Текст книги "Волшебник"

20 глава

У каждой страны есть свой подвал. Где-то лежит древний хлам и обломки былого могущества, где-то – религиозные и философские трактаты, изображающие вселенскую мудрость, а где-то живут поистине ужасные чудовища, которых лучше не беспокоить.

Лев Троцкий

Наша съёмочная группа работает на окраине города Иваново, где в скором времени начнётся грандиозное строительство нового городского района, а по сути, – ещё одного города со своим центром, жилыми кварталами и культурными учреждениями, школами и спортивными залами. Всё это будет построено с нуля специалистами из Франции по договору с советским правительством. В новом Иваново будут проживать сто пятьдесят тысяч человек, и это не считая военного городка, который уже возводится силами «Госсстроя» и военно-строительных отрядов.

Также строится современная дорога от Иваново до Владимира и Ярославля, отвечающая всем требованиям безопасности.

Сейчас на месте будущего города работают архитекторы и планировщики, а строительные компании завозят технику, вагончики для рабочих и готовят места для развёртывания мобильных бетонного и кирпичного заводов.

Киножурнал «Новости дня», 5 марта 1973 года.

Столь резкий поворот в политике СССР запланирован не был. Леонид Ильич вообще не любил резких движений и избегал их всеми способами. Это не значило, что он не умел рубить с плеча, когда нужно, но старался всё решить миром, как и в случае с выводом войск из Германии.

К концу 1972 года у СССР находились войска на территории Польской Народной Республики – Северная группа войск (СГВ), с 1968 года Центральная группа войск (ЦГВ) – на территории Чехословакии, Южная группа войск (ЮГВ) – в Венгрии с 1956, и самая крупная группировка – группа советских войск в Германии (ГСВГ) – на территории Германской Демократической Республики.

Ещё находились военные части на территории Монголии и Кубы, но там всё было куда сложнее и нужнее.

Поговорив с Виктором, Брежнев не мог не признать, что, в общем, парень прав, и войска в Европе держатся не на случай войны, а в основном для того, чтобы стабилизировать правительства соцстран. Отечественная война закончилась уже давно, и правительствам стран народной демократии уже пора бы самим озаботиться собственной защитой.

Первоначально предполагалось вывести с территории Германии несколько дивизий и весь принадлежащий им арсенал, включая склады, военные городки с гражданскими специалистами и всё прочее. Для группировки в четыреста тысяч человек потеря тридцати – тридцати пяти тысяч – цифра несущественная, поэтому Брежнев искренне полагал, что никаких проблем не будет. С Минобороны он договорился быстро. Имея в виду последующее уменьшение численности вооружённых сил до двух миллионов, военные легко пошли на сокращение ГСВГ.

После принятия принципиального решения внутри Политбюро пригласили американцев на разговор на уровне министров иностранных дел и министров обороны, чтобы под вывод войск выторговать у них различные преференции, но тут грохнула настоящая истерика со стороны руководителей компартий соцстран. Они, словно получив команду «фас», приезжали в СССР группами и поодиночке, требуя не уменьшать контингент советских войск, а увеличить его. Кто-то требовал увеличить в полтора раза, кто-то – вдвое, а кому-то и этого было мало. И все они были уверены, что СССР им буквально по гроб жизни обязан. На мягкие увещевания и уговоры лидеры компартий и премьеры стран социализма не реагировали, и тут уже напрягся советский политикум. Сначала это случилось с министром обороны Андреем Антоновичем Гречко. Он попробовал на совещании министров обороны стран Варшавского договора как-то решить вопрос миром и предложил их руководителям увеличить численность собственных армий до нужного уровня. Военную технику, оружие и боеприпасы СССР обещал продать по себестоимости, но с учётом транспортных расходов. В ответ министр услышал возгласы о ревизионизме, захлестнувшем КПСС, и о возвращении сталинских методов управления.

Взорвался Гречко практически беззвучно. Не дрогнув ни одной жилкой, он внимательно выслушал всех выступавших, собрал документы со стола и покинул зал заседаний вместе с советскими военными.

Следующим по списку стал министр иностранных дел Громыко. Андрей Андреевич собрал совещание министров соцстран в Праге и попытался донести позицию СССР по вопросам вооружений и армий, объясняя, что если страны содружества желают военной защиты, то им стоит решить этот вопрос внутри своей страны, а не за счёт СССР, где уровень жизни и так ниже, чем в соцстранах. Он пытался объяснить, что речь не идёт о полном выводе войск, и что в целом безопасность станет выше, так как американцы тоже уменьшат количество своих солдат в Европе… Никто из иностранных министров не желал ничего слушать. Со словами «Леонид Ильич был прав», Громыко встал, застегнул пиджак и покинул совещание, а через сорок минут самолёт с советской делегацией уже взял курс на Москву.

Поэтому на саммит с американцами привезли три варианта предложений. Первый вариант предполагал пробное сокращение контингентов СССР и США на две дивизии. Второй вариант – серьёзное сокращение танковых сил СССР в ответ на сокращение ракет «Першинг» в Европе.

Никсон, который совсем не был дураком, сразу понял, что у Советов есть и третий вариант, и сразу вывел разговор в кулуары, где кроме руководителей двух стран были лишь переводчики.

– Леонид, я хочу сразу поблагодарить вас за предупреждение насчёт Уотергейта. Этот чёртов скандал мог стоить мне головы.

Брежнев усмехнулся:

– Мы считаем, что лучше разговаривать с умным врагом, чем с враждебным дураком.

– Отличные слова! – Никсон рассмеялся. – Я обязательно расскажу их, когда приеду домой. – Но я не затем решил вытащить вас из зала. Я же вижу, что у вас ещё пара козырей в кармане. Не хотите похвастать?

– Отчего же, – Брежнев кивнул. – Это можно. Я предлагаю полный вывод всех войск СССР с территории европейских стран. Вывод вместе со складами, гражданской инфраструктурой и всем имуществом, включая узлы связи.

– Это… сильно, – Никсон, словно боясь спугнуть, медленно покачал головой. – И за это мы…

– Уберёте всё атомное оружие США с территории Европы, выведите всю инфраструктуру, включая крупные американские военные базы. Разведку, включая радиоразведку, и ПВО можете оставить. Это условие для вас. А будут ещё условия для европейцев.

– А от них вы что хотите? – Никсон поднял брови. – Разоружения?

– Зачем? – Брежнев улыбнулся. – Каждая страна вольна делать на своей территории всё, что посчитает нужным для собственной безопасности. Но вот жильё для выводимых войск и гражданских специалистов пусть для нас построят. Иначе сроки вывода затянутся многократно. Мы не будем выводить армию в полевые лагеря. У нас не Африка, и зимой бывает весьма прохладно.

– Законно и разумно, – Никсон кивнул.

– А ещё мы бы хотели провернуть небольшую сделку, которая нам всем пойдёт на пользу.

– Сделку? – Никсон усмехнулся.

– Сделку, – Брежнев кивнул. – Я хочу пять заводов: по производству двигателей, электромоторов, станочное производство, оптический завод и завод по синтезу полимеров. Всё современное, на уровне строящихся сейчас производств.

– Я боюсь, что это будет невозможно…

– Ну, господин Никсон, – Брежнев усмехнулся, – ваши друзья-промышленники будут совсем не против такой сделки. Ведь мы заплатим золотом. Физическим металлом и высоколиквидными долговыми обязательствами ФРС. Это, конечно, не слитки, но не слишком далеко от них. А можем рассчитаться нефтью. Это может быть довольно большой контракт. Завод – штука не дешёвая.

– Золото, пожалуй, более интересно, – Никсон кивнул.

Уже в полёте, сидя в кресле борта номер один, Никсон размышлял о том, как резко изменилась политика СССР по многим вопросам и насколько это для него удачно.

Сейчас подписание такого договора с Советами стало значимой внешнеполитической победой, обнулявшей многие его проколы во внутренней политике, плюс открывала широкие возможности по экономическому давлению на Европу. Ну и конечно, договор на поставку заводов тоже очень хорошо скажется на его позиции в промышленных кругах. Конкуренции он не боялся, так как сначала Советам придётся насытить свой рынок, затем рынок своих сателлитов и только потом, может быть, продукция этих заводов появится на европейском рынке. И будет это не скоро. А ситуация в экономике Штатов далека от идеальной, и за такими заказами даже очередь выстроится. Но неприятным открытием для Никсона стало понимание того, что Советы начали торговаться, и не в экономике, где это понятно и объяснимо, а в политике, где они если и разменивались, то только на равнозначные политические уступки. А сейчас они явно разменяли политику на деньги, и по довольно выгодному курсу. А ещё эта неприятная история с ЦРУ-шниками, которые за каким-то дьяволом полезли к мальчишке, который спас самолёт. Вроде бред… Но сотрудники Центральной Разведки дураками не были, это факт. Да, они частенько принимали казённый карман за свой собственный, у них регулярно случались довольно болезненные провалы, но дураками их не назвать. Значит, нашли что-то.

– Джим, – Никсон повернулся в сторону одного из своих помощников, – наших парней русские ещё не освободили?

– Я думаю, через пару дней, сэр, – Джим Лундквист качнул головой. – Даже если русские послали за ними военный самолёт, то они будут в Москве не раньше завтрашнего вечера, и если наших посадят на самолёт сразу же, то ещё через пятнадцать часов они будут в Вашингтоне или Нью-Йорке.

– Сразу же их аналитика – ко мне на приём.

– Слушаюсь, сэр.

СССР после скандала с соцстранами жил привычной жизнью. Для того чтобы успокоить людей, хватило нескольких статей в центральной прессе, где рассказывалось на чём строили своё благосостояние страны народной демократии, и кто оплачивал размещение Советской Армии на границах Варшавского договора. Так что охлаждение отношений было воспринято в СССР с пониманием.

Критически иная ситуация сложилась в соцстранах. В Польше, Венгрии, Болгарии и им подобных народ бушевал, требуя вернуть всё на круги своя, а не то… В Чехословакии уже прикидывали возможности возврата к капитализму, а в Румынии и так был цирк с конями, причём крадеными, поэтому, что там творилось, никого не интересовало. И лишь в ГДР внешне всё было по-прежнему, хотя руководство уже всё просчитало и готовилось к эвакуации.

Во всей этой истории Брежнев не мог понять одного, – как его желание попробовать систему на прочность и извлечение из пирамиды одного кубика в виде пары дивизий, обрушило весь Варшавский Договор и социалистический лагерь. Как мгновенно переругались все лидеры партий и главы правительств, и как они дружно накинулись на СССР, будучи уверенными, что именно русские должны охранять их от НАТО. А если не будут охранять, то они смело переметнутся к бывшим противникам. Да противникам ли? Несмотря на договоры по Совету Экономической Взаимопомощи, соцстраны сразу стали саботировать поставку продукции, так что пришлось останавливать отгрузку товаров из СССР. Тогда посыпался вал разрыва соглашений и требование перезаключить их по мировым ценам. Но Минвнешторг быстро нашёл замену. Нефть и другое сырьё с удовольствием забрали капиталисты, а необходимые комплектующие стали выпускать на европейских фабриках. Попутно выяснилось, что так для СССР оказалось намного выгоднее, не считая того, что поставляемые товары стали куда более высокого качества. Таким образом, сбой в производстве был коротким и почти неощутимым. Но как же прав был парень, говоря, что соцстраны посыпятся мгновенно.

Брежнев встал с кресла и прошёлся по кабинету. В последние месяцы он чувствовал себя как никогда хорошо, словно сбросил десять лет. Даже Никсон это заметил с завистью. Да и голова работала как часы. Не нужно было перечитывать документ по три раза, чтобы понять, что там написано. Но именно это, – отлично работающая голова заставила его задуматься над простым вопросом. Кому он оставит своё кресло. Кандидаты были – и Романов, и Машеров, оба по-своему хороши. А технократ Глушков оказался прирождённым руководителем. После объединения «Минэлектронпрома» с министерством вычислительной техники производство электроники развернулось во всю ширь, даром, что существует менее года. А консультироваться новоиспечённый министр бегает к самому Булганину. Молодец. Нашёл того, кто знает всю систему насквозь. И этот, молодой из комитета, Лёня Шебаршин – отличный парень. – Брежнев вздохнул. Вообще новый состав Политбюро словно переключил что-то внутри аппарата ЦК. Старые и заслуженные работники стали уходить на пенсию, со всем почётом, но уходить. А на их место пришли сорокалетние, ещё не старые, но уже с опытом работы и непредвзятыми взглядами. И ровно также пошла волна обновления республиканских и областных кадров. Да, пока небыстро, но уже понятно, что старикам придётся уступить дорогу молодым.

Галя Брежнева, не представлявшая себя никак иначе, чем в роли домохозяйки, развернулась на должности главного инспектора детских домов и носилась по всему СССР на «ЯК-40», возя с собой бригаду из педагогов, врачей, прокурора и пятерых здоровенных лбов из внутренних войск, осуществлявших охрану и, при необходимости, силовые операции. И бывало так, что офицеры буквально за руки оттаскивали Галину Леонидовну от очередного избиваемого ею директора детского дома, хотя им самим хотелось пристрелить эту мразь, наживающуюся на малышах.

Институт по изучению общественного мнения впервые за много лет выдал рост одобрения деятельности партии и правительства.

И что совсем было удивительно, водители грузовиков, которые возили в кабине фотографию Сталина, стали вдруг менять её на фотографию Брежнева. Фото было времён Малой Земли, где молодой полковник Брежнев стоит, освещённый ярким солнцем, всего с двумя орденами на мундире – орденом Красного Знамени и орденом Красной Звезды. И вот эта странная история грела Брежнева сильнее, чем все славословия придворных чиновников.

В это же время в просторном доме заместителя министра рыбного хозяйства, Владимира Ильича Рытова, царили совсем другие настроения. Курьер, вёзший миллион долларов специальному человеку для дальнейшей пересылки валюты за границу, чтобы превратить её в цифры на счетах, взят с деньгами и оружием каким-то студентом. Деньги, заработанные на контрабандной ловле ценных пород рыбы, стекались тонкими ручейками в «Минрыбхоз», чтобы после вновь разойтись по нужным людям. Например, по милицейским чиновникам и прокурорам, прикрывающим подпольные рыбные цеха, и разваливающим уголовные дела, которые время от времени случались из-за жадности и глупости исполнителей. Вот и сейчас курьер в простейшей ситуации занервничал и привлёк к себе внимание.

Рытов слушал, что ему рассказывал прикормленный прокурор, и размышлял, что бы он сделал с курьером, попадись он ему в руки.

– Сергиенко на допросах молчит. На все вопросы отвечает кроме тех, откуда у него взялись деньги.

– Понимает, сучонок, что мы его достанем, если что, – помощник Рытова, долговязый и худой Владислав Шефович оскалился.

– С нами его никто не свяжет, – продолжал прокурор. – Работал он в Минтрансе, так что никаких зацепок.

– А пацана этого нужно прикопать где-нибудь по-тихому, – вновь подал голос Шефович.

– Дурак ты, Слава, – лениво ответил Рытов. – Только полезь к нему, и я тебя самого прикопаю.

– Верно говорите, товарищ Рытов, – прокурорский кивнул. – Студент, но он уже Герой Советского Союза и рассекает на машине, которая махом догнала уходивший «Мерседес». У него там, кстати, в машине телефон стоит. Да не «Алтай»[63]63
  «Алтай» – система подвижной абонентской радиосвязи с возможностью выхода в телефонную сеть.


[Закрыть] какой-то, а спецсвязь. Так что вы лучше этого студента сотой дорогой обходите, и вообще ему на глаза не попадайтесь.

– У нас в стране, Слава, кроме власти публичной и явной, есть власть непубличная и неявная, – медленно и спокойно произнёс Рытов. – И я сейчас не про нас с тобой. Мы так, – крысы под палубой. Жрём, что сможем украсть с камбуза. А порой вылезет что-то такое… Мне батя рассказывал, что как-то раз они богато рыбки взяли и сразу подались в Японию, в Вакканай, улов сбросить да прикупить кое-чего по магазинам. Все в доле, не в первый раз ходят, друг-дружку знают, как облупленных. И тут капитан говорит, мол, а что это мы закупаемся барахлом всяким, давайте вон у местных якудза купим стволов, да сдадим их во Владике. Сразу три цены и больше поднимем, круче, чем на магнитофонах и джинсах. А главный механик так лениво:

– Ты, говорит, Иваныч, рассчитайся сначала за старый косяк, а потом в новую петлю лезь, а то я тебя отмазать не успею, и хоронить будет нечего.

И всё ровно и тихо стало. Закупились как обычно шмотьём, да музыкой. Капитан через пару рейсов на пенсию ушёл, вчистую, а на его место встал главмех. Так что я тебе повторю ещё раз и больше не буду. Забудь про парня. Иначе хоронить будет нечего.

Ровно в это же время в следственном изоляторе в Лефортово два следователя беседовали с бывшим работником «Минтранса», который, несмотря на скромную должность, жил в шестикомнатной квартире и рассекал на дорогом «Мерседесе», что могли себе позволить далеко не всякие союзные министры. Подследственный стоял как оловянный солдатик, пытаясь не сказать ни слова, но у дознавателей второго Главного управления КГБ разговаривали даже немые. И Николай Сергиенко уже раскололся до самого табурета, рассказав не только то, о чём знал, но и то, о чём догадывался и краем уха слышал, спасая таким образом свою жизнь и благополучие семьи.

В СССР не существовало системы защиты свидетелей, но это вовсе не означало, что страна не могла спрятать человека так, чтобы его никто не нашёл. Кто-то менял лишь документы и место жительства, а кто-то – даже лицо и биографию, действительно становясь другим человеком. Вот и Сергиенко в поте лица зарабатывал себе новую биографию и тихое место службы, где уже не будет «Мерседесов» и чемоданов с деньгами, но и не будет уютной номерной могилки[64]64
  По правилам в СССР тела расстрелянных не выдавали родственникам, а хоронили в безымянных номерных могилах.


[Закрыть].

Шесть часов вечера в Москве – это десять утра в Вашингтоне, и Нина Харрис, одетая в новенький костюм, купленный специально для этого визита, стояла в приёмной главного человека США в ожидании аудиенции. На удивление пребывание в советской тюрьме мало повлияло на аналитика ЦРУ. Она даже чуть похорошела, сбросив лишние килограммы и став стройнее. Во время следствия её не то, что не били, а даже не повышали на неё голоса, что очень удивило Нину, которая наслушалась ужасов про КГБ. Следователь, симпатичный мужчина лет сорока, был отменно вежлив и корректен, так что общались они вполне мирно. А в Мордовии на специальной зоне, где отбывали наказание иностранные граждане, царил вполне скаутский порядок, и не было никаких тюремно-зоновских штучек. Койки распределяла администрация, а за малейшие нарушения режима наказывала отсидкой в одиночной камере, где было тепло и сухо, но невероятно скучно, поэтому женщины старались не нарушать правила и жить в общей комнате, где был телевизор и даже несколько холодильников для продуктов, переданных с воли. Нина, которая уже настроилась отсидеть от звонка до звонка весь пятилетний срок, была немало удивлена тем, что её почти сразу освободили и, одев во вполне приличный французский костюм от Ив Сен Лоран, посадили на «Боинг», следовавший рейсом Москва – Нью-Йорк.

И вот теперь она была зачем-то вызвана в Белый дом.

– Прошу вас, – помощник президента открыл дверь и сделал приглашающий жест рукой.

Знакомый по тысяче фотографий овальный кабинет ярко освещённый солнцем, сразу настраивал на деловой лад.

– Добрый день, – Никсон приветливо улыбнулся и показал на кресло, – садитесь, пожалуйста.

Он долго расспрашивал Нину о следствии, о том, как ей показались сотрудники КГБ и вообще Россия, и ещё о многих вещах, пока, в конце концов, не перешёл к делу:

– Вы конечно гадаете, для чего вас пригласили, – Никсон снова улыбнулся, но взгляд был жёсткий, на Нину смотрели холодные глаза безжалостного хищника. – И всё же, зачем вы поехали к этому парню? Какие вопросы вы хотели ему задать?

– Видите ли, господин президент, – начала Нина, – первоначальное задание было установить причину резкого оживления политической жизни в России. У меня было много разрозненной информации от агентуры и от людей, которые нам симпатизируют, но вышли мы на этого мальчишку случайно. Как-то раз разговаривали в одном салоне, и директор рынка, глядя на статью в журнале «Огонёк», это как наш «Тайм», увидел фото парня и рассказал, что знаком с ним, и что парень свободно и с достоинством общается с торговцами, точно выдерживая дистанцию, но при этом весьма уважительно. А ещё он однажды при директоре бегло прочитал и перевёл инструкцию к лекарству, написанную по-немецки, сравнил её с текстом, написанным по-английски, и коротко объяснил, что за лекарство и для чего нужно. Да и вся история с захватом самолёта тоже такая… дурацкая. Какой-то студент вырвал у угонщика бомбу и тут же обезвредил её. Вот вы, господин президент, представляете себе, что кто-то из наших студентов сделал бы такое? Бред, конечно. А ведь звезда героя – не первая награда у парня. Первой была медаль «За боевые заслуги». Это примерно, как наша «Серебряная Звезда». А где он мог получить такое не вполне обычное образование в СССР? И я вспомнила, что была у них в своё время «Ленинская Техническая Школа». Да, её давно разогнали, но могли же русские восстановить её!

– Это там, где русских девочек и мальчиков учили сексу? – Никсон рассмеялся.

– Ерунда, – Нина покачала головой. – Для этого не нужно учить их четыре года. А именно столько длился курс в «Ленинской Технической». Так что насчёт секса – это просто выдумки нашей прессы. А вот всему другому их учили очень хорошо, и я в этом убедилась, увидев своими глазами.

– ??? – брови президента удивлённо приподнялись.

– Он, когда зашёл, мгновенно вырубил одного из наших парней, а это совсем не просто. Питер О’Хара служил в «Морских котиках»[65]65
  «Морские котики» – спецназ флота США.


[Закрыть]. Парень ещё вытащил его пистолет и снял с предохранителя, хотя у «Беретты–51» это сделать весьма непросто. Ну, и когда он вошёл, ему потребовалось менее секунды, чтобы сориентироваться. Он ни на мгновение не поверил, что мы из КГБ, а когда один из наших начал угрожать его девке, то просто застрелил его сквозь перегородку, выстрелив подряд три раза в таком темпе, что и я не смогу.

– Занятно.

Никсон не понаслышке знал, что такое глубинное государство. Основанием США стали многочисленные масонские ложи, объединившие всех значимых людей страны в одно сообщество. Основанием Британии – крупные финансовые кланы, а в России всё странно. В основе их государства всегда находилась тайная полиция, какую бы форму страна не принимала. И тому, что происходило в России, существовало простое и непротиворечивое объяснение. Тайные службы взяли верх в борьбе и теперь гнули свою линию. Вопрос – куда гнули, кто конкретно этим занят, и можно ли с ним договориться к обоюдной выгоде.

– Хорошо. Я полагаю, что вы станете не лишним человеком в Секретной Службе. А заниматься будете всё тем же. Меня интересует этот парень, его окружение и вообще вся подковёрная возня в Москве. Мы очень мало знаем об этом и, надеюсь, что вы будете нашим проводником.