Текст книги "Инструктор. Пока горит звезда"

Перед тем как повернуть на улицу Маршала Бирюзова, полковник еще раз достал из кобуры пистолет, проверил, заряжен ли он, и сосчитал количество патронов. Он все же надеялся, что дело обойдется без стрельбы.

Сорокин остановил машину на углу улицы Народного Ополчения со стороны дворов. Во дворике было тихо и мирно. Начал накрапывать дождик. Сорокин вытянул перед собой ладонь, и на нее упало несколько капель.

Поправив куртку и проверив, не видна ли кобура, Сорокин неуверенным шагом, ощущая, как дрожь пробирает все тело, пошел по направлению к кафе «Эврика». Остановившись перед входом, полковник досчитал до десяти и потянул на себя дверь.

В кафе было многолюдно, и, похоже, кроме лиц армянской национальности, там больше никого не было. Когда в «Эврике» показался Сорокин, на него обратились многочисленные взгляды. Он пошел вглубь кафе, пытливо вглядываясь в лица, сопоставляя их с виденными на фотографиях.

Сорокин обнаружил только одного убийцу – Ашота Папазяна.

Он подошел к угловому столику, за которым сидел усатый армянин, который, судя по блюду со спагетти и куриными отбивными, еще не приступил к обеду, и достал удостоверение.

– Полковник МУРа Сорокин. Вы арестованы.

Ашот Папазян даже не шевельнулся.

Сорокин выхватил из кобуры пистолет и наставил его на Папазяна.

Упало несколько стульев. До того мирно почивавшие армяне ощерились стволами, наставленными на полковника.

– Поднимай свой зад, Папазян! Ты арестован! – Сорокин красноречиво посмотрел на присутствующих и взвел курок.

Папазян медленно поднялся из-за столика.

– Я тебе не скажу ни одного слова без адвоката.

– А кто сказал, что я буду с тобой разговаривать? – отрезал Сорокин.

Армяне, переглянувшись, убрали оружие. Огромнейшее напряжение схлынуло, и только сейчас Сорокин ощутил, что у него на спине взмокла рубашка, словно он бежал марафон. Он пятился задом, чтобы оставаться лицом к лицу к армянам. Папазян вышел из кафе.

– В машину, – скомандовал Сорокин.

Он надел Папазяну наручники и затолкнул его в салон на переднее сиденье. Полковник счел, что так будет лучше.

– Руки держи на виду, – приказал Сорокин.

Сев за руль, полковник завел двигатель и тронулся.

– Слушай, Ашот. Теперь ты мне должен рассказать, где твои приятели.

– Какие приятели? – Папазян сделал удивленное лицо. – У меня много друзей.

– Если у тебя дырявая башка, то я напомню. Где Геворк Давтян и Самвел Малакян?

– Я не знаю таких, гражданин начальник.

– Расклад простой, Ашот. Если ты будешь упираться, я прямо сейчас отвезу тебя к азерам. Я думаю, им есть о чем с тобой поговорить.

– Я никого не убивал!

Сорокин усмехнулся, видя, что до того невозмутимый Папазян заметно занервничал.

– Выбор за тобой. Ты получишь то, что заслужил или сдашь мне остальных, и я сделаю так, что ты сможешь уйти.

– Ты этого не сделаешь.

– Ты даешь мне имена, а я отправлю тебя в безопасное место.

Ашот Папазян расхохотался, словно Сорокин рассказал ему похабный анекдот.

– Не волнуйся, слух о том, что ты убийца разойдется широко, и даже в СИЗО ты не жилец. Сейчас не время для шуток, Папазян.

Сорокин делал паузы и старался, чтобы каждое его слово звучало веско и внушительно. Нахально-самоуверенное выражение лица исчезло.

Сорокин провел уже, по меньшей мере, около тысячи допросов, потому умел правильно и вовремя надавить или сыграть на нервах. Он не собирался сдавать Папазяна азерам, но выдуманная угроза оказалась действенной.

– Ты сможешь убедить азеров, что это не моя работа?

Сорокин достал мобильный телефон и на ходу, лавируя среди транспортного потока, позвонил Забродову.

– Да, полковник.

– Эдисон, слушай, Папазян этого не делал.

Только бы Забродов не сморозил какую-нибудь глупость. Но Илларион, вероятно, сообразил, что Сорокин находится в щекотливом положении, поэтому, как ни в чем не бывало, ответил:

– Я слышал другое. Где эта шкура?

Сорокин посмотрел на погрустневшего Папазяна.

– Бред. Он не убивал этих людей.

– Почему я должен тебе верить?

– Хотя бы потому, что я пытаюсь остановить резню на улицах. У меня есть наводка на настоящих убийц. Ты отсидишься денек, забудешь про Папазяна и получишь свое правосудие.

– Я буду ждать ровно день. Если ты не уложишься в срок, кое-кто заплатит. Мне плевать кто!

Закончив вызов, Сорокин спрятал сотовый телефон во внутренний карман куртки.

– Ну что, Папазян, если жить не надоело, выкладывай, где отсиживаются твои дружки…

Глава 8

В ресторане было шумно и накурено. Кондиционеры работали паршиво, поэтому за несколько минут пребывания в помещении одежда успевала пропитаться запахом табака. Между столиками шустро сновали официанты, разнося выпивку и еду.

Коротков пребывал в раздумьях, периодически поглядывая на свои «ролекс». Он размышлял, ехать ли ему после встречи с Орбели домой или позвонить жене и сообщить, что он задерживается, а самому поехать в сауну со своей секретаршей. Второй вариант ввиду стрессовой недели представлялся ему более предпочтительным. Коротков понимал, что, если вернется домой, его начнет пилить жена, выклянчивать деньги на хозяйство и на свои нужды. Коротков уже понял, что ее нужды имеют тенденцию к постоянному увеличению, и если он будет потакать ее прихотям, то, кто его знает, может и разорится. Или, может, она догадывается, что он ей изменяет, и потому старается быть такой вредной?

Коротков занял столик в углу, откуда открывался отличный обзор. Он мог оставаться незамеченным, наблюдая за тем, что происходит в ресторане. Орбели где-то задерживался, и это очень не нравилось Короткову. Он чувствовал, что таким образом Орбели пытается его унизить, показать, что он всего лишь политическая марионетка, которой нетрудно управлять, дергая за те или иные ниточки.

К тому же Коротков был зверски голоден, он жадно вдыхал запахи еды. Он уныло пил вино из бокала и ждал Орбели. Конечно же, тот, как и полагается в таких случаях, вежливо извинится и спишет все на пробки, как будто у Короткова только и есть цель в жизни, что ждать Орбели в ресторане. У него, между прочим, много других важных дел. Все-таки он участвует в предвыборной кампании, и поэтому занимается благотворительностью, дает интервью на радио и на телевидении, выступает на встречах с избирателями, обещая им всевозможные блага и кардинальное улучшение жизни, а это, знаете ли, непросто, учитывая культурный уровень электората.

При воспоминании о своем электорате Коротков брезгливо и вместе с тем болезненно поморщился. Неужели эти плюгавые дураки думают, что ради их интересов он будет стелиться ковром? Как же его достали старухи с целыми петициями от своих дворов! А ему, Короткову, нужно все слушать, улыбаться, как заведенному болванчику, вежливо отвечать и говорить всякие любезности, когда он в жизни бы не слушал этих идиотов…

Орбели опоздал ровно на двадцать пять минут. Он заметил Короткова и помахал тому рукой. Коротков, раздраженный донельзя, ограничился кивком.

– Извини, задержался, – коротко сказал Орбели, усаживаясь на стул.

– Мог бы предупредить, – сухо заметил Коротков, глядя куда-то в сторону. Он дулся на Орбели, из-за которого полчаса проторчал в ресторане голодным.

– Большой город. Пробки, – добродушно улыбнулся Орбели, мол, инцидент уже исчерпан.

Орбели извлек из пиджака конверт и положил его перед Коротковым.

– Это вторая часть того, что я обещал для твоей предвыборной компании.

– Мне понадобится несколько дней для обналички, – сказал Коротков. – И еще, у меня возникли проблемы с бывшим сотрудником. Он пытается помешать мне.

– Каким образом? – лицо Орбели сделалось кислым, словно он только что съел лимон или выпил флакон шампуня.

– Это неважно. Я сделаю все, чтобы решить эту проблему, но я не могу выполнить все его условия. Мне нужны деньги.

Орбели довольно ухмыльнулся.

– А я уже решил, что у тебя появилась аллергия на мои пожертвования. Что ж, я добавлю.

Орбели снова полез в свой пиджак и, как заправский фокусник, извлек оттуда еще один конверт.

– Спасибо, – Коротков любезно улыбнулся, точно так же, как и на встрече со своими избирателями, хотя, чего уж скрывать, его тошнило от Орбели.

– Но тебе нужно еще больше, – тактично намекнул Орбели, словно желал поделиться с Коротковым в случае надобности всем своим состоянием.

Коротков, как человек предусмотрительный, всегда брал деньги с запасом. Все равно Орбели не узнать, куда он их потратит и в каком количестве. А такими нехитрыми маневрами можно значительно улучшить свое благосостояние. К тому же Орбели ничем не рискует, в отличие от него, Короткова, которому приходится участвовать в грязных закулисных играх и общаться с людьми, с которыми он никогда бы в жизни не общался. Но раз этого требовала политическая борьба, то Коротков был готов на все что угодно, лишь бы занять пост президента.

– Так получилось, что я хочу попросить тебя об одолжении. Я выпишу еще один чек. Он будет направлен небольшому исследовательскому институту. И мне нужно, чтобы на эту сумму был основан анонимный исследовательский грант.

– На какого рода исследования?

– Поведенческие факторы изменения демографических схем. Вся информация должна направляться напрямую ко мне. И никакой огласки.

– Все будет сделано, Артур, – заверил Коротков Орбели. – В наилучшем виде.

Махнув рукой, Коротков подозвал официанта. Орбели поднялся.

– А как же ужин? – не смог сдержать своего удивления Коротков.

– Извини, Володя, нужно ехать.

«Мудак! Решил меня лажануть! Хорошо, хорошо, посмотрим, что потом будет. Я не собираюсь быть твоей шавкой на побегушках. Я умею играть и выигрывать», – взбесился Коротков. Он деланно улыбнулся.

– Счастливого пути!

Орбели пожал ему руку и ушел. К Короткову подошел официант и принял заказ.

«Негодяй! Подонок! – кипел Коротков, все еще не в состоянии оправиться от нанесенного ему оскорбления. – Я ему не проститутка, чтобы меня можно было купить за деньги! Он ответит за все! В конце концов, он мне тоже многим обязан, иначе я бы не прикрывал его грязный зад! Он вляпался во все это дерьмо, а подчищать мне! Я бы посмотрел, как он получил бы себе эти участки под строительство без меня!»

Коротков плотно поужинал и выпил полбутылки красного вина, он немного успокоился, по крайней мере, уже не фонтанировал эмоциями и не выстраивал в голове планы мести Орбели, из которых он неизменно выходил победителем.

Около ресторана его уже ждал черный тонированный «мерседес» с молчаливым шофером, который, изучив за долгое время совместной работы повадки своего шефа, мог в течение минуты безошибочно определить, в каком настроении находится Коротков.

Дул прохладный ветер, поэтому Коротков запахнул пальто и торопливо спустился по ступенькам к машине. Шофер предусмотрительно вышел из машины и открыл дверцу. Короткову каждый раз это доставляло удовольствие. Он чувствовал себя тогда не хуже Сильвио Берлускони. Действительно, а чем он его хуже? Другие масштабы, но все же… Короткову страшно было подумать, как сложилась бы его жизнь, если бы осталась советская власть. Нет, он бы не нищенствовал, но все же ему недоставало бы многих преимуществ, которые дает политику пресловутая и уже набившая оскомину западная демократия, мерило общественной справедливости…

Шофер плавно вел машину, объезжая по возможности каждую яму. Тихо играло радио. Коротков благодушно молчал. На него накатывала дремота, то блаженное состояние, когда ничего не хотелось делать.

Неожиданно шофер прибавил ходу, машину тряхнуло. Коротков открыл глаза.

– Ты что, взбесился?

– Кажется, за нами хвост, – сказал шофер, поглядывая в зеркало заднего вида.

– Когда кажется, креститься надо, – проворчал Коротков, но все же забеспокоился.

– Он ведет нас от самого ресторана.

– Оторвись тогда. Не мне тебя учить, как ехать. Я тебе за это деньги плачу.

– Держитесь крепче, я попробую.

На зеленый свет светофора «мерседес», чуть просев, резко сорвался вперед, стремительно набирая скорость.

Коротков то и дело оглядывался назад. Правда, кроме слепящего света многочисленных фар он ничего не увидел.

Шофер на большой скорости то перестраивался из ряда в ряд, то заворачивал в какой-то проулок, то вновь выезжал на проспект. Коротков запутался и уже не знал, где они едут.

«Кто? – вопрошал себя Коротков. – Кто организовал за мной слежку? Орбели, что ли? Но какой у него интерес? Или он мне совсем не доверяет и хочет меня убрать? Убрать… Да, он может меня убрать. У него финансирование, и ему все равно, кто будет будущим президентом, лишь бы он делал, что ему скажут. Дерьмо!»

– Гони! – прикрикнул Коротков на шофера. – Дай круг и потом домой! Понял?

– Все ясно.

Шофер долго еще крутил по Москве, пытаясь сбросить хвост. Коротков дрожащими пальцами набирал начальника своей службы безопасности, но у того был отключен телефон. Коротков пообещал себе, что уволит этого разгильдяя, который наверняка с кем-нибудь пьянствует.

Через полтора часа он, побелевший от страха, потный и напряженный, вышел из машины во дворе своего загородного дома, где его уже поджидали охранники.

Шофера он отпустил и тут же, в целях поощрения служебного рвения, отсчитал ему триста долларов. Короткова не оставляла в покое мысль, что за ним следят киллеры.

* * *

Припарковавшись у тротуара, Забродов поджидал в своем «бьюике» Сукиасяна. Он не боялся, что армянский чиновник куда-нибудь ускользнет, потому что черный «мерседес» стоял на противоположной стороне дороги. Единственное, что смущало Иллариона, так это то обстоятельство, что Сукиасян все еще не выходил со своим адвокатом из здания МУРа.

«Может, он вышел через черный ход? – предположил Забродов. – Сел во внутреннем дворике на другую машину и уехал».

Чтобы как-то скрасить затянувшееся ожидание, Илларион извлек из куртки небольшой томик на французском языке тысяча девятьсот пятого года, который ему посчастливилось получить в подарок от Пигулевского. Раскрыв книгу, он понюхал страницы и переплет, ощутив непередаваемый запах старины, которую он так любил.

«Что ни говори, а настоящая книга стоит многого, – Забродов восхищенно разглядывал обложку. – Мне за нее ничего отдать не жалко. Старинные фолианты читаешь и словно переносишься в то время, и твои проблемы, по сравнению с тем, что происходило раньше, кажутся смешными. Взять хотя бы времена инквизиции…»

Но Забродов не успел продолжить, потому что его натренированный взгляд мигом впился в двух человек на крыльце МУРа, которые, пожав друг другу руки, распрощались. Илларион тут же спрятал книжку и завел двигатель. Сукиасян сел на заднее сиденье «мерседеса» вместе с драгоценным пакетом. Машина тронулась с места.

Илларион держался на почтительной дистанции. Один лишний метр, и он все испортит, а в том, что можно загубить раскрытие преступления международного масштаба, он ни капли не сомневался.

«Вот тебе и толерантность, – подумал Илларион. – Пусти к себе в дом иностранцев. Ладно, работайте, рожайте детей, вам никто не мешает. Это, как известно, общечеловеческие ценности. Так нет же, надо вооружиться и учинить между собой разборки. Надо признать, это удается им с успехом. Вон как потеснили местных бандитов. Все, хотят того или нет, но вынуждены считаться с армянской, азербайджанской, чеченской и грузинской группировками. Не удивлюсь, если скоро сюда подтянутся и китайцы с вьетнамцами».

Илларион следовал за Сукиасяном по Волгоградскому проспекту. На улице стремительно темнело. Еще не зажглись фонари, пошел мерзкий снег, и в довершение всех несчастий образовалась пробка длиной в несколько километров. Щетки неохотно и со скрипом скользили по стеклу, наведя Иллариона на мысль, что он давненько не был в автосервисе, а надо бы, чтобы посмотрели его «бьюик», подкрутили, смазали, где что надо. Машина всегда должна быть на ходу. Свой «бьюик» Забродов не променял бы ни за что на свете даже на самую новую иномарку. Он свыкся с ним, можно сказать, породнился и мог рассчитывать на своего железного коня в любых ситуациях. Тот никогда не подводил своего хозяина и слушался малейшего движения руля. Илларион берег машину, но учитывая то, что он регулярно попадал в какие-то экстремальные ситуации, приходилось использовать машину по максимуму, чему аккуратно обращавшийся с вещами Забродов всегда огорчался.

Машина с Сукиасяном остановилась на Волгоградском проспекте около ресторана «Ширак». «Это что, армянские бандиты назвали его в честь Президента Франции?» – умхыльнулся Забродов.

Сукиасян вышел из машины с пакетом. Автомобиль остался на месте. Забродов, примостившись у бордюра тротуара метрах в двадцати от ресторана, увидел, что Сукиасян, вместо того чтобы зайти в ресторан, зашел в небольшой офис рядом.

«Ну-ка, ну-ка, это уже интересно. Или он почувствовал, что за ним следят, и поэтому решил там затихариться? В любом случае, этот офис нужно проверить», – мысленно оживился Илларион.

Вскоре Сукиасян вышел из офиса, на этот раз без пакета, и сел в «мерседес», который тут же уехал.

Стало очевидно, что Сукиасян всего лишь посредник, и теперь, в общем-то, он стал неинтересен Иллариону. Куда важнее было узнать, что это за контора, где Сукиасян оставил деньги. Профессиональное чутье, окрепшее с годами, подсказало Забродову не торопиться. Вскоре из офиса вышел еще один человек с тем же пакетом в руке. Он просто пошел по улице.

Докурив сигарету, Забродов затушил окурок и вышел из машины, тихо прикрыв дверцу. Поднявшись по ступенькам, он потянул на себя дверь и зашел в небольшой офис. Обстановка была вполне заурядной. Под ногами дешевое синтетическое покрытие. Оштукатуренные белой краской стены с безвкусными репродукциями. Узкий коридор, и сразу рецепция.

Илларион нагнулся и взял письмо из корзины. Он сделал это вовремя, потому что в следующую секунду перед ним выросла то ли секретарша, то ли администратор, девица лет двадцати пяти весьма фривольной наружности. Блондинка с жирно накрашеными губами и четко подведенными глазами. Ростом она была по плечо Иллариону. Девушка была одета в белую блузку, расстегнутую на верхнюю пуговицу, так что любой посетитель мог безнаказанно разглядывать ее бюст, и в черную юбку сантиметров на десять выше колен.

– Я могу вам помочь? – осведомилась девушка, смерив Забродова разочарованным взглядом, потому что наверняка он не вписывался в ее концепцию «идеального жениха».

– Я работаю ниже по улице и получил письмо, адресованное сюда.

Илларион дал девушке конверт.

– Спасибо.

– Я не видел вывеску снаружи и не знаю, что здесь.

– Мы очень маленькая фирма.

– А что вы продаете?

– Мы не продаем. Мы оказываем разные торговые услуги.

Илларион заметил на стене карту Москвы. И все бы ничего, но она была расчерчена маркером на отдельные участки. «Что бы это могло значить? – задумался Забродов. – Сферы влияния? Грядущая война за власть?»

– Что за услуги? – стараясь быть как можно любезнее, спросил Илларион.

– Я только отвечаю на звонки, – тоскливо ответила девушка.

Ей надоело отвечать на вопросы незнакомца, он не представлял для нее никакого интереса и только отнимал ее личное время, которое она могла потратить на чтение глянцевых журналов.

– Анзор Кещян – это владелец? Его имя было на письме.

– Да, вы правы.

– Хм… – Илларион замолчал, изображая задумчивость. – У вас есть ксерокс?

– Что? – Глаза у девушки округлились, словно Илларион сделал ей недвусмысленное предложение.

– Обыкновенный ксерокс. Это то, чем я занимаюсь. Я продаю ксероксы. Как работает ваш ксерокс? – Забродов мгновенно вошел в роль торгового агента. – Не возражаете, если я взгляну. У меня, честно говоря, очень плохо с продажами, так что вы окажете мне услугу. Сейчас кризис, поэтому…

Забродов хотел пройти в коридор, девушка попыталась его остановить, сделав отчаянную гримасу, но он как будто ее не заметил.

– Здесь нельзя находиться! – вдруг истерично воскликнула девушка. – Вы должны уйти!

– Я могу дать вам скидку, – словно не слыша ее, продолжал Илларион.

В узком коридоре было всего четыре двери, по две на каждую сторону. Забродов открыл первую попавшуюся и присвистнул.

– Что-то совсем не похоже на копировальную комнату. Вы бы хоть соблюли элементарные меры предосторожности. Например, закрыли бы дверь на ключ.

В комнатушке на столах и у стены стояли ящики с оружием. Его было столько, что им без особых трудностей можно было вооружить роту солдат.

Девушка метнулась в сторону, чтобы убежать, но Забродов ловко схватил ее за запястье.

– Мадемуазель, у меня нет никакого желания свернуть вашу кисть, поэтому прошу, не сопротивляйтесь.

Забродов затянул упиравшуюся девушку в кабинет и прикрыл за собой дверь. Зачем, оставлять спину открытой? Пристрелят, и не заметишь.

– «АК-47», «ТТ», «дезерт игл», «М16». Какой набор! – Забродов действительно восхищался оружием.

У него появилась мысль взять какой-нибудь ствол в руки и по старинке устроить спецоперацию в тылу ничего не подозревающего врага. Ворваться в ресторан «Ширак» с черного хода, вооружившись «АК-47», и сразу решить все проблемы.

– Что вы хотите? – плача, спросила девушка.

– Узнать все об Анзоре Кещяне и о том, что тут происходит.

– Я только отвечаю на звонки, – всхлипнула девушка.

– Кто звонит?

– Не знаю.

– А кто знает? – искренне удивился Илларион, присев на корточки и глядя девушке в глаза. – Минут двадцать назад один человек принес сюда черный пакет.

– Я ничего не знаю!

– Что ж, дело хозяйское, – Забродов выпрямился в полный рост и заговорил равнодушно-официальным голосом, словно они находились в кабинете у следователя. – Отмывание денег. Преступный сговор. Нелегальное хранение оружия. И ты сядешь только за то, что снимала трубку и говорила: «Алло». Я человек добрый, поэтому спрашиваю еще раз: кто такой Анзор Кещян и что он делает?

Девушка снова всхлипнула, растирая поплывшую тушь по лицу.

– Я здесь всего месяц. Кещян из Еревана. Он из военной разведки или еще откуда-то. Предложил мне работу…

Забродов ухмыльнулся.

– Отвечать на телефонные звонки?

Девушка промолчала.

– Ладно. Куда он только что поехал?

– В банк. Сегодня вечером у него важная встреча с клиентом.

– Что за клиент?

– Я не знаю. Он мне ничего не рассказывает.

– Не думаю, что слушать – это твое главное умение, – не преминул пошутить Илларион. – И запомни, ты забыла, что видела меня здесь, иначе я расскажу твоему боссу, что ты устроила мне экскурсию по его запасам оружия. Ты поняла?

Получив необходимую информацию, Илларион воодушевился. Дело, до того казавшееся таким запутанным, теперь не выглядело неразрешимым. Интуитивно Забродов понимал, что Кещян – фигура важная, да и подвязки у него неплохие, раз он так спокойно хранит в помещении фирмы оружие. Осталось найти его и поговорить с ним тет-а-тет.

* * *

Папазян не доставил Сорокину никаких хлопот и быстро раскололся, сдав с потрохами всех подельников. Без лишних препирательств он подписал все бумаги, которые живо состряпал полковник, чтобы Папазян не успел передумать. После этого Сорокин отправил Папазяна в изолятор. Ему даже неловко стало, потому что Ашот смотрел на него, как Муму на Герасима. Сорокин, понятное дело, отправил Папазяна в СИЗО. Ничего страшного, пусть пока посидит. Папазян преступник и должен сидеть в тюрьме. Осталось разобраться с подельниками.

Думая о своей трудной и опасной службе, Сорокин выбрал бутылку армянского коньяка и купил коробку шоколадных конфет. Он еще до этого позвонил Забродову и пригласил его к себе на работу. Надо, чтобы кто-то скрасил его ночное дежурство. Посидят, выпьют, вспомнят былое и наконец-то расслабятся.

Ночная Москва сверкала разноцветными огнями. Сорокин ехал быстро, не сбавляя скорости, и внезапно осознал, что сегодня почему-то нет пробок. В общем, обстоятельства складывались чудесно, и настроение подскочило до самого верха…

Забродов, как и положено для таких встреч, где-то оставил свой «бьюик», а сам приехал то ли на метро, то ли воспользовался услугами бомбилы.

– Как вижу, ты вооружен и опасен! – приветствовал он полковника, вышедшего из машины с увесистым пакетом.

– Полной боекомплект, Забродов, – похвастался Сорокин. – С меня, как говорится, причитается. Ты меня здорово выручил.

– Не преувеличивай. Мы еще только влезли в этот муравейник. Прошлись только по верхам, а надо узнать, кто и приказы отдает.

– Какие приказы? Не понял.

– Ну, я говорю про армян. Мы так и не выяснили, какое отношение ко всему этому имеют Орбели и Коротков. Вдобавок тут еще один человечек появился, с которым я очень хочу познакомиться.

– Брось, Илларион, – отмахнулся полковник. – Опять тебя понесло! Тебе вечно, когда все удачно складывается, нужны какие-то приключения на свою задницу…

– Не гони лошадей, полковник. Нужно все обсудить, пока мы трезвые. Потом пойдут другие разговоры.

– Не понимаю я тебя, Забродов, не понимаю, черт возьми! Работа сделана, а ты хочешь сунуть свой нос куда не надо! – горячился полковник.

– Не злись, – миролюбиво заметил Забродов. – Я не собираюсь тебя втягивать, это мое личное дело, просто мне нужно твое небольшое содействие.

– Знаю я, какое это содействие, – ухмыльнулся Сорокин, правда, несколько успокоившись, так как убедился, что ему не придется участвовать в очередной авантюре бывшего инструктора ГРУ.

– Мне нужно вот что. Есть такой армянин – Анзор Кещян. Я хочу, чтобы ты раздобыл мне о нем всю информацию, начиная с любимого цвета носков и заканчивая предпочтениями среди оружия. В общем, ты понял.

«Вечно Забродову мало счастья. Только все наладится, восстановится кое-какой мир, так нет же, опять надо ему нырнуть в это болото и поднять на уши всю Москву», – раздражился Сорокин, уже жалея о том, что пригласил Иллариона отметить их общую победу.

– Не волнуйся, полковник, трупов не будет, – успокоил Забродов. – Ну, что там у тебя в пакете?

Сорокин, открыв дверь кабинета, пропустил вперед Забродова. Илларион осмотрелся.

– Ничего у тебя берлога. Симпатичная, – уважительно сказал он.

– Тюрьма. Самая настоящая. Еще только решеток не хватает на окнах. Я здесь провожу больше трехсот дней в году. Иногда думаю: и на кой черт мне все это надо?

– У тебя богатый жизненный опыт, можешь писать криминальные детективы. Не хуже, чем у Донцовой получится, факт.

Предусмотрительно закрыв дверь, чтобы в разгар задушевного разговора за бутылочкой коньяка кто-нибудь не разрушил идиллическую атмосферу, Сорокин зажег настольную лампу и пододвинул к столу стул, на котором обычно сидел подозреваемый. Затем полковник проворно извлек из пакета две бутылки армянского коньяка, коробку шоколадных конфет, пару шоколадок и гроздь винограда.

– Прямо как в ресторане, – Илларион сел на хлипкий стул, который под ним предательски зашатался. – Он не сломается?

– Это почетное место, – ухмыльнулся Сорокин. – На этом стуле сидят уголовники.

– Спасибо за честь, полковник. Вот уж никогда не думал, что вы хотите пришить мне какое-нибудь дело. Ведомства, понятно, что конкурирующие, но есть же и моральные принципы…

– Принципы, понятия, – проворчал Сорокин, разливая по стаканам коньяк. – У блатных свои понятия, у нас другие. Каждый человек вообще живет по своим понятиям.

– Я вот ломаю все голову, по каким это понятиям живут Орбели и Коротков? Неужели хотят узурпировать власть? Если они подомнут Москву, то через пару лет вся Россия ляжет под армянской мафией. Москва – это сердце страны. Они знали куда бить…

– Илларион, – болезненно поморщился полковник. – Только давай без этого… Я уже целый месяц живу с этими азерами и армянами. Во снах они мне снятся. Я сыт по горло их разборками. Все закончилось, и об этом можно забыть.

Сорокин искренне не понимал Забродова, который, как непослушный ребенок, всюду лез и все хотел узнать. Полковник уже давно уяснил, что иногда многие неприятности предотвращает отсутствие прыти. Не лезь в дела высших эшелонов власти, и тогда твоя жизнь не превратится в регулярный кошмар. Но нет же, всякий раз найдется какой-нибудь супермен, вроде Забродова, которому нужно все разузнать и до всего докопаться.

Выпив по первому стакану коньяку, приятели разговорились и начали вспоминать прошлое, в частности, кто где служил, и какие были курьезы. После второго стакана закурили, и по кабинету пошел сизый дым. Забродов прихватил с собой карты для интеллектуальной игры в преферанс. Сорокин спьяну предложил играть на деньги.

– А еще мент, – пожурил Сорокина захмелевший Забродов. – Ты же должен понимать, что со мной азартные игры до добра не доводят. Я не люблю проигрывать.

– Я сотрудник милиции, – защищался полковник. – Ты не имеешь права применять ко мне физическое воздействие.

– Да какое тут воздействие. Раз подзатыльник дам и все.

Игра в карты сопровождалась нецензурной бранью полковника, потому что он крупно проигрывал. Илларион хитро улыбался и делал неожиданные ходы.

– Не переживай, Сорокин, – утешал Забродов, – не везет в картах – повезет в любви.

– Мне уже повезло, – буркнул Сорокин. – В двойном размере. Жена и теща. Такие волчары, что хоть в лесу в хижине живи.

– Тещу приструнить надо, – резонно заметил Забродов, сделав большой глоток коньяку. – Показать ей, кто в доме хозяин. Это же абсурд! Ты – полковник милиции, а боишься собственной тещи.

– Тебе хорошо говорить. Ты холостяк, – с оттенком зависти сказал Сорокин. – Вот была бы у тебя семья, посмотрел бы я на тебя.

– Вот я и не лезу. Мне хватает счастья и без этого.

Приятели, как в старые добрые времена, опустошив одну бутылку, взялись было за вторую, как в дверь гулко застучали.

Илларион вздрогнул и потянулся за пистолетом. Сорокин, поднимаясь, неловко задел локтем бутылку с коньяком, и ее содержимое растеклось по письменному столу бурой лужей.

– Твою мать! – выругался Сорокин и злобно рявкнул тому, кто стоял за дверью:

– Кто?

Забродов подумал, что на месте Сорокина сидел бы тихо-тихо. Голос у полковника стал тягучим и вязким. Выпитое давало о себе знать. Не хватало только журналистов, которые сварганили бы статейку в газету или журнал о тяжелых буднях московской милиции. После такой статьи Сорокин вылетел бы из МУРа как пробка, прямиком в руки жены и тещи.

– Товарищ полковник! Убийство на Воздвиженке. Двоих расстреляли в машине. Документов при себе нет. На вид грузины какие-то…

Сорокин оглянулся на Забродова.

– Накаркал, блин!

Смачно выругавшись, полковник открыл дверь.

* * *

С непривычки Забродова развезло. И в этом не было ничего удивительного, потому что коньяк Илларион пил изредка и по особым случаям.

Он усмехнулся, вспомнив, как полковник Сорокин судорожно метался по кабинету, не зная, за что схватиться, то ли быстрее собраться и выехать на место преступления, то ли замести следы пиршества. Дежурный милиционер подозрительно смотрел на Забродова, бутылки коньяка и лужу на столе. Иллариону пришлось доходчиво объяснить начинающему служителю закона, что молчание – залог его успешной карьеры и счастливого будущего, и что он ничего не видел и с небольшим опозданием сообщил полковнику о преступлении. Словом, как умел, Илларион отмазал Сорокина. Что касается убийства, Забродов понял сразу: очередной раунд мести. Жертвы либо армяне, либо, вероятнее всего, азербайджанцы, так как наверняка армянская мафия решила показать свою власть, чтобы другим неповадно было качать свои права…