Текст книги "Мода и фашизм"

Глава 2. Общие тенденции

В 1930-е годы Берлин со своими модными салонами Марбах, Гохерц, Бём, Хорн и ателье Хильды Ромацки был наряду с Парижем одним из центров международной моды. Он начал стремиться к этому еще в 1920-е годы, когда «еврейские швейные дома» начали придавать лоск немецкой столице. Во времена Веймарской республики пошив одежды был в основном уделом евреев. Даже в 1930-е годы более 80 % пошивочных предприятий на берлинской Хаусвогтай-плац принадлежало евреям. За пять лет пребывания у власти национал-социалисты смогли полностью разрушить эту казавшуюся незыблемой традицию берлинской жизни. Самые известные салоны закрылись не позднее 1938 года. А большинство магазинов готовой одежды (Герсон, Манхаймер, Израэль, Штробах и т. д.) были «ариизированы», то есть конфискованы у евреев и переданы новым хозяевам. Большинство из еврейских портных и модельеров были вынуждены эмигрировать. Те же, кто предпочел все-таки остаться в Германии, погибли в годы Второй мировой войны.

После того как в начале 1938 года состоялся аншлюс Австрии – бескровное присоединение этой европейской страны к Третьему рейху – «ариизация» началась и в Восточной марке[3]3
  Восточная марка – Остмарк – наименование Австрии в рамках Третьего рейха.


[Закрыть]. Какую выгоду можно было извлечь из этой операции, показывает пример фабрики Донау-Штрумпф, которая выпускала трикотаж и чулочно-носочные изделия. В августе 1939 года она была передана новому владельцу – «арийцу» Францу Шимону. Предыдущий владелец фабрики, Фридрих Герман Хиршлер, получил в качестве компенсации 11 тысяч рейхсмарок. В том же самом году Шимон продал предприятие Рихарду Шпеппишнигу за 70 тысяч рейхсмарок. Тот же в свою очередь был готов продать фабрику в середине 1941 года за 150 тысяч рейхсмарок. Новые никому не известные имена сменяли старые. К тому же у немецкой высокой моды отсутствовали такие стимулы, как свободное творчество и международное сотрудничество. Но тем не менее в немецких модных журналах вплоть до оккупации Франции задающей тон оставалась именно парижская мода. Все это относилось в несколько меньшем размере и к венской моде. В берлинских фирмах видели перспективу в продвижении немецкой моды за рубежом, в то время как австрийская текстильная промышленность, за несколькими исключениями, не обладала достаточными финансами, чтобы рекламировать венскую моду за границей. Разумеется, венская мода имела более долгие творческие традиции, что во время конкурентной борьбы между Веной и Берлином использовалось как определенный козырь.

Венский Дом моды

В Вене, в которой тон на модные новинки задавали модельные дома Гертруды Хёхсманн, «Йерлайн» и салон «Тейлор Стоун & Блит», уже в начале 1930-х годов предпринимались попытки воздействовать на мир моды. Так, например, с 29 ноября 1932 года по 1 февраля 1933 года при содействии торговой палаты Вены проходила выставка «Помещение и мода». Затем с 27 мая по 12 июня 1933 года в Новом Замке проходила Международная выставка мод. На ней были представлены: готовая одежда, белье, шляпки, обувь, перчатки, аксессуары из перьев, искусственные цветы, пушные изделия, ткани и т. д. От прихода в Германии к власти национал-социалистов в первую очередь извлекали выгоду австрийские трикотажные предприятия, а также фирмы по изготовлению вязаных изделий. В Третьем рейхе в срочном порядке в больших количествах потребовались спортивные и тренировочные костюмы. «Новая Германия» намеревалась «закалить свое тело». Кроме этого, в Германию стало поставляться белье для мужчин, купальные костюмы и перевязочные материалы.

Здание фирмы «Тейлор Стоун & Блит», которая была «ариизирована» после «аншлюса» Австрии

Разворот журнала «Серебряное зеркало» за март 1939 год. Сравнение женских шляпок из Берлина и Парижа

Между тем в рейхе национал-социалисты создавали союзы и организации, которые должны были выработать «унифицированную имперскую моду». Со временем она должна быть пущена на экспорт, вытеснив ненавистный парижский стиль («создаваемый еврейскими модельерами»). «Даже в стиле одежды мы должны оберегать наши ведущие культурные позиции в Европе», – заявлял Гитлер. Некоторое время спустя фюрер имел все основания с удовольствием констатировать: «Сегодня весь немецкий народ настроен жить более прилично». Но все-таки все попытки победить высокую парижскую моду не смогли привести к крушению оси (в сфере модных тенденций) Париж – Берлин и соответственно Париж – Вена. Париж по-прежнему вдохновлял всех немецких модельеров. Его влияние чувствовалось на каждой странице немецкого модного журнала. Немецкие салоны с удовольствием покупали привезенные тайком из Франции раскройки модных платьев. В немецких журналах мод складывалась и вовсе странная ситуация. С одной стороны, они, прошедшие процесс унификации, должны были выступать под лозунгами арийского расового стиля, но с другой стороны – они продолжали хотя бы невольно ориентироваться на Францию. «Наконец-то должно прекратиться недостойное немцев подражание иностранным образцам и моделям», – такие слова в 1933 году произнес на открытии Берлинского управления моды Ганс Хорст. В многочисленных управлениях моды (модеамтах), школах модельеров и прочих учреждениях немцы прилежно пытались создать свой собственный «арийский стиль». Но в данном случае творческий процесс совмещался с должностными обязанностями. Хильда Ромацки, гранд-дама берлинской моды, сама смогла ощутить на себе тяжелое дыхание нового режима. Во время одной из поездок в Париж она «стянула» две застежки-кнопки от костюма, созданного Эльзой Скиапарелли. Она планировала использовать эти застежки, украшенные литерой S, для собственных моделей курток. В итоге ей с трудом удалось доказать, что она не собиралась создать какую-то пародию на мундир СС (SS). В итоге куртки она стала выпускать под маркой «Shocking S», что являлось, по сути, заимствованием названия духов той же самой Скиапарелли – «Shocking You». Устремления создать собственную, независимую от Парижа берлинскую моду наиболее активно стали проявляться с 1935 года. Чтобы приступить к полной ликвидации доминирования парижской моды, предприятия легкой промышленности Германии были объединены в рамках «Немецкого института моды». Эти усилия по достижению полной «модной автаркии» были встречены даже с неким ликованием. Одна из немецких модельеров писала по этому поводу: «Объединение индустрии берлинской моды в рамках общества “Берлинские модели” – это первый шаг к германской моде, распространенной по всему миру. “Берлинские модели” объединят внутри себя самых лучших модельеров, чтобы в процессе совместного творчества создать образцы одежды, которые будут идеальными для формирования новой моды. В Вене подобные задачи перед собой ставит “Дом моды”, который должен вывести творения модельеров на новый уровень. В Новой Европе Германия получит ключевые позиции. Она будет доминировать во всех сферах жизни. В едином творческом процессе творческие личности создадут немецкую моду, которая будет соответствовать предназначению немецкого человека, как самого аристократического носителя культуры».

В начале 1939 года в Вене по инициативе Йозефа Хоффмана в здании дворца Лобковица открылся Дом моды. Во многом его задачи соответствовали Немецкому управлению моды, а именно: развитию отечественной модной индустрии и рекламе ее за границей. «Имперский наместник» Бальдур фон Ширах, еще недавно возглавлявший Гитлерюгенд, желал, чтобы Вена стала городом, задающим тон для всей европейской моды. Под контролем Венского Дома моды все ведущие австрийские ателье должны были проектировать «целевые коллекции». Этим должен был заниматься и «ариизированный» салон высокой моды «Тейлор Стоун & Блит», новым хозяином которого стал Герберт Шинделка. Если австрийские фирмы хотели остаться на рынке, то они должны были войти в состав Дома моды и подчиняться решениям его руководства. Чтобы продемонстрировать загранице, что после начала войны получение и распределение сырья не являлось существенной проблемой для рейха, коллекции лучших модельеров из Венского Дома моды предлагалось продавать в Венгрию, Румынию, Югославию, Болгарию.

Летний наряд от салона «Тейлор Стоун & Блит» (1943 год)

Если говорить об общих тенденциях в моде 1930–1938 годов, то нужно отметить, что в ней преобладала женственность, в самой одежде господствовали мягкие фигуры. Если говорить о материалах, из которых производилась женская одежда, то это были: хлопок, муслин, пике, кретон. Кроме этого, широко применялись ткани из штапельного волокна и искусственный шелк.

С 1938 года, то есть буквально накануне Второй мировой войны, стала развиваться более строгая, кажущаяся почти военной линия моды. В женской фигуре стали подчеркиваться плечи, которые дополнялись гривой распущенных волос. Но одновременно с этим уменьшилась длина юбок. Теперь они доходили как раз до колена. Женские ноги в условиях войны становились некой «преобладающей эротичной зоной», или, как выражались в Англии, «кое-что для мальчиков» («something for the boys»). Плиссированные юбки и юбки колоколом вытеснялись юбками, плотно обтягивающими бедра. В условиях, когда в моделях одежды были расширены плечи, данная мода выглядела менее женственной, но более мужественной.

Летнее платье (1942 год)

Если говорить об отличительных чертах парижской моды 1938 года, то во время весеннего показа мод отмечались следующие общие признаки: «Плечи остаются широкими, но летнюю линию моды отличает короткая юбка в складку. Куртки на ширину ладони прикрывают бедра. Преобладают пастельные тона».

Вместе с тем развитие моды на протяжении десятилетия было остановлено Второй мировой войной. Но в 1939 году в моде еще преобладали следующие тенденции:

– брюки и футболки из фланели;

– в узоре тканей превалируют полоски, клетки и ромбы;

– драпируемые купальники и первые двусоставные женские купальные костюмы, так называемые «Rayonjersey»;

– одежда бежевых и бамбуковых расцветок с коралловыми украшениями дополнялись белыми шляпами;

– безрукавки, на которых нередко была вышита монограмма;

– шорты для морских прогулок и для досуга;

– вечерние платья из хлопка, который нередко пропечатан как полотно для носовых платков;

– шотландские шапочки;

– спортивная одежда на вечер – полотняная одежда нередко имела комплект из двух юбок разной длины;

– одежда а-ля маленькая девочка, зарождение стиля бэби-доллс;

– наряды, жилеты и рубашки, сшитые из двух разные материалов;

– в женских костюмах акцент делался на плечах, юбки становились более короткими и обтягивающими;

– появление в нарядах военных и солдатских тем.

Силуэт «а-ля девочка»

Недостаток в материалах в годы Второй мировой войны вынуждал создавать более практичную и простую одежду. В большинстве своем женщины являлись собственными же стилистками. В целях экономии материи они продолжали развивать тенденцию, проявившуюся накануне войны: плечи продолжали оставаться широкими, в то время как юбки короткими и плотно облегающими. В итоге возникало ощущение некой непропорциональности. Но теперь одежда должна была служить не украшению, а весьма практичным целям. Женские костюмы во многом стали напоминать мужские. Пиджаки от подобных костюмов были едва ли не одинаковыми как для мужчин, так и для женщин. Различия были самыми минимальными. Плечи были широкими, манжеты подчеркивали «новую деловитость». Отличия проявлялись лишь в том, в какой степени были приталены мужские и женские костюмы. В 1939 году в моду вошел силуэт «а-ля девочка». Этот стиль был более свежим и юным, нежели мода прежних лет. В этом стиле одежды использовалась ткань цвета морской волны, а также ткани с ромбами, полосами, пятнами. Общий наряд дополнялся белыми блузами и шляпками, весьма напоминавшими школьные, накидками, рюшами, бантами из тафты, белыми носочками. Другими отличительными признаками стиля «а-ля девочка» стали нижние юбки из тафты, вышивки, тесные куртки, а также почти обязательные «благовоспитанные» белые манжеты и воротнички. Большим спросом пользовалась уже подержанная одежда юных девушек. При помощи ее можно было сэкономить материал. Рукава становились полудлинными, нередко со вставками из материи другого цвета. Тонкие талии подчеркивались поясом, что опять же придавало подобным нарядам женственность. Вечерние платья стали закрытыми. Их делали из темного материала. Обычно конструкцию подобных платьев дополняли большие воротники. По мере продолжения Второй мировой войны в прошлое стали уходить украшения и отделка нарядов. Силуэт с «боксерскими плечами» являл яркий контраст с тесными короткими юбками, чья ширина была настолько минимальной, чтобы можно было более-менее без проблем передвигаться. Единственными женскими атрибутами в данных костюмах, все более и более напоминавших мужские, оставались талия и кромка юбки, позволявшая видеть женские ножки.

Выходное закрытое платье из бархата (1935 год)

Деловой, почти военный, костюм для молодой девушки

Поскольку в годы войны фактически не производился ни натуральный, ни искусственный шелк, женщины даже в нехолодное время года предпочитали носить теплые носки. В качестве замены традиционным чулкам косметическая промышленность предлагала специальные цветные крема, которые наносились на ноги, давая видимость наличия чулок. Но подобный эрзац был едва ли удачным, так как слои из подобного крема не были равномерными, а в теплое время года имели обыкновение «линять», стекая небольшими капельками или струйками. Но многих женщин это не пугало. Чтобы изобразить шов на подобном «чулке» они нередко использовали карандаш для бровей. В холодное время года активно продавалась деревянная обувь. Подобные ботинки на высокой деревянной или пробковой подошве-платформе, конечно, не позволяли замерзать, но были весьма неудобными. Передвигаясь на них, девушки и женщины становились весьма неуклюжими. В итоге едва ли не единственной альтернативой им была спортивная обувь.

Использование карандаша для бровей при «создании» шва на «чулках»

Непропорциональность в модной одежде и повседневных костюмах еще более ярко подчеркивали высокие прически. На фоне широких плеч лицо женщины становилось вытянутым и узким. Традиционно волосы вздымались единым локоном надо лбом, в то время как все остальные собирались в пучок на затылке или в валик за ушами. Чтобы защитить волосы во время работы от пыли и грязи и при этом сохранять их в порядке, женщины использовали специальные большие сетки или тонкие платки, которые они привязывали к макушке на манер банта. Во время войны шали и платки были весьма распространенны в качестве головных уборов. Они были всех цветов, но сама манера их использования была единой едва ли не во всех странах – из них предпочитали сооружать чалмы или тюрбаны. Желание выглядеть модной даже в годы войны заставляло женщин в Берлине, Вене, Париже выдумывать все новые и новые способы элегантно наматывать платки на голову. Эта была повсеместная мода – ей следовали женщины всех социальных слоев. Тюрбан или чалма нередко становились головным убором и на вечер. Но на этот раз ее драпировали либо тюлем, либо искусственными цветами. На модных показах тюрбаны появились весной 1941 года вместе с первыми юбками-брюками. 1 июня 1941 года в журнале «Рейх» появилась заметка, в которой были следующие строки: «Юбки-брюки, столь же цветасто-живописные, как и сами Балканы, подобно тюрбанам пришли к нам в юго-востока». В те дни даже шляпы из войлока или грубой шерсти, которые создавались женщинами-модельерами, во многом походили на тюрбаны. Но это не исключало того факта, что женщины продолжали носить шляпки образца 1938 года. Если говорить в целом, то перчатки, шляпка и ботинки (предпочтительнее элегантные и заграничные) стали тремя самыми важными средствами для самовыражения женщин. Хуже всего дела обстояли со шляпками. После вступления в 1940 году немецких войск в Париж некоторое время не появлялось никаких новых коллекций и моделей. Автоматически стали возникать сложности в Берлине. Оккупация Франции чуть было не обернулась творческой катастрофой для немецких салонов мод. «Никто не был уверен в том, что надо было делать», – так изображала растерянность в Германии Герда Хартанг. Тогда была найдена спасительная тенденция: «Шляпки из всего!» То, какое внимание уделялось женским шляпкам, претило национал-социалистам. Но в любом случае в 1942 году руководитель «Рабочего сообщества по вопросам производства немецких дамских шляп» срочно потребовал от своих подчиненных, чтобы они разработали модели шляпок, «подобающие условиям ведения войны и отвечающие требованиям военной экономики».

Наряду со шляпкой и туфлями, перчатки были объектом повышенного внимания немецких модниц

В то же самое время активно начинает распространяться двуцветная одежда, которая являлась комбинацией двух готовых (или предварительно распоротых) кусков материи. После 1939 года в немецких женских журналах все чаще и чаще стали появляться советы, как можно было комбинировать имеющиеся в наличии куски различной материи. Нередкими были и рекомендации, как заменить поврежденные части одежды. В подобных ситуациях комбинация из двух различных материй была весьма распространенным явлением. В брошюре, выпущенной в годы войны, с весьма характерным названием «Новое из старого для больших и маленьких – экономим на всем», была опубликована заметка с не менее характерным заголовком: «Если хотим украсить, то латаем и шьем из лоскутов». В 1940 году ученицы Венской женской академии прикладного искусства, следуя девизу «Из старого сделаем новое!», должны были подготовить несколько проектов для журнала БДМ «Немецкая девушка».

Послеобеденная одежда, изготовленная из двух различных тканей (проект, 1940 год)

Единственный партийно-официальный женский журнал «НС-Фрауенварте» («Национал-социалистическая женская вахта») постоянно публиковал сообщения о том, как из старых вещей можно было сделать несколько модных «новинок». В качестве вариантов предлагалось переделать банные халаты в купальные костюмы, мужские костюмы в подобие национальных женских одеяний (костюм в стиле «трахт») и т. д. В докладе имперского руководства женщин «Хорошая одежда для улицы и дома», который сопровождался показом диапозитивов, неустанно пропагандировалась идея производства одежды из двух кусков различной материи: «Применение двух кусков материи является наиболее привлекательной идеей. В данном вопросе наиболее важным является подбор цветовой гаммы материи, дабы те подходили друг другу. В подобном случае такие наряды больше бросаются в глаза, нежели одноцветные. При переделке старых вещей можно вполне успешно использовать последние веяния моды. При наличии неких навыков можно постоянно иметь в своем гардеробе новые платья и костюмы».

Шляпка, сделанная из газетной бумаги

Женское пальто, в котором использован принцип пончо (1938 год)

Национал-социалистическая женская организация еще в декабре 1939 года выпустила специальное издание брошюры «Новое из старого». Эти слова стали своего рода лозунгом для всей женской части немецкого общества. Под таким названием проходили специальные учебные курсы, на которых немецких женщин учили переделывать в «модные новинки» старые вещи. В приказе о пропаганде подобной самодеятельности говорилось, что она (эта самодеятельность) позволяла укреплять «домашний фронт». К подобным установкам должны были приспосабливаться и германские журналы мод: «Не стоит показывать “вычурную одежду”. Немецкая мода должна основываться на простоте и элегантности покроя и качестве материала. Вызывающие восхищение у женщины журналы мод должны приспособиться к новым условиям, связанным с определенными трудностями снабжения. Кроме этого, все так называемые общественно значимые журналы через текст и картинки должны донести важную мысль – женщины должны активно следовать советам по уходу и ремонту одежды, которые проходят под лозунгом “Новое из старого”… Так как модные издания в состоянии участвовать в укреплении и усилении домашнего фронта, то им надлежит обращаться прежде всего к женщинам и давать им советы, которые должны вызвать заинтересовать читательниц».

Двучастное деление активно применялось также в трикотаже и в вязаных вещах. Во многом это было связано с продвижением в рейхе моды на казакины, накидки и пончо. Если говорить о цветовом сочетании вязанных и трикотажных вещей того периода, то наиболее часто встречаемыми цветовыми гаммами в 1941 году были следующие: охряный – черный, янтарный – бирюзовый, зеленый – красный, а также синие гаммы, применяемые со всеми естественными цветами.

На презентации коллекции осени-зимы 1941–1942 годов (после начала войны они стали официально именоваться только как «модные показы» – большинство английских слов выводилось из оборота), которая проходила в Центральном Доме моды, была предпринята попытка привить всем жительницам рейха страсть к рационированию. Центральной была одна-единственная тенденция в одежде. «Силуэт моделей преимущественно стройный и утонченный, что позволяет в значительной мере экономить на материале». Почти все продемонстрированные на этом показе мод вечерние платья предназначались для вывоза за рубеж, на экспорт. Вторая мировая война весьма существенно подкорректировала процесс развития моды, а потому вряд ли можно было ожидать, что на показах мод будет явлена некая независимая от политики и экономики линия развития модной одежды. Осенью 1941 года, напротив, продолжалось развитие старых идей, которые несколько модернизировались за счет использования новой цветовой гаммы и материалов. Данные коллекции должны были прийтись по душе «любительницам простого изящества»: «Мы не видим ничего вопиющего, не можем заметить ничего эксцентричного и вызывающего. Стиль развивается в точном соответствии с потребой дня: серьезность и простота».

Следящие за модой фрау должны были возвести экономию в ранг добродетели. Все платья-костюмы и комбинации должны были без особых проблем трансформироваться и дополнять при необходимости друг друга: «Говоря в целом о прямом утонченном силуэте, в первую очередь учитываются два требования нашего времени: экономия материи и практичность, что позволяет использовать одежду для многих целей. Эти свойства одежды являются сейчас отличительными признаками всех моделей».

В конце 1941 года на Венской неделе моды было представлено множество различных моделей. Большинство из них допускали «небольшие видоизменения», которые были опять же предназначены для самых различных целей. Вариации на тему женского пальто позволяли использовать их не только как пальто, но и как куртки, которые имели более «небрежную» форму. Наряду с легко трансформирующейся «одеждой превращения» (помните классическую фразу из «Бриллиантовой руки»: «Брюки легко превращаются…»), в которой были заинтересованы большинство работающих женщин, возник стиль так называемой бережливой одежды. «Насколько прелестно может выглядеть бережливая одежда доказали многие скромные модели, которые на Марияхильфер-штрассе продемонстрировал один из наших крупных торговых домов». Одновременно с этим немецкая пресса не уставала возмущаться упадничеством и чопорностью парижской моды. «Например, юбки стали настолько длинными, что на их покрой требуется на метр материи больше, нежели до этого. Дамские сумки стали в пять раз больше предыдущих. Ширина полей дамских шляпок навевает мысль о стетсонах, которые носят ковбои в США».

Венские шляпки в 1941 году должны были задавать тон всей Европе

В партийных организациях, например в рабочем сообществе БДМ, которое именовалось «Вера и красота», или в 7-м отделе Национал-социалистической организации женщин, который занимался обучением «бережливой моде», девушек и женщин учили самостоятельно шить одежду «нового стиля». При подобном самообслуживании фрейлейн и фрау должны были использовать только вещи немецкого производства, чтобы «даже в сфере одежды защитить наши ведущие позиции в Европе». Сами наименования цветовых гамм, которые использовались при покрое модной одежды, служили кроме всего прочего пропагандистским целям. По ходу смены сезонов сами цвета колебались от малахитового и цвета колибри до нежно-голубого. Соответственно на свет появлялись названия цветов: «аэро-голубой», «национальный синий». Серые расцветки могли получить такие названия: «стальной шлем». Бежевый цвет становился «хлебным мякишем», а кубинский коричневый – «формой штурмовика». Кроме этого, имелись цвета: «белый снег», «зелень ландышей», «темно-кровавый», «серый полководческий». В самом начале 1941 года шло «онемечивание» многих уже привычных названий цветов и материй. «Если немецкая мода творится народом в своем Отечестве, то нет ничего удивительного в том, что нам требуется отказ от многих модных иностранных словечек. В легкой промышленности надо перевести на немецкий язык названия цветов и материй».

Первой жертвой онемечивания стало понятие «Konfektion» – «готовая одежда»: «Во многих кругах, к сожалению, все еще употребляется словечко “конфекцьон” – “готовое платье”. Это совершенно излишнее иностранное слово, которое не имеет определенного содержания. Из него нельзя понять, имеется ли в виду товар или отрасль, его производящая. Впрочем, у него несколько лукавый привкус. Поэтому в будущем было бы логично употреблять вместо этого иностранного слова либо понятие “одежда” или “платье”, либо “швейная промышленность”. Сам же Гитлер выступал в данном отношении как весьма «либеральный космополит»: «Представляете, если бы мы начали упразднять все иностранные слова, то мы перешли все бы мыслимые и немыслимые границы».

Демонстрация принципа превращающейся одежды. «Гамбургская иллюстрированная газета» от марта 1941 года

Девушки, участвующие в проекте БДМ «Вера и красота», пытаются прикоснуться к Гитлеру

По мере втягивания немецких женщин в сферу военного производства все больше и больше получал распространение среди них брючный костюм. Это привело к тому, что национал-социалисты стали опасаться маскулинизации женской моды, которая бы «положила конец женской радости, выражающейся в страсти к украшениям и модным вещам». И далее: «Это бы угрожало одному из источников нашей национальной силы, моде – которая как здоровое явление не имеет ничего общего ни с западной псевдоцивилизацией, ни с большевистским варварством». Даже на военных предприятиях немецкие женщины должны были одеваться в «арийском стиле». Но подобные идеологические устремления не могли помешать тому, чтобы среди женщин продолжали распространяться в качестве рабочей одежды комбинезоны и брюки. Вскоре женские брюки стали самым насущным предметом одежды. Спрос на них был не в пример больше, чем в годы Первой мировой войны. Наличие брюк, кроме всего прочего, решало проблему чулок. В итоге многие немецкие женщины стали носить брюки даже дома.

«Новый взгляд» Кристина Диора вернул после войны в женскую моду женственность

В качестве болезненной реакции на обусловленную войной моду в 1947 году Кристиан Диор стал развивать так называемый новый взгляд или новое направление: «Во время войны мы имели только униформу, в которую оказались облачены служившие женщины. Плечи у них были, как у боксеров. Я же изобразил женщину наподобие цветка: мягко изогнутые плечи, закругленная линия груди, стройная, подобно стеблю, талия и падающие, подобно чашечке цветка длинные юбки».

Этот «новый взгляд» явил собой полную противоположность мужественной военной моде. Женщины, которые, следуя модным течениям эпохи войны, постепенно превращались в мужчину, оказались околдованы новой грациозной модой с ее плиссированными юбками, покатой линией плеч, тончайшей талией и подчеркнутой формой груди.