Текст книги "Мир и человек. Об именах Бога, исцелении сердца и пути к святости"

Мученики

В житии одного из страдальцев Господних один из мучеников говорит: «Ты за меня кровь пролил, и я за Тебя кровь не могу не пролить», – этим взаимным обменом, взаимным пролитием крови они приближаются ко Христу и становятся ближайшей Его гвардией как оруженосцы-телохранители. Вот у нас донорство традиционно очень почетная вещь. Мученики – это специфические доноры, доноры Церкви. Они отдали свою кровь за имя Иисуса Христа, они доказали, что человечество благодарно – не в целом, но по крайней мере в некоторых сферах – Иисусу Христу. И в разных исторических условиях, в разных эпохах это проявлялось, и сегодня тоже есть те, кто проливает кровь за имя Иисуса Христа – не за что-нибудь, не за какие-то абстрактные идеалы, а конкретно за воплотившегося Господа. Эти страдальцы Господни являются ближайшим окружением Господа Иисуса. Кого-то мы знаем, но многие нам неизвестны. Эти героические души составляют церковь первенцев. Давайте поговорим с вами о том, насколько мы должны почитать их, мучеников и новомучеников, насколько мы должны знать их, любить их. Без их почитания Россия никуда не двинется. Нам нужны эти люди, потому что они самые дорогие у Господа.

Времена Римской империи до Константина характеризовались самыми жестокими гонениями, которые имели зачастую массовый характер. Что же касается XX века… Вот у нас недавно прошла дата: столетие русского исхода, когда из Керчи и Севастополя ушли последние пароходы защитников белого движения. Это были офицеры, солдаты, духовенство, обыватели, мещане, дворяне из разных сословий, самые разные люди, которые не хотели оставаться под властью большевиков. При этом большевики перед этим заявили, что они будут максимально лояльны ко всем тем, кто остается в Крыму, и просили оставаться. Многие поверили этому. Был развязан «крымский террор», в результате которого было уничтожено около 70 тысяч людей. Их вывозили на старых ржавых баржах в море, открывали кингстоны, просто привязывали камни к ногам и топили их в море. Многие из этих людей умерли с именем Иисуса Христа на устах. Это мученики. Кто их посчитает? И тех людей, которых замуровали в стенах Беломорского или других каналов – там мертвых прямо в бетон кидали, заливали… Кто их там будет хоронить? Это же тоже мученики. Там же было и духовенство, и архиереи, и простые верующие и т. д.

И таких людей было очень много. Как их можно посчитать? В Откровении Иоанна Богослова говорится: открыт был жертвенник, и под жертвенником были найдены души замученных за имя Иисуса Христа и за свидетельство Божие. И там их очень много, только Бог знает число. Эту русскую кровь уже никто не подсчитает. Ее слишком много. Россия не будет никогда тем, чем она должна быть, если она не будет поднимать эти вопросы, не будет из тьмы вытягивать всю эту историю.

Имя святого мученика – может ли оно влиять на образ жизни человека?

У Павла Флоренского есть целое исследование об именах, о том, насколько совпадает характер человека с именем, которое ему дают. Насколько имя способно сообщить свою энергетику, свою смысловую уникальность человеку, который носит это имя. Он пишет, что имя – это умная энергия, оно не может быть просто звуком. Да, имя способно нести на себе такую большую смысловую нагрузку, которая, ложась на человека, сообщает ему свойства, характерные для этого имени. Здесь неважно, это мученик или преподобный. Я с таким суеверием встречался много раз, когда мы, допустим, крестим малыша. Как мы его назовем? Давайте назовем… Стефаном. О, прекрасно, первомученик архидиакон Стефан. Нет, ой, ой, первомученик – давайте по-другому. Почему? Потому что он, наверное, будет тоже мучиться…

Мучиться будет каждый человек, нужно просто от этой иллюзии избавиться, надо быть чуть серьезнее. Если вы христианин, то нам сказано: «В мире скорбны будете, но дерзайте, Я победил мир». В этом смысле бояться имен мучеников глупо. Страдальцы Господни – это, наоборот, люди, вошедшие в великий покой. Они купили себе великую славу ценой больших страданий, но страдание уже позади. Никто больше не будет мучить великомученика Георгия, никто никогда больше не причинит боли ни Димитрию, ни Меркурию или кому-то еще. Они купили себе великую славу ценой большого терпения. Теперь он может с нами этой славой поделиться. А страдать мы так или иначе будем.

В зависимости от отношения к болезни она может быть настоящим мученичеством. У Тургенева в «Записках охотника» есть небольшой рассказик про одну святую женщину, которая заболела в молодых летах, и высохла, и так лежала бездвижно на кровати. Он описывает ее как страдалицу, которая безропотно и молча терпела свою загубленную с мирской точки зрения жизнь, ожидая смерти, и дождалась колокольного звона с небес.

Если человек принимает болезнь безропотно, он равен мученикам древности. Там, где нет ропота на Бога, зависти к здоровым людям; там, где больной не обвиняет врачей, человек кует себе венец награды. Это трудно, но это так. Блаженной памяти тот же Паисий Святогорец болел раком и от раковой болезни скончался. Он говорил, что несколько лет этой болезни дали ему суммарно гораздо больше, чем все годы, прожитые вместе и на Синае, и на Афоне. Он научился всему: терпению, и молитве, и благодарности, и всему остальному благодаря этой болезни больше, чем благодаря всем своим трудам и подвигу. Он говорил, что лекарство от рака есть, но Богу не угодно, чтобы его люди узнали, потому что при помощи этой болезни наполняются обители райские.

Мы должны молиться за больных. Должны бороться за продление их жизни, особенно если они согласны с этим и хотят этого. И это небезуспешная борьба. Есть люди, которые долго боролись с раком и одержали серьезную победу над болезнью. Я думаю, что очень многие люди войдут в светлый рай и получат мученический венец за безропотное терпение болезней. Кстати, люди, которые ухаживают за больными с любовью и без ропота, получат те же венцы, что больные. Люди действительно в муках отдают свою душу Богу. И об этом надо говорить, молиться нужно, помогать нужно, бороться нужно, побеждать нужно, но если Господь душу забирает, то нужно знать, что этого достаточно для того, чтобы отстрадать все свои грехи и войти в рай.

О мучениках с детьми нужно говорить, когда у них появляется опыт существования зла. А он возникает у разных людей в разное время – когда человек понимает, что в мире все не так хорошо. У ребенка в его мире до какого-то момента нет зла. А когда его побили в песочнице, обозвали в школе, поставили несправедливую оценку, с этого времени он уже понимает, что есть коварство, обман, хитрость, насилие. С этого момента, не раньше, нужно говорить с ним о мучениках, иначе мы рискуем взорвать райскую картину мира преждевременно. Воспитание должно быть часто подспудным, не лобовым: взять и все рассказать.

Просто то, что есть в нас, неизбежно просачивается из нас наружу, о чем бы мы ни говорили. Если вы любите Бога, то эта любовь просочится из вас наружу и станет ощутимой для окружающих, даже если вы будете говорить, например, о рецепте приготовления какого-нибудь бисквита, или если будете ребенку рассказывать, почему воздушный шарик летит вверх. Что бы вы ни рассказывали, ваша любовь к Богу никуда не спрячется. Ребенок рано или поздно услышит от вас самые нужные и важные вещи. Сама жизнь подскажет. Не готовьтесь заранее. Бог даст вам, что сказать. Любовь подыщет слова. Избегайте нарочитой христианизации своего общения. Нужно не специально проповедовать, а просто общаться. А уже в простом общении у вас неизбежно будут поводы для того, чтобы сказать что-нибудь полезное и нужное. Это будет само собой. Переживайте только о том, чтобы у вас были молитва и вера.

Мученичество – это не столько подвиг и единовременное событие, сколько образ жизни. Это путь поиска Бога, терпение лишений и каких-либо трудностей, и это вознаграждается самой лучшей смертью для любого христианина – смертью за Христа. Мы зачастую видим только итог жизни мученика и узнаем о подвижниках только после их смерти.

Безусловно, это только вершина айсберга, когда тайное становится явным. Когда святой Георгий страдал, тайное действительно стало явным. Это был тайный Божий раб, который, когда гонения Диоклетиана достигли апогея, не мог отсиживаться – и он раздает имущество, готовится, молится, потом открывает себя, исповедует, и потом он готов на все. Иногда эта тайна неизвестна самому человеку: он идет своим путем, и этот путь никому не известен, только Богу и человеку, а потом тайное сокровище выходит наружу. Вонифатий, например – это поразительное явление. Он никогда не стремился ни к какому мученичеству, он не то что явно, он и тайно никакого вызова не бросал миру. Он был любитель выпить и закусить, красавец мужчина, пользовавшийся вниманием женщин, жил в связи со своей госпожой, будучи рабом, по сути, управляющим имением, и у него в голове не было ничего, кроме удовольствий.

Его госпожа направила его в Малую Азию выкупить мощи мучеников и принести их ей. Вонифатий прибыл в город Тарс, где стал свидетелем мученичества христиан. Он открыто исповедал себя христианином, и его подвергли истязаниям. После этого Вонифатия усекли мечом. Рабы Аглаиды три дня искали его, а затем услышали о его мученической смерти, смогли найти его тело и голову и перевезти их в Рим. И его госпожа при его мощах восемь лет жила в посте и молитве, в слезах и раскаянии, и тоже ушла к нему и к Господу. И такое бывает!

Раз уже человек пошел в монахи, он уже бросил вызов миру. Трое оптинских святых, убитых на Пасху, разве не бросали явного вызова миру? Мир – это блудница, блудница циничная, бессовестная, наглая, довольно красивая, привлекательная, очень шумная. Тех, кому она неинтересна, она не любит. Она сначала хочет их всячески обольстить, а когда они твердо на нее не обращают внимания, начинает гнать и преследовать. Поэтому эти оптинские страдальцы совершили свой выбор. Монахи на самом деле – это передовой край борьбы. Они свой выбор сделали, они пошли мучиться, и у них есть своя тоска, своя мука, свои искушения, свои страхи, свои печали. Так, Исаак Сирин писал: когда тебя тоска за душу возьмет, знай, что твоя тоска выше всех подвигов, совершаемых в миру; если бы ты накормил всех голодных, это бы не было так важно перед Богом, как твои слезы одиночества и твоя печаль. Твое бессилие важнее, это действительно важнее.

Сегодняшние монахи – это тоже мученики, независимо от того, как они умирают, в каком возрасте и после каких болезней. Они сделали свой выбор. Монашество – это на самом деле бескровное мученичество, если оно принимается не по карьерным интересам, а ради Иисуса и ради бессмертной своей души. Это святое. Как говорил святой Нил Столобенский: без отсечения своей воли не только спастись, а даже положить начало спасению невозможно. То есть нужно отсекать свое «хочу» и «не хочу», «нравится» и «не нравится», надо делать то, что надо, и когда ты это делаешь через силу, ты насилуешь себя, ты мучаешь себя хоть чуть-чуть – ты хоть немножко, но мученик. В этом смысле накопление самоотречений, этого добровольного страдания в конце концов может привести человека к триумфу, который был у святых.

Для того чтобы набраться духовной силы, нужно сначала читать Евангелие и Псалтирь. А еще поклоны земные. А еще давайте сначала всех простим, давайте сначала всем все забудем. Забудем злопамятство, обиды, болтовню всякую, празднословие. Если ты не умеешь прощать, Дух Святой через тебя действовать не будет. А без Духа Святого мучения не бывает. Человек не сможет выдержать. Но чтобы быть в Духе Святом, нужно быть хотя бы не обидчивым, хотя бы незлопамятным, хотя бы непразднословным. Я предлагаю начинать с простых вещей. Забудьте все обиды, ни о ком не говорите плохо, перестаньте празднословить, перестаньте осуждать, а дальше уже давайте поститься, Псалтирь читать…

Вообще подражание – это закон. Закон подражания лежит в основе общей социализации. Первоклассники подражают пятиклассникам, пятиклассники – десятиклассникам, десятиклассники – телевизионным персонажам и так далее, то есть люди подражают друг другу, одеваются так или иначе, курить и пить начинают из подражания кому-то, и манеру речи меняют…

Но есть подражание и в духовной жизни. Апостол Павел говорит: «Подражайте мне, как я Христу». То есть нужно подражать святым. Только у вас получится одно из двух: вы почувствуете, что вы не можете до конца подражать им, и тогда вы узнаете свою немощь. Или же у вас получится подражать, получится по-настоящему, и тогда вы найдете радость в Духе Святом. Любой священник должен хотя бы немножко подражать Иоанну Кронштадтскому. Каждому монаху нужно подражать Серафиму Саровскому, хоть неделю. Каждому доктору нужно подражать, например, Луке Войно-Ясенецкому. Каждый епископ должен подражать Николаю Чудотворцу, Иоасафу Белгородскому, Иоанну Златоусту. Хочешь – проповедуй с утра до вечера, как Иоанн Златоуст. А хочешь – молчи, как Николай Чудотворец, и ходи только по бедным и деньги раздавай, чтобы тебя не знал никто. Выбери себе путь и иди по нему, как Бог сказал.

Если у вас ничего не получится, не отчаивайтесь – вы просто узнали свою меру.

| ВОПРОС ХРИСТИАНИНА

Можем ли мы называть мучениками тех, кто любит Бога и живет ради Христа? Они ведь познали любовь Божию! Может быть, по-настоящему мучаются те, кто говорит: «Я добрый человек, но неверующий»? Или: «Я не отрицаю, что есть Бог, но в Церковь не хожу»? Ведь эта любовь им неведома!

Вот два разбойника на кресте возле Иисуса Христа. Посредине праведник висит, а справа и слева два злодея, достойно осужденные. Но они два страдальца, то есть они одинаковой мукой мучаются, но не оба увенчиваются. Одинаковая мука не рождает одинаковую награду. И один продолжает и хулить, и злословить, и ему все тяжелее, тяжелее и тяжелее, потому что он ничего не понимает: «Если ты Христос, сними себя и нас». А вот второму – да, у него облегчение наступило к познанию богословия. В этом страдающем человеке он познал Царя, попросил вспомнить о нем в царстве Его. Надо просто-напросто пустить в наш обиход еще одно слово: свидетель, martyrus, то есть тот, который через свое страдание свидетельствует о том, что Христос воскрес. Потому что мученики – от слова «мучиться», но мучаются и грешники, причем мучаются бесполезно. Вот благоразумный разбойник – он martyrus, он свидетель. А второй просто мученик – за свои грехи, не за Христа. Мучаются все, а спасаются не все, конечно. И больше мучаются неверующие.

Часть 2. Святые книги

Евангелие

Пушкин писал: есть книга, каждое слово и предложение в которой истолковано и объяснено. Но в том-то заключается вечная свежесть и прелесть этой книги, что отягченный бедой, или разлукой, или унынием житейским, человек, открывая ее, находит нечто вечно свежее, вечно новое, вечно отвечающее на сокровенное запросы человеческого духа. Речь идет, конечно, о Евангелии.

Было время, когда Евангелие было не достать. В разной литературе встречались цитаты евангельские, и в научной литературе, в атеистической литературе. Были даже такие «забавные библии» всякие – к примеру, «библия для верующих и неверующих», и там были по необходимости библейские цитаты: вот якобы церковь говорит вот так, вот в Библии пишут так, а мы посмеемся над этим и скажем свое.

Так вот, были люди, которые вырезали бережно эти библейские цитаты из антибожественных книг и вклеивали в тетрадки, и превращали в такие цитатники из Священного Писания, когда Библию было не достать.

А сейчас пожалуйста – покупайте Библию такую, Библию другую, и на каком хочешь языке, на какой хочешь бумаге, но нужна не просто Книга, а правильное отношение к ней.

Есть в Библии такая история про пророка Самуила, которого Бог позвал, еще когда он был маленьким и жил при храме. Храм был переносной, в виде палатки – скиния так называемая. И вот однажды он спал, а Господь зовет его по имени и говорит ему: «Самуил, Самуил». Он вскакивает и к первосвященнику бежит: «Ты меня звал?» «Я не звал тебя, ложись». Он лег и опять услышал: «Самуил, Самуил!» Опять бежит к священнику, тот говорит: «Я тебя не звал, впрочем, что-то в этом есть, что-то божественное, если тебя опять позовет кто-то, тут и скажи ему: говори, Господи, слушает раб твой». И Самуил лег и уже не спит – и опять ему голос говорит: «Самуил, Самуил!» Он отвечает: «Господи, слушает раб твой». Так вот! Когда на богослужении говорят: «Премудрость, про́сти, услышим святого Евангелия! Мир всем. И духови твоему»… В это время как раз каждый может сказать: «Говори, Господи, я тебя слушаю внимательно». Господь Бог разговаривает лично с человеком, и каждый раз в одном и том же тексте вы услышите все новые и новые вещи для себя.

У Чехова есть рассказ «Пари». Там как раз речь шла о Евангелии: молодой человек заключил пари, что не будет выходить из помещения 15 лет. Сидя взаперти, он читал разные книги, учил языки и в конце концов стал читать Евангелие. Это чрезвычайно интересный рассказ, там описывается история духовного роста. Что он просил? Чтобы приносили сначала все книги подряд, фельетоны, журналы, газеты, потом начал читать серьезные книги – по философии, иностранным языкам, книги по культуре, политике, истории, а потом он пришел к Евангелию и только Евангелие читал много лет подряд. Очень достойный рассказ.

Мел Гибсон достоин благодарности, потому что его труд – фильм «Страсти Христовы» – жертва Богу от кинематографа. То есть человек выбрал эту тему не случайно, и поработал над ней плотно, и захотел достичь некого эффекта, и достиг его, чем смог Богу послужил. Послужил Богу через кино.

Митрополит Антоний Сурожский рассказывал, что к ним в военные лагеря приходил священник читать какую-то лекцию о Господе, о церкви, о молитве… Так скучно читал, что у Антония Сурожского просто возник чисто юношеский бунт. Неужели ваше христианство такое скучное? Как честный человек он сказал себе: я не могу отвергать то, чего я не знаю, мне нужно разобраться, а для этого нужно прочесть Евангелие. Самым коротким оказалось Евангелие от Марка. Он решил, что прочтет его до конца, закроет и больше брать в руки не будет. Он начал читать Евангелие от Марка и где-то на половине текста явно ощутил, что возле него находится Тот, о Ком пишет Евангелие, что там нет ничего выдуманного, фальшивого, что это книга о Нем и Он Сам здесь.

Так он ощутил живое присутствие Господа в этой книге, и это перевернуло его жизнь, и он стал тем, кем мы его знаем. Именно в надежде на такую реакцию можно давать людям читать Евангелие. То есть почитать просто ради образованности, но вдруг, может быть, у честного, непредвзятого читателя как раз родится некий опыт общения с Тем, про Кого там пишется.

У каждого оно происходит по-разному. У Лескова есть рассказ о книгоноше. Фабричные рабочие выходят на обед. Стоит книгоноша, бесплатно раздает Библию, и некоторые берут посмеиваясь, мол, хорошая бумага… Многие так и брали на самокрутки. Тут подошел второй книгоноша и говорит: слушай, эти безбожники могут эти листочки использовать для самого низкого употребления. А первый отвечает: «Я не боюсь ничего. Я и сам прочел первые слова Писания, сидя в отхожем месте. Вырванные листы Евангелия (!) были в отхожем месте для самого низкого употребления! И я прочел написанное, и там – в уборной – были мои первые слезы и первое покаяние». Вот так бывает…

А есть такой батюшка прекрасный, Валериан Кречетов. Он рассказывал, как принимали экзамены в советское время у желающих поступить в семинарию. А спрашивали утренние молитвы, вечерние молитвы, тропари праздников, еще какие-то богословские знания проверяли… И вот приходит взрослый мужик, который утренние молитвы не знает, праздников не знает. Спрашивают у него: «А зачем ты пришел сюда, что ты знаешь?» И он начал: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». И так всю первую главу Евангелия от Иоанна прочел, как из пушки выпалил. «Откуда ты это знаешь?» – спрашивают у него. «А я стоял на остановке троллейбуса, ветер подул и бумагу подмел мне прямо под ноги. Я поднял, и начал читать, и не смог оторваться». Выучил страницу Евангелия наизусть и пошел в семинарию. Пошел и его взяли.

А Парфений Киевский говорит: можно превратить Евангелие в молитву. Например, я очень переживаю о том-то человеке и хочу, чтобы у него было все хорошо. Я вот очень люблю такого-то, у него в семье не очень хорошо, я хочу чтобы он с женой помирился… И одно дело я сам молюсь – это надо делать, надо говорить Богу какие-то простые слова про других людей. А Парфений Киевский брал Евангелие, читал главу этого Евангелия, а потом говорил: «Господи Иисусе Христе, Божественными словами Твоего вечного Евангелия попали грехи такого-то человека, просвети духовные очи такого-то человека, прогони врагов от такого-то человека, умири душу такого-то человека» и так далее. И происходило все, о чем он просил, то есть эти божественные слова вечного Евангелия, прочитанные во славу Божию и о ком-то – как дождик на руно, как огонь на жертву сходили на души тех или иных людей.

И тому же Парфению было такое видение: поле, терновником поросшее… А его просили молиться за себя очень многие люди, он был затворник, реальный затворник, в пещере жил… Ему был такой голос: пропалывай. А к этому терновнику подступиться страшно – все такое узловатое, разросшееся, и он не знает, что делать. Только вдруг огонь упал с неба и сжег все в пыль. Ему было объяснено Господом, что это грехи людей, за которых он молится, а эта благодать Божия в Евангелии, которое ты за них читаешь, оно как огонь просто жгло грехи в человеческих душах. Вот вам конкретное оружие.