Текст книги "Крещение огнем"

– Поправка, – вставила Сабрина Глевиссиг. – Того хочет не Эмгыр, а нальфгаардские чародеи. Только они могли выискать ген и объяснить Эмгыру его значение. Присутствующие здесь нильфгаардские дамы, я думаю, не откажутся это подтвердить и прояснить свою роль в интриге.

– Меня удивляет, – не выдержала Фрингилья, – тенденция присутствующих здесь ненильфгаардских дам искать нити интриг в далеком Нильфгаарде, хотя все указывает на то, что заговорщиков и предателей следует искать гораздо ближе к вам самим.

– Замечание столь же прямое, сколь и точное. – Шеала де Танкарвилль суровым взглядом удержала готовящуюся было возразить Сабрину. – Информация о Старшей Крови проникла в Нильфгаард от нас, все указывает на это. Или вы забыли о Вильгефорце?

– Я – нет. – В черных глазах Сабрины на секунду полыхнул огонь ненависти. – Я не забыла!

– Придет его час, – зловеще сверкнула глазами Кейра Мец. – Но пока речь не о нем, а о том, что Цири, столь важная для нас Старшая Кровь, находится в руках Эмгыра вар Эмрейса, императора Нильфгаарда.

– У императора в руках, – спокойно пояснила Ассирэ, взглянув на Фрингилью, – нет ничего похожего. У содержащейся в Дарн Роване девушки нет никакого экстраординарного гена. Она обычна до банальности. Вне всяких сомнений, это не Цири из Цинтры. Не та девушка, которую разыскивал император. А искал он ту, которая носит «ген Лары». Он даже получил ее волосы. Волосы эти я исследовала и обнаружила нечто такое, чего понять не могла. Теперь понимаю.

– Итак, Цири нет в Нильфгаарде, – тихо проговорила Йеннифэр. – Ее там нет.

– Ее там нет, – серьезно подтвердила Филиппа Эйльхарт. – Эмгыра обманули, подсунули ему двойника. Я сама узнала об этом только вчера. Однако меня радует искренность госпожи Ассирэ. Это подтвердило, что наша ложа уже действует.

* * *

Йеннифэр с трудом сдерживала дрожь в руках. «Только спокойно, – повторяла она, – только спокойно, не выдавать себя, ждать подходящего момента. И слушать, слушать, собирать информацию. Сфинкс. Быть сфинксом».

– Итак, Вильгефорц, – хлопнула Сабрина рукой по столу. – Не Эмгыр, а Вильгефорц, эта очаровашка, этот благопристойный подлюга! Провел и Эмгыра, и нас!

Йеннифэр успокаивала себя глубокими вдохами. Ассирэ вар Анагыд, чародейка из Нильфгаарда, совершенно явно чувствовавшая себя неуютно в плотно облегающем платье, рассказывала о каком-то молодом нильфгаардском дворянине. Йеннифэр знала, о ком речь, и невольно сжимала кулаки. Черный рыцарь в крылатом шлеме, кошмар и бред Цири… Она ловила на себе взгляды Францески и Филиппы. Трисс, взгляд которой она пыталась привлечь, избегала ее глаз. «Дьявольщина, – думала Йеннифэр, с трудом придавая лицу безразличное выражение, – ну и влипла я. В какую паршивую ловушку я загнала девочку… Черт, как мне теперь глядеть в глаза ведьмаку…»

– Значит, представится прекрасная возможность, – возбужденно воскликнула Кейра Мец, – отыскать Цири и одновременно взять за глотку Вильгефорца! Подожжем у подлеца землю под задницей!

– Чтобы поджигать землю, сначала надо найти убежища Вильгефорца, – съехидничала Шеала де Танкарвилль, чародейка из Ковира, которую Йеннифэр никогда не жаловала избытком симпатии. – А пока что это никому не удалось. Даже некоторым сидящим за нашим столом дамам, которые, к слову сказать, не жалели на поиски ни времени, ни своих незаурядных способностей.

– Уже найдены два из многочисленных убежищ Вильгефорца, – холодно ответила Филиппа Эйльхарт. – Дийкстра активно разыскивает остальные, а я бы его со счетов не сбрасывала. Порой там, где подводит магия, справляются шпионы и осведомители.

* * *

Один из сопровождающих Дийкстру агентов заглянул в камеру, испуганно попятился, прислонился к стене и побледнел как полотно. Смотрелся он так, словно вот-вот потеряет сознание. Дийкстра сделал пометку в памяти: перевести неженку на бумажную работу. Но стоило ему самому заглянуть в камеру, как он тут же изменил мнение о работнике. Желудок подскочил у него к горлу. Однако, чтобы не компрометировать себя перед подчиненным, он не спеша вынул из кармана надушенный платок, приложил к носу и рту и наклонился над голым телом, валявшимся на каменном полу.

– Рассечены живот и матка, – поставил он диагноз, стараясь говорить спокойно и холодно. – Очень умело, рукой хирурга. Из девушки извлекли плод. Делали это, когда она была еще жива. Но не здесь. И что, все в таком состоянии? Леннеп, я к тебе обращаюсь?

– Нет… – вздрогнул агент, оторвав глаза от трупа. – У других винтовой гарротой сломаны шеи. Они не были беременны… Но мы произведем вскрытие…

– Сколько нашли всего?

– Кроме этой – четырех. Ни одну не удалось опознать.

– Неправда, – проговорил из-за платочка Дийкстра. – Я уже успел опознать эту. Это Жоли, младшая дочь графа Ланьера. Та, что год назад пропала без вести. Взгляну на остальных.

– Некоторых огонь подпортил, – сказал Леннеп. – Трудно будет узнать… Но, милостивый государь, кроме того… Мы нашли…

– Ну, говори, перестань заикаться!

– В том колодце, – агент указал на зияющую в полу дыру, – кости. Много костей. Мы не успели достать и проверить, но ручаюсь, все они окажутся костями юных девок. Если попросить магиков, может, удалось бы распознать… И сообщить родителям, которые все еще разыскивают пропавших дочерей…

– Ни в коем случае. – Дийкстра резко повернулся. – Ни слова о том, что здесь найдено. Никому. А тем более магикам. После того, что я здесь видел, я теряю к ним доверие. Леннеп, верхние уровни осмотрены тщательно? Найдено что-нибудь, что могло бы нам помочь?

– Ничего, милостивый государь. – Леннеп опустил голову. – Как только к нам поступило донесение, мы тут же кинулись в замок. Но было уже поздно. Все сгорело. Огонь ужасной силы. Не иначе – магический. Не знаю почему…

– А я знаю. Пожар устроил не Вильгефорц, а Риенс или другой фактотум чародея. Вильгефорц не оставил бы ничего, кроме сажи на стенах. Он бы ошибки не совершил. Да, он знает, что огонь очищает… И стирает следы.

– Верно, стирает, – буркнул Леннеп. – Нет даже признаков того, что Вильгефорц тут вообще был…

– Значит, надо такие признаки создать. – Дийкстра отнял платок от лица. – Учить вас, как это делается? Я знаю, что Вильгефорц тут был. Кроме трупов, в подземелье ничего не уцелело? А за железной дверью что? Вон там?

– Позвольте, милостивый государь. – Агент взял из рук помощника факел. – Я покажу.

Не было сомнений, что магический пожар, которому предстояло испепелить все, что находилось в подземелье, начался именно здесь, в просторном помещении за железными дверями. Ошибка в заклинании существенно испортила план, но и без того пожар был сильный и бурный. От огня обуглились книжные полки, занимавшие одну из стен, разорвались и расплавились стеклянные сосуды. Все превратилось в вонючую массу. Единственное, что осталось нетронутым, был стол с жестяной столешницей и два вмурованных в пол кресла странной формы. Странной, но не оставляющей сомнения в их назначении.

– Они сконструированы так, – сглотнул Леннеп, указывая на кресла и прикрепленные к ним захваты, – чтобы держать ноги… разведенными. Разведенными широко.

– Сукин сын, – прошипел сквозь стиснутые зубы Дийкстра. – Сволочной сукин сын…

– В стоке под деревянным креслом, – продолжал агент, – мы обнаружили следы крови, кала и мочи. Стальное кресло новенькое, вряд ли когда-либо использовалось. Не знаю, что и думать…

– А я знаю, – сказал Дийкстра. – Стальное было специально создано для кого-то особого. Для кого-то, кого Вильгефорц подозревал в особых способностях.

– Я отнюдь не недооцениваю Дийкстру и его разведку, – сказала Шеала де Танкарвилль. – Знаю, чтобы отыскать Вильгефорца, требуется время. Однако, отбросив проблему личной мести, которая, кажется, занимает некоторых из нас, позволю себе заметить, что вовсе не обязательно думать, будто именно Вильгефорц держит Цири.

– Если не Вильгефорц, то кто? Она была на острове. Никто из нас, как я понимаю, не телепортировал ее оттуда. Ее нет у Дийкстры, нет у кого-либо из королей. Это нам известно. А в развалинах Башни Чайки мы не нашли ее тела.

– Тор Лара, – медленно произнесла Ида Эмеан, – некогда скрывала в себе очень мощный портал. Вы исключаете вероятность того, что девочка убежала с Танедда, воспользовавшись этим порталом?

Йеннифэр прикрыла глаза, впилась ногтями в головы сфинксов на подлокотниках. «Только спокойно, – подумала она. – Только спокойно». Она почувствовала на себе взгляд Маргариты, но не подняла головы.

– Если Цири проникла в телепорт Тор Лара, – проговорила слегка изменившимся голосом ректор Аретузы, – опасаюсь, нам придется забыть о наших планах и проектах. Боюсь, мы можем уже никогда не увидеть Цири. Не существующий больше портал Башни Чайки был поврежден, искажен. Он был убийствен.

– О чем мы говорим? – вспыхнула Сабрина. – Чтобы даже просто обнаружить телепорт в башне, чтобы даже просто суметь его увидеть, необходимо воспользоваться магией четвертого порядка. А для приведения портала в действие необходимы сверхмагические способности! Не знаю, сумел ли бы это сделать даже Вильгефорц, а что говорить о пятнадцатилетней девчонке! Как можно даже предполагать нечто подобное? Кто, по-вашему, эта девчонка? Что в ней такого есть?

* * *

– Разве важно, – протянул Стефан Скеллен по прозвищу Филин, коронер императора Эмгыра вар Эмрейса, – что в ней такого есть, господин Бонар? И вообще есть ли в ней что-то? Мне важно, чтобы ее вообще не было. Я плачу вам за это сто флоренов. Если вам так хочется, проверьте, что в ней такого есть. После того, как убьете, или до того. Как вам удобнее. Кстати, цена не возрастет, даже если вы что-то найдете, торжественно заявляю и предупреждаю.

– А если доставлю живой?

– Тоже нет.

Огромного роста, но костлявый как скелет мужчина, которого назвали Бонаром, подкрутил седые усы. Другой рукой он все время опирался о меч, словно хотел скрыть от глаз Скеллена резьбу рукояти.

– Привезти голову?

– Нет, – поморщился Филин. – Зачем мне ее голова? Законсервировать в меду?

– Доказательство.

– Поверю на слово. Вы – человек, известный делами, Бонар. Солидностью тоже.

– Благодарю за доверие. – Ловец наград усмехнулся, а Скеллен, у которого перед трактиром стояли двадцать вооруженных человек, при виде его улыбки почувствовал, как по спине поползли мурашки. – Вроде бы так и должно быть, а встречается редко. Господам баронам и господам Варнхагенам я обязательно должен притащить головы всех Крыс, иначе не заплатят. Коли вам Фалькина голова ни к чему, думаю, вы не станете возражать, если я присовокуплю и ее для полноты комплекта?

– Чтобы оприходовать и вторую награду? А как же профессиональная этика?

– Я, уважаемый господин Скеллен, – прищурился Бонар, – беру плату не за убиение, а за услугу, оказываемую убиением. А ведь оную я окажу и вам, и Варнхагенам.

– Логично, – согласился Скеллен. – Поступайте как сочтете нужным. Когда можно вас ожидать за получением оплаты?

– Вскоре.

– То есть?

– Крысы идут на Бандитский Тракт, надеются перезимовать в горах. Я перережу им дорогу. Двадцать дней, не больше.

– Вы уверены в их маршруте?

– Они были у Фэн Аспры, там разграбили обоз и двух купцов. Бушевали под Тыффией. Ночью влетели в Друи поплясать на кметском празднике. Наконец заглянули в Лоредо. Там, в Лоредо, Фалька зарубила человека. Да так, что до сих пор об этом говорят, щелкая зубами. Поэтому я и спрашивал, что такого сидит в той Фальке.

– Может, что-то такое, что и в вас, – насмешливо бросил Скеллен. – Хотя нет. Простите. Вы ведь берете деньги не за убиение, а за предоставленные услуги. Вы – настоящий ремесленник, Бонар, истинный профессионал. Специальность не лучше и не хуже другой. Работа, которую надлежит выполнить. За нее платят, а жить-то надо? Э?

Ловец наград долго глядел на него. Так долго, что с губ Филина наконец сползла улыбка.

– Истинно. Жить-то надо. Один зарабатывает на жизнь тем, что умеет делать. Другой делает то, что делать вынужден. Мне в жизни посчастливилось, как мало какому ремесленнику, разве что какой-нибудь курве. Мне платят за ремесло, которое я искренне, по-настоящему люблю.

Предложение Филиппы перекусить и смочить пересохшее от многочисленных речей горло Йэннифэр встретила с облегчением, радостью и надеждой. Однако вскоре оказалось, что надежды были тщетными. Маргариту, явно желавшую с ней поговорить, Филиппа быстренько оттеснила в другой конец зала. Подошедшую Трисс Меригольд сопровождала Францеска. Эльфка не смущаясь следила за беседой. Однако Йеннифэр видела беспокойство в васильковых глазах Трисс и была уверена, что даже в разговоре без свидетелей ее просьбы о помощи остались бы без ответа. Трисс, несомненно, уже была всей душой предана ложе. И несомненно, чувствовала, что верность Йеннифэр все еще сомнительна.

Трисс пыталась ее утешить, уверяла, что в Брокилоне Геральт вне опасности и стараниями дриад выздоравливает. У нее, как всегда, когда речь заходила о Геральте, на щеках вспыхивал румянец. «Видимо, он ее тогда здорово ублажил, – не без язвительности подумала Йеннифэр. – Раньше ей не доводилось иметь дело с такими, как он. Не скоро она о нем забудет. И очень хорошо».

На сообщение Трисс она отреагировала равнодушным пожатием плеча. Ее не волновало, что ни Трисс, ни Францеска не поверили ее безразличию. Она хотела остаться в одиночестве и хотела дать им это понять.

Они поняли.

Йеннифэр стояла в дальнем углу буфета, занимаясь устрицами. Ела осторожно, все еще чувствуя боль – последствие компрессии. Пить вино опасалась, не зная, как прореагирует организм.

– Йеннифэр?

Она обернулась. Фрингилья Виго слабо улыбнулась, глядя на короткий нож, который Йеннифэр держала в руке.

– Вижу и чувствую, что ты с удовольствием отворила бы меня вместо устрицы. Все еще неприязнь?

– Ложа, – холодно ответила Йеннифэр, – требует взаимного доверия. Приязнь – не обязательна.

– Не обязательна и не требуется. – Нильфгаардская чародейка повела глазами по залу. – Приязнь возникает либо в результате длительного процесса, либо спонтанно.

– То же самое и с неприязнью. – Йеннифэр раскрыла устрицу и проглотила содержимое вместе с морской водой. – Порой видишь человека всего за долю секунды перед тем, как он тебя ослепит, и уже не любишь.

– О, проблема неприязни го-о-ораздо сложнее, – прищурилась Фрингилья. – Допустим, кто-то, кого ты не распознаешь с вершины холма, на твоих глазах разрубает на куски твоего друга. Ты вообще не видишь кто, а уже не любишь.

– Бывает и так, – пожала плечами Йеннифэр. – Судьба временами выкидывает фортели.

– Судьба, – тихо проговорила Фрингилья, – действительно непредсказуема, как озорной ребенок. Порой друзья отворачиваются от тебя, а враги приносят пользу. Можно, к примеру, поговорить с ними один на один. Никто не пытается помешать, не прерывает, не подслушивает. Все думают: о чем могут беседовать два врага? Ни о чем существенном. Так, высказывают друг другу разные банальности, время от времени вставляя шпильки.

– Несомненно, – кивнула Йеннифэр, – так все и думают. И правильно поступают.

– Тем удобнее нам будет, – не смутилась Фрингилья, – затронуть некую тему. Важную и небанальную.

– Какую ж тему ты имеешь в виду?

– Тему бегства, которую ты обдумываешь.

Йеннифэр, в этот момент открывавшая вторую устрицу, чуть не порезала палец. Украдкой осмотрелась, потом взглянула на нильфгаардку из-под полуопущенных ресниц. Фрингилья Виго еле заметно улыбнулась.

– Будь добра, одолжи нож. Для устриц. Ваши устрицы великолепны. У нас, на юге, нелегко такие достать. Особенно сейчас, в условиях военной блокады… Блокада – штука очень неприятная. Верно?

Йеннифэр тихо кашлянула.

– Я заметила. – Фрингилья проглотила устрицу, потянулась за второй. – Да, Филиппа смотрит на нас. Ассирэ тоже. Ассирэ, вероятно, волнует моя верность ложе. Как же: верность под угрозой! Она уже готова подумать, что я размякну. Хммм… Любимый мужчина изуродован. Девочка, которую ты считаешь дочерью, исчезла, возможно, брошена в тюрьму… Может быть, ей угрожает смерть? А может быть… ее просто используют в качестве карты в шулерской игре? Даю слово, я б не выдержала. Немедленно сбежала бы отсюда. Пожалуйста, возьми нож. Хватит устриц, надо следить за фигурой.

– Блокада, как ты только что изволила заметить, – шепнула Йеннифэр, глядя в зеленые глаза нильфгаардской чародейки, – штука очень неприятная. Прямо-таки вредная. Она не позволяет сделать желаемое. Блокаду можно преодолеть, если располагаешь… средствами. У меня их нет.

– Рассчитываешь на то, что я их тебе дам? – Нильфгаардская чародейка внимательно посмотрела на шершавую поверхность створок устрицы, которую все еще держала в руке. – О, об этом нет и речи. Ложа может быть уверена в моей преданности. А ложа – это, я думаю, ясно – не желает, чтобы ты поспешала на выручку любимым людям. Кроме того, я твой недруг, Йеннифэр. Как ты могла забыть!

– Действительно! Как я могла?

– Друга, приятеля, – тихо сказала Фрингилья, – я предупредила бы, что, даже располагая компонентами для телепортационных заклинаний, он не сумеет незаметно разрушить блокаду. Такая операция требует времени и слишком уж бросается в глаза. Немного лучше был бы какой-нибудь незаметный, стихийный «кабестан», притягатель. Повторяю – немного. Телепортироваться на импровизированный притягатель, как ты, несомненно, знаешь, очень рискованно. Приятельнице, если б она решилась пойти на такой риск, я не посоветовала бы. Но ты – не она.

Фрингилья наклонила раковину, которую держала в руке, и слила на столешницу немного морской воды. Совсем немного.

– На этом мы и закончим наш банальный разговор. Ложа требует от нас всего лишь взаимного доверия. Дружба, к счастью, не обязательна.

– Телепортировалась, – сказала тихо и невыразительно Францеска Финдабаир, как только улеглось вызванное исчезновением Йеннифэр волнение. – Не надо горячиться, милые дамы. Теперь уже поздно охать и ахать. Она слишком далеко. Это моя ошибка. Я подозревала, что ее обсидиановая звезда маскирует эхо заклинаний…

– Как она это сделала, черт побери?! – рявкнула Филиппа. – Эхо она приглушить могла, это нетрудно. Но каким чудом она раскрыла для себя портал? Монтекальво заблокирован!

– Никогда я ее не любила, – пожала плечами Шеала де Танкарвилль. – Никогда не одобряла ее образ жизни. Но никогда не сомневалась в ее способностях.

– Она выболтает все! – разоралась Сабрина Глевиссиг. – Все о ложе! Помчится напрямик…

– Глупости, – быстро прервала Трисс Меригольд, глядя на Францеску и Иду Эмеан. – Йеннифэр не предаст нас. Не для того она отсюда сбежала, чтобы нас предавать.

– Трисс права, – поддержала ее Маргарита Ло-Антиль. – Я знаю, почему она сбежала. Знаю, кого хочет спасти. Я видела их обеих, ее и Цири, вместе. И все понимаю.

– А я ничего не понимаю! – крикнула Сабрина, и снова в зале стало шумно.

Ассирэ вар Анагыд наклонилась к подруге.

– Я не спрашиваю, зачем ты это сделала, – шепнула она. – Не спрашиваю, как сделала. Я спрашиваю – куда?

Фрингилья Виго едва заметно улыбнулась, поглаживая пальцами резную головку сфинкса на подлокотнике стула.

– А откуда мне знать, – прошептала она в ответ. – На каком побережье ловят таких роскошных устриц?

Глава седьмая

ИТЛИНА, собственно Ithlinne Aegli aep Aevenien, легендарная эльфья целительница, астролог и прорицательница, славящаяся своими предсказаниями, ворожбой и пророчествами, из которых наиболее известно Aen Ithlinnespeath, Предсказание Итлины. Распространявшееся в списках и неоднократно издававшееся в различной форме Предсказание в разные периоды пользовалось огромной популярностью, а комментарии, расшифровки и пояснения, к нему присовокупляемые, приспосабливали текст к текущим событиям, что укрепляло веру в величайшее ясновидение И. В особенности считается, что И. предсказала Северные Войны (1239–1268); Великие Эпидемии (1268, 1272 и 1294); кровавую войну Двух Единорогов (1309–1318) и вторжение гааков (1350). И. предвидела также наблюдаемые с конца XIII века климатические изменения («белый хлад»), которые суеверия всегда почитали указаниями на конец света и связывали с предсказанным приходом Разрушительницы (см.). Тот же пассаж из Пророчества И. дал повод к позорной охоте на чародеек (1272–1276) и привел к смерти множества женщин, принимаемых за воплощение Разрушительницы. Сегодня многие исследователи считают И. фигурой мифической, а ее «пророчества» – современным, от начала до конца сфабрикованным апокрифом и ловким литературным надувательством.

Эффенбах и Тальбот

Encyclopaedia Maxima Mundi, том X

Дети, веночком окружавшие бродячего сказителя Посвиста, запротестовали, подняв невообразимый и бестолковый галдеж. Наконец Коннор, кузнецов сын, самый старший, самый сильный и самый смелый, а вдобавок притащивший сказителю горшок-двойчатку, полную щей и перемешанных со шкварками картофелин, выступил в роли доверенного лица и выразителя воли общества.

– Как же так?! – воскликнул он. – Ну как же так, дедушка? Как же так – на сёння хватит? Разве ж можно в таком месте сказку обрывать? В таком желательстве нас оставить? Мы хочим знать, что дальше-то было! Не могём мы ждать, кады вы обратно в село заглянете, потому как это через полгода аль через год могёт случиться! Сказывайте дале!

– Солнышко закатилось, – ответил старик. – В постельки вам пора, малышня! Ежели завтра с утра на работе зевать станете и охать, что родители-то вам скажут? Знаю я, что скажут. Опять, мол, старый Посвист болтал им до полуночи, головы детям былинами заморочил, выспаться не дал. Значит, когда он снова в село заявится, не давать ему ничего, ни каши, ни клецок, ни кусочка сала, а только выгнать его, деда, потому как от евонных сказок один вред да неприятности.

– А вот и не скажут так-то! – хором закричали дети. – Рассказывайте еще, дедунь! Просим вас!

– Хммм, – забормотал старик, поглядывая на солнце, понемногу скрывающееся за кронами деревьев на другом берегу Яруги. – Ну, воля ваша. Но уговор будет, значит, такой: один пусть сбегает в халупу и принесет простокиши, чтоб мне было чем горло промочить. А остальные подумайте, о чьих судьбах рассказывать, потому как обо всех я вам ныне рассказать не успею, хоть и до утра стану говорить. Стало быть, надо выбрать, о ком сегодня, а о ком в другоряд.

Дети снова подняли шум, стараясь перекричать друг друга.

– Тихо! – крикнул Посвист, взмахнув посохом. – Я сказал – выбрать, а не как сойки: рет-рет, рет-рет-рет! Ну, так как же? О чьих судьбах рассказывать-то?

– О Йеннифэр, – поглаживая спящего на подоле котенка, пропищала Нимуэ, самая младшенькая из слушателей, которую из-за ее роста прозвали Коротышкой. – Рассказывайте о дальших судьбах чародейки, дедушка. Как она с того кове… из конвета на Лысой Горе волшебством сбегла, чтоб Цирю спасать. Это хочется послушать. Потому как я, когда вырасту, чародейкой стану.

– Аккурат! – крикнул Броник, сын мельника. – Сопли-то утри, Коротышка. В чародейские подмастерья сопливых не берут! А вы, дедунь, рассказывайте не об Йеннифэр, а о Цири и Крысях, как они на разбой ходили и бились…

– Тихо вы, – проговорил Коннор, хмурый и задумчивый. – Глупые вы все. Ежеле сегодня еще чего-нито услыхать хочим, то пусть это в порядке каком-никаком будет. Расскажите нам, дедушка, о ведьмаке и дружине евонной, как они от Яруги двинулись…

– Я хочу о Йеннифэр, – пискнула Нимуэ.

– Я тоже, – отозвалась Орля, ее старшая сестра. – Об ее с ведьмаком любови хочу. Как они любились! Только пусть это добром кончится, дедуля! Не хочу, чтобы о смерти было. Нет!

– Тихо, дурная, кому о любови-то интересно? О войне хочим, о битвах!

– О ведьмачьем мече!

– О Цири и Крысях!

– Заткните хлебалы! – грозно глянул на всех Коннор. – Нито схвачу палку и отдубасю, мелюзга! Я сказал: по порядку. Пусть дед дальше о ведьмаке говорит, о том, как он путешествовал с Лютиком и Мильвой!

– Да! – снова запищала Нимуэ. – О Мильве хочу послушать, о Мильве! Потому как я, если меня в чародейки взять не захочут, то лучницей стану!

– Значит, выбрали, – сказал Коннор. – И в сам час, потому что дед, гляньте-ка, задремал враз, уж головой покачивает, носом ровно деркач клюет… Эй, дед! Не спите! Сказывайте нам о ведьмаке Геральте. С того места, где над Яругой дружина остановилася.

– Токо для начала, чтобы нас так любопытство не разбирало, – вставил Броник, – скажите нам, дедушка, хоть малость о других. Что с ними было. Легше будет ждать, пока вы в село возвернетесь, чтоб сказку продолжить. Хочь кратенько скажите. Об Йеннифэр и о Цири. Пожалуйста.

– Йеннифэр, – хмыкнул дед Посвист, – из чародейского замку, который Лысой Горой звался, на заклинании улетела. И прямиком в море шлепнулась. Во вздымающиеся волны океановы, промеж скал вострых. Но не страшитесь, то для магички мелочь, не утопла она. На Острова Скеллиге попала, там союзников нашла. Потому как, видите ли, преогромная в ней злоба на чародея Вильгефорца вздымалась. Убежденная, что это он Цири порвал, умыслила она его выискать, месть жестокую сотворить, а Цири освободить. Вот и все. Когда-нито расскажу, как было.

– А Циря?

– Цири безотрывно с Крысами разбойничала, под именем Фальки скрываясь. Любо ей было разбойничье житье, потому как, хоть никто в те времена об этом не знал, были в той девице злость и жестокость – все самое отвратное, что в каждом человеке сокрыто, вылазило из нее и верх над добром помаленьку брало. Ох, великую ошибку пополнили ведьмаки из Каэр Морхена, что ее убивать приспособили. А сама-то Цири и не мнила, смерть неся, что ей самой костлявая на пятки наступает. Потому как уже страшный Бонар за ей следил, по следу ее шел. Писано им было встренуться, Бонару, стало быть, и Цири. Но об этом в инший раз расскажу. Теперича о ведьмаке послушайте.

Дети притихли, окружили старца тесным кругом. Слушали. Надвигались сумерки. Дружественные днем коноплянки, малинник и росшие неподалеку от домишек мальвы вдруг превратились в таинственный, темный бор. Что это так в нем шуршит? Мышь ли, страшный ли огненноокий эльф? А может, упырь или баба-яга за детьми явилась? Что ли то вол в заграде топочет, что ли топот боевых коней жестоких напастников, опять, как сто лет назад, переправляющихся через Яругу? Или это летучая мышь над крышей мелькнула, или, может, вампир, по магическому заклинанию летящий к далекому морю?

– Ведьмак Геральт, – начал сказитель, – вместе со своей новой компанией двинулся на Ангрен, где болота и боры. В тот час еще были там боры, хо-хо, не то что ноне, ноне нету уж таких боров, разве что в Брокилоне… Компания направилась на восток, в верховья Яруги, в сторону урочищ Черного Леса. Поначалу хорошо у них шло, но потом, хо-хо… Что было, расскажу…

Текла, струилась сказка-вязь о давно минувших, забытых временах. Дети слушали.

Ведьмак сидел на пеньке, на краю обрыва, с которого раскинулся вид на заливные луга и камышники на берегу Яруги. Солнце заходило. Журавлиный клин поднялся с лугов, закурлыкал.

«Все испортилось, – подумал ведьмак, оглядываясь на развалины шалаша лесорубов и тоненький дымок, вьющийся от костра Мильвы. – Все пошло наперекосяк. А как хорошо начиналось. Странная была компания, но ведь была. Была у нас впереди цель, близкая, реальная, конкретная. Через Ангрен на восток, в Каэд Дху. Вполне нормально получалось. Но, поди ж ты, испортилось. Невезение или рок?»

Журавли курлыкали свой журавлиный хейнал.

Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой ехал впереди на гнедом нильфгаардском жеребце, добытом ведьмаком под Армерией. Жеребец, первое время косившийся на вампира и его травяной запах, быстро обвык и доставлял забот не больше, чем идущая рядом Плотва, которая здорово брыкалась в ответ на укусы слепней. За Регисом и Геральтом трусил на Пегасе Лютик с перевязанной головой и воинственной миной. По пути поэт слагал ритмичную геройскую песнь, в боевой мелодии и рифмах которой звучали отголоски недавних приключений. Форма произведения однозначно говорила о том, что во всех этих приключениях именно автор и исполнитель оказался самым мужественным из мужественных. Процессию замыкали Мильва и Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах. Кагыр ехал на вновь обретенном гнедом, ведя на поводу сивую, навьюченную частью их скромной экипировки.

Наконец выехали из приречных болот на лежащую выше сухую территорию, на холмы, с которых уже можно было видеть блестящую ленту Большой Яруги, а на севере – высокие и скалистые предгорья далекого массива Махакам. Погода стояла прекрасная, солнышко пригревало, москиты утихомирились и перестали докучать и бренчать в ушах. Сапоги и брюки высохли. На залитых солнцем склонах кусты ежевики были черным-черны от ягод, кони отыскивали траву, стекающие с возвышенностей ручейки несли хрустально чистую воду и были полны форелей. Когда настала ночь, можно было разжечь костер и даже прилечь рядом с ним. Словом, было прекрасно, а настроение должно было немедленно поправиться. Но не поправилось. Почему – стало ясно на одном из первых бивуаков.

– Погоди минутку, Геральт, – начал поэт, оглядываясь и покашливая. – Не спеши в лагерь. Мы хотим здесь, одни, поговорить с тобой. Я и Мильва. Тут дело… Ну, в Регисе.

– Так. – Ведьмак опустил на землю охапку хвороста. – Начали бояться? Самое время.

– Перестань, – поморщился Лютик. – Мы приняли его как товарища, он предложил свою помощь в поисках Цири. Мою собственную шею вытащил из петли, этого я ему не забуду. Но, черт побери, мы чувствуем что-то вроде страха. Удивляешься? Ты всю жизнь преследовал и убивал таких, как он.

– Его я не убил. И не собираюсь. Тебе этого достаточно? Если нет, то, хоть жалость разрывает мое бедное сердце, излечить тебя от страха я, убей меня, не в состоянии. Это звучит парадоксально, но единственный среди нас знаток по части лечения именно он, Регис.

– Я же сказал, перестань, – занервничал трубадур. – Ты разговариваешь не с Йеннифэр, тут красноречивые выкрутасы ни к чему. Ответь прямо на прямой вопрос.

– Задавай. Без красноречивых выкрутасов.

– Регис – вампир. Чем питаются вампиры – не секрет. Что будет, если он как следует проголодается? Да-да, мы видели, как он ел уху, с той поры он ест и пьет с нами, совершенно нормально, как любой из нас. Но… Но сможет ли он сдержать жажду… Геральт, тебя что, за язык надо тянуть?

– Он сдержал жажду крови, хоть был близко, когда твоя кровушка лилась у тебя из башки. Перебинтовывая тебя, он даже пальцев не облизал. А тогда, в полнолуние, когда мы обожрались мандрагоровой сивухой и переспали в его шалаше, у него была прекрасная оказия взяться за нас. Ты проверил, нет ли случайно следов на твоей лебяжьей шейке?

– Не смейся, ведьмак, – буркнула Мильва. – Ты больше нас знаешь о вомперах. Над Лютиком смеешься, тады ответь мне. Я в пуще выросла, в школах не училась, темная я. Но не моя в том вина, смеяться надо мной не гоже. Я, стыдно сказать, тоже малость побаиваюсь этого… Региса.