Текст книги "Улыбка бога Птах"

Сколько прошло времени, он не знал. Но в чувство его привела тишина. Тишина. Не хруст костей и лязг металла о металл, а тишина. Не было слышно даже тяжелого дыхания рубящихся бойцов, не было слышно, иногда покрывавшего шум сражения, звериного рыка Бера, огромного медведя приходящего из Нави на помощь своим воинам. Не было слышно воя волков, покровителей варягов. Тишина! Она давила и пригибала к земле. В руках его не было секиры. Рука в кольчужной рукавице сжимала длинный кинжал, избитый и изрубленный. Шелом упал с головы, и волосы рассыпались по плечам, выскочив из-под кожаного ремешка обтягивающего голову. По лбу струилась кровь из раны на темени. Левая рука был порублена, однако кольчуга сдержала удар и, судя по тому, что рука работала, рана была не глубока. Весь он с ног до головы был забрызган кровью и чем-то белым. «Мозг из головы», – мелькнула мысль и тут же убежала, прогнанная тишиной. Банкир откинул волосы со лба, огляделся. Вокруг него лежали тела. Изрубленные тела врагов и своих. «Трупы!», – сам себе сказал Банкир. Он встал пошатываясь. Оперся о какую то палку. Посмотрел – это был посох волхва с оскалившейся головой медведя вместо крюка. Встал, упираясь на посох. Кругом было кровавое месиво из людских тел. Он шагнул, стараясь не ступать в лужи крови. Рядом начал подниматься кто-то еще. Банкир крепко сжал кинжал. Потом увидел оскаленную пасть над окровавленной головой, понял – свой. Это был хмурый дружинник. Он обтер ладонью кровь с лица, посмотрел на Банкира, как в тот раз подмигнул, заплывшим от удара глазом.

– Живой!? Значит, любят тебя Боги, – крепко встал на ноги, – Пойдем, посмотрим, может еще, кто есть. Да дай-ка мне шестопер. Не дай Боги, кто из врягов жив, – закашлялся, сплюнул кровью, – Вот он меня молотом приложил. Здоров был волчара. Пошли.

Они пошли, обходя место кровавой битвы. При каждом шаге хмурый кривился и прикладывал руку к боку. Потом сел.

– Видать, он мне ребра-то сломал. Бугай. Ты сними с меня кольчужку-то. Да вот возьми плащ, нарежь полос и обмотай вкруг. Пусть ткань ребра держит, – потом он скрипел зубами, пока Банкир снимал с него доспех, обматывал его вкруг тела красными полосами, – Все, что ли? Пошли. Вот так полегче.

Вскоре он услышали стон, раскидали тела и нашли еще одного из своих. Рука у него висела, отрубленная по локоть, но перевязанная тугим жгутом. Он сел, напился из фляги, и махнул им рукой, что бы шли дальше. Вот так они отыскали двенадцать дружинников, порубанных, побитых, но живых. Не было только самого князя. Хмурый показал рукой на высокий дуб. Банкир пошел туда. Действительно князь сидел там. Сначала Банкир решил, что он просто устал и спит, после боя, потом понял, что князь спит тем сном, которым спят герои, ушедшие к предкам в Навь. Это был сон улетевшего в Вальхаллу, обитель тех, кого забирают валькирии – богини забвения. Он уложил князя на траву, накрыл его плащом, вложил ему в руки меч, положил рядом щит, а под голову подсунул шкуру медведя великана, с которой князь не расставался никогда. После этого он пошел и собрал всех вокруг князя. Хмурый оглядел всех тяжелым взглядом. Перед ним стояли, сидели, лежали его побратимы.

– Выжили, значит, – крякнул он, – Это все? – помолчал не получил ответа, – Значит все. Сколь нас? – обвел всех взглядом, – Дюжина. А князь усоп. Князя надо схоронить до времени. Нам убогим ему усыпальницу не сладить. Нам бы товарищев наших с дымом костра погребального к предкам отправить. А князь пусть спит. Каменьями его придавим и пусть спит. Придет Трувор с дружиной подмогнет. Да еще нам бы ворогов убиенных в их последний путь проводить. Негоже их зверям оставлять и птицам. Хотя и вороги они, но бились знатно. Кто двигаться могет, ползи сюда, – он усмехнулся.

Они уложили князя на высоком берегу на ветру. Заложили его камнями, тяжелыми валунами, соорудив ему подобие маленькой пирамиды, княжеской усыпальницы. После этого двигаться могли только пятеро из всех. Хмурый распорядился не ходячим, разжечь костер и приготовить чего поесть из походных припасов. Затем за два дня они сложили огромный погребальный костер, на который стащили тела своих побратимов, погибших в сече, и подожгли его. Справили скорбную тризну. Потом медленно стащили в яму тела поверженных врагов и засыпали их землей. Зима пришла, засыпав берег белым снегом, и совсем замела следы битвы. Банкир оценил, предусмотрительность князя заранее вырывшего землянки и поставившего шалаши в дубраве. Как будто он знал, что его оставшимся воинам предстоит здесь зимовать, зализывая раны. А дружина Трувора все не шла. Никто не знал, что ни Трувор, ни Синеус не дождались гонцов от князя, перехваченных по дороге лихими людьми.

После долгой зимовки Банкир вышел на берег еще не оттаявшей реки. Вдалеке он увидел людей на санях. Он начал считать сани. Раз, два, три…

– ….четыре, пять, шесть…..

– Ну и сколько курганов насчитал? – спросил Редактор.

– Двенадцать, – ответил Банкир, – Дюжина.

– Это значит, что все тут и похоронены. Все те двенадцать, что с князем остались до лета. Все те, что по легенде, вслед за ним ушли к предкам, после того как его в усыпальницу уложили, – кивнул Редактор.

Он лежал на спине и смотрел в голубое, без единого облачка небо. Оно казалось таким бездонным и парящим над землей, что, кажется, он сам бы мог взмахнуть руками, как крыльями и полететь.

– Никогда не делай так, – услышал он спокойный и властный голос, – Никогда не думай, что ты можешь уподобиться птице.

– Понял учитель, – Редактор сел.

Он сидел на крыше огромного Храма, у подножья которого плескалось подковообразное озеро, вокруг которого росли высокие пальмы. Тот, кого он назвал учителем, стоял рядом со свитком папируса в руках. По его одежде, редактор понял, что он относится к высшей касте красных жрецов.

Жрецов Великой Богини Сехмет.

– Ты замечтался ученик. Но это простительно.

Бездонное небо манило к себе и более зрелых мужей, – сказал жрец, – Вернемся к тайнам зиккурата. Смотри сюда, – жрец расстелил папирус и начал рассказывать, водя тонкой тростниковой палочкой по рисункам.

Усыпальницы ступенями в манящее небо мы зовем зиккуратами, так же как звали древние, а на их языке это означало «вершина». Вершина власти и вершина славы, вершина знаний и вершина судьбы. Кто достиг вершины, тот заслужил уснуть до времени в зиккурате, дабы дождаться часа пробуждения. А наша рукотворная лестница поможет ему подняться к голубому небу, что бы сверху обозреть мир, в котором он пробудился и в котором ему суждено прожить новую жизнь. Так вот, ученик, первые усыпальницы были такими всегда, лестницей в небо. То, что делают в наше время, возгордившиеся владыки, и то, что они называют пирамидами, это просто дом для мертвых, для тех, кто не проснется никогда. Это знаем мы красные жрецы, верные слуги Богини Львицы, достойной супруги Бога всех Богов могущественного Птаха. И только здесь в Карнаке, в святилище Владычицы Востока храним мы этот секрет. Ибо тот, кто проснувшись не сможет подняться на вершину, чтобы вместе с Красной богиней, первым поймать лучи восходящего солнца, не пробудится никогда. Слушай ученик. Никто из тех, кто считается мудрым сейчас, не знает, зачем нужен проход из усыпальной камеры к текущей рядом реке. Его делают в новых гробницах, не понимая его сакрального смысла. Слушай. Когда герой проснется, он должен еще во тьме мира предков, пройти этим проходом к живительной влаге Матери-Земли и омыться текущей водой, дабы не ослепнуть при первых лучах солнца пробуждающего его к новой жизни. Понял ты, ученик, для чего делается подземный проход к текущей воде? Я рассказываю это все тебе, что бы ты, посланец наших северных братьев, Великих волхвов снежной земли, мог сохранить там наши знания и наши тайны. Мы знаем, что наш век, здесь на берегах Нила в великом святилище Матери Львицы не долог. Но там, на севере, где летают белые холодные мухи, вы создадите новое царство новых героев, а им понадобиться Долина успения великих владык. И ты, ученик, должен ее создать, должен создать Царство мертвых, что бы могло спокойно существовать Царство живых. В этом секрет власти и секрет могущества. Тот секрет, что забыли нынешние владыки этих земель. После того, как я научу тебя всему, я дам тебе в спутники сына фараона Нехона по имени Априс, ты отведешь его в свою страну и познакомишь со своим царем. Может он вдохнет свежий воздух вашей морозной земли, увидит ваши бескрайние белые поля, вернется и возродит здесь могучий род своих предков, так как учил Бог всех Богов Могущественный Птах. Но только помни, люди летать не умеют….

– Так говоришь, их было двенадцать? – переспросил Банкир, – А кто ж курган насыпал?

Ответа не было. Банкир опять увидел, как по талому снегу в сторону их стоянки бежит вереница кряжистых низкорослых лошадок, впряженных в маленькие санки-кошевки. Он вздохнул с облегчением. Сани были только у служителей Змея. Даже само слово «сани» означало Змей. Значит кто-то из своих. Наверно дружина Трувора, прознавшая про их сечу. Банкир встал и замахал руками. Первый возница поворотил к нему. Санки перелетели реку по тонкому льду. Прямо на ходу из них выскочил воин в коротком тулупчике, обнял Банкира.

– Живы? – прошептал он, – Живы!!! – крикнул назад догонявшим его.

– Вы кто? – спросил Банкир.

– Олегова дружина!

– Откель прознали? – Сухими губами спросил Банкир.

– Сорока на хвосте принесла! Сорока!!! Есть, кто еще? – теребил его воин.

– Там, в лесочке. Вишь, дым столбом стоит? Чего про князя не спрашиваешь?

– Знаем все, – скорбно ответил воин.

– Откель?

– Сорока на хвосте принесла, – тихо сказал приезжий, – Ты брат забыл, что Олег наш Вещий.

Олеговы люди быстро обогрели, накормили, переодели всех в новое, чистое платье. Из двенадцати оставшихся берсерков Рюрика, зимовавших около его схорона, целых и здоровых не оказалось никого. Кто был жестоко порублен, кто переломан, а кто харкал кровью, как хмурый дружинник, выплевывая по кускам свое нутро. Увидев своих побратимов, они расслабились и многим стало хуже. Так бывает, когда уже можно не держать себя в кулаке одной мыслью – Выжить! Выжить во чтобы это не стало, и дождаться того, кому можно свалить на плечи свою неподъемную ношу. Заботу об усопшем князе. Волхвы, приехавшие из Ладоги, топили баню, парили, ломали кости, поили какими-то отварами, мазали мазями. Делали все, чтобы вернуть у них жажду жизни, потому как они сами могли бы заживить свои раны, если бы захотели. На то они и были медвежьи воины – берсерки. Но вот этого главного – желания жить, у них и не было. Ушел их князь, их Мастер. Ушел и ждал их на границе Нави, и они готовы были последовать за ним, выполняя свою кровавую клятву, что приносили, вступая побратимами в его дружину и принося жертву на камне Богини Львицы и Трояна-Змея.

Один Банкир ходил меж Олеговыми людьми, сжимая в мозолистой ладони подобранный после битвы посох волхва с медвежьей головой. Он сам не знал, чего искал. Подъехали еще люди от Трувора и из Навьгородов, вызванные сюда гонцами. Начали готовиться ставить усыпальницу. Затем приехал мудрый волхв от самого Олега, знающий секрет оберега сна усопшего, и с ним странная смуглая дева. Ведунья или жрица каких-то богов неизвестных в этих краях. Они читали какой-то древний папирус, расстелив его на молодой травке. Потом смотрели в темное ночное небо, выискивая там нужные им звезды. Наконец принесли странные колдовские инструменты и ночью, ориентируясь по Полярной Звезде и семи сестрам Бегущей по небу Медведицы, разметили площадку на другом берегу реки и приказали рыть склеп и проход от него к реке. Олегов волхв умело расставил людей. Смуглая дева показал, как лить белый камень из легкого как пух порошка, привезенного ею в толстых рогожных мешках, устроив мастерскую рядом с курганом, которую тут же прозвали Каменья. Банкир стоял в стороне смотрел, затем, движимый каким-то порывом, подошел к волхву. Протянул ему посох, сказал.

– Возьми, он поможет тебе. И вот что, любомудр, прикажи приготовить еще дюжину курганов, – он помолчал, добавил, – Для нас. Мы пойдем вслед за князем. Не возражай! – он остановил пытавшегося возразить волхва, – Мы пойдем, когда вы уложите его в усыпальницу. Такова наша воля и кровная клятва на мече. Пусть будет рядом его ближняя дружина. Загляни за грань, волхв. Князь ждет нас там, у красного щита Богини войны, что стоит между нашими землями, между Явью и Навью. Мы не можем больше заставлять его ждать. Строй скорее то, что должен создать. У нас мало сил.

Банкир протянул посох волхву, на мизинце его ярко засветилось зеленое колечко. Волхв, растеряно смотрел на светящийся огонек русалки. «Вот кто его в бою хранил» – подумал он. А Банкир уже повернулся и пошел прочь, и никто не остановил его и ничего не возразил, а смуглая жрица склонила голову, одобрив сказанные им слова.

К первым теплым весенним дням любомудр завершил свой труд. На взгорке в небо вознесся огромный курган, ступенями, поднимающимися к небу. Весь он был выстелен отлитыми каменными плитами и сверкал на солнце чистотой и белизной. В курган положили князя в золотом гробу, коня под золотым седлом, сорок бочонков серебра, доспехи и меч. Затем закрыли все это каменными плитами, засыпали землей. В завершение всего ритуала, любомудр положил на вершину кургана затворный камень со знаком князя Рюрика – трезубцем, знаком служителя Трояну, Треглавому Змею Горынычу, и произнес над ним лютый заговор.

Вечером справляли тризну. А утром все двенадцать берсерков разошлись в разные стороны от ступенчатого кургана. Каждый разложил кострище из сухих бревен на том месте, которое ему приглянулось. Поверх кострища поставил заранее сплетенную корзину из ивовых веток. Отдохнул. Никто не мешал им делать свое дело, уйдя на другой берег реки. Затем, каждый из уходящих, обложил свою корзину валунами и в три слоя промазал жидким камнем, что дал им чародей, строивший усыпальницу князя, оставляя наверху маленькой конструкции горловину, а внизу вход. Когда все было готово, все двенадцать обосновались в своих строениях набитых сухим хворостом. Банкир дал знак главному волхву, и тогда к каждому маленькому кургану побежал дружинник с горящим факелом. В тот момент, когда огонь побежал по сухому хворосту, каждый берсерк поразил себя в сердце длинным кинжалом со словами «Я иду к тебе князь!»

Разом вспыхнуло двенадцать костров. – Они ушли к своему владыке вместе с дымом погребального костра! – сказал главный волхв, – Они были великими воинами и героями. Насыпьте над каждым курган. Пусть стерегут своего князя, до того времени, пока он проснется.

Редактор что-то упустил. Кажется, Банкир его о чем-то спросил. Но сейчас ему было не до того, ему пришла на ум старая сказка, которую он слышал в деревне на Белоозере от старушки ведуньи, и он пытался вспомнить ее в подробностях. Так, речь там шла о двух друзьях. Царевиче Росс-Вандале – пращуре, тех, кто жил в Беловодье и Априсе сыне фараона Нехона из знойного Египта. Редактор почесал затылок. Где-то он совсем недавно встречал это имя. Не вспомнил. Вернулся опять к северной сказке. Друзья в ней вроде как поссорились. Конечно же, из-за прекрасной девушки. Она была? Она была? Ага, она была дочерью скифского царя, и звали ее Полимния. Бред какой-то! Почему дочь скифского царя звали по-гречески? Ладно, проехали. Что там дальше? На механическом коне Годуире. Такого же коня описывал Геродот и с тем же именем. Кто у кого спер, загадка? Опять проехали, не до того. Так, на этом коне фараонов сынок Априс увез красавицу в Гиперборею. Как там сказал ведунья – в «страну серых кафтанов». Почему в Гиперборею? Почему серых кафтанов? Важно тут то, что он увез ее сюда, то есть в эти края. Отважный Росс-Вандал нашел похитителя и победил его в бою. Побежденного сына египетского фараона опутали железными цепями и навечно заковали в темнице «Белый Тополь». И что мне это дало? Да ничего не дало. Сказка-ложь, да в ней намек…. А чего я вдруг ее вспомнил? А это я о контактах египтян и северян! Была такая книга «Царство ковчега», в которой автор, специалист по древнему Египту Лоррейн Эванс, выдвинула гипотезу, что родоначальницей английской цивилизации могла быть… сестра Тутанхамона. Ну, это современные литераторы. Можно вычеркнуть. Редактор опять почесал затылок, и вдруг вспомнил.

Уолтер Бауэр, аббат Инчколмского монастыря августинцев, расположенного на одном из шотландских островов, часто бывал в Эдинбурге, где тогда находился двор короля Якова I, и написал историю скотов. Во вступлении к десятитомной хронике этот самый Бауэр описал путешествие к берегам Британии дочери египетского фараона, от имени которой, царицы Скоты, и получили свое имя шотландцы. «В древние времена Скота, дочь фараона Эхнатона, – вспоминал Редактор слова аббата, – доверившись воле богов, покинула Египет вместе со своим мужем и большой свитой. После долгого, полного опасностей плавания плохая погода заставила их пристать к берегу древней Британии, где они основали царство. Так и появились шотландцы». Царица Скота – это Меритатен, старшая дочь фараона Эхнатона и Нефертити и сводная сестра юноши фараона Тутанхамона.

Вот! Вот, что я хотел вспомнить! Хлопнул себя по лбу Редактор. Вот откуда здесь странная пирамида. Она, эта самая дочь фараона, приплыла не в Британию, а сюда – в Навьгородию, как и этот чудик из сказки. Вспомнил, о чем его спросил Банкир, повернулся к нему, ответил.

– Курган сложили весной люди Олега Вещего пришедшие сюда из Ладоги и люди из Новгорода. А что?

Глава 6. Секрет Богини Сехмет

Банкир вскочил и скатился по склону кургана к машине. Через минуту он уже поднимался назад с саперной лопаткой в руках. Подошел к яме, которая была выкопана на первой от вершины ступеньке пирамиды и, спрыгнув на ее дно, стал копать.

– Ты чего? – удивился Редактор, – А духов разозлить не боишься?

– Надо проверить кое-что, – продолжая копать, ответил Банкир, – А предки меня поймут.

Яма была глубиной метра полтора, только осыпалась и заросла травой. Банкир уже углубился от старого раскопа почти на штык, когда сталь лопаты звякнула о камень. Он расчистил место. Прокопал вправо, Там то же был камень. Влево. Камень. Тогда он расчистил все дно. Теперь было видно, что под ним лежала ровная каменная плита белого цвета, напоминавшая плиту известняка. Редактор, позванные им Оператор, и Продюсер столпились на краю ямы. Банкир аккуратно сгреб с плиты остатки земли, похлопал по плите и удовлетворенно сказал.

– Что и требовалось доказать!

– И что? – не дипломатично уточнил Продюсер.

– Сдается мне, что эта махина была по всей внешней стороне выстлана такими плитами, – ответил Банкир.

– И что? – повторил Продюсер, – Тут в новгородчине и в соседней псковщине месторождений известняка навалом. Это я вам как геолог говорю.

– Долбани-ка по плите, – попросил Редактор, – Дай кусочек посмотреть. Предки тебя простят.

Банкир долбанул по совету Редактора по плите острием лопаты, Отколол небольшой кусочек известняка и протянул его Редактору. Тот покрутил, полизал и отдал Продюсеру. Дождался, пока тот осмотрит, и сказал.

– Ты прав коллега, известняка тут на северо-западе навалом и облицовочного в том числе. Но вот в чем фишка. Здесь известняк всюду доломитизированный, то есть с примесью магния, а этот, как ты заметил, песчанистый, – он опять покрутил кусок перед глазами, – Песчанистый, то есть с примесью мелкого песка, кремнезема. Это я тебе то же, как геолог говорю, – со смехом закончил он.

– Ты прав, коллега, – высокопарно согласился Продюсер, – Здесь в основном магниевые известняки распространены, как на месторождении в Шимске, иногда бывают коралловые, как на реке Мсте, а вот кремнеземных, то есть песчанистых я практически не встречал.

– И еще обрати внимание, – опять отдал ему кусок плиты Редактор и протянул лупу, – какая мелкая фракция песка в породе, практически чуть больше пыли. Возьми с собой отдадим на анализ в лабораторию.

Банкир не обращая внимания на их диалог, продолжал копать. Выкопал еще один кусок размером с тетрадный лист. Протянул его спорящим.

– Господа ученые, извините, что прерываю ваш высоконаучный диспут, но вот взгляните…изразец.

– Что??? – оба повернулись к нему.

Банкир протягивал им кусок обливного изразца со странным узором, нанесенным зеленой краской по голубой эмали.

– И не надо версий, – опередил он обоих, – Печку тут точно не ломали. Продюсер и Редактор долго крутили изразец в руках, передавая его друг другу, пока его не забрал подошедший Оператор.

– И что? Какие мысли? – наконец спросил Редактор.

– А мысль одна, – со дна ямы откликнулся Банкир, – Пирамида была выстлана белыми плитами и изразцами. Притом все это изготовлялось здесь на месте. Поэтому и место рядом называется Каменья. А вот как это все делалось для меня загадка?

– Есть дополнения, возражения? – Редактор сделал паузу, – Добавлений, исправлений, возражений нет! Версия принимается за основную. А вот у меня есть мысль. Дай-ка лопату, – он взял протянутую ему саперную лопатку и полез на самую вершину.

Там он тоже спрыгнул в раскоп и начал копать. А Продюсер крутил в руках кусок известняка и изразец, буркнув себе под нос.

– Болезнь «черных археологов» копание в земле и в себе становиться заразной, – он опять покрутил известняк и крикнул в сторону, где копался Редактор, – Эй ученый! Эй!

– Ну, чего тебе? – глухо из раскопа донесся голос Редактора.

– Ты в научных журналах почитывал, что недавно французы из Центра аэрокосмических исследований и американцы из Филадельфийского Университета анализировали камни из пирамид?

– Почитывал, – отозвался Редактор, – Даже помню, что они опять теорию Давидовича, о том, что пирамиды из бетона по новой перепели.

– Правильно, – поддержал его Продюсер, – Но они еще и состав этого бетона определили.

– И чего там?

– Пальмовая зола, крошка песчаника, такой практически порошок из песка, и особый вид соды, полученный из Нильского ила. Ты меня слышишь? Эй!

– Пальмовая зола, пудра песка из Нубийской пустыни, и сушеный ил Великого Нила. Не забудь толченых костей и шкуру крокодила, – говорила, насыпая в огромный медный котел колдовских своих специй, смуглая дочь Египта, – А затем вот этот порошок Бога Птаха, – и она высыпала, в размешанную как тесто массу, щепотку красного порошка.

Редактор внимательно следил за процессом, стараясь все запомнить. Дочь фараона, помогающая ему создать здесь на оси мира Царство мертвых, дала знак человеку, мешавшему каменное тесто. Затем четверо других подхватили котел за ручки и отнесли его к кургану. Наклонили и вылили в деревянную опалубку на ступеньке. Масса разлилась тонким слоем по поверхности.

– Дней через десять здесь будет крепкий белый камень, как у нас на далеком Ниле, – сказала жрица, – Пойдем, я открою тебе секрет тонких плиток с глазурью.

Они пошли опять к мастерским, и она научила его варить глиняное тесто, раскатывать его, покрывать другой массой, по которой наносить рисунок красками из разных даров земли и растений. Затем научила, как класть специальную печь, в которой надо обжигать эти плитки, при точной температуре и на специальных дровах. В конце показа она достала ровную плитку голубого цвета, на поверхности зеленым узором был нарисован чародейский оберег от дурных людей. Плитка казалось облитой водой, и переливалась на солнце, как будто вода хотела сбежать с нее обратно в реку.

– Запомнил? – спросила она, – Попробуй сделать сам.

Затем она учила его, как узнавать по звездам место, на котором он находится. Учила, как готовить яды, убивающие в назначенное время и указанных людей. Но в то же время открыла тайну, как исцелять людей и изгонять злых духов. Показала, как рассчитать путь и время, если надо идти в долгий и трудный поход, как не заблудиться в лесу, в пустыне и в море. Открыла секрет не только литого камня, но и стали, гибкой, как ивовый прут, но при этом такой острой, что шелковый платок, брошенный на клинок девичьей рукой, разрезался пополам, при первом же прикосновении к нему. Сама отковала доспех, который не смог разрубить этот волшебный клинок, оставивший на нем только глубокую царапину. Редактор все запоминал, аккуратно складывая на полочку знания в своем хранилище мозга. Потому, что в самый первый день, когда жрица увидела у него в руках папирус и стило, взятое им, чтобы записать ее слова, гневу ее не было предела. Она схватила свиток и тростниковое писало и с размаху бросила в угли костра. Смуглое ее лицо стало почти черным от бешенства, и она стала похожа на разъяренную львицу.

– Что бы никогда, ты понял меня никогда, даже не держал мысли доверить эти знания папирусу или бересте или пергаменту. Эти знания ты должен хранить только в собственной голове и передать достойному, если найдешь такого. Запомни это навсегда!!!

Когда обучение, совпав с завершением строительства усыпальницы и созданием курганов над верной дружиной ушедшей вместе с князем, подошло к концу, он отважился задать вопрос.

– Откуда и почему пришла ты сюда, великая жрица? Зачем открываешь мне сокровенный ларец знаний, доступных лишь избранным. Чем заслужил я такую милость?

– Я приду к тебе сегодня ночью и отвечу на эти вопросы, – сказала ему смуглая дочь фараона.

Редактор, как главный волхв жил в отдельном шатре. Жрица пришла к нему после вечерней трапезы у костра. Она села на груду шкур в углу, спросила.

– Ты хотел знать, откуда и зачем меня прислали к тебе?

– Да жрица, я хотел знать это, – кивнул волхв.

– Знаешь, – неожиданно сказала жрица, – Меня всегда удивляло, почему у вас на севере такие светлые ночи? У нас в далеком храме Карнака, ночи черные, как волосы жриц Богини Сехмет. Они настолько черные, что совершенно не видно, кто подкрадывается к тебе в этой темноте, если ты не можешь видеть по ночам, как кошка. Скажи, разве тебе не открыли тайны бытия там, в храме Карнака?

– Нет, жрица, я был только учеником. Я был взят туда и послан назад сюда провидением Богини войны для создания Царства мертвых на северном конце оси мира, потому что ось должна опираться на два центра, для того, чтобы веретено жизни крепко стояло в прялке судьбы.

– Красиво говоришь волхв. А ты знаешь, зачем в прялке судьбы стоит веретено жизни? – она мягко приложила ему ко рту свою ручку, пахнущую какими-то травами и морской водой, – Не отвечай. Веретено хранит кудель, из которой прядутся нити судьбы всех, кто живет в этом мире. А у этой прялки стоят богини судеб, вы их называете Норны, с острыми ножами, дабы обрезать нити тех, кто уже выполнил свою долю в мире людей. Твоя нить еще только начала прясться.

– Спасибо жрица за пророчество, – склонил голову волхв.

– Молчи, – она опять прикрыла ему рот. Ему показалось, что ее рука мягка, как кошачья лапа, – Молчи. Ну почему у вас такие светлые ночи? А знаешь ли ты волхв, что такое блаженство?

– Я воин…, – начал он.

– Молчи, – кошачья лапа совсем закрыла ему рот, – Блаженство это и есть тайна бытия, которую тебе не открыли в храме Карнака. Какие светлые ночи…, – и вдруг рот ему закрыли мягкие теплые губы.

Жрица потянула его на себя, падая на шкуры и как змея выползая из своих платьев. Волхв, не ожидавший этого, растерялся, а ее руки мгновенно освободили его от одежды и развернули на шкуры спиной вниз. Через мгновение жрица очутилась сверху и как умелый всадник начала с ним любовную игру, о которой он даже не слышал в долгих воинских разговорах у костра. Она знала то, что наверно изучают только жрицы в далеких южных храмах, прислуживая красным жрецам богини войны. Смуглая дева была хорошо видна в свете белой ночи. Они извивалась как змея, бедра ее вращались и заставляли его проникать в нее так, как он даже и не мог помыслить. Она переворачивала его и крутилась сама, она играла с ним, как играет кошка с мышью, и вдруг превращалась в ласковую и покорную львицу, играющую с могучим львом. Она кусала его и царапала неожиданно острыми когтями, и сама слизывала кровь, тотчас же заживляя раны. Наконец она устала и, откинув назад мокрые от пота черные, как вороново крыло, волосы, разметавшиеся по ее смуглому телу и, то скрывающие, то открывающие его при каждом движении, упала на шкуры. Протянула руку, взяла ковш квасу, залпом опорожнила его. Затем вылила на себя и стала слизывать с себя квасную пену, красным влажным языком. Он не смог удержаться и последовал ее примеру, захлестнутый вспыхнувшим вожделением. А она подставляла ему всю себя, грудь, шею, бедра, и тут же возобновила любовную игру, уже не сдерживая себя ни в чем. Они снова взлетели к звездам, пролетая мимо Медведицы, Водолея, Скорпиона. Ныряя в молоко Млечного пути, и путаясь в Волосах Вероники. Он видел в черном небе героев и богов, понимающе кивавших им в след, стыдливо улыбающихся богинь, кидавших им лотосы. Когда он почти начал терять силы и сознание его уже держалось на волоске, она опять оказалась сверху и, завершив победно аккорд всей их ночной песни, вдруг издала львиный рык. Волхв открыл глаза. Это была сама Богиня Семхет. Богиня Львица. Он провел ночь любви с Владычицей Востока. И это было последнее, что он помнил. Сознание покинуло его с последним порывом любовной бури, все разрушающим девятым валом блаженства накатившимся на него и ее одновременно. Валом, исторгнувшим любовный визг из пасти дикой кошки и вспыхнувшим внутри волхва опаляющим оранжевым цветком пустынного солнца.

– Слышу, – откликнулся Редактор из ямы, – Просто, будто что-то в мозгу стрельнуло, прямо, как огненный шар взорвался!

– Может, хватит копать? – осторожно спросил Банкир.

– Да все уже, – сказал Редактор, смахивая землю с огромного валуна на дне ямы, – Нашел!

– Чего нашел? – все подошли к яме.

– А вот это ребятки называется «затворный камень», – обтирая камень и показывая его поверхность, пояснил Редактор, – Такими камнями затворяли, закрывали от дурных людей усыпальницы. Да еще и клали на этот камень заклятие. Типа проклятия гробницы Тимура.

– Или там проклятия фараонов, – вставил Продюсер.

– Да много разного, – согласился Редактор, – Обычно это самое проклятие или имя хозяина гробницы было на камне. Давай, прыгай сюда. Посмотрим. Сдается мне и тут чего-то есть.

На темной, почти черной поверхности валуна различались то ли буквы, то ли руны, то иероглифы. Оператор достал из кофра кинокамеры кисточку и стал очищать их. Камень был большой, и складывалось впечатление, что его обжигали в печи. Верхняя корочка была какой-то оплавленной, как на изразцах. Наконец стали проступать очертания надписи. Первым очистили подобие копья, знак «I», затем знак «S». Слева появилась буквица «G». После недолгой расчистки, явственно стал виден трезубец, составленный из этих букв.