Текст книги "Серый коршун"

– Ванактом ты станешь, когда войдешь во дворец, – Прет легко поднялся и расправил плечи, словно потягиваясь. – У меня здесь шардана, а у отца во дворце – стража.

– Скир во дворце, – прошептал Мантос. – О боги!

Поминать богов было самое время. Стража сделает все, что прикажет первый геквет. Даже разбив шардана, мы не войдем внутрь.

– Итак, царевич, – Прет сдвинул шлем на затылок и улыбнулся, – поговорим?

Мгновение, не больше, я раздумывал. Терять драгоценное время не хотелось, переговоры с противником во время боя – дело опасное.

– Говорить будем позже, – отрезал я, – когда займем дворец.

– Не верь ему, брат, – крикнула Ктимена, наконец-то пробравшаяся ко мне. – Они тянут время!

– Времени много, – равнодушно заметил Прет. – Ифимедей не выйдет из своих покоев – там наши воины. Мы пропустим тебя во дворец, царевич, но у нас есть условия…

– Просьбы, – поправил я. – Ванакту условий не ставят.

– Просьбы. Они вполне разумны, царевич, и у нас есть для них основания, – он с усмешкой обернулся к неподвижной шеренге шардана. – О мелочах, пожалуй, можно поговорить во дворце, но главное решим здесь. Ифимедей твой, делай с ним что угодно, как и с его дочерью. Но больше никто не будет ни убит, ни изгнан. Поклянись – и дворец ваш.

– Нет! – тут же заспешила Ктимена. – Это убийцы наших родителей! И прежде всего Скир, его отец!

Третий геквет поклонился девушке, во взгляде его я уловил легкую насмешку.

– Когда царевич взойдет на престол, он помилует их. Мой отец завтра же покинет Микены. Он уже стар и желает отдохнуть. Но крови не будет. Поклянись, ванакт!

Этот насмешливый парень умел вести переговоры. Наконец-то я разглядел его лицо – худое, с тонкими губами и решительными складками у рта.

– Ты назвал меня ванактом? – заметил я, пытаясь понять, верю ли я ему.

– Да, ванакт. Видишь, я уже признал тебя, значит, отрезал себе путь назад.

Тон оставался прежним, словно речь шла о легких дворцовых сплетнях. Держался он неплохо.

Это могла быть ловушка, но я поставил себя на место Ифимедея. Если мы попадем во дворец, численное преимущество уже не будет играть такой роли. Риск был, и немалый, но я уже почти решился.

– Чем ты докажешь, что нас не ждет западня? – резко проговорил молчавший все это время Мантос.

– Да ничем, дружище! – широко улыбнулся Прет. – Ванакт Клеотер знает, что я говорю правду. Ведь ему обещали помочь.

И третий геквет достаточно точно воспроизвел знакомый мне смешок.

– Хорошо, – я решительно шагнул вперед. – Клянусь, что никто не пострадает, кроме Ифимедея!..

– И этой суки! – тут же добавила Ктимена. Я невольно вздрогнул.

– И его дочери. Никто не будет убит или изгнан. А сейчас, Прет, прикажи своим шардана положить оружие и отведи их в сторону. Сам возвращайся.

– Подберите мою секиру, – бросил Прет самым небрежным тоном и, повернувшись к своим воинам, отдал короткую команду. Послышался лязг и звон – шардана положили копья и принялись снимать перевязи с мечами.

– Брат, их нельзя помиловать! Убей их! Не верь Прету! – шептала Ктимена, я же внезапно почувствовал нечто вроде облегчения. Положение «ушебти» имеет свои преимущества. Все было спланировано без меня, оставалось следовать уже готовому замыслу. Тот, чей смех Прет так точно воспроизвел, не желал резни. Здесь наши желания совпадали.

Шардана уходили, ровно печатая шаг. Прет, поглядев им вслед, не спеша подошел ко мне и встал рядом, непринужденно отодвинув в сторону Ктимену.

– Дворец твой, ванакт! – он махнул рукой в сторону колоннады и начал что-то негромко насвистывать.

– Ванакт? – Мантос вопросительно поглядел на меня. Я кивнул. Лавагет отдал команду, и мы быстро двинулись вперед. Не удержавшись, я обернулся к Прету:

– А чего желаешь ты, третий геквет?

– Разного, – послышался невозмутимый ответ. – Завтра, если боги будут к нам милостивы, тебе предстоит тяжелый день, ванакт. Все придут просить награду. Я подожду.

Чем-то этот парень мне нравился. Люблю спокойных людей.

– Ифимедей ничего не знает? – поинтересовался Мантос. Прет покачал головой:

– Он спит. Вечером он выпил слишком много лидийского вина. Наши воины следят, чтобы его не беспокоили. А где богоравный Арейфоой?

Третий геквет усмехнулся, и я понял, что ответ ему уже известен.

– Ифимедей послал к нему убийц, – сообщил я, покосившись на Прета. – Они пытались убить и меня…

– Но ты жив, хвала Дию, – мгновенно отреагировал тот, и я уже не сомневался, кто стоял за всем этим.

Мы подошли к ступеням, ведущим к главному входу. Мантос, остановив отряд, отдал короткий приказ. Десяток воинов окружили нас, а остальные, вместе с козопасами, заметно повеселевшими от такого поворота дел, двинулись к дверям.

– Подожди здесь, ванакт, – Мантос усмехнулся. – Мы должны проверить.

Он первым взбежал по ступеням. Я, Ктимена и третий геквет остались внизу.

– Ты дважды предатель, Прет, – заговорила девушка. – Брат мой, не верь ему, не верь его отцу… Прикажи их убить!

– Ты кровожадна, царевна, – Прет чарующе улыбнулся. – Будь справедлива! Двадцать пять лет назад Ифимедей не тронул детей Главка. Моего друга Мантоса воспитали во дворце. В наших бедах виноват только Ифимедей, и он расплатится. Я не предатель. Разве помощь законному ванакту микенскому – измена?

– Прет, – вмешался я, – как ты меня узнал?

– По шлему, – усмехнулся он. – Кроме того, ты очень похож на отца, ванакт. Мне было лишь пять лет, но я хорошо запомнил Главка. Кстати, царевна, если тебе так сладка месть, разузнай, кто действительно убил его.

– Что?! – Девушка была уже готова броситься на Прета, и я предостерегающе поднял руку. Третий геквет вновь усмехнулся и поклонился Ктимене.

Из дворца доносился шум, но никаких признаков сражения я не уловил. В дверном проеме показался Мантос.

– Ванакт! – он быстро сбежал по ступенькам и на мгновение остановился, переводя дыхание. – Скир отвел своих людей. Путь свободен!

Я кивнул и шагнул вперед.

…Несколько ступенек, распахнутые бронзовые двери, и снова лестница, освещенная факелами. По бокам застыла стража. Увидев нас, воины дружно ударили копьями о щиты. Я махнул рукой и взбежал по ступенькам, оказавшись в широком коридоре. Здесь тоже горели факелы, стояла стража, а у дверей я заметил моих козопасов. Послышались радостные крики. Я вновь махнул рукой и пошел дальше.

Снова дверь. За нею была тьма. Я с трудом разглядел силуэты приземистых колонн.

– Тронный зал, – шепнула Ктимена, не отстававшая от меня ни на шаг. – Здесь твой трон, брат…

Кто-то из козопасов принес факелы, и я наконец сумел разглядеть то, что скрывала темнота. После виденных мною дворцов и, конечно, после Большого дворца в Баб-Или, где я часто бывал, тронный зал микенских ванактов показался небольшим и каким-то голым. Трон стоял справа, по стенам расползались разноцветные фрески, а все это окружали уже замеченные мною колонны. Крысиная нора…

Вслух я ничего говорить не стал и, решив, что созерцание трона закончено, повернулся к Мантосу:

– Где Ифимедей?

Красивое лицо лавагета скривилось в злой усмешке, и он показал на дверь в глубине зала. Мы прошли вдоль колоннады, оказавшись в еще одном коридоре, на этот раз узком и коротком. Здесь было светлее. Стража равнодушно взглянула на нас, но кто-то крикнул: «Ванакт!» – и послышался знакомый звук: копья ударили о щиты.

В конце коридора примерно дюжина козопасов топталась у высокой запертой двери. Увидев меня, они поспешили расступиться.

– Он там! – Мантос указал на дверь наконечником копья. – Подземный ход мы перекрыли, ванакт.

Я кивнул. Пока все делалось без меня, теперь же начиналась моя работа.

– Прикажи, пусть приведут эту суку, – прошептала Ктимена. – Мы убьем их вместе!

Я поглядел на Мантоса, тот кивнул и подозвал кого-то из воинов. Возражать царевне я не мог – Ктимене и так пришлось отказаться от сорока семи голов, о которых она мечтала долгие годы. Но мысль о том, что придется убивать совершенно незнакомую девушку, не вызвала восторга. Дикие обычаи у моих земляков!

Впрочем, жалеть было поздно. Я шагнул к дверям и поудобнее взял в руки секиру. По крайней мере тут все на равных. Я – или он, и да будут Аннуаки милостивы к самому достойному!

…Первый удар легко разрубил тонкую медь, покрывавшую двери, и глубоко вошел в дерево. Створки дрогнули, но удержались на месте. Я ударил еще раз, полетела щепа, но дверь по-прежнему держалась. С запоздалым сожалением я понял, что лучше было взять обыкновенное бревно. Третий удар также не дал результата, я разозлился – и врезал от души, не жалея.

Послышался треск, я еле удержался на ногах – тяжелые створки медленно и нехотя стали растворяться.

Мой невидимый противник уже, конечно, не спал. Чуть пригнувшись, я прыгнул в темноту – и что-то просвистело совсем рядом, упало, со стуком покатилось по полу. Копье! К счастью, кидавший его промахнулся. Итак, драться придется всерьез – я был хорошо виден, а мой противник прятался в темном углу…

Внезапно комната осветилась – рядом со мною стояла Ктимена, держа в руках факел.

Ифимедей был в трех шагах, неподалеку от широкого ложа, устланного цветными хеттийскими покрывалами. Ванакт успел накинуть хитон, в руках его был меч, на голове блестел рогатый шлем. Он был еще не стар – крепкий мужчина чуть ниже меня ростом, широкий в плечах, без капли лишнего веса. Загорелое лицо казалось спокойным, на широких губах блуждала усмешка.

– Ага! Ты привела убийц, костлявая шлюха! – Ванакт захохотал и не спеша надел на руку щит. – Интересно, чем ты станешь им платить?

Ктимена побледнела и отшатнулась. Ифимедей скользнул по мне взглядом и вновь засмеялся:

– Ага! Самозванец! Ты вырядился в царские одежды, дурак, но от этого тебе не стать ванактом. Ну-ка поглядим, какого цвета твоя кровь!

Мои земляки любят пышные речи. Пока он изгалялся, я быстро оценил обстановку. Мужчина он крепкий, драться, кажется, умеет, но я моложе, и секира надежнее меча.

– Ну-ка, болван в царском фаросе! – Ифимедей повернулся ко мне. – Погляди на меня, прежде чем умереть!

– Это все слова! – Я отбросил ненужный щит и взял «черную бронзу» двумя руками. – Много болтаешь, старик.

В его взгляде мелькнуло удивление, и я понял, что говорю на языке Баб-Или. Ифимедей еще раз посмотрел на меня, и тут, наконец, наши глаза встретились. Повинуясь какому-то наитию, я не спеша сдвинул шлем на затылок, открывая лицо.

…Послышался легкий стук – его меч упал на пол.

– Главк… – Глаза ванакта стали пусты и бессмысленны. – Ты…

Да, боги любят шутить. Теперь я не удивлялся, почему богоравный Арейфоой так заинтересовался бывшим царским мушкенумом. Для Ифимедея эта шутка вышла не очень смешной.

– Главк… – Голос стал еще тише. – Зачем ты?.. Ведь ты должен знать…

Я шагнул вперед, но он даже не подумал закрыться щитом. Лицо побледнело, Ифимедей пошатнулся – и без звука упал навзничь, словно невидимая стрела попала ему в сердце.

Вав
«Комнату заполнили воины»

Комнату заполнили воины. Мантос склонился над неподвижным телом и тут же выпрямился.

– Гадес призвал его к себе. Это суд божий, ванакт!

– Боги поразили узурпатора! – крикнул кто-то, и комнату захлестнул дружный вопль:

– Он мертв! Ифимедей мертв! Боги поразили его!

Я все еще стоял на месте, медленно приходя в себя. Боги могут поразить человека – в этом никто не сомневался. Правда, им не требуется ни молния, ни огонь. Стоит лишь даровать врагу слабое сердце. Ифимедей увидел призрак – и этого оказалось достаточно. Интересно, что значат его слова? О чем должен был знать покойный Главк?

– Слава ванакту Клеотеру! – крик вырвался наружу, отозвавшись по всему дворцу. – Слава Клеотеру! Да живет он вечно!

– Брат! – Ктимена прижалась ко мне, ее плечи беззвучно подрагивали. – Ты победил! Наш отец отомщен!..

Я погладил ее по голове и растерянно оглянулся. Бой кончился, так и не начавшись, а что делать дальше, я совершенно не представлял.

– Пусть все соберутся в тронном зале, – послышался негромкий голос. Прет, сын Скира, стоял рядом, и лицо его на этот раз было серьезно. – Прикажи усилить караулы во дворце и у городских ворот. Пусть твой новый лавагет лично обойдет улицы и наведет порядок.

– Верно…

Я очнулся и поискал глазами Мантоса, но тот уже был рядом.

– Ванакт не нуждается в твоих советах, Прет. Я послал стражников к воротам и на улицу. Город спокоен. Скажи своему отцу, чтобы он шел домой и не показывался на глаза.

Тонкие губы Прета дернулись, но он ничего не ответил.

– В тронный зал! – крикнул кто-то, и толпа с шумом повалила из комнаты.

– Ванакт! – Голос Мантоса звучал зло. – Во дворце должен быть один начальник. Я, как лавагет, отстраняю Скира и Прета от должности. Прикажи мне разоружить их людей!

Я поглядел на третьего геквета, но тот оставался невозмутим.

– Хорошо, – кивнул я. – Действуй! Но Прет останется здесь. Если его отец посмеет сопротивляться, то расплатится головой сына. А сейчас – в тронный зал!

И тут я заметил, что Ктимена исчезла. Обернувшись, я невольно вздрогнул – девушка стояла над трупом, в ее правой руке был окровавленный меч, а левая с трудом удерживала на весу отрезанную голову Ифимедея, ванакта микенского.

– Сестра!

Она оглянулась, и мне показалось, что губы царевны в крови. Рассмеявшись, Ктимена бросила меч и подняла мертвую голову обеими руками. Кровь лилась на хлену, пачкала пальцы, капала на пол.

– Смотри, брат! Ею можно играть, как мячом! – Она подбросила страшный груз, подставив руки, но удержать не смогла – голова Ифимедея с тяжелым стуком покатилась по полу. Я обернулся к Мантосу, но тот, поняв меня без слов, поспешил взять царевну за плечи. Она не сопротивлялась.

– Теперь я буду убивать ее! – Девушка вновь засмеялась и протянула ко мне окровавленные ладони. – Это наш день, брат! Наш самый счастливый день! Убивать! Убивать!..

– Лекарь здесь есть? – прошептал я на ухо Прету; тот медленно кивнул и вышел из комнаты.

– Мантос! Отведи царевну в ее покои и распорядись, чтобы о ней позаботились. За лекарем уже пошли.

Лавагет молча наклонил голову, но тут вмешалась Ктимена.

– Брат! – В голосе сквозило удивление. – Мы еще не убили ее! Сначала я убью эту суку! Ты же обещал…

Я уже не помнил, что обещал этой странной девушке, и на миг ощутил нечто вроде страха. Я давно разучился бояться людей – но здоровых. При виде безумца меня всегда берет оторопь, и никто не осудит за это. Хорошо, что Ктимена не моя сестра!..

И тут я понял, что ошибаюсь. В глазах Микасы и всей Ахиявы худая костлявая девица, залитая кровью собственного дяди, отныне имеет единственного родича, и этот родич – я. Вслед за этим стало ясно и другое, еще более скверное: я, как бы меня ни звали, отныне – ванакт Микасы.

…И тут пришел настоящий страх. Я не искал этой службы! Бывшего мушкенума Нургал-Сина завербовали против воли, всучив эту поганую работенку. Не я задумал переворот, я лишь «ушебти», но это знают немногие. Для большинства отныне этот залитый кровью дворец – мой, крысиная нора, называемая Великой Ахиявой, – тоже моя, и отвечать за все будет один человек – богоравный ванакт Клеотер.

Да, я не искал этого, но, согласившись, потерял единственное право наемника – ни за что не отвечать. «Серый коршун» может убить жреца и поджечь храм, но в ответе тот, кто ведет войска и сидит на престоле. Нургал-Сина же – нет, Клеотера! – завербовали именно в качестве Верховного Дерьмочерпия в этом мерзком сарае…

На миг меня бросило в жар, потом в холод, но затем сработала давняя привычка, много раз спасавшая в походах. Я этого не хотел, но все же вляпался, а значит, надо выкручиваться. Как в той битве возле Урука, когда мы остались одни в чистом поле, а прямо в лоб на нас неслись эламские колесницы…

Я отстранил Мантоса и осторожно обнял девушку. Она затихла, что-то бессвязно бормоча и всхлипывая. Погладив ее по плечу, я обернулся и заметил в дверях Прета, а за ним – испуганного старичка в наскоро наброшенном гиматии. Оставалось вывести Ктимену и передать ее лекарю, но внезапно в коридоре послышался топот и звяканье оружия. Царевна дернулась, резко освободившись. Глаза ее вспыхнули.

– Брат! Это… Это она? Это ее привели?

Более всего хотелось, чтобы царевна ошиблась, но через мгновение стало ясно – она права. Стражники ввели в комнату невысокую девушку, закутанную в богатое покрывало с золотой каймой. Я не успел разглядеть ее – Ктимена, словно дикая кошка, рванулась вперед.

– Сука! Ты здесь? Это я, Ктимена!

Резким рывком она сорвала край покрывала, и я увидел лицо той, которой предстояло умереть. Вначале я заметил глаза, широко раскрытые, полные ненависти и одновременно – ужаса. Лицо девушки было белым, словно покрытым известкой, – как лик покойника после скверного бальзамирования. Я ждал, что она закричит, но Дейотара, дочь Ифимедея, не проронила ни звука.

– Видишь? – Ктимена, засмеявшись, провела по ее щеке окровавленной рукой. – Видишь, сестричка? Знаешь, чья это кровь?

Дейотара по-прежнему молчала, казалось, не замечая никого из нас.

…Судьба редко посылает гонцов. Еще час назад у этой девушки было все. Теперь осталась только жизнь – и то ненадолго.

Я думал, что Ктимена вцепится ей в волосы или ударит кинжалом, но этого не случилось.

– Брат, – обернулась она ко мне, – прикажи привести сюда нескольких стражников. Не этих, – она кивнула на стоявших у двери воинов, – шардана!

Тон у царевны был настолько деловым, что я невольно взглянул на Мантоса, готовясь переадресовать просьбу ему. Почему-то мне показалось, что царевна, одумавшись, просит взять Дейотару под стражу.

– Мы устроим это прямо здесь, – Ктимена быстро осмотрела комнату, – на царском ложе. Эту суку разложим там, а рядом поставим голову нашего дяди. Пусть смотрит!

Я все еще не понимал, и Ктимена нетерпеливо топнула ногой:

– Прикажи привести их, брат! Мы будем стоять здесь и наблюдать, а шардана станут входить по очереди. Она не скоро сдохнет, Клеотер! Вот увидишь, это будет весело!..

До меня, наконец, дошло, и я почувствовал, как по спине ползут мурашки. Мельком я заметил, что Мантос отвернулся, а Прет отвел глаза.

– Вначале она будет молчать, – продолжала Ктимена, кривя белые губы, – а потом ее проклятая гордость исчезнет, и она завопит, как базарная девка! Я так ждала этого, Клеотер!

Дейотара, похоже, ничего не слышала. Медленно, ни на кого не глядя, она подошла к лежавшей в луже крови голове отца и опустилась возле нее на колени.

Послышался хохот Ктимены.

– Смотри, смотри, брат! Двадцать пять лет назад наша мать так же стояла на коленях возле тела отца, а потом они убили и ее! Ну, скорее, зови сюда воинов! Мы славно повеселимся!

Я понял – ее не остановить. Как бы поступил на моем месте настоящий Клеотер?

…Пустая мысль – теперь Клеотером был я!

– Прет, – я повернулся к геквету, – люди собрались?

– Да, ванакт, – чуть помедлив, ответил он. – Все в тронном зале. В городе уже знают, возле дворца собирается толпа…

– Хорошо… Ктимена, иди сюда!

Девушка удивленно посмотрела на меня, но послушно подошла. Я вновь погладил ее по голове и осторожно нащупал на шее нужную точку. Теперь главное – нажать не слишком сильно…

Тело царевны медленно сползло на пол. Я не стал подхватывать его и обернулся к Мантосу:

– Позаботься о ней, лавагет! Из покоев не выпускать, пока не скажу. Когда придет в себя, пусть лекарь даст ей успокоительного зелья.

Мантос кивнул, в его глазах я заметил что-то напоминающее облегчение. Я подозвал Прета и отвел его в сторону.

– Ты обещал служить мне, геквет. Посоветуй, что делать с Дейотарой.

– Убей, но не мучай, – тихо проговорил он. – Твоя двоюродная сестра не должна умереть опозоренной.

Я невольно обернулся. Дейотара по-прежнему неподвижно стояла у тела отца.

– За что Ктимена ее так ненавидит?

– Спроси у нее, ванакт, – Прет скривился и закусил губу. – Если она промолчит, промолчу и я…

– Ты хотел бы, чтоб Дейотара умерла?

Прет не ответил, и я вдруг почувствовал, что судьба дочери Ифимедея его очень волнует.

– Отвечай, Прет!

– Я не хочу, чтобы она умерла, – глаза его на миг блеснули болью. – Но ни я, ни ты не сможем спасти дочь того, кто убил твоих отца и мать.

Я кивнул и отвернулся.

– Ее могут спасти только боги…

Голос Прета прозвучал странно.

– Да, – согласился я, – только боги…

Комната опустела. Кроме нас с Претом, в ней остались только Дейотара и мертвый ванакт. Я оглянулся – в дверях никто не стоял.

– Тогда сделай так, Прет, чтобы боги захотели ее спасти!

Губы парня побелели, на миг он замер, а затем медленно кивнул. Я подошел к Дейотаре и осторожно коснулся ее плеча.

– Ванакт!

Я еле успел отшатнуться – девушка вскочила, в руке ее блеснул бронзовый нож. Я попытался отбить удар, но опоздал – клинок ткнулся в грудь, скользнув по кольчуге. Дейотара вновь замахнулась, но на этот раз я вовремя перехватил руку, резко нажав на кисть. Нож упал в кровавую лужу.

– Ванакт! – Прет одним ударом сбил девушку с ног и облегченно вздохнул. – Ты не ранен?

– Боги спасли, – усмехнулся я. – Вели ее запереть и как следует охранять. И поинтересуйся, кто привел ее сюда, предварительно не обыскав.

Дейотара медленно встала. Теперь ее лицо уже не походило на мертвую маску. Темные глаза горели ненавистью, на щеках выступили красные пятна.

– Ты плохо умрешь, Прет, – негромко проговорила она. – Предатели не живут долго!

Геквет хотел что-то ответить, но Дейотара перебила его:

– Мой отец ошибся только в одном – двадцать пять лет назад он не казнил настоящих убийц Главка. Учти это, самозванец!

Теперь она смотрела на меня, и от этого взгляда мне стало не по себе.

– Ты, наверное, из свинопасов. Ведешь себя как тряпка – даже меня убить не смог! Или ты решил последовать советам этой подстилки Ктимены? Берегись-ка своей сестрички, ванакт-свинопас!

– Спасибо за совет, – отозвался я. – Приятно слышать, что ты называешь меня ванактом.

Девушка покачала головой:

– Радуйся, этот день твой. Пей заморское вино, кутайся в пурпур, насилуй девочек – пользуйся всем, пока не наступило завтра. Те, кто выдумал тебя, скоро избавятся от свинопаса на троне. Зря отец не решился убить Арейфооя! Я давно ему говорила…

– Дейотара, – неуверенно начал я, – ты дочь моего дяди…

– Не надо, самозванец! – девушка брезгливо скривилась. – Притворяйся перед другими, если тебе так нравится. А ты, Прет, когда стал изменником? После того, как посватался ко мне, а отец отказал? Посватайся сейчас, свинопас не откажет!

Я начинал кое-что понимать. Странные дела творились в крысиной норе!

…Впрочем, не более странные, чем в Баб-Или.

– Ты слышал приказ? – повернулся я к Прету. – Уводи ее отсюда! Встретимся в тронном зале. Слышишь?

– Слышу, ванакт, – лицо геквета вновь стало невозмутимым. – Пойдем, царевна!

– Иди, садись на трон, самозванец! – Дейотара негромко рассмеялась. – Покажись своему стаду…

Не оглядываясь, я вышел из залитой кровью комнаты. В это мгновение мне менее всего хотелось быть микенским ванактом.