Текст книги "Троица"

Хотелось спокойно вздохнуть, но бесконтрольная паника не давала этого сделать. Над головами двух выживших в аварии людей раздался дикий скрежет рекламного экрана размером десять на пять метров. Его надломленная опора треснула, как зубочистка в руках злого ребенка, и вся конструкция полетела вниз. Водитель-охранник не успевал дотянуться до девушки, находясь у передней части автомобиля в паре метров от ее трясущихся рук. Искренне желая избежать фатального исхода и оберегая от них свою подопечную, скомандовал ей:

– Прыгай влево!

А сам рванул в противоположную сторону от машины. Так у обоих были одинаково хорошие шансы увернуться от падающей конструкции. Мария, никогда не считавшая себя нерешительной или чересчур робкой, вдруг замерла. Тело безумно не хотело слушаться этой команды. В отсутствие всяких мыслей и вообще без какой-либо вразумительной активности головы, в потрясенном чудовищным испытанием мозге, заговорили ее внутренние инстинкты. Какое-то бессознательное, необъяснимое желание на уровне костного мозга заставило ее сделать иначе и просто прижаться всем телом к искореженному кузову автомобиля. В следующую секунду все вокруг поглотил жуткий грохот и красочный свет догорающих капель рекламы. Они сначала наполнили опьяненные глаза девушки круговоротом всех цветов радуги, затем превратились в абсолютную темноту.

Мария ничего не почувствовала и через минуту гнетущего ожидания смерти решила начать куда-нибудь лезть. Медленно двигалась через узкую щель между грудой многотонных обломков уличного экрана и ее бывшего автомобиля, где она и переждала эту свалившуюся с неба лавину. Останки кузова лимузина приняли на себя весь удар и оставили девушку невредимой, вот что пытался сказать голос ее древних инстинктов. Мария выбралась из-под обломков, и ее сразу стошнило на зеленую траву. Несмотря на дикое головокружение, медленно оглянулась в надежде увидеть знакомое лицо, но никто больше из развалин уличного экрана не появлялся. Из них лишь торчала рука Алексея, так уверенно слушавшего свой ум. Впрочем, в отсутствие древних инстинктов миллионов выживших поколений ум оставался его единственным шансом.

Мария, выполнив задачу минимум по спасению своей жизни, упала в руки подбежавшего пешехода. Невольные зрители внезапной аварии стягивались к месту происшествия, а девушка лишь успела заметить, как потеряла сознание от нервного шока.

Глава 4

Саша стоял возле здания клиники и смотрел на браслет, шел девятый час вечера. Он уже долго переминался с ноги на ногу, двигаясь в сторону от возрастающей тени современной семиэтажной лечебницы. Вечером похолодало, и одевшийся в соответствии с дневной жарой парень теперь жадно ловил скудные солнечные лучи. Он все чаще открывал телефон в надежде увидеть сообщение от Марии, но в нем зияла кромешная пустота бесконечной рекламы и новостей. Он знал эту девушку слишком давно, чтобы не почуять неладное, ведь она никогда не опаздывала на такие важные для себя встречи. Еще на ночном свидании под покровом огней китайского ресторана, когда он получил шанс так долго любоваться девушкой, находиться с ней рядом, практически касаясь ее нежных рук, парень понял, что нестерпимо хочет с ней вновь повидаться. Его мужское предчувствие, которое чаще всего подводило, в этот раз оказалось на высоте, и утром девушка ему снова перезвонила. Весь день он сладостно смаковал бесконечно долгие секунды короткого разговора, наслаждаясь трепетным ожиданием новой встречи. Омрачало картину вынужденное желание девушки сделать такую жестокую процедуру. На заданный Сашей вопрос об отце ребенка Мария гневно ответила, что нет никакого отца. Не смея больше копаться в ее личной жизни, парень лишь послушно искал анонимный центр абортов. Задача оказалась не из простых, но в самой качественной и дорогой клинике города, к счастью, имелся потайной кабинет, предоставляющий специфические услуги за денежной взнос, хитро замаскированный под благотворительность. Любой каприз за ваши деньги. Запыхавшись от бега по закоулкам метро, Саша успел поймать доктора перед самым его уходом из больницы и договориться о срочной процедуре. У них был специальный прайс для таких случаев, из-за раздутых цен по объему больше похожий на телефонную книгу. Парень долго колебался, не зная, как спросить у Марии про деньги, не нарушив тайну их переписки, поэтому заплатил аванс из собственных накоплений, выгребя подчистую свой наследственный счет. Формальности были улажены, и доктор остался на свалившуюся сверхурочно работу, медсестры подготовили маленький кабинет без вывесок и опознавательных знаков. Саша собой гордился, нечасто ему удавалось без единого косяка выставить себя в хорошем свете перед старой подругой. Он вышел на прохладную вечернюю улицу, чтобы встретить ее и лично проводить в нужное место, пока персонал завершал последние приготовления. Все заняли свои места, все было готово. Кроме самой девушки.

Саша стоял на последнем оставшемся пятачке солнечного света между длинным зданием клиники и деревьями прилегавшего сквера. Все до одного пластмассовые растения были идентичны породам из Индонезии, но выглядели красиво и даже очаровывали издалека. В томительном ожидании он поправил короткие волосы, обделенные должным вниманием с момента утреннего разговора с Марией, разгладил складки на летней рубашке с зелеными пальмами и поправил задравшиеся штанины неубиваемых серых джинсов. Многочисленные потертости почти спрятали их первоначальный цвет. Рядом стоял целый ряд самоочищающихся скамеек, пустых в это время суток, но сидеть в таком потерянном состоянии не хотелось. Люди бегали мимо застывшего в одиночестве парня, полностью занятые своими делами, никто из окружающих, в отличие от него, не пребывал в слепом неведении. Жизнь вокруг больницы кипела даже вечером.

Саша посмотрел на часы, которые между рекламных слоганов объявляли двадцать минут девятого. Телефон девушки теперь вовсе был не в сети, а приемные часы клиники уже подходили к концу. Парень не мог понять, куда пропадало время. Оно тянулось нервным ожиданием, скользя в руках тонкой веревкой, которую никак не получалось ухватить. С какой бы силой он ни сжимал пальцы, оно все равно проходило мимо, и чем выше оказывалось усилие, тем больнее резал пальцы его неукротимый ход. В этом соревновании по перетягиванию каната с самим Хроносом парень явно проигрывал.

Он стал звонить Марии, но никакого ответа не получал, телефон будто был сломан. Другие браслетные приложения тоже отсутствовали в сети. Саша сунул руки в карманы и походил вокруг лавки, накручивая маленькие круги, как гонщик из детской лиги. Постепенно эмоции стали меняться, и, почувствовав усталость от нервного напряжения, он присел на край чистой скамейки. Никаких черных лимузинов на улице не виднелось, зато к клинике подлетали стремительные кареты скорой помощи. Под вой громких сирен две машины влетели на маленькую парковку служебного транспорта. Мерцание проблесковых мигалок озаряло вечерние сумерки окраины уставшего города, освещая серые тени вдали от ярких вывесок бескрайних домов. Распугав нескольких зазевавшихся пешеходов и протиснувшись между ними, быстрые машины запредельно ускоренной помощи уперлись в ворота приемного покоя, располагавшиеся на подмостках здания подобно грузовым складам. Едва остановившись, они раскрыли задние двери, и внутренние салоны с перевозимыми пострадавшими оказались на одном уровне со входом в залы больницы. В открывавшихся порталах уже поджидали дежурные доктора, командовавшие разгрузкой экстренных пациентов. Саша вскочил с места, чтобы лучше разглядеть происходящее вдалеке, но открывшиеся багажные двери санитарных машин прильнули вплотную к стенам клиники, будто при стыковке космических кораблей, образовав непроницаемый коридор для своих подопечных, оберегающий от лишнего внимания и летающих в городском воздухе опасных инфекций.

Парень за несколько секунд пробежал тихий сквер перед главным входом в больницу и оказался возле мерцающих экстренными огнями скорых машин. Он обогнул их полукругами несколько раз, но двери абсолютно герметично прилегали к стенам, плавно переходящим в операционную приемного покоя. Дикая бескомпромиссная модульность бесила его, но давала надежду на спасение десяткам пострадавших людей ежегодно. Пока он нервозно бегал по улице, внутри здания врачи боролись за чью-то жизнь или просто констатировали ее конец. Как назло, штурманов-водителей внутри кабин скорой помощи не оказалось, они ушли внутрь здания через проход. Парень хотел проследовать за ними, но долго тянул с решением, открывать ли двери государственного автомобиля. В этот момент браслет на его потной руке пиликнул автоматическим сообщением, девушка вновь показалась в сети. Она либо была в порядке и сама решила успокоить родных, либо доктора воспользовались системой экстренного вызова этих же самых родных. Саша в этот список, очевидно, не входил, поэтому побежал назад к главному входу в больницу за информацией.

Самораздвигающиеся двери неохотно открылись, пытаясь растянуть дезинфицирующий слой на всю ширину входа. Парень уже в третий раз за вечер испытал на себе щекотку проникновения в колыбель медицины и стерильности. Внутри оказалось непривычно пусто, очередь к регистратуре полностью рассосалась по причине ее закрытия. Замерев в глухом замешательстве, парень почувствовал биение сердца в висках, перевел участившееся дыхание, глаза забегали вокруг, обследуя каждый уголок большого приемного покоя с просторными диванами и кофейными аппаратами у каждой стены. Яркий светящийся потолок выполнял лишь одну функцию – заполнял пространство гипоаллергенным клиническим светом. Сашины губы скривились, где-то между лопаток защемило свербящим электрошоком знакомой с детства неприязни к больничному освещению. Белые стены будто специально создавались для сведения с ума и раздражения всех пациентов, чтобы быстрее стало понятно, от чего их надо лечить. А лечить обязательно надо, ведь это миллионы часов дотационной рекламы и километры выписок страховых чеков. Стало интересно, являлись ли больничные цвета такими же раздражающими двести лет назад или это задумка нового века. Но времени выяснять это в сетевой энциклопедии не оставалось.

Парень оказался в замешательстве, не увидев возле себя вообще ни одного человека, у кого можно было бы узнать информацию о вновь прибывших пациентах, если там вообще был кто-то живой. Он стал ломиться в ближайшую дверь, ведущую предположительно в нужную сторону здания, ожидая закономерного разочарования. Он представил, как запечатанный проход молчаливо реагирует на его многочисленные толчки, или включается сигнализация, или его вовсе бьет током, или расстреливает базуками охранный робот, но при первом же прикосновении служебные двери молниеносно раскрылись, подводимые скрытыми механизмами, чтобы облегчить дорогу бегущим спасать чьи-то жизни врачам.

В безмолвной тиши парень увидел еще одно помещение, длинный белоснежный коридор того же дизайна. В окнах дверей на его противоположном конце мелькали тени бегающих людей. В шоковом состоянии он миновал надпись «Только для персонала» и под барабанные ритмы своего настоящего сердца прокрался тридцать метров по коридору, замерев в самом конце. Саша уткнулся в красную дверь, за которой маячили тени работников клиники, и, поняв, что ему никогда не хватит смелости открыть ее, просто подумал о Марии и толкнул себя вперед. В отличие от предыдущей, тихой, эта дверь отворилась с грохотом. Задребезжали по полу опрокинувшиеся стальные приборы с проезжавшей мимо тележки. Санитар с горечью посмотрел на образовавшийся беспорядок, а затем на Сашу, свалившего все на пол.

– Извините, – испуганно произнес парень и приковал к себе внимание всего персонала.

В большом холле для докторов, закрытом от посетителей, царило вечернее оживление. Когда автомобильных пробок становилось меньше, участники дорожного движения обязательно начинали лихачить, и с первыми сумерками всегда учащались поступления пострадавших в авариях людей во все городские больницы, в том числе и в эту, коммерческую, занимающуюся вопросами общей практики. Просто она оказалась самой ближайшей к месту происшествия.

– Вам запрещено тут находиться, – сказал один из десятка врачей, как на подбор носивших одинаковые синие халаты и черные сетки на головах.

– Простите, я ищу девушку, Мария Селина, брюнетка, двадцать пять лет.

– А вы, собственно, кто? Ее родственник? – спросил доктор, подарив парню такую желаемую надежду найти свою подругу.

– Я ее парень, – ляпнул Саша первое пришедшее в голову, а возможно, никогда из нее не выходившее.

– Странно, – удивился доктор, потирая один из своих причудливых, огибающих шею электронных приборов. – Мы разослали оповещение с ее браслета лишь три минуты назад. Как вы так быстро пришли?

Услышав долгожданное подтверждение, парень наконец успокоился: больше не надо искать девушку по всем районам бескрайнего города, – но одновременно с этим стал наполняться постепенно показывавшим свои очертания ужасом. До него не сразу дошли подозрения доктора с огромными седыми усами, и парень помедлил несколько секунд перед очевидным ответом.

– Мы договаривались с ней встретиться на соседней улице полчаса назад, а вместо девушки я вдруг увидел летящие на всей скорости машины скорой помощи, – ответил он. – Скажите, пожалуйста, что с ней?

– Хочу вас успокоить, молодой человек, она практически не пострадала. – Седовласый врач сделал непонятную грустную паузу и почесал свои размашистые усы. – Только легкое сотрясение мозга и многочисленные ушибы, состояние плода пока неизвестно, время покажет. А вот ее спутник, Алексей Морозов, погиб почти сразу.

– Что ж, это печально, – сказал парень с еле скрываемым чувством удвоенной радости.

– Но он из новых людей, – сказал старый доктор, – знаете, этих полностью искусственно созданных. Так что если у кого-то найдется кругленькая сумма на восстановление, то ему еще удастся посмеяться над всей этой историей с кружечкой пива. Но платить придется из своего кармана – государству каждый такой обходится в несколько миллиардов, и оно не расщедрится на воссоздание очередного глупца, загубившего свою жизнь.

Он вытер лицо влажной дезинфицирующей салфеткой и надел маленькие стеклянные очки. Его глаза сфокусировались на линзах, бегая за строчками какой-то важной врачебной информации. А может быть, просто читая анекдоты, которые уставшие доктора рассылали друг другу для поднятия духа и настроения. Его лицо слегка расплылось в улыбке под седыми усами, старый врач вновь сосредоточил внимание на стоящем перед ним Саше.

– А теперь извините, я вынужден попросить вас вернуться в комнату ожидания.

– Но как мне увидеть девушку? В какую палату ее положили? – озадачился парень. – Здесь вообще есть свободные палаты?

– Простите, я не знаю, а тех, кто занимается вашей ситуацией, здесь сейчас нет. Могу лишь предположить, что на втором этаже пустовала подходящая для такого случая палата. Более подробно вам расскажут в регистратуре, а мне надо бежать. Пройдите, пожалуйста, туда, здесь нельзя находиться посторонним.

Парень последовал совету работника больницы и возвратился уже знакомым маршрутом, через длинный пустой коридор, в большой белый холл. Там не было никого, лишь низкое и широкое окно приемного секретаря мерцало бликами защитного поля. Вокруг Саши было так же, как и в опустошенной душе, не хватало лишь ветра безлюдных степей. Еще час назад он спокойно ждал девушку посреди оживленной улицы, не возлагая особых надежд на сближение, о котором так мечтал. Хоть они и виделись редко, зато стабильно и без какой-либо опасности для Саши потерять волшебную нить, связывающую их. Казалось, они будут общаться всегда и ничего не изменится – Мария не начнет его игнорировать, а парень не сможет пробить стену своей нерешительности. Статус-кво сохранялся годами, и оставалось лишь наблюдать за ним со стороны, плыть по течению в ожидании подходящего момента, который сам по себе никогда не наступит. Но прошло полчаса и с визгом сирен скорой помощи до него дошло осознание хрупкости такой связи, которая в любой случайный момент может окончиться одним большим, феерически трагичным ничем. И больше нечего будет ждать, некуда направлять робкие ожидания. В момент разговора с доктором парень оказался на противоположном берегу своей застенчивости, отплыл из спокойной домашней гавани и был готов сворачивать горы и совершать отчаянные поступки ради встречи с Марией. Несколько долгих минут он чувствовал себя другим человеком, тем неотступным героем, каким всегда хотел быть. Но потом пришли хорошие новости, и к концу приносящей облегчение речи доктора мысли начали укладываться в привычные им норы молчания. Саша вернулся в приемный покой, к стойке регистратуры, чтобы узнать номер палаты девушки, с которой все оказалось в порядке, и понял, что возвратился в свою стесняющую зону комфорта. Путешествие по волнам его мечтательно отважных грез заняло меньше часа и закончилось у разбитого корыта.

Он подошел к окошку регистратуры и вежливо спросил о девушке у скромного робота-секретаря, в ответ получив не менее деликатный ответ, что клиника закрывается, а вход разрешен только родственникам лежащих там пациентов.

– Вы ее муж? – спросил идеальный женский голос, выходивший из силиконовых губ цифрового сотрудника.

– Да, собственно говоря, нет.

– Тогда извините. – Она повернула голову с гладкими черными волосами и зачем-то изменила выражение своего изящного лица на гримасу.

Нечего было поделать. Саше не осталось ничего, кроме смирения и спокойного ожидания следующего утра, он лишь метнулся в соседнее крыло оповестить подготовленных к аборту врачей о случившемся форс-мажоре и попытаться перенести процедуру или вернуть часть своих денег. Он сориентировался в пространстве и вспомнил направление, куда собирался отвести Марию, тогда клиника смотрелась куда более оживленной. Привычный по недавним скитаниям и поискам коридор оказался закрыт, за стеклянными окнами красных дверей стояла кромешная темнота, все разошлись и свет был погашен. Не зная телефонов участвовавших в сделке врачей, он мог лишь надеяться, что на следующий день сможет уговорить их вернуть оплату или повторно провести процедуру. Надежд было мало, и, зная свою неудачливость в попытках казаться серьезней в глазах Марии, он, расстроенный и опустошенный, вышел на улицу. Просчитав все нюансы, он все равно облажался, но, почувствовав на несколько минут внутренний стержень, уже никого не винил, а думал, что делать дальше, погруженный в терпкую грусть.

Не радовал пришедший на смену вечерним сумеркам ночной ослепительный балаган красок, сочащихся со стен каждого здания. Рабочий день миллионов людей закончился, и их уставшие глаза жаждали увидеть яркое шоу по дороге домой. Так казалось городу, навязывающему бескрайнее удовольствие своим жителям. Всем действительно было весело, кроме грустного Саши, в течение получаса экстренной ситуации с Марией наблюдавшего за собой со стороны и понявшего тупиковость такого скромного своего поведения. Он много лет словно простоял на берегу огромного океана счастья, боясь застудить ноги в бурлящей воде. Но двинуться с места ему мешала не только природная скромность, но и чудовищная социальная пропасть между двумя молодыми людьми. Отношения дочери известного политика и обычного выпускника медицинского вуза без гроша в кармане казались запрещенной утопией, о которой опасно было даже подумать в эпоху всеобщей осведомленности.

Отчаявшись увидеться с девушкой, он оглядывал улицу в поисках ближайшего входа в метро. Счастливые уставшие люди продолжали бегать по своим важным делам, увлеченные неоновой рекламой нескончаемых товаров и услуг, которых всегда производится больше, чем сможешь себе позволить купить. Тем самым давая стимул суетиться сильнее, чтобы суметь оплатить еще больше услуг и вещей, мелькающих на каждом углу. Но чем больше бонусов заработают люди, тем больше товаров произведут их бесчисленные заводы, вернув статус-кво в бесконечную ситуацию невозможности купить все, что есть. Эта непрерывно раздуваемая в необъятную вечность спираль производства и потребления, делавшая людей своими рабами, тяготила Сашу в момент наивысшей депрессии. Он уже не мог и не хотел жить как все.

От невозможности получить Марию он мечтал уснуть и никогда не проснуться. Либо в один прекрасный день увидеть ее бедной, некрасивой и никому не нужной, тогда откроется окно возможностей, и он начнет действовать. Но вторая мысль вызывала кошмарное отвращение и желание себя наказать. Закрыться в маленьком коконе личного комфортного пространства и рефлексировать на улыбающийся аватар Маши в своем телефоне. Его манило желание убежать от тупиковой нерешительности домой. Заметив сверкающую вывеску метрополитена и игнорируя остальные видеоролики уличной рекламы, он медленно направился к ней, в последний раз обернувшись на здание клиники, к которому собирался вернуться на следующий день. Посмотрев пару секунд и тоскливо вздохнув по дому, он повернулся обратно и увидел напротив себя лицо Машиного отца, Селина. Тот, никем не замеченный, прилетел на поступившее от врачей оповещение и оказался на единственной аллее, ведущей ко входу в медицинское заведение, где и столкнулся с рассеянным парнем. Последний от неожиданности лишь онемел.

– Саша, привет. Давно тут? – спросил Селин уверенным, властным голосом. – Как ты умудрился прибыть раньше меня?

– Д-добрый вечер, Сергей Александрович, – выдавил парень, заметив окруживших их серьезных охранников, занимавших периметр шумной аллеи. – Вам сказали, что все обошлось? Несколько ушибов и синяков. А вот сопровождающий умер.

– Да пофиг, восстановим. Маша вроде к нему привыкла.

Приехавший отец оглянулся по сторонам. Несмотря на оцепление, случайных людей вокруг толпилось чересчур много для столь деликатного разговора. Они бегали, увлеченные своими делами, и пока не разглядели самого известного политика в стране, а может, просто боялись его замечать при виде такой внушительной толпы охранников. Впрочем, случайно оказавшиеся рядом журналисты непременно бы занялись своим гадким делом, несмотря ни на какие преграды.

– Что ты тут делал? И про какой на хрен плод говорили врачи? Ты знал, что она беременна? – спросил Селин и, не дожидаясь ответа растерявшегося парня, аккуратно взял его под руку и повел в сторону клиники. – Поговорим внутри, здесь слишком много ушей.

Хорошо знакомые и успевшие за долгий вечер порядком поднадоесть входные двери вновь распахнули свое прозрачное поле и впустили внутрь целую ораву людей, возглавлял которую Машин отец. Он по-мужски держал парня за плечи, чтобы тот не вздумал бежать и заодно испугался бы такого пристального внимания к своей персоне со стороны столь уважаемого человека. Так было больше шансов заставить его со страха выложить всю правду на блюдечке. Просторный холл сразу наполнился жизнью, затрещали кофейные аппараты, охранники занимали периметр и угощались тонизирующими напитками – последнее время нагрузка у всех была колоссальной.

Селин скомандовал электронной девушке из регистратуры отвести их в палату к дочери, и та, передвигая своим прекрасным телом, смиренно повиновалась. Открылись блокированные ранее двери, и мужчина с парнем, а также одним охранником проследовали за стройной обслугой. Пройдя несколько шагов по внутренним коридорам, она остановилась и приложила палец к белой стене с едва заметными щелями, которые сразу налились желтым огнем. Нависла неловкая тишина. Пока ехал лифт, парень успел насчитать два десятка мощных ударов сердца, которые обязательно почувствовал Сергей Александрович, державший его за плечо. Саша покраснел и сильно вспотел, почувствовав, как сквозняк тянет холодом по мокрому затылку. Слабость и беспомощность одолевали его, он уже мечтал сдаться своему оппоненту как можно скорее, чтобы прекратить это телесное унижение.

Лифт неспеша открылся, и вся четверка проследовала в него. Проехав всего один этаж, они вышли и добрались до нужной палаты, из окна которой выходил легкий полумрак минимального освещения. В этот момент откуда-то подбежал доктор, немного моложе того, с которым разговаривал Саша, но тоже седой, в цвета морской волны халате и с кучей электронных приборов в руке.

– Она сейчас погружена в расслабляющий сон, – запыхавшись, сказал он. – Пережила сильный стресс, и мы поместили ее в восстанавливающую среду. Поэтому такой нежный свет. В темноте было бы хуже.

– И вам добрый вечер, – ответил Селин.

– Ох, простите великодушно, Сергей Александрович, – уставший доктор протянул ему руку. – Решил начать с самого важного.

Манекенщица из регистратуры своим плавным механическим шагом пошла к себе, а охранник одновременно с ней отошел на положенное больничным этикетом приличное расстояние. Пока они шли рядом, охранник, крепкий упитанный мужчина, даже пытался флиртовать с электризовавшей воздух своими чипами медсестрой и трогать ее за выпуклые формы под латексным халатом. Впрочем, окончание их разговора ускользнуло от внимания оставшихся у палаты людей.

– Спасибо вам большое, – сказал отец девушки отдышавшемуся врачу. – Когда с ней можно будет поговорить?

Уставший работник клиники посмотрел на браслет, который показывал девять часов вечера, потом задумчиво сфокусировал взгляд на стеклянной пустоте своих электронных очков, видимо, сверяясь с информацией на окулярах.

– Думаю, утром она должна быть в порядке, – резюмировал он прочитанное в очках. – Сейчас главное – устранить нервный шок. Двенадцать часов ее ничего не должно тревожить, этого вкупе с вколотыми ей препаратами должно хватить для полноценной реабилитации.

– Хорошо, но мы можем тут еще недолго побыть? И вообще, когда я могу снова сюда приехать?

– Вы? – удивленно спросил врач. – В любое время суток, когда только пожелаете. Вы у нас самый почетный гость. Ну после митрополита, конечно. – И он засмеялся.

– Спасибо, увидимся завтра, – Селин посмотрел на бейджик врача, – господин Михоносов.

Саша все это время стоял рядом и смотрел в сторону девушки через глянцевое стекло, почти не пропускавшее свет. Где-то в глубине темной палаты лежала подруга, накачанная успокоительными, мило спала и все у нее было хорошо. Зона вернувшегося комфорта безудержно тянула к себе. Хотелось далеко убежать, но пристальное внимание такого большого человека, как Селин, мешало даже собраться с мыслями, не говоря уже о конкретных шагах. С каждым новым желанием побега из сложных ситуаций Саша все отчетливее видел виновника своих неудач. Человека, который останавливается перед каждой проблемой в нерешительности, в желании подождать, когда все само собой рассосется. Этот человек отражался в глянцевом стекле больничной палаты и был как две капли воды похож на Сашу. Саша понял, что мешает ему в жизни, – ненависть к себе из-за постоянных страхов.

Он послушно поплелся за Селиным, ушедшим в конец коридора, к большому уличному окну, чтобы не тревожить сон дочери тяжелыми разговорами. Город почти не был виден со второго этажа, никакие его бескрайние реки радужных красок не дотекали до скромного второго этажа элитной больницы. Сочные тропические деревья, вечнозеленые круглый московский год, не пропускали излишнего света. В коридоре стоял тихий вечерний уют.

– Так что ты здесь делал? Вы ехали вместе? – спросил отец Маши.

– Не совсем, я просто проезжал рядом, мы хотели встретиться неподалеку, – соврал парень, осознавая, что будет раскушен уже через несколько вопросов.

– И часто вы так встречаетесь?

– Может, раз в месяц, только по важным делам…

– Знаю я ваши важные дела, молодежь, – нервно сказал мужчина, поглядывая в окно, будто хотел частично отвлечься от разговора, стыдливо оставляя в нем лишь малую часть своего внимания. – В общем, так. Знаю я тебя давно, поэтому будем договариваться по-хорошему. Я совершенно случайно помогаю тебе с новой квартирой, а ты совершенно безучастно относишься к беременности Марии и ко всему, что мы с этим сделаем. Даже если совершенно случайно решаем ее прервать.

Саша поднял брови от удивления. Хотел сразу же возразить, но ком застрял в горле, и парень лишь бессмысленно перекачивал грудью воздух. Сердце билось, будто застрявшее посреди шеи. Через несколько сильных ударов напряженные легкие постепенно успокоились, и судорога ушла.

– Вы неправильно поняли, Сергей Александрович. Она не от меня беременна.

– А от кого? – удивился отец девушки, направив теперь все свое внимание на разговор. – От божественного вмешательства, что ли?

– Не знаю, но мы не встречаемся с ней в этом смысле. Мы реально тупо друзья. Хотя она мне, конечно, очень нравится, – слегка преуменьшил парень.

– Вот оно что… – замялся мужчина, погрузившись в глубокие раздумья. – Тогда забудь, о чем я сейчас говорил. Но на Машу мою рта не разевай. У нее большое будущее, с каким-нибудь великим человеком или на худой конец с богатым наследником. Ты меня понял? Она самое драгоценное, что есть в моей жизни, кроме работы.

– Может, дадите ей самой выбирать? – набрался смелости парень.

– А она тебя выберет? – придавил его грозным вопросом Селин.

– Думаю, что нет. По тем же причинам.

– Ну вот и все. Закрыли эту тему. – Он посмотрел на часы и с нескрываемой раздражительностью и нервной усталостью куда-то заторопился.

– Охранник останется здесь, ты тоже можешь приходить, когда хочешь, – бросил он Саше напоследок. – Надеюсь, мы уладили неловкое недоразумение?

– Да все путем, – ответил парень спокойно, но через силу.

Едва не рассыпаясь на части от внутреннего напряжения после тяжелого разговора, он чувствовал себя выжатым лимоном и желал скорее остаться один, чтобы обмозговать пережитое. На первом этаже еще должны были остаться запасы кофе и других горячих напитков, а через дорогу, ему запомнилось, было круглосуточное кафе. Он совершал такие побеги множество раз, но теперь внутри что-то щелкнуло. Вопреки ожиданиям Машиного отца, уходить расхотелось. Что-то внутри Саши взбунтовалось и решительно захотело все сделать наоборот, наперекор своим трусливым желаниям.

Дождавшись, когда Селин уедет из здания, он решил окончательно добить свою нервную систему и поиграть с огнем. Подошел к охраннику и попросил у того кредитную карту, чтобы воспользоваться ею в торговых автоматах и уличном кафе. Находясь в параллельной реальности адреналинового угара от непривычного обилия произошедших событий, он ожидал чего угодно, кроме послушного согласия накачанного головореза в черном костюме. Охранник без вопросов подал Саше карту, выставив достаточно приличный для такого внезапного случая кредитный лимит. Ему и в голову не пришло ослушаться человека, с которым шеф имел личные дела.