Текст книги "Слепой. Операция «Атлантический циклон»"

Глава 4

Сю Нинь казался эталоном настоящего чиновника. Его отличали трудолюбие, выдающиеся организаторские способности, замечательная память и неподкупность. Вот только последнее качество, как выяснилось, имело верхний предел. Множество раз Сю Ниню пытались всучить деньги, и неизменно взяткодатель с позором изгонялся из кабинета чиновника. А в отдельных случаях, когда речь шла о серьезных вещах, оказывался в руках суровых китайских полицейских.

Но однажды в кабинет Сю Ниня явился богатейший местный бизнесмен. Требовался ему совершеннейший пустяк – подпись чиновника в разрешительном документе. Причем, дав автограф, Сю Нинь не совершал ничего криминального, он лишь избавлял предпринимателя от длительных проволочек и риска, что задуманный им проект в силу масштабности окажется в сфере интересов столичных деятелей – со всеми вытекающими последствиями. Зная репутацию Сю Ниня, бизнесмен поостерегся выкладывать деньги напрямую. В типично китайских цветистых выражениях он дал понять, что щедро отблагодарит чиновника, и размер его благодарности приблизительно равен одному миллиону долларов.

Все же Сю Нинь долго колебался. Он договорился с бизнесменом о новой встрече на следующий день и целый вечер напряженно размышлял. Если бы деньги ему давали за откровенный криминал, чиновник отказал бы без колебаний. Но здесь не было ничего явно противозаконного. Да, Сю Нинь немного превышал свои полномочия, но такое происходит сплошь и рядом. Проект уже прошел тщательную экспертизу, все отзывы были положительными. Не хватало последней бумаги из высшей инстанции, но это являлось чистой формальностью. В инстанции сидели обычные чиновники, смыслящие в деталях проекта, как хунвейбин в гегелевской диалектике. Они всегда полагались на мнение экспертов.

Однако в бюрократических кабинетах материя имеет свойство резко замедлять движение. Бумаги могли вернуться из высшей инстанции через несколько месяцев. А бизнесмен в ожидании каждый день терял большие деньги. В худшем же случае он мог потерять проект.

Сю Нинь решился и подмахнул документ. Но бизнесмен подложил ему громадную свинью. На каком-то этапе проект снова забуксовал, для его завершения требовалось осушить пруд, что являлось нарушением с точки зрения экологии. Пруд был невелик, значит, и нарушение было малым – так рассудил очередной чиновник и подмахнул документ за приличное вознаграждение. Зря он это сделал, поскольку уже находился в поле зрения местных правоохранителей. Они подозревали его в получении взяток и установили в его кабинете скрытую камеру. Бизнесмен был не такой дурак, деньги чиновнику он передал в другом месте. Но их переговоры зафиксировали, за чиновником установили слежку, и взяли нарушителей закона с поличным.

Местное правосудие либерализмом не страдало, за бизнесмена взялись круто, одновременно суля смягчение приговора, если он выдаст остальных продажных чиновников, с которыми имел дело. Бизнесмен смог припомнить только Сю Ниня. Такого важного бюрократа нельзя было трогать лишь на основании подозрений. За Сю установили слежку, долго изучали его образ жизни.

Чиновник держался скромно, не давая заподозрить себя в том, что он живет на нетрудовые доходы. Его сгубил единственный прокол. Следователи получили основания для задержания Сю Ниня. Но они не могли взять чиновника уровня Сю Ниня без одобрения партии.

В большинстве случаев такое одобрение являлось формальным, ведь руководство Китая славилось непримиримым отношением к взяточникам-бюрократам. Чего стоили одни только показательные расстрелы. Но в данном случае вышло иначе. Конкретным функционером, которому следовало благословить арест Сю Ниня, оказался товарищ Мо. В те дни он как раз получил известие о замечательном урожае травки. К удивлению высокого полицейского чина Фан Мо отложил свое решение и затребовал характеристики чиновника. Ознакомившись с ними, товарищ Мо буквально расцвел. Новая встреча с полицейским приняла неожиданный для того оборот.

– Так ли уж надо сажать человека? – спросил Фан Мо и сам же ответил на свой вопрос: – Дело сомнительное. В чем его вина? Лишь в том, что он не стал дожидаться формального разрешения, а на свой страх и риск дал зеленую улицу очень нужному для всей страны делу. К сожалению, у нас еще много бюрократизма, ценные начинания пробиваются со скрипом, а то и бесследно тонут в болоте чиновничьих бумаг. Люди на местах боятся проявить инициативу, они ждут решений сверху и теряют драгоценное время. Дни растягиваются в месяцы, месяцы – в годы, годы – в десятилетия. Сю Нинь оказался выше канцелярского страха, он без колебаний дал жизнь ценной инициативе. Это говорит о его решительности и хорошем знании своей работы.

– Он получил взятку, – осмелился напомнить полицейский.

– Взятка? Но она дается за противозаконные действия. А что Сю Нинь совершил противозаконного? Да, он не стал дожидаться формального одобрения проекта, но только для пользы общего дела. Так что речь идет не о взятке, а о благодарности.

– В миллион долларов! При всем уважении к вам, товарищ Фан Мо, я придерживаюсь другого мнения.

– Я рад за тебя. Но пока ты забудь о своем мнении. Да, Сю Нинь совершил тяжелый проступок и должен быть наказан. Но в его деле есть смягчающие обстоятельства, поэтому увольнения с занимаемой должности будет для него вполне достаточно.

Полицейский склонил голову в знак согласия. Он был слишком малой сошкой, чтобы сопротивляться такой политической глыбе, как товарищ Мо. А поднимать шум, кому-то жаловаться – себе дороже. Выиграешь мало, потерять же можешь все. Отправят поближе к Тибету рядовым чином, и там доказывай свою правоту.

Добившись своего, Фан встретился с разжалованным чиновником. У товарища Мо хватало дел. Время на занятие собственным проектом отсутствовало в принципе. Вот почему он так уцепился за Сю Ниня. Способный чиновник мог заняться конкретной работой по проекту. Понятное дело, товарищ Мо не раскрыл ему всех карт, хотя история с бизнесменом наглядно свидетельствовала, что при определенных условиях Сю Нинь может пойти на сделку с собственной совестью. Но и полученной информации с избытком хватило, чтобы отставной чиновник слегка ошалел. Все же Сю Нинь быстро взял себя в руки и спросил:

– На меня возлагается вся работа или только организаторская часть?

– Вся, которую надлежит проделать здесь, в Китае. Кроме того, тебе, возможно, придется несколько раз съездить в Россию. Мало ли как сложатся обстоятельства. Поэтому будь к этому готов.

– Нет проблем. Особенно с учетом того, что здесь у меня дел будет не так уж много.

– Верно, но ты должен выполнить их безукоризненно. Начинай прямо сейчас, то есть завтра. Базу кандидатов тебе передадут. Рассматривай претендентов тщательно, но без лишней затяжки времени. Когда выберешь несколько человек, мы с тобой примем окончательное решение. Силовое прикрытие я обеспечу. В нужное время к тебе подойдут люди. Ты займешься их переброской в Россию.

– Я думал, что бойцов мы наберем на месте. В России хватает наших соотечественников, в том числе из криминального мира.

– Их надежность вызывает у меня большие сомнения. Пусть у нас возникнут лишние хлопоты с перемещением бойцов через границу, зато это будут проверенные люди.

Насчет проверенных людей товарищ Мо погорячился. Выдал желаемое за действительное.

Есть известное выражение одного американского президента насчет латиноамериканского диктатора Самосы:

– Он, конечно, сукин сын, но это наш сукин сын!

Вот и товарищ Мо тамошним сукиным детям предпочел сукина сына местного разлива. И не абы какого, а члена знаменитой Триады, одного из сильнейших и древнейших криминальных сообществ.

По мнению историков, Триада отпочковалась от тайного сообщества «Белый лотос», возникшего еще в шестом веке нашей эры. На протяжении многих столетий подобные организации пользовались огромным влиянием. У китайцев даже есть поговорка: «Власти опираются на закон, а народ – на тайные общества».

Как и некоторые другие преступные организации, Триада поначалу преследовала благие цели. Только к началу двадцатого века она стала откровенно криминальным сообществом. Толчком к бурному развитию Триады стал запрет британских властей на изготовление, продажу и употребление опиума и закрытие опиумокурилен. Уже тогда преступники начали прикрываться легальными конторами, официально регистрируя многочисленные коммерческие и общественные организации. Ничто не ново под луной, и наши доморощенные мафиози, легализуя свою деятельность, лишь повторяли далеких предшественников.

С появлением партии Гоминьдан Триада стала его боевым крылом. Ее бойцам поручались грязные делишки, в которых боялись замараться гоминдановские функционеры. Так, Триада устроила в Шанхае резню членов профсоюза портовых рабочих, возглавляемых коммунистами.

Говоря об этой организации, стоит вспомнить мадам Вон. Бывшая танцовщица, она стала женой одного из главарей Триады. Когда мужа убили, мадам Вон пристрелила двоих его помощников, претендовавших на лидерство. Она обложила данью местные пароходства, а вырученные от рэкета деньги вкладывала в публичные дома, казино и рестораны от Гонконга до Манилы.

К двухтысячному году количество членов Триады превышало сто тысяч человек. Правда, в преддверие Олимпиады и шестнадцатых летних азиатских игр, китайские власти провели ряд масштабных операций, арестовав нескольких преступных главарей и множество рядовых боевиков, но эта акция не поколебала основ существования криминальной организации.

Пэн Цзюй был одним из главарей Триады. Далеко не самым значительным, однако имевшим под своим началом сильную команду головорезов. Понятно, что он не бедствовал, но человеческая жадность – она, как Вселенная, не имеет границ. И решил Цзюй взять шефство над местным часовым заводом, хозяин которого богател не по дням, а по часам. Тем более, как сообщила разведка, у владельца завода не было влиятельных покровителей в коридорах власти.

Пэн упустил из виду одну вещь. Коммунистов хлебом не корми – дай сесть кому-нибудь на шею! Они великолепно отладили систему государственного рэкета, и вмешательство конкурентов считали покушением на основы как материальные, так и идеологические. Пока Цзюй приторговывал наркотой, крышевал игорные дома, переправлял на Тайбэй девочек, его редко беспокоили всерьез. Надо было только честно делиться доходами. Но стоило Пэну протянуть свои загребущие лапки к выгодному бизнесу, его тут же взяли в оборот. Цзюй угодил в тюрягу с перспективой выйти из нее в весьма отдаленном будущем.

На его счастье он попал в поле зрения товарища Мо, дотошно распланировавшего все этапы намеченной операции «Атлантический циклон». Фану требовались люди из мира криминала, поскольку операцию нельзя было осуществить, не исполнив грязной работы. Товарищ Мо пустил в ход часть своих возможностей, и Пэн оказался на свободе. В благодарность за это он дал слово выполнить щекотливые поручения Фана. Знал бы Цзюй, с чем ему придется столкнуться, он бы сто раз подумал и, скорее всего, предпочел бы остаться в тюрьме.

В одном из китайских ресторанов Сан-Франциско случилась такая история. Пара коренных американцев, то есть тех, чьи предки относительно давно, но совсем недавно по историческим меркам, явились из Европы, зашла поужинать в китайский ресторанчик. Делая заказ, мужчина поинтересовался:

– Это вино хорошее?

– Это вино китайское, – на ломаном английском гордо ответил официант.

– Я понимаю, что оно китайское. Меня интересует, хорошее ли оно?

– Это вино китайское, – стерев с лица дежурную улыбку, повторил официант.

– Да вижу я, что оно китайское, в карточке написано. Меня волнует его качество. Понимаешь, ка-че-ство, – раздельно произнес мужчина. – Вот например, дом из бетона – он плохой, он ненатуральный, в нем плохая экология. А дом из дерева хороший, полезный для здоровья. Ты понимаешь разницу?

– Да.

– Понял, чем отличается плохое от хорошего?

– Конечно.

– Тогда скажи мне, наконец, это вино плохое или хорошее?

– Это вино китайское, – повторил официант и с едва уловимым презрением глянул на клиента.

– Тьфу ты черт! – возмутился мужчина, но тут его подруга догадалась: – С его точки зрения любое китайское вино имеет лучшее качество.

На лице официанта снова появилась улыбка, теперь уже не дежурная, а искренняя. Женщина косвенно подтвердила то, что с его точки зрения являлось истиной в последней инстанции.

Вино же оказалось паршивеньким. Как и значительная часть китайских товаров.

Сю Нинь работал на китайском компьютере. Но вот компьютер-то как раз был на уровне лучших мировых аналогов. Жители Поднебесной умели делать хорошие вещи, если этого требовали обстоятельства. Бывший чиновник досконально изучил всю базу данных. Он выбрал три наиболее подходящих с его точки зрения кандидатуры. Еще пятерых человек Сю Нинь оставил в качестве запасных игроков и для сравнения, если того захочется товарищу Мо. Товарищу Мо захотелось. Ознакомившись с характеристиками трех человек, он спросил:

– Ты бы кого отправил в Россию?

– Шан Гунсуня вместе с помощником.

– Верно. Но я хочу тебя спросить. Неужели среди всех людей эти трое самые подходящие?

– У меня есть с собой досье на еще пятерых кандидатов. Как мне кажется, они чуть похуже.

– Дай взглянуть.

Через десять минут Фан одобрительно сказал:

– Я в тебе не ошибся. Ты умеешь выделять главное и отметать второстепенное. Теперь то, о чем я не сказал тебе в первом разговоре. Шан Гунсунь должен согласиться использовать в работе одну травку. Без этого его поездка в Россию теряет всякий смысл. Оговорюсь сразу, травка совершенно безвредная, ею даже с переменным успехом лечат наркоманов.

– Я могу узнать о ней больше?

– Зачем? Этой информации для Гунсуня вполне достаточно. Или ты пристрастился к опиуму? – соизволил пошутить товарищ Мо.

– Нет. И вы абсолютно правы. Если данные по Гунсуню верны, он примет наши условия.

Шан Гунсунь успел пожить в годы правления Мао Цзэдуна. В те времена он хлебнул многого – и голода, и страха, и унижения. Новая государственная политика дала ему, как и многим способным трудолюбивым людям, заработать на жизнь, узнать не просто достаток, а богатство. При этом Шан Гунсунь постоянно испытывал два чувства, бывшие словно двумя сторонами медали: страх, что в один прекрасный момент вернутся старые порядки, и благодарность новым китайским лидерам за полученные возможности. В его голове не укладывалось, что именно тяжелый труд позволил ему добиться завидного благосостояния, он искренне считал, что все сделало коммунистическое правительство, а он лишь следовал указанной им дорогой. Скажи кто-нибудь Шан Гунсуню, что в более свободной стране он бы добился большего, китаец этому человеку мог бы и голову свернуть.

С таким образом мыслей он являлся почти идеальным кандидатом на поездку в Россию. Но безукоризненно идеальных людей, как известно, не бывает. Когда Шан Гунсунь заходил в кабинет бывшего важного чиновника (кабинет Сю Ниню устроил товарищ Мо), он испытывал жуткое волнение и был готов к любому повороту событий. Сю Нинь вежливо указал ему на стул и торжественно заявил:

– Для вас, товарищ Шан, у партии есть крайне ответственное задание. Вы должны отправиться в Россию и наладить там свое дело. А мы вам поможем. Конечно, вы имеете право отказаться. Тогда мы подыщем другого человека, хотя на это уйдет очень важное для нас время.

Гунсунь испуганно втянул голову в плечи. До него даже не сразу дошло, что именно ему предлагают. Скажи Нинь – отправься не в Россию, а на Марс, реакция была бы такая же. Ключевыми были слова насчет партии и права на отказ. По многолетнему опыту Шан хорошо знал, что любое партийное задание равнозначно военному приказу. Отказавшись от него, он наверняка терял свой бизнес и, весьма вероятно, свободу. Поэтому Гунсунь поспешно выпалил:

– Я согласен.

– Вот и замечательно! – благосклонно кивнул ему Сю Нинь. – Вы, наверное, хотите узнать, в чем заключается ваше задание.

– Наверное хочу, – Шан еще не успел оправиться от шока.

– Так наверное или хотите?

– Хочу, конечно хочу!

– Вы отправитесь в Россию, чтобы заниматься там тем же, чем занимаетесь на Родине – будете выпекать хлеб. Мы поможем вам деньгами и будем опекать, содействовать в решении организационных вопросов. От вас потребуется только одно, вы будете добавлять в хлеб семена одного растения, которыми мы вас снабдим. Гарантирую, что они совершенно безвредны и даже используются для лечения некоторых заболеваний.

– Но в любом государстве существует жесткий контроль над выпуском хлеба. Как с этим быть? – профессионализм взял верх над робостью, и Гунсунь осмелился задать вопрос.

– Мне ли вам объяснять, что наша страна экспортирует добавки к хлебу в большинство стран мира. Во Франции их доля близка к девяноста процентам, причем французы физически не успевают проконтролировать все партии товара, однако наш экспорт только растет. Что уж говорить про такую страну, как Россия. Она бесконечна далека от стандартов цивилизованного мира. Вы укажете семена как ингредиент хлебных добавок. Даже если их возьмут на анализ, они успешно его пройдут.

Жена и сын Гунсуня здорово огорчились, узнав о скором переезде. Особенно горевал единственный ребенок Шана. Ему недавно миновало двадцать лет, и он уже присматривал себе жену. Деньги отца позволяли не торопиться с выбором, поэтому юноша успел познать радость общения с без малого десятком юных прелестниц. Его родители, воспитанные в строгости, несколько раз пытались приструнить сына, но юноша вполне резонно отвечал:

– Я выбираю жену на всю жизнь и не хочу совершить ошибку в этом вопросе. Когда я найду девушку, подходящую мне во всех отношениях, мы немедленно сыграем свадьбу.

Пришлось молодому человеку вместо очередного любовного романа собираться в дальнюю дорогу.

Во многом благодаря Сю Ниню Гунсунь удачно продал свой бизнес. Затем последовала очередь дома. Шан не хотел от него избавляться, однако чиновник заверил:

– Вернувшись обратно, вы получите гораздо лучший дом. Ваши заслуги будут оценены по достоинству.

В родном городе Витима, как и во многих городах Дальнего Востока, тихой сапой вырос китайский квартал. То есть его нельзя было еще назвать китайским кварталом в полном смысле этого слова, однако выходцы из Поднебесной кучно заселили один из районов, где вечерами они встречались так же часто, как и местные жители. Обнаружив это, Витим соизволил обратить на китайцев внимание.

– А че, они такие же люди, как и наши, тоже должны платить бабки.

Люди Витима произвели рекогносцировку на местности. Они нашли около десятка забегаловок различного уровня с хозяевами-китайцами, несколько производств и еще всякого-разного по мелочам. Начать хотели с одного из двух китайских ресторанов, однако по дороге Витим заметил магазинчик, тоже обозначенный как иностранная собственность.

– Зайдем, – решил он, ударяя по тормозам.

В магазине все были китайцами, как продавцы, так и покупатели.

– Хозяин твой где, чудо косоглазое? – спросил Витим у кассирши.

Та сделала вид, будто впервые услышала русскую речь, а до этого даже не подозревала о ее существовании.

– Вот чучело безъязыкое! – покачал головой Витим и сделал вид, будто задумался. – Ладно, я ей щас руку сломаю, хозяин точно на ее вопли прискачет.

– Хозяин там, – указала кассирша дальней от Витима рукой на дверь, одновременно крепко прижав к телу ближнюю.

– Сразу заговорила. А ведь прикидывалась немой, лахудра! Ты больше со мной так не шути, иначе точно что-нибудь выдерну, – бросил Витим на ходу и вальяжно зашагал к двери.

С хозяином магазина вышел облом, его уже крышевала другая команда.

По традиции, сложившейся еще в Америке, китайцы заселяли беднейший городской район, при удачном раскладе становившийся зажиточным, а при менее удачном – продолжавший прозябать. Понятно, что ни одна городская команда не позарилась на места обитания голи перекатной, и район долгое время считался ничейным. Теперь срабатывал закон «кто первый взял, того и бабки».

Воевать за жалкий магазинчик было смешно, да и городская братва не поняла бы. Чувствуя легкое раздражение, Витим отправился в ресторан. Тот тоже оказался занят, но хозяин злачного заведения совершил ошибку. Скорчив жуткую мину, он сообщил, что ресторан крышует Ай. Видимо, хотел испугать незваных гостей. Вместо испуга Витим удивился:

– Ай, говоришь. А может, Эй. Или Уй. Ты мне опиши, как этот человек выглядит.

Из описания выяснилось, что ресторан выплачивает дань своему же, китайцу. Витим рассвирепел:

– Скоро в городе негде будет отлить – попадешь в китайца. Короче, мне до фонаря ваши расклады, тащи бабки. С сегодняшнего дня я – твоя крыша. А если твой Ай попадется мне на глаза, он превратится в Ой-ой-ой, понятно?

Долго ждать Ая Витиму не пришлось. Китаец сам заявился к нему. Без вооруженного и готового к бою сопровождения. Один. Слегка удивившись такой безбашенности, Витим решил выслушать гостя. Он был тертым калачом и хотел присмотреться, прежде чем делать выводы. Китаец мог явиться без охраны по трем причинам. Либо он безнадежно глуп, либо чувствует за собой достаточную силу, либо собирается предложить выгодное дело. Дурака бы Витим всегда успел проучить на всю оставшуюся жизнь. Только как бы самому не остаться в дураках из-за скоропалительных действий. Вместо пули или перышка в бок Витим предложил гостю выпить. Китаец отказался. Он заговорил…

На стыке границ Лаоса, Мьянмы и Таиланда существует так называемый Золотой треугольник. Это один из главных мировых центров выращивания опийного мака. Плантации зелья находятся в труднопроходимых джунглях. Там даже границы государств трудно определить, не то, что разобраться с посадками мака.

Преступный бизнес начинался, как водится, под красивыми лозунгами. Одна из легендарных фигур Золотого треугольника, полукитаец Чжан Шифу, более известный как Хун Ca, наладил криминальный бизнес под лозунгом финансовой помощи революционному движению шанов. Дело пошло. Когда соединяются благородные лозунги и чьи-то корыстные интересы, редко бывает иначе. А здесь еще место удачное попалось. Огромная территория, занятая непроходимыми джунглями, позволяла заниматься выращиванием дурмана без особых помех. Несколько раз правительственные войска совершали карательные рейды, завершавшиеся уничтожением пары-тройки плантаций. Причем для такого рода операций требовались постоянные напоминания американцев, без которых правительство охватывал склероз, легко объяснимый теми суммами, которые зарабатывали наркоторговцы. Наверняка значительная их часть оседала в карманах чиновников всех трех стран. О влиятельности самых могущественных лиц Золотого треугольника можно судить хотя бы по такому факту. Еще до Хун Ca один из его предшественников, некто Дю Юшен стал председателем правления Бюро… по борьбе с опиумом!

В годы расцвета в наркобизнесе Золотого треугольника участвовало до пятидесяти тысяч человек. Местные наркобароны сумели наладить полный цикл. Одни люди выращивали опиумный мак, другие поставляли сырье на героиновые заводы, третьи делали сам героин, четвертые переправляли наркотик в США, Европу и некоторые страны Юго-Восточной Азии. Многочисленные охранники следили за безопасностью процесса.

Поскольку Золотой треугольник эксплуатировало несколько заинтересованных сторон, между ними то и дело вспыхивали конфликты. Одиночным ликвидациям представителей конкурирующих организаций не было числа. Но порой вспыхивали самые настоящие сражения, самое известное из которых получило название опиумной войны 67-го года. Советская пресса стыдливо назвала ее событиями на реке Меконг, поскольку за одну из сторон выступили партизаны с примкнувшими к ним коммунистами. Тут поневоле хочется заметить, что вообще коммунисты здорово умели примыкать, а затем возглавлять, после чего доводить до ручки.

Поскольку роль партизан с коммунистами в этой войне была не самая благовидная, советские СМИ предпочли вообще умолчать о причине конфликта. А суть его была такова. Кроме Хун Ca наркотиками активно занимались гоминдановцы, в 1949 году вытесненные с территории Китая. Они сумели перекрыть Хун Ca дорогу к героиновым заводам. После затянувшихся переговоров Хун Ca сумел договориться о переработке груза на заводах Лаоса. По утверждениям очевидца, огромная вереница из вьючных животных и автомобилей растянулась на десяток километров. Тут и объявился генерал Ратикон, представлявший лаосского короля. Его поддерживала американская авиация, хотя проку от нее было чуть. Почти вся дорога проходила в джунглях. К тому же здесь был не Вьетнам, и янки приходилось вести себя гуманнее, без коврового бомбометания. Поэтому Ратикон колебался, но тут с третьей стороны подошли бойцы Гоминдана. Завязалась ожесточенная схватка. Продлилась она несколько дней. В результате генералу удалось захватить значительную часть груза. Гоминдановцам вроде бы не досталось ничего, но они и не особенно стремились. У них своей дури хватало. Гоминдановцы добились главного, Хун Ca потерял до трети опиума, а остальное не сумел переработать. С того момента его влияние в Золотом треугольнике несколько ослабло. Но все же он сумел продержаться еще тридцать лет, и только в 1996 году скрылся, сдав своих помощников.

Уход Хун Ca мало повлиял на преступный бизнес Золотого треугольника. Куда большее значение имело резкое усиление роли Афганистана, на долю которого по оценкам экспертов сегодня приходится до девяноста процентов мирового производства героина. Лидеры Золотого треугольника начали искать новые рынки сбыта. Тут им помог Китай. Некоторые послабления в общественной жизни, а главное – сумасшедший ритм, в который окунулось население Поднебесной после десятилетий имитации бурной деятельности, заставляли часть рабочих искать забвения от тягот повседневной жизни в наркотическом дурмане. Северный наркотрафик из Треугольника заметно ожил, начал расширяться с каждым годом…

Китаец, добровольно пришедший к Витиму, сказал коротко и доходчиво:

– Зачем нам ссорится из-за мелочей? Лучше вместе заняться серьезной работой.

В общем и целом Витим был с ним абсолютно согласен. Но в данном конкретном случае он не видел никакой серьезной работы, которую мог делать вместе с китайцами. О чем и сообщил гостю, на что тот без колебаний ответил:

– Я могу поставлять сюда героин. Много героина. Но все мои люди – китайцы, они слишком заметны. Вашей полиции не составит особого труда их вычислить. Лист надежнее всего прятать среди деревьев, русскому человеку проще затеряться в толпе соотечественников.

– Короче, тебе нужны распространители, – сказал Витим, не привычный к цветистым речам азиатов.

– Да, мне нужны распространители. Если тебе нужны деньги, мы сумеем договориться.

– Деньги всем нужны. Вопрос в том, какой ценой. На фига мне даже миллиард баксов, если я лет на двадцать угожу за решетку? Но твое предложение мне нравится. Только мне нужно время, чтобы подобрать толковых людей, вербануть пару-тройку ментов. Ну, ты меня понимаешь.

Витим умолчал еще об одном крайне важном нюансе. Наркотики – это большие деньги, благодаря которым он получит козырь в конкуренции с другими командами. Предложи китаец свою идею главарю другой банды, со временем она бы могла напитаться наркотической силой и потеснить или даже вовсе разгромить команду Витима. Просто Витиму повезло. Он решил прошерстить китайцев именно в тот момент, когда вождь косоглазых урок всерьез взялся за устранение героинового дефицита в восточной части России. Поэтому вместо врага бандит неожиданно получил надежного союзника.