Текст книги "Сестрички и другие чудовища"

Сестрички. Сага

Пролог

Слухи о пользе так называемого здоровья сильно преувеличены. Наоборот, до глубокой старости доживают только очень больные люди.

Из «Докладов Института геронтологии Институту здравоохранения»

Профессор Джексон сидит в чулане и пытается понять, как это произошло. Как он, учёный с мировым именем, оказался здесь.

Да ещё совершенно один.

Один – если не считать существа, которое методично опрокидывает шкафы в лаборатории. Но это существо не только считать, его даже видеть не стоит. И думать о нём не стоит.

Поэтому Джексон думает, как получилось, что он оказался здесь.

Хотя как он мог здесь не оказаться? Когда местные жители обнаружили нетронутое (!) Силовое яйцо Джексона, профессор тут же подхватился, застолбил научный приоритет, подхватил помощников и примчался сюда.

Помощники…

Эрнест остался у пещеры, Эразм – на полпути между пещерой и временной лабораторией, Эдмонд не добежал до лаборатории пять шагов. Четвёртый ассистент – 30-летний болван, имя которого Джексон никак не мог выучить, поскольку обычно звал его болваном, – сейчас находился за пятнадцать тысяч миль отсюда.

В общем, помощи от помощников ждать не приходилось.

«Бездельники», – привычно думает профессор.

В лаборатории снова металлически грохает и стеклянно рассыпается. До двери чулана остаётся три шкафа.

По этикету профессору Джексону бояться не полагается. Он прожил 80 лет, и прожил их так хорошо, что даже в свои 80 сумел обогнать троих молодых бездельников – 60, 50 и 40 лет. А ведь те припустили со всей мочи, когда разглядели, что именно выбирается из силового яйца.

…Два шкафа…

По этикету Джексону вообще полагается радоваться. Ведь что может быть лучше героической, быстрой и безболезненной смерти после длинной, полноценной и насыщенной жизни?

…Один шкаф…

Лучше может быть ещё пара лет жизни. Даже не слишком насыщенной.

Хотя бы пара месяцев.

Хотя бы минут…

Кроме того, Джексон не уверен в прилагательном «безболезненная».

Дверь подаётся вперёд, назад и резко, с сухим коротким треском вылетает из проема.

Учёный с мировым именем молча закрывает ладонями лицо.

Движение воздуха над головой.

Шуршание.

Шипение.

Большие цепкие когти, протыкая лабораторный халат, впиваются в локти и сильно тянут руки профессора вниз.

Ответственные командированные

Всегда проверяйте командировочные документы! Вот, помню, послали меня как-то в Индию…

Х. Колумб. «Памятка коммивояжеру»

– Сроки? Вчера. Так что возьмите машину времени, всё к сроку сделайте, и чтобы сегодня у нас этого разговора не было.

Из одного руководящего сна

Начальник Управления по непонятным делам полковник Марк, за глаза называемый «полковник Мрак», встретил Мари как родную.

– Явилась, – проворчал он и уткнулся в пухлую папку.

Своих родных Мрак терпеть не мог.

Более нервный подчинённый подумал бы, что причиной прохладного приёма явились обстоятельства изгнания предыдущего начальника управления. Им оказался замаскированный кошмар Мегабосс Козловидный, питавшийся страхами запугиваемых сотрудников. Изгонять пришлось прямо из кабинета, с привлечением специалистов всех конфессий, а разглядела нечеловеческую сущность начальника именно сержант Мари.

А какой начальник будет хорошо относиться к подчинённому, который может разглядеть начальственную сущность?

Но Мари ни о чем таком не думала, поскольку давно научилась при приближении к начальству впадать в безмятежное состояние.

Мрак пролистнул несколько страниц, нашёл нужную и с треском вырвал её из папки. «Нет, – подумала Мари, – наверное, он нашёл ненужную, вот и вырвал».

Полковник бросил ненужную страницу перед девушкой.

– Что это такое?

«Лист бумаги формата А4, использованный», – хотела честно ответить Мари, но решила раньше времени не хамить.

– 128-я страница квартального отчёта аналитического отдела управления, – сказала она.

И тоже не угадала.

– Рано тебе ещё хамить, сержант, – проворчал Мрак. – Это гвоздь в крышку моего гроба.

– Не может быть, – не поверила Мари.

– Я тоже сначала не поверил, – кивнул полковник. – Десять раскрытых преступлений за квартал. Десять! Даже в отделе Ктулху больше! Хотя где они их берут, ума не приложу…

– На дне морском, – сказала Мари. – А у нас профилактика правонарушений. Кошмары перестают совершать преступления, а значит, и раскрывать становится нечего. Ведь нераскрытых преступлений у нас ноль. Видите, в пятой строке…

– Ты думаешь, там, – начальник кивнул наверх, хотя министерство находилось не на крыше, а в соседнем здании, налево за углом, – кто-нибудь дочитывает до пятой строки? Они смотрят на первую и видят что? Что число раскрытых преступлений уменьшилось на сорок процентов!

– А давайте нарисуем сверху ещё строку и напишем, что преступность упала на восемьдесят…

Полковник со всей дури хлопнул ладонью по столу, но нужного эффекта не достиг. То ли потому, что попал по пухлой папке, то ли просто дури не хватило.

– Нечего тут цифрами жонглировать! Сокращение раскрываемости ведёт к ухудшению финансирования, ухудшение финансирования – к текучке кадров, текучка – к росту преступности…

– …рост преступности – к повышению раскрываемости, улучшению финансирования и притоку кадров, – завершила логический ряд Мари. – Так что нужно просто немного подождать.

Полковник Марк грозно пошевелил бровями – как будто две сердитые гусеницы попытались забодать друг друга.

– Боюсь, – сказал он очень официальным голосом, – вы, госпожа сержант, неверно представляете ситуацию!

Слову «боюсь» Мари не поверила. Мрак был бесстрашен. Он не смеялся в лицо опасностям, не бросал им вызов – он их в упор не замечал. Из-за какого-то редкого дефекта зрения полковник вообще не видел кошмаров – ни законопослушных, ни злонамеренных, ни даже кошмаров-рецидивистов. Старые оперативники, которые начинали служить вместе с будущим начальником, рассказывали: стоит он перед страшилищем, смотрит прямо на него, водит руками перед собой и растерянно спрашивает:

– Братцы, а где он?

И братцы-коллеги сиплыми от перепуга голосами подсказывают:

– Да вот он! Прямо перед тобой! Ух, страхолюдина какая! Шире мешок, шире! И выше на полметра! Теперь чуть левее… Давай!

Так совместными усилиями ужасов и ловили.

Через год службы Мрак научился худо-бедно определять кошмары на ощупь и ходил на задержания в одиночку. Руководство решило, что это беспримерный героизм. «Беспримерный» – потому что очень плохой пример для подражания. Все инструкции строго-настрого запрещали несение службы в одиночку. Следуя причудливой бюрократической логике, смельчака-нарушителя сделали начальником секции. Теперь он выходил только на самых матёрых кошмаров, захватывал их голыми руками и джутовым мешком и снова поощрялся повышением. Так Мрак добрался до звания полковника, где его героическая карьера застопорилась. Выяснилось, что не встречается теперь таких кошмаров, на которых должен охотиться целый полковник.

– А почему вы меня вызвали по этому вопросу? – спросила Мари. – Начальник отдела Георг…

– На Георга я давно махнул рукой, – махнул рукой полковник Мрак. – А тебя я вызвал не поэтому.

И замолчал.

– Да? – подбодрила шефа Мари.

Полковник встрепенулся и схватил вырванный листок.

– Да. Сержант Мари! – он ловко вклеил падение раскрываемости обратно в отчёт, как будто так и было. – Вы у нас лучший молодой специалист и лучший… молодец!

Мари подобралась, ожидая подвоха, но Марк резко сменил тему.

– Как там наш стажёр… эксперт… ну, в общем, ты поняла?

Мари поняла и задумалась. На прошлой неделе лейтенант О. подал рапорт о переводе с преподавательской работы в полицейской академии на оперативную работу в отдел Георга, чем весьма озадачил руководство. По штатному расписанию выходило, что лейтенант О. окажется в подчинении сержанта Мари, а это создавало опасный субординационный прецедент.

Лейтенанту хотели отказать, но за него вступился проректор по воспитательной работе. Точнее, не вступился, а выступил, и не «за», а «против», но в нужном О. направлении. Проректор пожаловался, что курсанты его совсем не слушаются, а вместо этого слушаются лейтенанта, беспрекословно выполняя любой его приказ, даже когда это не приказ, а, например, лейтенант чихнул.

Руководство приняло во внимание обоюдное желание лейтенанта и проректора расстаться, создало в штатном расписании загадочную должность «эксперт-стажёр» и подчинило её напрямую начальнику отдела – капитану Георгу.

– Осваивает, – сказала Мари, вспомнив недавний инцидент с ошибочным задержанием лейтенантом стаи мигрирующих курощупов. – Схватывает на лету.

– Ишь ты, – неопределённо отреагировал полковник. – Ну, может, оно и к лучшему. Но вызвал я тебя не за тем, чтобы о лейтенантах болтать. Не болтать нужно, сержант, а делом заниматься. Вот, например, чем не дело: утвердить состав делегации на Всемирную конференцию специальных полицейских. Мероприятие серьёзное, ответственное, международное, начнётся через сорок восемь часов…

«А причём тут я?» – хотела спросить Мари, но не успела, – начальник снова резко сменил курс.

– Как думаешь, лейтенант О. сможет достойно представить наше управление?

– А что на этой конференции надо будет делать? – спросила Мари.

– Да ничего особенного. Прочитать доклад о наших успехах, послушать доклады о заграничных успехах, ну и там вечеринки, банкеты, танцы, караоке…

– Лейтенант справится, – уверенно сказала Мари.

– Вот и расчудесненько! – обрадовался полковник Мрак. – Значит, с завтрашнего дня ты с лейтенантом О. официально в служебной командировке. Иди в международный отдел…

– Я с лейтенантом О.?

– А кто?

– А вы? В прошлом году вы ездили на конференцию – на Мальдивы, я помню!

– Вот видишь, я уже ездил, теперь твоя очередь.

– А как же оперативная работа?

– А у кого преступность рухнула на восемьдесят процентов? – парировал полковник.

– Но ведь профилактическую работу надо вести постоянно, иначе преступность снова вырастет…

– …что в свою очередь приведёт к повышению раскрываемости, улучшению финансирования и притоку кадров!

Мари осознала, что партия вербального тенниса безнадежно проиграна, причём мячи победителю она подавала сама. Но всё-таки сделала последнюю попытку:

– А почему не Георг?

– На Георга я давно махнул рукой, – напомнил Мрак.

Гейм, сет и матч.

– Ой! – спохватилась девушка. – Я совсем забыла, у меня же через два дня родители приезжают, кто же их встретит…

И тут же подумала: «А Ирэн на что?»

– А сестра твоя на что? – благодушно сказал начальник управления. – А чего я тебя вообще уговариваю? Тебе что, не хочется съездить за границу за казенный счет, повидать другие страны… страну?

– Хочется, конечно, – сказала Мари. – Просто не пойму, в чём подвох. Хорошо, я согласна. А в какой стране будет конференция?

Полковник Мрак досадливо крякнул.

– Эмнэ… нда. Понимаешь, это не совсем страна. Это… как бы сказать… Вот у нас сейчас зима, все мечтают отдохнуть на юге…

Начальник замолчал и почесал нос.

– Значит, это где-то на юге?

Марк почесал нос и кивнул.

– Но не в Египте, я надеюсь?

– Нет, что ты! Южнее. В Южном полушарии.

– Отлично, там как раз лето. Бразилия?

Полковник почесал нос, но кивать не стал.

– Аргентина?

– Ещё южнее. Строго говоря… южнее некуда.

Мари почувствовала, что у неё неудержимо чешется нос.

– Вот именно, – обречённо сказал полковник.

И слегка отодвинулся от сержанта.

– Вау, – сказала Мари.

* * *

У людей, которые общались с Мари и Ирэн одновременно, иногда возникало ощущение, что с ними говорит один человек – просто у него два рта, четыре глаза и четыре руки.

Иногда, когда нужно было срочно поделиться важными новостями, подобное ощущение возникало и у самих близняшек. Только им казалось, что человек с двумя ртами, четырьмя глазами и четырьмя руками разговаривает сам с собой.

Сейчас был как раз такой случай.

– Привет, сестрёнка, у меня…

– …важная новость, не пере-…

– …бивай меня! Начальство отправляет…

– …меня в важную команди-…

– …ровку. Поэтому тебе придётся…

– …без меня встречать родителей…

– …в аэропорту!

Тут до сестричек дошла информация, которую они услышали друг от друга, и они произнесли хором:

– Я не могу! Давай ты…

– Стоп! – сказала Мари. – Давай сначала я.

Все-таки она была опытным полицейским с хорошо натренированной реакцией.

Зато у Ирэн была гораздо лучше натренирована хитрость.

– Хорошо! – сказала она. – Давай сначала ты. Так вот, меня отправляют в очень важную командировку! Я буду переводчицей в официальной делегации. На симпозиуме (слово «симпозиум» Ирэн произнесла, важно округлив рот, глаза и лицо). А ты отпросись у начальства, ладно! Ты и так всё время сверхурочно, сколько можно, тебе отгулы положены…

– Стоп! – Мари зажмурилась и прикрыла уши руками.

Впрочем, Ирэн уже сообщила всё, что хотела, поэтому с готовностью замолчала.

– У меня, – с расстановкой сказала Мари, – ответственная зарубежная командировка. Поручение международной важности. На конференции (слово «конференция» Мари произнесла с пятью «р»). Мне обязательно надо улетать завтра вечером…

– А мне – завтра утром!

– Мама с папой будут здесь только послезавтра. И я их встретить никак не успею.

– А я что, успею?! Я ведь раньше улетаю!

Они замолчали, глядя друг на друга.

– Муррримааа, – попыталась разрядить обстановку кошка Дина.

Сестрички не засмеялись, хотя Дина на это очень рассчитывала. Кошка удивилась. Хозяйки стояли друг напротив друга насупившись, набычившись и чуть-чуть надувшись. «Почему всё время я должна уступать? Пусть она хоть раз уступит!» – думала каждая.

Дина посмотрела на неразумных гомо сапиенсов, безнадёжно махнула на них хвостом и ушла спать на халате Ирэн.

– Значит, – очень безразличным голосом произнесла Мари, – наших родителей никто не встретит.

– Жаль их, – в полтора раза безразличнее ответила Ирэн.

* * *

– И почему я согласился? – спросил Георг.

Жанна заинтересовалась.

– А почему вы согласились?

– А как я мог отказаться?

– Никак? – предположила Жанна.

– Да это я понимаю, – вздохнул Георг. – Я другого не пойму – почему я согласился?

Жанна нахмурилась:

– Что-то я не пойму…

– Вот и я о том же, – сказал Георг и посмотрел на свои руки.

В руках Георг держал табличку «Мы от Мари», стараясь сделать вид, что табличку держит не он.

– Да подумаешь, большая проблема, – сказала Жанна. – Встретить папу и маму в аэропорту, проводить до дома…

– И сдать с рук на руки кошку для кормления! – Георг наконец вспомнил, что у его миссии есть и приятная сторона.

В ответ немедленно затрещал мобильник, инспектор не глядя поднял трубку и сказал:

– Дину погладил, но не целовал!.. Ой…

Жанна с интересом следила, как недовольство на лице Георга сменяется неловкостью, затем радостью, но тут же смущением и опять недовольством.

– Прости… Я думал это эти… хозяйки кошачьи… Нет, я не с ними… Встречаю их родителей… Нет, не собираюсь я с ними знакомиться!.. Нет, мы не знакомы! И вообще, ты кошку покормила? Ну так покорми сначала!

Инспектор раздражённо сунул телефон в карман.

– Ваша жена? – спросила Жанна.

– Уже нет. То есть ещё нет… То есть… Ну где они там?!

– Вот они! – воскликнула Жанна и замахала рукой.

– Они-то вот, – пробормотал Георг, всмотревшись вдаль. – А вот это кто?

* * *

– Раз-два! Раз-два! На месте стой! Раз-два. Нале-во!

Ефрейтор российской армии (в/ч 342657, Карелия) насмешливо смотрел на строй новобранцев. Помятые, сонные, лица как подушки и в глазах единственная мысль – пожрать. Оно, в общем, и понятно – пятый день в войсках, ещё неделю назад по утрам мамины блинчики уплетали.

– Духи, – с удовольствием сказал ефрейтор, – я вас научу Родину любить. Смирно! Делай раз!

Будущие воины с кряхтением подняли правую ногу и протянули вперёд носком.

– Угол тридцать градусов держать! – рявкнул ефрейтор. – Носок тянуть! И кто забыл, что по команде «Смирно» солдат должен замереть? А?!

Строй испуганно выпучил глаза и… действительно замер. С правыми ногами, поднятыми на тридцать градусов, и вытянутыми носками сапог.

За спиной ефрейтора раздался гулкий хлопок, будто сложились огромные кожаные крылья. Сердце бухнуло. Лоб мгновенно взмок.

Будь ефрейтор на полгода младше, то есть духом, с которого какой спрос, он бы, не оглядываясь, рванул наутёк. Но его нынешний статус терять лицо не позволял.

И поэтому он обернулся.

Лейтенант О. заселяет Антарктиду

 
У меня есть ужасное чувство,
что зависть – ужасное чувство.
 

Из малоизвестной речи Р. Скотта – человека, который достиг Южного полюса вторым

Дом там, где зарядка.

Из инструкции к универсальному зарядному устройству

Лейтенант О. сидел в кресле самолёта рядом с Мари и тайком разглядывал её сквозь прикрытые ресницы. Мари угрюмо смотрела в иллюминатор на облака внизу. Они были до того похожи на бескрайнее снежное поле, что для полноты картины не хватало только чукчей с оленями.

«До чего ж она на сестру похожа! – думал лейтенант. – Одно лицо… Две руки, две ноги… Но влюбился я почему-то в Ирэн. Надо с ней как-нибудь объясниться. В смысле, не с Мари объясниться, а с Ирэн. А то она меня не воспринимает всерьёз. Даже в шутку не воспринимает. Как-то вот даже не замечает меня. Однажды на стул села, где я уже сидел…»

Самолёт плавно приблизился к пушистому полю. Если бы на поле действительно паслись олени, они бы бросились врассыпную. А чукчи качали бы задранными головами и уважительно говорили про большую птицу. И прикидывали дальность прицельной стрельбы берданок.

«А что я ей скажу? – продолжал размышлять О. – Сразу вот так брякну: я тебя люблю, выходи за меня замуж?»

Теперь лейтенант зажмурился по-настоящему и попытался представить, как он брякает прямо в хорошенькое личико Ирэн. Получилось довольно нелепо. О. открыл глаза. Самолёт уже летел в толще небесной снежной равнины. Изнутри равнина выглядела серой и некрасивой. Мари отвернулась от иллюминатора и уставилась в комикс о спасении с тонущего самолёта, торчащий из кармана в спинке переднего кресла.

«Или всё-таки с Мари объясниться… в смысле посоветоваться? Она-то свою сестру лучше всех знает. Пусть подскажет, как ей брякать».

– Мари! Как ты думаешь, Ирэн…

– Я-то думаю, – заявила Мари с несвойственной ей резкостью, – а у Ирэн только ветер в голове!

Лейтенант попробовал ещё раз.

– А как ей лучше?..

– Как ей лучше, так она и делает! А я вынуждена посылать непосредственного начальника, чтобы он встретил родителей! Наших с ней общих родителей, между прочим!

– Посылать начальника – это плохо, – согласился лейтенант.

Он уже понял, что консультации от Мари сегодня не дождётся.

– А Ирэн лишь бы на пляже поваляться и с новыми кавалерами пококетничать! – не успокаивалась Мари.

– Ну почему на пляже?.. – робко вступился лейтенант за девушку своей мечты. – Она ведь на научном симпозиуме…

– Знаю я эти симпозиумы! – соврала Мари и отвернулась к иллюминатору.

Под крылом снова было бескрайнее снежное поле – только уже настоящее. Но чукчей с оленями не было и тут.

«Дались мне эти чукчи», – недовольно подумала Мари.

– Дамы и господа, – захрипели динамики, – наш самолёт совершает посадку в аэропорту «Пресиденте Едуардо Фреи Монталва»…

– Антарктида! – сердито сказала Мари в безжизненную снежную пустыню.

– …Антарктида, – подтвердили динамики. – Температура воздуха за бортом – минус 50 градусов по Цельсию. Добро пожаловать в Антарктиду! На этом наш экипаж прощается с вами…

* * *

– Добро пожаловать в Антарктиду… – тоскливо перевела Ирэн двадцатое с начала симпозиума обращение организаторов, покосилась на свою делегацию и перестала переводить.

Видные отечественные ученые спали.

Хотя чего там видного, ботаники престарелые…

С другой стороны, не такие уж и ботаники. Как ловко они первыми вбежали в зал заседаний и заняли самые выгодные места. В чём выгодность мест сзади сбоку за колонной, Ирэн поняла к третьему часу пленарного заседания.

Первое серьёзное задание Международного центра перевода оказалось тоской зелёной. Точнее, белой, как паста «Жемчуг». Юг, о котором как бы невзначай обмолвился начальник, окажется слишком южным, но Ирэн узнала об этом, уже пролетая над Австралией.

Хотя на самом деле, положа руку на сердце (Ирэн положила руку на грудь и удовлетворённо кивнула), сама виновата. Мари бы первым делом изучила маршрут…

Но кто виноват, что она сама виновата? Мари, конечно! Где она, когда сестре нужна неотложная помощь? Валяется на пляже на каких-нибудь Карибах или где там эти ушлые полицейские проводят свои конференции!

Жутко хотелось поплакаться сестре. Может, помириться уже? А то что они как маленькие! Ирэн достала мобильник, чуть не нажала кнопку вызова, но вовремя спохватилась. Во-первых, рядом спали, во-вторых, спали не все.

«Отправлю эсэмэску, – решила Ирэн. – Только надо правильно начать, чтобы Мари не решила, что я извиняюсь. Но и чтобы не решила, что мы всё ещё в ссоре. Без заискивания, но и не слишком официально. Дружелюбно, но без сантиментов. Спросить, как дела, как проходит конференция, всем ли довольна… Ну что-нибудь такого типа…»

И набрала в телефоне:

«Ну что, довольна?»

* * *

Всю дорогу до отеля Мари играла на телефоне в какой-то кровожадный шутер. Наверняка в шутер. Звуков лейтенант не слышал, но хорошо видел, как сержант давила кнопки – как мелких, но вредных насекомых. В «Тетрис» с таким лицом не играют. С таким лицом стреляют на поражение.

Лейтенант вытянул шею назад и влево и с удивлением обнаружил, что шутер текстовый. Похоже, в нём нужно было побеждать врагов силой слова.

О. понял, что поговорить о важном сейчас не получится. Да и небезопасно.

«Ничего, – утешил он себя, – сейчас заселимся, она примет душ, выйдет из него вся такая размякшая…» Лейтенант торопливо наступил каблуком правого ботинка на носок левого, чтобы остановить поток сознания, который терял управление.

В отеле услужливый портье-аргентинец, услышав фамилии, тут же протянул Мари ключ.

– Спасибо, – хмуро сказала девушка, глянула на экран телефона и сунула его в карман.

– Кхм, – добавил лейтенант.

– Что-нибудь ещё? – слегка наклонил голову портье.

– А ключ? – спросил О.

Портье внимательно посмотрел на ключ с присобаченной к нему здоровенной бляхой «213», который Мари всё ещё держала в руках, на секунду сморщил лоб, но тут же просиял:

– О! Сеньор желает дубликат! Через пару часов будет готов, хотя обычно мы не…

– Нет-нет, – перебил его О. – Мне не нужен дубликат от комнаты… э-э-э сеньоры.

– Кхм… – повторил портье только что подслушанное у иностранца словечко. – А где будет ночевать сеньор?

Мари, которая до этого была просто хмурой, вдруг начала заливаться румянцем.

– У сеньора! – твёрдо ответил лейтенант.

Лицо портье приняло выражение толерантности к любым способам взаимоотношений сеньоров. Даже к таким, когда один сеньор ночует у другого сеньора, в то время как в его номере ждёт весьма симпатичная сеньора.

– В смысле… – рассердился то ли на портье, то ли на себя О. – Я буду ночевать в своём номере! А сеньора – в своём!

– И кстати, – решила поучаствовать в разговоре Мари, – сеньора – сеньорита!

Портье метнул взгляд в паспорта постояльцев, которые лежали перед ним, и доверительно перегнулся через стойку:

– У нас свободный континент! Вы можете совершенно безопасно ночевать в одном номере…

Лейтенант набрал в грудь воздуха, но ничего так и не произнёс, потому что закашлялся. Мари подобралась и принялась говорить рублеными фразами, как на занятиях по боевой риторике:

– Не муж и жена. Не любовники. Просто одна делегация. Разнополая. Не один номер. Два номера. По одному на каждого. Будьте любезны!

Каждую точку в тираде сеньориты портье отбивал понимающим кивком. На восклицательный знак поклонился всем телом.

– Очень жаль, – сказал он проникновенно. – Но на вас забронирован один номер. На двоих. Больше нет. Все заняты. Добро пожаловать!

Лейтенант посмотрел на багровую Мари и почувствовал, что часть краски с её щёк непостижимым образом по воздуху переносится на его лицо.

– Подселите меня к кому-нибудь! – взмолился он. – Я не могу спать с сеньоритой в одном номере! Я… я помолвлен с её близнецом… то есть близняшкой.

На лицо портье опустилась благодать и даже, кажется, побежали титры какого-то сериала. Только что постоялец сообщил ему потрясающий поворот романтического сюжета. Даже Мари покосилась на эксперта-стажёра с некоторым интересом.

– О! – выдохнул портье. Лейтенант подобрался. – Пока ещё не все делегации заселились… Если появится место, я попытаюсь договориться, сеньор.

* * *

Лейтенант сидел в кресле возле своего чемодана и снова представлял себе, как Мари принимает душ, выходит вся такая расслабленная, опускается на кровать… На сей раз он не наступал себе на ноги. Ему и без того было плохо. О. чувствовал только чёрную зависть.

Делегации периодически прибывали, но каждый раз на просительный взгляд лейтенанта портье сокрушенно качал головой.

О. решил пройтись. Он прикинул, куда сунуть чемоданы, чтобы их не прихватил какой-нибудь современный воришка на роликах, но потом представил, как воришка вкатывается в холл, хватает чемодан, несётся к выходу и скрывается в бесконечной антарктической пустыне…

Лейтенант бросил чемоданы у кресла и отправился обследовать отель. В нём не оказалось ничего примечательного, кроме пары баров, магазинчика сувениров (магниты на холодильник в виде пингвинов)… и нескольких сотен номеров, в которые О. не пускали.

Тогда он поднял меховой воротник куртки и решил обойти вокруг отеля.

Снаружи не оказалось ничего даже непримечательного, если не считать жуткого холода и странной таблички. О. разобрал только слово «pingüino», в котором заподозрил слово «пингвин».

Он вгляделся в вечернюю Антарктиду. На горизонте вроде бы шли пингвины. О. показалось, что один из них помахал лейтенанту крылом. О. помахал в ответ и вернулся в отель.

Завидев лейтенанта, портье тоже замахал рукой, но, в отличие от пингвинов, энергично и весело, словно подгоняя к себе рой комаров.

О. неприлично резвым аллюром достиг стойки и был вознаграждён. Оказалось, что делегация России прибыла не в полном составе, сеньор русский майор оказался очень любезен и согласился приютить у себя гостя, так что сеньор О. может отправляться в номер 216. Лейтенант от радости собирался уже дать на чай портье, но тот светился таким искренним радушием, что О. не решился. Это было всё равно, что совать чаевые родному брату.

Когда коридорный уволок чемоданы лейтенанта, портье задушевно шепнул:

– Может быть, вам всё-таки нужен дубликат от номера сеньориты? Она так очаровательно краснеет…

Лейтенант не нашёлся, что ответить.

«Не брат ты мне», – сурово подумал он и сунул портье десять долларов.

– О! Благодарю сеньора!

– И перестаньте звать меня сеньором!

– Конечно, сэр! Если что-то будет нужно, сэр, обращайтесь прямо ко мне, сэр! Добро пожаловать в «Пресиденте Едуардо Фреи Монталва, Антарктида», сэр!

* * *

В номере 216 лейтенанта О. ждал русский майор. Точнее, не ждал, но по крайней мере и гнать не стал. Только помахал перед носом гостя прутиком и принялся ходить вокруг стола.

На пятом круге О. решился спросить:

– Вы что-то ищете?

– Нечисть! – ответил майор.

Он как раз стоял на коленях перед холодильником. Прутик в его руках бессильно висел, как древко флага разбитой армии.

– В смысле… кошмары?

– Их.

– Этим прутиком?

– Это лоза. Дёшево и сердито.

– Но здесь нет кошмаров, – сказал лейтенант. – Вы документы оргкомитета читали?

– Языков не знаю! – отрезал русский майор на весьма сносном английском.

О. тоже не знал языков. Точнее – языка, на котором была составлена программа конференции. Это был эсперанто. Но ещё раньше он прочитал в интернете перевод официальных (и строго конфиденциальных) документов конференции.

– В Антарктиде нет кошмаров, – сказал О. – Именно поэтому здесь и проводят конференцию кошмарных полицейских.

– Логично, – сказал майор.

Ирония в голосе русского обидела лейтенанта.

– Конечно, логично! – воскликнул он. – Там так и написано. Ничто не будет отвлекать от лекций и семинаров, полицейские смогут отдохнуть от службы, расслабиться…

– Вот-вот, – сказал майор. – На это они и рассчитывают: чтобы русские расслабились.

О. со всей возможной убедительностью замотал головой.

– Да нет, что вы! Нашей делегации тоже сказали, что никаких кошмаров нет. И правда, я пока ни одного не видел.

– А ты откуда? – подозрительно спросил русский.

О. сказал. Майор наморщил лоб, что-то припоминая.

– В НАТО уже вступили? – строго спросил он.

– Нет. Мы нейтральная страна.

– Вот поэтому и вам правды не сказали! – наставительно сказал майор и протянул руку. – Образцов. Леонид.

– О., – представился О., пожимая мозолистую ладонь майора.

– А по имени?

– О., – смущённо признался О.

– Бывает, – майор задумался. – Только это как-то… не душевно… Как твоего отца зовут?

– Питер.

– Значит, будешь Петрович!

С этого момента майор к лейтенанту стал относиться с доверием и слегка покровительственно.

– Хорошо, что ты пришёл, – сказал Образцов. – А то я тут один остался.

– А где второй?

Образцов посуровел:

– Второй не долетел.

«Упал, что ли?» – чуть не пошутил О., но глянул на строгое лицо соседа и удержался от дальнейших вопросов.

Майор продолжил сам:

– Не прошёл таможню.

– Почему?

– Упал.

«Я всё-таки угадал!» – похвалил себя лейтенант за догадливость. Попытался заодно угадать и причину:

– Эпилепсия?

Образцов стал суровым, как суровая ткань:

– Дьюти-фри.

Лейтенант понял, что многого не знал о загадочной русской душе и о воздействии на неё беспошлинной торговли.

– Я-то уже калач тертый, а вот напарник мой впервые до этой провокации дорвался. Вот и остался там, – русский майор скорбно склонил голову.

– Где? – испугался лейтенант.

– На Родине. Его в «Шереметьеве» ссадили.

На такую откровенность следовало ответить чем-то не менее откровенным. О. подумал и сказал:

– А я не один. Я с Мари сюда прилетел.

– И как она? – спросил Образцов.

– Она лучший полицейский! С любым кошмаром договориться может…

В глазах майора вспыхнула хроническая паранойя:

– Двойной агент?

– Да нет! Просто… она психолог.

– Психо-о-олог… – протянул майор.

По тону было понятно, что психологию он считает лженаукой вроде астрологии.

– Она не по диплому психолог, – заторопился О. – Она по жизни… ну понимает всё, умная потому что…

– У тебя с твоей психологиней отношения? – тоже всё понял русский.

– Нет. У меня с её сестрой отношения, с Ирэн. Но она сейчас где-то на юге… То есть на севере. А с Мари мы коллеги.

– Одна сестра коллега, а с другой отношения, – с сомнением произнёс русский, открывая холодильник.

– На самом деле у нас с Ирэн не совсем отношения, – попробовал ещё больше объяснить лейтенант. – То есть у меня к ней отношение, а у неё ко мне – нет.

– А Мари? – спросил майор.

– А Мари – сестра, – твёрдо сказал лейтенант.

– Бывает, – согласился майор и достал из холодильника шахматы. – Ты же всё равно к своей… сестре-коллеге не пойдёшь?