Текст книги "Сквозь огонь и воду"

– Мы с ним не первый раз встречаемся. Блондин испытывал к людям, ходящим без мобильных телефонов, легкое презрение. Но то, что грузин был из Абхазии, изменило его отношение к Давиду. Оттуда грузины в Сочи зря не приезжали.

– Погодите, я сейчас звон сделаю, – блондин отложил веер карт рубашками кверху и взял трубку. Набирал номер, прикрывая панель ладонью. – Шпит, слушай, тут тебя какой-то Давид из Нового Афона спрашивает. Ты долго здесь будешь? – блондин вскинул голову.

– Если он сейчас приедет, подожду.

– Слышь, Шпит, говорит, ждать будет. Через полчаса тебя устроит?

– Конечно.

– Вот и порешили, – блондин уже с уважением смотрел на Давида. Мало бы нашлось в Сочи людей, ради которых Шпит приехал бы в течение получаса, наплевав на дела. – Садись, угощайся, – предложил блондин, указывая на свободный стул у круглого столика.

– Я на работе не пью.

– А если минералку, колу, фанту? Одни детские напитки.

Давид сидел, потягивая минералку, следил за игрой парней, те играли вяло, без азарта, какой случается при игре на деньги. Если играют не на интерес, то и проиграть не страшно. Пару раз к столику подходили странные посетители, передавали газетные свертки, получали пакеты, ни о чем не говорилось в открытую, лишь намеками.

"Толстый мужик, – подумал Давид об очередном визитере, – с лицом бывшего парторга дома отдыха, скорее всего владелец маленькой забегаловки, принес откупные. За “крышу”. Немного русскими, баксов на сто. На доверии работают, не пересчитывают, в бандитском бизнесе доверия к партнерам больше, чем в официальном. Тут если один раз обманешь, то придется втридорога платить, и потом к тебе до конца жизни доверия не будет. А этот, наверное, сутенер. У него и сверток потолще, и смотрит он повеселее. Если братве отстегнул пачку толщиной со спичечный коробок, значит, себе раза в два больше оставил. Система у них отлаженная. Действует как часы, попробуй кто-нибудь не заплати вовремя, в миг на счетчик поставят. Если срок выйдет и не заплатишь, отвезут в горы, постращают для первого раза, а если и это не поможет, вспыхнет ночью кафешка или киоск синим пламенем.

Шпит, как и обещал, явился через полчаса. К открытому ресторану, расположившемуся на террасе старого, еще сталинских времен, здания подкатил “мерседес” с открытым верхом. Старый, стильный, с кожаными сиденьями, покрашенными в ярко-зеленый цвет. Национальность Шпита определить было сложно. То ли кавказец, то ли русский, то ли еврей, то ли смесь всех возможных национальностей.

Машину Шпит остановил прямо под знаком, запрещавшим стоянку. При этом гаишник, стоявший у крыльца, даже не шелохнулся.

– Я уж, Давид, думал, ты кинуть нас решил.

– Как можно? – возмутился Давид, обмениваясь со Шпитом рукопожатием. – Я вроде бы и не особо задолжал, случалось, большие суммы зависали.

– Твои долги у меня на особом счету. Другого бы в миг поставил на счетчик. А в твое положение я вхожу, ты не для себя стараешься. Что-нибудь еще понадобилось? Или деньги отдать решил?

– На этот раз помощь твоя нужна, Шпит.

– В чем?

– Прибыльное дельце появилось, – шепотом произнес Давид.

Шпит покосился на игравших в карты парней.

– Я бы хотел с глазу на глаз… – пояснил Давид.

– Что ж, пошли.

Мужчины устроились у самой балюстрады. Ничего не заказывали. Пустой столик с одинокой пепельницей. Щелкнула зажигалка, дорогая, бензиновая. Давид прикурил сигарету, предложенную Шпитом.

– Я хочу предложить тебе взять много денег, – слегка заикаясь от волнения, сказал Давид.

Шпит изумленно посмотрел на грузина. Сперва сквозь темные очки, затем сдвинул их на лоб.

– Я не ослышался? Ты предлагаешь мне что-то ограбить? – и тут же вскинул ладонь, останавливая Давида. – Здесь, в Адлере, в Сочи, вся территория, весь бизнес давно распилены, поделены. Здесь брать деньги нельзя. Здесь их можно только зарабатывать. Так что ты меня зря дернул.

– Нет, – торопливо принялся объяснять Давид. – Диспозиция другая. Я сейчас расскажу. Деньги можно взять в Абхазии, абхазские деньги…

– В Абхазии? – рассмеялся Шпит. – Какие там могут быть деньги?! Вроде бы погода еще стоит прохладная, на солнце ты не перегрелся.

– Десять лимонов российскими, мелкими купюрами. Их будут везти на броневике, по горной дороге.

– Откуда ты знаешь?

– Неважно… Знаю это точно.

– Банковский броневик откуда родом? – тут же спросил Шпит.

– Из Абхазии.

Шпит сидел задумавшись, тер указательным пальцем висок.

– Я предлагаю, если все получится, деньги поделить пополам. И считать, что я закрыл все свои долги.

– Давай по порядку. Кто и что везет? Давид, как сумел, объяснил Шпиту ситуацию.

– По-моему, ты попал прямо в отверстие, – усмехнулся Шпит. – Подожди меня здесь еще полчаса. Я пробью информацию по своим каналам.

На этот раз ожидание затянулось на целый час. Давид уже подумал, что зря связался со Шпитом, что тот “бросит” его. Но тот все же вернулся.

– Ты правильно рассчитал, Давид. Самое странное, все сходится. Почему до тебя никто не додумался до этого? Просто, как грабли. И так, и так – все спишут на грузинских партизан. Чужая территория, случайные деньги, – и нехорошая улыбка появилась на губах бандита. – Почему ты решил брать броневик с моими людьми, а не со своими?

Давид замялся.

– Если хочешь, не отвечай. Мне, в общем-то, и без твоего ответа ясно.

– Я устал, – признался Давид.

– Я это давно чувствую. Молодец, что обратился ко мне. Возможно, это единственный шанс вернуть тебя к нормальной жизни. А провернем все тихо, – шептал Шпит, – моих людей встретишь возле Пицунды, там, где мы прошлый раз передали вам оружие.

– Сколько их будет?

– Трое. Думаю, хватит. Все оружие, Давид, за тобой. Транспорт – за мной. Перегородить дорогу найдем чем, – Шпит усмехнулся:

– Джипа я не обещаю, хватит и УАЗика. Главное, чтобы по горам проскакать смог. Только из уважения к тебе, Давид, я согласен поделить с тобой деньги, засчитав их в счет долга. После этого мы разбегаемся. Идет, а? – Шпит протянул руку. Давид торопливо пожал ее.

– Все, назад дороги нет, – усмехнулся он.

– Выглядишь ты грустно, будто похоронил кого-то.

– Возможно, себя, – с грустной улыбкой ответил грузин.

– Завтра возвращайся в Абхазию, готовься к делу. Сегодня же я предлагаю тебе немного поразвлечься. Кто знает, может, в последний раз веселишься.

Мужчины спустились к открытому автомобилю.

– Садись, прокачу с ветерком.

– Не бережешься ты, Шпит, не боишься в открытой машине ездить.

– Я свое уже отбоялся. В Сочи и в Адлере все повязаны. Кто-то должен мне. Я должен кому-то… Ты даже представить себе не можешь, сколько денег я должен… Поэтому меня убивать невыгодно. Убивают, Давид, не тех, кто должен, а тех, кому должны. Запомни это, пригодится, когда разбогатеешь.

"Мерседес” остановился у гостиницы. Шпит передал ключи швейцару:

– Найдешь водилу, чтобы нас вечером домой отвез. Забудь сейчас обо всем, – посоветовал Шпит, – развлекайся. Я сам долго не мог привыкнуть к тому, что нельзя все время о деле думать. А потом понял, что так и с ума сойти недолго, у меня теперь в мозгу тумблер есть. Щелкнул им – и только о приятном думаю. Деньги, они зачем нужны? Чтобы можно было на них отдохнуть, кайф получить. Тебе сейчас чего больше хочется? Выпить? Поесть? Девочек? Поиграть с азартными людьми?

– Даже не знаю, – задумался Давид.

– Если не знаешь, сиди и думай, будем пить потихоньку, отдыхать.

Шпит чувствовал себя в гостиничном ресторане как у себя дома. Официанты знали его в лицо, метрдотель подобострастно улыбался, готовый исполнить любой каприз клиента.

«Боже мой, – думал Давид, – как близко Сочи от Абхазии и как далеко. Здесь уже другой мир. Вот что делают деньги. Те же горы, та же земля, те же люди… Но по ту сторону реки нищета, темные, лишенные электричества поселки. Здесь жизнь бурлит, южная столица России. Я свое почти отвоевал. Последний рывок, последнее дело – и на покой… Теперь я понимаю Отара. Он совершил поступок, когда убил жену и ее любовника. После этого он как бы ушел на пенсию. И ничего ему больше не надо.»

– Откуда ты про деньги узнал? – внезапно спросил Шпит.

– Разве это так важно?

– Понимаю, брата-диспетчера заложить не хочешь. Но я уже проследил за ним, он в шашлычной с мобилой сидит в рабочее время.

– Не с мобилой, а с радиотелефоном, – поправил Шпита Давид.

– Главное, что сидит.

Давид прикрыл глаза и прикоснулся губами к рюмке с коньяком. Крепкое спиртное обожгло язык. Давид пил мелкими глотками, но жадно. Ему казалось, коньяк, не достигая желудка, всасывается в небо, язык, гортань. Алкоголь тут же ударил в голову. По телу прокатилась горячая волна, как всегда бывает у слабых мужчин в минуты душевного волнения. Давид запьянел, выпив не так уж много. Ему хотелось провалиться в пьяный дурман, чтобы не думать о том, как он поступает: правильно или ошибается. Давид знал – обратной дороги нет. Шпит не простит, если он решит дать отбой.

* * *

Шпит свое дело знал туго. Одной наводки Давида ему было мало. Он доверял информации лишь в том случае, если получал ее одновременно из двух независимых источников. Шпит умел слушать и из рассказанного Давидом выудил очень важную для себя информацию, на которую сам Давид почти не обратил внимания.

На следующий день, с утра, в шашлычной возле аэропорта появился новый посетитель. Он заказал шашлык, бутылку колы и развалился в пластиковом кресле, в тени зонтика. Шашлычник, привычно разгоняя фанеркой жар в угольях, косился на посетителя. “Любитель музыки, наверное, – подумал шашлычник, – сидит, прикрыв глаза, и в ушах наушники."

Тонкий провод уходил в карман куртки. Молодой парень бандитского вида иногда оживлялся, прикладывал ракушкой ладонь к уху и вслушивался в то, что шептал ему на ухо наушник. В кармане куртки лежал не плейер, не сиди-проигрыватель, а прошедший руки подпольного мастера радиотелефон, точно настроенный на волну трубки старшего брата Давида Тосо. Теперь все разговоры, которые вел диспетчер автопарка, перестали быть только его тайной.

В обед молодой парень доложил обо всем услышанном Шпиту. Теперь тому стали известны точное время прибытия борта с деньгами и даже номер банковского фургона, который пропустят на летное поле.

– Ты надолго не отходи, – сказал Шпит. – Мне все его разговоры важны.

И парень вновь отправился в шашлычную, чтобы продолжить подслушивание.

Глава 4

Управляющий банком “Золотой червонец” Олег Семенович Новицкий каждый раз перед операцией волновался, как школьник перед экзаменом. Фальшивые доллары, напечатанные на обойной фабрике, он накануне получил от Баранова, они были аккуратно порезаны, упакованы в пачки, сложены в мешки и опечатаны банковским способом.

Спрятанные в гараже на окраине города доллары ждали своего времени. Точно такие же мешки с мелкими российскими рублями уже находились в хранилище банка. Все детали были утрясены, договорено с аэропортом, как в Москве, так и в Адлере. Уже звонили из Абхазии чеченские партнеры.

"Утром все произойдет. Ну чего я так волнуюсь”, – думал Новицкий, лежа в постели рядом с посапывающей во сне женой.

Он вздрагивал от каждого шороха на лестнице. Ему казалось, что всем известно о том, что он занимается переправкой фальшивых денег, и с минуты на минуту нагрянет, или милиция, или ФСБ, или, того хуже, – бандиты.

Утром, с покрасневшими от бессонницы глазами, он молча выпил кофе. Жена косилась на мужа, не понимая, что именно его мучает. Лишь когда Олег Семенович, стоя у зеркала, повязывал галстук, она подошла к нему сзади, обняла за плечи.

– Ты неважно себя чувствуешь? – как можно мягче спросила она.

– Да.

Жена приложила ухо к спине мужа.

– У тебя сердце часто бьется.

– Волнуюсь. Дела важные.

– У тебя каждый день важные дела. Женщина уже знала, что муж вернется домой поздно, злой, сядет к столу и будет пить в одиночестве коньяк, рюмку за рюмкой. Будет пить, не пьянея. Затем с каменным лицом ляжет в постель и примется смотреть в потолок неподвижным взглядом. Так уже случалось не раз. Женщина чувствовала, что то, чем занимается муж, если не преступно, то уж, во всяком случае, аморально. Иногда ей казалось, что у Олега появилась любовница. Но с любовницей не встречаются лишь раз в месяц. В другие же дни Новицкий был приветлив с женой, ласков, всегда находил общий язык.

«Это пройдет, – подумала женщина. – Олег сам знает, что делает. Даже если он мне расскажет, я все равно ничего не пойму в его сложных банковских делах.»

– Пока, – бросил Новицкий, боясь, что жена начнет его расспрашивать.

В банк он не поехал. Банковский броневик ждал его на стоянке в соседнем квартале. Олег Семенович сделал над собой усилие: негоже выглядеть в глазах подчиненных нерешительным и растерянным. Напустив на себя деловой вид, он сел рядом с водителем.

– Привет, как спалось?

– Отлично! Как мертвецу, – хохотнул толстый мужик с крепкими волосатыми руками.

Новицкий завидовал таким типам. Их не беспокоили ни угрызения совести, ни житейские проблемы. Такие люди умеют расслабляться после работы.

– Ребята уже в машине?

– Да, в карты играют, – водитель, не глядя, указал пальцем на небольшое зарешеченное окошечко в стенке кабины.

Бросив в него быстрый взгляд, Новицкий сумел разглядеть лишь радостные улыбки банковских инкассаторов.

«Да, умеют люди жить без забот. Мне этого Богом не дано.»

– Трогай, – тихо сказал Новицкий и даже сам не услышал собственного голоса. Откашлялся и уже решительно проговорил:

– Трогай!

Машина покатила по улице. Шофер ехал с таким выражением лица, будто вел не банковский броневик, а колхозную машину, груженную картошкой.

«Чего у меня руки дрожат? – подумал Новицкий. – Машина еще пустая, денег в ней нет, пока еще нечего беспокоиться.»

Приехали в банк. Леонид Мельников, владелец банка, даже не вышел встретить своего управляющего. Словно проходила заурядная банковская операция по получению налички.

"Сумма довольно большая, но не запредельная, и он умеет держать себя в руках”, – со злостью подумал Новицкий.

Он попытался напустить на себя беззаботный вид:

– Ребята, если возникнут проблемы при получении денег, я у себя в кабинете.

"И снова у меня не получилось держаться естественно”, – злился Новицкий, топая по мягкому ковру, устилавшему коридор.

Инкассаторы прошли в хранилище. Старшим среди них был Борис Скачков, мужчина крепко сложенный, с большим животом, которого он абсолютно не стеснялся.

– Ого! – присвистнул он при виде тяжелого банковского мешка. – Лучше бы я грузчиком на складе работал. – Он одной рукой оторвал мешок от пола. – Килограммов тридцать весит.

– С цементом бы весил семьдесят, – подколол его Валерий Шишло.

Пока оформлялись бумаги, владелец банка зашел к управляющему и задал не очень тактичный вопрос:

– Как спалось?

– Прекрасно!

Новицкий понимал, что бессонница – это его проблема, и нечего посвящать в нее начальство. Шеф должен быть уверен, что передает деньги в надежные руки, человеку отдохнувшему, хорошо владеющему собой, уверенному в себе.

– Это хорошо, а я-то думал, что ты снова распереживаешься, – и Леонид Павлович пристально посмотрел в глаза Новицкому. – Врешь, вижу, что не спал, глаза покраснели.

Олег Семенович сладко потянулся, будто бы сидел не в служебном кабинете, а у себя дома в полном одиночестве.

– Я не из-за волнения не спал, я сексом занимался.

– Опять врешь. У человека удовлетворенного взгляд спокойный. Хочешь, развеселю? Анекдотик расскажу.

Мельников всегда умел найти анекдот в тему и вовремя его рассказать. Он никогда не рассказывал анекдотов просто так.

– Про тебя, – усмехнулся владелец. – Почти про тебя. Едет на мотоцикле вконец обкуренный наркоман. Глазища красные, страшные, и думает: остановит меня гаишник и спросит: чего глаза красные, обкурился небось? Что ответить? Скажу – ветром надуло, потому и красные. Обрадовался, что нашел правильное решение. За поворотом и впрямь гаишник палочкой машет, показывает – к бордюру. Остановился наркоман, затаился, глазища вытаращил. “Чего глаза красные, ветром, что ли, надуло?” – спрашивает гаишник. “Нет, обкурился”, – выпаливает наркоман.

Сам Мельников никогда не смеялся собственным шуткам. Он лишь широко улыбнулся и похлопал подобострастно рассмеявшегося Новицкого по спине.

– Никогда, мой друг, не полагайся на готовые ответы: подведут. Жизнь сложнее, чем любые твои умозаключения. Всегда получится по-другому. Лучше полагаться на интуицию, она никогда не подводит. Меня, во всяком случае.

– А если интуиции нет? – осторожно поинтересовался Новицкий.

– У тебя она есть.

– Почему вы так думаете?

– Иначе бы ты не боялся. Мой тебе совет, Олег Семенович, никогда не умирай до расстрела. А когда тебя уже к стенке поставят, то бояться тоже нечего, все равно ничего не сделаешь, живем один раз. Успехов тебе. До аэропорта за деньги головой отвечаешь.

Раздался звонок телефона. Мельников вытащил из кармана трубку мобильника, прикрыл микрофон холеной ладонью.

– Ну все, Олег Семенович, дела ждут, – и вышел из кабинета управляющего.

Тем временем в хранилище инкассаторы получили патроны, оружие, деньги. Охранник, работавший в хранилище, завистливо подмигнул Борису Скачкову:

– Счастливые вы, ребята. Море увидите, а может, искупаетесь. Я уже десять лет на море не был. Последний раз при Советском Союзе в Крым с женой ездил.

– Это было, когда ты в ментовке работал? – подколол Скачков.

– Было и такое в моей биографии, – недовольно поморщился охранник, – тогда ментам хоть деньги приличные платили. Теперь же, если взятки не брать, с голоду сдохнешь. Потому и подался в частное агентство.

– Кто знает, может, и искупаемся. Во всяком случае, вина красного с шашлыками откушаем. Когда я на работе, о развлечениях стараюсь не думать. И мне по хрену, какие пейзажи за окном проплывают: море с пальмами или девки голые. Я о мешках с деньгами думаю. Но уж потом, когда их в руки клиенту отдам, расслаблюсь по полной программе.

Борис наверняка знал, что расслабиться ему не придется. Он и его коллеги были частично посвящены в тайну Мельникова. Знали, что назад придется везти запечатанный банковским способом мешок. А это значит, из машины без крайней нужды выходить будет запрещено.

– Эх, мне бы такую командировку, – мечтательно проговорил охранник, прощаясь с инкассаторами.

Новицкий нервно прохаживался возле броневика. Мешки загрузили в сейф. Ключи Новицкий положил себе в карман.

– Трогай, – он взглянул на часы. Все шло по расписанию. Всего десять минут отводилось на подмену мешков с деньгами. Никто в банке не должен был заподозрить, что произойдет с грузом.

– Жаль, что на броневиках мигалки не стоят, – досадовал шофер, медленно двигаясь в потоке машин. – Мигалки дают тем, кому они не нужны: депутатам, министрам. Если они на работу опоздают, беды большой не случится.

– Наоборот, вреда меньше, – вставил Новицкий.

– А мы, если к самолету не успеем, штраф заплатим.

– Из своих, что ли, денег? – усмехнулся Олег Семенович.

– Деньги, конечно, банковские, но я же не тупой, понимаю, откуда мне и ребятам зарплата и премии идут.

Броневик перебрался в правый ряд и свернул на безжизненную улицу. Тут не было жилых домов, тянулись заборы промышленной зоны, пустыри, заваленные черт знает чем, массивы частных гаражей. К одному из них и свернул фургон.

– Быстро! – скомандовал Новицкий, выпрыгивая на пыльный асфальт.

Своим ключом он открыл металлические ворота гаража, фургон ловко сдал задом и исчез в полумраке. Новицкий сам сбросил с полки деревянные ящики, за которыми виднелись два мешка с тугими пачками – абсолютно идентичными тем, что стояли в сейфе фургона. Управляющий забрался в машину, отомкнул сейф. Теперь он не спускал глаз с мешков. Ошибиться было легко: те же номера, те же надписи, такие же печати. Не вскрыв, не разберешь, где какой.

Скачков и Шишло привычно подхватили тяжелые мешки, забросили их на верхнюю полку стеллажа, накрыли тряпьем. В сейф поставили мешки с фальшивыми долларами. Лишь когда дверца сейфа закрылась, Новицкий выглянул на улицу. Пустынный проезд между гаражами. Нигде ни души. Только лай собаки у будки сторожа напоминал о том, что жизнь продолжается.

«Какого черта лает? – подумал Олег Семенович. – Небось, когда настоящие воры приедут, тихо сидеть будет, хвост поджав и засунув его себе в задницу. На перегрузку потеряли меньше запланированного. Пять минут.»

Кто приедет забрать русские деньги, как это произойдет, Новицкий не знал. Не его это дело, об этом позаботится Мельников. Позаботится не хуже, чем об охране гаража. Охраны не видно, но в том, что она есть, управляющий не сомневался. От волнения тряслись руки, постукивали зубы.

Фургон медленно двигался мимо поста ГАИ. У шлагбаума стояли омоновцы в камуфляже, с короткими десантными автоматами. Новицкому казалось, что они злобно смотрят на него из-под касок. Вспомнился совет Мельникова: “Никогда не надейся на готовый ответ, полагайся на интуицию”, и он, сделав над собой усилие, заставил себя не прокручивать в мыслях возможный разговор с вооруженными омоновцами. На посту фургон не остановили. Новицкий облегченно вздохнул и нервно закурил. “Совсем немного потерпеть, и скоро я избавлюсь от денег”, – подумал управляющий банком.

– Вы бы, Олег Семенович, в кабине не курили, – пробурчал водитель, недолюбливавший управляющего. – Все-таки это не “Жигули”, окошка не откроешь, вентилятор дым выгребать не успевает.

– Включи “кондишен”, – посоветовал Новицкий.

– Фреон кончился, а механик не спешит заливать, – мстительно проговорил водитель.

Новицкий, хоть уже и не получал от курения удовольствия, из принципа докурил сигарету до самого фильтра, сбрасывая пепел в крышечку от пачки.

– Скажи механику, – бросил он водителю, – что я распорядился фреон залить.

– Распорядиться-то распорядились, а вот есть ли он у него?

– Деньги все сделают.

– Деньги тоже разные бывают, – ухмыльнулся водитель, почесывая волосатую грудь. – Те, что на счетах в банках, безналичные, для меня и не деньги вовсе. Я по-другому жить привык, чем вы, банкиры. Достал бумажку, сунул кому надо, и не надо мне никаких чеков, налогов, накладных, вот это деньги, а все остальное – одна видимость.

– Ничего ты в этом не понимаешь. На территорию аэропорта броневик пропустили беспрепятственно, даже не стали досматривать, хотя другие машины проверяли тщательно, как рабочих, выходящих после смены с мясокомбината.

– И тут с автоматами стоят, – бурчал недовольный водитель, – прямо сумасшествие какое-то, все на террористах помешались. Скоро в городской сортир пойдешь, тебя тоже досматривать станут, не подложил ли в унитаз бомбу. Который тут наш? – водитель осмотрелся, не зная, к какому самолету подъезжать.

– Покажут, не суетись.

Перед броневиком возник УАЗик с погашенной над крышей надписью: “Следуйте за мной”.

– Вот за ним и едь.

Две машины проследовали мимо стоявших на стоянке самолетов, остановились у крайнего. Небольшой транспортный “АН-24” с опущенной погрузочной рампой. Командир корабля пожал руку Новицкому. Инкассаторы из машины пока не выходили.

– Олег Семенович, весь груз уже на борту, не хватает только вашего. Как и договаривались, сейф на борту есть. Странные вы люди, банкиры. Сейф-то мы поставили, но толку в нем я не вижу. Самолет по дороге никто не стопорнет. Лишний человек в нем не появится. А если и гробанемся, то мне, честно говоря, все равно, останутся целы деньги или нет. Тогда их и сейф не спасет.

– Так положено, – произнес Новицкий.

– Зачем?

– Искушения меньше, – Олег Семенович постучал костяшками пальцев в небольшое окошечко фургона.

Открылась задняя дверца, и трое инкассаторов спрыгнули на бетон летного поля.

– Перегружайте, ребята.

«Интересно получается, – думал Новицкий, глядя на то, как инкассаторы несут мешки с деньгами. – За сотню баксов каждый из них готов морды бить, с женами ругаться, с детьми. А тут миллионы тягают, как дрова или картошку, только что ноги о мешки не вытирают.»

– Все, порядок, – доложил Борис, показывая Новицкому лежащие на ладони ключи от бортового сейфа.

– Смотрите, в Турцию самолет не угоните.

– Нам берег турецкий не нужен, – рассмеялся Борис.

Он был рад, что расстается с Новицким, хотя бы на несколько дней. Он ощущал, что управляющий трусит, а трусы и нерешительные люди, когда дело касается денег, – спутники нежелательные.

– Счастливо долететь, – бросил Новицкий, вновь забираясь в броневик и доставая сигарету. – Постоим с открытой дверцей, покурю, тогда и поедем, – сказал он шоферу, тот уже и не возражал против курения в кабине.

Инкассаторы разлеглись матюках, ящиках, затянутых сверху крупной веревочной сеткой. Погрузочная рампа медленно поднималась, возле самолета колдовали механики.

Новицкий дождался, пока “АН-24” вырулит на дорожку. Сквозь шум ветра и гудение разгоняемых двигателей донеслось жужжание пропеллеров.

– Пошел… – сказал водитель. Подавшись вперед, он высматривал на далекой взлетной полосе знакомый самолет.

Новицкий увидел “АН-24”, когда тот оторвался от земли и круто взмыл в небо.

– Не завидую я ребятам, – пробормотал водитель. – Пассажирские самолеты ровненько, плавно идут, как автобус, а летчики-транспортники любят покуражиться, особенно если груза немного.

– Все, – сказал Новицкий, приподняв руку, будто прощался с самолетом.

«Приехать, получить подтверждение, что самолет сел, деньги перегружены в броневик и отправлены в Абхазию, а после этого можно напиться. Все равно от меня уже ничего не зависит.»

Прорвав облака, “АН-24” лег на курс. Солнце нещадно палило в иллюминаторы, не давая инкассаторам спать.

– Часа четыре лететь будем, – проговорил Борис, доставая из кармана куртки новенькую колоду игральных карт.

– Зачем новую достаешь? – спросил Валерий Шишло.

– Вчера купил. Обновим. – ответил Скачков.

– Я к старым рисункам привык, – Валера поджал под себя ноги по-турецки и устроился на самом верху мягкого тюка, обтянутого брезентом.

– Слезь, – потребовал Скачков.

– Почему?

– Сверху тебе мои карты видны, а новую колоду я достал, потому что на деньги играть будем. В дурака можно и старыми перекинуться. Ты их рубашки запомнил, потому и выигрывал.

– Ни хрена я не запомнил, просто играть умею и везет мне немножко, – неуверенно оправдывался Валерий. – Значит, на деньги играем?

– Иначе неинтересно. В азарт войдем, дорога короткой покажется.

– Черт с вами, – согласился Шишло и толкнул в бок третьего инкассатора, Володю Высоцкого, немного стеснявшегося своих имени и фамилии. – Только договоримся: ставки не удваивать, не утраивать и повышать не больше чем на три рубля за один раз.

– Идет, – Борис Скачков был готов согласиться на любые условия. Знал, что, войдя в раж, мужики сами откажутся от первоначальных условий и, когда самолет приземлится в Адлере, все деньги перекочуют в карман одного из играющих. Это и не беда, потому как тратить их придется так или иначе на всех.

За иллюминаторами совсем близко проплывали облака, ярко светило солнце, но инкассаторов уже не интересовали эти красоты. Они шлепали картами по тюкам, бросали в миску, используемую как банк, деньги, нещадно матерились и смеялись. Нешуточные страсти разгорались из-за мелочей. Из-за трехсот рублей Шишло чуть не набросился с кулаками на начальника, хотя заранее знал, что не прав.

– Как я тебя взял? – хохотал Скачков, рассовывая мелкие купюры по карманам. – Карты у меня были дрянь, но я блефанул, а ты побоялся выше лезть. Трех рублей пожалел.

Высоцкий, оставшийся не у дел, потому что сразу проиграл все деньги, посмотрел на часы и искренне изумился:

– Мужики, всего час осталось лететь. Пожалуй, я вздремну немного.

– Ты молодой, тебе можно, – отозвался Скачков. – Небось жена каждый раз, когда в командировку уезжаешь, сильно тебя обхаживает.

– Не жалуюсь, – осторожно ответил Высоцкий, не любивший в мужской компании разговоров о женщинах, и особенно о собственной жене.

Он отполз в сторону и устроился на тюках.

– Молодо-зелено, – вздохнул Скачков. – В его годы я тоже засыпал где угодно и как угодно, а теперь уже не то. Разучился я, брат, без женщины спать. И не в сексе дело, живая душа рядом нужна, старею я.

– Вы-то стареете? – глядя на крепко сложенного бригадира, возразил Шишло.

– С виду я еще крепкий, а внутри гнильца появилась. Раньше никогда не думал, сколько выпью, сколько выкурю, а теперь – все уже, лишнего не принимаю. Ни сигарет, ни спирта.

Скачков засунул колоду в футляр и разложил на веревочной сетке газету с закуской. Пить на работе не полагалось, поэтому мужчины ели без особого аппетита.

– Ешь траву, – посоветовал Скачков, – это витамины, – и, подцепив скрюченными пальцами целую охапку петрушки, засунул ее в рот и звучно принялся чавкать.

– Что вы в ней находите? – изумлялся Шишло, пожевывая зеленую веточку. – Трава, она и есть трава, мясо – дело другое.

– Абхазы почему так долго живут? Траву едят, кинзу, петрушку, зелень потребляют.

– По мне, зелень только одна существует, она и жизнь, если надо, удлинит, – усмехнулся Шишло, показав пальцем на запертый сейф.

– Переменился мир, – вздохнул Скачков, – некоторых слов раньше и не знали. В прежние времена скажешь “капуста” – и все ясно: качан имеется в виду или бочка с квашением. Теперь первым делом о деньгах подумаешь. Пли слово “голубой”… Раньше на него никто не обижался, а теперь и про небо страшно сказать, что оно голубое, непременно про пидора все подумают.

– Мир меняется, меняются и слова, меняемся и мы сами. Раньше по телевизору тишь да гладь была, теперь, как ни включишь, – трупы да кровь, и в кино, и в новостях. Сядешь поужинать, включишь телевизор, как увидишь голову очередного банкира, выстрелом развороченную, тут же кусок мяса поперек горла становится.

– Ты о банкирах не очень-то… Не к ночи будет сказано,. – напомнил Скачков и трижды сплюнул через левое плечо.

– Нашим хозяевам пока везет, никто на них не наезжает.

– Откуда ты знаешь?

– По мордам вижу. Они живут и никого не боятся, значит, крыша у них надежная.

– И мы под этой крышей свой кусочек от их пирога отгрызаем.

– Какой там кусочек, – махнул рукой Шишло, – одни крохи нам перепадают.

– А ты, в отличие от них, почти ничем не рискуешь. Они могут и разориться, и под прицел киллера попасть. А мы что? Люди простые, на своем участке несложную работу делаем.

– Я когда в инкассаторы шел, – задумчиво произнес Шишло, – думал, опасная работа, бандитов боялся. Поработал два года и понял, что не закоренелых уголовников опасаться надо.

– Кого же? – хитро прищурившись, спросил Скачков, уже заранее зная ответ. Каждый инкассатор приходил к нему самостоятельно.

– Людей надо опасаться, которые с тобой в одной машине едут.

– Правильно, – согласился Скачков. – Коллег опасаться приходится. Редко такие ограбления случаются, но все же бывают.