Текст книги "Последний аргумент закона"

Глава 5

Забродов и черный джип прибыли в аэропорт Шереметьево одновременно. Аркаша Галкин выбрался из джипа гордый собой. Ни одна машина за всю дорогу от Москвы до Шереметьево его не обошла. А то, что ему пришлось заплатить за удовольствие сто долларов, так это мелочи. Один телефонный звонок, сделанный из машины, мог поставить гаишников на место. Но было жалко терять на это время, он мчался на встречу с женщиной, которая одновременно умудрялась быть и его любовницей, и любовницей отца. Подобная ситуация младшего Галкина веселила несказанно.

"Палашка-то не знает, что Лиля в Москву прилетела. То-то удивится! Но я успею ею попользоваться”.

Лиля возвращалась из Европы. Ей было двадцать пять. Деньги приходили к ней легко, от поклонников не было отбоя. Но далеко не на каждое предложение она откликалась. С мужчинами обращаться умела, разводила их и сводила с такой же легкостью, с какой вор в законе разводит поссорившихся и обиженных друг на друга коммерсантов. При этом она никогда не забывала своих интересов.

Лиля знала, кто ее встретит, и специально прилетела на день раньше, чтобы эту ночь провести в объятиях Галкина-младшего. Старший же, снабжавший ее и собственного сына деньгами, пребывал в уверенности, что его пассия прилетит завтра, и поэтому сегодняшний вечер проводил в одиночестве. Уже два года Галкину-старшему приклеили ярлык – Олигарх Галкин. Сам же Галкин-старший этого слова не любил, оно напоминало ему изощренное ругательство. Он просто считал себя удачливым бизнесменом и талантливым политиком, который вхож в верхний эшелон власти, причем, не в вагоны, где сидят важные пассажиры, а в локомотив, где собрались многочисленные машинисты. Иногда Галкину позволяли ухватиться за властный штурвал, хотя, как известно, поездом рулить невозможно, он мчится по проложенным предыдущими поколениями рельсам.

Лиля выглядела, как всегда, прекрасно, словно вышла не из самолета после трехчасового перелета, а из самого дорогого косметического салона. Галкин-младший, увидев Лилю, даже облизнул пересохшие губы. В его руках был букет цветов.

Женщина приняла цветы, чмокнула Аркашу в небритую щеку:

– Чего запыхался?

– Мчался, как угорелый, боялся, что разминемся, – сказал Аркаша.

– Как папаша поживает? – с иронией поинтересовалась Лиля.

Аркаша не выдержал, сплюнул под ноги. Вести разговоры об отце он не любил, особенно с Лилей.

– Век бы его не видать, совсем сбрендил, крыша поехала. Ты же его знаешь, хлебом не корми, дай поучить, как жить. Строить свое окружение пытается, хочет, чтобы все были такими же, как он. Но так не бывает. Не могу я в офисе с утра до ночи сидеть, у меня от костюмов с галстуками аллергия, я от них весь красными пятнами покрываюсь.

Лиля улыбнулась немного снисходительно:

– А денежки у отца брать не стесняешься?

– Ты тоже не стесняешься, – парировал мужчина. – И еще неизвестно, кто из нас больше берет.

– Брала бы больше, с тобой не гуляла бы.

– Я думаю, ты со мной не из-за денег…

– Нет, не только из-за денег, – утихомирила мужчину Лиля, – у нас с тобой отношения другие, правда? – она опять чмокнула его в щеку, и Аркадий немного отошел.

– Представляешь, с самого утра меня начал строить! Говорит, что я много денег трачу на ерунду.

– Ты действительно много тратишь?

– Всего чуть-чуть.

– Ты их хоть считаешь?

– Что я, бухгалтер? – самодовольно и напыщенно произнес Аркадий. – Пойдем, на нас и так все уже пялятся, только фотографов со вспышками нет.

– Мне все равно, – вяло ответила Лиля, поглядывая по сторонам.

Она столкнулась взглядом с мужчиной. Он был, наверное, единственным, кто смотрел на нее не так, как другие. Мужчины обычно смотрели с вожделением, женщины – с завистью, некоторые даже с ненавистью, а он смотрел странно – без эмоций, так гоголевские мужики смотрели на бричку, при этом рассуждали, сможет ли та доехать до Москвы или нет. Затем на лице мужчины появилась улыбка, которая Лиле не предназначалась.

Лиля оглянулась и заметила женщину с ребенком, спешивших к регистрационной стойке. Лиля, как женщина, мгновенно поняла, эта женщина с ребенком ему не жена, и не любовница. Ни жену, ни любовницу так не провожают.

«Почему же он на меня смотрит, словно я стеклянная, словно его взгляд проходит насквозь, словно рассматривает не меня, а то, что за моей спиной?»

Ответ был прост: Лиля для Иллариона Забродова стала понятной через пять секунд не очень пристального изучения.

"Не дура, но и не умная. Скорее, хитрая. Да-да, – подумал Илларион, – именно хитрая от природы. Воспитанием это не достигается. Красота у нее тоже от природы, но умело подчеркнутая стилистами и советчиками. Сама же она, пусти ее в свободное плавание, намазала бы себе губы черт знает какой помадой. Ее тянет к вульгарности. Умело живет, пользуясь хитростью и красотой. Она умудряется продавать себя, не отдавая взамен ничего, лишь обещая. Вот и сейчас она стоит и демонстрирует себя, просто так, на всякий случай, по привычке. А вдруг кто-то предложит больше, чем любитель быстрой езды, явно сынок какого-нибудь нувориша? По его роже сразу понятно, сам заработать деньги на дорогую машину не в состоянии, а потратить отцовские для него плевое дело”.

Забродов махнул рукой соседке. Трехлетняя девчонка, продолжая держать мать за руку, обернулась и помахала ему ладошкой в ответ. В терминале стоял шум, и не было слышно, что кричит девчонка. Но по движению губ Забродов легко прочел:

– Пока, пока!

– Пока, – прошептал он и, скользнув взглядом "по Лиле и ее спутнику, двинулся к выходу.

Лиля вздрогнула. Стоило ей отвести взгляд на секунду к стеклянной витрине, в которой она хотела проверить, привлекательной ли, обворожительной получилась улыбка, как Забродов растворился в толпе. Был человек, и нет его, словно испарился. Улыбка медленно сползала с лица девушки. Лиля тряхнула головой.

– Ты чего? – поинтересовался Аркаша, почувствовав перемену в настроении спутницы.

– Показалось, что знакомого увидела.

– Ты со многими встречаешься, всех не упомнишь. Аркадий, чтобы засвидетельствовать свои права на красивую женщину, взял ее за талию и медленно, под завистливыми взглядами, повел к выходу. Он упивался тем, что идет с исключительно красивой дамой, и все обращают на нее внимание, все ему завидуют.

«Каждый из мужиков не прочь оказаться на моем месте, и каждая женщина из пялящихся на нас, мечтала бы пройтись рядом со мной. Ради таких мгновений стоило заплатить стольник гаишникам. Твари!»

– Угадай, какая машина моя? – рассмеялся Аркаша, придержав Лилю на тротуаре перед стоянкой.

Выбор машин перед аэропортом был грандиозный, как в автосалоне. Но Лиля хорошо знала Аркашу и его папашку.

– Вот эта, – она кивком указала сразу на две машины – красная “лянча” и черный джип “мерседес”.

– Так какая, красная или черная? Девушка лишь на секунду задумалась и уверенно произнесла:

– Черная.

– Почему?

– Ты сам купил бы красную, но твой папашка помешан на черном цвете: черные костюмы, черная мебель в кабинете, черные галстуки. Даже носки только черные носит. Вот он и купил тебе черную машину.

Аркаша почувствовал себя так, словно его ткнули мордой в асфальт. Предмет гордости превратился в орудие унижения.

– Я сам выбирал.

– Я не говорю, что ты не назвал марку, какую хотел бы, но цвет остался за твоим папашей.

"Сучка, – выругался про себя Аркаша, – видит меня насквозь. Но ничего, я еще отыграюсь на тебе, найду способ”.

– Садись, – он распахнул дверцу и похлопал Лилю по ляжке, когда та устраивалась поудобнее.

– Руки не распускай, я тебе не придорожная шлюха, которая за двадцать баксов в лепешку расшибется, чтобы клиенту угодить.

Букет она небрежно швырнула через плечо на заднее сиденье, даже не поинтересовавшись, как он приземлился. Бросила цветы так, как подвыпивший мужчина бросает через плечо пустую скомканную пачку из-под сигарет, наверняка зная, что она ему в жизни уже больше не понадобится.

Младший Галкин картинно одернул манжету и взглянул на дорогие часы – тоже новое приобретение, которого раньше Лиля не видела. Та хоть и заметила обновку, но сделала абсолютно безразличное лицо.

В душе она смеялась:

"Боже, какая он дешевка! И главное, никогда не станет таким, как его папашка. У того хватка что надо, даже меня иногда умудряется на место поставить”.

Аркаша запустил компакт-диск и почти до предела выставил громкость.

– Слышишь, как звучит? Акустика что надо! Сабвуфер новый поставил, все навороты, какие только могут быть. И знаешь, что мне мастер сказал, когда мы с ним колонки подбирали?

– Что же?

– о басовых тонах. Говорит, сабвуфер должен быть таким, что когда музыку слушаешь, надо чтобы немножечко поташнивало.

– Прибереги свои шуточки для придорожных шлюх. Это на них производит впечатление. Купил машину – и радуешься, как пацан. Какой ты, в сущности, ребенок! – и, поймав обиженный взгляд Аркадия, Лиля смилостивилась над ним, положила руку на плечо. – Давай, гони с ветерком.

– Нас никто не обгонит! – с гордостью воскликнул Аркадий и рванул с места.

– От твоей музыки, в самом деле, поташнивает.

Лиля порылась в компакт-дисках и, оборвав мелодию на полутакте, вставила новый компакт.

Классика ей не нравилась, но она знала, что она не нравится и Аркадию. Вот и решила ему досадить. С другой стороны, когда звучит классическая музыка, можно на чем-то сосредоточиться, подумать, поговорить. Попса же не позволяет думать, она выворачивает наизнанку, как испорченная котлета.

Аркадий выехал на прямую и сразу же разогнал свой джип до ста двадцати. Он упивался собой, упивался скоростью. Так продолжалось минут десять-двенадцать. Он обогнал всех. И тут впереди увидел ненавистный “лэндровер”.

– Соперник, – сказал он.

– Кто соперник? Где соперник?

– Видишь зеленую развалюху?

– Вижу, – сказала Лиля.

– Этот козел меня чуть в кювет не сбросил, когда я за тобой ехал.

– Ну, и что из того?

– Я ему сейчас отомщу.

– Может, не надо? – наперед зная реакцию, спросила Лиля.

Она знала, скажи она “сбрось скорость”, Аркадий вдавит педаль в пол. Галкин-младший, когда сидел за рулем, становился невменяемым. Сам он большой силой не отличался, поэтому любил мощные машины, которые давали преимущество перед остальными. Да и кошелек, полный денег, стал продолжением его комплексов.

"Лэндровер” черт знает какого года выпуска шел с приличной скоростью, ровно и спокойно. Аркаша нетерпеливо просигналил, требуя, чтобы ему уступили дорогу.

Забродов видел черный джип, медленно настигающий его.

«Вот же, идиот, – подумал Забродов, – такие люди в своей постели не умирают. Наверняка на его похоронах кто-нибудь будет рассказывать гостям о покойнике: “Да, рано погиб, но зато как ездил! Как настоящий джигит!»

Мерседес сзади буквально наседал на Иллариона. Слева машины шли довольно плотным потоком, и Аркадий не мог в них вклиниться. Он требовал, чтобы Забродов съехал на обочину, уступив ему дорогу.

Аркадий привык к нервной реакции других водителей, когда те тоже бросаются наперегонки, начинают сигналить, грозить кулаком. Этот же странный водитель вообще никак не реагировал, словно бы Аркадий оставался для него пустым местом.

– По-моему, он нас не замечает, – негромко произнесла Лиля. – Может, он глухой?

– Ты еще скажи, что он слепой и ничего не видит! По-моему, он вконец обнаглел. Тачку жалковато, всего неделю на ней езжу. Но сейчас он навсегда отучится нагло вести себя на дороге, – и Аркадий ткнул бампером впереди идущий “лэндровер”. Вернее, ему показалось, что он ткнул – Забродов оторвался от задней машины в самое последнее мгновение.

– Что такое? – Аркадию даже захотелось привстать как всаднику на лошади и глянуть на передок машины.

– Не получилось, – засмеялась Лиля, – он лучше тебя водит.

Такого оскорбления Галкин-младший стерпеть не мог. Глаза его налились кровью, лицо стало бледным, на лбу выступил пот.

– На таран идешь? – поинтересовалась девушка, на всякий случай пристегивая ремень.

– Держись, – прошипел Аркаша, – и не вякай под руку.

Лиле сделалось страшно. Машина рванула вперед, ветер засвистел так, что почти перекрыл музыку. Ей показалось, они сейчас врежутся в “лэндровер”. Но тот резко ушел вправо – это выглядело так, будто бы невидимая рука переставила его с одной полосы на другую – и Галкин чуть не смял зад впереди идущего “вольво”. Какое-то время машины ехали рядом, и Илларион Забродов спокойно смотрел на взбешенного Галкина и на побледневшую девушку, сидевшую рядом с ним.

Наверное, впервые в жизни Лиля не думала о том, как она выглядит. Она в растерянности улыбнулась, словно просила прощения за поведение своего парня. Аркадий зло скалил зубы. Забродов же лишь смотрел, его лицо не выражало никаких эмоций, словно он наблюдал толчею мух, а не бурю гнева и ненависти.

И тут произошло то, что уже случилось в аэропорту – Забродов исчез, мгновенно растворившись в темноте. Лиля даже не поняла, рванул он вперед или отстал, просто была машина, и вот ее уже нет. Девушке даже захотелось перекреститься.

– Где он? – крикнул Галкин-младший, бешено вертя головой.

– Вперед смотри, а то сейчас разобьемся.

– Ты видела?

– Я уже начинаю сомневаться, был ли он вообще.

– Не глупи.

– Вперед, наверное, вырвался.

– Не мог, меня никто не обгонит!

– Забудь о нем, – наконец отошла от испуга Лиля. Ей стал неприятен взбешенный Аркадий, ее раздражала слюна, скопившаяся в уголках его рта.

– Дай сигарету!

Лиля вытащила тонкую дамскую сигарету.

– Раскури!

Галкин тягал ее жадно, кусая и слюня фильтр.

"Вот что мне никогда не нравилось, что раздражало, и будет раздражать – тонкая дамская сигарета в мужских пальцах. Что-то в этом ненормальное, как женская шляпка на мужской голове или высокие каблуки на мужских сапогах”, – подумала девушка.

Илларион же отстал совсем ненамного – на две машины. Вернее, не отстал, он выбрал себе место, пристроившись за темно-синим микроавтобусом, который своими габаритами полностью закрывал “лэндровер” и увидеть его из джипа было невозможно. За все время Забродов даже ни разу не глянул на стрелку спидометра, он чувствовал скорость нутром. Уж что, а водить машину его научили, потом ему оставалось лишь совершенствовать свое умение да учить других.

Правда, его учили ездить не на таких машинах. Первым автомобилем, которым Забродов овладел в совершенстве, был военный “уазик”. На нем он накрутил свои первые километры по бетонкам на полигонах, по гравейкам, по бездорожью. После “уазика” было невероятное количество машин самых разных марок. И не нашлось бы, наверное, такой модели, которая для Иллариона Забродова являлась загадкой.

Для Галкина-младшего исчезновение “лэндровера” и странного мужика, который проучил его, подействовало удручающе. Ему захотелось сделать какую-нибудь гадость, выкинуть одну из своих штучек.

– Держишься? – спросил он, не глядя на Лилю.

– В каком смысле?

– Вижу, пристегнулась. Держись крепче, сейчас мы его догоним.

Галкин был уверен, что темно-зеленый “лэндровер” где-то впереди.

– Два красных огонька – это он.

Но когда Галкин догнал, это оказалась совсем другая машина. Аркадий принялся грязно материться, ничуть не смущаясь и не стесняясь Лили. Та включила музыку погромче, чтобы не слышать гнусных ругательств. Она решила дотянуть до Москвы, а уж потом устроить сцену, на что она была большой мастерицей.

У нее всегда был козырный ход – в сумке лежала трубка спутникового телефона и она имела возможность напугать Аркашу, сказав, что сейчас позвонит отцу. Этот финт действовал на сына олигарха убийственно. Аркадий становился сразу же податливым, хотя делал вид, что не боится ни отца, ни Бога.

Бога он не боялся, поскольку не верил в него, а вот не верить в существование папаши, снабжавшего его деньгами, не получалось. Галкин-младший от Галкина-старшего – олигарха зависел на все сто, и сам приполз бы на коленях вымаливать прощение, случись что. “Регулярно блудящий”, – так любил называть своего отпрыска Галкин-старший.

И тут Лиля увидела, как на губах у Аркаши появилась радостная улыбка, как он приоткрыл рот. Она проследила за его взглядом и увидела впереди в свете фонарей, пока еще далеких, но стремительно приближающихся, две женские фигурки. Позы, в которых стояли девицы и их наряд не оставляли сомнения: проститутки.

На дороге местами сверкали лужи. Аркаша сбавил скорость и призывно моргнул фарами.

– Ты проституток снять решил? – холодно поинтересовалась Лиля.

– Сейчас развлечемся. Опускай стекло. Лиля, естественно, не стала этого делать. Девушки, поняв, что их заметили, приободрились и подошли ближе к краю дороги. И тут Галкин прибавил газу. Машина пронеслась, чуть ли не задев носки туфель, чуть ли не отдавив проституткам ноги. Из-под колес брызнули фонтаны грязной воды. Послышались визг и крики. Лиля обернулась.

Две проститутки бежали за машиной. Если бы у них было чем запустить вслед джипу, кроме сумочек и туфель, они непременно разбили бы ему стекла. Но кто же стоит с кирпичом наготове, имея в мыслях снять мужика?

– Два ноль в нашу пользу, – сказал Галкин. – С искаженными злостью рожами и по уши в грязи они теперь никого не снимут.

– А жаль, – сказала Лиля.

– Ты их жалеешь?

– Нет, вас, мужиков. Кто-то хотел поразвлечься, а ты всю малину испортил. Зачем девчонок пугаешь?

– Шлюхи они, а я шлюх не жалею и с ними дел не имею.

Лиля ничего не сказала, лишь подумала:

"Ну и гнусный же ты тип, Аркаша, придется с тобой расстаться. Как это сделать, я знаю. Ты забудешь даже номер моего телефона, а встречи со мной будешь бояться, как СПИДа”.

– Сильно проституток жалеешь?

– Жалею, – сказала Лиля.

– Потому что сама проститутка? – произнес Аркадий презрительно и свысока.

– Может быть, и поэтому.

– Приготовь еще порцию жалости.

Аркадий увидел машину Яши Клеща, стоящую на обочине, с поднятым капотом, под которым горела переноска, и девушек, стоящих метрах в десяти за машиной. Они походили на чаек, устроившихся возле небольшого озера, берег которого им заменяла узкая лужа.

– Сейчас вы у меня попляшете!

Он вновь сбросил скорость. Глаза Яши Клеща сверкнули, он заметил дорогую тачку, которая явно собиралась остановиться.

«Ну вот, клиент пошел, первый за этот вечер. И клиент вроде состоятельный. Если мои бабы его не раскрутят, грош им цена!»

Проститутки, зная, что за ними наблюдает хозяин, старались изо всех сил.

– Слушай, Галка, – сказала Катя, расстегивая две пуговицы блузки.

– Чего тебе? – Галя выставляла колени, белеющие в свете фар, как молочная кость.

– Ты письмо матушке отправила?

– Черт подери, забыла! Возле почты проезжали! Утром брошу. Спасибо, Катька, что напомнила.

Из-за машины Клеща подъехать к девушкам вплотную было неудобно. Миновав автомобиль с поднятым капотом, Галкин резко вывернул руль. Передние колеса попали в лужу, а Галкин в это время газанул. Машину понесло юзом. Лиля в ужасе отпрянула от лобового стекла.

Галю, стоявшую первой, затянуло под колеса. Второй удар был очень сильный и громкий с леденящим душу хрустом. Джип слегка подбросило, когда он переезжал тело. Третья проститутка бросилась бежать, но от испуга бежала, как заяц – в свете фар. Аркадий попытался вывернуть руль, бампером сбил убегающую проститутку. Та покатилась по обочине и замерла, уткнувшись лицом в лужу.

– Тормози! Тормози! – взвизгнула Лиля, вцепившись в локоть Аркадию.

Тот затормозил. Аркаша с удивлением посмотрел на свои руки – даже не дрожали. Он секунды две вообще не шевелился. Молчала и Лиля, она смотрела в заднее стекло на тела, распростертые на асфальте. И не потому, что ей было так интересно, живы девушки или нет, просто по переднему стеклу текла неровная струйка крови.

Аркаша тихо выругался и включил омыватель стекол. Дернулась щетка, размазывая кровь по стеклу. Затем он резко рванул дверцу и выбежал на дорогу.

Яша Клещ склонился над Галей. Ему казалось, что девушка еще жива.

– Твою мать, что ты наделал! – крикнул Яша севшим голосом, который и сам узнавал с трудом.

Ему казалось, это кричит кто-то другой, а не он. Яшка впервые за последние годы забыл о том, что девушки принадлежат ему. Он видел мертвые тела и убийцу перед собой. Аркашу от него отделяло шагов двенадцать, ему казалось, что парень нагло ухмыляется, хотя это была всего лишь нервная гримаса.

Яша, сопя, двинулся на Аркадия. Сделал несколько шагов и остановился, встретившись с ним взглядом. Галкин пытался сообразить, что сейчас делать – то ли падать на колени и каяться, то ли пытаться оказать помощь, то ли бросаться в драку, – но, в отличие от Яши, он понимал, что девушки мертвы.

Наконец, само собой пришло четвертое, с точки зрения Галкина-младшего абсолютно верное решение. Так поступал его отец, когда попадал в затруднительную ситуацию – исчезал из столицы, из страны, предоставляя все решать собственным адвокатам, заранее оплаченным. Такое поведение было беспроигрышным. Если не удавалось снять вопрос, Галкин-старший не возвращался до тех пор, пока не менялись настроения власти. Если же деньги делали свое дело, он приезжал победителем, щедро жертвуя на возведение очередного храма, литье колоколов или же на детский дом, в зависимости от обстоятельств. Но самым же надежным и действенным средством было подбросить деньжат на избирательную компанию. Галкин-старший жалел, что выборы проходят не каждый месяц.

Аркадий повернулся, сделал шаг, второй.

– Стой! – крикнул Яшка.

И Аркаша сорвался с места. Он тронул машину, даже не закрыв дверку. Та глухо ударилась и защелкнулась сама – от рывка. Джип улетал в темноту. Яша, как идиот, бежал за ним, размахивая кулаками.

– Стой, сука! Стой!

Он был так напуган и потрясен происшедшим, что не успел даже запомнить номер автомобиля.

Наконец, Яша Клещ выдохся и бессильно опустил руки. Он стоял и тупо смотрел на шоссе, по которому неслись машины. Водители притормаживали, но никому и в голову не приходило остановиться.

«А я чего стою? – подумал Яша. – Если начнутся разборки, то мне крышка. Это же я сюда баб поставил! А у них ни документов, ни хрена… Посадят, как пить дать! Гаишники на дороге прикуплены, но приедут разбираться другие менты. Три трупа…»

Яша перепрыгнул через брус ограждения и по косогору, прячась в темноте, побежал вдоль дороги поближе к машине. Пригибаясь, он юркнул в дверцу и когда глянул перед собой, то ничего не увидел и только потом сообразил, что забыл опустить капот. Действовал он быстро, но путано, чуть не отдавил себе пальцы. Машины все так же проносились по шоссе.

И тут, когда Яша вновь садился в автомобиль, послышался визг тормозов. Темно-зеленый “лэндровер” замер метрах в трех от первого тела. Из машины выскочил мужчина и бросился к девушке.

Яша резко вывернул руль.

Мужчина оторвал пальцы от сонной артерии мертвой проститутки и бросился ему наперерез. Яша успел затормозить в каком-то метре от Иллариона Забродова.

– Ты куда? – крикнул инструктор. Яша заморгал глазами, а потом сообразил:

– Я догоню эту падлу! Он убежал! Черный “мерседес”!

– “Мерседес”? – спросил Забродов. – Парень и девушка?

– Да, там и баба сидела на переднем сиденье! Догоню – убью!

– Милицию вызови! – крикнул Илларион, отступая в сторону.

Он скользнул взглядом по автомобилю Яши Клеща, чисто автоматически запомнил номер и бросился ко второму телу. Девушка лежала в неестественной позе, на ее теле отпечатались следы протектора.

"Травмы, несовместимые с жизнью”, – промелькнула формулировка в голове у Забродова.

Но на всякий случай, он приложил пальцы к сонной артерии. Разное случалось в жизни, иногда люди искалеченные, изуродованные все еще оставались жить.

Но чуда не случилось, девушка была мертва. Надежда оставалась лишь на то, что третья девушка, лежащая у самой обочины, у ограждения, жива. Автомобиль, совершая наезд, явно сбрасывал скорость. Никто не нажимает на газ, когда под колеса попал человек.

И действительно, Илларион услышал сдавленный стон. Он бросился к девушке. Та лежала, запрокинув голову, все лицо было залито кровью. Но сонная артерия слабо пульсировала.

Первым делом следовало проверить, цел ли череп, можно ли сдвинуть ее с места. Когда Илларион притронулся к голове, девушка ойкнула. Череп был цел, во всяком случае, осколков кости не чувствовалось.

– Лежи, лежи, родная. Тихо, – пальцы Иллариона скользили по телу девушки.

Ребра были сломаны – три справа и два слева. Илларион Забродов за свою жизнь видел столько раненых и убитых, что вид крови и рваных ран его нисколько не пугал, как не пугают, а лишь удивляют сложные раны и травмы видавшего виды военного хирурга.

– Э, мать, да у тебя и нога сломана. Позвоночник, скорее всего, цел.

Илларион действовал умело. Он положил девушку ровно, руки опустил вдоль тела. Сбегал к своему джипу и вернулся со шприцем. Аптечка Забродова кардинально отличалась от обычных аптечек автолюбителя, как охотничий дробовик отличается от снайперской винтовки. Илларион снаряжал ее сам. Он вернулся со шприцем, жгутом и перевязочным материалом.

– Потерпи, потерпи, родная, сейчас ты уже не будешь чувствовать боли.

Он сделал инъекцию – полный шприц обезболивающего. Затем принялся за перевязку.

А машины все проносились мимо. Когда он перевязал шею и разбитую голову, завизжали тормоза гаишников, и два милиционера с автоматами выскочили на дорогу. Они еще не знали, что здесь произошло, и подумали, что виновник аварии – зеленый “лэндровер”. Но тут же, опуская ствол короткого автомата, лейтенант сообразил: если виновник бросился оказывать помощь, то он не стал бы отгонять машину с места происшествия.

– Что случилось? – спросил лейтенант, присаживаясь на корточки возле Забродова. Тот продолжал перевязку.

– Принеси аптечку.., в моей машине на переднем сиденье, – бросил Илларион лейтенанту, – потом все объясню.

– Ты врач, что ли?

– Почти.

Лейтенант и не подумал подниматься. В его распоряжении был младший по званию.

– Сержант, принести аптечку, быстро! Сам же он, вытащив рацию, сообщил об аварии. Подробности, естественно, не передал, оборвав расспросы резким: “Мы оказываем помощь”.

– Кто это устроил? Вы видели?

– Не видел, но знаю. Вы по вызову приехали?

– Нет, просто ехали по дороге. Мы на дежурстве. Нутром милицейский лейтенант чувствовал, что человек, перевязывавший девушку, хоть и имеет абсолютно гражданский вид, был военным. Он спинным мозгом чуял это, поэтому и вел себя предупредительно.

– Что с теми? – спросил милиционер.

– Мертвы, – коротко отвечал Забродов.

– А она как?

– Пять ребер сломано, нога и рука. Голова разбита, позвоночник цел. Возможно, одно из ребер зацепило легкое. Видишь, пена изо рта идет? Значит, легкое повреждено.

– Вы военный врач?

– Нет.

Сержант тем временем ходил по асфальту, пытаясь восстановить картину происшедшего. Он нашел в конце лужи следы широкой резины. Посветив фонариком, обнаружил на асфальте капли крови. Но на всякий случай вернулся к “лэндроверу” и внимательно осмотрел его. Ни следов крови, ни пятен на машине не было.

"Нет, точно не он”, – решил сержант.

Да и тормозной след показывал, что “лэндровер” выехал со второй полосы.

– Черный джип, – сказал Забродов, – “мерседес” девяносто восьмого года выпуска, – он назвал госномер. – За рулем парень с длинными волосами, стянутыми в хвост, и девушка, скорее всего, манекенщица или фотомодель.

– Так вы видели сам наезд? – спросил лейтенант.

– Нет, не видел, – Проститутки, – разоткровенничался лейтенант. – Мы их знаем, примелькались. Каждый вечер здесь стоят.

– С ними еще парень был сутенерского вида, погнался за джипом, – сказал Забродов, – милицию обещал вызвать.

Лейтенант усмехнулся. Когда подъехала еще одна милицейская машина, а вслед за ней и “Скорая помощь”, Забродов продолжал возиться с потерпевшей. Он негромко сообщил врачу все, что ему удалось узнать, назвал препарат, который ей ввел.

– Откуда у вас это? – изумился врач “Скорой помощи”.

– Вожу на всякий случай.

– Очень сильное обезболивающее, лучшего нельзя и придумать. Американский, кажется, препарат?

– Да, его выдают морской пехоте, когда посылают на задания, и у каждого летчика он тоже в аптечке есть. Раненую погрузили в “Скорую помощь”.

– За остальными приедут попозже, им уже некуда спешить.

Два трупа прикрыли кусками выцветшего брезента.

"Скорая помощь” с воем, сверкая мигалкой, понеслась в сторону города.

Появился и майор ГАИ, толстый и важный, на дороге он чувствовал себя самым главным. Забродов сидел с лейтенантом на брусе ограждения и курил. Лейтенанта удивляло, что у этого мужчины с седой щетиной на лице руки не дрожали, а о смерти он говорил так спокойно, словно сталкивается с ней по несколько раз на день.

– Кстати, ваши документы.

Забродов сунул руку за пазуху, извлек паспорт, подал гаишнику. Тот переписал данные. Затем взял права. Ничего примечательного, человек как человек, правда, по поведению сильно отличается от тех, кто попал или участвовал в аварии. Свидетели всегда нервничают, а он абсолютно спокоен.

– Вам что, часто приходится с подобным сталкиваться?

– Приходилось часто, – устало объяснил Илларион.