Текст книги "Завещание сталкера"

Андрей Стрелко
Завещание сталкера

Пролог

Это утро начиналось с обрывков сна, непонятного и странного, пустого и ничего не значащего. Мертвый город, темные окна-глазницы, потрескавшийся асфальт и дикое карканье ворон, тонувшее в шуме дождя и порывов ветра. Одиноко стоящий на перекрестке человек всматривался, вслушивался во мглу, пытаясь вычленить что-то полезное для себя. Но ответом ему была только одна мысль – что там, впереди, его ждет смерть. Смерть смотрела на него уже давно, не таясь, как будто все уже давно решено, решено кем-то сверху. Но даже осознание того, что это будут последние шаги в его жизни, не могло остановить старателя. Нужно было идти вперед.

А потом мертвый город преобразился, полуразрушенные слепые дома превратились во вполне внятные очертания заводских строений. Слева располагалось огромное здание с колоннами-трубами, справа тянулся ряд кирпичных боксов. А прямо впереди – легкоузнаваемая проходная бывшего завода. Вдруг налетел ветер и понес старателя внутрь, и не было сил у него сопротивляться, страх сковал руки и ноги, и холодный ветер мог делать с ним все, что захочет. Алекс знал, что жить ему остается несколько минут, но бежать не хотелось, хотелось кричать, и все же старатель не издал ни единого звука.

На полу лежало тело человека. Хотя нет, на человека оно походило только на первый взгляд, тело было гораздо крупнее человеческого, и рот окаймляли длинные присоски, свисавшие вниз уродливой бородой. Это был кровосос. Ветер понес Алекса дальше, теперь он оказался в каком-то узком коридоре, слабо освещенном сетью тонких искрящихся нитей. Аномалия недовольно затрещала, когда ветер проносил старателя мимо, но сразу же умолкла, когда человек миновал отвоеванный ею участок. На секунду перед глазами возник большой зал, где плавали над полом десятки искрящихся клубков. Алекс не успел рассмотреть их, потому что ветер потянул его дальше, вглубь. Он очутился в длинном, пропахшем плесенью коридоре и различил два темных силуэта на фоне слабого голубого свечения, исходящего из дальнего конца тоннеля. Странный свет приближался к людям, но те, казалось, не ощущали исходящей от него опасности. Алекс напряг зрение и неожиданно для себя узнал в одной из фигур Машу.

– Маша!

Девушка оглянулась:

– Алекс? Алекс, что ты здесь делаешь? Уходи сейчас же!

Алекс не смог выдавить из себя ни единого звука: ветер был сильнее его.

– Алекс! Уходи, слышишь? Ты уже не сможешь мне помочь! – Девушка оглянулась, голубой свет подобрался к ней слишком близко, чтобы пытаться от него убежать. – Я умираю. А ты должен жить, слышишь? Уходи! Ты должен жить!

Она развернулась и медленно пошла прямо в объятия аномалии. На самом краю голубой дымки сестра повернулась:

– А впрочем, Алекс, если ты будешь здесь, то забери «поле артефактов» себе. Это ведь я его нашла, а значит, я имею на него право. Я завещаю его тебе, слышишь? Я, научный старатель Мэг, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю найденное мной «поле артефактов» своему брату Алексу. Да будет так!

На прощание девушка махнула брату рукой и навсегда исчезла в синем тумане.

Найти в Зоне «сердце» – большая удача, а найти сразу два – счастье.

Артефакт «сердце» рождался в одной из самых стабильных аномалий Зоны – в «вороньей карусели». Аномалии эти редко прыгали с места на место, селились обычно «семьями» в несколько штук и периодически перерабатывали попавшую в них биомассу в артефакты семейства «живней». В большинстве своем это были собственно «живни», удивительно похожие на ломти мяса с тонкими прожилками жировой ткани – артефакты вполне полезные, отлично заживляющие раны и стоящие немалых денег. Чуть реже аномалии выкидывали более дешевые артефакты «кровь земли» – эластичные комки грязно-красного цвета. И только в исключительных случаях под завывание крутящегося в аномалии ветра из ее утробы вылетал светящийся красно-желтый артефакт «сердце», куда более сильный, чем обычный «живень-ломоть».

Так вот, один из этих редчайших артефактов был всего в трех метрах от Ван Гога и издевательски подпрыгивал над поверхностью земли, будто играл со старателем в кошки-мышки.

«Вот это удача! – подумал Ван Гог. – Да мы ж теперь!..»

Ван Гог так замечтался, что не сразу заметил сигнал Фонаря. Тот отчаянно махал ему с пригорка, заросшего колючим кустарником.

Фонарь стучал себя по левой руке как раз в том месте, где у Ван Гога находился персональный портативный датчик аномалий, и старатель наконец сообразил, что к чему. Напарник сообщал, что надо погасить ПДА, а это означало только одно: идут самые страшные мутанты Зоны – люди. Отключив ПДА, он бросился наверх, туда, где скрывался его товарищ:

– Чего там?

– Бандиты идут, – ответил Фонарь и указал рукой направление.

Из подлеска в двухстах пятидесяти метрах на восток к ним приближалась группа из четырех человек без опознавательных знаков, хотя и так было ясно, кто они. Фонарь не ошибся: это были мародеры, подстерегающие старателей на безлюдных тропах и потрошащие их уже мертвые тела.

Котловина, в которой находились старатели, со всех четырех сторон была окружена возвышенностями – тремя холмами с юга, севера и запада, плавно переходящими друг в друга, и небольшой сопкой, перевалив через которую и можно было попасть внутрь. Холмы представляли собой засыпанные грунтом кучи радиоактивного мусора и чрезмерно фонили, даже в противорадиационном костюме ботаников подниматься на них не рекомендовалось. Поэтому вход и выход здесь были только в единственном экземпляре – через восточную сопку, заросшую колючим кустарником, там, откуда приближались бандиты.

– Так, Фонарь, слушай меня внимательно! – быстро заговорил Ван Гог. – Беги в котлован, вставай рядом вон с тем камнем, видишь? Да не туда смотришь, вон, справа!

– Ван Гог с усилием повернул голову товарища в нужном направлении. – Вон, увидел? Молодец! Включай свой ПДА и делай вид, что пытаешься достать «сердце», от валуна далеко не отходи. Бандюков ты должен заметить, только когда они покажутся в твоем поле зрения, понял? Они не должны думать, что ты о них знаешь.

– А потом?

– А потом, когда они начнут в тебя стрелять, прыгай за камень и сиди не высовывайся!

– Будем ловить крупную рыбу на живца?

– Ты у меня поумничай еще! – сурово сказал Ван Гог.

Фонарь рванул с места, а Ван Гог отправился готовить бандитам сюрприз.

Примерно за пятьдесят метров до сопки, на которой и притаился старатель, ведущий мародеров поднял руку вверх – засек работающий ПДА на дне котлована. С минуту они переговаривались, решая, как поступить, после чего растянулись в линию и пошли вперед – обычная мера предосторожности, на их месте Ван Гог поступил бы так же. Главное было сейчас, чтобы детекторы живых форм на ПДА бандитов не засекли его, схоронившегося в самой гуще колючки, заполонившей всю поверхность сопки. Для того чтобы его не запеленговали тепловые датчики, старатель накрылся с головой спальным мешком, не пропускающим тепло, и смотрел на панораму внизу через узкое отверстие в нем. Двоих огибающих заросли бойцов он снял бы легко, прямо из своего укрытия, вот только потом двое оставшихся спрячутся за растущими у подножия сопки деревьями и так накормят его свинцом, что мало не покажется – укрытие из кустов хуже некуда. Поэтому пока что он просто ждал.

Соваться в заросли колючего кустарника бандиты не стали, мало ли какую опасность таит в себе флора Зоны, растения в ней такие же хищные, как и животные. Поэтому то место, где прятался Ван Гог, они обошли на почтительном расстоянии. Кстати, поначалу Ван Гогу эти кусты тоже не понравились – так и веяло от них злобой, так и норовили уколоть острые и длинные шипы. Но Фонарь возразил, что хищные растения, наоборот, должны выглядеть безобидно и даже привлекательно, иначе к ним никто не подойдет. Отсюда вывод: если растение тебя пугает с первого взгляда, на деле оно безобидно и грозный вид – не что иное, как защитная реакция.

На деле шипы оказались мягкими и вовсе не кололись, кричащая угроза оказалась не больше, чем бутафорией. Ван Гог выяснил это еще до того, как вошел в котловину, и теперь смело укрылся в чащобе, а вот отряд мародеров этого не знал, ренегаты, не теряя времени на разведку пошли за добычей.

Один из бандитов так и остался на восточном склоне, вроде часового, обеспечивающего защиту с тыла. Трое других прошли мимо вжавшегося в землю Ван Гога, после чего он переполз немного к западу, чтобы хорошо видеть этот склон сопки. С одиноким часовым придется разбираться уже после.

Бандиты спустились вниз метров на тридцать и спрятались от предполагаемого противника за большим кустом. Ван Гог слышал их шепот, но слов разобрать не смог. В конце концов один из них сместился чуть в сторону и, примостившись за камнем, начал наводить на Фонаря автомат.

Пришло время действовать.

Ван Гог аккуратно вынул из РГД-5 чеку, выждал две секунды и легким движением руки отправил ее точно в тот куст, за которым прятались бандиты. Один из них успел заметить, что именно шмыгнуло мимо него и застряло в сплетении веток, он даже успел что-то крикнуть, но его голос тут же потонул в грохоте взрыва. Два тела упали замертво, третьего бандита, оглушенного взрывом, Ван Гог добил в упор из автомата, тот даже не успел развернуть в его сторону ствол.

С последним членом банды пришлось повозиться. Поняв, что его товарищи нарвались на засаду и он остался один, бандит отошел к подножию сопки и спрятался за деревом. Ван Гог не имел бы ничего против, если бы тот просто ушел, но четвертый номер уходить не торопился. Похоже, он во что бы то ни стало решил получить свое. «Ну что ж, – подумал Ван Гог, – тебе же хуже».

Бандит был хорошо прикрыт деревом, но совершенно не видел врага. Ракитянский, с точностью до наоборот, был совсем не виден за плотными рядами кустарника, который не мог служить хорошей защитой от пуль. Теперь все зависело от терпения и хитрости, которыми обладали противники, и в этом споре победу одержал более опытный старатель. Спустя десять минут нервы бандита не выдержали и он выглянул из-за своего укрытия, чтобы осмотреться. Этого времени Ван Гогу хватило, чтобы прицелиться и сделать всего лишь один, но очень точный выстрел.

– Вот так-то! – весело сказал Ван Гог; сегодня Зона была щедра на удачу.

Обыскав трупы и не найдя ничего особо ценного – в рюкзак Ван Гога перекочевало только немного продуктов и пара аптечек с антирадиационными препаратами, – старатель направился к товарищу, который зря времени не терял и успел достать одно из «сердец».

– На, держи. – Ван Гог вложил в руки Фонаря две гранаты, экспроприированные у мертвых бандитов. – Патронов для наших пушек у них нет, так что улов небогатый. Иди на склон, карауль, а я второе «сердечко» достану. Если что, кричи.

– Будет сделано! – Фонарь стукнул штиблетами, козырнул и отправился занимать рекомендованные позиции.

«Цирк по тебе плачет, клоун», – усмехнулся Ван Гог и приступил к делу.

– Сколько за них дадут? – спросил Фонарь, когда оба артефакта лежали в контейнерах.

– Дадут много, но мы их продавать не будем.

– Почему?

Ван Гог помолчал, подбирая слова.

– Я даже не знаю, как тебе это объяснить, но… Короче, ты только не смейся. Ты в Зоне не так давно, а я по ней уже третий год сандалии тру и к таким вещам привык относиться серьезно… – Ван Гог в очередной раз замолчал.

– Ну давай, не тяни ты кота за хвост. Говори уже!

– В общем, сон мне приснился. Вчера, когда мы около «105 рентген» в бункере прилегли. Как будто стою я в темном длинном тоннеле, а напротив стоит старатель, только баба, из ботаников, в тумане таком голубоватом, а я как будто знаю, что она сейчас туда шагнет, и все, с концами. И она, короче, говорит…

– «Алекс, я погибаю и мне „поле артефактов“ уже ни к чему, а тебе они пригодятся», – перебил Фонарь. – Так?

– Так.

– А точнее: «Я, научный старатель Мэг, завещаю найденное мной „поле артефактов“ своему брату…» Верно?

– Тебе тоже это приснилось?

– Отсталый ты все-таки человек, Ван Гог. Об этом с сегодняшнего утра вся сеть говорит, ты бы заходил иногда в новости, общался с людьми. А то одичаешь. Этот сон приснился всем, кто в это время спал.

– Всем, кто спал где? – уточнил Ван Гог.

– Везде.

– Странно. Хотя странного в Зоне не бывает.

– А чего в этом странного? Здесь же часто людям одинаковые сны сняться.

– Не скажи, брат. – Ван Гог быстро пролистал последние сообщения старательской сети за последние три часа. – Здесь одинаковые сны снятся только тем, кто в определенных локациях ночует. Например, около Агрокомплекса часто крысы снятся. Будто стоишь ты под самым саркофагом, а на тебя полчища крыс бегут, ты в них стреляешь, но понимаешь, что они тебя все равно сметут. А потом они мимо тебя пробегают, а ты дальше стоишь…

– А потом тебе кричат: «Снайпер!» Я эту сказку еще на кордоне слышал.

– Сказки сказками, но сон этот снится только тем, кто недавно на Агрокомплексе побывал, видимо, осталось там что-то после Снайпера, энергия какая-то или еще чего. А новый сон, получается, по всей Зоне видели?

– Ну, насчет всей Зоны я не уточнял, но Свалка, Припять и Агрокомплекс точно упоминались. И кордон, и Чернобыль. Так что определенной локации точно нет.

– А ты сам-то его видел?

– Нет. Я к тому времени уже проснулся. А ты что, реально в это наследство веришь?

– Все может быть… – задумчиво пробормотал Ван Гог.

– Я что-то не пойму, почему так народ засуетился. В завещании ясно сказано: «„Поле артефактов“ завещаю своему брату Алексу». Ты у нас что, Алекс?

– Когда речь идет о «поле артефактов», на такие мелочи внимания не обращают. Место кто-нибудь узнал?

– Если и узнали, то, сам понимаешь, никто не напишет. Да и не верят старатели в эту сказку. Сколько уже про это «поле артефактов» говорили, а вживую его никто никогда не видел.

На лице Ван Гога появилась кривая ухмылка. «Поле артефактов»! Вечерняя сказка всех старателей. Мечта, в которую никто и никогда не верил. Существует ли оно на самом деле? Старатель знал, что обязательно проверит данные, так щедро подаренные погибающей девчонкой. Зона, конечно, мастерица на разные подставы, но этот сон как будто не был сном, слишком он был реален. И главное: Ван Гог прекрасно рассмотрел лицо девушки и отлично помнил, где он видел ее раньше. Мэг – так ее и звали.

Фонарь, долго глядевший на задумчивое лицо товарища, вдруг прозрел:

– Ты узнал место?

– Не узнал, – честно признался Ван Гог. – И никто не узнал, это я тебе гарантирую. Но я знаю, где искать тех, кто это место знает. Собирайся, брат, идем за баблом. И «сердца» нам чертовски вовремя попались.

1. Зона

В отличие от других снов, этот снился Алексу всего один раз. Начало его потонуло в тумане и не запомнилось. Была там какая-то стрельба, гибли люди, но сознание выхватило четкую картинку, лишь когда три человека ворвались под купол огромного здания, похожего на мешок. После дневного света внутри оказалась почти полная темень, тусклое свечение неба над головой и мерцание далеких аномалий не давали нормально оглядеться, кое-как просматривались контуры строений и прочих препятствий, но не более. Край контура зиял в виде яркого разноцветного свечения, а сразу за ним было что-то вроде пролома в стене. Троица юркнула за бетонное заграждение и остановилась. Один из старателей, с мощным автоматом в руках, пропустил товарищей вперед, выглянул из-за укрытия и приготовился стрелять – любой, кто пролезет через дыру внутрь контура, сразу попадет под свинец.

Алекс наблюдал эту картину, будто находился рядом, всего в десятке метров от людей, но ни поговорить с ними, ни приблизиться к ним не мог. Его держала та же сила, что и в первом видении – про странный подвал и гибель Маши. Вдруг картинка пошла рябью, навалился туман, и люди стали ближе, теперь можно было разглядеть их лица. Алекс знал, кто эти люди на самом деле. Он много раз видел то, что случится с ними потом. Но пока он чувствовал то же, что и они, каждой клеточкой спящего тела.

Первым ощущением, которое свалилось на вошедших в контур людей, была тишина – звуки снаружи доносились, но их было гораздо меньше, чем полминуты назад. Контур пропускал звук только сквозь разлом, как и все остальное.

Старатель был готов в любой момент разорвать тишину, вдавив курок, пусть только сунутся. Когда внутренние часы отсчитали положенное, в пролом ворвался человек в черном громоздком комбинезоне, но старатель даже не успел выстрелить. Сектант вошел в контур только наполовину, после чего огненная струя оторвала от него оставшуюся за гранью часть – так контур захлопнулся. Опаленная и будто отрезанная скальпелем фигура ввалилась внутрь, пачкая траву черной жижей.

– Все, через периметр я тебя провел, – сказал Серж. – Дальше сам. Пойдешь прямо туда, через лес. Минут через двадцать выйдешь к заброшенному поселку. Дальше разберешься.

– А аномалий здесь много? – спросил старатель.

– Нет. Здесь еще считай, не Зона. И тварей нет, так что дойдешь. Бывай!

Торговец-проводник развернулся и, не оборачиваясь, пошел прочь. Александр остался с Зоной один на один.

Первые несколько шагов дались тяжело. От каждого шага он ожидал подвоха, в каждом шорохе слышал притаившегося монстра. Влететь в какую-нибудь аномалию прямо за входом в Зону было бы верхом невезения и глупости. Но постепенно он осваивался, шаги становились смелее, с каждым движением происходящее все больше напоминало прогулку по обычному лесу, разве что звуки были слишком скудными. Спустя пять минут Александр встретил первого обитателя Зоны: нечто смутно напоминающее зайца проскочило в пяти метрах от него и скрылось в кустах. Псевдокроль что ли?

А через две минуты он увидел и первых людей. Их было двое. Один – щупленький паренек с бегающими глазками, ежиком взъерошенных волос, торчащих из-под накинутого капюшона, и длинной подвижной шеей. Он шел, размашисто перескакивая через поваленные деревья, и, отчаянно жестикулируя, разговаривал со своим напарником. Напарник был прямой противоположностью первому старателю – выше Александра на полголовы, шире в плечах, приплюснутый нос выдавал в нем любителя подраться, на широкий лоб свисала челка влажных волос, смотрел он под ноги, поэтому его глаз Александр не разглядел.

Когда до Александра оставалось метров пятьдесят, худой заметил его и резко остановился. Александр смотрел на них, не зная, как себя повести: он, конечно, знал, что каждый встреченный человек может оказаться врагом, что в Зоне орудуют мародеры и банды, но не стрелять же в первого попавшегося навстречу человека? Ситуация разрешилась после того, как худой признал в Александре новичка по еще не затасканной камуфляжной форме.

– Оба-на! Бомба, гляди, свежее мясо идет, – хохотнул он и, видя замешательство старателя, добавил: – Мясо, иди сюда, не бойся.

Глаза парня превратились в узкие щелочки, он презрительно оглядел новичка. Таким взглядом смотрит шпана, поздним вечером зажавшая тебя в темном переулке. Смотрит, упиваясь моментом, когда можно ощутить себя сильнее, чем ты есть на самом деле.

Александр шагнул навстречу, сжимая кулаки. Мелкий как бы невзначай скинул с плеча на локоть короткий полуавтомат и с ухмылкой пялился на старателя. Второй парень, казалось, был вообще безразличен к происходящему.

– Чего искал-то, мясо? – прокряхтел мелкий.

– Слышь, мелкий, еще раз назовешь меня мясом, голову сверну, – ответил Александр, подходя на расстояние удара.

– Кто это мелкий? – рассвирепел паренек, вскидывая автомат. – Ты че, мясо? Для тебя я Сергей Борисович, понял?

– Не кипятись, Шкет, – сказал здоровяк, – видишь, человек только в Зону пришел, не наезжай. Чего ищешь, парень, деревню что ли?

– Деревню, – ответил Александр.

– Вон туда иди, вон, видишь, высокое такое дерево? Метров через сто – деревня.

– Спасибо, братан.

– Не спасибо, а червонец с тебя, – вставил мелкий. – Спасибо себе в жопу засунь!

– Успокойся, Шкет, чего тебя сегодня несет? – Здоровяк с размаху саданул мелкого по спине, так, по-дружески.

От дружеского толчка тот пролетел метра три.

– Ты че, Бомба?! Щас как дам!

– Ладно, не ворчи, Мелкий, – засмеялся Бомба.

– Какой я тебе Мелкий?!…

Александр пошел по направлению к высокому дереву и впрямь очень скоро достиг заброшенной деревеньки. Два десятка домов стояли близко друг к другу, разделенные двумя небольшими улочками. Окон в домах не было, кое-где были разрушены даже стены, а заборы давно уже разобрали на дрова. Несколько старателей сидели на дальней окраине поселка вокруг костра, еще один встретил Александра около первых домов.

Невысокий парень лет двадцати пяти, конопатый, рыжий, с АКМ в руках, шагнул ему навстречу.

– Из-за кордона? – довольно дружелюбно спросил он.

– Оттуда, – ответил Александр.

– Ну, и чего там нового?

– Да все как всегда, – неопределенно сказал Александр. – Мне сказали, «волна» скоро.

– Выброс, что ли? Да ты не бойся, до него еще часов восемь, не меньше. Видишь, еще небо даже не заволокло. – Парень говорил с небольшим акцентом, белорус – догадался Александр. – Здесь «волна» не такая сильная, очуметь только можно, а мертвяком не станешь. Ты здесь жить собираешься или сразу в Зону пойдешь?

– Не знаю еще.

– Понятно. Значит, сначала здесь будешь. Тогда тебе надо к Семену подойти, он у нас за главного. Он тебя где-нибудь поселит. Если что, просись вон в те крайние дома, соседями будем. Меня Лукеем кличут, – представился парень и протянул Александру руку.

– Саня, – представился тот.

– Военный что ли? – почему-то полушепотом спросил белорус.

– А что, заметно?

– Да есть немного. А вообще-то, военных здесь как-то не очень… короче, не любят. Тебе бы с Кнутом поговорить, он тоже из бывших спецов, он бы тебя в перваки взял. Только его сейчас нет, пять дней назад в Зону ушел и до сих пор не вернулся. Если к сегодняшнему выбросу не придет, то может и еще неделю пропадать.

– Да ладно, разберемся, – махнул рукой Александр.

– Ну, ты тогда вон к мужикам подойди, они скоро в Убежище пойдут, и ты можешь с ними. Семен тоже туда придет, там с ним и потолкуешь. Только ты это… если Патроном будут прозывать, не отзывайся. Патрон – это неавторитетное прозвище, его всем спецам сначала дают, а один раз отзовешься – считай, прилипнет.

– Понял, спасибо, – поблагодарил Александр. – Ну, тогда давай, увидимся.

Бар, к которому вышел Александр, называлось просто – Убежище. Это, в общем-то, даже не название, а, скорее, назначение. Убежище располагалось в темном затхлом подвале полуразрушенного трехэтажного здания. Еще во времена холодной войны здание было Научно-исследовательским центром сельскохозяйственных культур и играло важную роль в работе местного земледелия. И, как тогда было принято, на случай ядерной атаки противника в подвале здания было оборудовано убежище – помещение с толстыми стенами и мощным потолком. Во времена распада Союза обороноспособности страны уделялось все меньше внимания и, как результат, убежище пришло в запустение, а когда взорвалась ЧАЭС, здание было брошено. Теперь от него остался обшарпанный остов, вход в здание был заколочен, сохранившиеся окна завалены хламом или забиты, а вот убежище пригодилось. Под одной из стен Александр обнаружил углубление, вымощенное крупными камнями в виде ступенек. Импровизированная лестница вела к железной двери, навешенной на крупные шарниры. За дверью был небольшой коридорчик метр на два и еще одна дверь, на этот раз более массивная. Александр потянул ее и оказался внутри подвала.

Как и положено бару, дым здесь стоял коромыслом. Полтора десятка грязных немытых мужиков курили, пили пиво и разговаривали, сидя на самодельных лавках за грубо сколоченными столами. На неизвестного старателя почти никто не обратил внимания, а те, что обратили, быстро потеряли к нему интерес. Он прошел в зал и сел за крайний, никем не занятый столик. Место ему не понравилось: вход в помещение оставался в мертвой зоне за его левым плечом, а стена рядом со столиком была обильно покрыта каким-то мхом. Впрочем, все остальные столики были заняты, а подсесть к кому-то из бывалых Александр не решился. Зато была возможность осмотреть подвал.

Помещение было довольно просторным – десять на пятнадцать метров, в центре высилась толстая металлическая колонна, закрывающая часть импровизированной барной стойки из толстой доски. Никаких стульев или лавок около стойки, вдоль которой резво бегал молодой парень – бармен, не было, значит, сидеть и пить пиво здесь принято за столами. Стены были грубо выкрашены синеватой краской, в некоторых местах штукатурка отвалилась, обнажая бетонно-кирпичный каркас здания.

Справа от Александра через три столика – дверь. Судя по тому, как часто за ней скрываются, там отхожее место. Рядом с барной стойкой еще одна дверь – маленькая деревянная калиточка. Время от времени бармен забегает туда и через секунду выходит с чем-нибудь в руках. Ясное дело, там подсобка. А в самом дальнем углу есть еще один ход. Дверь такая же тяжелая, как на входе, на уровне глаз решетчатое оконце, закрытое изнутри заслонкой. Около нее со скучающим видом стоят два амбала – даже при всей своей подготовке Александр не справится ни с одним из них. Значит, там живет хозяин заведения. Убежище освещено четырьмя тусклыми лампами, но этого хватает, электричество в Зоне не проблема: пара «вечных батареек» легко справится с задачей освещения даже такого просторного зала. Заканчивая беглый осмотр Убежища, Александр отметил, что при желании зал можно сделать чище, красивее и уютнее. Но кому это надо? Где гарантия, что завтра мощная «волна» не пойдет в эту сторону и не откинет край Зоны на несколько километров отсюда?

Размышления Александра прервал уже знакомый и до смерти неприятный голос Шкета-Мелкого:

– Оба-на. – Сзади на плечи старателя навалилась тощая фигурка. – Сидим скучаем, Мясо?

Шкет бесцеремонно уселся на скамью рядом с Александром, закинув ноги так, чтобы непременно зацепить его новый комбинезон грязными подошвами. Бомба сел с другой стороны стола, медленно пережевывая кусок синтетической армейской колбасы. К Александру он был абсолютно равнодушен.

«Ну что ж, – решил Александр, – с таким дерьмом по-другому нельзя». Он сделал все очень быстро – его тренер был бы доволен. Левая рука мгновенно оказалась возле узкого горла Шкета и, захватив край камуфляжной формы, намотала ткань на пальцы. Одновременно он с силой потянул захваченную, как удавкой, шею Шкета к столу. Звонко стукнувшись о столешницу лицом, Мелкий оказался между доской и локтем Александра.

– Я тебя предупреждал, что я тебе шею сломаю? – спокойно спросил старатель.

Шкет только засипел сдавленным голосом. Бомба даже не пошевелился, так и сидел с полупережеванной колбасой во рту, недоуменно глядя на Александра: ничего подобного он от новичка не ожидал.

Автомат Мелкого свалился на пол в первую же секунду после атаки Александра, поэтому его рука потянулась к поясу, где, судя по всему, имелся пистолет или нож. Старатель это заметил и правой рукой саданул противника в бок, после чего перехватил его руку и вывернул кисть. Армейский нож со звоном упал на каменный пол. Все посетители бара, равно как бармен и вышибалы, уставились на дерущихся. Поймав на себе взгляды окружающих, Александр понял, что осквернять драками бар в Зоне не принято. Но дело уже было сделано.

От дальней двери к нему медленно зашагал один из бугаев хозяина, лицо его было бесстрастным, но намерения – ясными. Он должен любыми путями навести порядок, и Александру явно не будет от этого хорошо. Гробовую тишину нарушал только хриплый стон прижатого к столу Шкета. Чем все закончилось бы, неизвестно, но обстановку разрядил вошедший вслед за Шкетом и Бомбой старатель. Александр уже начал понемногу отпускать ворот Мелкого, когда на плечо ему легла тяжелая рука.

– Не кипятись, парень!

Александр повернул голову и увидел темноволосого старателя лет примерно сорока. Обычное лицо с бородой, прямым носом, спокойными глазами. Хорошими глазами. Он был в темном плотном комбинезоне из непромокаемой ткани. И это было очень кстати, потому что комбинезон был мокрый с головы до ног – хотя дождей не было несколько дней.

– В баре не принято драться, – добавил он, – особенно перед выбросом.

Почувствовав, что Шкет перестал сопротивляться, Александр отпустил его. Тот повалился на лавку, тяжело дыша.

– Шкет, сядь где-нибудь в другом месте. – Не обращая на Мелкого никакого внимания, старатель сел рядом за один стол с Александром. – И отдай оружие Дылде. Успокоишься – получишь обратно, а то я тебя знаю.

Дылдой оказался тот самый здоровяк, что подошел к столику для наведения порядка. Подобрав автомат Шкета, он неласково поднял самого хозяина оружия и грубо обыскал его на предмет других опасных вещей. Шкет, естественно, не сопротивлялся, и пистолет с ножом тоже оказались у вышибалы.

Когда обыск окончился, Шкет хотел было уйти к одному из дальних столиков, но темноволосый старатель поймал его за руку:

– Шкет, принеси-ка нам по пиву.

– Сам сходишь! – огрызнулся Шкет.

– Десятка, – прорычал старатель, и Шкет сразу стал сговорчивее.

– Он мне тоже десятку должен, – указал на Александра Мелкий, хотя, если уж на то пошло, должен был Александр Бомбе.

– Тогда две десятки, – вяло бросил старатель, и Шкет, потирая побывавшую в захвате Александра кисть, побрел к стойке.

«Ни хрена себе дела, – подумал Александр. – Это что же получается: спросил один раз дорогу – и уже тебя вот так за пивом послать могут. А напросишься к кому-нибудь в ученики, так вообще в рабство спишут?»

– Тебя как звать-то? – прервал его размышления старатель.

– Александром.

– А меня Максом. Только Александр – это слишком длинное имя. Прозвище у старателя должно быть коротким и резким. К тому же здесь не принято называться своими именами.

– Тогда зови Алексом, меня так в детстве звали.

– Алекс – тоже не слишком удачный выбор, – усмехнулся ветеран.

– Почему?

– Потому что все будут думать, что ты за наследством пришел.

– За каким еще наследством?

– Да есть тут одно наследство неприкаянное, все знают, что оно есть, но никто не знает где. Наследников – туча, а добраться никто не может. А ты что, не в курсе дела? – удивился Макс. – Обычно это первая история, которую рассказывают новичкам.

– Пока нет.

– И сколько ты в Зоне?

– Три часа.

– Ясно. Это кто тебе такой костюм подкинул? – захохотал Макс.

– Торговец, Сержем представился, а что?

– Совсем скурвился торгаш. Сколько ж ты ему отвалил?

– Две тонны.

– Ну ладно, бывает и хуже. Значит, трудится Серж на благо Зоны, не покладая рук. Молодец! Только в такой «защитке» ты далеко не уйдешь. Разве что досюда добраться можно, а так…