Текст книги "Бойся своей тени"

– Рада видеть тебя, Марч! – радостно выдохнула Бэт, поправляя непослушную чёлку.

– А где твой охранник и персональное авто? – придавая тону шутливую форму, осведомился я, отодвигаясь от Бэт.

– Вон за тем домом оставила, – она махнула рукой на строение, располагавшееся рядом с остановкой, забитой студентами. – Сказала, что есть примета: для получения хороших оценок в первый день в институте путь от общаги до входа в ВУЗ нужно проделать пешком.

– Ловко ты их, – жестом руки я предложил продолжить путь. Бэт кивнула и неторопливо застучала каблуками по асфальту. – До окончания пар будут ждать?

– Угу, – грустно закачала головой Бэт. – Первое время придётся с ними ездить. Надеюсь, хотя бы не от стен института будут забирать, а то представь, какие слухи все начнут распускать, – тут она была абсолютно права. Придумать можно много. Потом на глаза никому не захочется попадаться. – Ну, а в процессе, может быть, что-нибудь получится придумать.

– Может, его внимание станет не таким бдительным, если согласиться на программы с GPS-трекерами? – произнёс я первое, что пришло в голову.

– Эх, Марч, – Бэт ненароком коснулась моей ладони. – Отец установил их при вручении своей дочке первого телефона. Мне ещё рассказывать и рассказывать тебе о различных нюансах…

– Прости, – решил извиниться я, если вдруг мои слова задели девушку.

– Да ничего, я на тебя не обижаюсь, – Бэт улыбнулась и снова коснулась моей руки.

– Слушай, – запинаясь, начал я тот разговор, о котором постоянно думал. – А если тебя увидят со мной или узнают, что между нами симпатия, ничего плохого не случится? У тебя же жених вроде как имеется. Да и если на телефоне стоит программа по отслеживанию твоего местоположения, то и переписку со звонками сейчас легко раздобыть.

Бэт на мгновение задумалась. И это молчание бросило меня в холодный пот.

– Наверное, ты прав. Общаться на людях мы можем и без проявлений каких бы то ни было знаков внимания. Вернее, не можем, а придётся, – с легко читаемым раздражением в голосе добавила девушка. – А потом…

– Потом что-нибудь придумаем, – подхватил я её начинание, сглаживая неприятный момент. – Я могу тебе свой старый телефон отдать. По нему будем переписываться. Я его на всякий случай с собой захватил. Он в рабочем состоянии, – честно заверил Бэт я. – Только без камеры. Потому и поменял на новый.

– Будет здорово, – сразу же согласилась Бэт. – Вот видишь, уже что-то придумали, – она снова лучезарно улыбнулась, поправляя чёлку, правда, на этот раз без прикосновений. – Первая у нас лекция по линейной алгебре…

– Водитель с утра узнал?

– От тебя ничего не утаишь. Ты часом мысли не читаешь? – рассмеялась Бэт моей прозорливости.

Только сейчас я обратил внимание на то, в чём была Бэт. Синие джинсы, белая блузка на пуговицах, застёгнутых по самое горло, чёрные туфли на низких каблуках.

– Да, только в таком виде родители одобрили мой поход в институт, – замечая мой взгляд на себе, торопливо прокомментировала девушка. – И как только не сопротивлялись тому, что я на тот день рождения платье надела?!

Отвечать на риторический вопрос я не стал. Всё равно могу лишь гадать. В голову к чужим людям не залезешь, тем более к таким, как её родители. Парк по правую руку немного поредел, открывая нашему взору два футбольных поля, принадлежащих институту. Одно было огромным классическим с небольшой трибуной, а второе – на резиновой крошке, огороженное железным забором. На нём, как я успел узнать, трижды за учебный год проводились соревнования по мини-футболу. С медалями и памятными наградами. В футбол я умел играть достаточно хорошо, если верить мнению внутреннего голоса, потому поставил перед собой целью как можно быстрее влиться в какую-нибудь команду или собрать свою. От институтской жизни надо брать всё. Такое бывает только раз. Будет грустно просидеть все пять лет в общаге и особо ни в чём не участвовать и никуда не выходить. Естественно, если всё это будет не во вред учёбе.

– Марч, а ты где на гитаре учился играть? Не знаю, почему сразу не спросила об этом. Очень хорошо у тебя получается. Я вот фортепиано так и не осилила, хотя родители нанимали хороших педагогов. Учись – не хочу.

– В основном во дворе. Музыкальная школа хоть и была недалеко от того места, где мы жили, но меня туда как-то не отдавали. А когда я стал проситься, глядя на многих друзей, которые успешно обучались азам музыки, то вопрос упёрся в деньги, коих банально не хватало на самую простую гитару. В итоге я попал в музыкальную школу лишь в двенадцать. Многие педагоги на мне поставили крест, да ещё в ту пору и голос ломался, что лишило меня возможности посещать занятия вокала… Вот и пришлось разучивать аккорды и песни во дворе. Выпускной экзамен я, конечно, сдал, но сейчас уже вряд ли смогу сыграть что-либо по нотам. По крайней мере, с наскока, – я грустно вздохнул и замолчал, не желая углубляться в рассказ о музыкалке.

– Не расстраивайся, Марч, кто-то даже такие простые аккорды не в состоянии сыграть. Например, меня хватило только на собачий вальс на фортепиано, – она хихикнула в конце фразы, хотя я не увидел какой-то шутки в её словах. – Я очень удивлена, что родители решили махнуть рукой в этом конкретном случае. Обычно они всё доводят до конца, даже если я на что-то не способна или чересчур сопротивляюсь. Достаточно вспомнить, как они обучали меня игре в шашки. Страшно представить, сколько слёз я пролила. Игра не нравилась, а потому совсем не давалась. Но они стояли на своём. Отстали только после того, как я на двух турнирах заняла первое место. Причём в соперниках были лишь мальчики. Все старше меня.

– Да уж…

За разговорами мы добрались до института. Кстати, ни один автобус нас так и не догнал. Что случилось сегодня с ними? Должно быть, на остановке у общежития страшное столпотворение… Первым, что мне бросилось в глаза, – главное крыльцо института. Если десять разноцветных и наполовину сдутых воздушных шариков и плакат «Добро пожаловать» с потёкшими буквами – это те самые украшения, которые сделал Кей, то зачем нужно было ехать сюда рано? Эта работа на минут пять максимум. Бэт тоже усмехнулась при виде праздничного убранства, ловя мой удивлённый взгляд. Рядом с главным входом находились несколько разношёрстных кучек студентов. Скорее всего, они, как и мы, были первокурсниками и ждали своих одногруппников, чтобы искать аудиторию не в одиночестве.

– У нас пара будет в аудитории десять ноль четыре, – деловито произнесла Бэт. – Пойдём, я знаю, где она находится.

Преодолев десяток ступеней главного входа и войдя в стеклянные двери, мы оказались у вертушек с вахтёром. Мельком проверив наши студенческие, старушка приветливо кивнула и нажала кнопку, разблокировавшую механизм вертушек. Под сводами института народу было очень много. Все они гудели, словно пчёлы в улье. Прямо перед нами располагался гардероб, правда, из шести окошек работало только одно. Да и в нём скучал пожилой старичок, коротавший время за чтением газет, ведь курток ещё никто не носил. Бэт взяла меня за руку и с силой потащила за собой. Ловко лавируя между слоняющимися от аудитории к аудитории группам, мы двинулись в сторону нужного корпуса. Около стеклянного перехода располагалась палатка с едой. Цены в ней были вполне демократичные, как я успел вскользь заметить. А ещё от неё вкусно пахло хот-догами.

В стеклянном переходе мы ненадолго задержались. Бэт присела на подоконник и достала зеркальце из сумочки, проверяя, не испортился ли её макияж. У меня в голове всплыло название первокурсников на институтском жаргоне. И сегодня я понимал, почему их именуют слониками. Эдакие маленькие группы, которые держат друг друга за хвосты и слоняются от одной аудитории к другой в поисках нужной. Чего уж там лукавить, и мы с Бэт, держащиеся за руки, полностью соответствовали этому образу.

– Времени у нас достаточно, – неожиданно заговорила девушка, шумно убирая зеркальце в сумочку. – Давай заскочим в столовую недалеко от нашей аудитории и выпьем чая с лимоном…

– Странное желание, – весело прокомментировал я.

– А вот это уже действительно примета, – торопливо добавила она, вновь дёргая меня за руку и устремляясь вперёд по стеклянному переходу. – Эдакий закон сохранения сладкого во время студенческой жизни. Кислое должно быть везде, но не в ней. Потому нужно обязательно утром до пар пить чай с лимоном.

– Первый раз такое слышу, – честно признался я.

– Думаешь, меня обманули? – беззаботно спросила Бэт, обгоняя ещё одну замешкавшуюся группу студентов и направляясь к лестнице, ведущей на первый этаж нужного нам корпуса.

– Не знаю, но попробовать стоит.

В столовой сидел лишь один студент с длинными волосами, собранными сзади в хвост. Перед ним стояла тарелка с двумя сосисками, обильно политыми горчицей. Судя по тому, как он неторопливо доедал третью, пялясь в какой-то потрёпанный учебник, вряд ли он был первокурсником. Ну, или ему просто ко второй паре. Бэт подошла к продавщице и попросила два чёрных чая с лимоном и сахаром. Рассчитавшись и получив заказанное, мы плюхнулись на стулья за ближайший столик. Вопреки ожиданиям, чай не был слишком горячим. Бэт залпом выпила содержимое, поморщившись от послевкусия, и кивком предложила мне сделать то же самое.

– Слышал по поводу занятий физкультуры на нашем курсе?

– А что с ними? – прочищая горло после кислого лимона, с трудом выдавил из себя я.

– Чтобы получить зачёт, нужно сдать восемь различных нормативов. Два связаны с бегом: сто метров и три километра. Один с прыжками в высоту. Два связаны с плаваньем…

– С плаваньем? – едва не поперхнулся я.

– Ну, да…

– Плавать я совсем не умею…

Это было чистой правдой. Меня никто не учил из родителей. Мать не умела вовсе, а отцу часто было некогда ввиду командировок или суточных вахт. И это притом, что рядом с моим домом располагалось крупное озеро. Мальчишки часто звали с собой, но меня не отпускали. Боялись, что я утону. К сожалению, пара таких случаев была с мальчишками из соседних домов, и мама после них едва ли не в обморок падала, когда я говорил про озеро и друзей, собирающихся на нём.

– Вроде бы можно какие-то замены просить, – Бэт озадаченно потерла пальцами левый висок. – Всё от преподавателя зависит. Полагаю, он не захочет, чтобы ты утонул прямо во время сдачи норматива.

– Остаётся на это надеяться. А три оставшихся норматива какие?

– Они у девушек и парней разные. Я только про себя знаю, – несколько виновато ответила она, пожимая плечами.

– Хоть бы не лыжное катание… – вслух сказал я.

– Тоже не умеешь?

– Умею, но норматив точно завалю…

– С лыжами и у меня будут проблемы. Вот если бы на фигурных коньках покататься…

– Нам пора, – я взглянул на часы: до начала пары оставалось семь минут.

Аудитория располагалась через два кабинета от столовой. Она была достаточно просторной и с тремя большими окнами. Преподавателя ещё не было. Студенты по большей части скучковались в центре. На первых партах сидело не так уж и много людей. И все в очках. Бэт потащила меня на последние ряды, которые в основном пустовали. Я сперва было засопротивлялся, убеждая её сесть поближе, чтобы сразу же примелькаться преподавателю, но она парировала тем, что запоминаться нужно знаниями, а не присутствием на лекциях. Можно и с задних парт участвовать в дискуссиях и задавать вопросы. Я продолжать спор не стал. В целом, она была права. Да и не факт, что экзамен будет принимать лектор. По крайней мере, такой вывод я сделал из полученных обрывков информации от студентов во время празднования дня рождения Сэта. Семинарист не всегда тот же самый, что и лектор. А именно он является главным экзаменатором.

Бэт поднялась на самый верхний ряд и пошла вдоль длинной лавки-парты. Остановилась она примерно в её середине. Достав толстую тетрадь в клеточку из сумочки и синюю ручку, она подмигнула мне и подписала на первой странице название предмета.

– Этот предмет лучше записывать. Насколько мне известно, – я не стал перебивать её расспросами, откуда она получила эту информацию, – у нас будет самая крутая преподавательница по линейной алгебре. Лайза Тэйлор. Она всё очень здорово объясняет. После её лекций любой сможет разобраться в непростом предмете. Плюс у неё своя методика изложения материала. Намного понятнее и доступнее, чем в учебниках. Да и на экзамене, если попадёшь к ней, она спрашивает только по своим лекциям, которые отличаются от книг. Минус – очень быстро диктует.

– Так лекции её, наверное, должны быть в общажной сетке… – неуверенно предположил я достаточно очевидное.

– А вот и нет, – Бэт даже язык вытащила изо рта. – По какой-то необъяснимой логике все лекции сразу исчезают оттуда, а студентов вызывают на приватный разговор. И больше они о подобном не помышляют. Правда, такое только с лекциями Лайзы Тэйлор. Не удивлюсь, если она сама следит за всем этим под каким-нибудь мало запоминающимся ником…

– Студент1234? – попытался пошутить я.

– Допустим, – не глядя согласилась Бэт. – В общем, она очень трепетно относится к своему предмету и желает взаимности ото всех студентов.

– Тогда тем более надо было на первую парту садиться, – раздосадовано выдохнул я.

– А вот и нет, – Бэт повторила неприличный жест с языком. – Последнее, что про неё сказали: она совершенно не запоминает тех, кто ходит на лекции. Она проверяет знания. На этом много троечников попалось. Ходили на все лекции, пытались умничать, постоянно прерывая её во время объяснения и оставаясь после пар на несколько дополнительных вопросов по пройденному. А на экзамене, когда она начинала задавать каверзные вопросы, они пытались сказать, что были на всех лекциях и заслужили поблажку. На что Лайза отвечала, что это не аргумент. Да и вообще она их не помнит. Так троечники отправлялись на пересдачу, слёзно выпрашивая у сдавших рукописные лекции.

Постепенно народ всё больше набивался в аудиторию. Теперь она не казалась такой просторной, как при первом нашем появлении здесь. Справа и слева от нас с Бэт уже сидели студенты, едва не тыча в нас локтями. Да и вообще свободные места можно было пересчитать по пальцам. Причём своих одногруппников я не видел совсем, хотя на зрение никогда не жаловался.

– Тоже найти никого не можешь? – замечая мои действия, спросила Бэт. – Это лекция для целого потока. Тут вроде восемь групп одновременно собрано. Так что найти одногруппников – действительно сложная задача. Тем более когда ты половину не помнишь в лицо, – она сощурилась и прошлась глазами по первым рядам аудитории.

Громкий звонок, разорвавший непрекращающееся гудение, возвестил о начале первой пары нового учебного года. В аудитории сразу же стало тише. Лишь в коридоре слышались быстрые шаги тех, кто опаздывал на занятия. Долго преподавательницу ждать не пришлось. Не прошло и минуты, как она вихрем ворвалась в аудиторию. На вид ей было лет шестьдесят. Седые волосы, которые она и не думала красить. Очки с маленькими круглыми линзами. Одета Лайза Тэйлор была в длинное платье горчичного цвета. Преподавательница дошла до середины лекторского стола и положила перед собой несколько мелко исписанных листков формата А4.

– Доброе утро. Поздравляю всех с началом учебного года, – немного монотонно пробубнила Лайза Тэйлор, окидывая взглядом заполненную аудиторию. – В этом семестре мы с вами будем очень часто встречаться. Две лекции в неделю и два семинара. Семинары лично я буду вести в группах тринадцать, шестнадцать и семнадцать, – тринадцатая группа наша. Бэт расплылась в счастливой улыбке, потирая руки. – Меня зовут Лайза Тэйлор. Мой курс посвящён линейной алгебре. В школах у вас была математика, а у кого-то обычная алгебра, но мой предмет немного о другом. Попробуйте быть внимательными. В предмете нет чего-то сверхсложного. Если вы хорошо вникнете в его суть, то сможете с лёгкостью постичь и другие дисциплины на старших курсах ваших специальностей. На этом, пожалуй, закончим вступление и перейдём к содержанию первой лекции, – Лайза резко развернулась, подошла к доске, взяла в руки кусок мела и принялась быстро под свою диктовку писать на доске. – Начнём мы с комплексных чисел и алгебраических операций над ними. Как вам известно из школьного курса, не каждое квадратное уравнение имеет решение. И самый простой пример: икс в квадрате плюс единичка равно нулю. Даже самому заядлому двоечнику ясно, что никакое вещественное икс, как бы сильно ни старалось, не может быть тут корнем…

Неожиданно Лайза Тэйлор замолчала и прервала написание следующего слова на первой букве. Сперва мы очень перепугались, мало ли с ней что-то случилось, всё-таки возраст может давать о себе знать. Однако в следующее мгновение преподавательница оторвала мел от доски и в задумчивости подошла к разложенным на столе листкам. Минуту она потратила на беглое чтение их содержимого и постукивание белым от мела пальцем себе по подбородку.

– Знаете… – медленно протянула она. – Каждый год я начинаю свой курс с комплексных чисел и каждый год думаю, что это совсем легко для вас, тем более что на экзамене даже нет такого вопроса в билетах. Проходной балл на этот факультет достаточно высокий, чтобы сомневаться в том, что вы в состоянии освоить комплексные числа по нескольким главам из учебника. Поэтому я предлагаю перейти к чему-то действительно интересному и новому.

Лайза Тэйлор сгребла исписанные листки в одну кучу и вернулась к доске. Стерев рукавом начертанное… Да-да, именно рукавом, который тут же стал белым. Правда, преподавательницу сей факт нисколько не заботил. Стерев рукавом начертанное, Лайза Тэйлор нарисовала две длинных параллельных прямых и стала заполнять пространство между ними переменными.

– Все вы, конечно, смотрели замечательную трилогию «Матрица», – она не спрашивала, она утверждала. – В линейной алгебре тоже есть матрицы. Одна из них – перед вами. Матрицы – основа основ. Если говорить по-простому, то это прямоугольная таблица чисел. Переменные внутри матрицы называются её элементами. Вот эти числа, – она ткнула мелом в цифры рядом с элементами матрицы, – называются порядками. Если s – количество строк, равняется n – количеству столбцов, то матрица называется квадратной…

Говорила она не менее быстро, чем писала. Моя рука стала неметь уже через двадцать минут с начала лекции. Так давно я не писал, наверное, лет с двенадцати. В ту пору я загорелся одной настольной игрой, которую видел в гостях у знакомых родителей. Меня тогда их дети не взяли поиграть с собой, потому что не знали, но смотреть никто не запретил. Суть игры была в следующем. Перед вами лежит огромная карта выдуманного фэнтезийного мира. Вы по очереди бросаете кубик и ходите по длинной цепочке пронумерованных квадратиков. На каждой клетке вас поджидают приключения. Вот только все события вы выдумываете сами и записываете на листочек. В конце получается очень интересная история с кучей опасных монстров и коварных злодеев. Я постарался запомнить ту карту как можно точнее и сразу же по возвращению домой воспроизвёл её от руки. Дополнительно нарисовал карточки монстров и написал сам правила. Конечно, что-то додумал сам, чтобы было интереснее. На протяжении месяца каждый день я проводил за той игрой. Записывал события сразу в три тетради, соревнуясь в красочности сюжетов с двумя воображаемыми соперниками. Получалось прикольно. Да… Несомненно, рука болела точно так же, как и сейчас, на лекции Лайзы. При этом про матрицы тоже весьма интересно слушать. И достаточно понятно. Лайза то и дело употребляла какие-то шуточки или и вовсе жаргонные слова молодёжи, заставляя студентов в аудитории смеяться. Благодаря такой манере ведения предмета интерес к нему не пропадал, несмотря на быстроту изложения или какие-то непонятные с первого раза моменты.

Кстати, второй период в моей жизни, когда я много писал и рисовал, был в тринадцать лет. Тогда я только познакомился с комиксами и старыми мультфильмами про черепашек ниндзя. Сразу же я выпросил у мамы большой альбом для рисования, куда и стал выплёскивать свои выдумки про этих героев. Рисовал я много, но при этом получалось не слишком художественно. Впрочем, меня это не особо заботило. Главное было творить и выдумывать истории про них. Жаль только, что рисовать хорошо я так и не научился. Количество не перешло в качество.

Незаметно время лекции подошло к концу. Об этом возвестил пронзительный звонок, который, судя по громкости звучания, стоял прямо рядом с нашей аудиторией. Лайза, казалось, не заметила сего факта. Она продолжала записывать на доске всё новые и новые определения. Один из студентов подал робкий голос, что лекция закончена. На что преподавательница ответила, что тот её обманывает. Да и в любом случае следующая пара нашего потока также пройдёт в этой аудитории, потому у них есть ещё несколько минуток закончить с матрицами. Краем глаза я заметил, как в дверях на входе нарисовался пожилой мужчина с коричневым портфелем в руках. Он нервно поправлял очки и буравил взглядом Лайзу, не решаясь подать голос.

Преподавательница оторвалась от написания только тогда, когда звонок возвестил о начале следующей пары. Она нахмурилась и посмотрела на мнущегося пожилого мужчину.

– Ой, Роджер, значит, они меня не обманывали? – «они» относилось к тому робкому студенту. – Надеюсь, я у тебя не слишком много времени отняла…

– Да… Нет… Что ты? – не очень довольным тоном, отделяя слова друг от друга, пробурчал Роджер, широкими шагами подходя к лекторскому столу. Лайза тем временем намочила тряпку и стёрла с доски все свои записи.

– До встречи. Если будут вопросы – можете всегда найти меня на кафедре или по расписанию на парах, – Тэйлор поклонилась напоследок, обращаясь к нам, и медленно вышла в коридор.

– Разрешите? Я немного опоздала, – в дверях появилась Фанни. Щеки девушки раскраснелись, а лямка платья норовила сползти с плеча. Фанни несколько раз поправила вредную веревочку, пока преподаватель не обращал на неё внимания, но всё без толку – одежда не хотела слушаться ни в какую. – Разрешите? – настойчиво повторила свой первый вопрос Фанни.

– А? – Роджер аж подпрыгнул на месте. Всё это время он занимался тем, что, не двигаясь, рассматривал содержимое своего портфеля. – Да, пройдите, я ещё не успел начать.

Фанни кивнула и бросила взгляд на заполненную аудиторию. Я поспешил помахать девушке рукой. Она заметила мой жест и бегом поднялась на самый верхний ряд. Сидящие с краю парни поспешили ужаться, хотя я не понимал, как у них такое получилось, и пропустили Фанни к нам. Придерживая непослушную лямку бирюзового платья с кружевными вставками, она пробралась ко мне и с выдохом плюхнулась рядом. Обута Фанни была в белые кроссовки. Не готов был с уверенностью утверждать, что они подходили к её платью, но я и не особо разбирался в женской моде. Да и Фанни была очень своеобразной девушкой. Обладая некоторой природной красотой, она категорически не пользовалась косметикой. По крайней мере, так она сама говорила про себя на дне рождении Сэта. Разве что душилась парфюмом на какие-то особенные выходы в кино или театры. В её гардеробе было лишь одно платье. Именно в нём она и пришла сегодня в институт. Всё остальное – это джинсы, футболки и свитера. Свое детство Фанни проводила в компаниях мальчишек. Вместе с ними она лазила по деревьям, играла в футбол (причём не на воротах, а в нападении, забивая голы), каталась на велосипеде и много чего ещё. Сотни раз разбивала коленки, нарываясь на недовольство мамы. Бабушка то и дело пыталась нарядить её в красивые платья, но Фанни рвала их в первые десять минут пребывания на улице. Или пачкала до такой степени, что отстирать уже было невозможно. В какой-то момент родные просто махнули на неё рукой и стали покупать более мальчишеские вещи. Фанни была этому несказанно рада. Также она занималась выжиганием по дереву и даже месяц ходила на курсы молодых моряков, научившись завязывать морские узлы. У неё было много друзей среди парней, и она постоянно заводила новые знакомства. При этом серьёзно никогда и ни с кем не встречалась. На дне рождении Сэта она объяснила это тем, что всех равняет по своему папе. Он для неё идеал, каким должен быть настоящий мужчина. Папа всегда поддерживал её, утешал в трудных ситуациях, решал любую проблему и посвящал небольшие рассказы. Фанни они очень нравились, пусть и были слегка глуповатыми и весьма предсказуемыми.

Папа был единственным, кто одобрил её стремление поступать в этот институт на кафедру защиты информации. Мама с бабушкой встали в позу и грозились отказаться от неё, если она пойдет на мальчишескую специальность. Они и на папу обиделись, когда он стал им говорить о том, что Фанни должна делать то, что ей по душе, ведь только так она будет получать удовольствие от своего выбора. И только так она по прошествии многих лет не будет оборачиваться назад с сожалением. Мама с бабушкой недовольно сопели, но всё же под давлением папы поменяли свою позицию. Тогда он окончательно вознёсся для неё на недосягаемые высоты. И это ещё если не вспоминать, как он каждый раз лечил её коленки и стёртые до крови локти. Как жалел, но не говорил ни слова упрёка. Всем бы такого папу. По крайней мере, так говорила Фанни.

Волосы девушки были каштанового цвета. Фанни собирала их в тугую косу. Глаза карие. На правой руке, на среднем пальце красовалось кольцо с фиолетовым камнем. Его ей подарил папа на восемнадцать лет. Я забыл название камня, но он не был бижутерией. Ещё на той же руке на тыльной стороне ладони имелся огромный шрам. Фанни точно не помнила, откуда он взялся. Может быть, остался от перелома, когда она была совсем маленькой.

Фанни торопливо достала тетрадь из сумочки и снова поправила непослушную лямку. Затем почесала небольшой нос с горбинкой и повернулась ко мне.

– Привет, Марч, что я пропустила?

– Лекцию по линейной алгебре. Но я дам переписать, если что, не переживай. Почему опоздала? – вопрос получился с некоторым нажимом, хотя я постарался сделать его максимально отстранённым.

– Да как-то с утра всё не задалось. Хотела пойти в джинсах, так при выходе зацепилась о гвоздь, торчавший из косяка, и порвала их. Дырка оказалась чересчур большой и являться с такой в институт было бы совсем неприлично, – с грустью протараторила Фанни. – Вторые джинсы оказались в порошке. И как я не заметила этого после стирки? Пришлось надеть платье. Правда, я плохо пришила оторванную лямку после предыдущего похода в театр, вот теперь мучаюсь с ней. И в довершении ко всему эта авария, которая перегородила дорогу автобусам…

Так вот почему они не обогнали нас с Бэт! Какое верное решение я принял, сам того не зная. Роджер тем временем оторвался от созерцания содержимого своего портфеля и принялся доставать оттуда белые листки с рисунками и цифрами. Он раскладывал их на лекторском столе один за другим. И казалось, что этот процесс не закончится никогда. После каждого нового положенного на стол листка, он придирчиво оценивал весь длинный ряд, ковырялся ногтем в надписях то тут, то там и громко цокал языком.

– Кстати знакомься, это Бэт. Бэт – это Фанни, наша одногруппница, – опомнившись, представил я девушек друг другу.

– Очень приятно, – без удовольствия произнесла Бэт.

– Много о тебе наслышана от Сэта, теперь увидела и воочию, – без каких-либо эмоций в голосе ответила Фанни.

Если Бэт и могла ревновать меня к ней, то интонация Фанни немного удивила. Может быть, просто показалось?

– Ты красивая, – решила всё же сгладить впечатление от личного знакомства Фанни, делая голос мягким и тёплым.

– Спасибо, ты тоже, – чуть более ласково ответила Бэт. – Надеюсь, подружимся. А то, как я поняла, в нашей группе только две девушки?

– Вроде бы как да, – без раздумий ответила Фанни.

Роджер достал ещё один лист, но ему уже не хватило места на лекторском столе. Он положил его подо всей вереницей и взял в руки тот, что извлёк из портфеля самым первым. Смотря поверх очков на рисунки и надписи, он корявым почерком стал молча записывать всё мелом на доске. Так продолжалось двадцать минут. Я специально засёк время. Многие студенты быстро теряли интерес к лекции, начиная разговаривать друг с другом. Кто-то даже умудрялся записками перебрасываться через головы других. Роджер не мог не слышать этой возни, но продолжал писать мелом на доске длинные формулы и обозначения той или иной переменной. Изредка он замирал, недовольно качал головой, стирал мокрой тряпкой несколько последних строк и заново их переписывал, практически ничего не меняя. Когда информация на листке заканчивалась, он бегло пробегал по строчкам глазами и шёл убирать его в портфель. Ещё через десять минут свободное место на доске закончилось. Роджер отошёл на несколько шагов от доски и частым покачиванием головы оценил своё творчество. Потом он повернулся лицом к аудитории и молча уставился куда-то в середину аудитории.

– Я, кстати, больше никого не увидела из нашей группы, – шёпотом произнесла Фанни.

– Да тебе и некогда было рассматривать всех студентов, я же сразу тебе помахал, – озвучил я неоспоримый факт.

– Тоже верно, – Фанни шмыгнула носом. – Роджер Занни на самом деле не наш постоянный лектор и семинарист. Он вроде как заменяет заболевшего Вуди Грэя. На самом деле Роджер никакого отношения к математическому анализу не имеет. Он с кафедры физики…

Внезапно Роджер резко наклонил голову и сфокусировал свой взгляд на нас троих. В аудитории тут же наступила полнейшая тишина. Казалось, что последнее слово, произнесённое Фанни, мячиком отражается от стен и потолка, звеня эхом в аудитории.

– Вы не правы! – грозно прокричал Роджер. – Я не заменяю. Я и есть ваш преподаватель. На два семестра. Да и вообще математический анализ и физика имеют много пересечений, куда больше, чем вам может показаться.

Я с трудом сдержал смешок. Похоже, сказанное Фанни было действительно правдой, иначе как объяснить такую реакцию преподавателя? Я как будто попал в школу, где учителей меняли как перчатки не на своих предметах. Не думал, что где-то столкнусь с таким снова.

– Вам, девушка, не стоит повторять слухи, которые распространяют не очень умные студенты. Всю информацию вы можете узнать у своих кураторов или в деканате. Вы поняли? – грубо спросил Роджер, сжимая ладони в кулаки.

– Да, конечно, простите, – тут же извинилась Фанни.

– Хорошо, – прокашлявшись, ответил Роджер. – Теперь давайте вернёмся к содержанию нашей первой лекции. А то мы и так потратили слишком много времени на опровержение глупостей, – и он метнул ещё один недовольный взгляд на Фанни. – Меня зовут Роджер Занни. И я ваш преподаватель по курсу математического анализа. Если кому-то интересно, то когда-то я в самом деле состоял в числе преподавателей физики. Но заменял я именно там, а не здесь, потому что после окончания института по чистой случайности и ошибке в распределении попал туда. Какое-то время пришлось потратить на то, чтобы дождаться свободного места на кафедре математического анализа. И вот теперь я уже десять лет там, где мне и положено быть, – он замолчал, набирая в грудь побольше воздуха, и поправил очки. – Математический анализ встречается во всех технических вузах. Раньше он назывался курсом анализа бесконечно малых. И в целом этот предмет разовьет в вас представление о бесконечности. От того, как вы изучите математический анализ, будет зависеть то, какими вы специалистами и инженерами станете. Главные имена, которые вам следует запомнить, – это Ньютон и Лейбниц. Хотя помимо них мы столкнёмся ещё с Эйлером, Лагранжем, Коши и многими другими.