Текст книги "Правильная клиника, или 13 шагов к успеху"

Глава пятая
Шаг четвертый. 1998 год, дуэт превращается в трио

Предчувствие беды витало в воздухе с конца 1997 года. Впрочем, в девяностые это предчувствие в той или иной степени присутствовало постоянно. Поэтому, когда речь зашла о кредите на выкуп помещений первого этажа, Павел занял твердую позицию.

– Никаких партнеров с «грязными» деньгами нам не нужно, – сказал он. – И никаких теневых займов тоже. Берем рублевый кредит в банке под залог помещения и гасим его за счет «белых» доходов.

– Насчет партнеров я с тобой согласен, – ответил Дмитрий. – Но вот «белый» кредит, да еще и рублевый… В баксах условия гораздо выгоднее, там страховочная подушка меньше. И еще не забывай, что «белый» кредит стоит дороже черного на тридцать процентов, потому что…

– Напомни еще, пожалуйста, куда впадает Волга? – перебил его Павел. – В Каспийское море или в Белое? А то я что-то забыл. Да, «белый» кредит обходится дороже, потому что сначала нужно заплатить налоги с показанных доходов, но в такой обстановке, как сейчас, все прочие варианты потенциально опасны. Если что-то пойдет не так, то кредиторы начнут требовать досрочного… нет – срочного, экстренного погашения кредитов. Ствол к башке и «гони бабло!». Так что только «белый» кредит, причем в крупном банке с государственными корнями, потому что такой банк ради такой суммы на крайние меры не пойдет. И только в рублях, потому что брать взаймы нужно в той валюте, в которой ты зарабатываешь.

Договоры с банком и с владельцами помещений «вылизывал» корифей, нанятый специально для этой цели. У Корифея был абсолютно голый череп и холодные немигающие глаза. Павел про себя окрестил его Удавом. Когда владелица помещения, в котором прежде находился мебельный магазин, попыталась качать права по поводу одного из пунктов договора, Корифей погасил ее одним лишь взглядом, без слов. Тетка сдулась и подписала. Хитросплетения пунктов и подпунктов не позволяли банку наложить руки помещения в случае несвоевременных выплат. Можно было накладывать только пени и штрафы, причем в довольно ограниченных пределах. Примерно шестая часть кредита вернулась наличкой к сотруднику банка, подписавшему такой договор и протащившему его через все круги утверждений и согласований.

– Да это же настоящая кабала! – стонал Дмитрий. – Лучше бы сделали, как все нормальные люди! Нет, Павлу Игоревичу непременно надо намудрить, надеть штаны через голову! Обычные пути ему неинтересны.

17 августа 1998 года было объявлено о приостановке выплат по краткосрочным государственным облигациям. Центробанк перестал поддерживать рубль, который начал стремительно дешеветь. «Нормальные люди» принялись утрясать финансовые отношения самым результативным способом. На прежде тихой улице Матроса Дедушкина ежедневно происходило по два-три отстрела…

– Все как с ума посходили! – удивлялся Дмитрий. – В девяносто втором и то было спокойнее!

Бывшая владелица помещения мебельного магазина тоже попыталась наехать на партнеров. Явилась незваной гостьей в сопровождении двух мордоворотов, поведала о своем зяте, крутом мафиози из города Киева, и потребовала пересчитать стоимость помещения согласно изменению курса рубля. Проще говоря, тетка захотела получить втрое больше. Павел начал было объяснять бесперспективность подобных требований, но Дмитрий остановил его и в крайне экспрессивных выражениях посоветовал гостям немедленно очистить помещение. К большому удивлению Павла, те встали и ушли. Тетка, правда, пригрозила с порога: «мы еще встретимся», но по ее растерянному взгляду чувствовалось, что угрожает она так, по инерции.

– Я думал, что эти амбалы сейчас достанут стволы и сделают из нас два решета, – признался Павел, оставшись наедине с партнером.

– А вот я сразу же понял, что это театр, – ухмыльнулся Дмитрий. – Видно было невооруженным глазом.

– Объясни! – потребовал Павел.

– Ну, во-первых, зачем она притащила амбалов с собой, в твой кабинет? – начал Дмитрий, крайне довольный тем, что в кои-то веки он разъясняет, а партнер внимательно слушает. – Она же прекрасно понимала, что ей здесь ничего не угрожает. Мы не станем брать ее в заложницы или, тем более, душить-убивать. Так зачем же? Во-вторых, если бы парни были бы переговорщиками от бандюганов, то они пришли бы без нее, так обычно делается. Она им при этом совершенно не нужна. Ее дело – закрутить колесо и ждать результата. В-третьих, парни были без стволов. Ты не обратил внимания, а я присмотрелся. Ни под мышками, ни сзади у них ничего не было.

– Может они мастера убивать голыми руками, – предположил Павел.

– Не смеши, – поморщился Дмитрий. – Может у них еще в носках ботинок отравленные лезвия спрятаны? А самое главное, Паша, то, что никто никогда не говорит: «мой зять – один из главных киевских авторитетов». Говорят: «мой зять – Мыкола Киевский» и все. Имя говорит само за себя. Заодно можно сразу же проверить, насколько собеседник в теме. Знает он Мыколу Киевского или для него это имя – пустой звук? Этой дуре, прежде чем спектакль разыгрывать, нужно было узнать, как дела делаются…

Расклады сентября с одной стороны были радостными, а с другой – грустными. Радовало то, что, благодаря предусмотрительности и чутью Павла, удалось вовремя выкупить первый этаж дома на исключительно замечательных условиях. Но в коридорах было пусто и это сильно угнетало. Все вокруг повышали цены вдогонку за растущим как на дрожжах курсом доллара, а Павел, наоборот, их снизил, но и это не помогло. У населения не было денег на лечение даже по низким расценкам, а если и были, то не было настроения.

Территория клиники делилась на три части – подвальную, «продуктовую» и «мебельную». Для того, чтобы кое-как сводить концы с концами, «мебельную» часть пришлось сдать в аренду, причем «внарезку», мелкими площадями. Было безумно жаль свежего прошлогоднего ремонта и грандиозных планов, было жаль расставаться с ценными сотрудниками, но ничего не поделаешь, если хочешь дожить до лучших времен, то должен чем-то жертвовать. «Внарезку» помещения уходили быстро и скоро левая часть здания украсилась множеством разномастных вывесок от вида которых Павла передергивало. Ремонт обуви, швейное ателье, парикмахерская эконом-класса, табачный магазинчик, салон интимных товаров, ремонт компьютеров… Арендаторы сидели буквально на головах друг у друга, и такая теснота порождала множество обид и конфликтов. Улаживанием конфликтов занимался Дмитрий, Павел от такого муторного занятия скоро бы повесился. Впрочем, все занятия в эту нелегкую пору были муторными или, хотя бы, тоскливыми. Спокойствие приходило только во сне, да и то не всегда, бывало что всю ночь снились кошмары.

Сокращение штатов далось Павлу очень тяжело. Резать приходилось буквально по живому, как будто от себя самого куски мяса отрезаешь. «Каких людей теряем! – сокрушался про себя Павел. – Штучных! Отборных!». Многих он в свое время переманил от конкурентов, например – ароматерапевта Иренева и аюрведиста Наврузова, работавшего в образе индуса Говинды Прасад Шарма. Ароматерапия в новых условиях оказалась невостребованной по причине своей дороговизны, но Иренев категорически отказался снижать цены.

– Ароматерапия – дело тонкое, элитарное, – сказал он в ответ на уговоры Павла. – Кому надо, тот и дорого заплатит, а кому не надо, тот и копейки не даст. Я лучше пока возьму тайм-аут и тряхну стариной – стану запои купировать, а когда все нормализуется вернусь к вам.

У Наврузова в результате кризиса резко подорожали аюрведические препараты, поступавшие из далекого Хайдарабада по тайному контрабандному каналу, организованному индийскими студентами. Мало того, что рубль упал втрое, так еще и оборзевшие продавцы увеличили свою наценку.

– Но ведь беда-то небольшая, Шариф Мирзоевич, – сказал Наврузову Павел. – Это производство можно и самим наладить. Дело-то простое – намешал разные пряности, упаковал да этикетку налепил. Этим можно в подвале заниматься, в архиве, там все равно половина стеллажей пустует.

В архиве хранились карты пациентов, запасы рекламных буклетов, а в отдельном металлическом шкафу, запиравшемся на кодовый замок лежала несекретная бухгалтерская документация. Секретную Дмитрий хранил в своем кабинете. В расчете на славное великое будущее Павел отвел под архив двадцать квадратных метров, хотя по уму с лихвой хватило бы и двенадцати. Но в те благословенные духоподъемные времена хотелось мыслить масштабно, с учетом грядущего подъема… Ага – поднялись, как бы не так! Так поднялись, что ниже уже спускаться некуда.

Идея Павла была замечательной и препараты собственного изготовления получились бы такими же качественными (то есть такими же бесполезными) как и аутентичные индийские. Даже лучше, потому что Павел не планировал добавлять в свою продукцию свинец, ртуть и мышьяк, весьма любимые аюрведическими фармацевтами. Только пряности и толченый мел больше ничего! Но Наврузов, без зазрения совести игравший роль Говинды Прасадовича, неожиданно проявил принципиальность.

– Как так можно?! – возмутился он. – Да что вы мне такое предлагаете?! Я не могу продавать пациентам бесполезные смеси пряностей!

– А то, что вы из Индии получаете, разве полезно? – с ехидцей спросил Павел.

– Да, полезно! – заявил Наврузов. – Очень! И если вы этого не понимаете, то нам с вами больше говорить не о чем!

Выходя из кабинета, он громко хлопнул дверью.

«Ни хрена себе поворот, – подумал Павел. – Вот же карась-идеалист!». Несмотря ни на что, ему было жаль расставаться с Наврузовым, который в лучшие времена приносил «Правильной клинике» кучу денег. Но сейчас обстановка изменилась и, кроме того, лояльность Павел ставил выше денег. Если сотрудник заявляет руководителю, что им больше не о чем говорить и позволяет себе хлопать дверями, то тут уж, как говорится, без вариантов – катись колобком на все четыре стороны, добрый молодец!

– Да он с этих закупок явно свою долю имел, потому и взбухать начал, – объяснил Дмитрий, более сведущий в тонкостях торговли. – Могу предположить, что он клал в карман не меньше трети стоимости его го…ых снадобий. А ты ему предложил нулевой вариант. Ясное дело, его твое предложение не привлекло. Но ведь прямо все как есть не объяснишь, верно? Вот и пришлось вставать в позу. Забей, Паша. Как все наладится, я тебе и производство налажу и настоящего индуса найду, какого-нибудь брамина в пятидесятом поколении. Пусть только все наладится!

«Когда все наладится» и «пусть только все наладится» стали мантрами нового времени. Все разговоры начинались с этих мантр и ими же заканчивались.

В клинике остались только самые востребованные и самые вменяемые специалисты. Мануальщик, два массажиста, «игольщик», гомеопат, специалист по лечебному голоданию в лице главного врача, травник и «чистильщик», занимавшийся очисткой организмов доверчивых буратин от несуществующих шлаков. «Чистильщик» и «игольщик» были ценны тем, что к ним можно было направлять всех пациентов подряд. Пришел, к примеру, человек к травнику, а тот посмотрел на него и сказал: «Что-то мне цвет вашего лиц не нравится, надо бы вам от шлаков избавиться». Или, как вариант, несколько сеансов иглоукалывания провести для раскрытия закупоренных энергетических каналов. А можно и то, и другое вместе, ведь от этого клинике выйдет больше пользы. Ну и пациентам тоже будет приятно сознавать, что они как следует позаботились о своем здоровье.

В один из дождливых октябрьских дней Павел сидел в своем кабинете и ломал голову над тем, что делать с тремя подвальными помещениями. Даже не с тремя, а с четырьмя, потому что конференц-зал в кризисный период перестал быть нужным, некого было там обрабатывать. Мелькать на экране Павел прекратил, потому что руководство Тринадцатого канала продавало эфирное время по прежним долларовым ценам и ни в какую не соглашались идти на уступки, а Владик только разводил руками – ничего, мол, не могу поделать. Так что из публичного пиара у Павла остались только лекции в библиотеке, на которые народ худо-бедно ходил, правда уже без прежнего энтузиазма. Для Павла лекции были чем-то вроде психологического спасательного круга, островком стабильности в бушующем океане кризисного хаоса.

Сдача подвальных помещений затруднялась тем, что они не имели отдельного входа, а превращать подвал в проходной двор совершенно не хотелось. Помимо кабинетов специалистов здесь находились кабинеты Павла, Дмитрия и главного (и пока что единственного) бухгалтера Юлии Александровны. С другой стороны, ничего толкового не придумывалось, вот хоть ты тресни! Это раньше можно было и такого специалиста пригласить, и этакого, и разэтакого, а сейчас приходилось тщательно обдумывать любую идею. А что такое тщательное обдумывание? Это отрицание, потому что чем больше думаешь, тем больше находишь доводов против.

Размышления были прерваны стуком в дверь. Стук был незнакомым – энергичным, громким, но, в то же время деликатно коротким, всего два удара. Первой в голову пришла мысль об очередной проверке. В последнее время проверяющие ходили сшибать деньгу косяками. Сегодня – санитарный контроль, завтра – пожарный, послезавтра участковый медицинскими книжками интересуется, спустя пару дней из налоговой приходят проверять кассовые аппараты, а следом за ними являются проверяющие из управы… И так без конца… И каждому дай… Хоть давалось и меньше прежнего, а все равно выходило накладно.

«Пожарник», загадал Павел и громко сказал:

– Входите, пожалуйста!

В кабинет вошла стройная красивая женщина лет тридцати. Ее рыжеватые волосы были подстрижены асимметричным каскадом, что сразу же выдавало непричастность к контролирующим инстанциям. Все проверяющие дамы, как и положено сотрудницам серьезных учреждений, носили классические симметричные прически. Крупноватые скулы и глубоко посаженные голубые глаза не портили общего приятного впечатления, а усиливали его. Возможно, секрет крылся в приветливой улыбке. Гостья улыбалась Павлу так, будто он был ее старым закадычным другом. «Ищет работу, – продедуктировал Павел, улыбаясь в ответ и указывая рукой на стул. – Спортивная, энергичная… Если не бухгалтер, то массажистка».

О бухгалтере подумалось в первую очередь, поскольку бухгалтеры приходили предлагать свои услуги по нескольку раз на дню. Обычно ими занимался Дмитрий, но сейчас он отъехал на переговоры в Мосэнерго.

– Васина Лариса Феликсовна, – церемонно представилась гостья.

– Очень приятно, Лариса Феликсовна, – также церемонно сказал Павел. – А я – Неунывайко Павел Игоревич, главный врач клиники. Могу предположить, что вы ищете работу. Я угадал?

– Отчасти, – ответила Лариса Феликсовна. – Скорее не работу, а сотрудничество.

– У нас сдача «полян» в аренду не практикуется, – предупредил Павел. – Так что сотрудничество возможно только в одной форме – устройство на работу в клинику с выполнением всех наших требований. Только так и никак иначе.

– Форма сотрудничества меня не волнует, – тряхнула головой Лариса Феликсовна. – И, разумеется, я готова выполнять все требования, касающиеся сотрудников. При условии, что они разумны и не… м-м… не выходят за рамки…

– В этом отношении вы можете быть полностью спокойны, – заверил Павел. – В нашей клинике рамки соблюдаются очень строго. От сотрудников требуется только выполнение рабочих обязанностей и ничего более. Но прежде, чем вдаваться в детали, мне хотелось бы узнать вашу специальность.

– Я кинезиолог. Стаж работы – шесть лет. Образование высшее медицинское. Родом из Самарканда, там и училась. В Москве живу уже шестой год. Паспорт российский.

Павлу нравились люди, способные обходиться без лишних слов. Другая бы растянула рассказ о себе минут на пять, а гостья молодец, уложилась секунд в пятнадцать. Вот прямо не хочется ей отказывать, такой славной, однако ничего не поделаешь.

– Нам кинезиологи и в лучшие времена не были нужны, а сейчас и подавно, – ответил Павел.

Он всегда отказывал кандидатам прямо и без политесного словоблудия. К чему все эти «к сожалению» и «мне очень жаль»? Зачем прикрываться уклончивым «мы вам позвоним», если знаешь, что звонить не собираешься?

– Возможно вы меня не поняли, – Лариса Феликсовна слегка нахмурилась, но морщинка на переносице не испортила общего приятного впечатления от ее лица. – Я не инструктор по лечебной физкультуре, а прикладной кинезиолог…

– Я вас прекрасно понял, – перебил Павел. – Инструкторам по лечебной физкультуре у нас делать нечего. К нам приходят только прикладные кинезиологи, которые проводят мануальное мышечное тестирование, растягивают укороченные фасции[3]3
  Фасция – соединительнотканная оболочка мышцы.


[Закрыть] и «включают» мышцы, которые перестали работать.

– Вы не верите в возможности прикладной кинезиологии? – морщинка на переносице Ларисы Феликсовны стала глубже.

– Я вообще мало во что верю, – усмехнулся Павел. – Но моя вера не является одним из условий трудоустройства в нашу клинику. Дело в другом. Возьмем, к примеру, мануального терапевта. Прочтите вы хоть десять руководств по мануальной терапии, вы своих домашних пользовать не сможете. Практика нужна, навыки. Хотите вы этого или нет, но придется идти в клинику. А что такое ваша прикладная кинезиология? Это набор упражнений. Купил книжечку, вычитал, что нужно делать при болях в пояснице и спокойно делаешь это дома, забесплатно. В этом все дело. Я не вижу потенциала, потому и не беру кинезиологов. У меня, Лариса Феликсовна, принцип простой – брать самое лучшее. То есть – самое прибыльное. Я понятно объяснил?

– В принципе понятно, – кивнула Лариса Феликсовна. – Понятно, что вы не разбираетесь в кинезиологии и не умеете ее продавать, хотя и сидите в кабинете главного врача.

– А вы меня научите, – предложил Павел. – Несмотря на свою должность, я открыт новым знаниям и всегда готов учиться полезному. Кофе хотите? Или, может, чаю?

– Спасибо, нет! – твердо отказалась гостья. – Я пью только молотую робусту, причем сваренную в джезве. А у вас, в лучшем случае, будет арабика из машины.

– Не угадали, – усмехнулся Павел, – у меня растворимый, но вы на такой, насколько я понял, даже смотреть не станете, не то, чтобы пить. И чай тоже самый обычный… Я вас внимательно слушаю, Лариса Феликсовна.

– Работать по «самоучителю» бесполезно, – начала гостья. – Никакой пользы не будет, потому что неспециалист не может правильно определить проблему и назначить правильное лечение…

– А от лечения у специалиста польза будет? – спросил Павел наивно-доверчивым тоном.

– Конечно будет! – усмехнулась Лариса Феликсовна. – И мне, и клинике. Деньги в кассу – польза в дом! Но мы же не эффективность кинезиологии сейчас обсуждаем, а методику продажи моих занятий, верно?

Павел молча кивнул.

– Важно с самого начала донести до пациента, что без помощи специалиста ничего добиться невозможно. Это первое и самое главное. Второе – на обучение правильному выполнению упражнений уходит довольно много времени, – глаза Ларисы Феликсовны лукаво блеснули. – Кинезиолог не только подбирает индивидуальный комплекс упражнений для каждого пациента, но и «ставит» этот комплекс с учетом особенностей пациента. А это дело небыстрое – как минимум месяц занятий с кинезиологом, а то и два. Третье – по мере улучшения самочувствия, комплекс нужно менять. Что-то убираем, что-то добавляем. А это…

– Это дополнительные занятия с кинезиологом, – подхватил Павел. – Кажется, я уже начал улавливать суть.

– Странно, что вы раньше ее не уловили, – пожала плечами Лариса Феликсовна. – Это же элементарно!

– Да как-то времени не было вникать, – смущенно сказал Павел, чувствуя себя аборигеном, впервые увидевшим работающий радиоприемник. – И желания тоже. Установился в голове стереотип «упражнения можно самому по книжке делать» и на этом дело закончилось. К тому же были другие, более интересные, темы. Точнее – казавшиеся более интересными.

– Могу представить, сколько прибыли вы недополучили! – Лариса Феликсовна закатила глаза и покачала головой. – Кинезиология – это же золотое дно! Разумеется, при правильном подходе. Не хочу хвастаться, но я за пять лет московской практики заработала на однушку в Марьино. Купила ее буквально накануне дефолта. И, между прочим, все это время я не на хлебе с водой сидела.

– А где вы раньше работали?

– В Британской клинике экспериментальной медицины на Остоженке…

Павел уважительно округлил глаза – слышали-знаем.

– Но они недавно закрылись, – Лариса Феликсовна сокрушенно вздохнула. – Учредители сочли дальнейшую работу в России бесперспективной. Поэтому я пришла к вам.

– А почему именно к нам?

Павел очень любил задавать на собеседованиях этот вопрос, превосходно проявляющий искренность кандидатов. Если начинают плести небылицы о том, что всю жизнь мечтали работать «в такой замечательной клинике, как ваша», то надо держать ухо востро. Если же излагают объективные резоны – то другое дело. Однако на этот раз ответ был нестандартным.

– Я много раз видела вас по телевизору, на Тринадцатом канале, – выдала кандидатка. – Мне очень нравилось, как вы там выступали. Создалось впечатление, что с вами легко можно будет найти общий язык. Поэтому я начала поиски работы с вашей клиники, несмотря на то, что вы находитесь довольно далеко от Марьино, где я живу. Но при наличии машины это не такая уж и большая проблема. Да и вообще не проблема. Главное – это наличие консенсуса, как говорил лысый-пятнистый.

Павел не понял, кого она имела в виду, но уточнять не стал. Лариса Феликсовна сумела его заинтересовать, даже больше – заинтриговать. Необычная она какая-то. И симпатичная.

– Вы знаете, я перед вашим приходом думал о том, чем бы… то есть кем бы занять пустующие помещения, которых у меня хватает, – сказал он, с удовольствием рассматривая собеседницу. – Так что шансы достичь консенсуса у нас есть. Но я пока еще не принял решения. Больше всего меня смущает нынешняя ситуация…

– В нынешней ситуации у кинезиологии масса преимуществ! – сверкнула глазами Лариса Феликсовна. – Прежде всего, это очень позитивная методика, не требующая ни дорогих лекарств, ни каких-то приспособлений или аппаратов. Доступность тоже нужно учитывать. Заниматься могут все, независимо от возраста и состояния здоровья. А психотерапевтический фактор? Физические упражнения в сознании людей неразрывно связаны с оздоровлением. Делаешь упражнения – улучшаешь здоровье…

Соглашаясь с очередным доводом, Павел ставил в настольном органайзере плюсик, была у него такая привычка. Когда Лариса Феликсовна закончила свою пылкую речь в защиту кинезиологии, плюсиков было восемь, а минусов, означавших несогласие – ни одного.

– И самое главное – это полное отсутствие претензий, – после небольшой паузы сказала новая сотрудница (решение уже было принято, но пока еще не озвучено). – В отсутствии результата всегда виноват пациент. Недостаточно занимался. Ну что, Павел Игоревич, я вас убедила?

– Убедили! – Павел встал и протянул ей руку. – Добро пожаловать в «Правильную клинику»!

Рукопожатие у Ларисы Феликсовны было мужским, сильным и энергичным…

– Я смотрю, Паша, наш дуэт превратился в трио, – сказал спустя неделю Дмитрий. – Твоя Лариса распоряжается так, будто она уже вышла за тебя замуж. Здесь ей зеркала повесь, там станок прикрепи, и чтобы непременно двухуровневый, гимнастические палки требует деревянные, пластиковые ее не устраивают…

– Почему – «моя»? – удивился Павел. – И при чем тут «замуж». У меня с ней строго деловые отношения.

– Отношения пока что, может, и деловые, – усмехнулся Дмитрий, – но я же не слепой и не тупой. Я же вижу, как ты на нее смотришь.

– И как я на нее смотрю?

– Точно так же, как на Вику Заболотную в десятом классе смотрел.

Показывая, как смотрел на Вику Павел, Дмитрий вытаращил глаза, приоткрыл рот, слегка высунул язык и тяжело задышал.

– Дурак ты, Дима! – раздраженно сказал Павел. – И шуточки у тебя дурацкие. Выдумываешь сам не знаешь чего, фантазер хренов!

– У меня воображение начисто отсутствует, – парировал Дмитрий. – Ты же сам мне об этом говорил, и не раз. Зато с наблюдательностью и логикой все в порядке…

Время показало, что с наблюдательностью и логикой у Дмитрия действительно все было в порядке. 17 апреля 1999 года Павел и Лариса поженились. Фамилию Лариса менять не стала, сказала, что Неунывайко в «Правильной клинике» может быть только один, да и зачем вообще разводить канитель со сменой документов. Среди подарков, полученных молодоженами, был и профессорский аттестат от «Международной академии экспериментальной медицины и экологических проблем» на имя Ларисы Феликсовны Васиной.