Текст книги "Шоу"

Что произошло в бизнесе для преодоления ограничений – созданы трансконтинентальные корпорации. И все бы хорошо, но они, разрушив государственные границы, построили свои собственные – корпоративные, создав межконтинентальные государства.

Что произошло в развитых демократиях – разрушение границ. Об этом на примере Европы я уже говорил.

Нет границ между штатами в США, нет границ в Европе между странами Шенгена.

Все это привело к развитию про-квантократии.

Никто пока не применял это слово, но оно висит в воздухе. Огромное количество людей уже живет в системе квантократии

Это так же как индустриальное общество постепенно вытесняется постиндустриальным.

Собственно, квантократия зародилась давным-давно, вместе со свободой предпринимательства и частной собственностью

Мешало ей развиваться только отсутствие ресурсов – еды, денег, свободы информации, обмена информацией, недостаток технологий.

Сейчас недостатка нет.

Дед слегка захмелел и торжественно повысил голос

– Ты только представь себе мир при квантократии….

Пусть это будет утопия, пусть на самом деле все окажется не так. Пусть этот будет сейчас как карта для путешественника – это маршрут и на карте есть точка финиша. Вот как я вижу этот финиш сейчас.

Любой человек может найти себе дело по душе в любой точке земного шара, и нет ничего, что могло бы ему помешать осуществить это дело.

Почему нет? Потому что нет границ, и никто не следит за пересечением границы.

Почему может найти? Потому что информационные технологии позволяют известить кванты в любой точке земли о новом проекте. Причем известить как раз заинтересованные кванты, т.е. заинтересованных людей.

Я уверен, что огромное количество людей озлоблено и несчастно, потому что не нашло свое место в жизни, дело по душе. Многие дело заменили на деньги. Но я не видел ни одного миллионера, который бы жил в бумажном доме из своего миллиона, ел этот миллион и занимался бы с ним любовью. Значит – деньги – это лишь ресурс для дела, которое интересно кванту.

Что помешало людям найти дело – границы, тормоза, рамки.

Я уверен, что у каждого человека есть талант и его реализация зиждется на информации, на свободе.

Свободе от границ и рамок, от голода и нищеты, бездомности.

И в мире достаточно денег, чтобы накормить и дать кров тем, кто голоден и бездомен. Особенно если достать накопления из под государственной подушки, из под задниц чиновников. И если все, кто не производят ничего – военные, чиновники, спецслужбы – начнут строить, растить, создавать.

Ты когда-нибудь задумывался, подсчитывал, сколько денег тратится властью на поддержание власти? И сколько можно было построить домов, вырастить еды, если расходовать средства не на Службы и чиновников, а на крестьян и строителей?

Уже сейчас в мире хватает всего. Хромает лишь система распределения.

В мире достаточно еды и жилья, чтобы все люди были сыты и могли выспаться в тепле.

В мире достаточно денег и иных ресурсов, чтобы воплотить идею любого человека. Важно, чтобы эта идея была интересна другим.

Если человек сыт и понимает, что главное Дело, то он не гонится за деньгами на Феррари. Если человек хорошо делает Дело, ему не нужно Феррари, чтобы пускать пыль окружающим в глаза.

И предпосылки для развития квантократии, для ликвидации границ давным-давно готовы.

Что мешает квантам и группам квантов творить, строить, создавать? Бюрократия всех мастей, ибо оправдание ее существования только в иллюзии регулирования, т.е. в определенном проценте отказов и запретов, смысл которых не ясен никому, в том числе и бюрократу, но его инстинкт самосохранения заставляет его придумывать различные ограничения для квантов.

Государство, как официальное прикрытие, крыша для бюрократии. Государство, как система принуждения ради принуждения. Государство, как система границ и ограничений.

– А ты, Андрей, анархист.

– Нет, Роберт. Я не анархист. Любой физик объяснит тебе, что квантовые системы чрезвычайно устойчивы, не смотря на кажущуюся хаотичность и непредсказуемость.

Но нет у квантов государства. Государство, Роберт, – это корпорация наоборот. Работодатель, начальник, наниматель и работник извращенно поменялись местами.

На фирме, начальник платит рабочим зарплату. Он работодатель. В государстве – рабочие платят руководителям, ибо налоги – это и есть зарплата государственных мужей – от чиновников, до Служб. В государстве работодатели – это весь народ, все избиратели, все рабочие.

Но если работник плох, то ему начальник фирмы урезает зарплату или увольняет. При демократии, чиновника и прочих можно худо-бедно уволить. Но это один раз в несколько лет и со скрипом. А люди не глупы и они решают, что раз нанятые ими государственные деятели, менты или полиция сейчас работают плохо, то надо тот час же урезать им зарплату, т.е. перестать платить налоги. Элементарная логика. Зачем платить зарплату плохому менеджеру, пусть он даже и Президент? Его надо увольнять и не платить. А что есть зарплата – налоги.

Стук в дверь прервал разговор двух ветеранов двух разных Служб и в дверь просунулся Борис.

– Мы, вроде, разгадали.

– Ну, пойдем, посмотрим, что вы там нагадали, – откликнулся Дед, – поднимайся, Роберт, труба зовет.

Возвращение

На столе, вокруг которого застыли курсанты, были разложены фотографии.

– Мы проанализировали тень на снимке с автострады и тени на других снимках. Объект, отбрасывающий тень, идентифицировать не удалось, но мы смогли определить его перемещение.

Вот здесь, – Борис показал на снимок, – тень разделилась. Одно пятно осталось неподвижным, другое продолжило движение.

Мы увеличили, с помощью твоего выхода на спутник, изображение статичной тени и вот что получилось, – Борис сделал знак Васе и тот повернул ноут монитором к ветеранам.

На мониторе красовался правительственный лимузин с флажком и мигалками, а рядом с ним пара шапок и плеч охранников, отбрасывающих тени на горный склон.

– Судя по положению теней и ракурсу съемки, люди стоят, а значит, живы, – сказал Василий.

– И где же это? – довольно спросил дед.

– Здесь, – Сергей ткнул пальцем в один из Гималайских хребтов.

– Молодцы. Теперь по коням. Запрягай, Роберт.

Пока ребята собирались, Дед с Робертов что-то негромко и быстро обсудили у двери, после чего все вышли во двор. На экране монитора застыла картинка лимузина, застрявшего в седловине между двумя горными хребтами.

Максим злобно взглянул на монитор, который не желал находить ничего похожего на силуэт самолета из облака. Встал с табуретки и вышел на кухню.

За не зашторенным окном светился ночной город. Множество желтых окошек многоэтажек с красными огоньками на крыше, отпугивающими самолеты и вертолеты. Внизу сновали невидимые машины, ощупывая фарами дворы и уносясь по улице хищно оглядываясь красными глазами габаритов.

Мегамол напротив переливался множеством огней, зазывая в магазины, рестораны, кино.

С рекламы 3Д фильма на Максима скалились динозавры. Ходячие, плавающие, летающие. Максим обалдело смотрел на рекламу, и в голове его было только два слова: динозавр и крылья. Максим бросился к компьютеру.

Поиск мгновенно выдал огромное количество летающих монстров и, не смотря на то, что ни один из них не походил очертаниями на тень с фотографии из ВВС, Максим был уверен, что след взят верно.

То ли утомленное сознание, то ли обостренная интуиция повели его на сайты желтых иностранных СМИ, на которых замелькали фотографии искомой им тени. Вот она в облаке над трассой, вот чуть поодаль, вот тень с крыльями, а вот крылья вроде бы и пропали. Тень, от фотографии к фотографии, неуклонно двигалась на юго-восток, и Максим пальцем чертил по карте, лежавшей перед монитором, ее путь.

Вот он дочертил ее путь до Гималаев, вот она уже южнее, уже над морем. И вдруг тень исчезла. Максим сверился с картой. Андаманские острова.

– И кто же туда летает, – пробормотал Максим, покопался еще немного в сети, достал карточку и купил билет до Бангкока, а оттуда АйрАзией до Андаман. Выгреб всю наличность, собрал рюкзак и отправился в аэропорт.

Водитель президентского лимузина посмотрел на панель приборов и удрученно констатировал – «бензин заканчивается». Президент шелохнулся на заднем сиденье и спросил: «И на сколько часов его хватит?»

– Если экономно, то часов на пять. Мы же на холостых, только ради печки.

– Можно потом кресла сжечь – и тепло и дым – может, кто заметит, – отозвался охранник с переднего сиденья.

– Если бы хотели, то уже давно бы заметили, – подумал Президент, а вслух сказал, – Хорошо, потом кресла, – и плотнее закутался в тонкое пальто.

На исходе четвертого часа, т.е. за час до окончательной остановки двигателя, к звуку мотора присоединился новый гул. Первым это заметил водитель. Он поглядел по сторонам и толкнул охранника в бок локтем: «Слышишь?»

– Что? – не понял охранник.

– Это не мотор, – сказал водитель

– А что? – удивился охранник

– Другой мотор, – рассердился водитель

Охранник насторожился. Новый гул нарастал, и теперь становилось понятно, что этот гул не одинок. Он двоился, а временами даже троился, но неуклонно приближался и нарастал.

И вдруг, будто из-под земли, сбоку от лимузина загрохотало, и над склоном показался бело-оранжевый вертолет Службы Спасения Страны. Из окна вертолета, широко улыбаясь, махал рукой Роберт.

Слегка завалив машину вправо, Роберт приземлился недалеко от лимузина, курсанты выскочили из вертолета и тут же потешно провалились бы по пояс в снег, если бы Роберт предварительно не выдал бы им снегоступы.

Подбежав к машине, курсанты протянули запасные снегоступы охранникам, водителю и президенту. Меньше чем через минуту вертолет приподнялся над седловиной и исчез в пропасти, заложив крутой вираж, оставляя за собой лишь облако потревоженных снежинок.

Лимузин между двух пиков остался стоять в одиночестве, приветливо распахнув двери гималайским ветрам и утробно попыхивая не выключенным мотором.

Когда транспортник Петра Васильевича приземлился в Столице с вертолетом в брюхе и спасательной командой в салоне, уже начинало светать.

По сигналу Роберта, к трапу подкатил микроавтобус Мирового банка, и пассажиры быстро покинули самолет, не замеченные ни камерами наблюдения, ни дремлющими охранниками аэродрома.

Впервые за долгие годы, передвигаясь по дороге без мигалки и машины сопровождения, на скорости, приличной для микроавтобуса и непривычной для пассажира правительственного кортежа, Президент чувствовал себя очень неуютно.

Мимо, в замедленном кино пробок, светофоров, неудобных развязок, проплывали грязные обочины, покосившиеся избы, закутанные пассажиры автобусных остановок, бомжи у помоек, обшарпанные многоквартирные дома Столичного гетто. А слева от президентского микроавтобуса, нахально проносились лексусы и мерсы. Взревая, Президента обгоняли даже девятки и газели.

Каждый раз, когда Роберт тормозил перед светофором, Президент вздрагивал, а когда микроавтобус глухо встал в утреннюю столичную пробку, Президент совсем загрустил.

На подъезде к Комплексу Правительственных Зданий, Роберт оглянулся и сказал Президенту.

– Я высажу Вас возле Думы. Вы сможете поздравить депутатов с приближающимися праздниками и сказать пару теплых слов. Это важно, чтобы все, в том числе и журналисты, коих там всегда обитает значительное количество, увидели и передали по своим каналам, что Президент жив, здоров, полон сил и погружен в работу. А то, знаете ли, западные СМИ за эти дни такого наболтали… мало ли кто здесь захочет этими слухами воспользоваться, – Роберт усмехнулся.

– Да, пожалуй, Вы правы, – устало согласился Президент.

У дверей Думы микроавтобус уже поджидала толпа репортеров, предупрежденная службой Роберта о необычном визите Президента.

– Господин Президент, почему Вы приехали без машин сопровождения?

– Господин Президент, как Вам столичные пробки?

– Господин Президент, что Вы можете сказать про слухи о Вашем похищении?

Президент остановился и поднял руку, призывая к тишине. Когда журналисты притихли, он ответил:

– Во-первых, никакого похищения не было. Были плановые учения Службы охраны. И они прошли успешно. Отличившиеся сотрудники отмечены благодарностями командиров подразделений. Во-вторых, эти дни я работал дома, поскольку у меня была небольшая простуда и как ответственный за здоровье своих граждан руководитель, я не мог подвергать их риску вирусного заболевания. В-третьих, моя охрана работает четко и профессионально, полностью исключая возможность какого-либо покушения на главу государства.

Что касается машины, то я считаю, что негоже руководителю страны все время проноситься сквозь столицу, в окружении эскорта. Весьма полезно, иногда провести личную инспекцию, тайно, так сказать инкогнито. А на счет пробок, Вы задаете вопрос не по адресу. Ликвидация пробок в Столице – это первоочередная задача Мэра города, вот у него вы и спросите про пробки. И я спрошу тоже, – сурово добавил президент. – А теперь позвольте мне откланяться и пройти к депутатам.

И Президент с охраной двинулся к дверям, разрезая толпу любопытных журналистов надвое.

Едва двери за ним закрылись, как Президент вынул телефон, набрал номер Главы Главной Службы и приказал: «Немедленно, ко мне!»

Пока журналисты задавали вопросы, а Президент отвечал, микроавтобус Роберта мягко тронулся с места и исчез в лабиринте Столичных переулков. Маневрируя среди припаркованных автомобилей, Роберт достал мобильник, набрал номер Деда и сказал одно слово, «Пора». После чего обернулся к курсантам и произнес: «С успешным окончанием службы и с началом новой жизни». С этими словами Роберт въехал в подземный гараж Мирового банка.

Прощание

Отключив мобильник, Дед Андрей, закинул на спину альпийский рюкзак, открыл шкафчик с символом аптечки на дверце, щелкнул спрятанным в глубине тумблером и вышел на мороз. Не оглядываясь, он зашагал в направлении станции. Дед шел быстро, размеренно, уверенно топча искрящийся под солнцем снег. Он не стал оглядываться, когда сзади раздался громкий хлопок, и его изба занялась пламенем сразу со всех четырех углов. Чуть позже загорелись банька и сарай.

Когда пожарные добрались до деревни, угли избы уже остывали. Побродив по пепелищу и не найдя трупов, пожарные засобирались в обратный путь. Под ногой одного из них хрустнула и рассыпалась обгоревшая жестяная коробка. Пожарный, не оглядываясь, вскочил в машину, грузовик попятился, разворачиваясь, и укатил.

На пепелище, в отпечатке следа пожарного, под трухой обгоревшей коробки тускло поблескивали две Звезды Героя, закопченные пожаром, и снежинки, тая на еще не остывших звездах и скатываясь в грязь, оставляли за собой тонкий желтый след на высшей награде Страны, которой уже не было.

В гараже Роберт кратко объяснил курсантам расклад и объявил Борису о решении Деда. План одобрили все, кроме Васи. У него в Столице жила мать и сестра, и он не хотел оставлять их, надеясь, что беда обойдет его, маленького человека, стороной.

Закончив совещание, ребята пересели в нутро инкассаторского броневика, а Роберт снова забрался на водительское кресло.

– Будете потом внукам рассказывать, как вас катал вице-президент Мирового банка, – весело сказал Роберт курсантам, те рассмеялись.

Самолет Роберта был готов, и в его салоне уже вольготно расположился Дед. Курсанты расселись, Роберт отдал указания пилотам и джет Мирового банка беспрепятственно вылетели из аэропорта Столицы именно в тот момент, когда Глава Главной Службы, по приказу Президента объявил четверых курсантов в розыск.

Разоблачение

У причала застыла, в ожидании Роберта, Деда и курсантов, огромная субмарина шестого флота. Курсанты присвистнули.

– Не слишком ли? – Андрей повернулся к Роберту, – долететь же быстрее…

– Безопаснее, – ответил Гордон. – К тому же до Майами прямых рейсов нет, а лодка, считай, доставит вас почти к порогу моего дома.

– Идите, – распорядился дед. Сергей, Борис и Леша зашагали к лодке. Вася отошел от старших и смотрел вслед удаляющимся приятелям.

– Андрей, а ты уверен, что бумаги на меня сгорели? – спросил Гордон.

– А ты уверен, что мы уже в Майами? – Дед вернул Роберту его же вопрос.

– Я уверен в тебе, Андрей, – откликнулся американец

– И я уверен в тебе, Джон, – тихо произнес Дед. Роберт вздрогнул. Он так давно уже не был Джоном, так давно жил по легенде, какой-то чужой и не всегда понятно, зачем и кому нужной жизнью Роберта Гордона, что уже стал забывать, как его звала мама, школьные друзья, девушки в колледже.

Он внимательно посмотрел на Деда, потом широко улыбнулся и сказал

– Удачи, Андрей, до встречи дома.

Они простились.

Когда рубка подлодки полностью скрылась под водой, к Василию, стоявшему на пристани, подошли двое в штатском и арестовали курсанта. Роберт издали наблюдал этот спектакль, а потом достал телефон и отдал распоряжение летчику.

Как раз в то время, когда Василия вели на первый допрос, Роберта Гордона, вице-президента Мирового банка, сотрудник охраны Президента Страны вежливо провожал в приемную опекаемого лица.

Президент не стал мариновать Роберта ожиданием и встретил его в дверях.

– Рад Вас видеть, Роберт, как Ваше здоровье.

– Мое здоровье, как и положено по рангу, великолепное. Меня беспокоит здоровье одного из курсантов, летавших вместе со мной не так давно в Гималаи.

Президент помрачнел.

– Я думаю, что эта поездка сильно подорвала его здоровье.

– Господин Президент, я надеюсь, что если Вы сможете передать ему вот это, – с этими словами Роберт вынул из кармана миниатюрный проектор, включил и направил на стену, – то его моральный дух, а значит и здоровье пойдут на поправку и я смогу пригласить его погостить вместе с семьей на моем ранчо в Миссури.

Проектор отразил на стене оперативную съемку происшествия на Андреевском шоссе, этапы эвакуации Президента из заснеженных Гималаев, полет Президента на вертолете Службы Спасения и транспортнике Петра Васильевича, поездку на микроавтобусе по Столице.

– Я оставлю Вам это, если позволите, – Роберт показал на проектор, – И как только Василию станет лучше, я очень прошу Вас распорядится, чтобы он завтра был у меня в офисе на собеседовании. Его ждет успешная карьера в Мировом банке.

– Я выполню Вашу просьбу, Роберт. И у меня есть просьба встречная

Президент подошел столу, взял листок, что-то написал на нем и протянул Роберту. Гордон взглянул на листок, коротко сказал «Хорошо» и, сославшись на срочное селекторное совещание с Брюсселем, покинул кабинет Президента.

Как и обещал Президент, Василий выздоровел на удивление скоро, и на следующий день, с вещами, мамой и сестрой, ждал Роберта неподалеку от офиса Мирового банка.

А Максим, тем временем, арендовал моторку, чтобы обследовать архипелаг из нескольких небольших и не очень обитаемых островков. Торг был не очень успешен. Наличности у Макса было в обрез, а лодочник не желал падать в цене. Сторговаться удалось только положив сверху денег мобильник и часы.

Забравшись в лодку, Максим оперативно отчалил, дабы исчезнуть с глаз аборигенов и спокойно обдумать технологию поисков.

Отъехав на приличное расстояние, когда пристань из суматошного восточного базара превратилась в небольшой муравейник, Максим огляделся.

Вокруг было изумрудное море, белые пляжи островов, зеленые кроны пальм. «Наверно так выглядит рай» – ни с того ни с сего подумалось Максиму.

Рассудив, что на коралловых островах тени с фотографий ВВС спрятаться негде, Максим направил лодку к единственному гористому острову, скалой потухшего вулкана вздымавшемуся над плоским коралловым архипелагом.

После нескольких часов блуждания по миниатюрному, но весьма вертикальному острову, Макс, окончательно взмокнув и выдохшись, присел в тени кривого горного деревца и собрался перекусить.

И только он развязал рюкзак, как огромная тень накрыла его прибежище. Макс поднял голову и рот его сам по себе раскрылся в беззвучном «аах!» Над его головой, плавно махая крыльями и держа в лапах огромный, размером с небольшой домик, валун, пролетел,… нет, не динозавр, это, летающее было совсем не похоже на динозавров из атласа. Нет. Это был дракон. Самый настоящий. Ибо никакое другое наименование не подходило для обозначения этого монстра.

Максим схватил рюкзак и бросился бежать за сказочной рептилией.

Дракон скрылся из вида, но Максим упорно взбирался, проползал, подлазил, двигаясь вслед скрывшемуся из глаз дракону.

Наконец, запыхавшись, он не то выполз, не то вывалился на плато.

Вдалеке белела хижина и в скале чернели провалы то ли пещер, то ли гротов.

Посреди плато стоял невысокий мальчик, лет десяти, а рядом с ним возвышался огромный, поблескивающий на солнце ярким гребнем, дракон.

Максим удивленно взирал на дракона, а дракон, раздраженный появлением чужака всхрапывал, выбрасывая перед собой небольшие языки пламени, но мальчик крепко держал своего дракона за лапу, не давая испепелить незваного гостя.

Максим улыбнулся и развел руки ладонями вперед, пытаясь показать, что пришел с миром. Мальчик с любопытством смотрел на него, дракон недовольно ворчал.

Макс сбросил рюкзак на землю и осторожно волоча его за собой приблизился к мальчику. Покопался в рюкзаке и протянул ему МP3-плеер с наушниками. Мальчик взял плеер, повертел в руках и вернул незнакомцу.

Тогда Максим включил плеер, нарочито медленно вставил в ухо наушники, потом опять передал мальчику, предлагая проделать ту же нехитрую операцию.

Мальчик вставил наушник в ухо и подскочил от удивления. Встревоженный дракон выбросил изо рта сноп огня, опалив рюкзак Макса. Мальчик отбросил плеер и успокаивающе похлопал дракона.

Максим стоял, ожидая развития событий.

Мальчик поднял плеер и протянул его Максиму. Тот выставил руки вперед, отвергая возврат. Жестами, Макс попытался объяснить мальчику, что это подарок. Когда мальчик это понял, он просиял и сунул плеер куда-то в глубину своей мешковатой и слоистой одежды. Потом вопросительно посмотрел на гостя.

Макс ткнул пальцем в дракона, вопросительно посмотрел на мальчика и стал озираться по сторонам, как бы разыскивая что-то взглядом. Мальчик терпеливо изучал пантомиму незнакомца, и, наконец, догадавшись о вопросе, взял его за руку и подвел к одной из черных дыр в скале.

На пороге дыры Максим нерешительно остановился, но мальчик сделал широкий приглашающий жест и Максим сделал шаг в темноту.

Макс шагнул в темноту пещеры, и тут же что-то теплое и упругое ударило его. От удара потемнело в глазах.

Медленно приходя в сознание, Максим почувствовал, что он, слегка покачиваясь, движется куда-то с довольно большой скоростью.

Он открыл глаза и тут же зажмурился – наперерез ему, летящему сквозь редкие облака, двигался огромный, ярко раскрашенный объект, похожий на два реактивных пассажирских самолета с дирижаблем посередине. Этакий воздушный тримаран.

Ничего не произошло. Летающий тримаран проплыл над ним, а он продолжил свое падение… или скольжение… или полет…

Он начал понимать, что не смотря на то, что под ногами нет пола, не видны ни ручки управления, ни крылья, ни, хотя бы парашют, он довольно комфортно сидит в невидимом воздушном кресле, а так как воздух не свистит в ушах, то видимо и в какой-то невидимой капсуле, которая и несется к земле, на подобии кабины американских горок… только без грохота, тряски и визга.

Поняв, что от него теперь ничего не зависит, он стал оглядываться по сторонам. Вокруг было множество летающих объектов. Ни у одного из них не было ни крыльев, ни какого либо подобия рулей высоты, винтов, турбин. И если ему казалось, что вот она – турбина или крыло, то оказывалось, что это вовсе не крыло, а какая-нибудь хитрая часть фюзеляжа, если это вообще называлось фюзеляжами, с иллюминаторами, иногда столь огромными, что за ними был хорошо виден салон.

Объекты то величественно проплывали мимо, то проносились как угорелые… Но, не смотря на облачность, совсем не мешали друг другу и не врезались.

Потом он заметил землю. Она удивила его. Сначала он не мог понять чем… дома, как дома, поля и леса как поля и леса, реки, озерца… Но ни одной дороги. Строения росли прямо в поле или в лесу, как грибы, и не было к ним ни одной подъездной дороги. Не было и скученности, свойственной земным деревенькам и уж тем более, городам.

В нескольких метрах от земли, полет его невидимой капсулы плавно замедлился, а потом и вовсе остановился… Удобно сидя, он висел в 10 сантиметрах над лужайкой, недалеко от небольшого домика с огромными окнами и, если бы не зализанные углы и полное отсутствие хоть одной пары параллельных линий, можно было бы сказать, что это обычный хайтечный дом из стекла и металла. Но… это было явно не земное строение.

Невдалеке от дома, на лужайке, паслись братья близнецы дракона мальчика, не обращая никакого внимания на незнакомца.

Он попробовал встать со своего кресла… Это получилось на удивление легко – как слезть с барного стула. Шаря рукой перед собой, пытаясь нащупать стену невидимой капсулы, он сделал несколько мелких осторожных шагов и понял, что капсулы уже нет,… если она вообще была.

Уже более спокойно Макс побрел к дому. Над ним почти беззвучно пролетали огромные драконы и сновали бескрылые сигарообразные самолеты – огромные и совсем крошечные, круглые, как воздушный шар и толстые, как дирижабли – сплошь покрытые мозаикой иллюминаторов, как многопалубные корабли. Эти НЛО издавали так мало шума, что, не смотря на то, что над лужайкой их всегда было несколько, шум их двигателей (а есть ли у них двигатели?) не заглушал стрекот кузнечиков, прятавшихся в траве под ногами Максима.

Макс поднялся на крыльцо и постучал.

Дверь открылась. На пороге стоял смуглый человек, одетый в свободные штаны и такую же свободную рубашку, которая при всем желании никак не смогла бы сковать его движения. Человек приветливо махнул рукой: «Добрый день, входите…». И отошел вглубь прихожей. Максима не удивило гостеприимство, так как это было самое меньшее, что удивляло его последние минуты.

– Я знаю, кто Вы и как оказались у нас, – сказал незнакомец, – Меня зовут Гектор и, должен Вам заметить, что пещера, через которую Вы к нам вошли – это единственная дверь в Вашем мире, где его привычное вам трехмерное пространство, а точнее ваше восприятие этого пространства, сменяется иной системой координат.

Суть в том, что в какой-то момент, очень и очень давно, когда вы, а точнее и вы, и мы, изобрели стрелы, колесо, колесницы… пути наших цивилизаций сильно разошлись. Ваша цивилизация увлеклась войнами, а наша – измерениями. И когда вы, наконец, решили на нас напасть, оказалось, что мы… исчезли. Т.е. конечно, мы никуда не исчезли, просто на тот момент мы открыли и уже знали, как пользоваться иными измерениями, чем те, в которых существуете вы – трехмерное пространство плюс время. Мы перешли в эти измерения и… вы решили, что мы утонули… Вы называли наш мир Атлантидой. Впрочем… мы тоже так его называем.

– Атлантида? – К Максу вернулась способность удивляться.

– Да, да.

– Но… как мы помещаемся на одной планете, не замечая друг друга?

Гектор взял со стола лист бумаги и ребром поднес его близко к глазам Максима.

– Ты видишь лист? Нет. В лучшем случае тонкую полоску, которая, учитывая пестроту земного окружения, быстро теряется, и глаз не зацепляется за нее. Это суть вашего трехмерного мира… но если ты слегка присядешь или встанешь на цыпочки, то ты перейдешь в другое измерение… Для вас оно было бы четвертым или пятым, и вы увидели бы кусочек нашего мира… как ты сейчас увидел не полоску, а лист целиком…

Мы могли бы существовать в одном и том же мегаполисе, на той же военной базе… и вы не замечали бы нас… Но нам комфортнее здесь – там, где по вашей трехмерной теории находятся океаны, северный и южный полюс… воздух здесь почище… а то вы своими двигателями внутреннего сгорания и заводами всю планету пропахли.

– Но как можно перейти в измерение и стать невидимым для нас?

– Это и просто и сложно. Но вспомни, когда-то вы не знали о радиации, да и сейчас вы не видите ее, а измеряете. А ведь она находится в одном с Вами измерении. А радиоволны, которыми опутан Ваш мир… А магнитное поле земли? А ведь все это можно увидеть, буквально руками изогнуть, изменить, если находится в другом измерении.

Гектор взял листок и нарисовал на нем примитивный график – ХY. Потом перевернул лист и поставил на обратной стороне точку.

– Скажи мне, пожалуйста, координаты нарисованной мной точки.

– Но она же вне графика… На обратной стороне листа… Ее же даже не видно на графике? Как же можно назвать ее координаты? – удивился Максим.

– Вот. Так вы раньше не замечали микробов… Так считали небо твердью… Все это одно и тоже. Если ты не знаешь, что мир иной, если не можешь допустить, что он не трехмерный и даже не четырехмерный, а много больше, то как ты сможешь увидеть точку вне графика – на обратной стороне листа? А она там есть – мы только что сами ее туда поставили…

А что вы видите, даже если показать вам эту точку? Вы не пытаетесь придумать новую систему измерения, а продолжаете пользоваться старой, которой нельзя описать точку на обратной стороне листа. Вы не пытаетесь подпрыгнуть, перевернуть лист, не пытаетесь заглянуть на другую сторону. Хотя все столь очевидно. Иногда мы выглядываем из своего измерения. Чаще по техническим причинам, – экспериментируя с новыми измерениями, но иногда и из любопытства… и тогда вы говорите, что увидели НЛО. Оно на ваших глазах пропадает, переходя в иное измерение… но вы считаете, что оно пропало из виду, развив неимоверную скорость. И даже не обращаете внимание на то, что ваши приборы и радары, которые стократ чувствительнее глаз, теряют НЛО из виду в той же точке, что и ваши глаза. Вы начинаете думать не о том, что НЛО перешло на другую сторону листа, а о помехах, сбоях приборов, магнитных возмущениях…

– Но почему у Вас нет дорог? – спросил Максим, вспомнив свое необычное впечатления от вида земли сверху.

– Когда вы увлекались колесом, двигателем внутреннего сгорания, потом атомной энергией, мы открывали одно измерение за другим и нашли то, что вы называете гравитон. И нам очень скоро стали не нужны колеса, не нужны дороги, не нужны двигатели… Если рассматривать гравитон в вашем трехмерном пространстве, то толку от него чуть, но в иных измерениях…

Все вокруг имеет свою силу притяжения и отталкивания, начиная от молекул или планет и заканчивая людьми… Про молекулы и планеты вы знаете, а про людей… вы почему-то говорите – симпатия и антипатия, хотя дело все в тех же силах, которые отталкивают молекулы и атомы друг от друга или удерживают их рядом, образуя иногда прочные, а иногда совсем не прочные связи.

Так вот… то, что вы называете гравитон, мы приручили, научились пользоваться. Это позволило нам не обращать внимание на притяжение земли, когда нам этого не хотелось и использовать любые объекты – хоть звезды, хоть камни, хоть другие корабли, для поступательного движения…