Текст книги "9 подвигов Сена Аесли"
Автор книги: Андрей Жвалевский
Жанр: Юмористическое фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +6
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Урок математики
Думаете, после всей этой истории Мордевольт обиделся и отошел от учебного процесса? Да, конечно, он обиделся, но никуда не отошел. Профессор приступил к следующей по важности проблеме – усовершенствованию системы подсчета баллов первенства Первертса.
Ну, может, это и не было такой уж важной проблемой. Просто Мордевольт, не зная, куда девать бурлившие эмоции, решил заняться делами вверенного ему факультета Слезайблинн.
Факультетские дела оказались запущенными донельзя.
– Да что этот Югорус себе думал, – бурчал Мордевольт, разглядывая девственно чистый журнал учета посещаемости. – Чем он занимался в свободное от глупостей время?
Тут бывший Враг Волшебников смутно вспомнил, что Лужж вроде бы занимался какой-то важной научной проблемой, и даже как будто не раз заговаривал о ней. Но, поскольку ректор всякий раз чего-то не договаривал[72]72
«Чего-то не договаривал»! Слышал бы сейчас Лужж эти мысли Мордевольта.
[Закрыть], в чем именно заключалась проблема, Мордевольт вспомнить не мог.
«Надо будет его при случае подробно расспросить[73]73
«Подробно расспросить»! Бедный Лужж, он опять оказался в то время не в том месте.
[Закрыть], – решил декан Слезайблинна. – Все равно, наука наукой, но нельзя же так безобразно вести учет! Тем более, подведение итогов Первертства на носу! Пора навести здесь порядок».
В этот момент Мордевольт, сам того не зная, ступил на очень опасную тропу. Тропу войны с деканом Орлодерра Сьюзан МакКанарейкл.
Правила Первертства – традиционного соревнования между факультетами Первертса – не менялись много веков. На протяжении учебного года студенты получали штрафные и премиальные баллы, которые тщательно учитывались, старательно подделывались и со скандалами восстанавливались. Завершалось состязание закрытым педсоветом, на котором деканы помогали ректору суммировать баллы и определять лучший факультет. Победу обычно одерживал самый напористый декан. В 1863 году мисс МакКанарейкл имитировала ритуальное самоубийство, когда узнала, что Первертство собираются отдать Слезайблинну. Начиная с того года, неизменно побеждал Орлодерр[74]74
А баллы? Что баллы… Тут человеческие судьбы, а вы говорите «баллы»!*
* Бдительного читателя, который ожидал совсем другого примечания по поводу «неизменных побед Орлодерра» – милости просим заглянуть в приложение № 13.
[Закрыть].
Так что некоторое пренебрежение учетом со стороны Югоруса Лужжа можно понять. Какой смысл тщательно подсчитывать баллы, если результат все равно скорректируют в пользу мисс Сью?
Мордевольта отчасти извиняет то, что он был не в курсе. До изобретения злосчастной Трубы и последовавших затем перипетий он занимался исключительно научными изысканиями да читал на старших курсах теоретическую мимикрию. После возвращения в Первертс – чересчур увлекся разработкой курса неволшебных наук. Но ведь хватило бы одного взгляда на стену кабинета декана, чтобы понять, что к чему!
Потому что на стене гордо висела одинокая почетная доска:
ФАКУЛЬТЕТ СЛЕЗАЙБЛИНН
ПОБЕДИТЕЛЬ ПЕРВЕРТСТВА
1862 ГОДА
Увы, хотя Мордевольт доску заметил, выводы он сделал совершенно неправильные:
– 140 лет не побеждать в факультетском соревновании! – присвистнул он. – Хотя что я удивляюсь? Если учет организован таким образом…
И Мордевольт погрузился в вопросы организации учета.
Будучи человеком увлекающимся, профессор пропустил ужин, отбой, лунное затмение, восход солнца, подъем и завтрак. Зато к моменту, когда майор Клинч произнес: «Сдюжим, сынки?», в учете посещаемости, успеваемости, обучаемости и штрафуемости Слезайблинна воцарился идеальный порядок. Теперь этот порядок следовало как-то применить.
Мордевольт заглянул к ректору, но того на месте не оказалось. Расхаживая по пустому кабинету, Уинстон обратил внимание на альбом «Все победители первенства Первертса, XX век».
На первой странице альбома, датированной 1901 годом, красовалась групповая черно-белая колдография Орлодерра с мисс Сьюзан на переднем плане.
«Воробушек», – подумал Мордевольт и тут же отогнал неуместные сентиментальные воспоминания. Он перевернул страницу. Потом еще одну. Сменялись годы, лица учеников, интерьеры, но сияющее лицо МакКанарейкл и надпись «Орлодерр – чемпион!» оставались на месте, как приклеенные. На всей сотне страниц.
Спустя минуту Мордевольт уже стучался в дверь декана Орлодерра.
– Мисс Сью, откройте, это я, Мордевольт.
– Секундочку!
Через 633 секундочки дверь призывно распахнулась, обдав профессора фиалковым ароматом.
– Ну что же вы стоите, Уинстон?
Будь на месте Мордевольта женщина, она воздала бы должное мастерству, с которым МакКанарейкл за секундочку привела себя в предельно соблазнительный и одновременно совершенно неприступный вид. Но на месте Мордевольта был Мордевольт, который сразу приступил к наиболее существенной, как он полагал, части своего визита.
– Доброе утро, мисс Сьюзан. Я случайно узнал, что ваш факультет сто лет подряд побеждал в первенстве Первертса. Скажите, как вам это удалось? Какую методику вы применяете?
«Мужчины, – снисходительно подумала мисс Сьюзан, наблюдая за гостем из-за приспущенных ресниц. – Долго же он искал повод прийти ко мне. И повод какой нашел нелепый! Ах, Уинстон, Уинстон!»
– Методика проста, Уинстон, – пропела она. – Я прихожу на педсовет и говорю: Орлодерр набрал шесть тысяч баллов. Тут приходит Развнедел и говорит: Чертекак – семь тысяч. Каков наглец? Ах, так, говорю я, тогда Орлодерр восемь тысяч!
– Ага, – сказал Мордевольт, не зная, что и сказать.
– Ну есть еще разные маленькие женские хитрости… Но главное – это поднимать ставки и продержаться до обеда. Тогда нервы у Развнедела не выдерживают, и победа в кармане[75]75
На равных сражаться с МакКанарейкл могла только таинственный декан загадочного Гдетотаммера Мелинда Сгинь, но та не посещала педсоветы с конца XIX века.
[Закрыть]. Но вы ведь не это хотели спросить, милый Уинстон?
«Милый Уинстон» смутился.
– Да… конечно… мисс Сью… я… Я к вам попозже зайду… До свиданья…
«Ах, Уинстон, Уинстон, – улыбнулась Сьюзан, – мальчишка!»
Мордевольт был потрясен. Межфакультетское соревнование, важнейший фактор учебно-воспитательного процесса, мощный стимул для совершенствования учеников и преподавателей, оказывается, давно превратилось в… в…
Во что превратилось соревнование, Мордевольт сказать не мог: в памяти возникала улыбка мисс Сью, и мысли сбивались. Нет, твердо решил он, отгоняя наваждение, надо все менять. Нужна современная научно обоснованная методика подсчета, учета и зачета.
Вы только не подумайте, что новый декан Слезайблинна решил обязательно вывести свой факультет в чемпионы. Да пусть Орлодерр побеждает хоть еще сто лет! Но пусть это будут законные победы, одержанные благодаря достижениям в учебе и дисциплине, а не за счет маленьких женских хитростей!
Ах, Уинстон, Уинстон…
В день, когда Сен показал гимнастическому козлу, кто он и кто тут козел, Мордевольт с лицом человека, который высчитал, как выиграть миллион в лотерею, вошел к Югорусу Лужжу. В руках декан Слезайблинна держал плоский чемоданчик.
«Деньги принес, – почему-то подумалось Лужжу. – Или наркотики». Версии, конечно, дурацкие, но что он еще мог подумать? Не мудловский же ноутбук принес в кабинет ректора Школы волшебства один из деканов этой школы?
Оказалось, что именно мудловский ноутбук. Причем ноутбук фирмы… впрочем, неважно, какой фирмы[76]76
Здесь авторы должны сделать признание. Они решили немного подзаработать и заняться product placement. Эти нерусские слова означают, что в художественном произведении, например, в кинофильме, за солидную плату показывают разные товары, причем так, чтобы зритель видел марку производителя. На этих товарах главный герой ездит, он эти товары курит, пьет, ест, а после сеанса зрители бегут курить, пить, есть и ездить именно эти товары. Так представляете, производитель ноутбуков уже начал отсчитывать деньги, но в последний момент захотел посмотреть, как звучит его товар в тексте книги. До сих пор не понимаем, что этому мудлу не понравилось.
[Закрыть].
– Поздравляю, Югорус! – с порога начал Мордевольт. – Отныне прежняя несовершенная система подсчета баллов и определения победителя межфакультетского соревнования уступает место новой, совершенной системе. Теперь подсчет баллов станет независимым, а соревнование – чистым, абстрактным, можно даже сказать, сюрреалистическим.
– Сюрреалистическим, – повторил какаду на плече Лужжа.
– Правда, хорошее название? – обрадовался Мордевольт. – Я знал, что вам понравится! Моя система учитывает все значимые показатели и объективно определяет лучший факультет. Автоматически. Видите?
На экране ноутбука замелькали таблицы и диаграммы.
– Автоматически? – переспросил попугай.
– Это значит, что высокие технологии все-таки нашли применение! Пусть это только начало, но перспективы…
– Перспективы, – сказал какаду. – Может, остальных деканов позовем?
«Какая неожиданная коллизия, – думал Лужж, пока Мордевольт бегал за МакКанарейкл и Развнеделом. – Что на это скажет мисс Сьюзан? И ограничится ли она только тем, что скажет? Может ведь и прибить. С другой стороны, если эти… высокие технологии утвердить, то можно под шумок поговорить с Мордевольтом о его Тру…»
Ввалились деканы. Мордевольт изо всех сил удерживал на лице интригующее выражение, МакКанарейкл – заинтригованное, Развнедел – недоумевающее[77]77
А Мелинда Сгинь – отсутствующее.
[Закрыть].
Пока Мордевольт увлеченно излагал принципы новой системы, МакКанарейкл постепенно менялась в лице, а Лужж отодвигался от нее подальше.
– …и результат можно наблюдать в режиме реального времени! Нужно только, чтобы кто-нибудь из вас, да хоть мисс Сьюзан, добавил сюда заклятие Все-под-контролем, и тогда каждый штрафной или премиальный балл будет учитываться и фиксироваться автоматически! – закончил объяснение Мордевольт.
Аплодисментов не последовало.
– Ах да, чуть не забыл, – спохватился декан-новатор. – По новой системе Слезайблинн имеет на сегодня 5348 баллов, Гдетотаммер – 5717, Чертекак – 6056 и Орлодерр – 5201 балл. Ну, коллеги, каким будет ваше мнение?
– Ха-ха! – закричал Развнедел, поворачиваясь к МакКанарейкл, но той уже не было в комнате.
Где-то далеко-далеко загрохотало, что-то взорвалось, тонко завыли мудловские аварийные сирены.
Лужж оценил выдержку мисс Сьюзан, которая сумела вынести свое мнение за пределы Первертса.
Открытый урок
В ночь на 24 мая Мистер Клинч не сомкнул рта. С самого заката он гонял специально присланную команду гномов по стадиону – сначала просто два круга, «чтобы размяться», а потом всю ночь, чтобы оборудовать площадку для проведения Открытого урока по мудловским дисциплинам.
Помимо гномов, Клинч выпросил у Лужжа базовый комплект заклинаний, которые тот использовал в прошлом году при создании полосы препятствий Дня Закрытых Дверей.
– Зачем это вам понадобилась полоса препятствий? – спросил Югорус. – Клинч, вы меня пугаете.
– При проведении Открытого урока главное что? Главное – наглядность! – успокоил его завхоз. – Чтобы у вражеского наблюдателя сразу глаза повылазили. Да вы не волнуйтесь, что ж я, не понимаю? Я ж понимаю. Все будет в масштабе 2: 1, как на детской площадке.
По просьбе завхоза Лужж создал вокруг стройки плотную Сферу Вамфигера, сквозь которую до утра шмыгали гномы с тачками, носилками и молодецким уханьем[78]78
Сфера Вамфигера, в отличие от сферы Фигвамера, свободно пропускает заклинания и крупные предметы – зато через нее ничего не видно, не слышно и не пахнет.
[Закрыть]. Сам Клинч к месту трудовой битвы не приближался, а, как истинный генерал в душе, отдавал приказания, стоя на пригорке неподалеку.
К рассвету дым коромыслом[79]79
Это не фигура речи. Бережливые гномы все используют по второму разу, даже дым, который не поднимается в небо, а загибается дугой («коромыслом») и попадает в специальный дымоприемник, откуда небольшими порциями снова выпускается на строительную площадку.
[Закрыть] прекратился, отрывистые команды Клинча – тоже, но Сфера осталась на месте, таинственно переливаясь матовыми боками.
Школа просто изнывала от любопытства. Из всех учащихся только Дубль Дуб был допущен на строящийся объект, но чтобы восстановить картину по его рассказам, требовалось воображение Бальбо Рюкзачини.
– Круто, – отвечал Дуб на все вопросы, – там вот так вот и вот так вот.
Свои слова он сопровождал внушительными жестами.
– А ты что там делал? – Мерги даже подпрыгивала от жажды знаний. – Тебя зачем звали?
– Я поднимал эту штуку на ту штуку, – говорил Дубль. – Я сильный.
К началу Открытого урока у стадиона собрались все студенты и преподаватели Первертса. Преисполненные сознанием собственной значимости первокурсники, выстроенные у края Сферы, сдержанно переговаривались. Старшие ученики, заполнившие сколоченные гномами длинные скамьи, безуспешно пытались проглядеть Сферу насквозь. Профессура на летающей трибуне вытягивала шеи – никто, кроме Клинча, не представлял, как именно будет проходить урок. Завхоз, одетый в парадно-выходной спортивный костюм, загадочно улыбался, на вопросы не отвечал, и стоявшему с краешка бригадиру гномов Шишке отвечать не позволял. Шишка степенно оглаживал руками бороду и скромно гордился.
Больше всех крутился ректор. Его беспокоил не только таинственно переделанный стадион, но и представитель министерства, который должен инспектировать занятия, а вместо этого опаздывал. Лужж разослал во все стороны глухарей, но даже эти чуткие птицы не могли учуять приближение чиновника. Видимо, в Первертс решили послать одного из лучших министерских магов.
От невеселых дум ректора оторвал коротышка Бальбо, который как-то ухитрился забраться на трибуну и теперь дергал Югоруса за мантию, вопрошая:
– Почему не начинаем, о Мудрейший из Могущественных?
Грач на макушке профессора гаркнул, не прекращая наблюдения за подступами к школе:
– Представителя Минпросвета ждем, чтоб он провалился!
Что-то щелкнуло.
– Отсутствие должного уважения к Министерству Просветления и его Официальному Представителю, Наделенному Особыми Полномочиями, – сурово произнес кто-то голосом Рюкзачини, – будет зафиксировано в протоколе.
На трибуне началось смятение. Грач и Лужж в панике завертели головами.
– Прекратите ерничать, – сказал голос Рюкзачини. – Я перед вами.
Преподавательский и ученический состав школы уставился на Бальбо. Легкомысленный лопоухий летописец преобразился в строгого лопоухого чиновника. Отточенными движениями бывший Бальбо надел очки, создал столик и поставил на него переносной детектор магии.
– При исполнении! – ахнула Фора Туна.
Лужж внутренне ойкнул и присмотрелся к хоббиту. Ошибки не было: коротышку окутывала тяжелая аура служебного заклинания При-исполнении.
Это заклинание применялось в бюрократических кругах, если существовало опасение, что чиновник в ответственный момент посрамит честь мундира – или хотя бы часть этой чести. При активизации заклятия исполнитель превращался в бездушный механизм, действующий в строгом соответствии с последней прочитанной инструкцией. Разжалобить, подкупить, напугать или рассмешить его считалось невозможным. Только убить, но здесь был не тот случай.
Литератор-оборотень с хрустом распечатал большой синий конверт, достал протокол и удостоверение, и предъявил их сначала грачу, а затем ректору Первертса. Документы были отпечатаны на старинной рунопечатной машинке, по четырем углам красовались Небольшие Овальные Печати, а всю нижнюю часть папируса занимала размашистая неразборчивая подпись главы министерства.
– Ну, – сказала подпись, – почему теперь не начинаем?
– Э-э-э… – согласился Лужж и махнул Клинчу.
Майор торжественно откашлялся.
– Начинаем итоговое занятие по неволшебным дисциплинам. Сейчас мои ученики, сынки, орлы, ласточки… – Клинч коротко прослезился, – покажут всем, где раки зимуют… То есть продемонстрируют приобретенные навыки и умения по всем наукам. Ну что, сынки?! Пройдем?! Не посрамим?!
– Никак нет! – грянул идеальный строй первокурсников. – Пройдем, как ложка сквозь пюре!
– Даю пояснение для всяких… – Клинч покосился на непроницаемое, словно высеченное из цельного куска доски лицо Бальбо, – …наблюдателей. Чтобы преодолеть каждый этап научной полосы препятствий, учащиеся должны применить знания по физической культуре, одноименной науке физика, химии, биологии и географии. И пение, конечно, как без пения. Зачетное время – 45 минут. Зачет по последнему. Курс! Равняйсь-смирно! Защитную сферу убрать! На штурм знаний бегом марш!
Лужж поднял палочку и дунул. Сфера Вамфигера развеялась. Сотня первокурсников рванула вперед и сразу же попятилась назад. По трибунам пронесся вопль ужаса.
Чтобы понять, как такое случилось, понадобится небольшое отступление. С Клинчем сыграл злую шутку «сержантский зазор». Этот метод, широко применяющийся в воинских подразделениях, заключается в том, что командир, не надеясь на исполнительность подчиненных, дает им задание с запасом. Расчет здесь на то, что завышенное задание недовыполнят, и в итоге получится столько, сколько нужно на самом деле. Например, если лейтенант придет проверять порядок в казарме в 14:00, сержант объявит подчиненным, что все должно блестеть к 12:00. Если нужна яма глубиной два метра, он прикажет углубиться в почву на четыре метра. Если надо взять в плен языка, он потребует выбить пехоту противника из окопов первого эшелона обороны.
Неудивительно, что после нескольких таких заданий подчиненные кое о чем догадываются и начинают все делать наполовину. Что еще больше укрепляет сержанта в мысли о необходимости пресловутого «зазора».
Но чем думал Клинч, когда применял сержантский зазор к гномам, которые всегда перевыполняют задания?!
Зря Лужж опасался, что Клинч скопирует его новогоднюю полосу препятствий. Лучше бы скопировал. Гигантские росянки, живые шашки, пещерные тролли – какие пустяки! Да натасканные майором соколы все это в два счета преодолели бы без всякой магии! Ну, в сорок пять счетов.
То, что предстало перед глазами ошеломленных зрителей и участников, преодолеть было невозможно.
В первом секторе располагался остро пахнущий ров шириной восемь метров, наполненный дымящейся соляной кислотой. Во втором метались огромные слоновые ежи – жутко голодные, судя по утробному желудочному вою, который поднялся, как только они увидели зрителей. Далее следовала «египетская ловушка» – ряд замаскированных арбалетов, непрерывно и густо стрелявших чугунными болванками. На последнем этапе чудом уцелевшим первокурсникам[80]80
Напоминаем, по условиям Открытого урока применение чуда, то есть магии, не допускалось.
[Закрыть] предстояло уворачиваться от здоровенных разумных глобусов, которые проворно катались по полигону, с внушительным лязгом сталкиваясь длинными ядовитыми шипами.
Впрочем, вряд ли все эти напасти всерьез угрожали кому-либо из учеников. Потому что на старте надо было первым делом перемахнуть через абсолютно гладкую стену высотой 16 метров.
– Наглядные пособия? – холодно поинтересовался Бальбо, направляя детектор магии на полосу препятствий. Загорелся зеленый индикатор. – Время пошло.
Клинч тут же, не теряя времени, бросился душить Шишку. Лужж – Клинча. Преподаватели кинулись их разнимать. А Сен Аесли ринулся на приступ.
Да не просто ринулся, а ринулся с песней.
– Наверх вы, товарищи, все кто куда! – орал он, соскальзывая вниз, поднимаясь, подпрыгивая и снова соскальзывая.
Такого вопиющего противоречия между решительностью и логикой Сен еще никогда не испытывал. Стена казалась непреодолимой абсолютно, ни при каких обстоятельствах. Разум Аесли был в шоке, но зловредная хочуга раз за разом швыряла мальчика на полированную поверхность.
– Да что же вы стоите! – отчаянно крикнул Сен товарищам. – Держите меня… – он быстро произвел расчет, – …восемь человек!
Первой откликнулась Мергиона. Следом подоспели Порри, Амели и Оливье Форест. Остальных четырех человек с успехом заменил Дубль Дуб. Аесли слегка затих, придавленный весомой товарищеской помощью.
Тем временем на трибуне объединенными профессорскими усилиями удалось избежать смертоубийства и выяснить – в самых общих чертах – что произошло. Оказалось, что непреодолимая стена предусматривалась высотой два метра, ров – шириной один метр, кислота – раствором детского шампуня без слез, слоновые ежи – злыми ирландскими ежиками обыкновенными, арбалеты – должны стрелять гораздо реже и теннисными мячиками, а глобусы – быть в восемь раз меньше, без шипов, и не гоняться за людьми, а от них убегать. Задачей последнего этапа являлась поимка и забрасывание всех глобусов в финишную корзину, расположенную на высоте трех метров.
Клинч глянул на чудовищную корзину, изящно торчавшую на 24-метровом столбе, и зарыдал. Мало того, что он на всякий случай в два раза завысил требования к строителям. Мало того, что масштаб 2: 1 был понят гномами совершенно превратно. Так эти бескорыстные труженики от широты душевной еще и вдвое перевыполнили задание!
Но страдания Клинча были еле заметны на фоне беспредельного горя Шишки, причитавшего: «Мы ж не заради денег! Мы ж заради вас! Мы ж цельную ночь! Да если б мы ведали!» А когда бедняга узнал, что вся эта страховидная конструкция понадобилась не для того, чтобы напугать чиновника из Министерства, а для того, чтобы через нее прошли дети, то рухнул без чувств.
А вот Сен, напротив, постепенно приходил в чувство. Хочуга, еще минуту назад бившаяся, как пойманная рыба, слегка дернулась – раз, другой, третий… И неожиданно исчезла. Аесли почувствовал себя точно так же, как три недели назад в кабинете Лужжа после заграничного успокаивающего заклинания. Только на этот раз всеобщая вялость и безразличие к жизни были его собственными.
– Всем спасибо, – сказал он. – И уже слезьте с меня, тяжело.
На трибуне царило уныние. В противоположных углах сидели, сгорбившись, Клинч, окруженный Харлеем и Развнеделом, и Лужж, окруженный печальной стаей грачей и глухарей. Возвращенный к жизни руками мадам Камфри гном Шишка горестно бродил между ними, ища, на чем повеситься.
МакКанарейкл, сделав вид, будто подводит губы, послала в сторону полосы пробное парализующее заклинание. Один из ревущих ежей споткнулся и завалился на бок. На детекторе вспыхнул оранжевый огонек.
– Первое предупреждение, – монотонно произнес Бальбо. – Второе предупреждение инструкцией не предусмотрено.
Мисс Сьюзан чертыхнулась.
– Не надо, Сью, – тихо сказал Лужж. – Все ясно. Провал, полный провал. Катастрофа. Я отменяю Открытый урок. Сейчас я уберу эти наглядные пособия…
– Погодите немного, – сказал Мордевольт, глядя вниз, – не забывайте, кто у нас на старте.
А на старте, прислонившись к неприступной стене, сидели в рядок сынки майора Клинча. Настроение у всех было отвратительное. Кроме Сена, у которого вообще настроения не было.
– Эх, не повезло Клинчу, – вздохнул Порри. – Так старался, нас гонял три недели, а все зря.
«Не повезло, – равнодушно согласился Аесли. – Все зря».
– А гномам каково? – сказала Мергиона. – Всю ночь пахали, хотели как лучше, а получилось, что все испортили.
«Плохо гномам, – не стал спорить Аесли. – И ничего тут не попишешь».
– Гномы, Клинч, – проворчал Оливье Форест. – Лужж, вот кому паршивей всех.
«Да, Лужжу хуже всех, – подумал Аесли. – А как ему помочь? Никак».
– На него в Министерстве и так косо смотрят, все своего любимого Бубльгума забыть не могут, – сказал Оливье. – Теперь точно прихлопнут. Пришлют нам вместо Лужжа какого-нибудь паралитика древнего.
«А ведь пришлют, – сказал себе Аесли. – Это плохо. Что же делать-то?»
– А без Лужжа и Канарейку вышибут, – продолжил сыпать соль на раны Форест. – И Фору Туну. И Харлея. Да всех! Один Развнедел останется.
«Надо спасать школу. Должен же быть какой-то выход, – Аесли даже не заметил, что уже начал искать решение. – Сколько еще времени осталось? Минут двадцать?»
– А все Бальбо твой! – зло глянул на него Оливье.
– Бальбо не виноват! – запротестовала Амели. – Это все заклинание министерское!
«Заклинание министерское, – подумал Аесли. – А Бальбо мой. Ну конечно!»
Он понял, что надо делать. Он не мог этого сделать. Во-первых, не мог физически: избавление от хочуги отняло у него все силы. Во-вторых, то, что он собирался сделать, считалось одним из самых презираемых поступков в его семье.
Аесли попытался вызвать у себя приступ решительности, но хочуга, как назло, забилась куда-то в недосягаемое место.
И тогда он встал сам, впервые в своей жизни сознательно совершив необдуманный поступок.
– Держать? – вскинулась Мергиона.
– Наоборот, – с трудом произнес Сен. – Подталкивать.
– Я же говорил, – произнес Мордевольт, когда сооруженная из Клинчевых орлов акробатическая пирамида подсадила Аесли на профессорскую трибуну. – Не забывайте, кто у нас на старте. Интересно, что они придумали?
Сен тяжело вздохнул и сел рядом с Бальбо.
– Прежде чем преодолеть научную полосу препятствий, я хочу сдать теоретическую часть задания. За весь курс.
– У вас есть такое право, – произнес Бальбо, не поворачивая головы. – Но напоминаю: на все задание у курса осталось всего восемнадцать минут. Это очень мало.
«Ох, как это много, – с тоской подумал Аесли. – Не продержусь».
– Сначала я подойду к этой стене. Для обычного человека она может показаться непреодолимым препятствием. Для обычного человека, – Сен сжал зубы и выдохнул: – но не для Великого Героя.
Бальбо чуть заметно вздрогнул.
– Что такое какая-то стена для Великого Героя, способного с голыми руками выйти против Кошмарных Тварей из Другого Измерения?
Бальбо не пошевелился, но за официальными стеклами его очков мелькнуло что-то живое. Возможно, глаза.
– Великий Герой сожмет свой видавший виды кулак и одним ударом пробьет стену насквозь. – Сен глянул на подавшуюся к нему аудиторию и отвел взгляд. – Затем могучими плечами расшвыряет обломки, расчищая путь своей армии, и шагнет ко рву с кислотой.
Пальцы Бальбо начали мелко, дрожать. Лужж впервые увидел заклинание, которое плющит[81]81
Гм. Проблема с согласованиями… Лужж неоднократно видел заклинания, которые плющили других (например, Сто-атмосфер или Плющ-с-капюшоном), но никогда ему не доводилось наблюдать, как заклятье плющится под действием сторонних сил. А вот теперь довелось.
[Закрыть].
– Что такое для Героя восьмиметровый ров? Он преодолеет его простым тройным прыжком без разбега. Но за ним идет его армия, его люди. Они испытанные бойцы, закаленные в боях воины, преданные помощники Героя. Но сами они не герои. Что сделает Великий Герой?
– Что? – еле шевельнул губами Бальбо. Он еще был неподвижен, строг, официален, но уже было слышно, как трещит броня министерского заклинания.
– Великий Герой одним глотком выпьет всю кислоту, – сказал сгорающий от стыда Сен. По стадиону прокатился сдавленный всхлип.
– Выпьет? – ахнул Рюкзачини. Руки литератора заползали по столу в поисках пера.
– Конечно. У Великого Героя стальные зубы, луженая глотка, армированный пищевод, эмалированный желудок. Очень большой эмалированный желудок…
– Молодец, Сен, умница, – ласково зашептала ему в ухо МакКанарейкл. – Ври дальше.
И Сен врал дальше. И больше. И шире. И выше… Незаметно переводя повествование из будущего времени в настоящее, а затем и в прошедшее.
– И вот уже почти все слоновые ежи залиты припасенной кислотой и с визгом бегут с поля боя. Но осталось еще несколько ежей… то есть, осталось еще несколько Чудовищных Голодных Монстров, которые, яростно ощетинившись, все разом бросаются на Героя.
– Все разом бросаются на Героя?! – испугался Бальбо.
– Они уже бросились. Герой упал. Чудовищные Монстры завалили его, решив задушить своей Кошмарной Тяжестью. Что это, конец?
– Нет! – воскликнул Бальбо. – Превозмогая Кошмарную Тяжесть, Великий Герой приподнялся на одной руке, а другой схватил ближайшего Чудовищного Монстра за длинную чешуйчатую шею…
Официальный представитель Министерства Просветления, Наделенный Особыми Полномочиями, отбросил очки и принялся обеими руками вписывать в официальный протокол подробности Небывалых Подвигов Великого Героя.
Сен с чувством откинулся на спинку стула. С таким сильным чувством, что упал вместе со стулом на пол, где и остался лежать.
Бальбо потери героя не заметил. Не заметил он и того, как Мергиона и Гаттер, выстроив однокурсников в две колонны, стремительным марш-броском на цыпочках обежали полосу препятствий по дуге.
– …последний Коварный Бронированный Шар подкрался сзади, но Герой, не оборачиваясь, схватил его обеими руками и сжал так сильно, что…
– …что его армия достигла финиша на три минуты раньше срока, – сказала МакКанарейкл. – Видите? Курс выполнил задание.
– Что? Курс? Задание? Вы о чем? А… задание… – жалкие остатки министерского заклинания, раздавленного Великой Литературой, собрались в маленький шарик в районе головы Бальбо[82]82
Не самое удачное место, чтобы оказать влияние на писателей. Все писатели пишут руками. Авторам ни разу не попадался писатель, который пишет, зажав ручку (или клавиатуру) головой. Это очень неудобно – можете сами попробовать.
[Закрыть]. – Да, вижу, все на финише. А все благодаря Великому Герою, который…
– Просто впишите в графу «Общий вывод» слово «Удовлетворительно».
– Удовлетворительно? Нет! Это невозможно!
И Бальбо начал вписывать в графу «Общий вывод» слова «Великолепно!», «Непревзойденно!», «Эпохально!», «А все благодаря Великому Герою!».
И многие другие слова. Словарный запас Рюкзачини очень велик.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?