Текст книги "Край неба"

Глава 6

Воистину – если дела с утра не заладились, то это на весь день, и прямым тому подтверждением стало досье на Марка Ароновича Левинсона, которое мне прислал Александр. Зацепиться в нем было совершенно не за что. Нет, шалуном покойный профессор являлся преизряднейшим, в каком-то смысле ему можно было даже позавидовать. До последних дней он сохранил живость мысли и крепость тела, что доказывала даже сама его смерть. Шутки шутками, но не так уж много мужчин в серьезном возрасте на молоденькой девице умирает. В анекдотах – да, каждый второй. Но в жизни?

Но вот какая штука – я так и не смог понять, что в этом старикане привлекло к себе колдуна, какую такую черноту он в его душе увидел? Ну да, химичил покойный профессор будь здоров как, предоставляя полный спектр платных услуг студентам и аспирантам, от поступления на бюджет до публикаций в специализированных изданиях, само собой – в соавторстве с ним, великим. Но за серьезный грех все это счесть никак нельзя, таким много кто промышляет, исходя из извечного «сидеть у ручья и не напиться». При этом хоть сколько-то серьезного криминала или загубленных душ за Левинсоном не водилось. Тех же студенток и аспиранток, заметим, он к стенке со словами «Ложись, или отчислят!» не припирал, он просто предоставлял им выбор дороги – короткой и с гарантированным результатом или длинной, с расчетом только на себя самого.

Впрочем, это все лирика. Хуже было другое – после его смерти ничего, кроме таблички на двери кабинета в вузе, не изменилось. В смысле – никто не умер, не пропал, не рассказывал друзьям страшные истории о том, как покойный Марк Аронович к ним являлся. Семья, коллеги, ученики и все остальные жили себе, как жили, и в ус не дули. Ну, разве что дети профессора разругались вусмерть после оглашения завещания, поскольку Софочке, младшей и любимой дочке, досталось от папы добра больше, чем старшенькому Натану.

То есть либо Кузьма ошибся и прихватил с собой не совсем уж пропащую душу, либо Марк Аронович, оказавшись умнее и выдержаннее своих собратьев, затихарился где-то в городе и ждет осени, чтобы потом раздать всем сестрам по серьгам и быстренько свалить из Москвы. Собственно, других вариантов у меня просто нет. Гипотетически можно еще заподозрить Александра в поспешности и недобросовестном подходе к делу, но это было бы неправильно и нечестно. Досье он собрал подробнейшее, опросив меньше чем за сутки порядка сотни человек, включая соседей по даче и гаражу.

Так что к дому я подходил, пребывая, мягко говоря, не в настроении.

– Жанна, сходи в подъезд, глянь, никто там меня не ждет? – велел я своей помощнице, ставя пакеты с продуктами, которые купил в соседнем магазине, на лавочку. – На душе как-то муторно.

– Не вопрос, – покладисто ответила та и проскользнула сквозь закрытую дверь.

В кармане пискнул телефон, я достал его, пребывая в уверенности, что это про меня в очередной раз мобильный оператор вспомнил и решил порадовать новостью о том, что у него домашний интернет лучше, чем у кого-либо другого.

И ошибся. Это мне Александр видео прислал, то, о котором мы с ним говорили.

– Никого, – сообщила мне Жанна, выныривая из подъезда. – До самого чердака проверила – никого нет. Только бабулька на третьем лифта ждет, но она точно из местных. Я ее сто раз уже видела.

– Ага, спасибо, – я вставил в ухо наушник, – сейчас идем. Гляну только.

– А что там, что? – заинтересовалась любопытная Жанна, вставая у меня за плечом.

– Личная жизнь богатых девочек, – пояснил я, включая видео. – Со всеми прилагающимися к ней пороками.

Собственно, ролик был коротенький, но не оставлял никаких сомнений в том, что именно Михаил передал младшей дочери Белозерова в обмен на скрученные в трубочку деньги. Просто потому, что невозможно фразу «Товар отменный, боливийский», визуально подкрепленную пакетиком с белым порошком, воспринять как-то по-другому.

Это точно Альбина постаралась, без вариантов. Ну а кто еще мог камеру в комнате Марины поставить? Не сам же Михаил, ему это зачем?

По-хорошему, я могу теперь вообще ничего не делать. Просто показать этот ролик Белозерову-старшему и пояснить, что до той поры, пока зараза селится в его собственном доме, бороться с недугом смысла нет. Думаю, тогда Михаила и без меня прибьют. Вот только… А если нет? Он мужик ушлый, опытный, возьмет и не захочет умирать, такое иногда случается. Почует опасность и ноги сделает или, как в фильмах иногда показывают, тех, кто пришел за его головой, перебьет. Ну а следом за тем по мою душу явится, причем тогда, когда я его ждать не буду. Не просто же так Альбина сама бывшему муженьку данный компромат сливать не стала? А ведь могла бы, причем запросто.

Ну и потом – мало ли, как оно дальше повернется, что мне в будущем понадобиться может. Чем больше должников, тем лучше. Причем по обе стороны бытия.

– Хозяин! – бросился ко мне с радостным воплем Родька, как только я вошел в квартиру. Мало того – обнял мою ногу и зашмыгал своим носом-кнопкой, обозначая тем самым степень растроганности. – Вернулся!

– Вернулся, – подтвердил я, опуская пакеты на пол. – И прямо с порога хочу кое о чем тебя спросить.

– Ща, снедь только на кухню отнесу, – с готовностью кивнул слуга, вцепился в ручки пакетов и поволок их в указанном направлении, приговаривая: – На улице жара ух какая! Не иначе, как через пару дней грозу натянет. Так что надо харч в холодильник пихать, пока не стух! За него ж деньга плачена!

– Ты разговор в сторону не уводи, – потребовал я. – Какого хрена шумели так, что мне соседи звонили, а?

– Вот же стервь какая эта Маринка! – топнул лапой по полу Родька. – Так и знал, что нажалуется. Только вот я здесь ни при чем!

– Да прямо щас! – усомнилась в его словах Жанна. – Ты – и ни при чем?

– Совсем! – Шерсть на нем встала дыбом, как видно, от возмущения. – Это все Кондратка! Он нечестно кубики бросал, вот мы его жизни и поучили немного.

– Все же «мы»? – голосом следователя уточнила моя помощница.

– Обчество, – обвел рукой кухню Родька. – Чтобы не жулил! Ему, вишь ты, не терпелось монопольку собрать, вот он и подстроил так, чтобы, значит, Теннеси купить!

А, понятно. Они в кладовке «Монополию» нашли, которая там бог весть сколько лет валялась. Мне ее еще чуть ли не в институтские времени кто-то на днюху подарил.

– Все так и было. – Вавила Силыч, который выбрался из-за холодильника, виновато потупился. – Больно уж Кондратка нахальничал. Ты уж извини, Александр.

– И так денег нагреб полный карман, да еще и монопольку ему подавай! – поддержал его Родька. – Меру знать надо!

– В принципе понять вас могу, – согласился с этой парочкой я. – Но в будущем все же не шумите так. Родь, продукты разбери.

– Уже делается. – Слуга вскарабкался на табуретку и ухватился за ручки одного из пакетов. – А квасу не купил, хозяин? В такую жару самое оно!

– Сам бы взял, да и поставил, – укоризненно покачал головой Вавила Силыч. – Или банки, дрожжей да ржаного хлебушка у тебя нет?

– Ишшо изюмцу можно бросить, – раздался голос провинившегося Кондратки из-за плиты. – Для брожения приятственного.

– Нету, – буркнул Родька. – Мы с хозяином люди нового времени, ясно?

– Хреновый ты слуга, паря, – отмахнулся от него Вавила Силыч. – О чем, Александр, я тебе давно говорил. А ты, Кондратка, тут не ошивайся. Тебе чего было велено делать?

– Трубы в подвале до блеска начищать, – пробубнил провинившийся подъездный. – Чтобы, значит, блестели, равно как…

– Вот-вот, – перебил его Вавила, бросив взгляд на хихикающую Жанну. – Вот и ступай, куда велено.

– В душ пойду, – поняв, что и дома покоя мне не будет, сказал я, стягивая с себя майку. – А потом чаю попьем.

– В другой раз, – качнул головой подъездный. – Ты давай с дороги отдохни. И вправду, жара навалилась вон какая густая, не продохнуть.

– Так июнь, – подал голос так никуда и не ушедший Кондратка.

– Плюс еще пух этот тополиный, – чихнул Родька, вынимая из пакета продукты и внимательно смотря на дату их годности. – Замучил уже!

Отказ Вавилы, как оказалось, был и к лучшему, поскольку после душа меня неудержимо потянуло в сон. Дорога, духота и ночная перепалка с Мораной все же дали о себе знать, я и сам не заметил, как уснул.

Ну, а когда проснулся, то за окнами уже потихоньку начали сгущаться сумерки.

– Родька, – потянувшись, кликнул слугу я.

– Ась? – мигом отозвался тот из-под кресла.

– Скажи, а твои прежние хозяева сильно переживали, когда им кого-то приходилось на тот свет отправлять?

– Да не особо, – чуть помедлив, ответил он. – Чего грустить, когда ты жив, а твой враг нет? Это же хорошо.

– Тоже верно, – согласился с ним я.

Зудело, зудело немного у меня в душе, чего скрывать. Вроде бы – с чего? Уже всякое случалось, я убивал и своими руками, и чужими, но по-другому, не так, как сейчас планировалось. Там была честная драка, когда глаза в глаза, когда или ты, или тебя. Ворожей? Тоже другое, как ни крути, он в любом случае был обречен. Да и не человек он, скажем прямо. Побывав в гостях у ворожей, я это теперь с полной определенностью могу сказать. Они от обычных людей далеки приблизительно так же, как вурдалаки или оборотни. Другая ветвь развития. Родственная, но другая.

Но если поразмыслить – с чего мне сопли на кулак мотать? Михаил тоже не жилец, при любых раскладах. Мало того, он же на пару с этой малолетней дурочкой кучу народа под нож определит. Что я им тогда сказал? Если меня кто тронет, все семейство Белозеровых, включая ближний круг прислуги, будет за это наказано. Так ведь и выйдет. Жанна, которая набирает призрачную мощь ого-го как быстро, моей смерти не простит, я это точно знаю. В ночь, что последует за тем днем, когда меня не станет, она в поместье заявится и всех, кто будет там, перебьет, сделав исключение только для детей. Их она не тронет. Наверное.

Так что нечего тянуть и с самим собой в поддавки играть. Решение принято, надо переходить к реализации.

– Мара, – громко сказал я. – Если меня слышишь – загляни в гости. Поболтать нужно.

В те времена, когда я еще только начинал разбираться в том, как устроен подлунный мир, чтобы позвать служанку Мораны, мне надо было целый ритуал устроить, но сейчас все стало проще. То ли за прошедшие годы наши с Марой судьбы довольно плотно переплелись, то ли тут каким-то образом богиня, проводящая вечность в Нави, посодействовала, но я точно знал, что сейчас где-то встрепенулась древняя сущность, которая выглядит как маленькая девочка. Она меня услышала и скоро пожалует в гости, надо лишь немного подождать.

Я закинул руки за голову и уставился на Луну, тусклые лучи которой лились на меня через открытое по причине жаркого дня окно. Ну да, куда там новолуния ждать, Солнце мертвых вон только убывать стало. Две недели до да пять дней после… Нет, не протянет столько Бэлла. Думаю, если бы не моя ремесленная поделка из мандрагыра, она бы и до конца этой недели не дожила.

Да, еще Ольгу Ряжскую надо навестить, что ли. Вернее, узнать у Вагнера, где она и что с ней. Может, все и обошлось, может, накачали бедолагу снотворным, попутно прокапали, та и пришла в себя.

Вот ведь семейка, одни неприятности у меня из-за них. Будто мне своих проблем мало, так постоянно еще чужие решаю. А ведь их, проблем, целый воз, и самая насущная на сегодня – как отыскать профессора Левинсона. Нет, один вариант имеется, но очень мне не хочется к нему прибегать, по причине непредсказуемости результата.

И Нифонтова никак этой задачей не загрузишь ведь, что обидно. Марк Аронович после смерти вреда никакого никому не принес, какие к нему вопросы у отдела могут быть? Нет, конечно, Николай скажет мне, что обязательно поможет, что из искренней расположенности ко мне приложит все силы для решения данной проблемы, но делать ничего не станет, заранее зная, что проверить это я никак не смогу. Причем меня данный факт совершенно не возмущает по одной простой причине – я и сам поступил бы точно так же.

Единственный позитив, который в сложившейся ситуации присутствует, – время. Его у меня с запасом, добрых четыре месяца, если не больше. Правда, тут тоже все относительно, лето пролетает быстро. Ну и затягивать в любом случае не хочется. Есть большое желание максимально быстро рассчитаться со всеми долгами и свалить в Лозовку, чтобы никого не видеть. Всего-то месяц, как вернулся, а так все надоели – сил нет.

В коридоре раздался шорох, после прошлепали по полу легкие детские шажочки, и через мгновение Мара появилась в комнате. Она в очередной раз сменила наряд, на этот раз на ней красовался сарафанчик с принтами в виде роз, на ногах были розовые сандалики, а волосы придерживал розовый же обруч.

– Красиво приоделась, – одобрил я. – По-летнему.

– Мне тоже нравится, – отозвалась девчушка, усаживаясь на край кровати. – Чего звал?

– Повидаться, поболтать. Давно не виделись.

– Не то чтобы сильно давно, – возразила Мара и поинтересовалась: – Хозяйка сильно на тебя кричала за то, что ты с Хранителем кладов побратался?

– Средне, – чуть поморщился я, поняв, что она имеет в виду Морану. – А ты откуда про это знаешь? Ну, что мы кровь смешали?

– Все знают, – отмахнулась девчушка. – Тоже мне секрет.

– Прямо все? – усомнился я.

– Мне про это рассказал Гар, перевертыш. Мы с ним лет двести знакомы, если не больше. Что ты так смотришь? Умные перевертыши, которые зря на рожон не лезут, очень долго живут, такая у их племени особенность. Главное – питаться своевременно и раз в десять лет кожу сбрасывать. Папаша Гара, Риг, вообще лет пятьсот прожил, пока его один сыскной дьяк хитростью в ловушку не заманил и там на нож не поддел. Мы с ним знакомство свели в тот год, когда ненастоящий государь на Москву пожаловал, а Риг к тому времени уже в полную силу лет сто как вошел.

– Ненастоящий государь – это лже-Дмитрий, что ли? – я качнул головой. – Фига себе! А Гар откуда про нас с Хранителем узнал?

– Ему полуденица знакомая рассказала, он к ней гости в бизнес-центр время от времени заглядывает, чтобы поболтать, – охотно ответила Мара. – Что ты так смотришь? Полей не осталось, где полуденицы раньше обитали, а жить где-то надо, вот они по бизнес-центрам и расселились. Опять же, страда и там страда. Да оно им проще, народу много, всегда есть у кого жизненной силы себе на прокорм зачерпнуть. Единственное, в нем ребятенка не своруешь и проглотом не подменишь, но все же так лучше, чем никак.

– А полуденица откуда в курсе? – продолжал гнуть свою линию я.

– Вот ты репей! – рассердилась Мара и забавно нахмурилась. – Не знаю. Тоже, поди, кто-то рассказал. Но если хочешь знать, откуда все пошло – вас леший видел и разговор ваш слышал.

– Подслушал, – поправил ее я, досадливо поморщившись.

– Да какая разница? – хихикнула девчушка. – Ну сам посуди – на границе его леса Ходящий близ Смерти и слуга Велеса смешивают свою кровь. Ты всерьез думаешь, что он такое не учует? А учуяв, не пойдет поглядеть, что да как? И после молчать про то станет? Да как же! Небось в тот же день всем соседям своим про то рассказал, а те дальше новость понесли.

– Прямо сенсация. – Я привстал, а после засунул под спину подушку.

– Ты наследник воев Олега, ведьмак. – В руках Мары сверкнул, а после зажужжал спиннер. Как видно, «попитом» она быстро наигралась. – А побратим твой свой род ведет от другого корня, за ним стоит Велес и его верные слуги, которым не по нраву в свое время пришлось, что Вещий князь столько силы и власти себе забрал. У них забрал, не у кого-то. Времени прошло немало, вам с нынешним Хранителем до тех старых свар дела никакого нет, вы про них небось и ведать не ведаете. Но все равно для многих то, что вы учудили, диво дивное. Все одно, что если бы камень поплыл или мышка медведя поборола. И это ведь еще мало кто ведает о том, что ты владычице Моране служишь!

– Помогаю, – поправил ее я. – Ты одно с другим не путай.

– Говори как хочешь, сути это не меняет, – отмахнулась Мара. – Ладно, почто звал?

– Подарок тебе хочу сделать. – Я спрыгнул с кровати, отчего девчушка чуть не чебурахнулась на пол, подошел к секретеру, открыл его и отыскал среди десятка пакетиков, лежащих отдельно от остального разнообразного хлама, тот, на котором красовалась надпись: «Михаил, охр. Белозерова». – Человека. Сильного, смелого, жадного до жизни.

– С чего бы? – насторожилась Мара. – А?

– Хочу, – я уселся рядом с ней, – ты мне добра сделала немало, долг платежом красен.

– Небось он тебе мешает, вот ты меня и подряжаешь его сгубить. – Губы девчушки растянулись в недоброй улыбке. – Верно?

– И да и нет. Мешает, есть такое. Но поверь, его и без тебя на тот свет отправить не сильно сложно. Он столько всего наворотил за последнее время, что диву даться можно. Расскажи, например, я его хозяину о том, что он с младшей дочкой учудил, так этому дятлу на белый свет смотреть останется хрен да маленько. Просто жалко такого красавца впустую гробить, лучше уж ты его прибери. Жил он без толку, пусть хоть помрет со смыслом. На, держи.

– Эва как. – Мара поправила ободок на волосах. – Слушай, так может, мы его жизнь лучше Пухее отдадим? Тебе, помню, ее помощь была нужна. Я себе отщипну маленько, а остальное старшей Лихоманке отдадим.

– Не, уже не надо, – мотнул головой я. – Там я своими силами управился. Точнее, мне ворожеи подсобили.

– Ворожеи? – некрасиво скривила рот девчушка. – Ты с отродьем берегинь связался? Зря! Ой, зря!

– Неожиданно, – удивился я. – А за что ты их так не любишь? Если не секрет?

– То дела прошлые, тебе про них знать ни к чему, – насупилась Мара. – Только так скажу: не люблю, когда волчара матерый на себя овечью шкуру напяливает и в ней разгуливает.

– Это ты про ворожей или про берегинь?

– И про тех, и про других. Вот наша с тобой хозяйка, Морана – она всегда была такой, какая и сейчас есть. Да, грозная. Да, не сильно жаловала и людей, и свою родню, если что не по ней – жди беды. Да, поступала только так, как ей самой хотелось. Но того не скрывала. Никогда. Ни от кого. А эти… Вроде как добренькие, о каждой птахе да зайчике заботятся, если где на полянке дух переведут, так та потом свет их хранит, хворых лечит. Вот только с чего тогда помет их тех девок, что к ним в гости заглянули на свою голову, четырежды в год губит?

– А поподробнее? – заинтересовался я. – И сразу: «помет» – это ворожеи?

– Они и есть, – кивнула Мара. – Стервы эти четыре раза в год, на Просинец, в Жаворонки, на Духов день да в Радогощь дарят своей покровительнице чистую девичью душу, чтобы у той сил прибавилось и она могла дальше заботиться об этом мире. Причем девка та должна не их племени быть, а чужачкой. Странницей, что на ночлег попросилась, или гостьей, доброй волей пришедшей в дом.

Так. Просинец – это у нас середина зимы, праздник огня, после него морозы слабнут, Жаворонки – март, с него природа просыпалась, Духов день – это вот прямо сегодня, праздник крепнущего лета, он же старт Русальной недели, а Радогощь приходит осенью. В этот день провожают лето и начинают ждать зиму. В принципе все логично.

Эх, Полина, Полина, как же ты не ко времени туда поехала-то. Хотя… Вот тут и поверишь в судьбу, что каждому из нас написана. Не просто так, выходит, мы в автобусе оказались друг рядом с другом.

– Вот и получается, что одной рукой они добро творят, а другой губят все, до чего дотягиваются, – зло добавила Мара. – Не люблю таких. И тебе советую, Александр, держись от них подальше. Не доведет тебя до добра дружба с ними. Нет, не доведет.

– Странно, – потер лоб я. – С чего тогда Морана хотела, чтобы я их предложение принял?

– Какое предложение?

– Да ворожеи хотели, чтобы я в Нави деревце на холме полил водой из Смородины и слова заветные сказал. Я отказался было, но потом Морана сказала, что зря. Мол, не дури и соглашайся.

– Да? – Мара тоже озадачилась. – Ну, их корысть понятна, они из своей прародительницы хотят силу тянуть. Ожить та не оживет, но искра Рода, что в ней дремлет даже после смерти, проснется. Если с умом подойти, то много с того пользы заполучить можно. Есть такие обряды, слышала я о них.

– Не исключено, что твоя госпожа тем же самым собирается заняться, – предположил я. – Тем более что ей куда ближе до могилы берегини, чем этим теткам. Она у нее вон – прямо за речкой.

– Не нашего это ума дело, – решительно заявила Мара. – Делай так, как хозяйка сказала, да и все. Она тебе зла не желает, уж поверь.

– Верю-верю. – Я помахал перед ее носом пакетиком с волосом. – Так что, берешь мой подарок?

– Беру, – протянула руку Мара. – Говори нужные слова.

– Дарю тебе жизнь и смерть этого человека, – выполнил я ее просьбу. – Он твой.

– Принимаю дар, – маленькая ручка цапнула пакетик, – и благодарю за него.

Вот и все, Михаил. Прощай. Зря ты полез туда, куда не следовало.

– Две небольшие просьбы, – добавил я. – Если ты не против.

– Так и знала! – хихикнула девчушка. – Ладно, говори.

– Первое – прямо сейчас за ним не ходи, хорошо? Знаю, что ночь коротка, но все же погоди маленько.

– Хорошо, – кивнула Мара. – Что еще?

– В том же доме девка живет молодая. – Я встал, взял со стола телефон, нашел в нем ролик, присланный Александром, в нем отыскал место, где лицо Марины Белозеровой было отчетливо видно, и показал его своей гостье. – Вот эта. Пугани ее как следует, хорошо? Ну, как ты умеешь, только не так, чтобы она потом умом повредилась. Мало того, что эта девка убогая, так она себя еще и дурман-травой накачивает, чем дальше, тем больше. Хочу, чтобы перестала. Значит, надо ее так укоротить, чтобы она на всю жизнь запомнила, раз по-другому за ум браться не хочет.

– Ладно, пособлю, – согласилась девчушка. – Это несложно.

– И еще, – я наклонился к ней и ткнул пальцем в пакетик, – в твоей полной власти только он, более никто. И в дом тот после больше не ходи. Договор?

– Договор, – крутанула спиннер Мара. – Ты ко мне по чести, и я с тобой так же.

– Ну и ладушки, – я снова улегся на кровать, – был рад повидаться. Если что, если понадоблюсь – заходи в гости. Всегда рад.

– Нужна буду – позовешь, – спрыгнула на пол девчушка. – И – благодарствую за подарок. Не забуду.

Маленькие ножки снова протопали по полу, уходя в коридор, туда, где висело зеркало, и через несколько секунд в доме снова установилась тишина.

Жалко – ненадолго.

– Пипец, какая она страшная, – подала голос первой Жанна, вылезая из шкафа. – Вроде бы я мертвая, а все равно мороз по коже дерет.

– Ага, – поддержал ее Родька из-под кресла. – Что мары, что полуночницы, что вон Лихоманки – их стороной надо огибать. Даже если они против тебя ничего не имеют.

– Недоброе дело ты задумал, Александр, – присоединился к ним и подъездный, который наверняка весь мой разговор с Марой слышал. – Живую душу этой погани отдал. Как же так? Зачем?

– Чтобы самому мертвым не стать, – не полез за словом в карман я. – Эта живая душа, которую ты жалеешь, задумала меня убить.

– Ну, если так… – Как мне показалось, Вавилу Силыча мои слова немного смутили. – Лиходей, конечно. Но так-то зачем? Мары жизнь из человеков забирают страшно, это всем ведомо.

– А я и не хочу, чтобы он легко умер. Легкую смерть, уж извините за банальность, еще заслужить надо. Но даже не это главное. Мне нужно, чтобы все, кто живет в том доме, запомнили: не стоит ко мне лезть. Худо будет. С первого раза не поняли, может, со второго осознают. А третьего я им и сам не дам.

Не знаю отчего, но слова подъездного меня немного… Не то чтобы разозлили, скорее – вывели из равновесия. Нет-нет, никаких сомнений в правильности сделанного не появилось, но внутри появилось неприятное чувство, которое возникает в тот миг, когда приходится оправдываться за вину, которой за собой не чувствуешь.

Сдается мне, Вавила Силыч тоже испытал что-то подобное, поскольку он диалог продолжать не стал и тихонько удалился.

Спать мне не хотелось, потому я маленько подумал, а после встал с кровати и начал натягивать на себя джинсы.

– Хозяин, а ты куда собрался-то? – высунулся из-под кресла Родька. – А?

– На кудыкину гору воровать помидоры, – усмехнулся я. – Куда надо собрался. Спи давай.

На самом деле меня манила к себе ночь, стоящая над городом. Мне нестерпимо захотелось вдохнуть ее терпкий запах, проехаться по почти пустынным улицами и в конце концов оказаться в том месте, где думается легче всего.

На кладбище.

На этот раз ворота были закрыты, но совесть все равно меня кольнула. Я же уважаемого Наримана, который мне так помог, никак не отблагодарил. Слова разве хорошие сказал, но этого мало. За то, что он для меня сделал, «спасибо» должно быть более ощутимым. И это должны быть не деньги, уверен, что его они хоть и порадуют, но в глубине души обидят. Ребят-подручных – нет, а вот его самого – да. Надо подумать, короче.

Размышляя на эту тему, я топал и топал себе по пустынным дорожкам, особо даже не задаваясь вопросом, куда именно иду. Впрочем, все равно любой маршрут на этом кладбище раньше или позже приводит позднего гостя в одно и то же место, туда, где находится его Хозяин.

– Ведьмак, – ухнул филином тот, кого несколько дней назад я назвал своим наставником, фактически признав его главенство над собой. – Вот не ждал. Что, новые неприятности нагрянули?

– Да нет, – пожал плечами я. – Просто пришел. Захотелось вот.

– Вроде не врешь, – умрун встал с могильной плиты, которая служила ему троном и подошел ко мне, – но это ненадолго, особенно учитывая то количество глупостей, которые ты время от времени творишь.

– А можно чуть конкретнее? – осведомился я. – Если не сложно.

– Ко мне тут Глот заглядывал, – пояснил мне, – помощник Джумы. Ты знаешь Джуму?

– Это королева гулей? – уточнил я. – Лично не знаком, но наслышан.

– Именно. Так вот он мне рассказал, что теперешний Ходящий близ Смерти днями побратался с Хранителем кладов. И знаешь, я сразу ему поверил, несмотря на то что звучала данная новость ровно сущий бред. Во-первых, гули напрочь лишены фантазии, они выдумать ничего не могут в принципе. Во-вторых, если кто сейчас и способен на подобную дурь в Москве, так это именно ты и нынешний Хранитель кладов. Других таких во всем городе нет. Каких именно «таких» объяснить?

– Не надо, – вздохнул я.

– Даже Глот, уж на что безмозглое существо, и то удивлен был. Уверен, как и мои собратья, которые тоже уже в курсе. С той, правда, разницей, что Джуме и ее свите ваш альянс безразличен, им плевать и на смерть, и на злато, ибо они по сути своей вечно голодные мертвые нищие, а вот моей родне – нет. Ты хоть понимаешь, ведьмак, насколько теперь изменится к тебе отношение со стороны таких, как я? Особенно если это свести воедино с тем, что случилось здесь, на моей земле, несколько дней назад?

– Не очень, – признался я.

Когтистая длань нырнула под капюшон: как видно, моя недалекость окончательно добила Костяного Царя, и он изобразил известный мем «рука-лицо».

Но я на самом деле не мог понять, что он имеет в виду. Нет, резонно предположить, что его коллеги с других кладбищ, исходя из того, что мне Хранитель кладов теперь побратим, могут взвинтить цену за свою помощь. Жизнь прожить – не поле перейти, раньше или позже может такое случиться.

Но при чем тут то, что недавно умрун мне жизнь спас? Как эти два события между собой связаны?

– Я излечил тебя от могильного проклятия, – наконец снова заговорил Хозяин кладбища. – Поверь, очень многие мои собратья это не только не поймут, но и не одобрят. А узнают они об этом непременно, даже не сомневайся. Они это ощутят сразу же после того, как ты войдешь на их земли. Ходящий близ Смерти, побратим слуги Скотьего бога, да еще и мой наследник. Такую добычу мало кто захочет из своих рук выпустить!