Текст книги "Житие Углицких. Литературное расследование обстоятельств и судьбы угличского этапа 1592-93 гг."

Заря жизни Первопокорителя Сибири прикрыта завесой: происхождения он темного, непонятного. С местом рождения те же проблемы: то ли с Дона герой наш, то ли с Урала. Фамилия, может, Токмак, может – Аленин. Даже имени его, как ни странно, не знают, выбирай любое – како на тя больше зырит: Ермак, Ермолай, Иермак, Герман, Ермил, Василий, Тимофей, Евсей, Еремей. То ли из казаков он, то ли из чусовских посадских людей. Но и это еще не все: существует мнение, что Ермак наш, батюшка, вообще… из итальянцев – католиков, из евреев крещеных, и что внучатый племянник он самого Христофора Колумба! Вот что пишет по этому поводу современный историк2020
  Александр Левинтов «К вопросу о возможном происхождении Ермака Тимофеевича» (http://www.port-folio.org/part358.htm)


[Закрыть]:

«В лето 7073 года, во второй день июля месяца, на допросе оный беглый именем Евсей Тимофеев сын показал на себя, что рожден в Кафе городе, что от роду ему полных сорок два года, вероисповеданием крещеный еврей, из католиков…».

«В дневниках ганзейского посла при Московском дворе Густава Маннерхейма2121
  «его миссия в Москве широко известна историографам, и сведения, имеющиеся в оставленных им дневниках, заметках, зарисовках и картах, заслуживают полного и глубокого доверия»


[Закрыть], датированных зимой 1587 года, говорится о секретной экспедиции отряда казаков вглубь континента далеко за Камень (Урал), чуть не на тысячу верст от Перми, вотчины Строгановых. Там же указано, что возглавлял экспедицию итальянский католик, видимо, тайно присланный к царскому двору Папой или одним из кардиналов Южной либо Восточной Европы. <…>. Поиски в Керченском городском архиве позволили обнаружить, что в 80 годы XV века сюда, спасаясь от голода, прибыло несколько семейств из Генуи, в том числе и некий Готлиб Коломбо, крещеный еврей, суконщик, с семейством. Среди многочисленных детей Готлиба действительно был малолетний сын Тимоти».

Как известно, «у Христофора Колумба было два брата: один из них стал его соратником в поисках западного прохода к Индии, и вошел в историю географических открытий вместе с братом Христофором и племянниками Диего и Луи. Младший же брат остался при отце, и унаследовал его суконную мастерскую в Генуе. В Raccolta completa за 1475 год говорится: «Доминик Коломбо преставился, оставив своему сыну Готлибу отменную суконную мастерскую. Чумовой мор и последовавшие за тем семь голодных лет принудили многих жителей Генуи покинуть город и бежать, кто куда может. Готлиб Коломбо продал свое дело за весьма малые деньги и отправился в Тавриду, списавшись с дальним родственником и старинным заимодавцем Коломбо в поисках неверного счастья. <…>. Мы же считаем доказанным или почти доказанным тот факт, что Ермак Тимофеевич, видимо, был внучатым племянником Христофора Колумба, и в нем бился неукротимый дух первооткрывателя новых стран и земель, как и у его более знаменитого и удачливого предка»2222
  там же: http://www.port – folio.org/part358.htm.


[Закрыть].

Вот те, бабушка, и Юрьев день! Хорошо, допустим, что дело обстоит именно так! Но что меняет для меня лично осознание того факта, что Ермак, чусовской богатырь наш, был… крещеным евреем колумбова рода с итальянскими корнями? Ровным счетом – ничего! (Иисус Христос, кстати, тоже ведь не из вологодских или угличских там…).

Известно еще, что участвовал Ермак в Ливонской войне в составе ладейной бригады, а потом начал, как пишут, «ватажить», то есть – верховодить ватагой, шайкой. Душегуб и тать, выходит, был Ермак Тимофеевич наш, прости Господи! И кровушки, похоже, на нем, соколике, запеклось немало и всякой: и басурьмянской, и християньской, и языческой… Никого не щадил, аспид: ни купчишек толстопузых, что с караванами по Волжцы шастали, ни государевых, ни ногайских послов, да и на казну государеву покушался ни раз. За что и гонялись за ним, и за «товаричами» его, чекисты тогдашние, рыцари те еще без страха и упрека – из сыскного отдела опричнины Ивана Грозного по всей Волге и Каме, по всей «землици рузьской». Известно, что подручный Ермаков – атаман Иван Кольцо – заочно приговорен был к смерти, да и другие дыбы своей давно уже заждались.

Так бы и закончилось все печально, кабы не Строгановы – всесельники всемогущие пермские. Это они призвали Иермака к себе на службу. С чего бы это вдруг, крупным и богатым землевладельцам пермским, водившим дружбу и с Иваном, и с Малютой, и, уже имевшим от Грозного охранную Бумагу Главную – Жалованную Грамотку на пермские земли, обращаться к известному бандиту и бродяге без роду и племени за помощью?

А случилось это не от хорошей жизни, а вынужденно, потому что житья не стало Уралу от гостей непрошеных из улусов сибирских, переметчивых… Как волки шастали по Камню стаи незваные – то черемисы, то остяки, то вогуличи, то иные подданные царя сибирского Кучума – зорить, грабить, да уводить в полон… А на волков – тут уж простого пса мало будет, тут уж волкодава подавай!

Вот и обратились Строгановы к Ермаку (Герману) Тимофееву, Ивану Кольцо, Якову Михайлову, Никите Пану и Матвею Мещеряку, известным удальством своим редким: слыша как они ужасают своею дерзостию не только мирных путешественников, но и все окрестные Улусы кочевых народов, «предложив сим пяти храбрецам службу честную…» И запала в Ермака с товарищами мысль, как пишут, «свергнуть с себя опалу делами честными, заслугою государственною, и променять имя смелых грабителей на имя доблих воинов отечества»2323
  Н.М.Карамзин «История государства Российского» (https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Karamzin/istorija-gosudarstva-rossijskogo/)


[Закрыть].

Обелиск в честь 400 – летия Орла и дружины казачьего атамана Ермака Тимофеевича. Надпись на памятнике: «Отсюда в лето 1581, нагрузив ладьи оружием и припасами, прибрав себе дружину малую, пошёл Ермак на покорение Сибири». Орел – Городок. Пермский край, лето 2011.

Вот и выдвинулись отважные бойцы на Урал – Камень, встали грудью «за область христианскую». Итог: 22 июля 1581 года2424
  даты приводятся по старому стилю.


[Закрыть] наголову разбит (и захвачен в плен) Мурза Бегулий, намеревавшийся с 700 вогуличами и остяками пограбить селения на Сылве и Чусовой. Население пограничных с Сибирью уральских поселений, почувствовав надежную защиту, сразу вздохнуло свободнее.

Знал ли о том самоуправстве Строгановых «центр», поставили ли они Москву в известность? Похоже, что нет. Ибо полагались, наивные, на Грамотку свою, охранную, Иоаннову. А чего больших людей наверху понапрасну волновать, лишний раз тревожить? Только позже выяснилось, потом, когда уж Ермак с товарищами, со своей ратью, составленной из русских, татар, ливонцев, литовцев и немцев, «искупленных из ногайской неволи»2525
  840 человек… По численности – современный батальон мирного времени.


[Закрыть], выступил в землю сибирскую навстречу опасности (не ждать же пока на тебя нападут в очередной раз – упредить надо, сработать на опережение, нанести встречный удар!), лишь тогда дошло до Строгановых, насколько же опасно на Руси такими самонадеянными быть…

А случилось вот что: в то время, как Ермак ушел самочинно в Сибирь, Кучум, царь сибирский, не дремал, совершив очередной дерзкий налет на Чердынские, Усольские и иные Камские земли – пожег, пограбил, что можно. И дальше бы с удовольствием пожег и пограбил бы, да вдруг вызнал, что к нему в тыл ушел ермаковский «спецназ». Узнал, и тут же, не мешкая, бросился назад, в свои земли, на Тобол, спасать все, что еще можно было спасти.

Чердынский же воевода, наместник Василий Перепелицын, с перепугу ли, по умыслу ли какому, не разобравшись в ситуации («ночью все волки черны»), решил, что «нашкодили» на его территории новоприглашенные строгановские разбойники и, как положено, тут же сообщил об этом куда надо. Там отреагировали почти мгновенно: Иван Грозный сильно попенял Строгановым за самовольный призыв «опальных казаков, известных злодеев» за то, что послали, мол, их воевать, не спросясь никого, в Сибирь, «раздражая тем и Князя Пелымского и Салтана Кучюма», назвал поведение Строгановых прямой «изменой, достойной казни». Заключая грозное свое послание, Белый Царь приказывал немедленно выслать Ермака с товарищами в Усолье Камское, где им должно «покрыть вины свои совершенным усмирением остяков и вогуличей», а для безопасности строгановских владений предлагал последним «ставить у себя казаков сто, не более. «Если же не исполните нашего указа, – угрожал Иван Грозный, – если впредь случится что над Пермскою землею от Пелымского Князя и сибирского Салтана, то возложим на вас большую опалу, а казаков – изменников велим перевешать». Вот с чего начался знаменитый Ермаковский поход…

Не буду в деталях описывать все подвиги Ермаковы, ибо слишком много их было, да и описаны они славно. Скажу лишь, что при всей своей непохожести, все они совершались на пределе человеческих возможностей, всегда при многократном численном превосходстве противника, всегда под «тучей жалящих стрел», в сабельном бою, зачастую – при отсутствии провианта и огнеприпасов, без поддержки, а то и при открытом противодействии центра, при свирепстве жестокой цинги…

Приведу лишь слова одного из атаманов Ермаковых, сказанные им в очень тяжелую минуту, когда ребром, что называется, встал перед «штрафниками» вопрос о том, не пора ли спасаться бегством за Камень Уральский: «Нет, братья, нам путь только вперед! Уже реки покрываются льдом: обратив тыл, замерзнем в глубоких снегах, а если и достигнем Руси, то с пятном клятвопреступников, обещав смирить Кучюма или великодушною смертию загладить наши вины пред Государем. Мы долго жили худою славою, умрем же с доброю! Бог дает победу, кому хочет – нередко слабым мимо сильных, да святится имя Его!». И, воодушевленные словами этими, бойцы снова победили.

Невозможно не сказать вот еще о чем: Ермак Тимофеевич, пускай и в особых, не канонических формах, но осуществлял, как некогда великий Стефан в Перми Великой, христианизацию земель сибирских. Десятки тысяч местных жителей, видя справедливость атамана, ощущая на себе его заботу и заступу, испытывая к нему чувство глубокого уважения и восхищения, склонились тогда к приятию веры православной…

И погиб наш герой как герой. Да, он допустил промашку, недооценив коварство противника. Проявил преступное легкомыслие, не выставив надежного боевого охранения вокруг своей последней в жизни стоянки. А, может, и выставил, да все были настолько вымотаны тяжелейшим дневным переходом, что не выдержали, похоже, караульщики – заснули как мертвые. К тому же, как известно, в ту трагическую ночь «ревела буря, дождь шумел, во мраке молнии блистали, и беспрерывно гром гремел, и ветры в дебрях бушевали…» (К. Рылеев, «Смерть Ермака»)2626
  К. Рылеев, «Смерть Ермака» (http://lit-classic.ru/index.php?fid=1&sid=24&tid=2931)


[Закрыть]. Трагедия случилась в ночь на 5 августа 1585 г., менее чем за 6 лет до дела угличского. А 13 августа (8 дней спустя), тело Ермаково «приплыло к селению Епанчинским Юртам, в 12 верстах от Абалака, где Яниш, внук Князька Бегиша <…> петлею вытащил из воды мертвого, узнал его по железным латам с медною оправою, с золотым орлом на груди и созвал всех жителей деревни видеть исполина бездушного». Правда, все обстоятельства Ермаковой гибели стали известными «Большой Земле» только через …65 лет, когда «русский сотник Ульян Ремезов в 1650 году выведал об этом у Тайши Калмыцкого Аблая, которому перешла по наследству от потомков Кандауловых та самая кольчужка Иванова».

Ну, а что же в это время происходило в Москве? Почему не слали помощь, почто бросили истекающую кровью и добиваемую цингой горстку героев под руководством последнего из сподвижников Ермаковых – атамана Матвея Мещеряка, только чудом удерживающих окруженный врагами острог сибирский? А в столице, меж тем, дела пошли из рук вон плохо: умер Иоанн (1584), воцарился сын его Федор, удерживающийся на престоле только благодаря поддержке свояка своего Бориса Годунова… К чести годуновской нельзя сказать, что он ну совсем никак не реагировал на донесения сибирские и строгановские: «Еще не зная о гибели Ермака, но, зная уменьшение его сил от болезней и голода, он2727
  Борис Годунов.


[Закрыть] немедленно послал туда воеводу Ивана Мансурова с отрядом стрельцов, а вслед за ним и других – Василия Сукина, Ивана Мясного, Данилу Чулкова с войском и с огнестрельным снарядом». Первый из перечисленных и встретил остатки ермаковых воинов близ реки Туры. Тогда же, при повторной осаде земли тобольской, погиб смертью героя «последний из Могикан» ермаковых – атаман Матвей Мещеряк. А потом пришел и на нашу улицу праздник, теперь уже окончательный: Данила Чулков, как уже сообщалось выше, основал Тобольск, Василий Сукин – Тюмень. И Тобольск стал столицей Сибири.

Так вот, рассматривая краткий этот, сибирский отрезок жизни Ермаковой (последние несколько лет!) невозможно не заметить того очевидного обстоятельства, что прошел он под знаком Божьей милости и Благоволения, что никакими иными причинами, кроме высшего Божественного Промысла, объяснить столь фантастические результаты деятельности ермаковой невозможно.

Не иначе как чудом произошедшее в те годы на сибирских просторах называли тогда и в Москве: «Послал Бог Руси целое царство!», – радовались неожиданно обретенному в Кремле, осыпая милостями Ивана Кольцо, доставившего в столицу государства добрые вести и богатые дары сибирские. Дополнительную значимость, особый вес придавали этим сибирским чудесам откровенные, хронические неудачи русского оружия на западном, ливонском фронте, где в течение длительного времени огромная, почти трехсоттысячная русская армия под предводительством Шуйского никак не могла «расколошматить» 20 000 строптивых ливонцев2828
  Н.М.Карамзин «История государства Российского» (https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Karamzin/istorija-gosudarstva-rossijskogo/)


[Закрыть].

Читая и перечитывая карамзинский текст, смутно (поначалу), а затем все явственнее стал ощущать я некую «знакомость» его, «слышанность» ранее. Со временем я окончательно убедился в том, что «сконструирована» была жизнь Ермакова в изложении Н.М.Карамзина по церковным лекалам классических житий. Ведь все жития состоят из одних и тех же частей: сначала грешная, неправедная жизнь «до» (до принятия истинной веры, прозрения, осознания своей грешности, неправедности), затем момент прозрения, прихода к вере, принятия ее (в этой части желателен яркий, запоминающийся образ, поступок), потом – жизнь «после», представляющая собой антитезу жизни предыдущей. В этой, праведной части жития, как правило, совершаются чудеса (для светских, гражданских персонажей) или ратные подвиги (для военных). Наконец, оказав читателю честь подробного знакомства с праведной жизнью своих персонажей, жития «взрываются» или же долго, как бикфордов шнур, «тлеют», «болеют» трагическими развязками – гибелью, смертью своих героев, по большей части мученической. В завершение обычно актуализируется тема исцелений, выздоровлений от хворей во время и после посещений мест захоронений святых…

Вспомним полную противоречий жизнь апостола Павла. Ревностный гонитель, убийца и мучитель христиан по имени Савл по дороге в Дамаск внезапно теряет зрение. Он обращается к Богу (момент прозрения, осознания), который возвращает Савлу возможность видеть. Прозрев, Савл (уже под именем Павла) ведет богоугодную жизнь, истово несет свет веры язычникам. Враги веры заключает его в тюрьму, пытают, лишают жизни. На могиле апостола постоянно происходят различные чудеса (исцеление от недугов). Вскрытие подтверждает нетленность мощей святого.

Рассматривая с этих позиций жизнь Ермака Тимофеевича, читатель легко может убедиться в том, что она содержит большинство признаков «святожитийности» (не хватает только нетленности мощей, да и то лишь потому, что место захоронения этого великого сына России неизвестно). Но ведь мы знаем, что жизнь Ермака нашей историографией не придумана, что составлена была она по материалам официальных документов, то есть мы имеем дело с конкретным человеком и с подлинной, а не высосанной из литературного пальца, биографией! Стало быть, Ермак Тимофеевич – святой – во всяком случае, для меня!

Не знаю, что необходимо сделать, в какие конкретно церковные инстанции обращаться, чтобы официально возбудить ходатайство о рассмотрении вопроса о канонизации Ермака. Но если для этого необходимо чисто бюрократическое, формальное заявление от сына церкви, крещеного христианина, с просьбой о таковом, то вот оно, прямо перед вами, достоуважаемые Господа Церковные Иерархи! Рассмотрите же, наконец, вопрос о признании князя – атамана Ермака Тимофеевича святым! Нуждается, ох, как нуждается, Колумб наш российский в такой вот церковной оценке земного пути своего (светские, ратные доблести Ермаковы уже были оценены ранее, еще при жизни героя – получил он и титул князя сибирского, и золотой доспех от руководителя государства).

Напомню, что некоторые из российских ратников уже были удостоены высокой чести канонизации – и Александр Невский, и Дмитрий Донской, и адмирал Федор Ушаков… Из наших великих дореволюционных военачальников остались неохваченными разве что князь Святослав – самый первый наш «маршал Жуков», который в десятом веке наголову разгромил хазар (правда, в случае со Святославом ситуация практически безнадежна, поскольку не был он еще христианином), и вот Ермак Тимофеевич наш.

И еще… С детства все мы хорошо знаем о подвиге трехсот спартанцев, сумевших задержать огромную армию персидского царя Дария. Мы вместе со Спартаком, сражаемся на склонах вулкана Везувия против превосходящих сил римлян, обложивших горстку восставших гладиаторов, мы сочувствуем некоему удачливому гасконцу, который вместе с товарищами своими – тремя мушкетерами, успешно борется с самим кардиналом Ришелье, мы вместе с героями Майн Рида кочуем прериями чужестранными, сопереживая борьбе унижаемых и преследуемых белыми колонизаторами индейцев Америки. А в то же самое время у нас под носом, что называется, есть свои, подлинные, а не выдуманные, настоящие, а не книжные герои, реальные богатыри, совершившие ради нас же с вами, ради нашего же общего блага и процветания великие ратные подвиги и деяния, и потому не меньше тех, выдуманных, придуманных и книжных, нуждающиеся в нашей памяти, любви и благодарности. Ермак Тимофеевич – один из таких, подлинных, не придуманных героев нашего народа…

В том, что Ермак давно уже в сознании народа де – факто и святой, и герой, нет у меня никаких сомнений. Потому что вырос я совсем неподалеку от места впадения реки Чусовой в реку Кама, то есть почти у самого обреза нынешнего Камского водохранилища, и знаю, что в каждом селе, в каждом городе и городке уральском помнят и чтут память Ермакову, причем не абы как, не по указке свыше, а по искреннему повелению и насущной потребности в этом благодарных сердец своих.

Но и этого мало – поговорите с людьми, живущими на берегах Камы и Волги (от устьев их и до истоков), и убежден я, что почти в каждом населенном пункте с плохо скрываемой гордостью за замечательные малые свои родины первым делом обязательно вам покажут некую возвышенность, гору, утес ли на которых, якобы, стоял сам Ермак Тимофеевич, или подведут за руку к роднику, из которого, как утверждают местные легенды, пил он воду. Или же накроют щедрый стол на соседней лесной поляне, утверждая что на ней некогда стоял парадный шатер самого Ермака!

Да, они были смертниками. Штрафбат XVI века. Русские, литовцы, немцы, вогуличи, татары… Имена их в основном остались неизвестны, но дело, ради которого ушли они в поход сибирский, живет. Доживем ли, удастся ли увидеть на высоком берегу Тобола воспарившие над сибирской ширью золотые купола белоснежного храма Первопроходцев Сибирских – Святого Ермака Тимофеевича со товарищи? Еще раз хочется назвать имена ближайших сподвижников Ермаковых: Иван Кольцо (погиб в схватке), Яков Михайлов (погиб в схватке), Никита Пан (погиб в схватке), Матвей Мещеряк (погиб при повторном взятии Тобольска отрядом Данилы Чулкова). Земно кланяюсь высокому праху казачьего головы Данилы Чулкова (основателя Тобольска), Василия Сукина (основателя Тюмени), Ивана Мясного (основателя Сургута), воеводы Ивана Мансурова, князя Болхонского и князя Горчакова, а также всех отрядников, казаков и стрельцов, равно полегших на полях бранных, и умерших от недоедания, цынги и прочих хворей в походах сибирских. Всех – русских, литовцев, немцев, вогуличей, черемисов, манси, татар… Вечная Память!

Второй вариант – а если были в Пелыме?

Отвлеклись, однако… А дел – невпроворот! Например, срочно необходимо разобраться в том, что представлял из себя в XVI веке пресловутый Пелым – городок. А, между тем, сообщают нам об этом населенном пункте источники немало любопытного. Например, о том, что вообще Пелымом в те времена называлось само «объединение племен манси в середине XV – конце XVI вв. в Сибири» (на реках Пелым, Сосьва, Лозьва и др.), и только потом – городок на одноименной реке в Сибири. О том, что «значимость Пелыма оценил и последний из Рюриковичей, российский государь Феодор Иоаннович, повелевший в 1593 году поставить в устье Пелыма острог2929
  острог этот не для угличан ли моих предназначен и задуман был?


[Закрыть], тем самым окончательно закрепив дикие зауральские земли за Россией». О том, что царь русский не посчитал зазорным прибавить к десяткам своих титулов и звание «князя Пелымского», к примеру…

Журнал «Уральский следопыт» (№8, 2004) в лице Е. Ф. Тамплона сообщает3030
  Евгений Фридрихович Тамплон «Поход на Пелым» Журнал «Уральский следопыт» (8, 2004) (http://www.uralstalker.com/uarch/us/2004/8/77/)


[Закрыть]: «Долгие годы Пелым оставался самым безопасным путем в бескрайние сибирские просторы, поскольку южнее, на Чусовой и Исети, безобразничали башкирцы, проходили набегами татары, да и местные вогулы с остяками пришлых не жаловали. Пелымский городок в эти годы процветал. Наполняли его служилые государевы люди, авантюристы без роду и племени и многочисленные инородцы, принявшие для виду христианство, но не забывшие языческие обряды, многочисленных божков и духов. <…>. До того, как попасть к берегам Тавды, они проделывали долгий и тяжкий путь. По Каме и Вишере поднимались к перевалу через Камень – так тогда называли Уральские горы, здесь перетаскивали свое снаряжение и лодки в верховья Пелыма, и вниз по Пелыму, через огромное озеро Пелымский Туман добирались до острога. Ниже устья Пелыма начинался путь в Сибирь. <…>. Упадок Пелымского городка наступил после открытия Артемием Бабиновым сухопутной дороги от Соликамска до Верхотурья. Водный путь в Сибирь сместился на юг на реку Туру, сюда же устремились казачьи дружины, купеческие караваны, а вслед за ними русские поселенцы, монахи и работные люди. Пелым, так же, как и Чердынь, остался не у дел, укрепленного городка не стало, а берега реки затихли, оставшись во владении кочующих вогулов да русских промысловиков».