Текст книги "Один шаг между жизнью и смертью"

Он выбрался из-за гаражей, посмотрел вокруг, чтобы получше запомнить место, и быстрым шагом двинулся через дворы в сторону шумевшей неподалеку улицы. Смешанный с пылью пот подсыхал на лице шершавой серой корочкой, и Юрий некстати припомнил, что вся эта беготня началась именно из-за его не ко времени возникшего желания принять душ. “Зато теперь я точно знаю, на каком я свете”, – утешил он себя.

Выйдя из-за угла очередной пятиэтажки, он увидел в глубине темного двора какой-то автомобиль, освещенный лишь слабыми отблесками, падавшими из окон второго этажа. У автомобиля были громоздкие, хорошо знакомые очертания, и прежде, чем мозг Юрия успел подать команду, его рука метнулась за спину, выхватив из-за пояса пистолет. Негромко лязгнул затвор, а в следующее мгновение на притаившемся в темноте милицейском “уазике” вспыхнула фара-искатель. Ослепительный луч света метнулся справа налево, высвечивая скамейки и лохматые кусты, нащупал Юрия и уперся ему в лицо. Усиленный громкоговорителем голос прогрохотал:

– Не двигаться! Оружие на землю!

Юрий выстрелил. Зазвенело стекло, и ослепительный луч погас. Почти ничего не видя, кроме плававших перед ослепленными глазами зеленоватых кругов, Юрий метнулся вдоль стены дома. На вездеходе вспыхнули фары, но там, куда они светили, уже никого не было.

Зацепившись ногой за какую-то проволоку, Юрий растянулся на земле, и тут же на спину ему обрушилось что-то тяжелое, шумно пыхтящее, остро-пахнущее потом и чесноком, навалилось, прижало и принялось выкручивать руки, явственно позвякивая металлом наручников. Юрий наугад ударил затылком, двинул локтем, оседлавший его оперативник коротко взвыл и ослабил хватку. Филатов сбросил его с себя, увидел мелькнувшие слева светлые металлические пуговицы и встретил набежавшего сержанта ударом ноги. Сержант с треском обрушился в кусты.

Опрокинув еще одного украшенного лычками преследователя, Юрий выбежал со двора и оказался на освещенной улице. Пешеходов было немного, поодаль мягко светилась витрина открытого гастронома, а еще дальше Юрий увидел красно-синие вспышки милицейских мигалок. Повернувшись к ним спиной, он бросился бежать, стараясь не обращать внимания на боль в ноге и упорные мысли о полной бесполезности всей этой беготни.

Пробегая мимо темного выезда из какого-то двора, Юрий едва успел остановиться, чтобы не угодить под колеса выскочившего оттуда джипа. Они затормозили одновременно, но Юрий по инерции все-таки врезался в дверцу автомобиля вытянутыми вперед ладонями. Соседняя дверца распахнулась, и из подсвеченной зеленоватым мерцанием приборной панели темноты раздался добродушный хрипловатый голос:

– Куда бежишь, чудак? От мусоров, что ли? Залезай, подброшу!

Юрий разглядел, что водитель в кабине один, и решил рискнуть. Он запрыгнул на переднее сиденье и захлопнул за собой дверцу. Водитель нажал какую-то кнопку, и центральный замок мягко щелкнул, заперев все четыре дверцы.

– Куда поедем, бродяга? – спросил водитель.

– А черт его знает… Поехали куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда.

– Угу, ясно…

Джип тронулся, повернул налево и стал набирать скорость. Водитель закурил, бросив на Юрия любопытный взгляд.

– Ну что, братан, – сказал он после недолгого молчания, – расскажи, как дошел до жизни такой?

Юрий пожал плечами, собираясь дать какой-нибудь более или менее уклончивый ответ, но тут за его спиной раздался тихий вороватый звук. Он рванулся к водителю, уже понимая, что опоздал, и совсем не удивился, когда вслед за слепяще-болезненным ударом в основание шеи на него обрушилась темнота.

Глава 14

Первым, что он почувствовал, была боль в плечах и запястьях. Это было странно, потому что одновременно с этим боль располагалась где-то вверху, гораздо выше головы. Какое-то время ушло у него на то, чтобы разобраться, где у него на самом деле верх, а где низ, и наконец он понял, что висит на скованных или связанных над головой руках, едва касаясь земли носками кроссовок. Судя по нестерпимой рези в запястьях, руки у него были все-таки скованы наручниками. Он постарался попрочнее утвердиться на носках, чтобы уменьшить давление на запястья, невольно застонал и открыл глаза.

Он находился в сыром и плохо освещенном квадратном помещении с грубо побеленными стенами из газосиликатных блоков. Больше всего это помещение напоминало подвал какого-то гаража. Руки у него действительно были скованы наручниками. С потолка свешивалась одинокая сорокаваттная лампочка на грязном витом шнуре. Свет от нее был жиденький, желтоватый, неспособный рассеять затаившиеся в углах черные тени.

– Доброе утро, – приветствовал его сидевший напротив на заляпанном побелкой дощатом топчане человек. Это был плечистый тип, у которого из узкой облегающей майки так и перла во все стороны прикрытая тонким слоем жирка накачанная мускулатура. Глазки у него были маленькие, поросячьи, физиономия широкая, курносая и губастая. Это лицо показалось Юрию смутно знакомым, но он никак не мог припомнить, где они встречались. – Ну, чего моргаешь? Не признал? А помнишь, как ты мне в кафе глазки строил?

Теперь Юрий вспомнил и этого типа, и его благообразного работодателя со странным именем Арчибальд. “При чем здесь этот старик? – подумал он. – Неужели его послал Цыба?"

– Хватит, Губастый, – послышалось из другого угла. Юрий повернул голову и увидел костлявого мужика примерно одного с собой возраста, который курил сигарету, потирая синий от проступившей щетины подбородок. Голос у него был знакомый, хрипловатый, и, хотя теперь в нем не осталось даже намека на прежнее добродушие, Юрий узнал по этому голосу водителя подобравшего его джипа. – Мне наплевать, кому он глазки строил. Или ты сожалеешь об упущенных возможностях? Пусть скажет, где деньги, некогда нам с ним возиться.

– Где деньги, козел? – спросил Губастый, легко соскакивая с топчана и приближаясь к Юрию. В руке у него покачивалась милицейская дубинка.

– Это вы не по адресу, ребята, – сказал Юрий. – Все деньги, которые у меня были, лежали в кармане. Так вы же их, наверное, уже приватизировали.

– Вот козел, – сказал Губастый и неожиданно огрел его дубинкой по ребрам. – А если так?

Юрий с шипением втянул воздух сквозь зубы, подпрыгнул, повиснув на соединявшей наручники стальной цепочке, и обеими ногами ударил Губастого в грудь. Это был не лучший из его ударов, но качок все равно послушно отлетел назад, ударился ногами о свой топчан, кувыркнулся через него и плашмя рухнул на пол, задрав кверху грязные подошвы кроссовок.

– Я же говорил, что это крутой парень, – сказал водитель джипа, обращаясь к этим подошвам. – Из этого парня ментовским демократизатором ничего не выбьешь, кроме лишних неприятностей. Но если он так же хорошо умеет соображать, как и махаться, мы обязательно договоримся. А соображать он умеет, иначе не рискнул бы в одиночку провернуть такое дело. Задумка была что надо, и исполнено красиво. Вот только он не знал, на чьи бабки руку поднял.., правда?

Последний вопрос был уже прямо обращен к Юрию. Он пожал плечами, насколько ему позволяла поза.

– Мужики, – сказал он, – вам не кажется, что нам было бы проще договориться, если бы я знал, о чем идет речь?

– Вот же козел, – пробормотал Губастый, с трудом поднимаясь на ноги и подбирая свою дубинку. Юрий ухватился кончиками пальцев за нижний выступ балки и угрожающе согнул в колене правую ногу. Губастый нерешительно остановился. Юрий понимающе улыбнулся ему и одобрительно кивнул.

– Вот там и стой, – посоветовал он. – Целее будешь.

– Перестань дурачиться, инкассатор, – спокойно сказал костлявый. – Что ты, как маленький? Ну, пнешь ты его еще раз, ну, от силы два, ну и что?

– Это смотря как пнуть, – ответил Юрий. – Может ведь и помереть.

– Ну и что? – повторил костлявый, заслужив злобный взгляд напарника. – Одним трупом больше, одним меньше… Кому от этого легче? Поверь, что не тебе. Давай поговорим о деле.

– Висеть больновато, – пожаловался Юрий. – Это отвлекает.

– А ты сосредоточься, инкассатор. Надо сосредоточиться. Отвлекаться тебе не резон. Ты, как я понимаю, в нашем деле человек новый, неопытный. Согласен, что для новичка действовал ты просто классно. Сделал все без сучка без задоринки… Домой ты, конечно, зря сунулся, но это и к лучшему: не пришлось тебя долго искать. В общем, операция получилась красивая, и от ментовки ты, считай, ушел, так что даже жалко кайф тебе ломать. Но одного ты по неопытности не учел: нельзя вот так, с наскоку, взять большую сумму и лечь на дно. Нельзя, понимаешь? Большая сумма – она не сама по себе, она всегда кому-нибудь принадлежит, и тот, кому она принадлежит, за здорово живешь ее не отдаст. А тут еще менты… Ты хоть знаешь, что твой портрет каждый час по телевизору всей стране показывают? Инкассатор Филатов, вступив в сговор с директором филиала банка Воробейчиком и группой неустановленных лиц, похитил четыре с половиной миллиона долларов, убил сообщников и скрылся. Личности убитых устанавливаются… Да за тобой теперь вся московская братва охотится, не считая чеченов и прочих зверей! Четыре с половиной лимона – это, братец ты мой, такой приз, с которым далеко не убежишь. Скажи еще спасибо, что к нам попал, а то визжал бы сейчас, как недорезанный…

– Почему “как”? – хмуро спросил Губастый.

– Действительно, почему? – подхватил костлявый. – Именно недорезанный, безо всяких “как” и “если”.

– Ага, – сказал Юрий, стараясь сохранить непроницаемое выражение лица, хотя новость ошеломила его. – Вот, значит, как дело было. Значит, я договорился с Воробейчиком, он припрятал деньги, мы загрузили в броневик “куклу”, сами организовали это нападение, и я перебил подельников, чтобы увеличить свою долю… И Воробейчика, значит, тоже… Ребята, вы время по часам узнавать умеете? Где я, а где Воробейчик. Или его шлепнули не в Мытищах?

– Рядом, – сказал костлявый, – на Ярославском. Только дела это не меняет. Какая разница, кто его шлепнул, этого жида? Вопрос не в этом, а в том, где сейчас деньги. Если они не у тебя, ты наверняка знаешь, у кого они. А если не знаешь, то, по крайней мере, догадываешься… Ну?

– Что – “ну”? – огрызнулся Юрий. – Пальцем в небо вы попали! Вот и все. Меня кто-то подставил, а вы и рады…

Он замолчал, решив, что вовсе ни к чему откровенничать с этими людьми. Пусть сами ищут свои деньги, а он им помогать не станет, даже косвенно. Главное – выбраться из этого застенка живым, а там посмотрим…

– Ты зря упираешься, – миролюбиво начал костлявый. – Ты, конечно, сильный парень, тренированный и все такое, но у каждого организма есть предел прочности, за которым он просто ломается. И есть люди, которые умеют организм до этого предела доводить. Поверь, я всякого навидался, но смотреть, как работает наш Клоун, это… – Он пощелкал пальцами, подбирая слово, покачал головой и повернулся к напарнику. – Вот Губастый, к примеру, в прошлый раз заблевал все на свете. Даже до середины не досмотрел, спекся. Так что ты все равно скажешь, где деньги. Придется сказать. Понимаю, ты работал, рисковал, и расставаться с заработанным не хочется, но.., захочется, поверь. Еще как захочется! Только наш Клоун – маньяк. Если он начнет работать, его уже не остановишь – будет резать, пока вся кровь не вытечет. Пойми, инкассатор, деваться некуда! Ты же игрок! А игрок должен уметь проигрывать. На этот раз у тебя на руках один мусор, а все козыри у нас. Подумай об этом.

– Красивая речь, – сказал Юрий. – Аж мурашки по коже. Долго репетировал?

– А ты, оказывается, дурак, – констатировал костлявый.

– Сами вы недоумки, – пренебрежительно ответил Юрий. – Даже если вы с меня живьем шкуру снимете, я не смогу сказать того, чего не знаю.

Костлявый развел руками.

– Ну, извини, – сказал он. – Это придется проверить. Пошли, Губастый.

Он повернулся спиной и направился к шаткой лесенке, которая вела наверх из подвала. Губастый, напоследок наградив Юрия злобным взглядом, двинулся за ним.

– Эй, – позвал Юрий, – а наручники? Руки же оторвутся к чертовой матери!

– До утра не оторвутся, – пообещал костлявый. – И вообще, чем ты недоволен? Захочешь посидеть – возьми топчан. Если, конечно, дотянешься. Я даже подвину его поближе, чтобы тебе было, чем заняться.

Он действительно подвинул топчан на полметра в сторону Юрия, небрежно поддев его ногой. Юрию показалось, что сделал он это даже чересчур небрежно, и топчан случайно попал в пределы досягаемости.

Естественно, он не стал указывать костлявому на его ошибку.

– Желаю вам попасть под машину, ребята, – напутствовал он своих тюремщиков. – Ни дна вам ни покрышки.

– Вот козел, – прошипел Губастый, не отличавшийся, судя по всему, широтой словарного запаса. Костлявый промолчал.

Шаткая лестница заскрипела под их шагами, стукнул люк. Юрий расслышал, как наверху щелкнул выключатель, и в подвале стало темно.

Некоторое время он стоял неподвижно, чувствуя, как затекают напряженные лодыжки и немеют задранные кверху руки. Глаза постепенно привыкли к темноте, и вскоре он мог различить смутно белеющие в полном мраке стены. На большее он рассчитывать не мог – источников света в подвале не было. Если он собирался хоть что-то предпринять, ему следовало немедленно браться за дело, пока измученное тело не отказалось работать.

Юрий вытянул вперед правую ногу, повиснув на наручниках. Это было чертовски больно, но дотянуться до топчана так и не удалось. Он снова встал на цыпочки, давая немного отдохнуть рукам, и повторил попытку, вытянувшись так, что, казалось, вот-вот не выдержат натянутые сухожилия и лопнут. Он стиснул зубы и потянулся еще сильнее. На этот раз ему удалось слегка коснуться носком кроссовка чего-то твердого и увесистого. Это мог быть только топчан.

Слегка постанывая от напряжения и боли в запястьях, Юрий продолжал тянуться вперед, шевеля ступней и пытаясь подцепить край топчана. Наконец ему показалось, что топчан немного сдвинулся. Он снова подался назад, пережидая боль, и возобновил свои попытки. На этот раз дело пошло немного легче – видимо, ему все-таки удалось немного подвинуть топчан. Раз за разом вытягивая вперед ногу, он по миллиметру двигал тяжелую деревяшку на себя, пока не почувствовал, что край топчана надежно лежит на носке кроссовка, доставая почти до подъема стопы. Тогда он согнул ступню крюком, зацепился ею за крестовину, соединявшую между собой ножки топчана, и подтянул его к себе.

Топчан был довольно высоким, и, усевшись на него, Юрий испытал огромное облегчение. Это была победа, и через несколько минут Юрий почувствовал, что способен одержать еще одну – не столь значительную, но совершенно необходимую ему в его теперешнем состоянии. Он забрался на топчан с ногами, скорчившись в три погибели под низким потолком, и перекинул через балку левую руку, что дало правой относительную свободу действий. Ему удалось без особых проблем забраться в нагрудный карман рубашки и выудить оттуда сигареты. Добыть из кармана джинсов зажигалку оказалось намного сложнее, но через несколько минут ему удалось справиться и с этим.

Юрий закурил, стоя в неудобной позе и с наслаждением чувствуя, как постепенно утихает острая резь в запястьях, превращаясь в тупую ноющую боль. Пока сигарета тлела, озаряя мрак подвала равномерными красноватыми вспышками, он попытался обдумать ситуацию, на первый взгляд казавшуюся безвыходной.

Тот, кто послал его на смерть, ошибся в своих расчетах, но этот человек умел соображать быстро и мгновенно принимал решения. Когда пули подосланных им убийц не достигли цели, он моментально подсунул следствию другую версию, сразу превратив Юрия в законную дичь для всякого, у кого было при себе оружие и кто не побоялся бы пустить его в ход. Костлявый водитель джипа был прав: за четыре миллиона инкассатора Филатова могли разорвать в клочья в любой момент и где угодно. Обращаться за помощью в милицию или искать себе бандитскую “крышу” было одинаково бесполезно. Безопасности для него теперь не существовало.

Докурив сигарету до фильтра, Юрий с сожалением уронил окурок вниз, в темноту, и затоптал тлевшую возле правой ноги оранжево-красную точку. Экономно светя зажигалкой, он осмотрел наручники – знакомиться с заплечных дел мастером по кличке Клоун у него не было никакой охоты.

Наручники выглядели обыкновенно – во всяком случае, Юрию, который до сегодняшнего дня видел это приспособление только издалека, они показались вполне исправными и надежными. Это был неутешительный вывод, Юрий попробовал цепочку на разрыв и сокрушенно покачал головой: времена легендарных героев древности миновали, да и неизвестно было, справились ли бы с такой задачей былинные богатыри. Единственным слабым местом в этой конструкции ему показалась цепочка, но и та была сделана отнюдь не из алюминия. Просто порвать ее было невозможно, но у Юрия внезапно возникла идея.

Заранее морщась от боли, он принялся вращать запястьями, закручивая цепочку жгутом. Цепочка была короткой, и очень скоро браслеты перестали вращаться, словно они соединялись не цепочкой, а железным ломом. Юрий стиснул зубы и изо всех сил напряг мускулы, пытаясь закрутить цепочку еще больше. Это было так больно, что он с трудом сдержал стон. Тем не менее ему показалось, что, прежде чем заклиниться окончательно, цепочка слегка поддалась, уступая его усилиям.

Тяжело дыша, он размотал цепочку и снова засветил зажигалку. Оба запястья были перечеркнуты глубокими красно-синими бороздами, но Юрий не смотрел на них: его интересовала только цепочка. Среднее звено было чуть-чуть деформировано, хотя эта деформация могла быть и раньше.

Юрию очень хотелось выкурить еще одну сигарету, но он не позволил себе расслабиться. Вдохнув поглубже, он начал оборот за оборотом закручивать цепочку в обратном направлении. На этот раз было больнее и терпеть боль пришлось дольше, но, когда Юрий снова чиркнул зажигалкой, среднее звено цепочки было согнуто в другую сторону и гораздо сильнее, напоминая теперь восьмерку.

…Ночь показалась ему очень долгой и полной боли, но за два часа до рассвета цепочка наручников, издав почти неслышный щелчок, лопнула и развалилась пополам. Юрий сел на топчан, выкурил еще одну сигарету, на ощупь отыскал в темноте лестницу и поднялся по ней только для того, чтобы обнаружить, что крышка люка над его головой надежно заперта.

* * *

Потратив около часа на бесплодные попытки выбраться из подвала, Юрий вернулся к топчану и снова закурил. Он думал о мертвом Воробейчике, которого так и не успел расспросить. Похоже было на то, что директора Мытищинского филиала не успел расспросить никто и, судя по словам костлявого, смерть его не была несчастным случаем. Юрий очень сожалел о том, что ему не удалось поговорить с носатым суетливым директором: тот наверняка знал очень многое. Кто-то позаботился о том, чтобы Воробейчик унес эти сведения в могилу.

Искать исполнителей было бесполезно: ни один из двоих оставшихся в живых грабителей не показался ему знакомым. Не станешь же бродить по Москве, заставляя примерять трикотажную маску каждого встречного мужчину!

Он растер окурок подошвой и закурил новую сигарету, отметив про себя, что в пачке стало очень много пустого места. Беспокойство по поводу кончающихся сигарет заставило его усмехнуться: возможно, жить ему осталось от силы два часа, а вот поди ж ты… Экономно затягиваясь теплым дымом, он попытался восстановить последовательность событий. Сначала Сафонов остановил броневик, чтобы не врезаться в борт внезапно выползшего на проезжую часть фургона. На борту фургона, кажется, была реклама бульонных кубиков… И почти сразу кто-то из приятелей Стаса влепил в дверцу гранату – видимо, по касательной, иначе вместо вскрытого броневика ребята получили бы костер. Если все было так, то стрелял наверняка мастер своего дела. Но речь сейчас не об этом. Что было бы, если бы броневик не остановился? Гранатометчику пришлось бы стрелять по движущейся мишени, что снизило бы его шансы вдвое. Граната могла угодить в борт, в бензобак, вообще куда угодно… Значит, фургон с рекламой бульонных кубиков оказался там не случайно. За его рулем сидел кто-то, кто был в курсе событий и кому в этих событиях была отведена определенная роль.

У него затекла спина, и он, поерзав, кое-как разместился на топчане полулежа. Глаза слипались, и казалось совершенно бессмысленным таращить их в полной темноте. Чтобы не забыть, Юрий встал, нащупал под потолком лампочку, вывернул ее из патрона и зашвырнул в дальний угол. Лампочка взорвалась с глухим хлопком, зазвенело стекло. Он вернулся на топчан, попыхивая сигаретой, и снова принялся ерзать, устраиваясь поудобнее.

Во всем этом деле была еще одна неясность. Что за беда приключилась с напарником Сафонова, Михеем, и почему его место занял не кто-нибудь, а Юрий? На вопрос “почему” существовало два ответа: во-первых, тот, который дал ему Сафонов, заключавшийся в безграничном доверии Женьки Арцыбашева к школьному приятелю Филарету, дураку по определению, неспособному даже на то, чтобы стырить четыре миллиона, когда они прямо-таки падают в руки; второй же ответ, при всей его очевидности, очень не нравился Юрию. Согласно этому ответу, Цыба сознательно послал его на смерть, надеясь на его неопытность. А значит, он и был организатором нападения. Он, наверное, к тому же догадывался об их с Аленой взаимоотношениях…

К черту, сказал себе Юрий, снова принимаясь шарить в сигаретной пачке. Зачем Цыбе эти дурацкие миллионы? Чего ему не хватает? Миллионы у него наверняка имеются свои – таким, как Цыба, никакие кризисы не страшны… И потом, мешки отправлял все-таки Воробейчик. И недаром он так суетился – знал, видимо, что на броневик нападут, переживал за судьбу операции… Мы с ним виделись на даче у Женьки – пусть мельком, но виделись все-таки. Может быть, они обо мне разговаривали как-нибудь: дурак, мол, честный неудачник и вообще с лестницы свалился… Он мог решить, что я – наиболее подходящая кандидатура на роль покойника. Во всяком случае, гораздо более подходящая, чем опытный Михей. Оставалось только вывести Михея за скобки и как-нибудь подтолкнуть Цыбу к верному решению: ты, мол, ему доверяешь, парень честный… И вообще, зачем так усложнять? Цыба мог принять такое решение сам, безо всяких толчков и понуканий, рассчитывая именно на то, что я костьми лягу, но груз не отдам.

А кто же тогда шлепнул Воробейчика? Ну, перестань, сказал он себе. Ну не Цыба же это сделал! Собственноручно, так сказать. Скорее всего, это один из тех, кому удалось удрать с места перестрелки. Обозлился, поехал выяснять отношения, ну и шлепнул ненароком. Долго ли умеючи? Или эти.., которые с Клоуном. Взяли парня в оборот, но переусердствовали, помер он у них, ничего не успев сказать, – бывает и такое.

Надо как следует поговорить с Михеем и обязательно позвонить Цыбе, решил он наконец. Строить версии, сидя в темноте, – пустая трата времени и нервных клеток. А Цыбе сейчас, наверное, несладко: эти бандиты, скорее всего, и на него наезжают. Тронут Алену – перебью как собак, решил Юрий. Вот только выберусь из этого уютного местечка…

Снова потянулись минуты, показавшиеся годами. Когда наверху залязгал металл и послышались шаги нескольких человек, Юрий поначалу не поверил своим ушам: ему уже стало казаться, что сюда вообще никто не придет. Он бесшумно вскочил и занял позицию в центре подвала, держа на весу тяжеленный топчан. Крышка люка со скрежетом поднялась, и в темноту упал столб света, показавшегося Юрию нестерпимо ярким.

На верхней ступеньке лестницы возникли ноги в знакомых замызганных кроссовках, и голос Губастого недовольно произнес:

– Темно, как у негра в ж… Свет включите, братва!

– Да включили уже, – отозвались сверху и принялись щелкать выключателем. – Ну что, горит?

– Да хрен оно горит! – ответил Губастый. – Лампочка, наверное, накрылась. Сто раз ему говорил: поменяй ты патрон, он же лампочки жрет, как обезьяна бананы… Шарься теперь в потемках. Да еще этот козел лягается… Э, козел, ты живой?

Юрий издал негромкий болезненный стон и поднял топчан повыше.

– Мычит, – удовлетворенно сообщил Губастый. – Радуйся, кончилась твоя неволя! Щас начнется сплошной праздник. Мы тебе Клоуна привели – во, посмеешься! Только лягаться не вздумай, а то я тебя так лягну… Ляжешь, блин, и не встанешь. Фонарик дайте кто-нибудь!

Его ноги спустились еще на одну ступеньку, и теперь Юрий мог видеть его колени. Он смотрел на них, борясь с искушением подойти и как следует дернуть ублюдка за ноги, но наверху их было еще как минимум двое, а то и трое.

Губастому красочно ответили, что фонарика нет и быть не может, поскольку на дворе день, а подвал, насколько известно присутствующим, электрифицирован. Губастый беззлобно обматерил “долбаных умников”, засветил огонек зажигалки и решительно полез вниз. Юрий видел его превосходно: для его привыкших к темноте глаз света было более чем достаточно. Когда качок спрыгнул с последней ступеньки на сырой земляной пол и выпрямился, подняв над головой зажигалку, Юрий взмахнул топчаном и от души вмазал им по круглой губастой физиономии. Что-то затрещало – то ли дерево, то ли нос, – Губастый издал невнятный вопль и отлетел к стене. Зажигалка погасла, упав на пол.

На лестнице немедленно появилась еще одна пара ног, а секунду спустя рядом с ногами возникло незнакомое лицо.

– Ты чего там. Губастый? – спросило лицо.

Юрий быстро шагнул вперед и вонзил кулак в самую середину этого лица. Обладатель лица молча рухнул вниз, на секунду застряв в люке. Юрий перепрыгнул через него и бросился вверх по скрипящим ступенькам, вскинув над головой левое предплечье, чтобы защититься от неминуемого удара.

Защититься полностью не удалось, потому что били монтировкой, Юрий сумел лишь немного отклонить стремительно рванувшееся сверху вниз сизое железо, и оно, скользнув по предплечью и пронзив нестерпимой болью локоть, с глухим стуком врезалось в дощатый пол. В следующее мгновение Юрий уже выбросил из люка свое послушное тело, упал спиной на замасленные доски и нанес беспощадный режущий удар ногой в живот. Бандит, пятясь и согнувшись пополам, пролетел через весь гараж, наткнулся на стену, отскочил от нее, как мячик, и воткнулся головой в пол. На полпути между люком и местом, где он упал, остались лежать монтировка и короткоствольный автомат.

Юрий вскочил на ноги и повернулся к последнему оставшемуся в гараже бандиту. Это было странное создание, словно кое-как связанное из резиновых трубок, с бледным, невыразительным, сильно вытянутым лицом, посреди которого неуместно краснела круглая картофелина носа. Лицо казалось еще длиннее из-за обширной лысины, начинавшейся от самых бровей и кончавшейся на затылке. Торчавшие над ушами неопрятные пучки волос довершали сходство: перед Юрием стоял вылитый клоун. Юрий сразу понял, кем его пугали вчера вечером, и опасная бритва, блестевшая в руке у этого субъекта, подтверждала его догадку. Клоун несколько раз махнул бритвой в сторону Юрия, потом взвизгнул, как затравленная крыса, и опрометью выскочил из гаража.

Юрий подхватил с пола автомат, еще раз пнул в живот начавшего подниматься бандита и вернулся к люку как раз вовремя, чтобы обрушить крышку на возникшую чуть выше уровня пола макушку Губастого. Губастый удержался на месте и даже схватился руками за край люка. Это была роковая ошибка. Юрий подпрыгнул и обрушил на крышку весь свой вес. Крышка с грохотом захлопнулась, и из-под нее донесся дикий звериный вой. Только теперь Юрий заметил восемь фаланг пальцев, которые торчали из щели между краем крышки и рамой люка.

Юрий пожал плечами, сморщившись от боли в ушибленном локте, передернул затвор автомата и вышел на улицу. Перед гаражом стоял вчерашний джип, а перед джипом Юрий заметил весьма живописную группу: незабываемый седовласый джентльмен Арчибальд Артурович стоял, загородившись от него какой-то стройной темноволосой девицей, а из-за его плеча выглядывала еще больше удлинившаяся от испуга физиономия Клоуна. К виску девушки был плотно прижат ствол плоского вороненого пистолета, что само по себе не нуждалось ни в каких комментариях.

Юрий навел на эту скульптурную композицию ствол автомата, что заставило Клоуна снова взвизгнуть и окончательно спрятаться за Арчибальда Артуровича, который, в свою очередь, немного подвинулся, сместившись так, чтобы в него невозможно было попасть, не продырявив при этом девушку.

– Пат, – сказал он, на мгновение выглянув из-за ее плеча. – Мексиканская ничья. Бросай автомат, парень.

– Ишь, чего захотел, – ответил Юрий, делая шаг вперед. Арчибальд встряхнул девушку, плотнее прижав к ее голове пистолет. – Не глупи, старик, – продолжал Юрий. – Тебе меня не достать, даже если я брошу автомат. А вот я тебя достану, будь у тебя хоть три пистолета. Можешь мне верить, я не хвастаю. Но ты мне не нужен. Денег твоих я не брал, и делить мне с тобой нечего.

– Я тебе не верю, – сказал Арчибальд Артурович. – Больше взять деньги было некому. И ты их отдашь, иначе я продырявлю этой девчонке башку.

Теперь Юрий узнал девушку. Это была Таня – та самая, с которой он познакомился на даче у Арцыбашева и которая умела с такой непостижимой легкостью превращаться из очаровательнейшей собеседницы в уличную девку. Она смотрела на него со страхом и надеждой, и Юрий невольно отвел глаза.

– Если бы я взял деньги, то девчонка меня не остановила бы, – сказал он. – И если ты не перестанешь валять дурака, мое терпение может лопнуть. Ты ведь не уверен, что успеешь выстрелить, правда? Да и жить, наверное, хочется.

– Ты тоже ни в чем не уверен и тоже хочешь жить, – сказал Арчибальд. – Я же говорю, что это ничья. Разойдемся? Ты бросаешь автомат, я отпускаю девчонку, и мы расстаемся. Но учти: я найду тебя.

– Не пойдет, – сказал Юрий. – Делаем так: меняемся местами. Ты становишься спиной к гаражу, входишь внутрь и отпускаешь девушку. Мы с ней садимся в машину и уезжаем, а ты собираешь по частям своих ублюдков.

Продолжая говорить, он начал двигаться, обходя Арчибальда справа и заставляя его поневоле разворачиваться, все дальше отступая от джипа. Повизгивающий Клоун продолжал прятаться за спиной своего хозяина. В конце концов они действительно поменялись местами. Клоун первым бросился в гараж и оттуда принялся тянуть Арчибальда Артуровича за полу пиджака. Седой джентльмен немного медлил.

– А ты хитер, инкассатор, – сказал он, оттолкнул Таню и скрылся за железными воротами гаража.

– Быстрее в машину! – скомандовал Юрий, держа дверь гаража под прицелом на тот случай, если неугомонный старик решит пару раз пальнуть из укрытия.

Помедлив какую-то долю секунды, Таня бросилась к джипу, обежала его сзади и забралась на переднее сиденье. Юрий попятился к машине, услышал, как щелкнул позади открывшийся замок и все так же, пятясь, сел на водительское место.