Текст книги "Амнистия"

– Слушай меня ты, умирающий лебедь, – голос Руденко сделался злым. – Ты ведь подыхаешь. Понимаешь меня? Жить тебе осталось день, а, может, того меньше. Сейчас ты покрываешь засранца, который виноват в твоей смерти. Понимаешь? Ты не хочешь ничего сказать?

Крапивин не ответил, из его груди продолжало вырываться прерывистое шипение. Руденко протянул руку, поднял больничную рубаху. Обнажилась рана на животе, глубокая, гноящаяся, по краям обмазанная зеленкой. Рана, своими размерами и глубиной похожая вовсе не на рану, похожая на нору полевой мыши или крота.

Локтев прикрыл веки и отвернулся.

– В тебе гноя ведро, – сказал Руденко. – Ты скоро издохнешь. Так скажи правду перед смертью. Ну, скажи.

Крапивин плюнул. Кровавый плевок упал на грязную рубаху. Локтев не видел, что происходит, но он слышал, как Крапивин застонал, жалобно и протяжно.

– Какая же ты тварь, – сказал Руденко, низко склоняясь над постелью.

Крапивин вскрикнул, застонал громко и жалобно.

– Ну, ну, давай, – говорил Руденко. – Облегчи душу.

Локтев испытал кислый тошнотворный позыв.

– Разрешите, я выйду, – сказал он.

– Иди, от тебя все равно никакого толку.

Руденко ещё ниже склонился над кроватью. Крапивин застонал громче, ещё громче. Локтев выскочил из палаты, прошел застекленный тамбур, высунул голову в коридор. У ближнего подоконника Казанцев о чем-то разговаривал с медсестрой.

– Доктор, – крикнул Локтев. – Кажется, больному плохо. Он, кажется, вас зовет.

Казанцев стремительно сорвался с места, косолапя ноги, прошел мимо Локтева в реанимационный бокс. Локтев сел на кушетку, тошнота провалилась вниз, но ещё продолжала кружиться голова. Через минуту появился Руденко. На ходу он вытирал носовым платком чем-то испачканные пальцы правой руки.

– Сволочь, – пробормотал Руденко, неизвестно кому адресуя ругательство. – Он вырубился, гад.

Локтев поспешил к выходу. «Нет, не получит от меня этот садист номер пейджера, – думал Локтев на ходу. Не получит. Руденко говорит, что Тарасов убийца. Но нет веры такому человеку. Он врет, скорее всего, врет. Он что-то замышляет. Если он возьмет Тарасова, то будет мучить его так, как только что мучил этого несчастного, этого Крапивина. Нет, сперва я сам долден во всем разобраться. Должен найти Тарасова, поговорить с ним. А дальше видно будет. Все, решено».

Локтев вслед за Руденко вышел из больничного корпуса, глотнул воздуха и почувствовал облегчение. На улице потемнело, с неба брызнули капли теплого дождя. Руденко остановился под козырьком подъезда, прикурил сигарету. Синее облачко табачного дыма разогнал ветер.

– Слушайте, Кактус, – Руденко усмехнулся. – То есть, Алексей, вот что. Надо форсировать события. Я не знаю, сколько ещё народу в смертном списке у Тарасова. Я не знаю, кто следующая жертва, я почти ничего не знаю… Но этого хрена нужно найти и остановить. Не знаю только, как это сделать. И от вас толку, как от козла молока. Витаете где-то, в высших сферах… Вспомните хоть что-то существенное, помогайте мне. Ведь Тарасов снова что-то затевает. Я это чувствую.

– Постараюсь помочь, – сказал Локтев. – Обещаю.

Тошнота постепенно прошла. Дышалось легко и свободно.

Глава восьмая

Локтеву пришлось потратить уйму времени на поиски адреса частного детективного агентства «Северная звезда».

Покружив по тихим дворам, поплутав среди старых зданий в сплетении кривых переулков в районе Сретики, то и дела сверяясь с адресом, нацарапанном на мятом отрывном листочке, Локтев, наконец, набрел на нужный дом. Как ни странно, агентство «Северная звезда» нашло приют в пятиэтажном здании красного кирпича, под обветшалой крышей научно-исследовательского института нефтяного приборостроения.

Дед вахтер, облаченный в пограничную фуражку с зеленым верхом и китель военного моряка, выслушал вопрос Локтева и молча махнул рукой в сторону лестницы, терявшейся где-то в темноте, в сырости затхлого подвала.

Спустившись вниз на один пролет, Локтев увидел перед собой короткий коридор, освещенный яркой стосвечовой лампочкой. В конце коридора единственная дверь, обитая железом. Ни вывески, ни таблички.

Локтев стукнул в дверь кулаком. Звук от удара получился странный, похожий на раскат далекого грома. Через несколько секунд в замке повернули ключ, петли скрипнули, дверь открылась наружу. С другой стороны порога стоял высокий полный мужчина лет пятидесяти в мятой клетчатой безрукавке навыпуск.

– А вы Локтев?

Мужчина и посмотрел на посетителя пустыми глазами, лишенными человеческого любопытства.

– Он самый, – кивнул Локтев.

– А я Журавлев. Приятно познакомиться.

Мужчина прищурился, протянул для пожатия большую ладонь, мягкую и теплую, как свежеиспеченный батон. Закончив на этом короткую церемонию знакомства, Журавлев пригладил засаленные седые волосы, зевнул во весь рот и, пропустив гостя в комнату, показал пальцем на стул.

Затем хозяин кабинета два раза повернул ключ в замке и, чтобы убедиться, что дверь действительно заперта, с силой подергал за почерневшую от старости деревянную ручку. Локтев вдохнул сырого, пропахшего дешевым табаком воздуха, опустился на стул с мягким сиденьем и спинкой, осмотрелся по сторонам.

На минуту показалось, что он попал не по адресу, очутился совсем не там, куда шел. Ничего себе, детективное агентство, ничего себе «Северная звезда». Берлога одичавшего холостяка, а не агентство.

Зарешеченное слепое окошечко где-то под потолком почти не пропускало дневного света. Из обстановки старый продавленный диван, в изголовье подушка и кое-как сложенный комплект несвежего постельного белья.

У другой стены два письменных стола, один из которых завален желтыми от старости бумагами, на другом столе компьютер, телефонный аппарат и радиоприемник с выдвинутой антенной. В углу комнаты необъятных размеров сейф, рукомойник и электроплитка на тумбочке. Посередине всего этого великолепия, точно под свисающей с потолка лампочкой, ещё один конторский стол, заставленный пепельницами, полными окурков, немытыми чашками, двумя коробками из-под ботинок.

Журавлев обогнул стол, уронил свое габаритное тело в жалобно заскрипевшее кресло на колесиках. Нацепив на нос очки, он стал бесцеремонно разглядывать посетителя, будто перед ним сидел не живой человек, а бездушная восковая кукла. Неприятная личность этот Журавлев, – решил Локтев. Седые патлы давно не знали ножниц парикмахера, газа пустые, сонные, как у дохлой рыбы.

Такое впечатление, что частный детектив только десять минут назад, воспряв от сна, поднялся со своего продавленного дивана, на котором, не снимая одежды, сладко проспал ночь и добрую половину утра.

Локтев, почувствовав неловкость момента, кашлянул в кулак.

– Простите, что так на вас смотрю, – наконец разжал губы Журавлев. – Просто впервые в жизни довелось увидеть живого драматурга.

– А мертвых драматургов вам доводится видеть часто?

– И мертвых не видел, – не улыбнувшись, Журавлев покачал непричесанной головой. – Но это впереди.

– Не сразу вас нашел, – сказал Локтев только для того, чтобы что-то сказать. – Вывески, то есть, таблички нет.

– Мне не нужны таблички. Кто надо дорогу сюда найдет. А это сырой погреб я арендую только потому, что плата чисто символическая.

– Вы один тут, – подыскивая нужное слово, Локтев снова кашлянул в кулак, – один вы тут трудитесь?

– Один, – кивнул Журавлев. – Есть ещё молодой парень, помощник Саша Вилкин. Набирается опыта под моим чутким руководством. Раньше нас, детективов, было четверо. Но я не могу положить людям хорошие оклады. Мои коллеги нашли сытую кормушку. Я на них не в обиде.

– Что, мало работы?

– Предложений хватает, – Журавлев покачал головой. – Просто лично я не за всякую работу берусь.

Локтев кивнул головой, ему показалось, что Журавлев врет. На самом деле работы нет. Видимо, в старые добрые времена детектив привык питаться четыре раза в день, а теперь изменил своим привычкам, перешел на двухразовое питание. Он, банкрот по жизни, готов ухватиться за каждое предложение, самое дохлое, самое кислое, самое неперспективное. Самое, самое… Без разбора.

– Я уже разговаривал с нашим общий знакомым, – Журавлев сунул в рот сигарету, выпустил из себя облако дыма. – Как я понял, суть дела вкратце такова. Вы ищите в Москве некоего знакомого человека, который не хочет с вами встречаться.

– Он не знает о том, что я его ищу. Но знает о том, что его ищет милиция.

– Вам известно его имя, его внешность и номер его пейджера. Больше ничего, так?

– Больше ничего.

Локтев вытащил из кармана и протянул Журавлеву сложенную вчетверо бумажку.

– Тут все записано. Его зовут Тарасов Максим. Но я уверен, что мой знакомый живет под чужим именем, по чужим документам. Так что его имя – это пшик. Внешнее описание… Если у моего знакомого было, скажем, три ноги и две головы, если бы он весил триста килограммов, то внешнее описание кое-что значило бы. Две головы – уже зацепка. А так… Обычный человек, средней комплекции, средних лет. Каких тысячи, каких миллионы. Остается только номер пейджера. Вот я и хочу узнать, можно ли по номеру пейджера найти в Москве человека?

– Ответ отрицательный. По номеру пейджера человека не найдешь.

– Что, никаких шансов? – Локтев поморщился. – Честно говоря, я надеялся на вас. Я думал, можно с помощью каких-то приспособлений прослушать эфир, выяснить, где именно в данный момент находится владелец пейджера.

– Молодой человек, вы хоть немного петрите в радиотехнике?

Локтев, которому формулировка вопроса показалась невежливой, даже грубой, отрицательно покачал головой. Но Журавлев не дал ему возможность обидеться.

– Слушай, мне в сортир нужно, отлить. А сортир на втором этаже. Не хочешь подождать меня с другой стороны двери?

Бесцеремонный Журавлев выпроводил Локтева в коридор.

* * *

По иронии судьбы в тот же самый день и примерно в то же самое время Максим Тарасов тоже встречался с частным сыщиком.

Над Москвой занималось жаркое утро.

Тарасов явился на деловую встречу раньше назначенного срока. Теперь он коротал время во дворе старого московского дома рядом с безымянной церквушкой, закрытой на реставрацию.

Со стороны Тарасов напоминал усталого пешехода, провинциала, свернувшего под жиденькую тополиную тень с жаркого, раскаленного солнцем тротуара. Провинциал присел отдохнуть и сполоснуть горло минеральной водой из прозрачной бутылочки. Пыльный сквер, загаженный голубями и собаками, не лучшее место для отдыха в жаркий день. Но Тарасову не на кого было обижаться. Он сам выбрал это место, теперь оставалось только ждать.

Частный детектив был пунктуальным человеком.

Как и договаривались, он появился из подворотни серого четырехэтажного дома ровно в одиннадцать утра. Этот моложавый мужчина в джинсовом костюмчике имел заурядную внешность образцового студента старшекурсника. Но на самом деле являлся одним из лучших сотрудников охранно-сыскного агенства «Гарант-Плюс».

Звали детектива Игорь Белов. Он приходил на встречу с Тарасовым уже трижды, и каждый раз приносил именно ту информацию, за которую клиенту не жалко отдать деньги. Поздоровавшись за руку с Тарасовым, он сел рядом на лавочку, положил на колени папку из кожзаменителя и спросил:

– Ну, как вам нравится в Москве?

– Как может человеку нравится в сумасшедшем доме? – ответил Тарасов вопросом на вопрос. – Привыкаю потихоньку. А как ваши дела?

– Мои дела – это ваши дела, – улыбнулся Белов.

На этом обмен любезностями был закончен. Детектив перешел к делу. Он открыл папку, передал Тарасову большой пухлый конверт. Конверт содержал в себе два десятка цветных фотографий импозантного мужчины средних лет с благородной сединой на висках.

В конверте были также фотографии двух охранников этого же мужчины, автомобиля мужчины и любовницы мужчины. Тарасов перебрал снимки, долго рассматривал женщину, коротко стриженую блондинку лет тридцати. Он показал на снимок пальцем.

– Какая белая, как домашний пельмень. Так бы и съел её на завтрак.

– Да, аппетитная, – одобрил гастрономический выбор Белов. – Но потаскушка слишком дорогая. Катерина Сергеевна Уварова. За год содержание этой дамы обошлось Субботину примерно двести тысяч долларов.

– Вот как?

– Не меньше, – кивнул Белов. – Двухкомнатная квартира куплена на его деньги в ноябре прошлого года. Затем евроремонт, итальянская мебель. В марте Субботин подарил Уваровой иномарку. С началом весны ремонтирует, вернее, капитально перестраивает её дачу.

Физиономия Тарасова вытянулась.

– Да, дорогая сучка. С сучкой такой без штанов останешься, по миру пойдешь.

– Субботина и Уварова связывает большое чувство. Но Уварова не просто дорогая содержанка. Она претендует на роль самостоятельной деловой женщины. Кандидат медицинских наук, защитилась в позапрошлом году на кафедре глазных болезней.

Белов вынул из папки второй конверт с фотографиями. Тарасов вытащил стопку снимков, стал рассматривать их один за другим. Сыщик сопровождал просмотр своими пояснениями.

– Вот сын Тарасова, Максим, ваш тезка. Учится в МГУ на истфаке. Собрался жениться, свадьба, кажется, через месяц. Впрочем, я составил письменный отчет, в нем все изложено. А это невеста Максима, Даша Кошелева. Тоже студентка. У сына Субботина и этой Даши большая любовь.

– Слишком они любвеобильные эти Субботины, – заметил Тарасов. – Старший Субботин ещё тот кобель и сын такой же. В папашу пошел.

Белов хихикнул, показал пальцем на следующую фотографию

– Это отец Даши Кошелевой. Владелец двух частных зубных клиник. Хотя, как ни странно, не еврей. Мать домохозяйка. Увлекается, не поверите чем…

– Благотворительностью? – предположил Тарасов.

– Не смешите меня.

– Рукоделием?

– Мимо. Увлекается она водными лыжами. И вот, наконец, родители Тарасова. Старики, пенсионеры. Его мать в прошлом году сломала ногу, никак не восстановится после операции. Отец тоже сильно болеет. Мой письменный отчет найдете в папке. Там все подробно расписано.

– Спасибо, – сказал Тарасов. – Большая проделана работа. Это пока все, что меня интересует. И теперь просьба деликатного свойства. Мне нужно кое-какое оружие. Можно сделать?

– Что именно интересует?

– Карабин Симонова. Старомодная вещь, но мне нравится. Я умею хорошо с ним обращаться.

– СКС – без проблем. Оптика?

– Не требуется.

– Что-нибудь еще?

– Два Калашникова, лучше АКМ, а не АК семдесят четыре. Калибр не пять сорок пять и не пять пятьдесят шесть, а семь шестьдесят два. Калашников не укороченный. Можно сорок седьмой. Плюс патроны. Скажем, тысяча. Плюс пару «ТТ». Желательно не китайских.

– Ого. Большой заказ. Как срочно нужно оружие?

– В течение недели, ну, десяти дней.

– Хорошо, через неделю я с вами свяжусь. Раньше не обещаю. Проблема не стволы достать, а патроны. Это дефицит. Только об оружии в офисе нашего сыскного агенства никому ни слова. Это чисто моя работа.

– Само собой. Понимаю.

Белов убрал фотографии в конверты, конверты спрятал в папку. А папку положил на лавочку. Затем встал и пожал руку Тарасова.

– Если что-то ещё понадобится…

– Да, да, понадобится. Я знаю, где вас найти.

Белов кивнул головой и ушел. Тарасов ещё минут десять сидел в сквере. Он размышлял, с чего лучше начать.

Вернее с кого…

* * *

Отливал Журавлев довольно долго. Локтев терпеливо дожидался возвращения сыщика, меряя шагами коридор. Когда тот появился снова и отпер дверь «Северной звезды», то предложил Локтеву занять прежнее место.

– Итак, у нас есть номер пейджера, – повторил Локтев. – Мне нужно…

– Я сейчас все объясняю, – оборвал его Журавлев. – Объясню популярно. Так, что и дурак поймет. Владельца сотового телефона, скажем, ещё можно засечь. То есть не самого владельца, а район, где он находится. С точностью до квартала. Ведь сотовый телефон – это передающее устройство, значит, его в принципе можно засечь. На такую операцию требуется время, люди и деньги. Нужно, скажем, четыре пеленгатора. Это дорогие игрушки. А что такое пейджер?

– Что? – машинально переспросил Локтев.

– Это маленький приборчик с экраном, на котором высвечиваются сообщения, которые на определенной радиочастоте отправляет оператор. Другими словами, пейджер – это тот же радиоприемник, который ловит сигналы определенной частоты. Понимаете, это радиоприемник, а не передатчик, поэтому запеленговать пейджер невозможно. Искать владельца пейджера все равно, что искать владельца приемника. Теперь, наконец, дошло?

– Значит, вы не сможете мне помочь?

В мертвых глазах Журавлева вспыхнули блеклые искорки жизни.

– Я не сказал, что не смогу найти вашего знакомого. За эту работу я возьму, скажем, тысячу зеленых плюс накладные расходы. Половина денег вперед. У каждого человека есть свои основные принципы. Мой принцип – половина гонорара вперед.

– Дороговато, – на всякий случай промямлил Локтев, не имевший ни малейшего представления о расценках столичных детективов.

– Вы находитесь, – Журавлев обвел взглядом темные сырые стены, – в сыскном агентстве, а не в собесе. Я, в отличие от вас, не работаю даром. А штукарь по московским понятиям – не великие деньги. В солидных частных агентствах вас обдерут, как липку. Там у них красивые секретарши в чулочках, кастелянши в коротких юбочках, блестящие полы, сотрудники с лысинами и в дорогих костюмах. И все такое прочее. Там пускают пыль в глаза. А я выполняю реальную работу за не слишком высокий гонорар. Согласны? Вижу, что согласны. Деньги у вас при себе?

Вздохнув, Локтев полез во внутренний карман пиджака, открыл бумажник и, покопавшись в его кожаном чреве, достал и, разложив деньги веером, протянул Журавлеву десять купюр по пятьдесят долларов. Тот принял деньги, пересчитав, спрятал их в ящик стола и, немного оживившись, потер одну ладонь о другую.

– С этой минуты вы становитесь моим официальным клиентом, – торжественно заявил Журавлев. – А официальный клиент это и друг, и товарищ, и работодатель в одном лице.

– Давно сюда не заходили официальные клиенты? – усмехнулся Локтев.

– Да как сказать, – неопределенно пожал плечами Журавлев. – Итак, к делу. Мы имеем номер пейджера. Это уже кое-что.

– Но вы только что сказали, что номер пейджера нам ничего не даст.

– Сказал, – кивнул Журавлев. – Но сказал это в ту пору, когда вы ещё не были моим официальным клиентом. Теперь все изменилось. Кардинально. На сто восемьдесят градусов. Теперь я говорю: ваш приятель, считайте, у меня вот в этом кармане.

Журавлев, обнажив в самодовольной улыбке желтые табачные зубы, похлопал себя ладонью по нагрудному карману рубашки.

– Он у меня вот здесь или почти здесь. Сидит и не дышит от страха.

– И что вы собираетесь делать: послать сообщение по пейджеру, назначить Тарасову встречу? Как вы станете его искать?

Локтев уже ругал себя за то, что так легко отдал деньги. Журавлев не внушал доверия: неряшливый мужчина, флегматичный грубиян, неудачник с высоким, ничем не подкрепленным самомнением. Целыми днями дрыхнет, сопит на продавленном диване, варит на электроплитки молочные сосиски, сидит за этим вот столом, в своем гнилом погребе, как паук в центре свитой паутины. И ждет, когда в эту сеть попадет какой-нибудь дурак набитый, вроде Локтева.

И вот она, легкая добыча с толстым кошельком, сама прибежала. Конечно же, не стоило так поспешно, так легко расставаться с деньгами. Следовало хотя бы поторговаться. Следовало не позволять этому хаму разговаривать с собой в этой развязной нагловатой манере.

– Искать? – переспросил Журавлев, выставил вперед правое ухо, будто плохо слышал и неожиданно сократил дистанцию, перейдя на «ты». – Запомни, я никого не собираюсь искать. Ваш Тарасов, или как там его теперь кличут, сам найдется.

– Но как, как это он найдется?

– Что ж, как официальный клиент, как человек, который внес в кассу агентства аванс, – Журавлев покосился на ящик стола, в котором лежали деньги, только что полученные от Локтева, – ты имеешь право знать о методах моей работы. Мне почему-то кажется, что ты не круглый дурак и не бездарная тупица, хотя и драматург по профессии. Слушай и запоминай сразу, потому что повторять и пережевывать всю эту кашу я не стану.

– Слушаю, – покорно кивнул Локтев, про себя решивший, что клиенты частных детективов просто не имеют право обижаться на грубость и вульгарные манеры тех людей, которых нанимают.

– В Москве примерно двадцать пейдженговых компаний, больших и малых. Владельцев пейджеров хоть неводом лови, не переловишь. Короче, их очень много. Каждая компания, грубо говоря, использует определенную радиочастоту для своей работы. Пейджеры этой компании настроены именно на эту радиочастоту. Вы звоните оператору по московскому телефону, передаете какую-нибудь хреноту; «Света, жду ровно в восемь у Большого». Через несколько секунд ваше обращение преобразуется в радиосигнал. Каждый пейджер ловит все сообщения, которые поступают в эфир. Но высвечивает на своем экране только те сообщения, которые адресованы конкретно данному абоненту. Пейджер так устроен. Это все равно, что запрограммировать телевизор так, чтобы он ловил только футбольные матчи. А в остальное время – экран темный. Почему только эти сообщения ловит пейджер? Да потому что каждый пейджер имеет свой индивидуальный код, который в него прошивает техническая служба компании. Схватываешь?

– Стараюсь схватить, – кивнул Локтев.

– Слушай, и о чем ты там пишешь в своих пьесах, если даже элементарные вещи так туго до тебя доходят?

– Пишу о людях, об их чувства, – в голосе Локтева слышалась обида.

– Эх, да что ты можешь написать знать о людях, об их чувствах, если ты даже в простейших приемниках ни хрена не смыслишь? – Журавлев фыркнул. – Согласись, человек устроен немного сложнее, чем радиосхема. Ну, Бог с тобой, драматург, слушай дальше. Короче, мы делаем двойник пейджера, который имеет твой друг. Даже два двойника. Один тебе, другой мне. И все сообщения, которые будут скидывать ему на пейджер, будем читать и мы с тобой.

– А как все это сделать?

– Нужно купить непосредственно сами пейджеры. Далее с помощью компьютерной программы мы вычисляем код, который соответствует данному абоненту. С помощью программатора, а это две простейшие микросхемы, мы перепрограммируем свой пейджер на номер Тарасова. Вот и вся механика. Сейчас же могу включить компьютер, подключить к нему антенну, запустить программу. Затем посылаю на абонентный номер Тарасова любое маразматическое сообщение: «Скачаю, твоя Люба». И через несколько секунд сообщение в эфире. Компьютер вывел его на монитор. И вот главное: вместе с моим сообщением на мониторе мы увидим индивидуальный код Тарасова, который прошит в его пейджере. Дошло?

– Теперь дошло, – кивнул Локтев.

– А далее я перепрограммирую наши пейджеры. Останется только ждать. В один прекрасный день и час какой-нибудь лох назначит твоему Тарасову встречу или сообщит свой адрес. Короче, ты встретишь своего друга и спокойно его пришьешь. Зарежешь или пристрелишь – на твое усмотрение. Кстати, я тебе в этих делах не помощник. Потому что Журавлев детектив, а не наемный убийца.

– Я не собираюсь его убивать.

– А для чего тогда ты ищешь своего Тарасова? Попить с ним чаю и вспомнить золотое детство?

– Да я, да мы…

– Можешь не врать. Это твои дела. Я так спросил, к слову. Моя проблема – найти этого чмошника.

– А не проще ли обратиться в пейджинговую компанию, дать взятку оператору или ещё кому, чтобы узнать имя и адрес нашего героя? То есть, за взятку узнать теперешнее имя и адрес Тарасова?

– Шекспира когда-нибудь читал? Или современным драматургам эта рутина ни на хрен не нужна? Тогда почитай. И особо обрати внимание на такие слова из Гамлета: «Не все так просто, друг Гораций». Когда ты заключаешь контракт с пейджинговой компанией, можешь не показывать паспорта и имя назвать от балды. Так что, на взятках мы немного сэкономим. Приходи завтра в это же время. Двойники пейджеров будут готовы.

Журавлев заскрипел креслом и встал. Разговор закончен.