Текст книги "Флагман футбола"

– Планичка – лучший игрок Чехословакии и, я думаю, лучший вратарь мира! – таково было мое мнение о нем в 1934 году, о чем я и сказал, выступая в посольстве с рассказом о поездке в Чехословакию.

Позднее я встречусь с Яшиным, познакомлюсь с его игрой, вознесшей Леву на недосягаемую высоту лучшего вратаря мира всех поколений. Это признали и Рикардо Заморра, и его собрат по футбольной профессии Франтишек Планичка. Правда, меня от этого события будет отделять дистанция огромного размера – двадцать лет!..

Вернувшись домой, каждый занялся своими делами. Все ребята работали, кто где: Сергей Иванов и Станислав Леута – шоферами; Василий Павлов, «король голов», служил в Центральном совете «Динамо», вздыхал при встрече: поди-ка попиши! – он выписывал пропуска и членские билеты; Вадим Потапов – сменным инженером на «Серпе и молоте», брат Александр – главным бухгалтером на фабрике спортинвентаря им. А. С. Енукидзе. Я уже четыре года являлся председателем правления кооперативной фабрики по изготовлению спортивного инвентаря «Спорт и туризм». Об этом, оказывается, узнали журналисты Чехословакии, и в одной из газет в день нашего приезда была помещена моя крупная фотография, а под ней подпись: «Футболист – директор фабрики». Удивило, что я работаю директором фабрики и одновременно играю центрального полузащитника.

На вокзале в Праге какой-то толстяк, представитель рабочего кооператива, протянул мне руку здороваясь и дружески закричал, как старому знакомому:

– А-а! Директор!

Он с большим любопытством разглядывал меня, громогласно смеялся и все повторял:

– Директор!

Я спросил этого жизнерадостного болельщика, чему он так удивляется, у нас, мол, все футболисты работают или учатся.

Тогда он разыграл целую пантомиму под смех игроков, репортеров, фотокорреспондентов.

– В Праге директор – это вот что, – пояснял толстяк. Он развел руки в стороны, выпятил живот и сделал перед ним округлое движение руками, придав при этом физиономии каменное выражение. Все это означало, что директор должен быть важным, солидным, с брюшком, буржуа, одним словом! А тут худой, молодой, да еще и футболист! И он принялся размахивать ногами, изображая игру в футбол.

Я должен сделать авторское признание именно в этом месте. То было время счастливых для меня совпадений. Судьба мне улыбалась: я еще не перешагнул предупредительного порога футбольной зрелости, вступил в ряды КПСС. Все было ладно в семейном быту и дружеском окружении.

Через призму радостных восприятий и формировалось мое мировоззрение. Футбольная жизнь прямо соотносилась со всем окружающим миром.

4.

Поездка в Чехословакию, успешные там выступления боксеров, легкоатлетов и футболистов подняли престиж советского спорта на международной арене. К нам стали приглядываться, нас все чаще стали приглашать для участия в международных встречах.

Известный спортивный продюсер Бернар Леви, один из руководителей профессионального французского клуба «Рэсинг», вскоре после нашей встречи с чехословацкими профессионалами пригласил сильнейших футболистов столицы принять участие в традиционном новогоднем матче в Париже. Тогда сборная Москвы состояла из игроков «Динамо» и «Спартака».

…Жизнь страны шла своим чередом. События одно другого значительнее чередовались с необычайной быстротой. На фоне житейского калейдоскопа возникали масштабные картины, такие, как челюскинская эпопея, рекорды Петра Кривоноса, Алексея Стаханова, Никиты Изотова. Своими трудовыми подвигами они увлекали других на славные дела – патриотический призыв Хетагуровой не давал спокойно созерцать происходящее, звал принять активное участие в героических буднях Родины.

Жить стало лучше, жить стало веселее! – этот лозунг стал нормой ощущения бытия.

Инженеры человеческих душ – писатели были увлечены поиском героя современника. Этот поиск затянулся вроде бы и на театре и в кино. Образ по сие время остается недорисованным. Наверное, живое творческое дело трудно уложить в жесткие формы. Сегодня данный герой годится, а завтра он уже отстающий от века: жизнь убежала вперед.

Так и в футболе, турецкие встречи перестали стимулировать движение вперед. Необходимо было действовать дерзновенно. Выход на европейскую арену диктовался, как веление времени. Во всяком случае, мы так воспринимали поездку во Францию.

Долго судили и рядили, какую послать команду. Как в дипломатическом мире, так и в футбольном существует протокол, соответствующий уровню престижности. Руководство решило, что готовить сборную страны для встречи с клубом, хотя под вывеской «Рэсинга» скрывалась, по сути дела, сборная Европы, вряд ли правомерно. Достаточно скомплектовать команду на базе двух московских клубов, «Динамо» и «Спартака». Получалась очень сильная команда, вобравшая в свой состав одаренную молодежь столичного футбола, считавшегося признанным лидером на чемпионатах страны для городских и сборных республиканских команд.

В моросящий дождливый день 2 января 1936 года мы под предводительством капитана Александра Старостина выбежали на зеленый газон недавно отстроенного стадиона «Парк-де-Прэнс». Шестьдесят тысяч парижан заполнили трибуны. Мы умозрительно знали своих противников. Перед отъездом нас собрали в динамовском клубе и спортивный обозреватель Костя Оганесов прочитал лекцию о состоянии европейского футбола, охарактеризовав наиболее выдающихся игроков. Бернар Леви сильно, не считаясь с затратами, укрепил ряды «Рэсинга» Он пригласил знаменитого вратаря Хидена и стоппера Жордана, игроков сборной Австрии, немца Шмидта, югослава Живковича, англичанина Кеннеди, сенегальца Дианя – элитных футболистов своих стран. Но, главное, чего мы не учли перед встречей с «Рэсингом», так это то что опытный продюсер ангажировал для подготовки французской команды к новогоднему матчу самого прогрессивного тренера, англичанина Кэмптона. Англичане уже год как ввели в своих командах новую схему изначальной расстановки игроков, назвав ее тактической системой «дубль-ве». Мы видели ее в действии, взятой на вооружение «Славией», но чванливо не придали тактическому новшеству должного значения.

Мы показали французским зрителям высокое техническое мастерство во всем блеске виртуозного владения мячом. По стадиону прокатывался восторженный одобрительный гул и раздавался клич: «Бу-буль!.. Бу-буль!.. Бис!..» – в адрес Сергея Ильина. Наш левый крайний форвард был внешне похож на популярного французского киноперсонажа. Зрители это сразу приметили, и, когда он закладывал свой слалом по левому флангу, экспансивные парижане громко приветствовали его и требовали повторения бубулевских экспромтов.

Мы проиграли матч с «Рэсингом». Поражение пришло, как склонны мы нередко утверждать, случайно: один не успел, другой поскользнулся. Правильнее же считать, что поскользнулся не какой-то игрок, а оступился наш футбол. Мы приехали в старомодном тактическом мундире, на нашей игре лежала печать некой архаичности. Мы играли, образно говоря, с распахнутыми воротами: два бека в линию, широко друг от друга, а центральный полузащитник разрывался на части далеко впереди, помогая своим форвардам. Самое уязвимое место – центр перед штрафной площадкой – оставалось незащищенным. Именно с него и были забиты нам два гола. Мы ответили лишь одним да массой неиспользованных «мертвых» моментов.

В нашей раздевалке после игры с «Рэсингом» царило гробовое молчание. А пресса, наоборот, была очень многословной. Газеты отмечали, что игра советской команды произвела отличное впечатление. Похвалы после поражения – слабое утешение и червоточину не снимают и спокойно спать не дают. Но все же для объективности на отдельные высказывания сошлюсь:

«Москва обладает великолепным нападением. Мне иногда казалось, что передо мной австрийская «Вундер-тим», «чудо-команда», несколько лет тому назад считавшаяся непобедимой, так как она обладала тем самым качеством, которого не хватало сегодня нашим противникам – умением бить по воротам. По мнению Жордана, центра полузащиты «Рэсинга», это лишило москвичей заслуженной ничьей».

«Эксцельсиор».

«То, чему мы были свидетелями, просто невероятно. Русские нападали с первых минут и до конца матча. Они форменным образом штурмовали французские ворота. Между тем они проиграли. Французы же, все время защищавшиеся, ограничивавшиеся всего лишь несколькими прорывами, победили».

«Прагер Тагеблатт» (Прага)

Помню, мы были очень удивлены, что нас встречает на вокзале много народу. Любителей спорта не могло не огорчить наше поражение, но, как оказалось, все посчитали, что престижа советского футбола мы не уронили.

У встречавших было много вопросов к приехавшим футболистам, ответы на которые они хотели получить из первых уст. Уже было известно о какой-то новой системе игры, родившейся в Англии, о новом амплуа в команде – «полицейского». Никто не понимал, на что «напоролась» наша так хорошо игравшая команда, на каком «тактическом просчете» она потерпела поражение.

Игра с «Рэсингом» заставила задуматься о положении дел в нашем футболе и послужила толчком к реорганизации первенства страны для сборных городов и республик. С весны 1936 года стали разыгрываться чемпионаты страны для сильнейших клубных команд.

Дадим здесь слово Г. Д. Качалину. Вот что он сказал на юбилейном матче «Динамо» – «Спартак»:

«Мысль о всесоюзном чемпионате подспудно зрела уже давно. Команд становилось все больше и больше. Однако в чемпионатах страны принимали участие только сборные коллективы 4 – 5 городов и республик. Этого было явно недостаточно, поскольку футболисты далеко не всех клубов могли стать членами сборной команды.

Поэтому, когда было принято решение о всесоюзном чемпионате среди клубных команд, общее настроение было таково: «Наконец-то произошло то, что должно было произойти давным-давно».

В основу проведения чемпионата был положен новый принцип – лучшие семь команд – класса «А» боролись за звание чемпиона страны, семь команд класса «Б» за первое место в своей категории и за право перейти в высший класс. В чемпионате тридцать шестого года за звание чемпиона боролись четыре московских, две ленинградских и киевская команды. Это стимулировало развитие футбола в стране.

…В спорте бывают события, оставляющие в памяти незабываемый след. Впечатления от этих событий передаются из поколения в поколение. В футболе таким событием был приезд в Советский Союз команды басков в 1937 году.

Сейчас никого не удивит появление на наших стадионах команды любого международного ранга. Любители футбола видели, как играют самые знатные мастера мирового футбола. Чемпионы мира и олимпийских турниров – команды Уругвая, Италии, ФРГ, Венгрии, Англии – все перебывали у нас.

Тогда было не так. В отдельные годы болельщики удовлетворялись одной-двумя встречами с зарубежными футболистами на уровне команд рабочего спортивного объединения.

И вдруг: «Баски едут!» Известие разнеслось по столице со скоростью света. «Где?..», «Когда?..», «Что?..» – только и слышалось со всех сторон.

В Испании полыхала национально-революционная война. Мадрид не сдавался. Лозунг «Но пасаран!» был лозунгом не только испанских патриотов, все прогрессивное человечество поддерживало испанский народ, с оружием в руках отстаивающий свою свободу от фашизма. Контрреволюционный мятеж Франко застал басконских футболистов, когда они гастролировали по Европе. Игнорируя запрет ФИФА на встречи с командами Красного спортивного интернационала, команда басков прибыла в Москву.

Впервые советские футболисты принимали у себя гостей такого высокого ранга. На чемпионате мира в Италии тридцать четвертого года испанская команда была в числе фаворитов, претендующих на звание чемпиона. Жребий свел испанцев в одной четвертой финала с хозяевами поля. Понадобилось две встречи, чтобы выявить победителя. Первая закончилась вничью 1:1, вторую с трудом и не без махинаций выиграли итальянцы, забив один гол. О силе испанской команды свидетельствовали не только восхищенные отклики зарубежной прессы, достаточно сказать, что звание «золотого канонира» получил центральный нападающий испанцев Исидро Лангара. Кроме того, четверых его партнеров журналисты включили в «идеальную сборную-34» – вратаря Заморру, защитника Кинкочеса, полузащитника Силлаурена и нападающего Луиса Регейро. Сборная команда гостей представляла все лучшее, чем располагал испанский футбол. Вратарь Грегорио Бласко, полузащитники Педро Регейро, Энрике Силлаурен, нападающие Роберто Горостица, Луис Регейро, Исидро Лангара, Энрике Ларинага, Эмилио Алонсо и другие.

В те дни кафе «Националь» было нечто вроде клуба творческих работников. Его облюбовал для себя писатель Юрий Карлович Олеша. Он был таким притягательным собеседником, что пообщаться к нему за столик тянулось бесконечное множество московской интеллигенции – артисты, писатели, поэты, художники, скульпторы. Говорили не только об искусстве, завсегдатаи кафе увлеченно спорили о футболе, боксе, шахматах и о других наиболее популярных видах спорта.

Когда слух о приезде басков дошел до «Националя», он вызвал переполох. Вспомнили Заморру и всевозможные легенды и анекдоты из футбольной жизни. Советский зритель устал слушать, он хотел видеть своими глазами и по живым примерам составлять свое мнение о зарубежных «звездах». Словом, испанских гостей ждали от кафе «Националь» до заводских цехов, где тоже друг друга спрашивали: «Верно ли, что едут?..», «А когда?..»

Баски не обманули ничьих ожиданий.

В первом же своем выступлении против «Локомотива» – обладателя Кубка СССР они показали высочайшее мастерство. Их игра была насыщена творческим порывом, артистизмом исполнения, той зрелищной красотой, которая позволяет футбол соотносить с искусством. Зритель увидел, по выражению М. М. Яншина, «футбольный концерт ансамбля выдающихся артистов!». Матч закончился со счетом 5:1 в пользу гостей.

Вскоре испанские футболисты сыграли второй матч с вице-чемпионом страны, командой «Динамо» Москвы, в которой было много членов сборной СССР – Ильин, Якушин, Смирнов, Семичастный, Лапшин, Ремин. Динамовцы сумели поддержать свой престиж команды международного класса, проиграв в равной борьбе со счетом 1:2.

А дальше гости пошли пожинать лавры успеха в Ленинграде, Тбилиси, Киеве и Минске, после этого турне они вернулись в Москву.

Советские футболисты были уязвлены тем обстоятельством, что все встречи баски выиграли, лишь сборная Ленинграда свела матч вничью – 2:2. И в повторном матче в Москве с динамовцами они победили, но уже с более внушительным счетом – 7:4.

Теперь вся надежда была на «Спартак», которому предстояло сыграть прощальный матч со сборной Басконии.

Загородная спортивная база «Спартака» сделалась центром притяжения болельщиков всех рангов. Автомашины только успевали подкатывать к гостинице на стадионе, где жили находившиеся на сборе футболисты. Гости из ЦК комсомола, из Комитета физкультуры, из самых различных организаций приезжали на скромный загородный стадиончик, чтобы посмотреть на тренировку, интересовались состоянием игроков, их настроем, желали успеха, давали советы.

Нашу команду усилили футболистами из других клубов, по сути дела, это была сборная СССР. В состав вошли игроки из киевского «Динамо» – Виктор Шиловский и Константин Щегодский, из ЦДКА – Григорий Федотов и Константин Малинин и Петр Теренков из «Локомотива».

Процесс некоторого пренебрежения к организационным принципам, установленным для клубных и сборных команд, начался раньше. Футбольное начальство легко шло на укрепление отдельных команд игроками других клубов. Так было и в данном случае. Однако это вызвало много разговоров среди любителей футбола. Критически настроенные ортодоксы задавали вопрос: какой же это, мол, «Спартак»? Им отвечали логически мыслящие почитатели-патриоты: укрепляем-то своими игроками, а не иностранными профессионалами, ведь испанцы-то сборной страны играют!

Резонное рассуждение. Так же мыслил и я, даже вы ступил на собрании общественной секции ВСФК (Всесоюзного совета физической культуры) с утверждением, что нужно против басков играть сборной командой страны. Но поддержки не нашел, большинство посчитало, что и клубам задача по плечу. Практика несколько охладила пыл оптимистов и умерила их преувеличенное представление о действительной силе наших клубных команд. И нам разрешили, по примеру московского «Динамо», укрепить отдельные места в команде «чужими» игроками.

Футбольная жизнь не по ровному пути катится, что у игрока, что у команды, клубной ли или другого ранга. И на моем пути игрока были крутые повороты, когда казалось, что занесло на обочину. Один раз в самой ранней юности специалисты заявили, что избранное мною место в команде правого инсайда для меня не подходит. И я в ответ на это поступил по пословице – «завей горе веревочкой». Хорошо, образумил Николай. «Умрешь под забором!..» – только всего и сказал он, взглянув на меня во время подъема утром на работу.

И вот прошло пятнадцать лет, а я опять весь в сомнениях, ищу ответ на вопросы своего местонахождения на поле: только уже не в линии дело, а в тактической позиции, и мне не шестнадцать лет, а тридцать. И играю я не за детскую команду «Красная Пресня», а, можно сказать, за сборную команду страны. Ответы нужны точные и решительные. Завтра на динамовском поле предстоит экзамен, принимать который будет комиссия из 50 000 зрителей.

Речь идет о тактическом перевооружении, о переходе на схему «дубль-ве», по-английски, или «три защитника», по-нашему. Дело в том, что завтра надо обезоружить Лангару, который забивает в каждом матче и забивает.

В тот же вечер в Тарасовку съехалось много народу. Все взбудоражены результатами гастрольных выступлений басков, в том числе и неудачным реваншем столичных динамовцев. Мы тоже смотрели эту игру, но, как всегда бывает, к единому мнению не пришли. Наоборот, наблюдение со стороны дезориентировало поиск динамовских погрешностей в игре. Баски вели в счете – 4:0. Среди голеадоров опять же «золотой канонир»! А ушли на перерыв со счетом 4:4, динамовцы сквитали четыре гола. При самой богатой фантазии трудно было предсказать такое развитие событий на поле. А дальше Лангара с партнерами забили еще три гола, и проблема тактического перевооружения потребовала безотлагательного решения.

Приезд басков – особый этап в истории советского футбола. Попробуем коротко разобраться. В конце тридцатых годов мы уже, как многие зарубежные страны, разыгрывали свои клубные чемпионаты. Имели опыт встреч с профессиональными футболистами. У нас выработались свои критерии для сравнения мастерства наших игроков с зарубежными. Если пользоваться параметрами того времени, то наиболее приближенно к истине наше мастерство можно охарактеризовать так: скоростная выносливость, то есть темповое ведение игры, непосильное никому; высокая морально-волевая подготовка; техническая вооруженность в ударах – превосходная, в обращении с мячом – неизысканная, но вполне приемлемая, чтобы играть по любой тактической схеме, а вот тактика – «пять – в линию» – отсталая, давно на всем Европейском континенте сданная в архив. Мы о новой системе главным образом спорили на словах, а на деле «незакрытые» центральные форварды – Вахаб в матчах с турками, Куар с «Рэсингом», Лангара с басками – забивали и забивали голы в наши «распахнутые» ворота.

В канун приезда басков к нам в страну я еще верил в непогрешимость своего мнения по любому футбольному вопросу, что могу кого угодно убедить или даже переубедить. Однако к их отъезду понял, что переспорить оппонентов, к примеру Михаила Михайловича Яншина или Льва Абрамовича Кассиля, прикативших в тот памятный вечер в Тарасовку, нельзя, когда они в один голос иронически заявляют:

– При чем здесь тактика, когда динамовцы за двадцать минут игры в первом тайме четыре гола сквитали! Играть надо!.. – И так все.

И вот мне пришлось наступить на горло собственной песне. Я ее распевал на футбольном языке по всему раздолью поля, мое тактическое творчество не знало ограничений. Играя центрального полузащитника, я довольно часто забивал голы, поскольку обладал хорошим ударом. В новой роли третьего защитника мой радиус действия зависел теперь от перемещения Лангары, а он все время находился на нашей передней линии, его позиция по логической целесообразности превращала меня в «стоппера». В Англии болельщики переименовали эту новую должность в «полицейского», а у нас в «чистильщика». Поверьте – немалую долю смущения в моей душе посеяли эти прозаические ассоциации: вроде бы был поэт футбольного поля, этакий ашуг – что вижу, о том и пою, а стал работяга сферы обслуживания.

– Что я слышу, – ужасался Юрий Карлович Олеша, – были созидателем, а стали разрушителем?! Мы уже не дождемся вашего шютта по воротам противника? Какая скука – сторожить!.. Неужели вы согласились на такую унизительную должность?

Такие и подобные им рассуждения я слышал повсюду, даже после того, как довольно успешно сыграл в памятном матче против Лангары. Правда, «золотой канонир» свой гол забил в наши ворота, но это случилось из-за несогласованности действий между мной и Акимовым.

Так или иначе, но победа над басками со счетом 6:2 явилась точкой отсчета рождения новой тактической системы в советском футболе.

Баски уехали. Но уроки их остались для предметного изучения и внедрения в практику нашего клубного футбола. Именно здесь уместно сказать, что гастроли испанских футболистов помогли нам нащупать наше уязвимое звено – это система расстановки игроков.

Листая в памяти странички, связанные с историей выступления за сборную команду Советского Союза, формально уже прекратившую свое существование, я решил коснуться отдельных эпизодов, имеющих влияние на тактическое развитие игры в нашей стране.

Впервые о том, что на Западе играют по новой системе и что мы отстаем от зарубежных команд, мы услышали от Вахаба, центрального нападающего сборной команды Турции, выступавшего впоследствии за профессиональные клубы Англии и Франции. Во время приезда в Москву в 1933 году он рассказывал о системе «дубль-ве», по которой играют англичане-профессионалы. Мы слушали его вполуха: Вахаб, несмотря на свою популярность у советского зрителя, не являлся для нас авторитетом в вопросах тактики.

Второй раз мы столкнулись с этим на матче с «Рэсингом». Лучшая система игры французской команды лишила нас победы. Рассказать об особенностях новой системы был специально приглашен в наше посольство в Париже английский тренер Дэнис Кэмптон, готовивший «Рэсинг» к поединку с нами. Он прочитал лекцию «Победа передовой тактики» и объяснил, что главное отличие сводится к другой расстановке игроков. Кэмптон объективно проанализировал матч, отдал должное каждому из нас в отдельности, сказал, что потенциал игроков Москвы выше, чем у французских игроков.

Мы пребывали в подавленном настроении из-за незаслуженного поражения, и ни остроумные каламбуры переводившего лекцию русского дипломата графа Алексея Алексеевича Игнатьева, автора известной книги «50 лет в строю», ни комплименты лектора в наш адрес не могли вывести нас из этого состояния. Их мы воспринимали как подслащенную пилюлю. И при всем, казалось бы, внимании у нас в одно ухо влетало, в другое вылетало.

И только приезд басков и поражения, которые терпели одна за другой наши клубные команды, заставил глубоко призадуматься. Испанские футболисты тактическую систему «в три защитника» показали нам в чистом виде.

Два сезона советский футбол осваивал новую тактическую схему, в которой радикально менялись функции игроков. Связи между линиями складывались на совершенно иной основе. Теперь крайних нападающих должны были держать защитники. Хавбеки состязались в противоборстве с инсайдами. Главной силой оборонительного рубежа стал «третий защитник». Тактическое перевооружение шло во всех клубах высшей лиги. Московский «Спартак» в моем лице первым обзавелся центральным защитником, чем не в последнюю очередь объясняется рождение непобитого до сегодняшнего дня футбольного рекорда: дубль два года кряду! Говорю об этом без тени смущения, поскольку понимаю, что был лишь первоначальным импульсом. А новые тактические стены возводил упоминавшийся ранее старший тренер «Спартака» Константин Павлович Квашнин.

В 1938 году первенство страны разыгрывалось по необычной формуле – 26 команд в один круг: каждая с каждой. Большое количество периферийных команд, участвовавших в розыгрыше страны, с новой тактикой еще не было знакомо. Квашнин же с благословения тренерского совета «Спартака» (председатель Старостин Н. П.) смело перешел на «дубль-ве» и эту тактическую надстройку создавал на прочном фундаменте мощной общей физической подготовки команды. Он был сторонником больших нагрузок, включая в тренировочные занятия темповый кроссовый бег.

Я проходил кроссовое испытание на весенних предсезонных сборах, где вырабатывалась скоростная выносливость, главный козырь тактического вооружения советской школы футбола. Тренеры ведущих клубов планировали в подготовительном периоде бег по пересеченной местности до 200 километров за месяц. Именно здесь приобреталась общая физическая подготовка, обеспечивающая сумму скоростей, темповый накал, ритм игры, который был не по плечу нашим противникам и позволял нам успешно завершать матчи с командами Турции, Чехословакии, Испании, Болгарии.

Центр внимания общественности был вновь обращен к клубным интересам: первенству страны и Кубку СССР. В то время (конец тридцатых годов) в среде специалистов футбола почиталось за непреложное правило, что лучшая подготовка игроков сборной команды осуществляется через воспитание их в клубных соревнованиях. Подтверждали это правило игроки «Динамо» и «Спартака» столицы. Неслучайно именно эти клубы были взяты за основу при комплектовании команд для встреч со сборной басков.

Сборной команды СССР как постоянно действующего института с 1935 года не было. Лучшие игроки выходили на матчи с зарубежными спортсменами в составе сборных команд городов и республик, но все знали – встань вопрос о сборной страны, она может быть сформирована быстро. Ее не существовало официально, но мы числили себя членами этой команды. Как в известной в то время песне, мы считали, что «наш бронепоезд стоит на запасном пути…».

Футболисты искали общения друг с другом. Встречаясь в матчах клубного чемпионата с братьями Фомиными, с Ильиным, Якушиным, Пайчадзе, Трусевичем, Лифшицем, Бутусовыми, Штраубом, мы обменивались воспоминаниями и о турках, и о французах – «Рэсинг», «Редстар».

Мы составляли футбольное братство, объединенное совместно пережитым на отечественных и зарубежных полях, где были и радости и беды. Если я встречал на Невском Петра Григорьева, то «Капуль» кидался мне в объятия: мы вместе «рубились» на шведских полях. С Костей Фоминым – на турецких. С ребятами из московского «Динамо» – где только не играли. Кстати, вопреки сложившемуся в широких кругах мнению о несовместимости спортивных симпатий между спартаковцами и динамовцами, скажу, что у самих спортсменов такого антагонизма и в помине нет. У футболистов, во всяком случае, сложились самые дружественные отношения, и эта традиция сохраняется из поколения в поколение.

Здесь я просто обязан, по долгу сердца и чувства справедливости, назвать имена игроков, воспитанников клубов Москвы, Ленинграда, Украины, Грузии, по уровню мастерства достойных быть членами сборной команды страны, но волею обстоятельств так и не сыгравших за нее, – Григория Федотова, Константина Малинина, Петра Дементьева, Константина Щегодского, Виктора Шиловского, Бориса Пайчадзе, Шоту Шавгулидзе.

Сначала о тех, с кем я успел сыграть в одной команде, и в первую очередь о Григории Федотове. Я услышал это имя от Константина Георгиевича Блинкова, который был моим предшественником в роли центрального полузащитника и у которого я учился технике игры. Константин был виртуоз, он легко и непринужденно работал с мячом, позволяя себе в труднейшей ситуации обыграть противника за счет какого-нибудь трудноисполняемого приема. Он советовал мне пойти посмотреть шестнадцатилетнего подростка, выступающего за команду завода «Серп и молот» на первенстве Москвы.

– Нет, ты обязательно пойди посмотри, – настаивал Костя.

Я пошел на стадион «Сахарник», когда играл «Металлург». Увиденное поразило меня. Дважды повторенное чудом не назовешь. Тогда как же назвать то, что выделывал на левом фланге светловолосый, с льняным хохолком на затылке худенький паренек, которого дружелюбно все зрители называли Гриша? Футбольное озарение, творческий экстаз, высшее артистическое постижение? Именно такие определения приходят мне в голову, когда я пытаюсь передать свои впечатления от игры Григория Федотова. И все равно передать трудно: нужно видеть!

Вот он движется по левому краю от центра к стойке ворот в своем федотовском наклоне корпуса, несколько втянув шею, волчьей рысью, точно соотнося свой бег со скоростью продвижения правофлангового Вадима Потапова. Он охотится за голом, ему важно поспеть вовремя к месту развязки. Когда партнер с мячом с правого края сильно прострелил вдоль лицевой линии, в это же мгновение Григорий взлетел в низком полете – десять сантиметров – над газоном и неотразимым ударом головой забил неберущийся гол!

– Замкнет, – как любят говорить тренеры-профессионалы. В тот день на «Сахарнике» паренек из Ногинска «замкнул» два раза!

На рабочей Олимпиаде в Антверпене, куда под флагом «Спартака» отправилась та же команда, что играла против басков в Москве, Федотов так же внес неоценимый вклад в успех своим участием. Об этом я пишу более подробно в своей книге «Большой футбол»…

Константин Малинин был разносторонним игроком, но что его выделяло из всех – это умение играть головой. Отлично координируя свои движения в воздухе, он высоко выпрыгивал и наносил удар головой, редкий по эффективности и мощности. Часто в его адрес с трибун раздавались аплодисменты за великолепно исполненный плассированный дальний пас или пушечный штрафной удар с далекой дистанции по воротам. Манера игры Малинина очень импонировала зрителям.

Муж заслуженной артистки РСФСР из театра «Ромэн» Марии Васильевны Скворцовой инженер Николай Андрианович, горячий поклонник эстетического футбола, как-то сказал мне: «Я хожу на Малинина. Когда он бьет штрафной, сердце замирает от восторга. И не у меня одного. Надо, чтобы штрафные в «Спартаке» всегда бил он…» Меня царапнула обида: я тоже обладал незаурядным ударом. Но признаюсь, что, когда Костя был на поле, право удара всегда оставлял за ним…

Пожалуй, никто не вызывал на трибунах такого оживления своей жизнерадостной игрой, как это удавалось небольшого росточка пареньку, которого болельщики ласково называли «Пека». Он впервые появился на широкой публике в начале тридцатых годов в составе сборной Ленинграда. Я говорю о Петре Дементьеве, литературном прототипе рассказа Льва Абрамовича Кассиля «Пекины бутсы». Пека был грозой великанов. Он славился изощренностью своих экспромтов: то походя «слизнет» мяч с головы самого «короля воздуха» Федора Селина, то заложит виртуозный финт-слалом, стремительно минуя одного-другого-третьего длинноногого верзилу-защитника. Быстрота и отточенная техника позволяли Пеке тешить зрителя эффектными приемами. Трудно было удержаться от дружелюбной улыбки, когда маленький – примерно полтора метра – Пека вспорхнет, как воробышек, и выиграет мяч на втором этаже у неторопливого и опешившего от неожиданности великана, или на потеху зрителям в третий повтор на тот же финт поймает раздраженного противника.