Текст книги "Слепой. Операция «Атлантический циклон»"

Глава 5

Сю Нинь сработал чисто. Семейству Гунсуня не пришлось мыкаться по городу, ища новое жилье. Они сразу въехали в новый дом. Более того, все комнаты были обставлены добротной мебелью, именно такой, какую хотели Шан с женой. Ведь незадолго до отъезда Гунсуня Сю Нинь продемонстрировал ему несколько десятков фотографий с разными вариантами интерьера. Но только показал, хитрец, ничего не пообещав конкретно. И полностью готовый для жизни дом стал приятным сюрпризом. Шану с домочадцами осталось только распаковать вещи и осмотреться. Его удивили размеры участка, на котором стоял дом. Земли хватило бы, чтобы обеспечить семью основными продуктами. Разумеется, Гунсунь не собирался заниматься сельским хозяйством. Он размышлял о том, как привести в порядок огромную территорию, которую совсем недавно покинули строители. Конечно, здесь и в помине не было хаоса, царящего вокруг свежеслепленных панелек, но все же картина была достаточно безрадостной.

Но это было исправимо. Гораздо хуже оказалось другое. Семью увезли из привычного места, вырвали из устоявшегося круга знакомых. Гунсуни очутились одни среди людей не только другой национальности, но и другой расы. Между семейством Шана и остальными жителями города пролегала бездонная пропасть. Так им думалось. Но оказалось, что не все так плохо. Распорядительный Сю Нинь выбрал не только хороший дом, но и удачное место. Буквально в нескольких минутах ходьбы шли многоэтажки, густо заселенные выходцами из Поднебесной. Близость соотечественников обрадовала Гунсуней. Вот только оказалась, что социальная пропасть может быть поглубже расовой. В подавляющем большинстве жители многоэтажек были наемными тружениками, работали продавцами на рынке или убирали улицы. Только большое желание позволило жене Шана сойтись с семейством торговца, владевшего несколькими мелкими точками на рынке. Конечно, и торговец был далеко не ровня Гунсуню. Впервые оказавшись в доме Шана, он едва скрывал восхищение и зависть. Сам торговец жил в обычной квартире, о собственном городском доме он мог только мечтать.

Торговец приехал в Россию десять лет тому назад и успел впитать некоторые местный традиции. А вот свежеиспеченный мигрант Гунсунь сильно удивился, когда тот выставил на стол бутылку водки. Шан вообще не слишком жаловал спиртное, особенно такое крепкое, в дни праздников он наливал себе вино. Когда во время застолья об этом зашел разговор, торговец хитро улыбнулся:

– В здешнем климате от вина только горло болит. Мы тоже не сразу перешли на водку.

Он сообщил много ценной информации. Шану ведь тоже предстояло общение с местными чиновниками, и опыт бывалого человека оказался как нельзя кстати. Теперь Гунсунь знал фамилии нескольких человек, готовых за мзду решить любые находящиеся в их компетенции вопросы. Такие сведения дорогого стоили. Ведь Шан сюда приехал не чаи-водки с бывалыми переселенцами распивать. Ему поручили важнейшее государственное задание. Еще до знакомства с торговцем Шан много ездил по городу. Его сопровождал помощник Ю Янлин. Как думалось Шану, во многом из-за Янлина его и отправили в Россию. Ю хорошо знал русский язык, умел не только говорить на нем, но и читать. Янлин поселился в маленьком домике, стоявшем на участке Гунсуня. Сю Нинь и это предусмотрел. В домик провели Интернет. Янлин нашел все участки, предлагаемые для строительства, внес их в карту города и распечатал. После этого Шану стало гораздо легче ориентироваться в незнакомых кварталах.

Разумеется, поиски он начал с ближних к его дому участков. Но иностранное гражданство могло серьезно осложнить поставленную задачу, и Гунсунь добросовестно объездил весь город, забираясь в самые отдаленные уголки. Распечатка пестрела его многочисленными пометками. Чтобы не загромождать ее, Шан в отдельном блокноте делал записи. Он не просто выставлял участкам оценки, но и давал емкие описания, отмечал их достоинства и недостатки. Конечно, слишком многое оставалось скрытым от него. Он не знал истории выставляемых на аукцион земель, своих возможных соседей. А ведь последнее многое значило. Гунсунь собирался выпекать хлеб: хороший, вкусный хлеб, какой он делал в Китае. И окажись рядом какое-нибудь предприятие, выбрасывающее в атмосферу всякую дрянь, это могло сказаться на качестве его продукции. Поэтому Гунсунь в первую очередь обращал внимание на маленькие участки, где нельзя было возвести завод или даже цех.

Закончив объезд, Шан принялся штудировать свои записи. Вскоре ему предстояла битва за будущий бизнес. Так думал Гунсунь. На самом деле разворотливый Сю Нинь уже выиграл битву. Даром, что ли, столько китайцев отправилось в поисках сытой жизни к северному соседу. Они давно успели разобраться, от кого в городе зависит принятие тех или иных решений. И сколько это стоит. Помощнику Сю Ниня, человеку разворотливому и хорошо владеющему русским языком, оставалось только выудить из моря информации то, что представляло интерес.

Нужные сведения были доведены до Шана. И вот здесь-то возникло маленькое недоразумение.

Когда слышишь о расстрелах китайских чиновников, берущих взятки, следует рассматривать обе стороны этой медали. Да, коммунисты каленым железом выжигают коррупцию. Но потому ли, что они являются самыми непримиримыми ее противниками в мире? Вовсе нет! Просто российская коррупция покажется детской шалостью по сравнению с коррупцией Поднебесной, если дать последней распуститься махровым цветом. Во-первых, традиции, многовековой уклад, когда чиновники на местах были для народа вершителями судеб, которых следовало уважать, ублажать и одаривать при малейшей возможности. Во-вторых, страной правят коммунисты. Рынок для них всего лишь инструмент, оказавшийся гораздо более эффективным, чем казарменный социализм. А известно, какая у коммунистов мораль. Никакая! Лидеры страны поставили цель и добиваются ее любыми способами. Если у рабочих Запада есть хоть какие-то рычаги влияния, позволяющие отстаивать свои права, то у китайцев этого нет в принципе. Они не могут выбрать то правительство, которое защищало бы их интересы. Они не могут даже на всю страну заявить о своих требованиях.

Лишь на бумаге трудящиеся являются хозяевами страны, чьи интересы представляют коммунисты. На деле же государством управляет партийная верхушка, у которой есть цель. Вроде бы она заключается в том, чтобы сделать китайскую экономику первой в мире. Что стоит за этой задачей, не означает ли она абсолютной гегемонии Поднебесной на земном шаре, точно знают лишь наследники Дэн Сяопина. Эта цель имеет мало общего с нуждами рядового китайца. Чтобы завалить весь мир дешевыми товарами, при этом заметно уступая западным странам в производительности труда, надо очень много недоплачивать производителям. Но конкретные владельцы заводов и фабрик хотят денег, много денег. И они на местах договариваются с партийными функционерами, перенося все бремя на простых рабочих, которым за труд платят гораздо меньше, чем они того заслуживают.

Конечно, в жизни все закручено гораздо сложнее, но основой является проверенное веками, фактически одобренное древними традициями взяточничество. Большинство китайских предпринимателей делятся с партийными функционерами своими доходами. Шан Гунсунь не являлся в этом смысле исключением. У себя на Родине он частенько одаривал подарками разных чинуш. Но этот процесс по хорошей китайской традиции требовал обмена любезностями, цветистых выражений, чтобы не дай Бог у чиновника не закралась в голову мысль, что ему преподносят деньги или какую-то ценную вещь за конкретную услугу! Нет, его одаривают просто потому, что он человек хороший. И даритель тоже очень хороший человек, а как отказать хорошему человеку в пустяковой услуге?

Шан с трудом представлял себя в роли глухонемого, молча сующего бюрократу деньги! Конечно, можно было использовать Ю Янлина в качестве переводчика, но в Китае такие вопросы всегда решались тет-а-тет, без посредника. Гунсунь подозревал, что и в России тоже. Он мог отправить одного Янлина, который успел проявить себя толковым и расторопным помощником. Однако не зря Шан частенько говаривал, что из Ю не получится бизнесмена. Парень – настоящая божья коровка, он скорее грохнется в обморок, чем положит на стол чиновника деньги.

Пришлось Сю Ниню тормознуть своего исполнителя, уже собравшегося домой. Он передал конверт, а затем уже явились Шан с Янлином. Гунсунь, выучивший наизусть сделанные им записи, четко изложил свои пожелания. Чиновник отклонил два первых варианта – то ли действительно они исключались, то ли хотел указать заезжему бизнесмену его место – и согласился на третий. Гунсунь откланялся. Чиновник проводил его грустным взглядом. Ему очень хотелось навязать китайцу строительную фирму, получив за это еще один откат, но первый визитер из Поднебесной, словно обо всем зная наперед, сказал, будто отрезал:

– Строительством займутся наши люди.

Насчет людей визитер присочинил. Почти все жившие в городе китайцы занимались торговлей или черновой работой. Среди них было очень мало квалифицированных специалистов. Что уж говорить конкретно о строителях! Надо было искать среди русских. Эту простую, но ответственную работу взял на себя Янлин. Он забрался в Интернет, отыскал список местных строительных фирм и дотошно изучил все отзывы на них. Потом Ю отправился в офисы, посмотрел на работающих там людей, оценил порядок и деловитость сотрудников. Янлин исходил из элементарного принципа. Если офисные сотрудники четко знают свои обязанности, то и от строителей можно ждать хорошей работы. Те же фирмы, у которых в конторах царят леность и неразбериха, лучше обойти стороной.

Шан полностью доверял своему помощнику. Это не взятки давать, в такого рода делах Ю отлично проявил себя в Китае. Наверняка и здесь он справится достойно.

По большому счету ничего сверхъестественного от строителей не требовалось. Маленький хлебный заводик – не космическое производство, все давно опробовано, известно и возводилось тысячи раз. Так что строительные работы шли без сюрпризов и планы выподнялись в заявленные сроки. Лишь одно удивляло Гунсуня. Почему, стоило пройти дождям, стройка превратилась в едва проходимое болото? Как вообще местным строителям удается такое?

Шан регулярно ездил на стройку, контролировал ее ход. По большому счету, пока ему было нечем больше заниматься. И явившись туда после ночного дождя, китаец неприятно удивился. Он вышел из машины в легких туфельках и, сделав десяток шагов, остановился. Чтобы пройти дальше, требовались сапоги, желательно до колен. И хорошо тренированные ноги, чтобы после каждого шага вытаскивать их из липкой, засасывающей грязи. Хорошо еще, что стройка была невелика, обойдя ее по влажной травке, Гунсунь рассмотрел малейшие подробности работы. А уже днем Шан купил себе сапоги.

С другой неприятностью он столкнулся лишь дважды, хотя, по слухам, на некоторых других стройках это происходило ежедневно. Гунсунь не прикарманил ни единого доллара из полученных от Сю Ниня денег, все их он старался с максимальной пользой вложить в дело. Шан платил строителям за работу в выходные, но он забыл о праздничных днях. Гунсунь узнал о их существовании, когда в очередной раз явился на стройку. Строительная площадка была пуста. Китаец глазам своим не поверил. Он заглянул внутрь возводимого здания и вместо людей заметил парочку пустых бутылок. Рядом валялись обрывки газеты. Знакомый китайский торговец, постигший местные реалии, объяснил:

– В России сегодня праздник, вчера твои строители его отмечали.

– Скромно они его отметили, – подумав, сказал Гунсунь. – Я нашел всего две пустые бутылки.

Торговец иронично усмехнулся:

– Тару строители унесли с собой.

– Думаешь, они такие хитрые? Нарочно оставили только две пустые бутылки, чтобы я решил, будто они пьют не как русские?

– Нет. Думаю, что сначала они собирали бутылки, чтобы позже их сдать на специальном приемном пункте и получить за них деньги, но под конец упились до беспамятства и про две последние забыли.

У Шана не было оснований считать слова знакомого выдумкой или наговором. Человек много лет прожил в этой стране, знал, о чем говорит. При этом вряд ли стоило закатывать скандал наемным труженикам. Гунсуня вполне удовлетворяла работа строителей. Здание возводилось в оговоренные сроки и, насколько мог судить Шан, достаточно качественно. Да и оставалось всего пара месяцев работы. Кроме того, знакомый успокаивал Гунсуня:

– Тебе еще очень повезло. Знаешь, как говорят на других стройках, да и не только на стройках. Самый лучший праздник в году – пятница, потому что она бывает каждую неделю. А то Нового года или Восьмого марта пока дождешься, можно умереть от жажды. Вот так.

Тут Гунсуня охватила странная идея-фикс. Он боялся, что строители, перепившись, устроят чудовищный погром, разнесут его здание вдребезги. Хотя сделать это без взрывчатки было очень трудно. Но Шан подхватил паранойю в легкой форме. Скорее всего, ее вызвало вторичное изменение сознания. Первое случилось, когда Гунсуню позволили тяжким трудом обеспечивать собственное богатство. После многих лет обязаловки и гарантированной нищеты возможность самому зарабатывать деньги воспринималась не только как благо, но и как большая личная ответственность. Сколько нервных клеток потратил Шан, прежде чем сумел наладить дело и стал обеспеченным человеком.

И вот новое потрясение. Теперь Гунсунь снова работал на государство, только в новом качестве и неся неизмеримо большую ответственность. Тяжкий моральный груз придавил Шана, он боялся совершить ошибку и всячески перестраховывался уже с первых шагов в России. Он теперь ежедневно являлся на стройку в послеобеденное время, рассматривал людей, ища признаки опьянения. Рабочие уже стали полушутливо задаваться вопросом:

– Наш заказчик, случаем, не голубой?

Кроме этого Гунсунь купил календарь и отметил в нем ближайший праздник. До него оставалось около месяца. В предпраздничный день Шан явился на стройку в начале обеда. Он думал, что его вид заставит строителей изменить планы. Наивный человек! Испугал ежа оголенной частью тела! С какого перепуга работягам бояться заказчика? Закруглившись, они накрыли стол. Гунсунь попытался возмутиться. Воспользовавшись скудным словарным запасом, который он успел приобрести, Шан дал понять строителям, что пожалуется их начальству. Те в ответ с пятого на десятое втолковали настырному узкоглазому элементарную истину. Лучше заказчику жить в мире и дружбе с непосредственными исполнителями, иначе они ему такого накосячат – вовек не расхлебаешь. Их доводы показались Шану более чем убедительными, и он безрадостно зашился в машину, из салона наблюдая за стенами, внутри которых шло торжественное мероприятия. Гунсунь обладал терпением рептилии. Он просидел в ожидании несколько часов. Когда строители частично разошлись, а частично расползлись, Шан рванул к своей драгоценной недвижимости. Как и следовало ожидать, ничего с ней не случилось. Только мусор и разбросанные бычки говорили об имевшем тут место сабантуе.

И в целом строительство завершилось вполне успешно. Неприятность пришла оттуда, откуда ее не ждали. В конце работ, как снег на голову, свалился некий инспектор. Искал он одно, а нашел другое. Как выяснилось, Гунсунь затеял стройку, не имея одного важного разрешительного документа. Хотя смотря для кого выяснилось. Шан об этом прекрасно знал. Был он и в курсе того, что около половины иностранцев многие годы занимаются в России бизнесом без этого документа. Его легко заменяли взятки.

Но инспектор оказался упертым, хотя в каком-то смысле благородным. Деньги он с негодованием отверг, зато дал китайцу отсрочку.

– Два месяца, – сказал он, зная медлительность отечественной бюрократической машины. – Ровно два месяца я даю на оформление документов, потом отношу заявление в соответствующую инстанцию.

Гунсуня охватила паника. Он покрывался холодным потом от мысли о соответствующей инстанции. Он живо представлял себе людей в полицейской форме, которые заковывают его в наручники и сажают в тюрьму. У Шана оставался единственный выход. Он позвонил Сю Ниню и коротко сказал:

– Я соскучился по дому.

Это была условная фраза. Если их подслушивали, то вряд ли могли заподозрить что-то криминальное. Ведь для человека, недавно покинувшего родные края, так естественно соскучиться по дому.

Сю Нинь для вида посочувствовал Шану и прекратил разговор. Вскоре бывший чиновник знал все о проблеме Гунсуня. Сю Нинь слегка поломал голову над тем, как решить ее собственными силами. Делал он это больше для очистки совести. Никаких законных способов остановить принципиального инспектора не существовало. Бывший чиновник договорился о встрече с Фаном Мо. Сю Нинь ловко изобразил виноватость и сказал извиняющимся тоном:

– Я целый день ломал голову над тем, как самому решить это проблему. Мог бы думать еще, но время уходит, и мне пришлось обратиться за помощью к вам.

– Ты правильно сделал, – кивнул товарищ Мо, разливая по крошечным рюмкам виски. – Как договориться с человеком, видящим проблему только с одной стороны, подменяющим формальностями настоящую работу? Никак. Тут надо действовать иначе.

Интересно, что имел в виду под настоящей работой товарищ Мо? Будущую деятельность Гунсуня? В таком случае Фан тоже видел проблему лишь с одной стороны, руководствовался интересами Китая. Ему было плевать на сотни тысяч, миллионы россиян, обреченных на скорое вымирание по его коварному плану. Все это мог изменить один-единственный честный инспектор. Но уж больно могучая сила ему противостояла.

Отпустив Сю Ниня, Фан глянул на календарь. Время у него еще есть, но оно бежит стремительно, и нельзя откладывать на потом дела, имеющие судьбоносное значение. Эта неделя у товарища Мо была расписана буквально по минутам, однако еще существовал сон. От него можно урвать кусочек. Да и дело требовало всего ничего, как обычно, дать ценные указания.

Фан не собирался лично контактировать с Пэн Цзюем. Слишком много чести для уголовника. Да и рискованно это. В любом государстве между лицами, приближенными к трону, идет необъявленная война – тихая, но оттого не менее жестокая. У товарища Мо имелась служба собственной безопасности, но кто даст гарантию, что она способна обезвредить любой коварный замысел. Тем более, имелись прецеденты. Один из предшественников Фана прокололся на амурных делишках. Ладно бы, он развлекался с одной любовницей, это бы ему простили, но он за три месяца сменил четверых. Снимки, запечатлевшие его оргии, оказались у высших руководителей партии. Понятно, что делал их отнюдь не фотограф-любитель, а настоящий профессионал, работавший у кого-то из конкурентов. Любителю женщин строго указали на необходимость исправиться, и с того момента его продвижение к вершинам власти надолго застопорилось.

Фотографии товарища Мо в обществе головореза из Триады могли повлечь за собой более печальный результат. Могли, конечно, и не повлечь, но Фан не собирался это проверять. Вызвав доверенное лицо, он дал ему конкретные инструкции и заставил повторить. Товарищ Мо не сомневался в способностях своего порученца, просто уж очень ответственным делом они занимались. Тут, прежде чем резать, надо сто раз отмерить.

Ясное дело, Пэн Цзюя задание товарища Мо мало обрадовало. Но делать нечего, если угодил в западню, трепыхаться глупо и опасно для жизни. Стоит ему отказаться, и долгий тюремный срок гарантирован. Это в лучшем случае. Если товарищ Мо сильно обидится, бандит закончит свои дни на виселице. Мысленно прокляв Фана и его родню до седьмого колена, Пэн Цзюй обещал в точности исполнить наказ партийного функционера. Он прикинул, кого отправить в загадочную Россию. Задание выглядело достаточно простым, однако следовало подстраховаться. Заваленное дело так же верно гарантировало бандиту арест, как и отказ от него…

Хань, Чоу и Ли усердно тренировались в тире. Все трое были на хорошем счету у Пэн Цзюя, хотя при этом выглядели совершенно по разному. Худой и высокий Хань мало напоминал профессионального головореза. Скорее он походил на ходячую рекламу диетического питания. При этом в группировке было мало равных Ханю во владении приемами единоборства, его безупречной работе ногами могли позавидовать даже профессиональные спортсмены.

Маленький крепко сбитый Чоу ассоциировался с колобком на реактивной тяге, поскольку был очень подвижен и резок в движениях. Его габариты вводили противника в заблуждение, поскольку дрался он лишь немногим хуже Ханя.

Ли, как и Хань, меньше всего походил на преступника. Был он среднего роста, довольно упитан, а его лицо наводило на мысли о добром самаритянине, всегда готовом помочь угодившему в беду человеку. А ведь этот мужчина с очень добрым лицом собственноручно убил нескольких человек. Мало кто в группировке мог потягаться с Ли в умении владеть холодным оружием.

Ли и Чоу были закадычными друзьями, они вместе тренировались, вместе гуляли, вместе радовались и грустили. Будь у них такая возможность, они бы и на дело ходили вместе. Но тут все зависело от решений Пэн Цзюя.

Хань по сути своей был одиночкой. Он мог с одними членами команды отправиться к девочкам, а с другими сыграть в баскетбол, но он ни с кем не сходился всерьез, предпочитая жить своей жизнью.

Давно миновали те времена, когда решающим аргументом являлось знание приемов единоборств. Теперь успех преступника гораздо больше зависел от владения оружием. Поэтому трое бандитов усердно оттачивали мастерство стрельбы из пистолета. У Ли это получалось лучше остальных. Кто бы сомневался! При внешней несхожести стрельба и метание ножей требуют некоторых общих качеств, таких как глазомер, твердая рука.

Хань стрелял чуть удачливее Чоу. Тот пошутил, что Хань добивается перевеса из-за длины рук. Ли глянул на свои руки и демонстративно поднес левую к правой Ханя. Все трое прыснули со смеху. И тут нарисовался посыльный от Пэн Цзюя.

– Смеетесь, – осуждающе сказал он. – Тогда вы заслужили наказание.

– Ты собираешься нас наказать? – усмехнулся Хань, пренебрежительно глянул на посыльного.

– Зачем, если вы уже наказаны?

– Впервые слышу! Ты ничего не путаешь? – нахмурился Чоу.

– Цзюй распорядился, чтобы вы немедленно отправлялись в Россию.

– Это шутка такая? – не поверил своим ушам Хань.

– Это приказ! – последовал лаконичный ответ.

Троица приуныла. Действительно, хорошего мало.

Здесь, в родном городе, их жизнь была налажена, а угрозы, с которыми приходилось сталкиваться, были знакомы и преодолимы. А что ждет их в суровой России? Как там жить? И, главное, чем заниматься, с кем бороться? Ведь неизвестность страшит даже больше смертельной опасности. Хуже только неизбежная смерть. Только поэтому никто из троих не решился отказаться. Законы Триады суровы, человек, ослушавшийся босса, обрекал себя на верную гибель. Все трое отложили пистолеты.

– Есть смысл напоследок хорошо повеселиться, – сказал Чоу, и хотя он обращался к Ли, Хань тоже охотно поддержал эту незамысловатую идею.