Текст книги "Доктор Данилов в кожно-венерологическом диспансере"

Глава шестая
Бытовой сифилис – это не до конца собранный анамнез

Понедельник прошел спокойно, без придирок и нервотрепок. Никому из начальства, кроме заведующей, не было до Данилова ровным счетом никакого дела, да и Ангелина Александровна сильно не досаждала. Сказала пару слов по текущим делам – и все. Ни нравоучений, ни советов образумиться.

– Как вы, однако, главному врачу ответили! – По тону Аллы Вячеславовны нельзя было понять, одобряет она пятничное выступление Данилова на собрании или нет. – Недаром говорят – в тихом омуте черти водятся…

– Где только эти черти не водятся, – сказал Данилов, просматривая лежавшие на его столе процедурные карты. – Только здесь более уместна другая поговорка: «Не буди лихо, пока оно тихо». Сидит себе человек, помалкивает, и нечего к нему придираться.

Во вторник Данилов встретился с главным врачом в коридоре. Поздоровался и пошел дальше. Главный врач ответила на приветствие, но задерживать не стала. И к себе не вызвала.

В среду на собрании сотрудников в адрес Данилова не было сказано ни слова, хотя сам он не исключал возможность придирок. Вроде как и не к чему придраться, но начальство всегда найдет повод, было бы желание. Тем более в физиотерапии, где в любой момент можно прицепиться к любому аппарату, к любой проводимой процедуре. Несоблюдение техники безопасности – благодатная почва для взысканий, как реальных, так и надуманных.

Объяснений такому поведению администрации могло быть три.

Первое и самое вероятное – готовят крупную пакость, не хотят размениваться по мелочам. Стрелять – так наповал. Подставлять – так капитально, чтобы ни один суд не смог оспорить увольнение.

Второе – в конце года, когда дел по горло, нет времени связываться. Отложили месть на следующий год.

Третье, наименее вероятное (но чего только в жизни не бывает?) – главный врач остыла, осознала, что сама была неправа, и решила к этому вопросу больше не возвращаться. Случается и такое.

Гадать в отношении мотивов и намерений администрации Данилов не собирался – и без того головной боли хватает, как в прямом, так и в переносном смыслах. Невозможно объять необъятное и постигнуть непостижимое, к тому же, запутавшись в догадках, непременно совершишь какую-нибудь ошибку. Нет, лучше обойтись без догадок. Работать, как работал, добросовестно выполнять свои обязанности, стараться не давать поводов для придирок и верить в то, что все будет хорошо.

Как бы ни изощрял свой ум Данилов, он никогда бы не догадался о том, что именно побудило главного врача оставить его в покое…

После собрания Марианна Филипповна долго не могла успокоиться. Пока пила у себя в кабинете чай с приближенными – заместителем по медицинской части, заместителем по клинико-экспертной работе и главной медсестрой, то и дело восклицала:

– Ну и тип! Надо же!

– Да не расстраивайтесь вы так, Марианна Филипповна, – успокаивали приближенные, – не стоит этот хам ваших нервов.

По окончании чаепития Марианна Филипповна велела остаться заместителю по клинико-экспертной работе Аверьяновой.

– Давай, Татьяна Никитична, подумаем, как поаккуратнее вырвать эту занозу, – сказала она.

– Я бы сначала на его личное дело хотела взглянуть, – ответила Татьяна Никитична.

Репутацию великого мастера всяческих каверз и интриг Татьяна Никитична заслужила прежде всего тем, что тщательно продумывала каждый свой шаг.

Марианна Филипповна попросила Майю Борисовну принести личный кадровый листок Данилова, его трудовую книжку и ксерокопии его диплома и паспорта.

Пока Аверьянова изучала принесенное, Марианна Филипповна правила в настольном органайзере перечень запланированного и назначенного на следующую неделю. Попутно прикидывала в уме, во что обойдутся ей новогодние поздравления в управлении и департаменте. Не от каждого же можно отделаться шампанским и конфетами. Кому-то парфюм надо приложить, а кому-то и конвертик.

– Елочки вы мои палочки… – нарушила молчание заместитель по клинико-экспертной работе, просматривая кадровый листок.

– Что такое, Татьяна Никитична?

– Меня терзают смутные сомнения… – Татьяна Никитична тряхнула своими мелкими кудряшками и потерла лоб рукой, точно подгоняя мыслительный процесс. – Марианна Филипповна, пустите меня, пожалуйста, за ваш компьютер на минутку.

– Что вы там нашли? – заволновалась главный врач, вылезая из-за стола.

– Сейчас уточню и скажу.

Татьяна Никитична села на место главного врача, поерзала, словно примериваясь к нему, отчего Марианну Филипповну слегка передернуло, и застучала тонкими пальчиками по клавиатуре.

В свои сорок пять с хвостиком Татьяна Никитична продолжала пребывать в амплуа юной девы. Изящная тоненькая фигурка, тонкие черты лица, тонкие пальцы, романтические кудряшки, большие «хрустальные» глаза. Только вот выражение у ее глаз было не девичье – они смотрели на мир холодно, недружелюбно и оценивающе.

– Как я и думала! – Татьяна Никитична откинулась на спинку кресла и ткнула указательным пальцем левой руки (она была левшой) в экран монитора. – Смотрите сюда, Марианна Филипповна.

– Заместитель главного врача станции скорой и неотложной помощи города Москвы Новицкая Елена Сергеевна, – вслух прочитала главный врач.

– А теперь сюда…

В пункте шестнадцатом личного листка, посвященном семейному положению, значилось: «Новицкая Елена Сергеевна – жена».

– Он вам ничего не говорил о том, кем работает его жена? – недоверчиво прищурилась.

– Говорил, что на «Скорой», но в подробности не вдавался.

Так оно и было, Данилов никогда не «козырял» должностью Елены. «Она врач, работает на «Скорой», – стандартно отвечал он на вопросы о жене, не вдаваясь, как и было сказано, в подробности.

– Будет мне наука теперь, недаром же говорят, что анамнез надо собирать тщательно!

– «Бытовой сифилис – это не до конца собранный анамнез», – Татьяна Никитична попыталась разрядить обстановку заезженной шуткой.

Заместитель уступила главному врачу ее «трон», а сама вернулась на прежнее место – за стол для совещаний, примыкающий к столу Марианны Филипповны.

– Ты ее знаешь? – В минуты волнения Марианна Филипповна частенько переходила с приближенными на «ты».

– Видела один раз, в департаменте, когда на разбор ездила. Помните тот случай с недиагностированным склераденитом?[6]6
  «Склераденит», он же «лимфаденит» – воспаление лимфатических узлов.


[Закрыть]

– Помню, помню. Такое разве забудешь?

Случай на самом деле был незабываемым, из ряда вон выходящим, просто анекдотическим. И очень грустным, если смотреть с точки зрения пациента.

Все началось с того, что один тридцатилетний мужчина обнаружил у себя в паховой области плотную опухоль, безболезненную, но все равно пугающую. Участковый врач направил его к хирургу, хирург – к онкологу, онколог застращал до полусмерти и назначил биопсию[7]7
  «Биопсия» – метод диагностического исследования клеток или тканей посредством прижизненного забора исследуемого материала из организма.


[Закрыть]. Возвращаясь от онколога, мужчина по дороге полечил нервы спиртным, упал, ударился головой о бетонную клумбу и в результате по «скорой» был доставлен в нейрохирургическое отделение ближайшей больницы. На опухоль в паху ни «скорая помощь», ни приемное отделение внимания не обратили. Не обращали на нее внимания и в отделении, пока не пришел положительный ответ на реакцию Вассермана. Тогда-то был приглашен на консультацию дерматовенеролог, и наконец-то несчастный страдалец встретился с тем специалистом, с которым он со своим сифилисом и должен был встретиться.

На беду всех докторов, ранее занимавшихся этим больным, консультант-дерматовенеролог оказалась вредной старухой старой закалки. Вместо того чтобы сделать из этого случая великолепный анекдот, она сделала из него докладную на имя директора департамента здравоохранения. Смотрите, мол, дорогой и любимый начальник, как работают ваши доктора, совершенно позабывшие клинику сифилиса. Смотрите и радуйтесь! А заодно и готовьтесь к эпидемии сифилиса. Если так работать, то долго ее ждать не придется!

Радость была великой, всеобъемлющей и всеохватной. На разбор этого случая пригласили всех сопричастных и вдобавок представителей администраций всех кожновенерологических диспансеров Москвы. Представители должны были проникнуться важностью проблемы, усилить просветительскую работу среди врачей других специальностей и наладить более тесное взаимодействие с ними. Проще говоря – составить и представить в департамент красивый план действий, а затем ежегодно представлять по этому плану не менее красивые отчеты. От станции «Скорой помощи», кроме врача, госпитализировавшего «фигуранта», на разборе также присутствовала Елена Новицкая. В качестве заместителя главного врача станции и директора «провинившегося» регионального объединения.

– Да, положеньице то еще… – Главный врач подперла подбородок кулаком и задумалась.

Заместитель главного врача станции «Скорой помощи» – это вам не заведующий заводским здравпунктом. Это человек, вхожий в сферы и знающий расклады. А также обладающий нужными знакомствами. Шепнет слово где надо – и будут неприятности. Одно дело, когда сотрудник, считающий себя несправедливо уволенным, пытается добиться справедливости «снизу» и, совсем другое дело, если у этого сотрудника есть зацепка «наверху». Тогда можно неожиданно такой подзатыльник получить, что слетишь со своего места кубарем. В один момент.

Пока главный врач думала о том, что делать с Даниловым, ее заместитель смотрела в окно и размышляла – не зря ли она вообще затронула эту тему? Может, стоило промолчать – глядишь, и место главного врача бы вскоре освободилось? В итоге пришла к выводу, что нет, не зря: во-первых, еще не факт, что место досталось бы ей, а во-вторых, в подобных случаях велик риск слететь со своего места за компанию с главным врачом. Нет, лучше не форсировать события, а сидеть и не рыпаться. Подзаработать денег, упрочить полезные связи и тогда уж действовать наверняка, сведя вероятность осечки к минимуму.

Определившись, Татьяна Никитична стала ждать, пока начальство определится. Какая будет команда: «Ату его!» или «Отбой!»?

– Пробегись-ка по его прежним местам работы… – нарушила молчание главный врач.

– Уже. Никого, – лаконично ответила Татьяна Никитична.

Она действительно не имела знакомых среди руководства тех учреждений, где раньше работал Данилов.

– Не знаю, как и быть, – вздохнула главный врач. – Уравнение с тремя неизвестными.

– Интересно, берет ли он? – Татьяна Никитична потерла большой палец об указательный и средний, давая понять, что речь идет о деньгах, хотя к чему еще могло относиться слово «берет»?

Если берет, то это хорошо. Один звонок куда следует – и прощание с вредным доктором состоится без участия администрации. Главное только правильно сориентировать обэповцев, чтобы те правильно «заслали казачка».

– Эту тему лучше вообще не затрагивать! – отрезала главный врач, но потом все же снизошла до пояснений: – Хватит с меня и Сорочинца! Еще один взятый с поличным, и там, – последовал многозначительный взгляд в потолок, – создастся впечатление, что в нашем диспансере взятки поставлены на поток! И потом, он не похож на тех, кто берет. Те, кто берет, знают, что их в любой момент можно взять за жопу, и потому так не борзеют. Нет, дорогуша, этот вариант отпадает!

– Жаль, – Татьяна Никитична капризно выпятила нижнюю губу, – вариант же, в сущности, беспроигрышный. Если с умом взяться за дело, то повод можно создать на пустом месте.

– Я же сказала – отпадает этот вариант! – прикрикнула главный врач. – Что, больше предложить нечего? Включи соображалку!

«Сама включи, – огрызнулась про себя Татьяна Никитична, – если есть что включать. Берешь на работу черт знает кого, сама цепляешься к сотрудникам, а я тебе должна варианты придумывать? Нашла дурочку! Если этот вариант отпадает, то придумай другой!»

Татьяна Никитична прекрасно понимала, почему главный врач взяла на работу Данилова. Мало того что верховная администрация в диспансере придирчива и сурова, так еще и с Ангелиной Александровной надо уметь поладить. Ангелина Александровна – та еще штучка. Если невзлюбит кого, так в неделю выживет. Данилов ее вроде устраивает, жаловаться ни разу не прибегала. Пока не прибегала.

Минут через десять Татьяна Никитична откровенно заскучала и начала демонстративно поглядывать на часы – то на настенные, то на свои наручные.

– Иди, – разрешила главный врач, – закроем пока этот вопрос. На время. Сделаем вид, что ничего не произошло.

– А ничего и не произошло, Марианна Филипповна, – улыбнулась Татьяна Никитична, уловив перемену в настроении главного врача. – Подумаешь, немного поговорили на отвлеченную тему во время собрания!

– Если так смотреть – то да, ничего не произошло, – согласилась главный врач. – Но все-таки он очень неприятный человек.

Неприятный человек в это время пил у себя дома кофе и думал о том, что Марианна Филипповна – та еще сволочь. Поразительное, надо сказать, совпадение мыслей.

Данилов пил кофе, а американец Том Уэйтс щедро делился с ним своей печалью:

 
She took all my money
And my best friend
You know the story
Here it comes again
I have no pride
I have no shame
You gotta make it rain…
 

В четверг к Данилову заглянула Майя Борисовна с тоненькой ученической тетрадкой в руках.

– Вот, бегаю по кабинетам, вместо того чтобы сидеть и принимать взносы, – пожаловалась она. – Кроме меня, некому взяться за столь ответственное дело, как новогодняя вечеринка. Вы участвуете? Ресторан «Две заставы», взнос – по полторы тысячи с носа, а там уже кто как разгуляется. Тридцатого числа.

– Спасибо, Майя Борисовна, но я, наверное, откажусь.

«Наверное» Данилов вставил только для того, чтобы его отказ не выглядел слишком сухим и категоричным. К тому же Майя Борисовна – хороший человек, такой и отказывать трудно.

– Почему? – Майя Борисовна сунула тетрадку в карман халата и присела к даниловскому столу. – Это же прекрасная возможность перезнакомиться с коллегами в неформальной обстановке! Давайте, а?

Данилов подумал о том, что за последние годы он просто устал знакомиться с коллегами. Коллеги уже начинали путаться в голове. Встретишь в торговом центре знакомого человека, поздороваешься, ответишь на дежурный вопрос «как дела?», сам задашь его и лихорадочно вспоминаешь – в роддоме ты вместе с ним работал или в Склифе? Карусель какая-то в голове, честное слово.

– Если вы думаете…

– Я ничего не думаю, Майя Борисовна, – улыбнулся Данилов. – Просто я человек новый, еще не влившийся в коллектив. Я же комплексовать буду, стесняться и вас всех стеснять. Зачем? Вот ес… когда освоюсь, тогда и начну отжигать на ваших замечательных вечеринках. А за приглашение спасибо!

– Так вы никогда в коллектив не вольетесь, – махнула рукой Майя Борисовна. – И не освоитесь никогда. Здесь, на работе, вокруг вас не люди, а всего лишь сотрудники. То есть вы видите их только с одной стороны, и они вас тоже видят только с одной стороны. Ладно, что вам объяснять, вы же взрослый дяденька, сами все понимаете…

В дверях Майя Борисовна обернулась и сказала:

– Со временем все забывается, плохое даже раньше, чем хорошее. Главное – не подливать масла в огонь, тогда он сам по себе погаснет.

– Я учту, – серьезно пообещал Данилов. – Спасибо.

– Если надумаете – то до завтрашнего вечера можете сдать деньги.

– Как-то странно, – подумал вслух Данилов. – Повсюду под Новый год надо за два месяца зал заказывать, а у вас…

– Дело в том, что с «Двумя заставами» у нас давняя дружба. Мы их обследуем и лечим, а они нам обеспечивают культурный досуг на высшем уровне. За вменяемые деньги.

Глава седьмая
Трамвай желания

Новогодний прием у Полянского проходил в узком кругу. В таком узком, что уже некуда – хозяин и гость, больше никого.

– А я надеялся, что ты познакомишь меня со своей новой девушкой, – сказал Данилов после обмена подарками: одеколон от Полянского на галстук от Данилова.

– Я тоже надеялся, что ты придешь с Еленой, – ответил Полянский.

– Елена сегодня дежурит.

– Что так?

– Это вашу кафедру можно на две недели оставить без присмотра, а «Скорую помощь» – нельзя.

– Отсюда вывод – наша кафедра более ответственна и организована, нежели «Скорая помощь».

– Просто ваша кафедра никому не нужна. – Данилов вошел в комнату, оглядел уставленный вазочками и тарелками журнальный стол и недоверчиво поинтересовался:

– Неужели ни одна женская рука не касалась этого великолепия?

– Сам, все сам! – гордо ответил Полянский. – От креветочного салата до баже – все своими руками!

– До чего?

– Стыдно не знать, что такое «баже», – укорил Полянский. – Это же грузинский ореховый соус!

– Ну, я же не в институте питания работаю. – Данилов плюхнулся в кресло, схватил с блюда кусок ветчины, обмакнул его в ореховый соус и отправил в рот. – А что, вкусно! Впрочем, грецкие орехи никому еще не удавалось испортить!

– Разве я забыл положить вилки? – делано удивился Полянский.

– Нет, не забыл, вот лежат. Да ты садись, не стой над душой…

– Сначала пойдем на кухню, кое-что покажу.

Ничего не поделаешь – пришлось вылезать из уютного кресла и отправляться на кухню.

– Вот! Это мой новогодний подарок самому себе! – Полянский указал рукой на новенькую кофеварку. – Готовит обалденный кофе! Просто нектар!

Кофеварка была огромной, чуть ли не с половину холодильника.

– Вообще-то качество кофе в первую очередь зависит от качества исходного продукта, – заметил Данилов. – Но выглядит внушительно и прекрасно гармонирует с холодильником и микроволновой… Только ведь у тебя, кажется, уже была кофеварка? Только другая, поменьше.

– Была, но не моя. То есть моя, но не совсем. Короче говоря – мне ее подарили, а потом…

– При разделе имущества забрали обратно, – догадался Данилов.

– Скажем так – «при расставании», – поправил Полянский. – Но разве то была кофеварка? Так, одно название! А это – вещь!

– Монстр!

– Программное управление, мощность тысяча двести ватт…

– А я думал – литров в сутки!

– …вращающийся капучинатор, предварительная варка, автоматическая прочистка, подсветка кнопок, индикатор нагрева…

– У меня такое чувство, что ты собрался перепродать ее мне, – перебил Данилов. – Лучше скажи, чем это так соблазнительно пахнет из духовки?

– Свининой с грибами под сметаной.

– Праздник живота, значит? – оживился Данилов. – Правильно я сделал, что не позавтракал! Хотел сначала, но потом подумал – поберегу место, явно у Игоря будут вкусные бутерброды с сыром и колбасой. А тут ореховый соус, свинина с грибами, да еще кофе из космической кофеварки…

– Почему из космической? – удивился Полянский.

– Потом что она похожа на корабль из «Звездных войн»! А теперь пошли обратно – надо же расчистить стол для свинины с грибами.

– Иди, я сейчас. – Полянский присел возле духовки и принялся сосредоточенно рассматривать готовящееся блюдо.

Что там было рассматривать, если все завернуто в фольгу, Данилов не понял. Он вернулся за стол и до появления хозяина развлекался самостоятельно, наполовину опустошив вазочку с ореховым соусом.

– Что будем пить? – крикнул из кухни Полянский.

– Апельсиновый сок, – ответил Данилов. – Или вишневый, или что есть.

– Есть и то и другое. – Полянский принес два пакета с соками и бутылку красного вина. – А я с твоего позволения побалуюсь винишком.

– Балуйся на здоровье, – разрешил Данилов. – Мне без разницы, что пьют окружающие.

– И не тянет? – Полянский налил Данилову апельсиновый сок, сел на диван и стал ввинчивать штопор в пробку.

– Совершенно. Так что можно уже перестать спрашивать об этом.

– Извини. больше не буду, – Полянский налил себе вина и поднял бокал. – С наступившим!

– С наступившим! – отозвался Данилов.

Чокнулись, отпили понемногу и принялись за еду.

– Ты вот говоришь – «познакомишь со своей новой девушкой», а у меня на девушек постепенно развилась идиосинкразия. – Полянскому явно хотелось выговориться, он даже не стал дожидаться, пока Данилов похвалит по очереди все, что стояло на столе. – Натуральная идиосинкразия…

– Переходи на мальчиков, – посоветовал Данилов. – В чем проблемы?

– С мальчиками будет то же самое.

– Уходи в монастырь.

– Спасибо, мне и дома хорошо.

– Тогда в чем же дело?

– Дело в том, что стоит только впустить женщину в свою жизнь, как она тотчас же начинает опутывать тебя какими-то обязательствами и внушать, что отношения немыслимы без жертв. Это очень напрягает…

– Согласен, – кивнул Данилов, протягивая Полянскому свою опустевшую тарелку. – Положи селедки под шубой, пожалуйста.

– Это не селедка, а кальмар, – сказал Полянский, орудуя ложкой. – Очень вкусно!

На даниловский взгляд с селедкой было бы вкуснее, но и с кальмарами есть можно. Вот с сушеной воблой явно бы не пошло.

– Вкусно, – похвалил Данилов. – Ты не отмалчивайся, Игорь. Начал – так давай подробности, кто тебя опутывал и чем?

– Все и всем! Одна решает, что я должен все бросить и ехать с ней Германию…

– В турпоездку или…

– Или. Она, видите ли, решила, что там у меня больше перспектив! Другая порывается увезти меня в Израиль, а третья – приучить носить свитера крупной вязки!

– Свитера – это хуже всего, – посочувствовал Данилов. – Крупная вязка не только визуально увеличивает объем, но и подчеркивает складки на животе. Кто советовал тебе такую чушь?

– Неважно!

– Это, наверное, чтобы уберечь тебя от посягательств других женщин.

– Каждый раз, каждый раз я надеюсь на лучшее! Но буквально с третьего дня знакомства начинается это «ты должен», «нам надо», «ради меня»…

– Но, согласись, и ради тебя тоже что-то делалось. Взять хотя бы Катю, самую лучшую девушку на свете, – напомнил Данилов. – Она так трогательно о тебе заботилась…

– Она чуть было не задушила меня своей заботой! – вспылил Полянский. – Я не знал, как выпутаться из этой липкой заботливой паутины! А как противно она сюсюкала: «Гоша то, Гоша се, Гоша, пусенька моя…»

Чтобы не подавиться, Данилов поспешно проглотил все, что было у него во рту, и лишь потом рассмеялся.

– Что смешного? – обиделся Полянский. – Я, между прочим, не анекдот рассказываю!

– Я представил, как ты сидишь на диване с больной ногой, а она целует тебя в лысинку и называет «пусенькой». Это так трогательно, – отсмеявшись, сказал Данилов. – У тебя видеозаписи случайно не сохранилось?

– Не было у меня таких записей. Ни видео, ни аудио. Ладно, замнем этот разговор. Ты меня все равно не поймешь.

– Нет, почему же? – возразил Данилов. – Я тебя прекрасно понимаю. И так же прекрасно понимаю причину твоих страданий. Я, кстати, не раз говорил тебе о ней…

– Что-то не припоминаю. – Полянский наморщил лоб.

– Могу повторить, мне не трудно. У каждой из своих женщин ты очень умело создаешь впечатление того, что она у тебя последняя и единственная, самая-самая и так далее. Тебе нравится перебарщивать с чувствами, вот ты и стараешься. Причем стараешься так хорошо, что сам начинаешь верить. Получается нечто вроде замкнутого круга. Разумеется, такое тесное сближение накладывает на людей какие-то обязательства. Разумеется, человек, который многое дает тебе, рассчитывает получить взамен столько же, если не больше. И далеко не все, кто быстро загорается страстью, способны так же быстро остыть. Твоя стихия, дружище – курортные романы. Встретились, упали друг другу в объятия и через две-три недели расстались навсегда.

– Но почему я такой невезучий? – вздохнул Полянский и залпом выпил вино, оставшееся в его бокале. – Почему?

– Потому что не надо из каждой мимолетной интрижки делать высокую любовь! – жестко сказал Данилов. – Вот у меня в скоропомощную эпоху был роман с… Ну, неважно с кем, важно, что был. Легкий, приятный роман, никого ни к чему не обязывающий и ничем не осложняющий жизнь. Почему он был таким? Потому что я ничего не обещал и честно давал понять, что это всего лишь эпизод, не более того. Соответственно, от меня ничего не требовалось. Но ты ведь у нас не такой. Тебе же надо, чтобы каждый раз как в индийском фильме. Так чего же ты жалуешься?

– Некоторым людям везет с друзьями. Их понимают…

– А тебе везет с подругами. Попробуй немного измениться. Перестань всякий раз форсировать события, предоставь отношениям развиваться в нормальном темпе, и все будет хорошо. Во всяком случае – естественно. Ты постепенно привыкнешь к своим цепям и не будешь замечать их веса. А может, станешь воспринимать их как украшение. И потом, это же так здорово, когда о тебе заботятся! Вот представь себе, как бы ты сидел дома со своей травмированной ногой без Кати. Скучно, беспомощно, тягостно. А так – и умыт, и накормлен, и вообще… Да я бы на твоем месте на такой самоотверженной девушке женился не раздумывая…

– Телефон запомнишь или записать? – ехидно предложил Полянский.

– Я уже женат, если ты забыл. И потом – мы разговариваем о тебе. Не буду долго занудствовать, скажу лишь одно – будь последователен и помни поговорку насчет того, что любящий кататься должен и санки возить с энтузиазмом…

– Как твоя новая работа? – сменил тему Полянский, давая понять, что хватит с него, рассчитывавшего на сочувствие и понимание, даниловских поучений.

– Никак, – поморщился Данилов. – Надо бы сделать перерывчик…

Он «осадил» съеденное соком и расслабился, откинувшись на спинку кресла.

– Благодать… Спасибо тебе, добрый хозяин. Съел бы еще, да для главного блюда место надо оставить.

– Так что с работой?

На заданный повторно вопрос невежливо давать односложный ответ, поэтому Данилову пришлось слегка вдаться в подробности:

– С работой ничего особенного. Восхищаться нечем, страдать тоже не от чего. Небольшая напряженность в отношениях с главным врачом, дурра-заведующая, хорошая медсестра. Наоборот было бы хуже.

– Наоборот?

– Это если хорошая заведующая и дурра-медсестра. Заведующую мне контролировать не надо, и за ее промахи я не отвечаю.

– То есть если честно, то тебе там не нравится?

– Можно сказать и так, – согласился Данилов.

– И ты был бы не прочь поискать себе другое место?

– Игорь! Хоть ты не подкалывай! Сколько можно искать новое место? Я только и делаю что пребываю в творческом поиске! Не собираюсь я пока ничего искать. Работа как работа, есть плюсы, есть минусы.

– Не горячись, прошу тебя. – Полянский предостерегающе поднял руку. – А то ненароком подавишься, а я ведь совершенно не помню, в каком месте делают трахеостомию[8]8
  «Трахеостомия» – рассечение передней стенки трахеи с дальнейшим введением в ее просвет канюли или же созданием постоянного отверстия с целью обеспечения дыхания при сужении или закупорке гортани или трахеи.


[Закрыть].

– Вообще-то в экстренных случаях делается не трахеостомия, а коникотомия[9]9
  «Коникотомия» – вскрытие гортани в промежутке между перстневидным и щитовидным хрящами; более простая и щадящая операция, нежели трахеостомия.


[Закрыть]. Эх ты, двоечник!

– Какая разница, все равно ножом по горлу! Давай не будем отвлекаться. Я ведь интересуюсь не из праздного интереса.

– А из какого тогда? Из научного?

– Есть у меня одно предложение, которое могло бы тебя заинтересовать…

– Давай ты не будешь его озвучивать? – попросил Данилов и коварно сделал вид, что принюхивается. – Кажется, пригорело у тебя…

Полянский рванул на кухню, но сразу же вернулся и показал Данилову кулак.

– Склонность к насилию – главная наша проблема, – ответил на это Данилов. – Если мне показалось, то это не означает, что я заслуживаю тумаков.

– Я тут такую сцену в магазине видел, просто ужас! – округлил глаза Полянский. – Стоял себе в очереди к кассе, как вдруг один мужик, весьма приличного вида и почтенного возраста, начал бесноваться, да так, что я просто опешил. Ему кассир не смогла пробить рыбу, потому что он не завесил ее в рыбной секции. Сам, казалось бы, виноват, но мужик моментально вскипел, начал орать, материться, схватил эту рыбину за хвост, а она вот такая, – Полянский развел руки в стороны сантиметров на восемьдесят, показывая, какой была рыба, – и дважды ударил кассира рыбиной по голове. Со всей силы!

– Да ну?!

– Он бы и дальше ее бил бы, но вмешались другие покупатели, что стояли впереди, оттолкнули его и вырвали или выбили рыбу из рук. А там уже и охрана подоспела. И знаешь, что меня поразило больше всего? То, что некоторые придурки в очереди смеялись, а один даже орал: «Рыба-меч! Рыба-меч!» Кассир в крови, народ в шоке, а эти идиоты хохочут. Весело им…

Данилов сразу же вспомнил пару показательных случаев из собственной практики на «скорой», но приводить их не стал. Сказал только:

– Идиотов хватает, увы.

Подав свинину с грибами, Полянский попробовал вернуться к пройденной теме.

– Если соберешься менять работу, то имей в виду, что у меня есть интересное предложение, – сказал он. – Изложить подробности?

– Сказал же – пока не надо, – отказался Данилов. – Когда соберусь искать, тогда и изложишь.

Данилова принципиально не хотел подробностей. Начнешь ими интересоваться – настроишься на смену работы. А сколько можно менять шило на мыло? Другое дело, когда тебя откровенно выживают, тогда уж ничего не поделаешь. А бегать с места в поисках недостижимого идеала бессмысленно.