Текст книги "Прыжок в темноту"

Организовать похищение подданного иностранного государства на территории дома отдыха – вариант самый нелепый из тех, что можно придумать. Возня вокруг Сальникова привлечет внимание отдыхающих и персонала. Ждать, когда он закончит отдых и тронется в путь, слишком долго. Возможно, оперов торопил заказчик. Нашелся предлог, чтобы выманить Максима из «Волжских далей»: по телефону один из похитителей, представившись гостиничным администратором, сообщил, будто на имя Сальникова только что поступило заказное письмо с пометкой «срочно» без обратного адреса, надо бы его забрать, иначе конверт может затеряться в ворохе корреспонденции. До города минут езды минут сорок, по самому Нижнему меньше четверти часа, какое-то время Сальников потратит на сборы в дорогу. Короче, время на подготовку у похитителей оставалось.

Решили задержать Сальникова прямо на автомобильной стоянке или возле гостиничного корпуса под предлогом проверки документов. Но и тут возможен нежелательный поворот событий. Соберутся зеваки, операм придется предъявлять документы, Сальников поднимет шум… Решили действовать через лейтенанта Горобцова, заступившего на смену в вытрезвителе, этот тип никогда не отказывался от денег, даже если они плохо пахли. Ему сунули двести баксов аванса, пообещав еще три сотни по окончании дела. Лейтенант занял место в кабине «уазика» и вместе с милиционером водителем отправился к гостинице.

Дело осложнилось, когда с заднего сидения «Форда» вылезла женщина. У Горобцова было всего несколько секунд на раздумье. Отметь все дело, вернуть деньги операм, обо всем забыть. Лейтенант принял другое решение. Вместе с водителем, стокилограммовым амбалом, который голыми руками гнул печную кочергу, выбрались из машины, остановили Сальникова и его спутницу, предложив им предъявить документы. «Вам придется проехать с нами, – лейтенант, нахмурившись, посмотрел паспорта и сунул документы во внутренний карман кителя. – Обычная проверка в рамках операции „Ураган“, которая проводится в городе». Он показал пальцем старый «уазик». «Это в честь чего, проехать?» – удивилась Гришина. «В честь того», – ответил водила. Он стоял, сжав пудовые кулаки, готовый применить грубую силу.

«Ладно, у них работа такая, прокатимся. Будем считать, что мы попали в ураган, – Сальников, настроенный миролюбиво, положил руку на плечо женщины. – Возможно, мы просто похожи на каких-нибудь… Ну, на гостиничных воришек». Погода оказалась на стороне Горобцова, сгущались вечерние сумерки, но уличные фонари еще не горели, накрапывал дождь. Пятьдесят метров пространства, отделявшие стоянку от гостиницы, свободны от пешеходов. Свидетелей нет, кроме швейцара, стоявшего на ветру под козырьком парадного подъезда, и подслеповатого мужичка, выписывающего квитанции автолюбителям, оставляющим здесь машины. Но этих типов можно не считать. Проговорись они хоть словом, мгновенно лишаться денежной кормушки при гостинице.

«Уазик» скрылся за забором вытрезвителя. Сальникова и Гришину посадили под замок так называемую «комнату отдыха», временно пустовавшее помещение, провонявшее блевотиной. Бетонные полы и решетки на заплеванном окне. Лейтенант занял свое место в дежурной части. Опера явились, когда совсем стемнело, рассчитавшись с Горобцовым и милиционером водителем, зашли в комнату отдыха. Что там происходило, лейтенант не видел. Но минут через пять Сальникова и Гришину, закованных в наручники, вывели через служебный вход, затолкали их на заднее сидение «Жигулей», где уже сидел водитель, и вывезли с территории.

Итак, к похищению Сальникова и Гришиной причастны два офицера милиции. За неделю до похищения они взяли отпуск, чтобы подготовиться к делу. Менты выполняли чей-то заказ. Но жадность губит не только фраеров. Джип исчез с автомобильной стоянки возле гостиницы, а два-три дня назад появился на автомобильном рынке в Чебоксарах. Информация об этом дошла до Колчина с опозданием, потому что поступила из местного управления ФСБ в Москву. Затем была передана в Ясенево. Впрочем, эта задержка ничего не меняла. Джип не мог уйти в одночасье, провинция не Москва, здесь другой счет деньгам.

«Форд Эксплорер» получил транзитный номерной знак, тачка оформлена на некоего Геннадия Морозова, прописанного в Саратове. Не исключено, что при ближайшем рассмотрении, Морозовым окажется одним из милицейских оперов. Место нахождения Блинова и Ануфриева сейчас устанавливают сотрудники ФСБ. Ни в одной из гостиниц Саранска эти люди не останавливались. Значит, снимают частный дом или квартиру, трутся на автомобильном рынке, приглядывая за джипом.

* * *

Чебоксары. 22 августа

На автомобильном рынке в будний день народу оказалось немного. Покупатели бродили между рядами подержанных машин, приценивались, заглядывали под капот и шагали дальше. Колчин с Решкиным появились здесь после полудня, заметив «Форд Эксплорер» издали. Колчин встал перед внедорожником, долго рассматривал машину, что-то прикидывая про себя. Рядом топтался смурной мужик в потрепанном плаще и кепке, надвинутой на глаза.

– Вы продавец? – поинтересовался Колчин.

– Допустим, – мужчина сделал шаг вперед.

– Цена какая?

– Вон на стекле табличка.

Он уже несколько дней торчал на авторынке, устал ждать богатых покупателей и отвечать на праздные вопросы. Колчин положил ладонь на капот, вопросительно глянул на Решкина. Тот пожал плечами, мол, полной уверенности нет.

– Я присматриваю машину для поездок за город, – сказал Колчин. – У меня большая семья… Плюс собака и любовница.

– Эго… В таком случае вы нашли, что искали, – лед недоверия в глазах продавца растаял. Морозов решил, что перед ним настоящий покупатель, а не лох. – Машина удобная, улучшенная трансмиссия, бортовой компьютер. Объем четыре литра, сто шестьдесят лошадей. Тут столько наворотов, что за целый день про них не расскажешь.

– В салоне можно посидеть? – выступил вперед Решкин.

– Ноги вытрете о картонку.

Решкин забрался на переднее сидение, захлопнул дверцу и несколько минут просидел в салоне, трогая руль, центральную консоль, установленную на ней магнитолу, кнопки климатической установки и подогрева заднего сидения. Разобравшись с этим хозяйством, начал поднимать и опускать солнцезащитные козырьки. Морозов с беспокойством наблюдал за молодым человеком.

– Он там ничего не покурочит?

– Не беспокойтесь.

Решкин вылез из машины, хлопнув дверцей.

– Хороша тачка, – вынес он свой приговор. – Но мотор для такой махины слабоват.

– Да, – кивнул Колчин. – Тут надо подумать.

Развернулся и, не оглядываясь назад, зашагал в сторону павильонов, где торговали покрышками, аккумуляторами и прочими мелочами, без которых жизнь автолюбителя пресна, как святая вода.

* * *

– Ну? – спросил Колчин.

– Наша тачка. Сто процентов. В прошлом году на заднюю сторону солнцезащитного козырька я ради хохмы приклеил вкладыш от презерватива. Там голая девка стоит у моря, закрывая интересное место шляпкой. Так вот, моя наклейка до сих пор на месте. Хотя салон хорошо почистили. Поменяли чехлы, даже установили другую магнитолу. У брата было много разных безделушек. Собачка, качающая головой на приборной панели, еще блестящая рыбка, которая крепилась к зеркальцу в салоне. Этой ерунды сейчас нет, а вот презервативная наклейка размером со спичечную коробку чудом сохранилась.

– Память у тебя еще того… Еще работает. Но если вечерами ты будешь смолить свою дурь, а каждое утро, когда я отвернусь, насасываться водкой, то уже через пару лет не вспомнишь, сколько пальцев на руках. Пока их не пересчитаешь.

– У вас глаза на спине что ли?

– Сейчас походим еще пять минут и сматываемся отсюда.

– А как же этот тип?

– Теперь он никуда не денется. Нам остается ждать.

– Лично я ждать не собираюсь, – Решкин, у которого неожиданно разыгрался приступ смелости, тихо ругнулся. – Сейчас же иду в милицию, пишу заявление о том, что машина моего исчезнувшего брата появилась на рынке. Пусть продавца возьмут за жабры и вытрясут из него все дерьмо. До последней капли.

– Давай, двигай… В милиции твоему появлению очень обрадуются. В Нижнем наверняка возбудили дело по факту посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа. Не хватает только обвиняемого. И вот он появляется собственной персоной, да еще в пьяном виде. М-да… Еще пару статей уголовного кодекса тебе довесят прямо тут, на месте. Хранение и сбыт наркоты, плюс изготовление и подделка документов. Идите, гражданин Козлов. Еще увидимся. Лет через десять.

– Я и на вас заявление накатаю. Что это вы мне паспорт всучили. И мента того вы отделали.

– Насчет мента – это вилами по воде. Я всего лишь фармацевт, а не уличный громила. В гостинце по паспорту Козлова зарегистрировался именно ты. И еще хвастался администратору: я большой человек, санитарный инспектор на железной дороге.

– Какое же вы после всего этого ничтожество… Убогий шантажист, фармазонщик, гопник. Он называет себя фармацевтом, аптекарем. Как я только сразу не разглядел, что у вас бандитская рожа? Господи, с кем я связался? На какое дно опустился?

– Ну, все сказал, умник? Теперь пойдем, тебе надо отоспаться. На нас уже люди оборачиваются.

– Никуда я с вами не пойду. Хватит.

Колчин ухватил Решкина за рукав и оттащил за угол торгового павильона.

– Отпустите меня, – прошипел Решкин. – Сказано, – все. Мы разошлись, как водка в подворотне. И верните мои документы. С этой минуты я больше не Козлов.

– Верну, но не сейчас. Не хочу, чтобы тебя замочили раньше времени.

– Что вы собираетесь делать? Пока не скажете, не тронусь с места.

– Хорошо, я все объясню. На рынке у меня свои люди…

– Свои бандюганы, – поправил Решкин.

– Ну, пусть будет так. Так вот, завтра к продавцу джипа подойдет человек. Ну, покупатель.

– Почему только завтра, не раньше?

– Раньше не получится, – коротко ответил Колчин. – Продавец и покупатель договорятся, оформят сделку тут же, при комиссионном магазине. Морозов получит свои деньги. Дальше за ним проследят. Выяснят, куда именно он понесет выручку. Этот человек работает за свой процент. Основная сумма пойдет на карман похитителям твоего брата. Короче, все под контролем. Но если ты вздумаешь выдрючиваться и устраивать сцены, то все испортишь. А этого я тебе не прощу. Понял меня?

Колчин сгреб Решкина за воротник куртки.

– Понял?

– А что вы мне сделаете? Сунете в задницу раскаленный паяльник?

– Знаешь, что такое плоскостопие? – Колчин крепче сдавил ворот куртки. – Эта такая неприятная болезненная штука… Вот то же самое у тебя будет с руками.

– Ладно, ваша взяла, – вырвался Решкин. – Так и быть, подожду. Потому что вы, гражданин фармацевт, очень уж об этом просите.

Глава 12

Москва, Ясенево, штаб-квартира

Службы внешней разведки. 23 августа

Беляев, раскрыв на столе папку, передал Антипову только что расшифрованное сообщение из Парижа. В нем сообщалось, что по указанию центра за Сальниковым старшим было установлено скрытое наблюдение, которое осуществляли два агента нелегала. Отец Владимир посетил квартиру сына, пробыв там несколько часов. Оттуда на метро направился к гаражу «Форум». По номерному жетону сына получил кабриолет «Гольф», отогнал машину в гараж при церкви. Он покинул гараж далеко за полночь. Сальников нес вместительный чемодан. Всю ночь в его квартире на верхнем этаже горел свет. Сегодняшним утром отец Владимир заказал билет на поезд через Берлин до Москвы. Позднее посетил нотариальную контору и адвоката.

– Сальникову удалось открыть домашний сейф, где сын хранил жетон от бокса в «Форуме», – сказал Антипов. – Сейф простейший. Максим Сальников не держал в квартире никаких вещей, которые могли бы его скомпрометировать. Жетон от гаража, некоторая сумма наличных.

– В тайнике «Гольфа» находилось без малого миллион долларов, – уточнил Беляев. – По возвращении в Париж Максим Сальников должен был отогнать кабриолет в Португалию, оставить машину на платной стоянке в городке Коимбра неподалеку от нового кафедрального собора Сен-Нова. Чтобы посылку смог забрать наш агент, которому, собственно, мы и направляли эти деньги. Но Максим попал в заложники. И рассудил, что видеозапись, сделанная похитителями, вряд ли окажется в нашей конторе. Но мы можем отследить действия отца Владимира, через него выйти на преступников. Это лучшее, что мог придумать Максим в его-то положении. Теперь священник уже везет миллион долларов в Москву. Думаю, он доберется до цели.

Генерал Антипов помолчал, поставив крестик на листке перекидного календаря, выудил из пачки новую сигарету и сказал:

– Выходит дело, на утраченном куске видеопленки, который мы так и не смогли увидеть, Сальников младший дал наводку отцу, как отрыть домашний сейф, где найти деньги. И отец Владимир легко справился с задачей. Бог с ним… Но деньги все-таки казенные. Миллион долларов, не хвост собачий. Валюта должна вернуться к нам, это во-первых. Отца Владимира нужно сделать участником нашей оперативной игры.

– Сальников старший не пойдет на сотрудничество, – покачал головой Беляев. – Это противоречит его религиозным убеждениям.

– Поезд из Берлина приходит в Москву послезавтра днем. Время на подготовку есть. Поручаю это дело лично вам.

Беляев, редко возражавший начальству, вздохнул и с упрямой решительностью поправил узел галстука.

– Но есть ли смысл начинать игру? Колчин уже вышел на похитителей. На автомобильном рынке работают оперативники ФСБ. Не сегодня так завтра все фигуранты этого дела будут выявлены и задержаны.

– Будем надеяться, – Антипов поставил очередной крестик в календаре и прикурил сигарету. – Но у Сальникова старшего прямой выход на похитителей. За ментами могут стоять серьезные люди.

– Здесь обычной уголовщиной попахивает, – Беляев покрутил головой и чутко повел носом, будто в генеральском кабинете действительно витал какой-то неприятный запах. – Корыстный мотив. Два сотрудника криминальной милиции похитили Сальникова, чтобы получить выкуп. Они решили, что подданный Франции, – жирный гусь, потерявший счет деньгам. Поэтому с отца Владимира тянули миллион долларов. И при этом не погнушались завладеть джипом, выставили его на продажу в соседней области. В роли продавца выступил некий Геннадий Морозов, уволенный из саратовской милиции. Серьезные люди не станут заниматься продажей похищенного джипа.

– Когда Сальников окажется на свободе, мы откроем бутылку коньяка и сами над собой посмеемся, – сказал Антипов. – Потому что дело оказалось проще пареной репы. А пока занимайся отцом Владимиром.

– Слушаюсь, – Беляев перевернул листки в папке. – Есть новая информация по Роже Огустену, пришла из Парижа вчерашним вечером. По оперативным данным, в конце этого месяца или в начале следующего он собирается посетить Россию в качестве туриста. Точно время приезда пока неизвестно. Мы поделились информацией с нашими соседями с Лубянки. Без провожатых он не сможет шагу ступить.

– Тебя послушать, получается, что Огустен так, цыпленок недоделанный. Он всю жизнь торгует оружием, проворачивал такие дела, которые нормальному человеку в страшном сне не приснятся. При этом ни разу не сидел в тюрьме, ухитряется находить общий язык с любой властью, любыми чиновниками. Если мы его прихватим, поднимется такая вонь, что нам с тобой до конца дней отписываться придется. Ты к этому готов?

– Тогда что делать?

– Запроси справку в военной контрразведке. Нас интересует когда, где при каких обстоятельствах с дивизионных и армейских складов пропадали переносные зенитно-ракетные комплексы. Случаи хищения, пожары, утрата комплексов в Чечне, других «горячих точках» и так далее. Гарантийный срок службы ПЗРК – десять лет. Значит, справка должна охватить весь этот период.

Разговор оборвал телефонный звонок по городскому телефону. Беспокоила жена Антипова Любовь Константиновна. Она напоминала генералу, что внук Петя ждет, что дедушка выполнит обещание, и они вместе поедут на казенной машине на дачу в Завидово.

Он положил трубку и минуту помолчал, будто рядовая поездка на дачу требовала какого-то особого глубокого осмысления. Беляев, поняв, кто звонил и о чем речь, голоса не подавал, делая вид, будто перебирает бумаги в папке. Антипов взял ручку и тут же бросил ее на стол.

– Ну ее к черту. К такой-то матери пусть идет. Не могу так больше жить. Каждый день изводишь себя, изводишь… Нервы уже ник черту. Все, точка на этом. Пусть катится к матери…

Беляев, забыв о бумагах, замер. Неожиданно оказавшись посвященным в скандальную семейную тайну, даже приоткрыл рот.

– Кого, жену к черту? – шепотом спросил он, будто боялся, что его крамольную реплику могут услышать посторонние. – Жена пусть катится?

– Не жена, – поморщился Антипов. – Эту паршивую бухгалтерию к черту.

Он выдрал листок перекидного календаря, где рисовал крестики, прикуривая очередную сигарету. Скомкал бумажку, отправил ее в корзину. И, раскрыв новую пачку сигарет, задымил, как смолокуренный завод.

* * *

Чебоксары. 24 августа.

Солнце уже опустилось за плоские коробки пятиэтажек, а город залили сумерки, когда Геннадий Морозов ушел с авторынка. Несколько остановок он проехал на автобусе, вышел у автовокзала и пересел на другой автобус, который отправлялся к дальней городской окраине. Заняв место у окна, сжал рукоятку пистолета, спрятанного в подплечной кобуре, и стал раздумывать о заработанных деньгах. Несколько дней он загорал под солнцем, мок под дождем на рынке, но труд не пропал даром, покупатель нашелся. Доля Морозова две тысячи зеленых, плюс накладные расходы. Солидный гонорар по здешним меркам. Но это с какого боку смотреть. Ясно, что джип «паленый». Скорее всего, на машине кровь. Если бы дело было простым, Морозова бы не выписали сюда из Самарской области, только для того, чтобы потереться на рынке.

На последней остановке, так называемом «круге» он вышел, долго плутал по улицам, застроенным частными домами. Завернув за угол длинного забора, остановился. Сунул руку под подкладку куртки, где лежал пакет, туго набитый долларами, проверив, не выпадет ли. Затем переложил пистолет из подплечной кобуры в правый карман. Последние отблески зари растворились во мраке наступившего вечера, а Морозов, бессистемно меняя маршруты, все брел знакомым лишь ему одному путем. Оборачиваясь назад, выбирал самые узкие улочки, где двум пешеходам трудно разойтись. Стараясь не грохнуться в грязные лужи, сворачивал направо и налево, скользил по грязи, чудом удерживая равновесие. За заборами гремели цепями, лаяли собаки, чуявшие чужака. Людей навстречу не попадалось, сзади тоже никого.

Но Морозову, еще не забывшему навыки оперативной работы, обученному видеть слежку и отрываться от нее, нужно убедиться на все сто, что он не привел с рынка милицейского «хвоста», что дело прошло гладко. Дождик то едва накрапывал, то принимался выбивать такую дробь из жестяных крыш, будто где-то рядом репетировал сводный отряд барабанщиков. Темнота все сгущалась, Морозов, в промокшей куртке и ботинках, упрямо петлял по пригородным улочкам. Останавливаясь за телефонными столбами, делал вид, что прикуривает сигарету и никак не может справиться с сырыми спичками. Прикурив, прятал огонек в ладонь и долго глядел через плечо за спину, не появится ли из-за угла человеческая фигура. Никого. Только он и этот промозглый вечер. Да еще дождь, стегавший по зарослям крапивы. Морозов брел дальше, искренне полагая, что все меры предосторожности соблюдены, его не видит ни одна собака, и только он знает, в какую сторону держит путь.

Теперь о покупателе джипа, судя по виду, торгашу средних лет с лоснящейся мордой и о его супруге, такой же гладкой и упитанной бабенке, Морозов вспоминал с душевной теплотой. Сначала на рынке появился мужчина средних лет в коротком синем плаще, какие вышли из моды столетие назад, фетровой шляпе с короткими полями и высокой тульей, перехваченной лентой. Видимо, мужик держал свой ресторан или бакалейную лавку. Представившись Сергеем Васильевичем, он с умным видом полез под капот, покопался в моторном отсеке, будто что-то смыслил в американских автомобилях. Потом тщательно вытер руки ветошью и полез в салон, долго проверял, не повреждена ли кожаная обивка под чехлами. Пыхтел, дышал тяжело, как человек, страдающий астмой. То и дело снимал с головы шляпу, какие встречаются лишь в глубокой провинции, и протирал лысую, круглую как шар башку женским платочком с вышивкой.

Покончив с салоном, стал обследовать багажное отделение, стараясь вникнуть в любую ерундовину, засыпав продавца вопросами. Как откидываются спинки задних кресел, какой пространство образуется в результате этих манипуляций, сколько клади сюда влезет… Морозов был готов к долгому и мелочному торгу, заранее зная, что больше тысячи не сбросит. Это не в его власти. Утомленный своими изысканиями Сергей Васильевич, напоследок вытащил платочек с вышивкой, натерев лысину до зеркального блеска, водрузил на голову шляпу, над которой разве куры не смеются. И ушел, пообещав вернуться где-то через час. «Вернешься ты, жди, – прошептал Морозов, с досады плюнув в след покупателю. – Таракан, жирный скот».

Устав мокнуть под дождем, уселся на водительское сидение и выкурил подряд три сигареты. Неожиданно Сергей Васильевич появился, даже раньше обещанного времени, притащив с собой толстую кошелку под стать себе. Он не стал объяснять жене, как раскладываются сиденья, а сосредоточился на главном, предложив продавцу сбросить пятьсот баксов. Морозов для вида долго морщился и мотал головой, повторяя, что цена божеская и сбрасывать тут нечего, потому что все уже и так сброшено. Но из уважения к даме, он, как настоящий джентльмен, готов на некоторые уступки. Скажем, сотню баксов сбросит, но не более того. Через час сделка была оформлена в комиссионном магазине при рынке, Морозов, уединившись в сортире, по третьему кругу сосчитал деньги. Отложил девятьсот долларов в «пистон» пиджака. Заклеив пакет клейкой лентой, запихнул его в потайной карман под подкладку куртки и сделал звонок с мобильного телефона, сообщив, что бабки при нем.

* * *

Уже возле самого дома, где-то за спиной хрустнула ветка. Морозов, застыв на месте, обернулся, стараясь понять, что это был за звук. Он стоял, сжимая рукоятку пистолета, вглядывался в дождливую ночь и видел лишь поникший под дождем куст орешника. Мимо пробежала пятнистая собака с выпирающими ребрами и поджарым брюхом. Морозов поднял камень, запустил его в собаку, целя в голову, но промахнулся.

– Тьфу, развелось вас…

Он прошагал еще пару десятков метров по кривому переулку. Остановившись у калитки глухого забора, пальцем поддел щеколду. Над трубой поднимается серенький дымок, окна погашены, шторы задернуты. Морозов шкурой чувствовал настороженный человеческий взгляд. Через минуту он вошел в сени, толкнул дверь в комнату. Остановился на пороге, скидывая мокрые ботинки. Виктор Ануфриев опер криминальной милиции из Нижнего Новгорода грелся у печки, тыкая кочергой в жаркие угли.

– Ну, чего? Как добрался?

– По дороге, кажется, не обокрали, – Морозов, не зажигая света, бросил на стол упаковку с деньгами, снял куртку, повесив ее на гвоздь. – Потому что я держался за карманы.

– Очень умно. Зажги лампу, если темно. Но люстру не включай.

С улицы пробивался свет далекого фонаря. Морозов подошел к столу у окна, ощупью нашарив бутылку со стаканом, плеснул водки. Влил водку в горло, как в воронку, зябко передернул плечами. Взял с подоконника керосиновую лампу, снял закопченный стеклянный колпак, поднес к фитилю горящую спичку, плотнее задернул латаные ситцевые занавески. Придвинув к печке табурет, поменял сырые носки на новые. Вытянув ноги, пошевелил пальцами.

– А где Блинов?

– Как всегда у бабы под юбкой, – Ануфриев брезгливо выпятил нижнюю губу. – Ну, я звонил ему на мобильник, сказал, что тачка ушла. Но, кажется, бабы его интересуют больше, чем деньги. Это верный признак душевной деградации. Или умственной отсталости. Он сказал, что возьмет такси и быстро подъедет. И вот уже третий час как едет… Полный придурок.

– Почему придурок?

– У любого нормального человека есть три сокровенные мечты: деньги, большие деньги и очень большие деньги. И это верный признак того, что человек нормален по всем статьям. А у Блинова все наоборот. Он повернут на бабах.

– Может, женщина очень сладкая, – усмехнулся Морозов. – Не оторвешься.

– Знаю его сладких баб: снял шалаву за пару сотен, – Ануфриев сердито постучал кочергой по печке. – Ладно, явится. А что за покупатели? Личности?

– Торгаши. Какой-то лысый козел весь в золоте со своей грымзой. Так сказать местные олигархи. Впрочем, хрен их знает… Мне с ними детей не крестить, бабки заплатили и до свидания.

– М-да. Исчерпывающая информация.

Ануфриев вздохнул и с умным видом стал, копаясь в печке кочергой, ворошить угли, передвигать горящее березовое полено. Его продолговатое бледное лицо с высокими лобными залысинами, ясные серые глаза выражали сонливость и апатию.

– Сколько ты сбросил с цены?

– Штуку, – без запинки соврал Морозов.

– Мог бы и поторговаться.

– Мог. Но в этом случае мы запросто проторчали бы тут еще неделю. Что ты собираешься делать?

– Ждать, чего же еще, – Ануфриев поправил ворот черного свитера, надетого на голое тело. – Когда вернется Блин, разбанкуем бабки. Обо всем забудем и спать.

– Я бы хотел забрать свою долю и уйти. Если ты не возражаешь.

– Среди ночи куда-то переться, с такими-то деньгами? – Ануфриев впервые повернул голову, посмотрел на собеседника с любопытством. – Не боишься кого-нибудь встретить на дороге? И схлопотать кирпичом по репе?

– У меня ствол. Чего бояться?

Ему не хотелось выходить под дождь, месить грязь до самой трассы, ловить попутную машину, чтобы добраться хотя бы до Ульяновска. Но оставаться на ночь в этом гостеприимном доме вместе с деньгами… Это вообще, история для слабоумных. Блинов – старый знакомый и ждать от него сюрпризов не приходится. Но этот Ануфриев со своими печальными серыми глазами, физиономией поэта и мышцами колхозного бугая, личность темная. Такому проломить чужую башку раскаленной кочергой все равно, что муху пришлепнуть. За две штуки он Морозова на шашлык разделает. А потом найдет в потайном кармане пиджака спрятанные девятьсот баксов и скажет Блинову: «Видишь, я крысу замочил».

Может статься, к возвращению своего приятеля Морозов будет валяться в погребе на куче гнилой картошки. А этот дом к утру наверняка спалят. Принадлежит он то ли тетке, то ли какой-то дальней родственнице Ануфриева, не поймешь. Возможно, старушку уже прописали на кладбище или в огороде закопали, чтобы не путалась под ногами и не лезла с вопросами.

– Пожалуй, пойду, – подал голос Морозов. – Жене обещал пораньше обернуться. Да и надоело в этой вонючей избе сидеть. Пойду.

Ануфриев помолчал минуту. Вбивая кочергой снопы искр из горящего полена, он задумчиво смотрел на огонь.

– Не торопись, – сказал он. – Надо дождаться Блина. Ты ведь не старые ботинки на толчке продавал, а машину. Там на столе большие деньги. Мы их даже не считали. Как это так: я пойду?