расход, Яблочника, но и на парней, куда посерьёзней, несмотря на своё худощавое телосложение и рост чуть выше среднего, Антон Прохоров своим внешним видом внушал страх, излучая опасность в пространство.

Как не странно, невзирая на явно криминальную внешность, Прохор пользовался успехом у женщин. Попав под напор Прохора, не успевшие вовремя скрыться из вида девицы, практически со старта понимали, что лучше расслабится и попытаться получить удовольствие. В плен к Прохору попадали либо девочки, любящие плохих мальчиков, брутальных самцов, либо просто умственно отрешённые.

– Ну, и как зовут звезду танцпола? – пытался перекричать музыку Прохор, обращаясь к Свете.

– Светлана, – кокетничая, ответила она.

– Антон, можно просто Прохор. Предлагаю оставшийся вечер провести вместе.

То, что перед ней не принц на белом коне она поняла сразу. Как и поняла, услышав прозвище Прохор, что ей довелось познакомиться с местным уголовным авторитетом, о котором она была весьма наслышана. Всмотревшись в его черты лица, ей стало немного не по себе, но жажда острых ощущений была куда сильнее.

В одной бульварной газетёнке Света как-то прочла, что отношения с уголовниками могут быть весьма романтичными и интересными. К тому же она понимала, что Прохор – личность, популярная в городе, наверняка не был стеснён в средствах.

Они ехали по ночному безлюдному городу. Из динамиков Лексуса доносилась лёгкая ненавязчивая музыка. Лексус заехал на территорию Гидропарка и покатил по узким аллеям явно не предназначенных для ночных рандеву двухтонных авто. Подъехав к берегу Днепра, Прохор заглушил двигатель. В Гидропарке было на редкость безлюдно. Обычно многие влюблённые и просто любители острых ощущений, сие место в тёмное время суток использовали для любовных утех. На безоблачном небе красовалась одинокая луна, образуя лунную дорожку на водной глади, что связывала собою два берега реки. На другой стороне Днепра плавни в композиции с деревьями своей зеленью украшали чьи-то дачи, где двухэтажные добротные коттеджи соседствовали с жалкими лачугами. Прохор выключил музыку, чтобы насладиться тишиной.

– Красота-та, какая, – нарушив тишину, улыбнувшись, заметил Прохор.

Света хотела что-то сказать, но Полуночный ковбой остановил её магическим жестом, приложив указательный палец своей правой руки к посечённым в боях губам, избавившись от пустой болтовни в исполнении своей новой подружки.

Антон закрыл глаза, растворяясь в ночной тишине. Света вдруг почувствовала себе лишней и ненужной. Божественная картина природы её особо не впечатляла и, решив не тратить время зря, воспользовавшись паузой, она выпрыгнула из машины и одежды, скинув с себя гиперсексуальное бельё, которое весьма символично прикрывала всё самое интересное тайное женское, и подобно русалке побрела луне навстречу, погружая свой анатомический ансамбль в подводное царство. Когда Прохор открыл глаза, он обнаружил отсутствие своей новой знакомой, которая наплевав на стыд и причёску, расслабившись, нежилась в воде, как белая нимфея – цветок невероятной красоты, достойный преклонения.

Прохор с удовольствием принял приглашение на парад красоты. Обнажившись, он вошёл в воду, следуя по лунной дорожке к своей нимфее.

– Неужели это всё настоящее? – поинтересовался, видавший виды Прохор, взглянув поближе на естество Светланы.

Но Светлана ничего не услышала. Вода отключила слух, погрузив её в гидрорелакс. Прохор нежно подхватил нимфею двумя руками, и немного приподняв в воде, стал её кружить. Вода с удовольствием ласкала её сочную грудь, украшенную большими налитыми сосками, её плоский животик с пирсингом в пупке, лобок с необычной интимной стрижкой в форме сердечка. Прохор и Светлана слились в глубоком поцелуе. Перед ними открылись ворота земного рая. Она, обхватив его ногами, отдала всю себя до капли.

В жизни Прохора была лишь одна женщина секс, с которой доставлял ему истинное удовольствие. С тех пор, как они расстались, минуло немало лет. Всё, что было у него после, помогало лишь снять стресс и депрессию в его напряжённой жизни. Света смогла ему подарить былую остроту ощущений. Когда они пришли в себя, волна страсти выбросила их на остывший от солнца песок, где они завязанные на узел низменных чувств жадно глотали воздух, задыхаясь от отступающей страсти. Они смотрели друг другу в глаза, словно не понимая суть случившейся с ними метаморфозы, когда люди пару-тройку часов назад не догадывающиеся о существовании друг друга в мгновение ока становятся единым целым, едиными в своём желании подняться на вершину блаженства, заглянув за облака серых будней. Восхождение на вершину всегда интересно. В восхождении есть интрига, сотканная из жажды познания неизведанного, опасности и романтики. В восхождении есть своя поэзия, свой слог.

Они смотрели друг другу в глаза, пытаясь увидеть в них нечто, что дало бы им повод быть вместе, что могло оправдать их минутную слабость, наполнить смыслом строки из их романа.

– Как, ты говоришь, тебя зовут? – откинувшись спиной на песок, вдруг спросил Прохор.

– Хам! – кинула Света и попыталась встать, но цепкая рука Прохор остановила её.

Голова Светы послушно легла ему на плечо. Некоторое время он, молча, ласкал её чёрные, как смоль волосы. Света расслабившись, любовалась луною, теша себя надеждой, что может быть это и есть её момент счастья.

– Ты со всеми так? – вдруг неожиданно для себя самой спросила Света, при этом впервые в жизни осознав глупость сказанного.

– А ты? – ступая по тропе глупости, задал встречный нескромный вопрос Прохор.

– Дурак, – как-то подозрительно спокойно ответила Света.

В её голосе звучала некая отрешённость и мягкость, казалось, что её душа витает где-то далеко, а слова, которые она произносит лишь отголоски девичьей грусти.

– У тебя мог бы быть красивый сын, – вглядываясь в черты лица Прохора, говорила Девичья грусть.

– Вряд ли моё лицо стоит копировать. Разве что он будет похож на такую как ты, – сказал Прохор.

– Я могла бы тебе родить наследника. Ты не пожалеешь…

– Этого я и боюсь, – оборвал Свету на полуслове Антон.

– Ты не похож на робкого парня.

– Как-то раз со мной случилась глупость. Я поверил девушке… Любовь приносит несчастье. Поэтому я стараюсь избегать серьёзных отношений.

– Дай мне время я докажу тебе, что это не так.

– Ты хочешь меня осчастливить? Ты меня уже осчастливила. Не думаю, что ты способна на большее.

После сказанных Прохором слов Света вскочила и, подняв с песка разбросанные вещи, стряхивая с себя песок, стала спешно одеваться.

– За что мне всё это? – разговаривая сама с собой начала она. – Неужели я не достойна женского счастья? Не город, а какой-то козлятник!

Одевшись, Света открыла дверь Лексуса, взяв сумку с сиденья.

– Что б ты сдох!!! – напоследок сильно хлопнув дверью, крикнула Света.

Прохор оставил Свету, впрочем, как и её слова, без внимания.

Сказать, что Антон любил Веронику – ничего не сказать. Он видел весь мир сквозь неё, свято веря, что мир прекрасен. Её имя не сходило с его уст. Она снилась ему по ночам, и во сне и наяву они, взявшись за руки, брели по парку. Ему казалось – так будет всегда. Все девчонки завидовали ей. Ведь она встречалась со спортивным парнем, не лишённым интеллекта, с которым не было скучно и страшно. Многие бы хотели оказаться на её месте, но его сердце было отдано ей.

Вероника, девушка Антона, была из простой семьи. Её родители пахали на заводе, живя от зарплаты до зарплаты, как все честные граждане страны Советов. Когда-то они приехали в город из сельского захолустья в поисках лучшей жизни, и им казалось, что их цель достигнута. Работа, квартира, дочка умница – чего ещё желать? Вероника, глядя на своих родителей, понимала, что быть лошадью в чей-то упряжке не для неё.

Понимая, что Антон – славный парень, даже подарив ему свою девственность, она ловила себя на мысли, что лучшее конечно впереди. Ничто её не могло остановить в поисках лучшего. Ей было жаль Антона. Он любил её больше жизни и когда его твёрдая плоть доставала до дна девичьего бесстыдства Вероники, заставляя её восторгаться, теряясь в пространстве и времени; даже тогда она понимала, что счастье – это нечто большее. Счастье – это когда тебе не у кого и нечего просить. Когда ты всё имеешь в избытке, живя в гармонии с миром и самим собой. Уже тогда она понимала, что люди, как планеты, которые вращаются вокруг солнца и важно занять правильную орбиту, чтобы не стать жертвой частых затмений.

Она была обожаема и любима, но что ей мог дать в жизни этот мальчик с нокаутирующим ударом и хорошими оценками в аттестате, росший без отца. Теоретически из него мог бы быть толк, но Вероника была мудра не по годам и понимала, что жить нужно настоящим моментом, а не утопать в иллюзиях о светлом будущем. Следуя старой истине «зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня», она приняла приглашения Артура, сына областного прокурора и провела с ним вечер в ресторане.

Артур, имея в кармане красный диплом Академии Ярослава Мудрого, благодаря связям отца, служил в КГБ. Он был высоким, видным парнем, в котором чувствовалась «голубая кровь». Его галантность и аристократичные манеры производили впечатление.

Сидя в ресторане и внимательно слушая витиеватое изложение видения мира и жизни Артура, Вероника ловила себя на мысли, что она стоит на пороге новой жизни. Она смотрела на него глазами поэтессы, у которой вот-вот родятся строки об эмоциях и чувствах, льющихся через край не зарифмовать, которые было бы преступлением.

Многие женщины совершают величайшую глупость: своей болтовнёй они пытаются положить мужчину на лопатки, вступают с ним в полемику, пытаются доказать свою правоту, навязать свои взгляды на жизнь и всё тщетно, мимо цели. Вероника была девушкой другого склада: дорогой бриллиант в оправе из золота высшей пробы. Для таких, как она были открыты двери в Высшую лигу, в Высшее общество. Им всё в жизни даётся легко, без лишних телодвижений и суеты. Для достижения желаемого результата им достаточно, на первый взгляд не к месту сказанной фразы, смысл, которой поначалу не понятен, потому что сказанные ими слова замысловаты и глубоки, в них есть некая магия, они звучат, как заклинания, открывая сердца и двери, отвечая на все вопросы, развязывая любые узлы. Женщинам из Высшей лиги достаточно движения брови, едва уловимого движения глаз, по случаю оброненной вещицы, чтобы вокруг неё закружился водоворот благоприятных событий.

Антон, узнав о том, что у его девушки появился новый кавалер, поначалу просто не верил в предательство своей возлюбленной, которую он боготворил.

– Антон нам нужно серьёзно поговорить, – понимая всю серьёзность надвигающейся беседы, глубоко вздохнув, начала разговор Вероника.

– Так о чём ты хотела поговорить? – не желая верить в то, о чём судачили за его спиной, улыбаясь и пристально всматриваясь в глаза Вероники, поинтересовался Антон.

– Антон, у всего есть начало, но рано или поздно всему приходит конец. Я знаю, ты меня очень любишь, ты славный парень и ты заслуживаешь того, чтобы тебя тоже любили. Только я не могу и не хочу обманывать тебя. Я не могу тебе ответить взаимностью. Я не смогу тебя любить также сильно, как любишь меня ты.

– Значит, это правда? – оборвал исповедь Вероники Антон. – У тебя появился другой? Кто он? Я его знаю?

– Вряд ли вы знакомы. Он человек из другого круга, из другой жизни. Его зовут Артур, он работает в КГБ. Его отец возглавляет Областную Прокуратуру.

– Так значит! Лёгкой красивой жизни захотелось…

Антон, сам того не ожидая, ударил Веронику ладонью по лицу. Да так сильно, что она едва устояла на ногах. Вероника не проронила ни слова. После чего её карие глаза нанесли ответный удар. Антону стала не по себе. Глаза, в которые он ещё совсем недавно смотрел с любовью, утопая в их космической глубине, были пусты и безлики. Эти глаза он запомнит навсегда. Её глаза напоминали пропасть, и ему не хватила сил, чтобы не упасть в эту бездну. Он не смог совладать с собой, сделать шаг назад, отойти от края обрыва.

Когда ты летишь в пропасть, ты понимаешь, что все твои беды, которые за долю секунды остались позади, просто пустяки, важно лишь то, что ты летишь в пропасть, и уже никто и ничто не может остановить твоё падение.

Он пришёл в себя, когда в наручниках стоял у могилы матери. Он стоял и плакал. В тот момент он понял, насколько он одинок. Что уже никто не сможет приготовить для него его любимый борщ, так как это могла делать его мама.

Люди из другого круга, другой жизни не прощают ошибок. Антон Прохоров, устроив драку с сотрудником КГБ Артуром Пригожиным, загремел на первый свой срок длиною в пять лет.

Выйдя на свободу после первой отсидки, Прохор столкнулся с другой реальностью, с другим миром. Советский Союз ушёл в историю. Украина стала независимой. На дворе был 1993 год. Лихие девяностые в полном разгаре. Как оказалось, многие его друзья-приятели, знакомые ему по боксёрскому залу, включая Вано, не пасли заднего, сколотив свою бригаду промышляя рэкетом и разбоем.

Вероника, уже Пригожина, жила в Киеве. Её муж Артур, пошёл на повышение по линии СБУ правопреемнице КГБ. Молодая семья Пригожиных ждала пополнения, обосновавшись в центральном Печёрском районе столицы.

Новая жизнь в новой стране диктовала новые правила, и Антон решил примкнуть к дружкам-боксёрам, сумевшим, как ему казалось адаптироваться к новым реалиям, лучше других.

Процесс перехода от социализма к капиталистической рыночной экономике, в то время проходил при активном участии криминалитета. Все вопросы решались на «стрелках», где очень часто слово было далеко не самым эффективным методом переговорного процесса, и тогда братки от слов переходили к делу, без особых комплексов пускали в ход кулаки и оружие. Выстрелы на улицах стали обыденным явлением.

Херсон бандитский имел свои печальные традиции. Впервые годы советской власти город имел дурную славу и если и уступал кому-то пальму первенства в преступном мире Украины, то разве что Одессе. После революции голодно, холодно в Хер-городе было. На одной картошке, да квашеной капусте долго не протянешь. С такой жрачкой и ноги протянуть было не долго. На рынке всего навалом, только с деньгой проблема у хер-жителей сложилась. Зато в увеселительных заведениях яблоку негде было упасть. Колоритный городок. Ничего не скажешь. Всё смешалось – кони, люди. Военных, беженцев сверх меры понаехало. И без них серости хватало. От диктатуры пролетариата прятались. Всё не могли определиться, какому Богу служить. А пока неразбериха в народных массах завелась, как мышь серая, и шатания, их грабили и насиловали не безуспешно. Выстрелы по ночам звучали, что фейерверк на Новый год.

После Великой Отечественной не лучше стало. Чуть стемнеет: все по норам. Кто не спрятался – я не виноват. Мой дом – моя крепость. Каждое утро по городу новые жутко мерзкие истории о «Чёрной кошке», зарезанных, ограбленных, раздутые и солганные местным населением под диктовку всеобщей депрессии.

Милиция, если это можно было назвать милицией, в основном состояла из фронтовиков, не владеющих сутью предмета, которым их обязала заниматься Советская власть. Не глядя на то, что не так давно эти люди сражались за Родину, не жалея живота своего, часть из них была куплена преступным элементом, часть просто запугано бандитами. Так что толку от этих стражей порядка было мало. Одна бутафория.