Текст книги "Волшебник"

11 глава

«Чтобы попасть в будущее, нужно выжить в настоящем».

Сергий Саровский.

Март 1972 года выдался у работников агропромышленного комплекса Советского Союза напряжённым, как никогда. На поля выходит не только гражданская техника, но и переданные по программе списания инженерные и бронемашины, с которых снято вооружение и специальные устройства. Фактически, остаётся лишь механическая часть с двигателем и органами управления, на которую сверху ставят кабину и приваривают устройство для сцепки с сельхозтехникой. Конечно, такое решение не бесспорно с точки зрения экономики, но, пока не развернуто в полной мере производство тракторов и комбайнов, и такая помощь селу – бесценна.

Трактористы и механики машинотракторных станций (МТС) и колхозных машдворов довольны поступающей техникой. Они хорошо знают эти машины, поскольку многие изучали их во время службы в вооружённых силах.

По планам Минсельхоза в этом году только в центральной части РСФСР будет распахано более миллиона гектар неудобий и бросовых земель.

«Сельская жизнь», 2 марта 1972 года.

Виктор тоже видел изменения, которые происходили с обществом, но свою роль оценивал, как малозначительную, поскольку не имел информации о причинах и пружинах действий, равно как и не знал, кто за чем стоит.

А жизнь двигалась без остановки. КБ Сухого начало переезд в Павшино на новую площадку. Вопрос с рабочими и служащими решили просто. Один автобус ходил от старой площадки, а второму продлили маршрут до нового завода, и можно было доехать на метро, а после пересесть на автобус.

Здание конструкторского бюро сдали в первую очередь и установили всё, что нужно для работы, включая вычислительную технику и огромные плоттеры для чертежей. Затем начали монтаж основных цехов, а цех товаров народного потребления делали уже заводские мастера. Оборудование ставили уникальное, фактически ручной сборки, и местные наладчики никого к нему близко не подпускали, особенно к линии, где делали маленькие бензиновые моторы для беспилотников и мотороллеров. Вроде несложная штука, но точности при обработке требует очень высокой. Поэтому слесари и наладчики КБ очень трепетно относились к своей работе, ибо один криворукий болван – и сотни рабочих часов пропали впустую.

В это же время на новую площадку приехал министр авиационной промышленности СССР генерал-полковник Дементьев с главнокомандующим ВВС маршалом Кутаховым.

Столь внушительная делегация приехала не просто так. На чертёжных досках уже начинал вырисовываться облик перспективного авиационного комплекса, ещё не названного «Су-27», а имевшего только заводской индекс «Т-10». Истребитель четвёртого поколения шёл непросто, и требования, которые к нему предъявляли военные, были соответствующими. Тяжёлый истребитель должен был иметь длительное время полёта, хорошую маневренность в воздушном бою, иметь возможность наносить удары по наземным объектам и многое другое. Под это дело Павел Осипович уже вытребовал и получил высокоточные станки, кучу всякого оборудования для нового комплекса статических испытаний и многое другое. Минавиапром и ВВС, заинтересованные в таком истребителе, пошли на беспрецедентные закупки оборудования, включая иностранное, а кое-что даже закупили по «длинным схемам» – через подставные фирмы и одноразовые счета. Денег влили в программу настолько много, что уже никто и не помышлял о том, что что-то может пойти не так.

В целом авиационные начальники остались довольны видом новых сверкающих цехов, уже работающими площадками, и работами по наладке станков.

Подвести итоги инспекции решили в кабинете Сухого на четвёртом этаже здания КБ, откуда открывался роскошный вид на аэродром и зелёные луга. По истребителю порядок действий был ясен: сейчас чертежи, модели, в том числе и цифровые, продувка, а после уже модели крупного размера и медленное и кропотливое создание системы управления полётом и вооружением. К тому моменту двигателисты «ОКБ 165» под руководством Архипа Люльки должны уже успеть с новым турбореактивным двигателем. И примерно к этому же сроку должны быть закончены работы над управляемым ракетным вооружением для новой машины.

Но Петра Васильевича Дементьева волновало не только это.

– Понимаешь, Пал Осипыч, тут с этими делами, ну с производством всякой ерунды гражданской, целая история. Ильич всё вас в пример ставит. Не плошки-поварёшки из металлического мусора льёте, а нормальную продукцию. Вон, на ваших мотороллерах уже чуть не половина Минсвязи ездит. Туполевцы ещё более-менее на хорошем счету – их двадцать второй завод в Казани моторные лодки клепает, и, говорят, неплохие, а скажем, Комсомольск, пока плохо, равно как и другие заводы отрасли, а их у меня три десятка. Мне, понимаешь, пример положительный нужен, чтобы я пнул их от души и со всего пролетарского размаху. А? Давай ты ещё что-нибудь такое замутишь у себя, а я тебе и фондов подкину, и премиальных денежек.

– Сделаем, Пётр Васильевич, – Сухой кивнул. – Не могу сказать, что прям счастлив, но сделаем. Надо так надо. Есть у меня конструктор – товарищ Николаев. Это всё его идеи – и с мотороллером, и с беспилотным разведчиком. Уверен, он что-нибудь придумает.

Приготовление ужина у Виктора не занимало много времени. Как правило, он делал что-то сытное и простое, хотя иногда, когда его знакомые грузины-азербайджанцы что-то интересное готовили, то, конечно, притаскивал домой. Вот и в этот раз он заехал из института к знакомым и привёз целую кастрюлю хинкали и такую же кастрюлю харчо из баранины. Брал с запасом, так чтобы точно хватило на троих взрослых голодных людей, то есть, фактически, четыре – пять порций.

Родители стали приезжать чуть позже, потому что дорога от новой площадки была дольше. Кастрюли, завёрнутые в полотенца, уже стояли на кухне, поэтому Николаевы сами накрыли стол и сели ужинать.

– Витя, ты чего не идёшь есть?

– Так поел уже, – отозвался он из своей комнаты, отложил учебник и зашёл на кухню. – Вас ждать, так умрёшь от голода. Весь день же на ногах практически. Из аудитории в аудиторию, плюс сегодня физо и военка. Учились ходить строем.

– Научились? – мама негромко рассмеялась.

– Нет. Строевая – это же не работа на результат. Тут важен сам процесс. Дать почувствовать новобранцам, что они никуда не годятся. Как и первые стрельбы. Дать человеку автомат, не объясняя даже, как правильно лечь и как правильно нажимать спуск… Такая дешёвая провокация, чтобы после изображать из себя великих знатоков армейской жизни. – Виктор зевнул. – А у вас чего новенького? Двадцать четвёртый летает нормально?

– Да что ему сделается, – Пётр Алексеевич махнул рукой. – Движки только горят. Что-то там двигателисты не учли, и на некоторых режимах вспыхивают турбинные лопатки. А они же из титана. Там температура горения такая, что корпус движка мгновенно прогорает, и самолёту крышка. Ты мне лучше вот что скажи. Нет ли у тебя идеи для нашего производства? А то, Пал Осипыча прям озадачили по самые брови. Нужно, говорит, ещё что-то такое, для народного хозяйства… А у нас башка занята и двадцать четвёртым этим, и новой темой.

– Придумать, говоришь, да не вопрос, – Виктор усмехнулся, и пошёл в комнату, где лежал его рюкзачок, с которым он ходил на занятия.

Рюкзак из натуральной кожи ему сшили в ателье и сделали это весьма аккуратно, использовав джинсовую фурнитуру, так что он ходил на учёбу со вполне удобным рюкзаком, а, когда нужно было носить чертежи, брал с собой «дипломат» или тубус.

Виктор достал из сумки толстую тетрадку, карандаш и ластик, после вернулся на кухню и занял третий стул.

– Первая идея такая, – карандаш быстро скользил по клетчатой бумаге, – внешне – автомат Калашникова. В магазине – бункер для пластмассовых шариков. Они подаются в механизм, который их выстреливает силой сжатого газа. Можно поставить баллон с углекислотой, как в сифонах для газировки, а можно сделать моторчик, который будет взводить пружину, а поршень выталкивать воздух и сам шарик. Вроде игрушка, но военные, особенно военная разведка, спецназ, ну и все, кто реально учится воевать, вас на руках носить будут. Шарик можно сделать с краской внутри, тогда попадания будут видны. Ну и очки на глаза, естественно. Пластик, конечно, не свинец, но, если в глаз попадёт, думаю, мало не покажется. Кстати, можно под это дело и учебные мины, и гранаты с теми же шариками. Бумажный корпус, петарда внутри и взрыватель. Взрыватель можно многоразовый. Вторая идея – калькулятор. Но не тот, который стоит на столе, а тот, который можно будет положить в карман. Экран на жидких кристаллах, как у японцев, питание от пары маленьких батареек. Заодно отработаете технологии процессора и микросхем. Можно сделать три варианта. Самый простой – для школьников и всех тех, кому нужно четыре действия, чуть посложнее – для бухгалтеров и прочих экономистов, и сложный – для инженерных расчётов, куда можно будет забить пусть и самую примитивную, но программу вычислений.

– Интересно, – Пётр Алексеевич кивнул. – Такое производство можно будет наладить на небольшом участке, если конечно микросхемы будут подносить вовремя. Да и с автоматом тоже любопытная тема. Нужно будет штук пять сделать и показать военным.

– А есть ещё всякие «Зарницы»… – подсказала мама. – Да и просто такой аттракцион можно устроить… мужички будут стоять в очередь. А за карманные калькуляторы, боюсь, просто убивать будут в подворотне.

– Чего уж так-то? – Пётр даже слегка отстранился от стола. – Зачем в кармане калькулятор?

– А всякие кладовщики, нормировщики, технологи в цехах, бухгалтеры, что зарплату выдают по вагончикам и бытовкам? А те-же продавцы на весах? Многие и считали бы честно, да как тут посчитать, когда толпа давит? Не все же, как ты, трёхзначные числа в уме перемножают. Отличная идея.

– Кстати, вы тоже могли бы сделать кое-что, – Виктор поднял взгляд от тетрадки. – Возьмите старый пилотажный самолёт и сделайте ему крылья и вообще всё, что можно, из полимерных композитов. Отработайте многие идеи не на стенде, который непонятно что показывает, а на реальном самолёте. Заодно будет наглядно видна разница между металлом и пластиком.

– А вот это – очень хорошая идея, – глаза у Тамары Анатольевны чуть сузились. – Особенно учитывая то, что такая машина у нас есть – разлохмаченный до крайней степени учебный «Як». Ему даже менять двигатель не стали. Там планер мёртвый. Надо будет тему провентилировать, – она нагнулась и коснулась губами щеки сына. – Спасибо.

МАИ отличался крайне неравномерным распределеним девочек и мальчиков по факультетам. Например, на первом факультете, где учился Виктор, девочек было совсем мало, а на экономфаке наоборот большинство. Поэтому руководство института часто практиковало совместные мероприятия факультетов, когда молодёжь могла познакомиться. Виктор не то чтобы избегал их, но, скорее, посещал без энтузиазма. Ему вполне хватало Татьяны, которая решила, что до окончания учёбы не будет искать мужа, чтобы иметь дополнительную свободу при распределении. Такой формат отношений вполне устраивал Николаева, и он, что вполне естественно, не реагировал на девичьи заигрывания и провокации. Правда, несколько раз он специально просил Татьяну подойти к окончанию пар, чтобы показать широкой общественности свою девушку.

Татьяна, одевавшаяся с иголочки в лучших ателье Москвы, выглядела на все сто, и сокурсники Виктора приняли её за дочку какого-то крупного партийного или государственного деятеля, а сам Николаев никого ни в чём не разубеждал. Ему было достаточно того, что само наличие девушки уменьшало активность однокурсниц, а большего он и не ждал. Но на подтянутого, отлично одетого и уверенного в себе парня девицы всё равно засматривались.

В Советском Союзе начала семидесятых одевались скромно. Даже первые лица государства надевали на службу неброские костюмы тёмных тонов, а в более неформальной обстановке – куртки и брюки. В качестве верхней одежды носили плащи, а зимой – толстые тяжёлые пальто на ватине и шубы. Ещё как-то отличалась разнообразием женская одежда за счёт модных туфелек и разного кроя платьев, но мужчины в России, также, как и в Европе и США, носили привычную одежду, которая отличалась лишь качеством ткани и почти незаметной разницей в покрое.

Сшитое в ателье не сильно отличалось от того, что продавалось в магазинах и даже в закрытой от простых людей двухсотой секции ГУМа, где отоваривались небожители советского Олимпа и их жёны.

Виктор не хотел выделяться, однако «модели широкого спроса» вызывали у него глухую тоску, поэтому эскизы одежды он рисовал сам, а после долго воевал с ателье, чтобы всё было сшито так, как нарисовано, а вопли закройщиков, типа «так у нас не ходят», его вообще не волновали. В итоге, его куртка и штаны, сшитые из тёмно-синей, плотной, но мягкой хлопчатобумажной «диагонали», больше походили на джинсовые и при этом выглядели вполне пристойно, и никак не напоминали советский ширпотреб. Единственное, что сильно отличало его от основной массы студентов – обувь. Удобные спортивные туфли на каучуковой подошве – для помещения и мягкие полусапоги – для мокрой и грязной московской зимы. А ещё он всегда переобувался, имея с собой сменную обувь, поэтому ноги не потели и не добавляли «аромата». А пахнуть Виктор предпочитал хорошим ароматом «Арамис», который ему поставляли армяне, работавшие в ателье на Малой Бронной. У братьев Ванесянов всегда можно было приобрести модный галстук расцветки «взрыв в джунглях», хороший ремень и даже золотые запонки. Имея огромные связи среди моряков, дипломатов среднего звена и прочих «выездных» граждан, они не задирали цены и могли дать скидку, так что от клиентов не было отбоя.

А ещё в МАИ существовали свои неформальные клубы, куда входили разные страны и группы студентов. Например, «мажоры» – дети высокопоставленных родителей, кроме них ещё спортсмены, комсомольцы и так далее. Виктор предпочитал общаться с «отличниками», потому что среди них реально было много ребят и девчонок, влюблённых в свою будущую профессию и отдающих учёбе все силы. Тут было меньше гендерных игр, а больше разговоров об учёбе и новинках техники, что Виктора полностью устраивало. С одной стороны, ему нужно было как-то социализироваться, а с другой – общаться с мажорами или комсомольцами было скучно. Зато отличники таскали откуда-то научные журналы и вестники институтов Академии Наук СССР, что помогало Виктору ориентироваться в технических новинках и предстоящих разработках.

Вопросы от Судоплатова становились всё серьёзнее и касались уже более тонких вещей, например, отношения науки теоретической и практической, в чём Виктор был совсем не специалист, или перспектив развития космической отрасли, где он мог кое-что подсказать, но тоже не особенно много. Основная идея, что пилотируемая космонавтика сама по себе не нужна, а нужна, прежде всего, связь и орбитальные спутники контроля. Причём не в том варианте, когда сбрасывается капсула с киноплёнкой, а связь в реальном времени, пусть даже и более низкого качества.

Прогнозы по политическим событиям он делать не перестал, хотя в мире всё изменилось и довольно сильно. Поскольку советская помощь другим странам существенно снизилась, а в некоторых областях просто прекратилась или стала напрямую зависеть от поставок в СССР товаров и продовольствия, например, фруктов, эти страны решили переметнуться в стан капитализма и поспешили за финансовой помощью в США. Следовательно, резко изменилось количество стран, поддерживающих социализм. Но Америка, которая вначале приняла перебежчиков с распростёртыми объятиями, тоже решила оптимизировать расходы и начала увязывать помощь с политическими и экономическими уступками.

Ещё более неожиданным результатом снижения финансовой и военной помощи стало практическое прекращение Израильско-Арабской войны на истощение. Наши не помогали арабам, и те резко присмирели, сосредоточившись на обороне. Американцы в ответ снизили помощь евреям, а те воевать за свои шекели не желали, и война на Ближнем Востоке потихоньку сдулась.

Теперь приходилось делать прогнозы, исходя не из знания, а из общей логики событий, и первое время Судоплатов приглашал Виктора к себе в машину, чтобы тот знакомился с документами под грифом «секретно» и «особой важности». Но поскольку работать в машине было неудобно, для Виктора быстро организовали конспиративную квартиру «из оперативных фондов» в Трёхпрудном переулке. В квартире стоял мощный сейф с цифровым замком, код от которого знал только Павел Анатольевич и временами подменявшая его Зоя Воскресенская, которая таки получила в качестве компенсации Орден Ленина, звание генерал-майора и новую квартиру. Павла Судоплатова тоже не обидели, и теперь главный диверсант СССР появлялся в приёмной Брежнева в форме генерал-полковника и со звездой Героя Советского Союза. Кроме того, были реабилитированы и возвращены из ссылок сотни заслуженных сотрудников органов, чья вина была лишь в том, что они честно и до конца выполняли приказы командования.

Многие из них изъявили желание, и были вновь приняты в КГБ, ГРУ и другие спецслужбы Союза, укрепив кадровый состав органов. Это быстро сказалось на положении дел в правоохранительной сфере и в других областях. Жуликам, ворам и, особенно, шпионам всех мастей стало весьма неуютно в СССР, и агентурное присутствие пошло на убыль, снижая и без того невеликие возможности Центральной Разведки США, которая являлась организатором и координатором всей разведывательной деятельности против Союза.

На конспиративную квартиру Виктор приезжал два раза в неделю. Иногда для отвода глаз приезжал вместе с высокой красавицей-блондинкой, Вероникой Субботиной, служившей где-то в ГРУ.

Пока Виктор работал, девушка сидела тихо, словно мышка, в соседней комнате, читая свои учебники по юриспруденции, поскольку училась на юриста. Она даже не могла покинуть свою комнату, пока последняя бумага не будет заперта в сейф, поэтому Виктор, собирая для руководства очередной пазл, мог спокойно разложить свои сверхсекретные документы на большом дореволюционном столе, обитом зелёным сукном.

Второго марта 1972 года Виктор приехал в Трёхпрудный и, рассчитавшись с таксистом, поднялся на третий этаж, где его уже ждала Вероника с горячим, удивительно вкусным чаем, который она готовила по какому-то своему сибирскому рецепту. Виктор разделся, скинув куртку и ботинки, прошёл в комнату, поздоровался с девушкой и, дождавшись пока она уйдёт к себе в комнату и щёлкнет замком, набрал длинный восьмизначный код на дверце сейфа.

Мёллер[32]32
  Марка сейфов из Германии.


[Закрыть], сыто клацнув, распахнул тяжёлую дверь, и Виктор достал из верхнего отделения папку с документами. На нижней полке зачем-то лежал «Стечкин» с тремя коробками патронов и парой пустых магазинов и граната «Ф-1» с выкрученным взрывателем. Видимо это осталось от прежних жильцов квартиры, а Павел Анатольевич, решил не убирать.

В папке под грифом «Особой важности» находились документы по ядерной программе Израиля и соображения по противодействию этой программе.

Поскольку тема была простой, Виктор написал что-то вроде: «Помешать невозможно, так как мы фактически имеем дело с американской спецоперацией. Израиль, конечно, не в состоянии сделать бомбу самостоятельно, но в состоянии имитировать исследования и разработки, получив десяток – два бомб от США. А передавать арабским странам ядерное оружие под тем же соусом не стоит, так как арабы непредсказуемы. Сегодня они за СССР, а завтра взорвут бомбу на нашей территории. И вообще, снабжение оружием любых стран не по коммерческим расценкам – есть просто растрата денег. Для примера Виктор привёл Турцию и помощь правительства России Кемалю Ататюрку. Через десять лет турки, снова став верным и последовательным врагом Союза, забыли и о помощи, и о той роли, которую эта помощь сыграла в обретении ими независимости. А ещё привёл пример «чистой и надёжной дружбы» с Китайской Народной Республикой, которая сменилась такой же «чистой и надёжной ненавистью», когда США стали финансировать техническое перевооружение китайской промышленности.

Леонид Ильич всегда поддерживал со своими помощниками неформальные, дружеские отношения. Потому что понимал, – люди должны работать не за страх и не за подачки с барского стола, а за совесть. И люди отвечали ему взаимностью. Помощники генсека отличались не только высочайшим профессионализмом, но и преданностью делу и лично Брежневу. «Деда», как называли его ближние, любили и переживали за него всем сердцем. Но и Брежнев всегда следил за тем, что происходило с его людьми, помогая в сложных ситуациях.

С приходом в его жизнь людей Системы многое изменилось. Теперь он получал бумаги с информацией, и не с кем было её уточнить, или поспорить. Бумаги приходили трёх типов: подписанные псевдонимами «Утёсов», «Отшельник» и «Авгур». «Утёсова» Брежнев сразу расшифровал. Это был коллективный псевдоним группы старых работников во главе с Судоплатовым. «Отшельник» – тоже понятно, кто-то из старых работников, вышедших в тираж ещё при Хрущёве, а возможно, что и при Сталине. А вот «Авгур» оставался фигурой непонятной. Аргументы Авгура всегда были жёсткими, словно бетонная балка, и такими же неудобными в идеологическом плане. Ну вот, например, история с помощью арабским странам. Именно Авгур написал, что если снизить поставки оружия арабам, то война быстро сойдёт на нет.

Тогда Генштаб просто взвился на дыбы, доказывая, что без поддержки СССР всех моментально победят, и везде воцарится оккупационный израильский режим.

Но Авгур оказался прав! Перестав получать бесплатную помощь от СССР, арабы резко снизили задор и наступательную активность, а евреи и так не желали наступать. Их армия не могла контролировать даже захваченную Палестину, не говоря об огромных пространствах пустынь Аравийского полуострова. А ещё он оказался прав в оценках роли электроники и вычислительной техники. Независимая экспертиза в лице ряда уважаемых людей, академиков и докторов наук, подтвердила его выкладки. А ещё он в инициативном порядке подал документ, озаглавленный «Переворот в Чили», где по пунктам перечислил всё, что приведёт к свержению власти Сальвадора Альенде. И пока Первое главное управление только подтверждает информацию.

Брежнев задумался.

Как такое может быть? Первое управление ещё ни сном, ни духом, ГРУ вообще не понимает, о чём идёт речь, хозяин МИДа, Андрей Андреевич Громыко, таращит глаза, а у этой дружной компании отставных палачей уже есть ответы на все вопросы. Коминтерн? Вряд ли. После смерти Троцкого и Свердлова дороги СССР и Коминтерна разошлись необратимо. Агентура? Возможно, но откуда выкладки по внутренней ситуации, а в особенности по счётным машинам?

Но Судоплатов ситуацию не разъяснит, и наседать на него бесполезно. Давили уже. Он в тюрьме несколько инфарктов пережил, симулировал сумасшествие, но никого не сдал. Так что – только уговорами и добром.

Брежнев включил селектор.

– Коля, вызови ко мне Судоплатова и, если что, пошли за ним машину.