Текст книги "Легкий заказ"

Глава 2

Геля очень верно подобрала определяющее слово для пришедшего письма, оно и впрямь оказалось странным. Не настораживающим, не безумным (бывали всякие случаи), а именно что вот таким, непонятным.

И это притом, что мое агентство с чем только за пять лет своего существования не сталкивалось. Да и до того, как появилось ИП М. А. Чарушин, я время зря не терял.

Но тут меня все же респонденту удалось удивить. Да, клиенты не всегда могут связно объяснить, чего именно им от меня нужно, но чтобы вот так, чтобы вообще не обмолвиться хоть одним внятным словом о конечной цели заказа – это, знаете ли, сильно.

«Добрый день, уважаемый Максим Анатольевич.

В первую очередь хотел бы сказать вам, что рад хоть так, эпистолярно, свести с вами знакомство. Репутация и добрая слава агентства “Ключ” идут впереди него, а это несомненный успех для любого предпринимателя, чем бы он ни занимался.

Но – к делу.

Я бы хотел нанять вас для решения одного очень непростого, можно сказать, приватного вопроса. Сразу оговорюсь – мне известны ваши принципы, потому, разумеется, речь не идет ни о физической расправе над кем-либо, ни о запугивании, ни о других не слишком благовидных поступках. Нет-нет-нет. Речь идет, скажем так, о поиске и обретении, что полностью отвечает заявленной миссии вашего агентства.

Но при этом я не могу игнорировать тот факт, что информация, которая будет сообщена вам в том случае, если мы, как стороны, достигнем согласия, является крайне приватной и ценной, настолько, что многие из тех, кто сейчас живет в Москве, очень и очень дорого за нее заплатили бы. Разумеется, я не подвергаю сомнению вашу деловую чистоплотность, но когда речь идет о крайне серьезных вещах, то мне, уж не обессудьте, нужны гарантии.

Понимаю, что прошу многого, особенно с учетом того факта, что мы даже лично незнакомы, потому предлагаю вам обратиться к нижеперечисленным в письме лицам, имена которых вы, уверен, хоть раз до слышали. Это мои друзья и деловые партнеры, с каждым из них меня связывают деловые отношения. Покажите им это письмо и задайте один простой вопрос: “Можно ли иметь дело с этим человеком”. А после, опираясь на их ответы, примите решение о нашем возможном сотрудничестве.

Искренне надеюсь на то, что оно будет положительным, поскольку это отличный шанс для каждого из нас стать немного счастливее и богаче. В вашем случае последнее гарантировано, ибо оказанные услуги будут отплачены более чем щедро, тому порукой мое слово, в честности которого, уверен, вы скоро убедитесь.

Ожидаю ответа и, надеюсь, до скорой очной встречи!

С искренним уважением!»

И никакой подписи, только небольшой квадратик со сложным сплетением линий, похожий на оттиск перстня-печатки, только куда больше по размеру. Как видно, именно его мне предлагается показывать тем, чьи имена находились в самом конце письма, дабы они поняли, о ком идет речь.

Очень непростые имена, можно сказать – впечатляющие. Причем если с двумя из заявленных рекомендантов я раньше сталкивался, то про третьего вообще только слышал. Товарищ крайне непростой, много о себе понимающий и абы с кем не общающийся. Хотя если начистоту, то двое моих знакомых говорили о нем без особого уважения, утверждая, что понтов там куда больше, чем реального авторитета или силы. Вот только разговоры эти происходили после того, как бутылка виски показывала дно, что не гарантирует их объективность. Все мы смельчаки после изрядной дозы «Гленморанжа».

Н-да. И что мне со всем этим делать? То ли удалить письмо со словами «Да ну, фигня какая-то», то ли все же пообщаться как минимум с двумя из трех рекомендантов, хоть бы даже из любопытства? Время вроде есть, все заказы закрыты, а новых до понедельника ждать не приходится. Мы нормальная организация, в выходные офис не работает.

Скрипнула дверь, и в образовавшейся щели я увидел кудлатую голову Арсения.

– Анатольич, звал? – спросил он у меня и шмыгнул носом.

– Заходи, – велел я ему, отправляя письмо на печать. Решение не принято, но пусть будет. – Дело есть.

Арсений вошел, аккуратно притворил за собой дверь, прошаркал раздолбанными кроссовками по полу и забрался в гостевое кресло.

– Вот что, – я взял лист из принтера и положил перед собой, – за сейфом приглядывай в ближайшую неделю повнимательней, лады? У меня там вещичка одна лежит, подозреваю, что ее хозяин может попробовать ее обратно забрать.

– Так я всегда блюду, – хлопнул глазами Арсений. – Как положено! По мере сил, понятное дело.

Тут он немного пригорюнился, как это всегда и случалось в таких моментах. Про свой социальный статус вспомнил, бедолага. Вернее, про его недавнее полное отсутствие.

Дело в том, что Арсений – изгой. Его два года назад сородичи-этажные вышибли из родного дома без права возвращения обратно. Подобное случается крайне редко, лично я о чем-то таком ни до того, ни после не слышал. Домовые вообще сильны своим умением поддерживать друг друга, плечом к плечу встречая любую беду, и невероятной по нашим временам верностью исконным ценностям. В том смысле, что они продолжают придерживаться того же уклада, по которому жили их деды-прадеды, разве что маленько подогнав его под новые реалии. Но без этого никак, урбанизация диктует свои правила. Раньше на одного домового причитался один дом с одной живущей там семьей, теперь контролируемые площади расширились до подъездов в спальных районах и двух-трех этажей в домах старой застройки.

Арсений до того был этажным как раз в одном таком доме неподалеку отсюда, на Садовой-Триумфальной. И все бы ничего, но вот какая беда – вместо свойственной его сородичам хозяйственности, приземленности, собранности и методичности ему при рождении достались совсем другие черты. Арсений фантазер и изобретатель, ему были неинтересны ежедневные хлопоты коллег, связанные с засорами канализации и ежегодной миграцией мышей. Он рисовал чертежи странных машин, вместо того чтобы следить за пришлыми электриками, которые чинили проводку, или часами глазел в звездное небо, совершенно не думая о том, что в 95-й квартире пьющая хозяйка часто забывает закрыть кран в ванной.

Собратья терпели его странности очень долго. Они с Арсением и беседовали, и совестили его, и даже поколотили пару раз по-родственному, но все впустую. В конце концов старший по дому велел собрать припаса на три дня пути, вручил его ошарашенному случившимся изгнаннику и велел больше в их владения нос не совать. Мол, вон Род, вон порог, шуруй отсюда.

Ясное дело, такая сенсационная новость облетела не то что все окрестные здания, но и всю Москву, включая новомосковские окраины, потому шансы куда-то прибиться у бедолаги Арсения были ничтожны. Это же не людской рынок труда, где всегда можно какое-то место найти, тут родоплеменная система, в которой чужакам, да еще и никчемам, места нет. Даже на переночевать под лестницей в подъезде его не пускали. Не ровен час этот отщепенец заразный! Или, того хуже, речами своими молодняк с верного, пращурами завещанного, пути собьет.

В результате страдалец надумал свести счеты с жизнью. Ну а как еще? Есть, кроме объедков, нечего, спать негде, октябрь на дворе, вот-вот первые снежинки закружатся. И главное – дела нет. Каким бы мечтателем Арсений не был, изначально заложенный в нем инстинкт домового давал о себе знать. Нет дома – нет смысла в жизни.

Вообще-то, подобное – диковина невиданная, домовые такими вещами, как самоубийство, не то что не балуются, они подобное даже представить себе не могут, но Арсений и тут продемонстрировал нестандартность мышления, потому нацепил на шею камень и собрался сигануть в Водоотводный канал с Третьяковского моста, того, который еще называют «Поцелуев». Рядом с ним еще деревья ненастоящие, обвешанные разноразмерными замками, стоят, их на ветки новобрачные вешают.

Так вот – иду я из ресторана, в котором с клиентом неплохо отметил завершение одного не очень сложного, но зато обоюдодоходного дельца, смотрю – на парапете, ни от кого не прячась, домовой стоит с камнем на шее и собирается сигануть в темные московские воды. Еле-еле успел его цапнуть за одежду, буквально в последний момент. Тот сначала брыкался, вырывался, орал, что жизнь потеряна, а потом еще и расплакался.

Чего-чего, а этого я от него не ждал. Я вообще никогда не то что не видал плачущих домовых, но о таком и не слыхал. Дальше – проще, слово за слово, и мы разговорились. Я объяснил ему, кто такой есть и почему его вижу, хоть вроде и не должен, он же, жуя купленную в недальнем от моста магазине ватрушку с творогом, поведал свою невеселую историю, которая меня чем-то тронула. В результате я предложил Арсению пожить у меня в офисе на правах вольнонаемного работника, который отвечает за чистоту и порядок. За труды свои он ежемесячно получал зарплату ровно в один рубль, за которой с невероятной пунктуальностью являлся в мой кабинет каждого пятого числа месяца, в одиннадцать часов утра, а в случае моего отсутствия требовал ее у Гели. Насколько мне известно, он эти рубли очень аккуратно складывает в сундучок, который стоит у него в каморке, время от времени их пересчитывает и протирает суконной тряпочкой.

Шутки шутками, а вот такой формальный статус надо было зафиксировать непременно, чтобы его местные домовые не шуганули или чего хуже не устроили. Они же с ним по сей день ни словом не перемолвились, что Арсения, конечно, немного расстраивает. Все же какая-никакая, а они ему родня. Домовые как армяне, все в хоть каком-то, да родстве.

Лично я во всей этой истории оказался выигравшей стороной. Помимо того, что я почти забесплатно заполучил очень полезного сотрудника, так теперь в мой офис ни один местный этажный не заглядывает. Не люблю, знаете ли, чужих глаз, они при моих занятиях совершенно не нужны. Пусть даже речь идет о домовых, которые никогда никуда не лезут и ничего никому без спроса не расскажут.

Что до Арсения – он мигом поладил с Гелей, которая зовет его Сенькой и гоняет как сидорову козу по малейшему поводу. Причем не из вредности характера или каких-то других нехороших склонностей, а по его же личной просьбе. Арсений очень боится, что мы его тоже выгоним, потому время от времени нашему мечтателю требуется хороший ускоряющий пинок, на которые моя помогайка большая мастерица.

Ладит Арсений и с четвертым обитателем нашего небольшого, но дружного коллектива. Он, как и домовой, тоже не числится в штатном списке, и налоги за него никто не платит. Но это и невозможно, поскольку Модест Михайлович полтораста с лишним лет как мертв. Вернее – немертв, поскольку верное наименование того образа жизни, который ведут вурдалаки, это нежизнь. Вот так, в одно слово.

В отличие от Арсения, Модест Михайлович к нам не прибивался, это, скорее, мы потеснили его. Дело в том, что здание, в котором находится моя контора, построено не вчера и не позавчера, оно возведено чуть ли не после большого московского пожара, устроенного графом Ростопчиным в честь визита французов в столицу. Ну ладно, маленько приврал, но не так уж и сильно. В старые времена, при царях-батюшках, этот дом являлся доходным и принадлежал как раз семейству Модеста Михайловича. Непосредственно его родитель как раз и финансировал постройку, а после смерти завещал сыну. Тот вел дела толково, рачительно, подумывал о расширении бизнеса путем выкупа соседнего здания, но в одну недобрую ночь подвернулся какому-то залетному голодному вурдалаку под клык. Что да как – не знаю, но в результате тот его убивать не стал, напротив, сделал себе подобным.

Осознав, что к прежней жизни возврата нет, Модест Михайлович переписал имущество на сестру и отбыл в Европу, где провел следующие полтора века. За это время она ему здорово опостылела, и после начала перестройки он вернулся домой, где быстро понял, что от той России, которую он помнил, не осталось вообще ничего. Ну, разве что березки да любовь народонаселения к критике всего и вся. В результате и без того меланхоличный вурдалак окончательно впал в мизантропию и поселился на чердаке здания, вылезая оттуда лишь за тем, чтобы раздобыть себе крови. Причем даже не человеческой, и дело здесь не в гуманизме. Очень Модест Михайлович род людской презирает, настолько, что ничего общего иметь с ним не хочет даже на пищевом уровне.

Но при этом ко мне в офис он захаживает частенько. Сидит, закинув ногу на ногу, в приемной у Гели, отпускает цинично-язвительные шутки, когда та читает Арсению свежие новости из интернета, дает характеристики заказчикам, когда те этого не слышат (причем крайне точные), и иногда даже помогает мне советом, причем всегда своевременным и очень разумным. К тому же он знает многое и многих, причем не только у нас тут, но и за границей, что несколько раз меня серьезно выручало. Полторы сотни лет – это очень много времени, поневоле обрастешь связями.

А самое забавное в том, что он сначала нас с Гелей крепко невзлюбил. Дело в том, что мы арендовали то место в здании, где раньше находился его кабинет. Мизантропия мизантропией, но отчего-то тот факт, что его бывшее рабочее место занял именно я, ему не пришелся по душе. Раньше все три этажа занимал банк, а конкретно здесь сидел председатель правления, и Модесту на того было начхать. А когда въехал я, он отчего-то сразу встрепенулся и чуть ли не в первый же вечер пришел меня пугать, причем со всеми атрибутами жанра. И вошел незаметно, и клыки выставил, и в глаза красноты добавил.

Все бы ничего, но я не испугался. Если вурдалак тебя сразу за шею не прихватил, значит, ты ему на хрен не нужен, сие прописная истина. Эти ребята не разговаривают, они тебя или пьют, или нет.

Все вышло как с Арсением – сначала мы разговорились, в процессе беседы я выслушал десяток очень изысканных саркастических шуток в свой адрес, но не обиделся, а попробовал ответить тем же, чем немало удивил своего гостя. С тех пор он и стал у нас завсегдатаем. И, может, даже немного моим другом. Ну, как мне кажется.

– Знаю, что блюдешь, – ответил я домовому. – Но ты поглядывай, ладно?

– Ага!

На самом деле не думаю, что Рабих ко мне в офис полезет. Тут специальная квалификация нужна и решительности поболее, чем у него. Но нашему домовому приятно, когда ему выказывают доверие, так почему бы его не побаловать? О персонале надо заботиться, от него очень многое зависит. Да, собственно, это мой единственный постоянный круг общения. Остальным или что-то нужно от меня, или мне чего-то надо от них.

– Слушай, купи себе уже нормальную обувь, – сказал я, глядя на кроссовки, которые не то что каши просили, а жаждали полного комплексного обеда. – Вернее – давай Геля тебе ее закажет. Прямо сюда привезут, в офис. Ну стыд же!

– Хорошая обувка, – возразил мне Арсений. – Вон, хозяин, сам глянь – пальцы покуда не торчат, потому как дырок нет, подошва что новенькая. Носить и носить еще! Ты вот лучше слушай, чего скажу: с третьего этажа сразу двое жильцов съехали, ага. Те, что дома продавали людям, и те, что железными ящиками торговали. Ну как вон тот, за которым ты меня смотреть поставил. У них еще девица чернявая работала, с которой ты в том месяце… Ну, того-самого.

А, понятно. Из нашей малометражной компании фирм, сидящих на трех этажах старого здания, выбыли риелторы, которые были мутными донельзя, и фирма «Макаров замок», торгующая сейфами и сопутствующими товарами. Последнее меня особенно порадовало, поскольку я на самом деле в прошлом месяце переспал с Анькой, которая там отвечала за продажи. Знал ведь, что делать этого нельзя, но вот так карта легла. Ей делать нечего, мне делать нечего, на улице нескончаемый дождь из числа тех, что в Японии называют «сливовыми»… Короче – случилось и случилось. И все бы ничего, но она хотела продолжения, причем не только на уровне постели, но и в области чувств, а у меня аналогичного желания не возникало, из-за чего последние несколько недель я ходил по лестнице, опасливо поглядывая вверх. Теперь можно расслабиться и дать себе в очередной раз зарок не пакостить там, где работаешь и живешь.

– Она заходила попрощаться, так сказала, чтобы Гелька от тебя… Кхе… Короче, чтобы она, хозяин, уходила. Мол, с таким, как ты, на одном поле даже садиться слабиться нельзя, не то что работать. Змеюка какая, а? Сама не «ам» и другим не дам.

– Бывает, – дипломатично уклонился от прямого ответа я, глянув на часы. – Ушла и ушла, забыли. Ладно, задание я тебе выдал, так что не подведи.

– Сполню в лучшем виде, – домовой слез с кресла, – не сомневайся!

Арсений покинул кабинет, я же снова взял листок и перечитал письмо. Вот что меня в нем так зацепило? Личность писавшего, человека явно незаурядного и отлично разбирающегося в людях? Не сомневаюсь, что он собрал обо мне информацию и понял, что чаще всего я берусь за дела, в которых присутствует загадка или тайна. Да, это моя маленькая слабость, сам про то ведаю, но поделать с собой ничего не могу. Вон как ловко подано – «речь идет о поиске и обретении». Чего? Святого Грааля? Совести? Пропуска в хранилище отдела 15-К? Интересно же!

Или меня привлекает возможность лишний раз повидаться с Арвидом, главой одной из вурдалачьих семей, которая крепко поднялась за последние несколько лет, заняв довольно мощные позиции в ночной Москве, а также с Орестом Троицким, представителем цеха столичных колдунов? Большей частью это довольно сложная и непредсказуемая публика, с которой трудно иметь дело, но Троицкий выгодно отличается от остальных тем, что слышит не только себя.

Мы с ним не раз общались, но нужный ключик окончательно я так и не подобрал, а хотелось бы. Плотно привязать к себе сведущего колдуна, всегда готового к сотрудничеству, мне очень хочется, много через него пользы можно поиметь.

Что до третьей персоналии – вот здесь не знаю, не знаю… Не буди лихо, пока оно тихо. Бояться я его не боюсь, это чувство у меня почти атрофировалось за последние годы, но и нарываться на возможные неприятности у меня особого желания нет. Тем более что они меня и без этого господина всегда найдут.

Ладно, будет день – будет пища. Кстати, о пище: если я хочу попасть на тот день рождения, о котором совсем недавно говорил Рабиху, то скоро надо уже выезжать. Пятница, лето, центр, а мне ведь в Кузьминки добираться придется. Часа полтора на дорогу уйдет, кабы не больше.

Вот в чем не откажешь восточным людям, так это в том, что гуляют они всегда широко, красиво и гастрономически богато. А уж если речь идет о такой особе, как Газван абу Джарван, то по-другому быть и не может. Как я уже сказал, под его крепкой рукой ходит немалое количество гостей столицы, которые нашли здесь работу, кров и стол, а иные и защиту от неприятностей, ждущих их на родине. Тот же Рабих не доброй волей покинул Таджикистан, насколько мне известно, возникли у него там определенные проблемы.

Хотя, если честно, повод для праздника был выбран более чем сомнительный. Просто я изрядно сомневаюсь, что почтенный Газван родился именно в этот день. Более того, уверен, что он и сам не знает точную дату собственного появления на свет. Газван дэв, а они, как известно, появляются на свет в горных пещерах, где и проводят первые десять-пятнадцать лет своей жизни. Бродят в темноте, поедают летучих мышей, змей и неосторожных спелеологов, и только впитав в себя изрядное количество мощи и крепости окружающего их со всех сторон камня, выходят в большой мир. Но вот чего там, в извечном мраке подземелий, наверняка нет, так это григорианского календаря.

Впрочем, менее всего данный момент волновал самого именинника, он просто получал удовольствие от здравиц, звучащих в его честь, показной приязни, которую демонстрировали почти все сидящие за богато накрытым столом, и иранских мелодий, негромко звучащих фоном. Выбор именно такого музыкального сопровождения мероприятия был неслучаен. Газван утверждал, что он прямой потомок мазандеранских дэвов, созданных Ариманом и прославившихся в веках своей силой, мудростью и невероятной стойкостью перед лицом любых бед. Так это или нет – не знаю, но спорить на эту тему ни с ним, ни с кем-то другим точно не собираюсь. Зачем? Хочет он так думать – пусть его. Мне без разницы. Тем более что он вроде и в самом деле в Москву приехал откуда-то оттуда, именно из тех краев. Господин Ровнин, начальник отдела 15-К, в одной из приватных бесед, которые у нас иногда случаются, упомянул о том, что нынешний именинник в годы перестройки прибыл в Москву из Туркменистана, а там находится большая горная система, носящая имя Хорасанская и граничащая аккурат с Ираном.

Сам же Газван фактом родства со знаменитыми иранскими дэвами очень гордится, носит на заросшей черными волосами груди медный амулет с ликом могучего, недоброго и не сильно известного широкой аудитории зороастрийского божества и время от времени вставляет в разговоре словечки на фарси.

– Дорогой друг! – взревел виновник торжества, расположившийся, разумеется, во главе стола, а после даже привстал, тем самым показывая мне свое уважение. – Я рад, что ты почтил мой праздник своим присутствием!

– Как я мог его пропустить? – с наигранным легким возмущением спросил у него я. – Когда такой друг, как ты, зовет в гости, то следует прийти на его праздник даже в том случае, если на твоем пороге стоит сама смерть! И извини меня за опоздание. Пробкам все равно, куда я еду и зачем, они бездушны.

Я подошел к имениннику, и мы обнялись, причем мое лицо оказалось у него где-то под мышкой. Высок был Газван и очень крепок телом, даже в своем людском воплощении. Представляю себе, как он выглядит в истинном обличье, не иначе как в нем метра три роста.

– Прими этот скромный дар, – протянул я дэву коробку, перевязанную синей лентой. – Думаю, он порадует твое сердце.

– Сразу посмотрю, – сообщил дэв гостям. – Поверьте, этот человек умеет удивлять.

Присутствующие, которых тут насчитывалось не менее полусотни, одобрительно зашумели, кое-кто даже поднял вверх медные чаши, в которых плескалось вино. Хоть публика в основном собралась восточная, заповеди Корана блюли далеко не все. Просто некоторые пирующие были потомками сущностей, появившихся на свет до того, как была написана эта книга, и ее догматы на них не распространялись. А вино, в свою очередь, существовало на свете еще до их предков.

– Ауф-ф-ф-ф! – восторженно прорычал Газван и показал гостям кривой кинжал в кожаных ножнах, единственным украшением которых была золотистая оплетка. – Скажи, этот клинок ковал тот, о ком я подумал?

– Увы, друг мой, – виновато улыбнулся я. – Нет, этого кинжала не касались руки Асадуллы Исфахани. Но ты и не так далек от истины, поскольку его сделал один из учеников великого оружейника. Эта сталь может убить даже феридж акра, как мне кажется.

Феридж акра, обитающие в Иране, являются аналогами наших водяных. Ну, с некоторой поправкой, конечно. Водяные являются рачительными хозяевами вод, оберегающими их, а иранский аналог ничем таким не занимается. Оные лысые зеленобородые существа в основном топят забавы ради лодки рыбаков и хватают за ноги беспечных купальщиков. А еще они очень не любят дэвов, уж не знаю почему. Само собой, родня Газвана отвечает водным обитателям тем же, влезая с ними в драку при каждом удобном случае. Вот только просто так их не убьешь, поскольку феридж акра по сути своей духи, и потому нужна особая, заговоренная сталь вроде той, из которой сделан мой подарок.

Мне этот кинжал достался года полтора назад в качестве премии за выполнение одного заказа и с тех пор лежал без дела. Продавать жалко, без повода кому-то отдавать тоже, штука-то козырная. А тут вот пригодился. Ишь, как именинник радуется, того гляди в пляс пустится, зажав лезвие в зубах.

– Спасибо, дорогой мой! – Я пережил еще одни объятия, в процессе которых у меня отчетливо затрещали ребра. – Садись за стол, кушай, отдыхай! Но не очень много вина пей, тебе еще говорить мне добрые слова! Без этого отсюда не уйти!

– Это угроза? – шутливо спросил я и выставил «пистолетиком» указательный палец, направив его на дэва.

– А как же! – рыкнул тот, повторив мой жест, а после мы оба расхохотались.

Поскольку торжество было восточное, место для меня заготовили заранее. Это у нас чаще всего гости садятся туда, куда пожелают или где свободно. Тут такие штуки не пройдут, нет. Здесь все четко разграничено, чем дальше тебя от хозяина стола посадили, тем меньшую ценность ты по какой-то причине для него представляешь. Потому, пока все веселятся, посиди и подумай, почему так случилось, осознай, что сделано не так.

Меня от Газвана отделяли пять человек, что говорило об очень хорошем отношении именинника. Вернее, пять гостей. Двое из них точно не люди, про еще двоих ничего сказать не могу, не знаю. А пятым оказался Олег Георгиевич Ровнин, которого я недавно вспоминал.

Случайно дэв нас сделал соседями по столу? Не думаю. Вернее, уверен, что нет.

– Макс, рад тебя видеть. – Начальник отдела 15-К взял со стола узкогорлый кувшин тонкой чеканки и показал его мне: – Вина? Отличная лоза, давно такой не пробовал. Надо будет выпросить себе пару бутылок в качестве угощения на дорогу, разопью их при случае с Павлой Никитичной.

Ага, будет она винище хлестать, даже хорошее, жди. Павла Никитична все больше по водочке ударяет, насколько я помню. Там такая старушка – только держись. Вроде глянешь: дунь не нее – рассыплется, а на деле…

Год назад я не то чтобы перешел отдельским дорогу, скорее, пытался кое-кого у них из-под носа увести. Очень уж хорошую оплату за это предложили, такую, от которой не отказываются. Но не получилось, сыскные дьяки оказались хитрее, а на закуску эта самая Павла Никитична скрутила меня так, что я ни охнуть, ни вздохнуть не мог. Все, что оставалось делать, так это смотреть на то, как двое оперативников режут на куски перевертыша, ставшего позволять себе слишком много шалостей с чужим имуществом. Ну, я тогда так думал и здорово удивился, что его на ломти пластают за вроде бы не самые серьезные прегрешения. Про трех девушек, которых он придушил двумя годами ранее, мне было ничего не известно. Но знай я про данный факт, шиш бы взялся ему помогать. Что там – наверняка сдал бы тому же Ровнину, причем просто так, без гонорара и преференций. У меня, знаете ли, тоже есть принципы, я не люблю, когда убивают девчонок, которым жить да жить еще.

Кстати, отдельские мне тогда по этому поводу поверили сразу, без проверок, чем сильно удивили. А руки-ноги, которые сухенькая Павла Никитична мне согнула почти «ласточкой», потом еще неделю ныли. По слухам, она сотрудником числилась с той поры, когда 15-К являлся одним из отделов НКВД, и после того случая я в них верю. В те времена сотрудники ставку делали на эффективность, а не многотомную писанину, как сейчас.

– За встречу! – Мы чокнулись с Ровниным краями медных чаш и опустошили их до дна, а после я навалился на еду. Больно уж все выглядело и пахло аппетитно, а у меня с завтрака маковой росинки во рту не было.

Праздник тем временем шел своим чередом, один за другим гости говорили длинные витиеватые речи, смысл которых сводился к тому, что именно благодаря Газвану все еще существует Москва, стоят в Азии горы и вертится наша планета. Если бы не было его, то все, кранты, миру конец.

Отметились в этих славословиях и мы с Ровниным, сначала он, потом я. Ясное дело, переплюнуть предыдущих ораторов нам не удалось, для этого надо родиться там, где растут чинары и вода журчит в арыках да кяризах, но и лицом в грязь не ударили.

Чем дальше, тем громче были разговоры, все чаще слышался звон чаш, соприкасавшихся друг с другом, а как в центр зала выбежали несколько танцовщиц в шальварах, вуальках и со звенящими монисто на бедрах, так и вовсе народ раздухарился. Да я и сам с интересом смотрел на происходящее, осознавая, что к той, с «трешечкой», что приятно для глаза покачивается в ритме танца, я бы, конечно, подкатил, случись такая возможность. А возможность – такая штука, которую, главное, не проморгать.

– Э, слышь, ты зачем так на ту женщину смотришь? – Мне на плечо опустилась волосатая рука. – Не надо так на нее смотреть. Она со мной!

– Все эти красавицы приглашенные артистки, так что вряд ли какая-то из них пришла с вами, – заметил Ровнин, глянув на того, кто стоит за моей спиной. – А это друг хозяина стола, так что вы поступаете очень неразумно, милейший. Не стоит хамить незнакомцам, подобное может выйти боком.

– Молчи, не с тобой говорят! – Рука сжалась сильнее. – А ты сам разве не мужчина? За себя постоять не можешь?

– Макс, тебя провоцируют, – заметил Ровнин, подливая себе вина. – Причем настолько безыскусно и напоказ, что я очень удивлен.

– Спасибо, кэп, – произнес я. – Но, с другой стороны, что за праздник без драки, да?