Текст книги "Легкий заказ"

Андрей Васильев
Легкий заказ

Все персонажи данной книги выдуманы автором.

Все совпадения с реальными лицами, местами, зданиями, банками, телепроектами и любыми происходившими ранее или происходящими в настоящее время событиями – не более чем случайность. Ну а если нечто подобное случится в ближайшем будущем, то автор данной книги тоже будет ни при чем.

Глава 1

Среди моих знакомых хватает тех, кто то и дело раздраженно заявляет: «Если бы не бизнес, то ноги бы моей в центре Москвы не было». В чем-то понять их можно – вечная духота, причем даже зимой, что противоестественно, толпы народу, оживленно снующие по улицам в любое время дня и ночи, самокатчики, ставшие сущим проклятием в последние годы, и, конечно же, непрерывный поток машин, едущих сначала откуда-то куда-то, а потом обратно.

Но вот меня все это, как ни странно, не смущает и не бесит. Мне по нраву вечно шумящий мегаполис, мне по душе его непрерывный ритм бытия. И когда я выбирал, куда именно будут выходить окна моего офиса, в тихий внутренний дворик или на неумолчное Садовое кольцо, то остановился как раз на последнем варианте. Ну вот нравится мне смотреть на броуновское движение автотранспорта, которое даже ночью не прекращается ни на миг. Оно меня умиротворяет, особенно когда приходится вести не очень приятные разговоры, навроде того, что происходит прямо сейчас.

– Рабих, мы договаривались о чем? – Я бросил еще один взгляд на дорогу за окном и развернулся к посетителю, сидящему в гостевом кресле. – Напомни мне, пожалуйста.

– Так это, – невысокий мужчина лет сорока с восточными чертами лица наморщил лоб, – ты делаешь так, чтобы моя жена и дети тут жили. В Москве.

– Верно, – кивнул я. – Причем не на птичьих правах, не ожидая каждый момент, что вот-вот в ваш дом войдут суровые личности и скажут, что вам пора покинуть этот город и эту страну. Нет, у тебя теперь есть бумага, которая защитит от многого и многих. Не от всех, конечно, но речь о полной безопасности и не шла, подобное стоит дороже. Куда больше того, что ты мне обещал.

– Это да. Это я понимаю, – комкая в руках кепку, пробормотал мой собеседник.

– И хорошо, что понимаешь, Рабих. – Я сел в кресло, закинул ногу на ногу и сплел пальцы рук в «замок». – А вот мне кое-что непонятно. Например, почему ты так недорого ценишь данное слово. Причем не только свое, но и досточтимого Газвана. Помнишь наш предыдущий разговор?

Молчит, сопит, смотрит в пол. Господи, всякий раз одно и то же. Нет, положительно надо заканчивать с оказанием подобных услуг, и не по душе они мне, и сопряжены с вот такими заунывными разговорами. Вот почему я постоянно должен из этой публики выбивать то, что и без того мое?

– Это вопрос, Рабих, – пояснил я. – У нас принято на них отвечать. Так что, помнишь или нет?

– Помню, – кивнул он.

– Хорошо, – одобрил его слова я. – Тогда было сказано, что тут не благотворительная организация под названием «Протяни руку ближнему» и оплату я хочу получить до того, как будет оказана услуга. Ты же сказал, что документы прямо сейчас очень нужны, гонорар же будет выплачен обязательно, просто позже, так как это связано с определенными логистическими проблемами.

– Такого не говорил, – встрепенулся таджик. – Другое говорил. Обещал, что муаллим Мансур обязательно пришлет то, что вам нужно, Максим-акоджон. Только чуть потом. Не сразу.

– Это одно и то же, – пояснил я. – И еще – какой «акоджон»? С чего я тебе старшим братом стал, Рабих? Нет, все люди братья, конечно, но все же у нас другие отношения, не родственные, а деловые. И сейчас ты мой должник, что очень печально. Не для меня, для тебя. Я свое все равно заберу, поверь.

– Понимаю, – снова пробубнил посетитель. – Я же не отказываюсь…

– Да-да-да, – улыбнулся я. – Ты думаешь, что все так просто? Что мы сейчас поговорим и закончится все чем-то вроде «даю тебе еще неделю»? Ну а неделя – это же долго, мало ли что придумать можно? Например, сменить место жительства. Москва город большой, пойди тебя после найди. Так ты думаешь? Так, так, знаю. Только вот что скажу: я тебя даже искать не стану. Более того – ты прямо сейчас можешь просто встать и уйти из моего офиса.

– Уходить? – недоуменно переспросил Рабих. – Правда?

– А смысл с тобой говорить? У тебя нет того, что мне обещано за услугу, и неизвестно, существует ли предмет, предназначенный для оплаты, вообще. Ну а раз так, то за твое вранье ответит поручитель, то есть Газван. Это же он тогда сказал: «Максим, помоги ему, он тебе заплатит, обещаю». Его никто за язык не тянул, верно? Сегодня вечером в его доме будет большой праздник, на который я, кстати, приглашен, так вот там, прямо за столом, в присутствии родных и гостей, я и стребую с него твой долг. Сначала с днем рождения поздравлю, а после скажу о том, что он всегда платит по счетам, даже если те не его. В такой ситуации не поюлишь, в ней последнюю рубашку снимешь и отдашь, лишь бы позора избежать. Понятно, что изначально обещанное я не получу, но меня устроит и что-нибудь попроще. Род Газвана древен и богат, думаю, среди накопленного добра найдется то, чем он сможет со мной расплатиться. Ну а ты после этого будешь должен уже не мне, а ему. И, думаю, ты отлично понимаешь – после такого позора у твоего рода не то что казан заберут, но и все любимые надгробия из кладбищенской земли повыковыривают. Вот, должно, твоя родня этому обрадуется! Сколько добрых слов в твой адрес прозвучит – представить страшно. А когда твои земляки проведают еще и о том, что я из-за твоей жадности и хитрости больше с вашим братом дела иметь не стану, то тебе еще веселее станет!

По мере того, как до Рабиха доходил смысл моих слов, в его глазах появлялась недобрая красноватая муть, а когда закончил фразу, то и лицо начало меняться. Сначала кожа словно сморщилась, после из нее полезла черно-синеватая шерсть, нос сплющился и раздался в стороны, а зубы здорово увеличились в размере. Впрочем, и сам визитер как-то так прибавил в росте, отчего одежда начала потрескивать по швам.

– Ну-ну-ну, – поморщился я. – Заканчивай, а? Ну да, мохнорыл, клыкаст… И что, мне надо сразу кричать и пугаться? Вай, боюсь-боюсь?! Или ты думаешь, что мне до того гюль-ябани видеть не доводилось ни разу? Да и не так уж ты страшен, скажем честно. Вот у меня в соседнем подъезде барбер-шоп работает, так там да, эдакий страх Господень иногда из дверей выходит – нет слов. Видел недавно одного – сам рыжий, борода в три косы заплетена, на голове хрен чего… Да ты дар речи потерял бы, встреть такого, поверь. Потому кончай шапито, Рабих, серьезно. Давай думать, что дальше делать будем. Ситуация-то хреновая.

Посопел уроженец Таджикистана, посопел, да и последовал моему совету, клыки спрятал, шерсть с лица согнал, снова людской облик принял, ссутулился и уставился в пол.

Не скажу, что я сейчас играл с огнем, но некоторая доля риска, конечно, в ситуации присутствовала. Пусть незначительная, но все же. Гюль-ябани ребята достаточно серьезные, из тех, что в драке идут до конца, особенно если распробуют твою кровь. Нежить же, она им как нам водка. Ну да, здесь, в России, находясь в отрыве от родных земель, давно заброшенных шахраков и горных предлесий, подобные Рабиху не так опасны, но когти и клыки ведь никуда не деваются? Они все также бритвенно остры, и их обладатель, если загнать его в угол, многое может учудить.

А здесь именно такая ситуация. Шутка ли – репутация на кону. Да что репутация – жизнь. Если я свою угрозу реализую и Газван, контролирующий существование доброй половины таджикской нежити и нелюди в Москве, узнает о том, что его честное имя жестко спустили в очко, то Рабиху кранты. И жене его, и детям, и, возможно, остальным родственникам. Мало того, конец и доброму имени семьи, к которой он принадлежит, причем надолго. У них с этим строго, века пройдут, а дурная слава останется, и пофиг, что речь идет не о людях, а о представителях мира духов. Гуль-ябани ведь по сути своей духи, пусть и существующие в материальном обличье.

– Не хочет дедушка Мансур казан отдавать, – наконец выдавил Рабих из себя. – Я просил, сильно просил. Не желает!

– А до того как я тебе помог, значит, желал? – с иронией осведомился я. – В тот момент, когда мы по рукам ударили, в голос кричал: «Забирай что хочешь, главное – пусть у тебя документы будут»?

– Тогда согласен был, – кивнул гюль-ябани. – Говорил, что старый, что его ущелье ждет скоро и ему казан больше не нужен.

– Ущелье?

– Ущелье Семи Троп, – пояснил собеседник. – Это вас в землю кладут, а мы, когда последний час приходит, сплетаемся там с темнотой. Оттуда на свет вышли, туда возвращаемся. У каждого рода такое место есть. Свое. Семейное.

– Понятно. – Я побарабанил пальцами по столу. – Очень романтично и познавательно, но на этом лирическую паузу предлагаю считать завершенной. Что с моим казаном?

Казалось бы – какая ерунда, казан для плова. Мало ли их на свете? И старых, с мятыми краями, проверенных тысячами лет и тысячами тысяч пловов, и новых, сделанных век-другой назад. Ан нет, таких, которым владеет дедушка Мансур, обитающий на далекой таджикской земле, мало. Да вообще почти нет! Штука в том, что отливка этой кухонной принадлежности происходила при посредстве не самого простого огня. Вернее, огонь был обычный, но в качестве топлива для него использовался не только уголь, но еще и дрова, на которые порубили некую особенную чинару, выросшую из семечка, брошенного в землю одной сильно могучей особой, имя которой осталось в веках. Причем росла сия чинара близ ручья Зимчуруд, источника ой какого непростого, читай – сакрального, и было ей на момент гибели никак не меньше двух тысяч лет. Или даже больше. А потом в тот же ручей, воду которого с незапамятных времен называют «жидким золотом» и «даром небес», полученный в процессе изготовления казан и окунули, после чего он приобрел ряд полезнейших свойств. Не волшебных, конечно, поскольку никакого волшебства на свете нет и, думаю, никогда и не существовало, но крайне полезных. Например, если в этом казане сварить плов, при этом в нужный момент добавить в него правильные травы и сказать не менее верные слова, то можно излечить человека от язвы. Вот такое вышибание болезненного клина вкусной едой. Зрение можно маленько подкорректировать, насколько мне известно, мужскую силу вернуть. Ну, не то чтобы прямо совсем, до состояния ненасытной до женского тела юности, когда одеяло поутру стоит вигвамом. Скорее, речь идет о стабильной устойчивости. Но тут ведь как – лучше что-то, чем ничего.

Короче, хорошая штука. И самое главное, есть тот, кто за нее готов многое отдать. А у него, у этого «того», во владении находится другой предмет, который… Короче, там длинная цепочка, замучаешься рассказывать. Пока ясно одно – дедушка Мансур пошел в отказ. Ну или вообще не в курсе того, что его казан уже не его. А как иначе понять пронзительно-горестное выражение лица моего собеседника?

– Тогда беги, – вставая с кресла, равнодушно посоветовал гюль-ябани я. – У тебя день, максимум два. Нет, документы твои аннулируют только в понедельник, так что полиции можешь не опасаться пока, но вот соплеменники, которые ко мне могут больше нос не казать, и особенно почтенный Газван… Короче – не буду повторяться. Чего из пустого в порожнее переливать? Иди отсюда, ты мне больше неинтересен.

– Уважаемый Максим, я клянусь…

– Твоя клятва стоит не больше, чем жизнь этой мухи. – Я поймал упомянутое насекомое, которое с упорством билось в стекло, желая смыться из моего кабинета куда подальше, и показал его посетителю. – То есть чуть больше, чем ничего. Ты просто пытаешься выиграть время. Нет, это так не работает.

– Памятью предков клянусь, кладбищем, которое когда-то служило домом первым из рода…

Я молча раздавил муху, после взял со стола листок бумаги и, поморщившись, вытер пальцы.

– Кладбищем, значит. Нет, кладбище – не самый подходящий для меня залог. Да и потом – это же надо будет к вам туда лететь, тяжелую технику искать, чтобы его снести ко всем иблисам, до того с властями договариваться. То есть – далеко и долго. Да и дедушка Мансур, боюсь, в драку полезет. Я, конечно, его убью, но зачем мне все эти телодвижения? Мы решим вопрос проще. Амулет давай.

Я вытянул вперед правую руку, повернув ее ладонью вверх.

– Так нельзя, – блеснул глазами Рабих. – Это мое!

– Твоим и останется, – пообещал я. – Если в течение следующей недели казан получу, так сразу его тебе верну, даю слово. Я не ты, если что обещаю, то это всегда делаю. У нас тут по-другому нельзя, приятель. Таковы национальные традиции. Давай-давай, не тяни.

Вот теперь моего должника как следует проняло, что отлично заметно. Он аж грудь руками прикрыл, то место, где под рубахой в густой шерсти висит небольшой амулет, представляющий собой кругляш, испещренный иероглифами. Его величайшая ценность, может, даже более важная, чем семья, дом и дедушка Мансур.

У каждого гюль-ябани такой есть, он, если угодно, сосредоточение его силы. Без этой вещицы Рабих станет никем, поскольку лишится одним махом почти всех умений, доставшихся ему от предков. В принципе их и так не сильно много, поскольку представители его вида не самая могущественная нежить из тех, что обитают в Таджикистане и на сопредельных территориях. Нет, есть еще более слабые существа вроде чора, который представляет собой туманный сгусток, и все, на что способен, так это на время отвести глаза немощному, а то и просто пьяному путнику. Или, к примеру, совсем уж безобидный заупокойный дух кормос, сил которого хватит лишь на то, чтобы таскаться под окнами дома да в них постукивать. А вот до проклятой твари хортлака, с которой не дай Бог кому-то столкнуться ночью на кладбище, или безжалостных му шувуу моему гостю точно ох как далеко.

Блин, аж мурашки по спине пробежали, как про му шувуу вспомнил. Я с ними в горах Ферганы знакомство свел, аккурат в эти дни, только три года назад. Мало того, что они меня здорово клювами подолбили, так еще чуть в пропасть не столкнули. Но оно и не странно, ведь я представлял собой зримое воплощение всего того, что им ненавистно, а именно крепкого молодого мужчину, да еще и неженатого. Как такого не убить?

Штука в том, что му шувуу есть перерожденные души девушек, умерших нехорошей смертью, как правило, самоубийц. Ну а из-за чего слабый пол в петлю лезет или вены себе режет? Чаще всего из-за нас. Ясно, что не всякая из них после обрастает птичьими перьями и обзаводится железным клювом, при помощи которого так удобно добираться до сладкой горячей людской крови, но те, которые успели перейти дорогу чодугарзан, по-нашему ведьме, и заработать проклятие – с гарантией.

Уцелеть я уцелел, но с контрабандистом Тахиром, который назначил мне встречу в тех гиблых местах, крепко после разругался. Но, если честно, – что за каменный век? Какие личные встречи в заброшенных кишлаках? Да, ту нефритовую статуэтку, что он мне приволок аж из Непала, экспресс-доставкой не пошлешь, но есть же другие способы? Мало, что ли, из Азии в Россию разного всякого товара идет по вполне легальным каналам? Вернее – едет. Дай дальнобойщику денег, бумажку с моим телефоном и пообещай устроить большие проблемы родне, если груз до точки назначения не доберется. Всё. Ну накинь к своей цене еще десять процентов за хлопоты, в конце концов.

Ладно, не суть. Так вот – без амулета Рабих никто. Тот же Газван, узнай он о потере родового знака, сразу даст ему пинок под зад. Он почему за него изначально вписался? Да потому что гюль-ябани обладают даром внушения. Даже не так. Они могут подчинять себе волю других людей, заставлять тех делать нужные вещи, причем так, что контролируемый считает, будто он сам себе хозяин. То есть не чужое повеление выполняет, а непосредственно то, что захотела его собственная левая пятка. Очень и очень полезная штука, особенно на строительстве и в областях народного хозяйства, где работают тысячи соплеменников моего визитера. Таких, как Рабих, сразу отправляют на серьезные и денежные объекты, где они целыми днями мотаются туда-сюда, тихонько приговаривая: «Мы сделаем все быстро, мы не устали, бригадир знает, когда дать отдых». КПД повышается в разы.

Причем, что характерно, работает это только с земляками Рабиха, на наших трудяг его чары не распространяются, они как ходили на перекуры каждые полчаса, так и ходят.

Впрочем, ничего уникального в его способностях нет. У нас вот есть Лихо Одноглазое, которое любит пьянчужек ментально терзать. По сути то же самое, только с примесью душегубства, поскольку как Лихо душу из жертвы вынет, так после ее обязательно топит. Сородичи Рабиха чуток помилосерднее, иногда особо смелого бедолагу, попавшего к ним лапы, могут и отпустить. Или дать ему шанс, предложив побороться. Дескать, положишь меня на лопатки – иди себе дальше.

А наше Лихо фиг кого отпустит. Я, кстати, в прошлом году с ним сталкивался, с одним из, имеется в виду. Повадилась эта нечисть на Речном вокзале шалить, в парке Дружбы, благо тот большой, с прудами, тиром и палатками, где мороженым торгуют. Сначала нечасто промышляло, раз в несколько месяцев, а после почуяло безнаказанность и начало серьезно шалить. Отдел 15-К, тот, который со стороны государства разные правонарушения подобного толка контролирует, то ли это дело проморгал, то ли опять у них скопился ворох проблем, которые они сами себе сначала создают, а после успешно решают, – не знаю. В результате подъездные с окрестных домов поворчали-поворчали, а после тряхнули мошной и наняли меня. Я сразу сказал, что убивать Лихо не стану, больно хлопотное это занятие, и, что самое главное, посмертного проклятья здесь не избежать. То есть в результате весь мой гонорар к ведьмам уйдет, да я им еще и должен останусь. Но отвадить его отважу.

И отвадил. Одноглазое, конечно, нечисть резкая, опасная, но в отличие от других неглупая и, что совсем здорово, склонная к компромиссам.

– А если через неделю я казан не принесу? – глухо спросил у меня Рабих.

– Тогда я твой амулет расплавлю, – равнодушно объяснил ему я. – У меня в соседней комнате стоит специальный агрегат как раз для таких целей, герметичный и компактный. А температуру нагнетает такую, в нем хоть что уничтожить можно.

Гюль-ябан что-то пошипел сквозь зубы на своем языке.

– Давай или проваливай, – чуть повысил голос я и требовательно пошевелил пальцами. – Ты и так украл слишком много моего времени.

Амулет лег в ладонь. Тяжелый, однако.

– Ты получишь казан, – сквозь зубы сообщил мне Рабих. – Но знай, человек, я ничего не забуду. Ни слов, ни обещаний, ни того, как ты со мной говорил.

– Это сколько угодно, – разрешил я. – А если захочешь побороться, так буду очень рад. Хороший спарринг-партнер сейчас большая редкость. Все, уходи. У меня еще очень много дел.

Дверью Рабих хлопать не стал, Восток есть Восток. Ненавидеть можно, но обижать хозяина дома, где ты пил чай и ел соль, нельзя. Порядок у них такой. Уважаю.

А обманывать, что характерно, можно, правила подобное допускают. Это даже не двойные стандарты, это как-то по-другому называется. Говорю же – пора с этой публикой завязывать, слишком с ней сложно работать. Да и работники недавно упомянутого отдела на подобное с некоторого времени косо смотрят, что, может, и правильно. Миграционная политика – дело серьезное, общественное, а они все же государевы люди, всегда такими были и такими останутся. Потому перед тем, как с ними о чем-то договариваться, всегда следует хорошенько подумать: а не вырулит ли кривая в ту сторону, которая не совпадает с интересами державы? Просто если так получится, то вместо союзника ты можешь заполучить противника. Со мной такого не случалось, врать не стану, но пару историй на эту тему мне рассказывали, и всякая из них ничем хорошим для того, кто встал на пути сотрудников 15-К, не заканчивалась.

– Ушел? – заглянула ко мне Геля. – Ну чего, как и предполагалось? Наш азиатский друг решил, что слова и обещания достаточный гонорар для глупого и доверчивого русского?

Моя секретарша, полное имя которой Ангелина, внешне само очарование и простота, а ее белокурые волосы, кукольное личико и голубые глаза, наполненные бессмысленностью на пару с наивностью, всегда безотказно действуют на тех, кто видит ее впервые, особенно на мужчин.

И сколько раз не очень умные люди, да и нелюди, обжигались об этот вроде бы безобидный на взгляд уголек. Ее и купить пытались, и соблазнить, и завербовать, а один довольно зажиточный товарищ даже жениться хотел. Причем на полном серьезе, он прямо сильно влюбился. Цветы слал, коробочки с кольцами и браслетами, в Дубай звал, на крыше Бурдж-Халифа шампанское пить и оттуда на прохожих плевать. Неважно, что с тамошней высоты не то что людей, но и машины не различишь, означенному процессу это точно не помеха.

Цветы Геля принимала всегда, розы ее слабость, драгоценности брала через раз, а в Дубай не поехала вовсе. Она и жару не очень любит, и мужчина этот ей не особо нравился. В какой-то момент ухаживания переросли в преследование, причем никаких просьб и доводов окончательно слетевший с катушек бизнесмен слышать не хотел и собрался перейти к более жестким и контактным формам ухаживания. Это окончательно подорвало хорошее отношение Ангелины к любвеобильному поклоннику, и она обратилась к одной нашей общей знакомой, которая неплохо разбирается как в вопросах любви, так и смерти. Для начала эта парочка сыпанула в суп настойчивого ухажера отворотного зелья, но на всякий они заготовили и более веский аргумент, а именно надежный яд медленного действия. Быстрого нельзя, все тот же отдел может что-то заподозрить и после встать на след. Медленный – совсем другое дело, там поди пойми, от чего человек загнулся – сам или от отравы? Они ведь не классический мышьяк или стрихнин собирались бизнесмену скормить, а тот, что следов не оставляет. По крайней мере, обычная экспертиза, причем даже очень дотошная, сроду ничего не найдет.

Слава богу, что первое зелье подействовало, выбив Гелю из сердца и памяти потенциального покойника раз и навсегда, и тот отбыл в Дубай с какой-то длинноногой эскортницей, а то ведь наворотила бы моя помогайка дел. Я когда постфактум всю эту историю узнал, ох как ругался! И в первую очередь даже не за то, что она молчала или за потерю контроля над ситуацией. Нет, ничего такого. Я ругал ее за то, что она сделку с ведьмой решила за моей спиной заключить. Ей-ей, лучше уж с этим щедрым пузанком роман крутить, чем с кем-то из ковена Марфы дела иметь.

Для понимания – в столице и области есть где-то полтора десятка по-настоящему сильных ковенов, которыми руководят сильные и знающие ведьмы из старых, матерых, все видевшие в этой жизни. Самые умные и хитрые из них – Марфа и Глафира, обитающие в столице, а также Дара, выбравшая местом жительства ближнее Подмосковье. Позиции последней, правда, сейчас здорово ослабли. В том году по осени случилась какая-то мутная история, в которой были замешаны оборотни, отдел, небольшое вурдалачье семейство и несколько ведьмаков, после чего акции Дары на пару с ее репутацией капитально просели. Детали, увы, разузнать мне не удалось, несмотря на то что информаторов в Ночи хватает. Но оно и понятно, Ночь не день, тут соцсетей и колонок «новости часа» нет, а тот, кто будет слишком много болтать, запросто может лишиться языка. И не только его, душу тоже забрать могут, причем не только у болтающего, но и у любопытствующего.

Так вот, Гелю я причесал тогда капитально, но зла на меня она не затаила совершенно. Она вообще не злопамятна, нет у нее такой черты. Да и вообще мне очень повезло с секретарем, поскольку Ангелина, кажется, в целом состоит из одних достоинств. Она быстро печатает, варит отменный кофе, знает три языка, пунктуальна, не болтлива и отлично стреляет с двух рук. Нет-нет, я не шучу. Это ее братец-спецназовец научил еще в детстве. Талант у моей помогайки такой, стрелковый, вроде музыкального слуха или умения рисовать. Ее даже в большой спорт звали, но мама сказала, что дочке это не нужно, на том тема была закрыта.

Маму Геля очень уважает и побаивается. Как, кстати, и я. Анна Петровна крайне властная и целеустремленная женщина из числа тех, которые перед собой препятствий просто не замечают.

Собственно, мы двое и есть весь списочный состав агентства «Ключ», которое представляет населению услуги консультационного характера по социальным проблемам, именно так написано в уставных документах организации, в которой я значусь учредителем и владельцем. И это все чистая правда. Мы на самом деле предоставляем такие услуги, с той, правда, поправкой, что понятие «население» в нашем случае имеет немного больший охват, чем подразумевается в бумагах. Наша клиентура… Она немного необычна, назовем это так. И проблемы, помощи в решении которых она просит, тоже не совсем традиционны.

Нет, к нам иногда заглядывают и обычные москвичи, невесть как и откуда про «Ключ» узнавшие. Рекламу мы не даем, медная табличка внизу от зелени патины практически нечитаема, я сам ее засовывал в аквариум с мышами, чтобы те над ней поработали, в интернете про нас тоже не пишут. Ну, почти. И все равно ведь откуда-то приходят странные люди со странными проблемами. То попросят воздействовать на управляющую компанию, которая лифт не хочет в доме обновлять, то требуют провести проверку в магазине с целью выявления «просрочки». Одна странная женщина вообще попросила ее мужа убить, поскольку количество его супружеских измен превысило все нормы. Не в шутку попросила, а на полном серьезе. Кстати, я даже потом пожалел, что телефон ее не взял. Надо бы мужика предупредить, очень уж у этой дамы целеустремленный взгляд был. Ну да, он сам виноват, но все же…

Разумеется, ничем таким мы не занимаемся, так как и не хотим, и времени нет. У нас другой работы полно.

Вот, например, только вчера я закончил довольно сложное дело, связанное с наследством одного очень уважаемого обитателя Ночи, которого звали Зураб Георгиевич. Был он вишап, и как водится у подобных ему существ, к концу своих дней накопил немало золотишка. Вишапы – дальние потомки драконов, потому, кроме немногочисленности, впечатляющего долголетия и непреодолимой тяги к девственницам, они очень любят благородный металл. Зураб Георгиевич прожил добрых две сотни лет, причем только первые пятьдесят годков провел в Грузии, откуда все вишапы родом, а все остальное время он ошивался тут, в Москве и ее окрестностях. При царе-батюшке держал бани, при Сталине служил сначала в «Торгсине», а после в наркомате пищевой промышленности, при Брежневе стал цеховиком, то есть за годы накопил добра немало. А вот куда его спрятал, никому не сказал, потому отпрыски, дочь и сын, похоронив папашу, обратились ко мне. Само собой, перед тем обшарив все места, которые им только в голову пришли.

Две недели искал, облазал половину подземелий старой Москвы, дважды с гулями дрался, случайно обнаружил под Неглинной чугунок с монетами девятнадцатого века, чаю с разными домовыми выпил столько, что разбух от него, как мыльный пузырь, но отыскал-таки тайник, в котором обнаружилось четверть тонны золота в слитках и украшениях. Старый хрыч спрятал все в фундаменте своего первого доходного заведения. Эти бани, ясное дело, давным-давно снесли, но банк, который теперь обосновался на этом месте, стоит на старом основании, в котором и была оборудована захоронка. Причем, скорее всего, еще до революции.

Радости отпрысков Зураба Георгиевича не было предела, хотя, конечно, смотреть на то, как человеческое лицо превращается в морду рептилии, очень неприятно. Да еще этот золотисто-багровый отблеск в глазах с вертикальным зрачком… Так себе зрелище. Не страшное, скорее, противное.

Но расплатились они честно, отдали мне мои три процента от найденного, разумеется, в денежном эквиваленте. Мне золото ни к чему, а больше с них ничего и не возьмешь. Да и вообще вырождаются вишапы, каждое последующее поколение слабее предыдущего, и намного. Еще лет пятьсот – и совсем вымрут, наверное. Если только где-нибудь в горах Грузии останутся единицы, сохранившие память рода и остатки его силы.

О чем я? А, да. Наследники человека-дракона заплатили, а какой-то разнорабочий гюль – нет. Ну не свинство?

– Так оно и есть, – ответил я на вопрос Гели, а после крутанул на пальце амулет. – Но зато оставил залог. Если до следующей пятницы не будет гонорара, я его расплавлю.

– Он же после этого недели не проживет, – склонила голову к плечу она. – Я ничего не путаю?

– Ну да. – Я встал, подошел к сейфу и открыл дверцу. – Гюль-ябан без амулета – замечательная приманка для многих московских любителей экзотической азиатской кухни. Либо вурдалак выпьет, либо перевертыш ради печени его разделает. Если, конечно, раньше до этого врунишки свои же не доберутся. Он ведь не только меня кинул.

– Может, оно и хорошо, – заметила Геля. – Не то что кинул, а невеселая судьба того, кто не держит слово и не платит «Ключу». Отличная назидательная реклама, и притом совершенно бесплатная.

– Условно-бесплатная, – поправил ее я, захлопывая дверцу сейфа, в который убрал амулет. – Гонорар с этого красавца я так и не получу, ни с живого, ни с мертвого.

– Ой, да ладно, – отмахнулась девушка. – С Газвана что-то да стрясешь. В первый раз, что ли? Лучше на почту загляни. Там тебе очень странное письмо пришло.

– Н-да? – глянул я на Гелю. – И в чем странность?

– Не знаю, – подумав, ответила она. – Во всем, наверное. Но точно не сформулирую.

Никаких экстрасенсорных способностей у моей секретарши нет, но вот чутью ее доверять можно. Раз говорит, что с письмом что-то не то, значит, так оно и есть.

– Ладно, давай глянем, – снова опустил зад в кресло я и тронул «мышь», выводя компьютер из «спящего» режима. – И Арсения ко мне позови, хорошо?