Текст книги "Волшебник"

13 глава

Жить надо так, чтобы при встрече с вами, смерть начинала судорожно косить траву.

Григорий Моисеевич Майрановский. Зав. Токсикологической лабораторией НКВД.

Кемерово, внештатный корр. «Правды» Я. Северный.

На Таштагольском руднике начала действовать система автоматического управления шахтным локомотивным транспортом. Она предназначена для вождения поездов в шахтных выработках между пунктами погрузки и разгрузки и для дистанционного управления маневровыми передвижениями.

Внедрение автоматической системы только на одном горизонте даст Таштагольскому руднику более 300 тысяч рублей экономии в год.

«ТАСС», 17 июня 1972 года

Для вас, авиапассажиры.

Аэропорт Сочи имеет прямую воздушную связь с 96 городами СССР и многими столицами социалистических стран. К летней навигации нынешнего года введено несколько новых авиатрасс: Петропавловск-Камчатский – Якутск – Адлер – Симферополь; Адлер – Кривой Рог; Адлер – Брянск. В июне на авиалинии Адлер – Москва появились новые реактивные лайнеры «ТУ-154».

Возросло воздушное движение на местных маршрутах. Четыре рейса вместо двух стало на трассе Адлер – Сочи – Лазаревское. Введен рейс до Батуми. Комфортабельные вертолеты «МИ-8» летают в Геленджик, Сухуми, Красную Поляну и другие курорты Черноморского побережья. Совершаются экскурсионные полеты. На днях вертолеты «МИ-8» связали Адлер с Туапсе, Геленджиком и Новороссийском. Поток пассажиров в сутки достигает 15–20 тысяч человек, – рассказывает заместитель начальника аэропорта В. Эксузьян.

«ИА Новости», А. Клюев. г. Сочи, Краснодарский край.

На всех студентов, сдавших экзамены первого курса и прошедших на второй год обучения, оформляли допуск к материалам уровня «секретно». Обычно из-за разного рода проверок документы на допуск готовились примерно два месяца, поэтому неожиданностью для работников первого отдела стал тот факт, что разрешение на Виктора Николаева, студента первого факультета, пришло уже через две недели, причём в бумагах значилось, что Николаев может работать с материалами всех групп секретности.

Сотрудник, вскрывший письмо, встал и, пройдя через общую комнату, вошёл в кабинет начальника, где молча положил документ на стол перед руководителем Первого отдела.

– Чего ты мне принёс? – полноватый полковник Зубатов, начальник секретного отдела МАИ, нагнулся над столом, читая чуть подслеповатыми глазами текст.

– Ни хрена себе, – он поднял голову и снял с лица очки. – Это у него допуск к «совершенно секретно» получается? – он задумался. – А ну-ка найди мне его лично дело. Ерунда какая-то.

Когда сотрудник притащил тощую папку с личным делом студента, Зубатов начал внимательно листать документы.

– О как! – он смотрел на графу «Государственные награды», где было написано: «Указом Президиума Верховного Совета от 25 июня 1970 года Николаев Виктор Петрович за мужество и героизм, проявленные при выполнении особого задания, награждён медалью «За боевые заслуги».

Отставной полковник задумчиво посмотрел на своего работника:

– А почему я об этом ни сном, ни духом? А, Николаич?

– Так не смотрим же мы в эту графу, Сергей Сергеевич! – попытался оправдаться подчинённый. – У нас каждый год несколько тысяч студентов. Да девяносто процентов личных дел вообще не просматриваются.

– Ну, так-то оно да, – Зубатов кивнул. – Но ведь косяк!

– Косяк, – Борис Николаевич развёл руками. – А с другой стороны, мы что, обязаны докладывать о таком? Есть партком, есть комитет комсомола, есть деканат с ректоратом. У них тоже есть допуск к личным делам студентов.

– А что? Нормально! – оценил Зубатов тактический вираж подчинённого. – Мы типа знали, но не говорили никому. А то ведь, кто его знает, какая там секретность по этим делам. Правильно? Правильно. А кому надо – пусть сами выясняют. Не наша беда. А с допуском – просто оформи и укажи номер, который тебе прислали. Да, будет отличаться по серии от обычного, но кто будет в этом разбираться?

Результаты разговора с Брежневым Виктор ощутил не сразу, но чуть позже они стали заметны.

Во-первых, в квартире Николаевых заменили телефон, и теперь вместо обычного аппарата на тумбочке стоял телефон спецсвязи с дополнительным блоком шифрования, и, соответственно, поменялся номер. Петру Александровичу объяснили это тем, что давно было пора поставить защищённый аппарат, так как он – оборонный инженер, и должен понимать, что такое секретность. Николаев-старший пожал плечами, но, если надо, значит надо. Он лишь перезвонил всем знакомым, чтобы сообщить новый номер.

Во – вторых, за Виктором стала ходить «наружка»[35]35
  Наружка – жаргонное название для наружного наблюдения, что может делаться для установки контактов, негласной охраны и так далее.


[Закрыть]. Парни приглядывали аккуратно, а учитывая, что их было всего человек шесть, и работали они парами, то слежка исключалась. Скорее всего, это была охрана, приставленная Брежневым, к чему Николаев отнёсся философски. Ну если людям так хочется…

А в-третьих, его не взяли в стройотряд, который уезжал куда-то в Татарию, и в приказном порядке прикрепили к студенческому отряду, что должен был работать на новой площадке отцовского завода в Павшино. Студентов привезли на автобусе прямо на территорию завода. Поплутав по дорожкам между огромных цехов, в которых ещё шла отделка и монтаж станков, они подъехали к цеху, откуда остро пахло какой-то химией, а рядом лежали упакованные в плёнку рулоны технических тканей.

– Заходим, не стесняемся, – раздался изнутри громкий женский голос, и, когда молодые люди вошли, перед ними предстал разобранный до силового каркаса пилотажный «ЯК-18» без крыльев и хвостового оперения. Рядом стояли огромные столы с чертежами и деталями корпуса.

– Так, товарищи, – молодая улыбчивая девушка, лет двадцати пяти, в свежем белом халате и маленьких аккуратных белых туфельках сделала широкий жест. – Ваш студенческий отряд «Вертикаль» будет работать на опытном участке, где собирается самолёт «ЯК-18», но собирается полностью из композитных материалов. Даже стойки шасси будут сделаны из полимерного композита. Пружины обратного хода в тягах управления, конечно, стальные, но по возможности мы всё меняем на полимеры и полимерные композиции. Часть из вас будет заниматься расчётами, часть – работать руками, а кто-то будет трудиться на испытательном стенде, проверяя изготовленные элементы на прочность. Конечно, за те полтора месяца, что будет длиться ваша трудовая вахта, мы машину не сделаем, но у каждого будет возможность написать своё имя на детали самолёта, которая пойдёт в дело. И самое главное, – в ваших личных делах будет стоять отметка об участии в создании нового летательного аппарата.

– Ну, какой же он новый… – усмехнулся Вадим Толкачёв, высокий, худой и нескладный парень, буквально бредивший авиацией.

– Поменяется структура планера, возможно, даже и управления. А если поставим нештатный двигатель, то это будет совершенно новая машина, с другой центровкой и совершенно другими пилотажными характеристиками, – возразил Виктор. – Да, форму не нужно будет продувать в трубе, но это единственное облегчение. Вывешивать планер придётся по новой.

– Совершенно верно, – девушка кивнула. – Как вас?

– Виктор Николаев, – представился Виктор.

– Совершенно верно говорит Виктор. Это действительно будет абсолютно новая машина, учитывая, что изменится профиль крыла, его размерность и многие другие параметры. А модель мы всё-таки продули в ЦАГИ[36]36
  ЦАГИ – Центральный аэрогидродинамический институт имени Жуковского. Центральный НИИ авиационной тематики.


[Закрыть]. Но в связи с тем, что работать придётся с весьма активными химикатами, у нас особые требования по охране труда, и на участке, где выклеивают элементы планера, обязательно носить средства защиты дыхания и защитную одежду. Кроме этого, у нас режимное предприятие, и, поскольку у вас нет допуска, вы будете передвигаться исключительно от цеха до автобуса и обратно.

Память реципиента, увлекавшегося авиацией, и уже законченный год обучения давали Виктору достаточно понимания, что машина может получиться очень интересная. Крыло стало тоньше, острее, чуть длиннее, с вертикальными законцовками и при этом более узкое, фюзеляж – тоже длиннее, а заднее оперение приобрело более острый профиль. Двигатель в триста пятьдесят сил сулил значительное улучшение динамики и увеличение скорости.

Технология была простой. Моделисты делали матрицу для будущих силовых элементов, в матрице выклеивали саму деталь, и после проверки на дефектоскопе деталь ставили на место. Заклёпки, ненужные при таких материалах, заменил клей. Готовое крыло сразу уносили в цех на испытания прочности. Таких крыльев было сделано около десяти, как и других элементов, так что в теории можно было собрать десять самолётов. Что-то такое, видимо, и планировалось руководством КБ, потому как все детали тщательно нумеровались, упаковывались и складировались. Поскольку студенты подключились уже на заключительной стадии работ, результаты стали видны быстро. Скелет самолёта обрастал органами управления, оборудованием и двигательной арматурой.

Благодаря композитам, «ЯК-18» потерял триста килограммов «сухого» веса, а максимальная скорость ожидалась в пределах четырёхсот двадцати километров в час, что сразу делало самолёт «королём» пилотажа и воздушной акробатики.

Полтора месяца промелькнули как один день. В цеху стоял уже не ободранный скелет, а машина с двигателем, законченной системой управления, полностью обшитая пластиком и готовая к испытательным полётам. За всё время работы мама Виктора появилась в цеху всего раз пять, и даже не подходила к сыну, интересуясь лишь тем, как продвигаются дела по «Як-18 ПК», что означало «полимерный композит».

Виктор получил документы и зарплату в бухгалтерии завода, попрощался со знакомыми рабочими и инженерами, вышел через проходную, отдал пропуск в бюро пропусков и, оседлав своего «Лисёнка», покатил в Москву. Поначалу коллеги-девушки неоднократно намекали, что неплохо бы подкинуть даму до метро, но Виктор с сожалением объяснил, что двигатель на мотороллере совсем маленький, коробка слабая, и второго седока машинка просто не потянет. Конечно, это было не так, но девушки отвязались.

Вообще в студенческой среде Виктор слыл нелюдимым и замкнутым, и этому существовало простое объяснение. Он просто не хотел множить слухи и домыслы вокруг себя. Зря считается, что молодёжь ненаблюдательна. Для сверстников будет несложно вычислить его чужеродность, хотя это не самое страшное. Куда хуже, если эту чужеродность в нём почувствуют партийные и комсомольские организаторы. Тоже не смертельно, но неприятно.

В планах на это лето у Виктора числился пансионат в Ялте, причём в одиночестве, а не с родителями. Отец плотно занят на трёх проектах, а мама не хотела проводить отпуск без мужа, и они уже договорились ехать вдвоём в декабре на Домбай, где собиралась большая компания молодых инженеров, работников культуры и дипломатов.

Путёвку в дом отдыха ему достал Судоплатов, и даже не достал, а настоятельно рекомендовал поехать отдохнуть именно туда, причём лететь конкретным рейсом и возвращаться так же. Курортная карта, путёвка и билеты прилагались.

Виктор не возражал, понимая, что в таких жерновах нужно скользить плавно и, по возможности, не поднимая шума.

Вот так он и оказался на борту Ил-62, осуществлявшего рейс Москва – Симферополь и вылетавшего из Внуково 25 июля. Место оказалось в самом начале салона возле пилотской кабины и буфета.

Он сел возле иллюминатора, а по правую руку разместилась девица чуть за двадцать, в свободном белом платье из тонкого шёлка, модных капроновых чулках и туфельках. На коленях девица держала дамскую сумочку приличных размеров. Напротив, спиной к переборке, отделяющей салон от служебных помещений, расположились двое мужчин. Один – со скуластым лицом, в светло-сером костюме, второй – черноволосый и темноглазый, лет тридцати, одетый неброско, но дорого и со вкусом. Дама при этом не расставалась с сумочкой, а её спутник, всё никак не мог нормально устроиться в кресле. Видимо ему мешал пистолет в кобуре на правом боку, ближе к спине.

Кто этот чернявый мужчина и его дама, определить не удалось, но скорее всего это были люди Судоплатова. А вот мужчина в светло-сером летнем костюме, сидевший лицом к салону, явно был из воздушного сопровождения рейсов, потому как в последнее время участились угоны гражданских бортов. Последний случай – угон Ан-24 в Турцию отцом и сыном Бразинкасами, когда погибла бортпроводница Надя Курченко. Бразинкассов ещё ждала тяжёлая и бесславная участь, а, чтобы такого не повторялось, в салоне теперь находился вооружённый человек. Как правило, это был один из офицеров КГБ, прошедший специальный инструктаж и летевший по своим делам. В Комитете было совсем немного сотрудников, и создавать специальный отдел не представлялось возможным.

С собой на отдых Виктор взял несколько учебников за второй курс, собираясь облегчить себе учёбу в семестре, изучив вперёд некоторые предметы. Вообще ему нравилось учиться в МАИ. Любые неясности преподаватели обстоятельно разъясняли, а если было желание дополнительно изучить какой-либо предмет, то на такой случай имелись всякие студенческие общества, клубы и прочие секции, где трудились те же преподаватели, давая углублённый курс по предмету. А самое главное – в МАИ царил настоящий культ неба. Даже девчонки с экономического факультета – и те завороженно смотрели на стремительные силуэты воздушных машин.

В полёте Виктор увлёкся чтением и, разбираясь в хитросплетении формул, на какое-то время отключился от окружающей действительности, пока не почувствовал, что ему стал мешать громкий шум.

Шумел низкорослый толстенький мужичок в белой рубашке и коричневых брюках, стоявший у занавески с белым свёртком в руках. Мужичок орал на стюардессу, преградившую ему путь, и требовал развернуть самолёт в Турцию, а не то он всех взорвёт.

Приглядевшись, Виктор понял, что в руках мужчина держит брикет размером с силикатный кирпич, из торца которого торчит взрыватель УЗРГМ. Палец левой руки мужчины был вставлен в предохранительное кольцо, а спусковой рычаг – коротко обрезан, так, чтобы при выдёргивании кольца сразу срабатывал капсюль – воспламенитель.

Девушка-соседка рядом с ним уже держала руку в открытой сумочке, и, похоже, была готова к бою, а мужчина, которого Николаев определил как сотрудника КГБ, расстегнул пиджак, готовясь выхватить оружие. Однако его положение относительно угонщика было крайне неудобным для атаки, что создавало высокий риск взрыва.

Напрягая брюшной пресс, Виктор начал поднимать давление в голове так, что лицо его покраснело, а глаза почти вылезли на лоб. Он привстал:

– Мужик, я в туалет…

– Сидеть всем! – заорал угонщик, отвернувшись от стюардессы.

– Я ща тут всё облюю, тебе же хуже будет, – глядя вниз, проговорил Виктор и сделал ещё одно движение вверх и вперёд, сокращая расстояние.

– Нет! – крикнул мужчина.

Тут Виктора якобы качнуло, и он закрыл рот ладонью, словно борясь с рвотным позывом. Угонщик инстинктивно отшатнулся назад и в сторону, разворачиваясь лицом. В этот момент правая рука Николаева, метнувшись словно кобра, ухватилась за взрыватель, сжав обрезок предохранительной скобы, словно тисками, а левая рука вцепилась в саму бомбу. Парень пробил коленом в грудь угонщику, вырвал бомбу из рук и, чуть подавшись назад, ударил со всей силы головой в лоб террористу.

Глаза мужчины закатились, и он мешком осел на пол под ноги бледной, как мел, стюардессы.

Бомба уже была в руках Николаева, и он увидел, что предохранительного кольца нет на месте, и единственное, что удерживало боёк взрывателя, – предохранительная чека, зажатая его пальцами.

– Товарищи, нет ли у кого скрепки или иголки? – спросил Виктор. – А то тут такое дело… – он вопросительно обвёл взглядом сидевших рядом.

Соседка, сидевшая рядом, опомнилась первой. Она распахнула сумочку, выбросила наружу ПМ со взведённым курком, и поковырявшись в глубине, достала несколько бумажек, соединённых скрепкой, тут же распрямила скрепку в проволоку и, чуть нагнувшись к бомбе, вставила проволоку в отверстие предохранительной чеки, загнула её и скрутила концы на всякий случай.

– Бля! – выразил общее мнение мужчина из КГБ и выразительно посмотрел на Виктора. – Ты кто, парень?

– То есть вас не интересует говнюк, что чуть не распылил нас на атомы, а интересует простой студент? – Виктор усмехнулся и поднял взгляд на стоявшего в проходе высокого мужчину в форме Аэрофлота. – Видимо вас, товарищ, тоже интересует, простой студент?

– Ну, в общем да, но я другое хотел сказать, – командир воздушного судна покачал головой. – Просто знай, что теперь у тебя в Аэрофлоте как минимум пять должников.

– Здравствуйте, товарищи, – через кресло девушки перегнулся широкоплечий лысоватый мужчина в костюме кремового цвета и белой рубашке. – Я сидел в третьем ряду и видел всё от начала до конца.

В руках мужчины появилась красная книжица, которую он показал сидевшим мужчинам и пилоту. Судя по вытянувшимся лицам, это был некто очень крутой, но Виктор благоразумно никак не отреагировал. И только девушка едва слышно хмыкнула, мол, «видали мы кабанов и покрупнее».

Мужчины зашли в кабину пилота, о чём-то там поговорили и вернулись умиротворённые и спокойные, а через десять минут уже другая стюардесса, невысокая стройная девушка с глубокими тёмными глазами и пухлыми розовыми губами, объявила, что самолёт идёт на посадку, и поэтому нужно перевести кресла в вертикальное положение и пристегнуться.

Угонщика из прохода убрали и, связав так, что он стал похож на личинку, усадили в кресло, откуда тот злобно зыркал глазами.

А Виктор, собираясь пристегнуться, только сейчас понял, что бомба всё ещё лежит у него на коленях.

– Подержите, пожалуйста, – он протянул свёрток мужчине напротив и, когда тот взял взрывчатку, пристегнулся и чуть утянул ремень. – Спасибо.

Николаев протянул руки, и мужчина к его удивлению отдал бомбу обратно.

– Кстати, килограмма три, – Виктор взвесил на руках брикет. – Нормальный такой «бум» мог получиться.

Разборки и формальности по несостоявшемуся угону заняли часа полтора. Со студентом чрезвычайно вежливо побеседовали следователи транспортной прокуратуры, не спрашивая, где он научился обращаться с запалом ручной гранаты УЗРГМ. Записали с его слов последовательность событий, а затем, подержав ещё немного, дали подписать несколько документов, сняли отпечатки пальцев и отпустили на все четыре стороны.

Когда Виктор вышел из здания аэропорта в яркий и солнечный крымский день, на него сразу же накинулись водители такси: «такси-недорого-ялта-гурзуф-севастополь», но от стоянки к нему уже спешила девушка, соседка по самолёту.

– Сегодня ночью обещают штормовую погоду, – произнесла она первую часть пароля, который дал ему Судоплатов.

– Значит, будем сидеть на берегу, – ответил Виктор и улыбнулся.

– У тебя только один чемодан? – девушка кивнула на стоявший у ноги Николаева большой чемодан из натуральной кожи, подогнанный ему барыгой-армянином. Заплатить пришлось немало, но чемодан выглядел на высший класс. Из толстой воловьей кожи, с металлическими накладками под бронзу, и прошитый не нитью, а бронзовой проволокой.

– Да и одного чемодана много, – Виктор усмехнулся. – А что, в багажник не влезет?

– В багажник можно четыре таких запихнуть, и ещё место для нас с тобой останется, – ответила девушка и пошла вперёд, показывая дорогу.

Виктор двинулся следом, размышляя о том, что было бы неплохо приделать пару колёс к этому чемодану, а выточить их можно в институтской мастерской из алюминиевого кругляша, а потом посадить на лёгкую раму, которую жёстко соединить с корпусом чемодана.

Тем временем они подошли к огромной чёрной «Чайке», которая ждала их с распахнутыми дверями и открытым багажником. Чемодан ухнул во чрево багажника, словно в пропасть.

– Красота, – прокомментировал Виктор, сев в машину на мягкий диван и откинувшись на спинку.

Фраза относилась к машине, но смотрел он при этом на девушку, так что она, несколько ненатурально смутившись, потупила взгляд.

– Какой примитив, прости господи. – произнёс он, имея в виду уже девушку. – Где же вас так хреново учат? Кто же так смущается?

– А как надо? – девушка подняла лицо и лукаво улыбнулась.

В ответ Виктор покраснел, глаза округлились, рот приоткрылся, он часто задышал, на лбу появилась лёгкая испарина, а руки мелко задрожали.

– Да…, – девушка погрустнела. – Высокий класс. Я даже не могу представить себе, где так учат.

– Вернёшься в Москву, наймёшь старенького педагога актёрского мастерства, и он тебя научит штукам покруче, – произнёс Виктор, возвращая лицу нормальный вид. – Кстати, за нами хвост.

– Это Сергей Вартанян с парнями, – ответила девушка, бросив взгляд назад, где ехала белая «Волга 21».

– А с чего такой парад? Чайка, сопровождение… Мотоциклистов не хватает.

– Это ты не у меня спрашивай, – девушка развела руками. – Но думаю, если бы там, в самолёте что-то случилось, то головы бы полетели.

– Сколько в ИЛ-62 влезает? Человек сто семьдесят? – Виктор улыбнулся. – Конечно бы головы полетели. Но нам было бы всё равно. Скорость передачи нервных импульсов в теле человека – сто метров в секунду, а ударной волны – примерно три километра в секунду. Нас распылило бы быстрее, чем бы мы что-то осознали.