Текст книги "Волшебник"

Виктор ехал в институт, когда загудел зуммер телефона в машине. Он поднял трубку.

– Товарищ Николаев? Говорит помощник товарища Брежнева, Виктор Андреевич Голиков.

– Да, Виктор Андреевич. Я помню вас. Нас знакомили в Крыму в «Ореанде».

– Отлично. Не могли бы вы подъехать в Кремль. Пропуск на вашу машину будет ждать на въезде через Боровицкие ворота.

Виктор прикинул расстояние.

– Буду минут через двадцать – тридцать.

– Отлично. Я так и доложу. Вы, надеюсь, с орденами?

– Тогда – через сорок.

Успел, правда, раньше. Через полчаса он подошёл к главному входу в Сенатский Дворец и поднялся на второй этаж, где был кабинет Брежнева.

Секретарь Брежнева, Николай Дебилов, пристально оглядел Виктора и, чуть поправив орден Ленина, кивнул и нажал кнопку селектора.

– Леонид Ильич, вы просили доложить, как Николаев приедет.

– Давай его сюда.

Дебилов распахнул двери, и Виктор вошёл в главный кабинет страны.

– Товарищ Брежнев, – Виктор остановился в трёх шагах от двери.

– Проходи, садись, – Брежнев пальцем показал на стул возле своего стола и сам сел напротив. – Вить, тут такое дело. Никсон просится. Про разрядку говорит и всякое такое… Александров на меня насел, говорит, что нужно договариваться и прочее. А я вот чувствую, что во всём этом деле есть какая-то дрянь. Ну вот прям, как запах гнилья. Что там у вас с Америкой происходит?

– Это долгий разговор, товарищ Брежнев. Но если коротко…

– Подожди, Вить. Почему вдруг «товарищ Брежнев»? Мы вроде как договаривались.

– Товарищ Брежнев, так мы же не на даче. Вы же, фактически верховный главнокомандующий всем Советским Союзом, вызываете в рабочий кабинет рядового студента.

– Плюнь, – Брежнев с улыбкой взмахнул рукой. – Для тебя я в любой ситуации Леонид Ильич. А будешь выступать, так вообще заставлю называть меня «дядя Лёня».

– Хорошо, Леонид Ильич. Если коротко, то американцы договариваются там, где им выгодно, и не будут договариваться там, где почувствуют свою силу. То есть с одной стороны надо бы, конечно, сокращать атомные арсеналы, но у них по обычным средствам поражения огромное преимущество. Если вдруг мы уничтожим всё атомное оружие, то они нас победят, хоть и кровью умоются. Но что для капиталистов потерять миллиард населения? Им же лучше будет. Они давно считают, что людей слишком много на Земле. Мы, естественно, себе такого позволить не можем, а значит нам нужно понимание, какого количества нам хватит для уничтожения американцев, их союзников и всевозможных бункеров-убежищ на планете: в Новой Зеландии, Швейцарии, Гренландии и так далее. В нашем времени была такая программа «Открытое небо». Так американцы согласились на неё лишь потому, что наши датчики были на порядок хуже, чем американские. Грубо говоря, они наши объекты видели, а мы их – нет. Но когда мы сделали свои датчики не хуже, они разом прекратили сотрудничество в этой сфере. И так во всём. Сейчас, пока они делают вид, что ведут с нами разговоры, нужно срочно купить несколько заводов: пару автомобильных, оптический, станкостроительный для высокоточных станков и завод по производству электронных компонентов. И, однозначно, создавать собственную программу по производству вычислительных машин массового пользования, сетей, спутников связи, а то эта практика копирования чужих процессоров, заведёт нас в такую… даль.

– Это у нас Глушков сейчас занимается. Создали под него министерство вычислительной техники, отдали сразу кучу предприятий. Пусть поднимает отрасль. Я всё про американцев. Стоит с ними договариваться?

– Сейчас, Леонид Ильич, резко взлетят цены на нефть. Одним из факторов того, что цены снова упадут, будет позиция СССР, который вывалит на рынок кучу нефти. Но я предлагаю не напрягаться, пусть даже мы меньше заработаем. Смотрите, по продуктам всё стало чуть лучше, я по магазинам вижу. А рынок вообще переполнен. Так что нам не нужно тратить золото и валюту на продовольствие. Кроме этого, сейчас, насколько я знаю, мы не сливаем деньги всяким арабам и африканцам, не говоря уж о компартиях запада.

– Это почему же помощь братским партиям ты считаешь неправильной? – Брежнев поднял кустистые брови.

– Да потому, что в двадцать первом веке никто ничего вообще не знает о компартиях Франции, Германии или США. Я реально не знал в своём времени, существуют ли они. Да и по сути, мы, финансируя эти организации, обеспечиваем безбедную жизнь их лидеров. Если есть сомнения, можете навести справки через разведку.

А чтобы понять, насколько американцы готовы с нами работать, попробуйте купить у них пару станочных заводов. Это же не производство оружия. Тут нет никаких двойных технологий. И вам сразу станет ясно, кто, кого, и за что держит.

17 глава

Сидя у берега реки, помни, что вместе с телами врагов, проплывающих мимо тебя, будут плыть и вполне живые чудовища.

Козьма Прутков – саньясин. Мысль номер 285.

Ширится кооперативное движение по стране. Уже не десятки – сотни и тысячи кооперативов всех видов открываются в СССР. Рестораны, кафе, парикмахерские и стоматологические салоны, даже театры, и первый в СССР кооперативный цирк. Но важнейшей для нас является форма производственного кооператива. Производственники взяли на себя нелёгкую ношу восполнения товарного дефицита в самых напряжённых областях. Первые кооперативы уже дали продукцию, так нужную народу и стране. Строительная фурнитура, бытовая техника и электроника уже поступают в магазины страны, и покупатели хорошо отзываются о качестве продукции.

…Кооператив – такое же социалистическое предприятие, как и государственное. В нём нет хозяина, и прибыль делится между всеми работающими согласно договора, который утверждается в местном Совете Народных Депутатов и в районной Прокуратуре, которая следит за исполнением законов.

…Особым указом Верховного Совета кооперативы проверяются только сводной комиссией пожарной охраны, фининспекцией, ОБХСС и СЭС не чаще одного раза в год.

«Правда», 14 ноября 1972 года.

Октябрьское постановление Верховного Совета «об упрощении порядка выезда на постоянное место жительства граждан СССР» разразилось, как гром среди ясного неба, и эффект произвело шоковый. Ранее для оформления выезда нужно было заплатить за среднее и высшее образование, сдать квартиру и, вообще, пройти через тридцать три барьера, причём на каждом этапе подвергаясь унижениям и финансовым поборам. Теперь же дело свелось к подаче заявления, документов на квартиру, справки из КГБ об отсутствии претензий, из МВД – об отсутствии открытых уголовных дел, и справки из ВУЗа об окончании обучения. Достаточно было отработать после института в народном хозяйстве пять лет на должности, не предполагающей доступа к секретам, и можно было идти на все четыре стороны, предварительно оставив в ОВИРе заявление о прекращении советского гражданства. Разумеется, кооперативные квартиры и частные дома могли быть проданы на общих основаниях.

В качестве эксперимента упрощённый порядок выезда начал действие в Львовской, Тернопольской, Ивано-Франковской и Волынской областях УССР и в трёх прибалтийских республиках – в Латвии, Литве и Эстонии. Причём там не нужно было подтверждать срок отработки после ВУЗа.

Неизвестно, кто и как вбросил в бурлящие народные массы мысль о том, что это упрощение временное, и скоро всё снова вернётся на круги своя. Но жители трёх республик и примкнувшие к ним западенцы ломанулись «на выход» с такой скоростью, что пришлось открывать дополнительные пункты пропуска и вводить особые рейсы для эмигрантов в воздушных и морских портах, и всё равно на границах царил лёгкий хаос.

За несколько месяцев из семи миллионов жителей трёх прибалтийских республик уехало больше трёх миллионов, большей частью на огромных паромах в Швецию, Данию и Финляндию. В городах Прибалтики замирала жизнь, закрывались рестораны и театры, но, как ни странно, продолжали работать заводы, фабрики, транспорт и учебные заведения. Вдруг выяснилось, что люди, научившиеся строить туалеты только с приходом советской власти, почти поголовно трудились в культурно-развлекательной сфере, сфере досуга и прочих непроизводственных областях. А везде, где нужно было именно работать, трудились представители других республик СССР. Пустующие квартиры, опечатывались сотрудниками трёх ведомств: местного Совета Народных Депутатов, МВД, и жилконторы. Опечатывались массивными печатями на стальном тросе, который и ножовкой-то перепилить было не просто.

Когда основной поток искателей молочных рек и кисельных берегов спал, оказалось, что пустующие квартиры в Прибалтике заселяются в основном военными пенсионерами, и очень многим так улучшают жилищные условия, перевозя из глубинки и других республик. И поскольку национальный состав резко изменился, Верховные советы трёх республик вышли с инициативой в Верховный Совет СССР о переходе в статус областей РСФСР.

Опустевшие квартиры Украины заполнялись за счёт русских переселенцев из восточных республик и других областей, из тех, кто раньше хотел вернуться в Россию, но просто не имел возможности. Таким образом, два проблемных региона были просто вычеркнуты из планов глобального фининтерна, что, конечно, им не понравилось, но их мнения никто не спрашивал.

На местах было много попыток замотать тему, утопить её в бумаге, но неожиданно для всех подключился партконтроль, начальником которого назначили молодого генерала КГБ Леонида Шебаршина. Он быстро восстановил порядок в организации, которую Арвид Янович Пельше фактически развалил в угоду местечковым партийным начальникам. А ведь Комитет Партийного Контроля оставался последней инстанцией, способной взять «за жабры» оборзевшего начальника, потому что для большинства должностей в СССР наличие партийного билета было обязательным, и исключение из партии означало автоматическое увольнение.

История уже свернула с той, старой, колеи и торила себе новую дорогу. Не состоялся террористический акт на олимпиаде в Мюнхене, где по вине немецких спецслужб погибла вся олимпийская сборная Израиля. Израильтян Виктор не любил, но террористов вообще ненавидел, поэтому новость об успешно прошедшей олимпиаде воспринял с глубоким удовлетворением.

Во власти тоже шли свои изменения. Председатель Президиума Верховного совета Николай Викторович Подгорный внезапно ушёл на пенсию, а Леонид Ильич вновь стал не только главой Партии, но и главой государства. Пока – исполняющим обязанности до очередной сессии Верховного Совета, которая была назначена на лето 73 года. Власть довольно энергично избавлялась от болтунов и карьеристов, что уже сказалось на скорости прохождения решений. Не стало более простого способа уйти на пенсию или потерять работу, чем «заволокитить» решение или приказ. Система, когда человек из номенклатуры лишь перемещался на другое место даже в случае конкретного провала, перестала работать, поскольку для назначения на новую должность местный Совет и парторганизация должны были подтвердить желательность данного работника. Так многие «заслуженные работники» лишались тёплых кресел, причём выкидывали их оттуда вышестоящие карьеристы и приспособленцы, потому, что в противном случае, вылетали бы они. Почему новые правила заработали так быстро? В этом была одна из специфических черт СССР. Страну можно было «продуть» довольно быстро, работая через все средства массовой информации и пропаганды, через все каналы управления, между которыми не было разнобоя. Партия и Правительство сказало, «ляминь»[51]51
  Построил прапорщик взвод и говорит
  – Сегодня, товарищи бойцы, будем грузить ляминь!
  Один из бойцов поправляет:
  – Не ляминь тов. прапорщик, а алюминий.
  – Да-да! алюминий! А самый умный будет грузить чугуний!


[Закрыть], значит все двести пятьдесят миллионов грузят «ляминь», а самые непонятливые сразу же отправляются грузить чугуний, причём в крайне негостеприимных местах и в принудительном порядке.

Кроме того, живы и в силе ветераны войны, точно знающие, за что они воевали и за что погибли тридцать миллионов советских людей. Машерову, имевшему Звезду Героя за Великую Отечественную Войну всего 54, Самому Леониду Ильичу, воевавшему на Малой Земле, в 72 году 66. Не мальчики, но и не дряхлые старики, и вполне могли дать жару по управленческим решениям. Тем более, что теперь все члены политбюро отвечали за конкретные направления работы, занимаясь в основном расшивкой узких мест совместной работы ведомств, как, например, разбором накопившихся завалов между Министерством Внутренних Дел и КГБ, сильно мешавших и тем и другим. Проблему межведомственных трений решили, создав комиссию из офицеров обоих ведомств, которые должны были пересмотреть, а в случае необходимости написать и утвердить нормативные акты, которые разграничивали работу, а в случае совместных операций регламентировали характер, способы и варианты взаимодействия.

К сожалению, так же просто нельзя было решить вопрос производства вычислительной техники, поэтому все задачи по её выпуску передали во вновь созданный «МинЭВМпром», главой которого был назначен Виктор Михайлович Глушков. Одновременно с этим ликвидировали все местечковые и внутриведомственные комиссии, управления и отделы, занимавшиеся проектированием и выпуском такой техники, при этом выявилась такая масса должностных нарушений и откровенного воровства, что ревизоры Минфина, многое повидавшие в этой жизни, только глаза таращили[52]52
  Как и в реальной жизни. Большинство этих Комиссий по внедрению вычислительной техники, были просто заповедником для тихой службы, и распила фонда заработной платы и премиального фонда.


[Закрыть].

История с малыми беспилотниками неожиданно «выстрелила» в ноябре 1972, когда в процессе командно-штабных учений предполагалось подвигать пару батальонов, чтобы старшие офицеры наглядно увидели результаты своих решений.

Оба батальона уже имели на вооружении разведывательные беспилотники «Альбатрос», а Синие – ещё и два десятка «Шершней» с имитационным зарядом из пороховой шашки и крашеного мела.

Батальоны выдвинулись к месту будущего столкновения одновременно и, вроде как, скрытно, но подвешенные над их головами дроны-разведчики вскрывали даже малейшие передвижения в подразделениях, как, например, выдвижение разведгрупп и попытки разделить колонну на мелкие «ручейки». Но стоило артиллеристам развернуть орудия, как по батарее отбомбились четыре беспилотника, обдав пушкарей облаком мела. Такая же участь постигла основной и запасной батальонный командный пункт и узел связи, после чего учения были прекращены ввиду практического уничтожения одной из сторон.

Министр обороны маршал Гречко лично приехал засвидетельствовать такой невероятный исход учений и долго ходил вокруг пускового устройства с «Шершнем».

– А тут что? – он показал рукой на округлое оголовье передней части самолёта-снаряда.

– Электронный блок, товарищ маршал, и боевая часть, – чётко ответил Пётр Николаев, представлявший изделие от «КБ Сухого». – Десять килограммов гексогенового композита в двухслойной рубашке из поражающих элементов. Элементы – алюминиевые капли. Взрыв происходит в пяти метрах над землёй, обеспечивая максимальный радиус поражения. Заряд гарантированно выводит из строя людей в радиусе двадцати метров.

– Ого! – маршал покачал головой. – Эффективность снаряда – двухсотки. А по цене?

– Пока произведены только единичные экземпляры. Себестоимость каждого пятьсот тридцать рублей[53]53
  Напомню читателю, что автомобиль «Волга ГАЗ – 24», при цене в магазине 8500 имел оптовую цену в 2600 рублей и себестоимость в 1800 рублей.


[Закрыть].

– Дороговато выходит, – заметил один из генералов.

– Дороговато? – переспросил маршал. – А сколько снарядов вам нужно будет на подавление вражеской батареи? А сколько они успеют накидать в ответ? А сколько будут стоить разбитые пушки? А жизни солдатские посчитали? Один батальон наголову разбил другой, не понеся никаких потерь! А техника? Да плевать тридцать раз на технику. Мы этих птичек, если надо, наштампуем тысячами. Один такой прибор при должном умении снесёт и танк. Десять кило взрывчатки – это не баран чихнул. А новый танк стоит пятьсот тысяч рубликов, и это без потерь в людях, которые оценить невозможно. А если зенитная батарея или пункт управления, или фронтовой аэродром? Сколько у него радиус действия?

– Пока пятьдесят километров.

– Да на пятьдесят километров мы сейчас попадаем только чудом, или заваливаем цель сотнями снарядов. Пятьсот тридцать… Да даже за пять тысяч он будет окупать себя с лихвой! – маршал погладил ладонью корпус беспилотника. – Отличную технику вы создали, товарищи, – он крепко пожал руку Петру Алексеевичу. – Буду ходатайствовать о награждении вас и всей вашей бригады государственными наградами. Вы же, кстати, и за «Альбатрос» у нас ничего не получили. Ну вот, будет повод отметить чем-то серьёзным. А вы, товарищи, – маршал обернулся к генералам и полковникам, стоявшим вокруг, – давайте работайте. Грядёт новая война с новыми вводными. Нужно учитывать уже новую реальность – искать средства маскировки, скрытного выдвижения и работы из укрытий…

Созданный в цехах производственного объединения «Кулон» Як-18 ПК, прозванный испытателями «Стриж», на всесоюзном чемпионате по высшему пилотажу буквально порвал всех соперников, выделывая такие кружева, которые другие машины физически выполнить не могли. Его фирменным знаком стал взлёт с короткого разбега в пятьдесят метров, подъём «свечкой» и практически полное зависание в воздухе. От прежней машины в ЯК-е остались только внешние очертания кабины и заднего оперения, а всё остальное сделали заново.

Успех на чемпионате в Ереване сразу сказался на положении Тамары Анатольевны. Она стала руководителем отдельного направления по производству полимерных композитов и одним из заместителей Генерального Конструктора, что в свою очередь сказалось и на зарплате, и на общем авторитете.

Всю осень Виктор, удачно соскочив с сельхозработ, провёл в тренировках, иногда выбираясь пострелять в тир при воинской части специального назначения, куда ему устроили пропуск по протекции Судоплатова. Туда же приезжали отвести душу «весёлые ребята», так себя прозвала дружная компания отставных сталинских соколов во главе с самим Павлом Анатольевичем. Особенный интерес к студенту проявляла Зоя Ивановна Воскресенская, которая, словно невзначай, заводила разные разговоры, пытаясь выяснить для себя его принадлежность к системе обучения кадров спецназначения. Эта игра забавляла Виктора, тем более что он не скрывал своих знаний внутренней кухни Ленинской Технической Школы и её спецкурсов.

В конце концов, Зоя Ивановна, получив очередной ответ, с хохотом подняла руки:

– Всё. Сдаюсь, – она покачала головой. – Так откуда же ты? Неужто кто-то из моих учеников свою школу создал?

– Нет, Зоя Ивановна, – Виктор оглянулся и, увидев, что в подвале никого кроме них нет, подошёл к двери, открыл её и, осмотрев коридор, закрыл на засов. – Я из набора сорок первого года, школа «Юность», куратор – Павлов Игорь Анатольевич. Пару раз был у вас в кабинете, когда… – он вздохнул, – когда двух поселковых нашли с перерезанным горлом.

– Ваня, – она всмотрелась в его лицо. – Гагарин? Ты же в пятьдесят пятом в Англии…

– В этой реальности – да. А в моей истории дожил до две тысячи двадцать второго, и вот, неведомым образом переместился сюда, в тело школьника Виктора Николаева.

– Дела… – Воскресенская, медленно вытащила магазин и положила «Браунинг» на стол. – Такое мне в голову точно прийти не могло.

– А в двадцать втором веке – обычный сюжет для сотен романов, – Виктор тоже разрядил свой «Браунинг» [54]54
  Браунинг Хай Пауэр – один из лучших пистолетов в мире.


[Закрыть], и положил пистолет в коробку. – Пойдём чиститься?

Пока чистили оружие, Виктор задался простым вопросом: почему советская армия пользуется пистолетом Макарова, который, в общем, неплох, но, например, для военных не годится категорически, поскольку позволяет лишь с честью застрелиться. Короткая прицельная планка, резкая отдача, неудобная рукоять и совсем небольшой магазин, сравнимый с револьвером. Всё его преимущество в простоте и дешевизне, что хорошо лишь в узком диапазоне возможностей.

Обычно Виктор писал свои обзоры на конспиративной квартире в Трёхпрудном и в конце обязательно добавлял что-то от себя. В этот раз, приехав на квартиру, он быстро ответил на все вопросы о политических перспективах Южной Америки (какие могут быть перспективы у цирка?) и обстоятельно расписал, чем плох пистолет Макарова, и почему нужно купить у бельгийцев лицензию на «Браунинг Хай Пауэр», а заодно, возможно, и на «51 Беретту»[55]55
  «Беретта 51» – на взгляд автора – один из лучших пистолетов в мире из крупносерийных.


[Закрыть]. Закончив, Виктор убрал документы в сейф, закрыл замок и постучался в дверь комнаты:

– Вера, я закончил.

– Отлично, – девушка открыла дверь, – можем выйти вместе.

– Могу даже отвезти тебя, куда скажешь. Я на машине.

– Ой, неудобно… – Вера сморщила носик.

– Неудобно на потолке спать, – Виктор помог девушке надеть пальто и стал одеваться сам, – одеяло придётся гвоздями прибивать.

Рыкнув мощным мотором и чуть присев, «Волга» резво стартовала с места, сразу влившись в плотный поток машин. Вечером, в самый час-пик люди ехали с работы, торопились в развлекательные учреждения и, вообще, спешили жить. Виктор, уставший за день в институте, а после, успев поработать в тире и с аналитикой для Брежнева, уже ничего не хотел, кроме как поесть и спать. Поэтому, выгрузив девушку рядом с её домом и проследив, чтобы она вошла в квартиру, поехал в ресторан за едой, готовить что-то дома не было никаких сил.

С появлением в столице кооперативных ресторанов проблема со свободными местами совершенно исчезла. Да, в самые модные заведения по-прежнему стояли очереди, но уже можно было выбрать, куда вечером пойти и посидеть, не засовывая трёшку в потную ладонь швейцара и не морщась при виде потёртого меню. Все заведения быстро сообразили, в чём их интерес, и обслуживание улучшилось в разы.

Виктору порекомендовали ресторан «Тбилиси» на Калининском проспекте, и теперь он часто брал еду оттуда. Здесь готовили в основном грузинские блюда, но часто и другие кавказские, и даже временами европейскую экзотику, например, блюда Иберии. Виктор всегда возил в багажнике два трёхлитровых металлических термоса и, зайдя через задний двор, быстро договорился с заведующим производством, чтобы ему продали чанахи и хинкали, рассчитался наличными и, аккуратно уложив еду в багажник, поехал домой.

Кооперативы открывались по всей стране, но лишь для производственных предусматривались налоговые послабления, льготы по закупкам и кредиты по ставкам, как для госпредприятий. Большой скандал случился, когда несколько парней захотели открыть кооператив по продаже автомобилей. Никаких правовых запретов не было, но минторговские чиновники буквально «выпрыгнули из штанов», чтобы запретить и не пустить чужих людей на свою поляну. И тут как-то вроде совершенно случайно всплыли цифры торговых накруток на всю продукцию, начиная от хлеба и до автомашин. И выяснилось удивительное. Оказывается, основную часть прибыли с продажи населению чего бы то ни было имеет не производство и не энергетики, а именно торговля, накручивая не меньше пятидесяти процентов на каждую единицу товара. Конечно, львиную долю забирало себе государство, но и торговля не была внакладе, получая просто баснословный доход, который фактически не на что было тратить. Закатывались какие-то сумасшедшие юбилеи торгов и вечера для ветеранов отрасли с приглашением самых именитых звёзд эстрады и гонорарами большими, чем в кино, строились дома отдыха, а меню в пионерлагере министерства торговли было такое, что могли позавидовать и весьма уважаемые курорты Лазурного Берега.

И всё это выплеснулось на страницы центральной прессы, включая забавные подробности, такие как, например, существование магазина «для своих», торговавшего иномарками. Оказывается, в СССР можно купить и «Мерседес», и «Ауди», и «Форд». Нужно лишь знать, кому и сколько занести, и вот – ты уже гордый владелец иномарки, которые, несмотря на явные проблемы с запасными частями, ценились гораздо выше советских автомобилей. Например, итальянский «Фиат» ценился выше «Волги», хотя и стоял классом ниже.

Именно такого владельца сейчас видел Виктор рядом на дороге. «Мердеседес – Бенц W-108», одна из самых популярных моделей немецкой компании, яркого малинового цвета, стояла справа в ожидании, пока регулировщик пропустит вереницу школьников. Водитель явно нервничал, часто газовал и временами высовывался из окна, словно это могло как-то разрядить обстановку. Перед ним стоял старенький «Москвич», а перед Виктором – вообще древняя «М-1», созданная по образу и подобию фордовской «Model 40». Фордик мерно попыхивал сизым выхлопом с примесью горелого масла, что для столь преклонного возраста было не удивительно.

Наконец дети перешли через проспект, милиционер повернулся лицом к потоку и крутанул палкой, разрешая движение. «Москвич» с «Эмкой», как два инвалида, стали не торопясь разгоняться, дымя выхлопом и рыча моторами. В какой-то момент машины разошлись в стороны, и «Мерседес», почувствовав представившийся шанс, ударил по газам и вломился между двумя старичками, но не рассчитал – снёс зеркало «Москвичу» и прошёлся по боковине «Эмки», содрав краску ей и себе. Несмотря на ДТП, «мерин» не остановился и, поддав газу, устремился вперёд по пустому проспекту.

Водители советского авто антиквариата рефлекторно ещё подались в стороны, а Виктор, вывернув руль, вдавил акселератор.

«Волга» выпрыгнула вперёд, словно ракета, и стала быстро догонять уходящий «Мерседес». Николаев щёлкнул двумя переключателями, и из-под решётки радиатора брызнуло синим, а шум города перекрыл рёв спецсигнала.

После такого, машины обычно прижимаются к бордюру и останавливаются, но водитель «мерина» словно закусил удила и ещё прибавил скорость.

Уже не сомневаясь, Виктор до конца втопил педаль и ударил отбойником в правую часть багажника, от чего «Мерседес» закрутило на дороге, словно волчок, задымились покрышки, завизжали тормоза, и машина встала поперёк проезжей части. Чтобы клиент никуда не делся, Виктор прижался бортом к левой двери и, выйдя из машины, встал справа, полагая, что водитель выберется через правую дверь.

И правда, водитель, одетый в тёмный костюм и лёгкую коричневую дублёнку, потыкавшись в левую дверь, наконец, понял, что что-то не так, перелез на пассажирское место, распахнул дверь и начал вылезать. В правой руке он держал пистолет «Макарова», а в левой – кожаный портфель.

Виктор уже был наготове и, когда дверь распахнулась, а мужчина поставил ноги на асфальт, нанёс удар правой ногой в голову прямо через стекло, благо, что зимние ботинки имели набойку на каблуке и стальной кант вдоль подошвы. Этот кант разнёс боковое стекло «Мерседеса» вдребезги и отправил мужчину в глубокую медитацию. Портфель выпал из рук и шлёпнулся на асфальт, что, видимо, явилось последней каплей, исчерпавшей прочность механизма, застёжка открылась, и портфель распахнулся, показав внутренность, плотно набитую денежными пачками.

– Доллары, однако, – Виктор нагнулся над портфелем и покачал головой. – Не бедствует гражданин, не бедствует.

Через минуту рядом остановился «Москвич», и дед, вооружённый монтировкой, буквально вылетел из машины.

– Дед, стой! – Виктор вскинул руки, останавливая народного мстителя. – А лучше вообще не подходи. Отойди вон туда и посмотри метров с десяти, а то домой доберёшься только к утру.

К удивлению Виктора тут же рядом остановилась «Эмка», откуда вылезла аккуратная московская дама в тяжёлых роговых очках, чёрном пальто с оторочкой из чернобурки, высоких сапогах и тёмно-зелёном платье. В руках дама держала монтировку.

Элегантной походкой, словно на подиуме, она зашла со стороны багажника, и остановилась, увидев валяющийся на асфальте пистолет, распахнутый портфель с долларами и мужика, туловищем лежащего в салоне, а ногами – на дороге.

– Накрылся мой театр, – произнесла дама хорошо поставленным голосом и, вернувшись к своей машине, небрежным жестом забросила монтажку в салон и подошла к дедушке. – Товарищ, вы бы железку свою в машину кинули от греха, а то сейчас такой балет начнётся…

– Да, чёрт! – Виктор, подхватив пистолет за скобу, сел в свою «Волгу», поднял трубку телефона и набрал номер.

– Алло, папа? Я задержусь немного. Да, еда у меня в багажнике, но боюсь, я попаду домой не скоро. Может быть, вы с мамой поужинаете в городе? На Калининском открылся замечательный ресторан «Тбилиси», возле «Малахитовой шкатулки». Место ещё не нахоженное, посетителей немного. Хорошо, пап. Договорились.

А рядом стояла дама, несколько нервно переминаясь на ногах.

– А мне можно позвонить? Это было бы очень здорово.

– Да, конечно, – Виктор вылез из машины и протянул даме трубку с очень длинным проводом, рассчитанным на то, чтобы можно было говорить, стоя возле машины. – Номер помните?

– Как «Отче наш», – дама улыбнулась и как-то по-особому двинула ресницами, словно взмахнула веером.

Милиция приехала только минут через пять, когда Виктор от тоски позвонил и Судоплатову, и даже в «ГОН», куда был обязан сообщать обо всех происшествиях с машиной.

Молодой лейтенант с ГАИ-шной бляхой на тулупе бодро подошёл к машине, но был остановлен жестом Виктора.

– Замри! – рука перед лицом милиционера сложилась в указующий перст и показала куда-то вниз. Лейтенант посмотрел туда, моргнул, нагнулся ещё ниже и, вытащив карманный фонарик, посветил, хотя от уличных светильников было и так хорошо видно.

– Е т…вою, мать оглоблей через коромысло.

– А я что говорю? – Виктор развёл руками. – Давайте оцепление и всё, что нужно. Сейчас у нас тут начнутся такие скачки…