Текст книги "Невероятные путешествия"

1 июля «Таити-Нуи II» после вось-мидесяти дней плавания прошел на расстоянии всего лишь 35 миль от самого северного из Маркизских островов. На следующий день ветер утих и люди изнемогали под палящими лучами солнца. Дневная порция воды составляла две чашки.

Через несколько таких же знойных дней, когда состояние здоровья Бишопа ухудшилось, было решено – с опозданием по меньшей мере на две недели – дать сигнал SOS. По счастливому стечению обстоятельств удалось привести в действие двигатель, однако передатчик не работал. В связи с этим была сделана попытка привести в действие телеграфный аппарат: многократно и терпеливо передавились сигналы SOS и координаты плота: 7° 20' южной широты и 141° 15' западной долготы. Вечером, когда Ален продолжал посылать призывы о помощи, плот потерял равновесие и накренился, однако его удалось выпрямить. Ален и Жан в течение всей ночи передавали сигналы SOS с крыши каюты.

Крены плота привели к тому, что внутренность каюты была совершенно разрушена; киноаппарат, секстан, личное снаряжение, а также измерительная аппаратура перекатывались в воде, которая хозяйничала в каюте. Два резервуара с водой открылись, и их содержимое было безвозвратно утрачено. На протяжении двух последующих ночей отчаявшийся Ален вместе с Жаном каждый час взывал о помощи. Увы, было совершенно ясно, что передатчик бездействует.

На все более погружающемся в океан плоту мрачные, подавленные люди взвешивали все, какие только приходили в голову, шансы и возможности.

Опять-таки самым удачным был совет Бишопа: выбросить за борт все ненужные предметы, срубить грот-мачту, уменьшить дневной рацион воды продуктов. И, о чудо! Когда была сброшена грот-мачта, носовая часть палубы показалась над поверхностью воды. Кроме того, по совету Бишопа в ту ночь, отказавшись от вахт, все легли спать, чтобы хоть сном восполнить иссякшие силы.

Для пополнения мизерного запаса воды Жан сконструировал оригинальную аппаратуру для дистилляции морской воды. Правда, получаемая вода имела неприятный привкус, но была пригодна к употреблению. Двадцать литров бензина позволили значительно увеличить ее запасы.

Несмотря на все эти усилия, ситуация по-прежнему оставалась безнадежной. Плот-развалина двигался медленно, а поставленный на небольшой мачте парус почти не позволял управлять плотом. Все члены экипажа испытывали мучительную жажду; палящее солнце днем и пронизывающий холод ночью лишали людей остатков сил. И все же они продолжали нести вахты, которые Ален считал лучшим средством против ослабления дисциплины. Однако день за днем отчаяние все более овладевало людьми, затерянными среди просторов Тихого океана. Каждый последующий день казался им еще труднее и мрачнее предыдущего.

13 июля члены экипажа с иронией вспоминают о предстоящем завтра – 14 июля – празднике. Таити находился в то время в 800 милях на юге, и ослабевшим людям трудно было поверить, что они когда-нибудь доберутся туда.

В какой-то момент Бишоп тихо произносит: «Поднимите на мачте флаг». Люди следуют его совету, считая, что он хочет укрепить их дух видом трехцветного французского флага.

На следующий день, как только рассвело, рулевой разбудил экипаж возгласом: «Судно!» Не далее чем в трех милях за кормой проходило крупное торговое судно, отчетливо вырисовываясь на светлеющем от восходящего солнца небе. Мореплаватели отчаянно размахивали руками, а Жан взобрался на мачту и сигналил флагом.

Но их так и не заметили.

Попытка сигнализировать дымом тоже оказалась безрезультатной: ветер сбивал его вниз. И в то время как экипаж «Таити-Нуи П», прибегнув к последнему средству – зеркальцам, все еще пытался обратить на себя внимание, судно медленно, продлевая горечь разочарования, уходило за горизонт.

В ночь с 16 на 17 июля вновь был поврежден руль, и плот вскоре лег боком на волну, качка стала настолько сильной, что люди с трудом удерживались на крыше каюты. Выход был один: нагрузить наветренный борт, чтобы не допустить опрокидывания плота. С огромным трудом переместили тяжелые предметы. Однако усилия были вознаграждены: палуба приняла горизонтальное положение, гарантируя безопасность на ближайший период времени. Плот совершенно потерял управляемость; чтобы удержать курс, приходилось беспрерывно пользоваться веслом.

Всю ночь и следующее утро измученные и павшие духом люди исправляли руль, но, как оказалось, при создавшемся положении от него было мало проку. Плот окончательно утратил маневренность и, следовательно, перестал быть парусным судном.

Вторая половина дня прошла в ссорах, взаимных упреках и поучениях. Среди отчаявшихся людей только слабеющий Бишоп и Ален были способны трезво мыслить. Единственное, что они смогли придумать в такой ситуации, это начать сооружение небольшого плота, на котором можно было бы предпринять рискованную, но дающую некоторые шансы на спасение попытку доплыть до какого-нибудь из островов, если таковой будет в дальнейшем замечен с остатков «Таити-Нуи П». Пока что до ближайших Каролинских остро-зов, лежащих на 10-й параллели, было по меньшей мере 300 миль, но при существующем курсе это расстояние увеличивалось.

Через несколько дней, несмотря на то что дистилляционный аппарат продолжал работать, чувство жажды стало очень мучительным. Безнадежность ситуации и ссоры членов экипажа, среди которых только двое – Бишоп и Ален – были единодушны, привели к такому состоянию, при котором, казалось, лишь быстрая смерть принесет избавление.

Еще раз оправдалась вера Бишопа в то, что никогда не следует отчаиваться: неожиданно пошел дождь. Сооруженное Гансом оригинальное приспособление позволило наполнить водой все пустые резервуары. Дождь был воспринят, как милость судьбы. Самое главное – он дал людям необходимую психологическую разрядку. Споры утихли.

Однако плот, и без того угрожающе неустойчивый, когда под дождем промокли немногочисленные личные вещи, сложенные на крыше каюты, да еще добавилась тяжесть сосудов с собранной водой, стал крениться то на одну, то на другую сторону. Чтобы не допустить катастрофы, экипаж вынужден был беспрерывно перебираться с одного края крыши на другой.

Бишоп настолько обессилел, что, не удержавшись, мог в любую минуту упасть в воду, что означало бы для него верную смерть. Члены экипажа проделали в крыше продольное отверстие, в котором подвесили постель Бишопа. Таким образом он был застрахован от падения за борт.

Главной причиной кренов плота было то, что в каюте перекатывались массы воды. Чтобы ликвидировать этот водяной таран, Ален и Бишоп решили, что нужно избавиться от стен, и вода будет свободно сплывать с палубы. Это был рискованный эксперимент.

«Таи-ти-Нуи II»

Когда разобрали стены, плот стал устойчивее, а крыша, к счастью, не обрушилась. Вскоре задул северо-восточный ветер, и развалина поплыла на юго-запад: появились шансы достичь островов Каролинского архипелага – Восток или Флинт. Парус был спущен, и начались невероятно мучительные переходы по крыше для компенсации кренов, и никто не знал, сколько это продлится.

Почти пять дней держалась штормовая погода, сверху людей безжалостно заливали потоки дождя. После ста дней пребывания в океане экипаж был настолько измучен, что инстинкт самосохранения притупился и люди, казалось, стали равнодушны к своей судьбе. Тяжело больной Бишоп был защищен от ливня натянутым над ним брезентом. В этой ситуации все, что экипаж мог для него сделать, это часто выжимать одежду…

Казалось, все варианты спасения были исчерпаны. Ничего путного более не приходило в голову измученным людям.

И опять пришел на помощь Бишоп.

Он посоветовал использовать срубленные мачты, которые предусмотрительно укрепили вдоль бортов, для сооружения выносов с поплавками наподобие тех, что имеются у полинезийских лодок-катамаранов. Мачты прикрепили отвесно к бортам плота, а на их концах приспособили пустые баллоны от газа. Плот снова приобрел устойчивость. Однако на всякий случай ночью два человека всегда были начеку, готовые в любой момент балластировать.

На следующий день выглянуло солнце, и Ален впервые за много дней определил местонахождение плота. Результат был тревожный. Острова Восток и Флинт они уже давно миновали на значительном расстоянии. Единственную надежду сулил небольшой атолл Старбак, от которого их отделяло 400 миль. Лучи солнца согрели людей и подняли настроение. Это, очевидно, помогло легче перенести и очередной удар – утверждение Бишопа, что за последние штормовые дни плот осел еще на 10 сантиметров.

Было 29 июля, сто девятый день путешествия.

И опять единственный выход заключался в том, чтобы освободиться от всего лишнего, кроме пищевых продуктов и навигационных приборов. Выбросили за борт якорь с цепью, восемь ящиков Жана с пробами воды и планктона – плоды полугодичной научной работы – и много других ценных предметов.

Бишоп указал на тяжелый генератор с передатчиком. Прежде чем швырнуть в океан и их, решили сделать последнюю попытку. Когда стемнело, передатчик установили на крыше, проверили антенну и влили в двигатель последние три литра бензина. Агрегат заработал.

Впервые с самого начала экспедиции показатель напряжения в антенне свидетельствовал, что радиостанция работает. Ален, преисполненный надежд, начал передавать: «SOS, SOS– просит помощи „Таити-Нуи II“. Мы тонем. SOS, SOS. Паши координаты…»

Призыв повторяли и в последующие два дня, но подтверждения о приеме не получили. Когда была израсходована последняя капля бензина, весь агрегат столкнули в океан.

Плавучесть плота улучшилась ненадолго. Через два дня после того как выбросили передатчик, плот стал тонуть. Началось отчаянное соревнование со временем. Увлекаемая течением и ветром развалина каждый день продвигалась на 25 миль в западном направлении, а тщательно вычерчиваемая трасса вела к спасительному атоллу Старбак.

Ален считал, что настало время приступить к сооружению небольшого, но удобного плота, который будет использован на последнем отрезке пути. Оказалось, у Бишопа давно уже имеется тщательно выполненный, продуманный эскиз. То был небольшой плот с выносами и неизменными поплавками – пустыми резервуарами от питьевой воды. Резервуары предполагалось уложить в три ряда: четыре большие бочки посредине, а меньшие – по бокам в виде поплавков, обеспечивающих устойчивость. Все это было соединено деревянными рамами и покрыто тонкими плитами. Проделанные расчеты показали, что спроектированное Бишопом судно вполне выдержит людей, запасы и необходимое снаряжение.

Было подобрано, хоть и с трудом, нужное количество бревен, но для этого требовалось разобрать «Таити-Нуи II». Пятидесяти погнутых гвоздей, которые были в их распоряжении, да еще найденной во время разборки и не бывшей в употреблении бухты каната, похоже, могло хватить для скрепления всех частей конструкции. Из инструментов остались тупой топор, нож и молоток.

Поскольку дорог был каждый час, люди, преисполненные энтузиазма (и на этот раз единодушного), готовы были немедленно приступить к делу. Однако Бишоп удержал их, заметив, что необходимо очень тщательно продумать детальный план действий. Это дало бы гарантию, что развалина не затонет раньше, чем родится «Таити-Нуи III».

Прежде всего следовало сделать рамы для внешних резервуаров, затем разместить там 40-литровые бочки, по пять с каждой стороны. Тогда можно будет спустить на воду новый плот. Экипаж немедленно переберется на новое сооружение; это позволит остаткам старого плота удержаться на поверхности достаточно долго, и можно будет извлечь четыре больших резервуара, которые затем будут размещены посредине малого плота.

Соответственно этому плану, разработанному полуживым капитаном, зки-таж приступил к приведению в порядок и демонтированию плота. Пришла пора избавиться и от личных вещей. Сидя на крыше каюты над раскрытыми чемоданами, люди поочередно выбрасывали в океан книги, рубашки, ботинки, костюмы… В этой сцене трагическое перемешалось с комическим.

Строительство корпуса нового плота оказалось трудным делом. Гвозди не хотели входить в мокрую древесину, тяжело давалось завязывание намокших канатов. Кроме того, высокая волна грозила унести за борт бревна и инструмент. Несмотря на все это, к вечеру были сделаны две рамы, что являлось немалым подвигом.

Так прошел радостный день 6 августа, породивший новые надежды и сплотивший экипаж.

Назавтра люди, выспавшись в течение спокойной ночи, снова приступили к делу. Была сооружена третья рама, свалена аварийная мачта, которая давала возможность плыть остаткам «Таити-Нуи II», и началось соединение рам поперечными перекладинами. Хуанито нырял под плот, чтобы освободить привязанные резервуары. Вскоре вытащили первый из них, который, к удивлению экипажа, оказался полон воды. Возникло даже предположение, что погружение плота является следствием повреждения резервуаров и заполнения их водой, но остальные были в отличном состоянии. Наступление темноты прервало работу на рискованном этапе, однако ночь прошла спокойно, без тревог.

На рассвете следующего дня работа продолжилась. Были извлечены оставшиеся резервуары и с помощью канатов прикреплены к рамам. Потом рамы соединили перекладинами, которыми послужили мачты «Таити-Нуи II». Дело продвигалось вперед, хоть временами люди работали по пояс в воде, в связи с чем простейшие действия превращались в трудные проблемы. Вечером 8 августа за удачу был поднят тост, благо при разборке плота нашли коньяк. Все считали, что это последняя ночь на «Таити-Нуи II» и назавтра все пятеро будут далеко от него.

Однако судьба, которая уже неделю так тяжело испытывала мореплавателей, приготовила новый сюрприз. Ночью ветер переменился на северовосточный и начал быстро усиливаться. Весь следующий день мореплаватели, вместо того чтобы заканчивать новый плот, судорожно цеплялись за крышу старого, в то время как волны трепали поплавки «Таити-Нуи III», грозя разорвать все крепления. Чтобы не утратить новый плот, который был последним шансом остаться в живых, экипаж был вынужден в определенный момент спуститься вниз и, проявляя акробатическую ловкость, спасать новое сооружение от похищения его волнами.

С наступлением ночи с 9 на 10 августа разразился ужасный шторм. Четверо людей в совершенной темноте пытались удержаться на остатках старого плота, который, лишившись поплавков, с трудом держался на поверхности. Эрик Бишоп находился в состоянии крайнего истощения и больше не мог выполнять какие-либо действия. Утром следующего дня, когда ветер утих, мореплаватели с изумлением убедились, что крепления нового плота целы несмотря на то, что во время шторма волны не раз бросали его на остатки каюты.

И все-таки ситуация сложилась тяжелая: северо-восточный шторм отбросил дрейфующий плот на юг и теперь было маловероятным, что они смогут достичь атолла Старбак.

Согласно детальному плану строительства теперь следовало осторожно перенести снаряжение и Бишопа, а затем вынуть из остова «Таити-Нуи II» 150-литровые резервуары. Сначала из досок соорудили продолговатый ящик, который должен был стать убежищем для капитана. Как следует закрепив ящик, плот с большим трудом столкнули на воду. Вскоре на него переправили бессильного Бишопа и уложили его в ящик, в который поместили также самые ценные вещи: секстан, навигационные книги, продукты и питьевую воду. Чтобы обеспечить безопасность Бишопа, его сопровождал Жан. Оба плота были теперь соединены тросом длиной в 30 метров.

После полудня извлекли 150-литровые резервуары, из которых четыре были в прекрасном состоянии. Это был рискованный эксперимент, но остов «Таити-Нуи II» продолжал держаться на поверхности. Резервуары отбуксировали к новому плоту. Люди работали до наступления сумерек. Хуанито и Ганс остались на крыше старого плота. Все беспокоились, поскольку обрыв каната, соединявшего плоты, был бы равнозначен смертному приговору для обеих групп.

Так прошла ночь с 10 на 11 августа. Начался сто двадцать второй день плавания.

Снова люди с энтузиазмом взялись за дело, надеясь до наступления ночи начать старт. Высокие волны и множество акул очень затрудняли плавание между двумя плотами и настолько тормозили работу, что, когда стемнело, «Таити-Нуи III» еще не имел мачты, не были закончены и другие работы.

Наступила ночь. Сильное волнение выявило неподготовленность нового плота к самостоятельному, безопасному плаванию. Нужно было лучше укрепить резервуары, а также, насколько это удастся, весь плот.

12 августа приступили к выполнению этой работы. Для улучшения плавучести из-под «Таити-Нуи II» извлекли шесть жестяных резервуаров, взятых еще в Конститусьоне. Половина из них имела повреждения, остальные были пригодны. Их поместили в трех углах плота, уравновесив четвертый связкой оплетенных лозой винных бутылок. Все, что было возможно, укрепили – и на это ушел весь день.

Когда вечером прервали работу, длившуюся уже неделю, силы людей были на исходе. Хуже всего было то, что Бишоп, изучив карту и их местонахождение в данный момент, заявил, что направляться к Старбаку поздно. Единственный выход – взять курс на лежащие в 250 милях острова Пенрин. Это было горькое, но разумное решение. К сожалению, не все члены экипажа обладали достаточными навигационными познаниями, чтобы понять его справедливость. Опять начались споры, ссоры, посыпались критические замечания. В конце концов Ален и Бишоп ради мира и спокойствия на борту уступили и согласились сделать попытку добраться до Старбака.

Назавтра, разогревшись кофе, люди принялись осторожно освобождать вынос, удерживающий в равновесии «Таи-ти-Нуи П», затем сняли с плота несколько дополнительных свай.

13 августа вечером, на сто двадцать четвертый день плавания, после многодневного упорного и тяжкого труда сооружение «Таити-Нуи III» было наконец завершено.

14 августа поставили мачты, закрепили киль – и плот был готов отправиться в путь. Последним предметом, взятым с развалины и еще раньше с «Таити-Нуи», был обломок сваи с вырезанным на нем изображением полинезийского божка.

Наступил великий момент. Правда, новый плот сидел глубоко в воде, а экипаж не мог свободно вытянуть ноги, но мысль о том, что плавание будет более спокойным, помогала забыть о всех огорчениях. Парус был поднят, и «Таити-Нуи III» двинулся вперед. Очень скоро стало ясно, что он плывет хорошо. Тем не менее измерение сноса показало, что достичь Старбака они не смогут. Невзирая на это, люди продолжали упорно стоять на своем в надежде, что ветер может перемениться.

Через два дня не оставалось никаких сомнений, что плоту до него не добраться, поэтому был взят курс на острова Пенрин. Но после ошибок, допущенных из-за упрямства некоторых членов экипажа, надежда достичь их стала весьма зыбкой.

В этой грозной ситуации кое-кто окончательно пал духом. Как опытный мореплаватель, Ален считал, что, поскольку достичь островов Пенрин, даже при попутном ветре, вряд ли удастся, следует иметь в виду возможность добраться до Самоа – на 1000 миль дальше. Это предложение также вызвало возражения: отчаявшимся людям уже трудно было примириться с тем, что конец их страданиям, казавшийся таким близким, снова отдаляется.

Сменялись дни и ночи. Отчаянные попытки достичь островов Пенрин, к сожалению, оказались бесплодными. 21 августа «Таити-Нуи III» прошел в 40 милях севернее этих островов.

Как бы для подслащения этой неудачи возвращается рыбацкое счастье: вырвавшись из тисков апатии, Жан подстрелил с помощью своего самострела дельфина и небольшую акулу, что позволило экипажу наесться досыта и освободиться от черных мыслей.

Вероятнее всего, пятерых мореплавателей ожидал теперь дрейф к архипелагу Самоа, который мог продлиться и месяц. Будто в насмешку, ветер повернул на юго-восток, создавая дополнительные трудности в плавании. Если он продержится длительное время, плоту будет угрожать снос на север и тогда он пройдет мимо Самоа. Люди страдали от зноя, иссушающего организм и вынуждающего их смешивать пресную воду со все большим количеством морской. Запасы продовольствия таяли…

Ален Брэн держался мужественно, делая все возможное для исполнения трудной обязанности, которую возложил на него Бишоп. Но и его силы были на исходе. Логика подсказывала, что смерть от жажды и голода является лишь вопросом времени. После пережитых страданий мысль о возможности кануть в небытие приносила облегчение, и только это обещало конец мучениям. Однажды ночью он услышал, как Бишоп, который все время находился в горячечном бреду, прошептал: «Боже, мне уже все равно, каков будет исход… лишь бы все это кончилось быстрее…»

Но жажда жизни брала верх. Алену пришла в голову мысль вымочить зерна чечевицы в соленой воде. Действительно, через несколько часов они стали настолько мягкими, что их можно было есть. Наконец пришел долгожданный дождь, но людьми настолько овладела депрессия, что один из членов экипажа отказался вместе со всеми собирать воду, твердя, что нет никакого смысла продлевать мучения. И все же было собрано около 80 литров воды.

На следующий день налетел шторм. Волны, швыряя плот как щепку, перекатывались через низкую палубу, грозя унести ящик, в котором лежал Бишоп и находилось самое ценное снаряжение. Двое суток люди терпеливо переносили неистовство океана, сознавая, что в любую минуту может наступить конец. Однако «Таити-Нуи Ш» выдержал яростный натиск океанских волн. Жизнь на плоту продолжалась.

Чтобы поддержать силы людей, Ален решился открыть несколько банок консервов из неприкосновенного запаса; приготовленные с горячими макаронами, они явно подняли настроение. Бишоп, который к большому удивлению и радости экипажа все еще жил, выглядел после шторма не хуже, чем до него, и проглотил немного сгущенного молока с медом…

Шторм коренным образом улучшил положение: благодаря попутному ветру и усилиям экипажа плот значительно продвинулся на юг. Приблизительно в 100 милях юго-западнее, точно по курсу «Таити-Нуи III» лежали два самых северных из островов Кука. Все время держался северо-восточный ветер, и плот плыл, имея шансы достичь острова Ракаханга.

Назавтра, как только рассвело, Ален начал производить замеры, контролируя скорость и направление движения, однако при не очень сильном восточном ветре плот плыл слишком медленно, и вскоре стало ясно, что достичь острова до наступления сумерек не удастся.

Для подкрепления сил были открыты последние консервы, спрятаны в резервуары самые ценные вещи, а также выброшены за борт все лишние предметы.

Бишоп, которому помогли занять сидячее положение, еще раз послужил товарищам своим опытом: сразу же после пяти часов пополудни именно он заметил на горизонте очертания острова.

То была первая земля, увиденная после ста сорока одного дня скитаний в океане.

Вскоре воцарился мрак, среди которого «Таити-Нуи III» приближался к суше. К счастью, взошел месяц, и поскольку было полнолуние, можно было разглядеть белую полосу прибоя.

Наиважнейшей проблемой стало теперь обнаружение прохода или хотя бы более мелководного места в рифе, через которое мог бы проскользнуть плот. Был брошен плавучий якорь из свай в надежде, что он хоть в какой-то мере притормозит плот. Хуанито стал к рулю, в то время как Жан и Ганс подняли Бишопа. Они стали по обе стороны от него, а он обнимал их руками за шеи. Ален до последней минуты высматривал проход в рифе, однако, несмотря на все усилия, не мог разглядеть ничего похожего на брешь.

В тот момент когда «Таити-Нуи III» подошел к прибою, оставалось несколько минут до наступления 21 часа. В грохоте прибоя не были бы слышны слова, но, взглянув на Бишопа, Ален заметил на его лице улыбку, выражавшую огромную радость и торжество. Все, что последовало затем, свершилось в считанные секунды. Вот как это запомнил Ален:

«Я почувствовал, как поднимается корма и плот опрокидывается вперед. Не знаю, что случилось потом. Я выплыл на поверхность. Голова раскалывалась, а легкие требовали воздуха. Первым, кого я увидел из своих товарищей, был Хуанито, стоявший по пояс в воде на коралловой глыбе, немного ближе к берегу. Затем показались из воды головы Жана и Ганса – в опасном соседстве с бочкой, которая болталась совсем рядом с ними. Не было только Эрика. Мелькнула мысль, что он мог зацепиться за что-то и остаться под плотом. Я нырнул и стал ощупывать бревна, испытывая одновременно надежду и страх. Вынырнув, я заметил исхудавшее тело Эрика тут же рядом с плотом. Через несколько секунд я был возле него, схватил под руки и с большим трудом удерживал его голову над поверхностью воды. Мне мешали волны, но Жан кинулся к нам на помощь. Потом мы оба сидели верхом на поплавках, а Эрика вытащили наверх. Только тогда, когда мы начали стаскивать с него отяжелевшую от воды одежду, я осознал, как мы глупо поступили, не раздев его перед приближением к бурунам. Даже крепкий парень и хороший пловец наверняка пошел бы ко дну в такой толстой одежде, а ведь Эрик был слаб и болен, к тому же он не умел плавать. В голове проносилось лишь одно „слишком поздно!“. Чтобы спасти Бишопа, нужно было переправить его на берег и немедленно начать делать искусственное дыхание. Однако хоть земля находилась не далее чем в 100 метрах, добраться до нее было не просто. Протолкнуть перевернутый плот вперед мешал прибой. К тому же остов плота настолько трепали волны, что он представлял большую опасность для приближающихся к нему людей. Буксирование находящегося в бессознательном состоянии Бишопа вплавь через волны и водовороты, если учесть крайнее истощение людей, было тоже делом рискованным. Пе имея другого выхода, Ален и Жан оставались с Бишопом на плоту, пока большие волны не столкнули его к пляжу. Тогда капитана быстро перенесли на сушу, где тотчас же начали делать искусственное дыхание. С момента, когда плот перевернулся, прошло почти три часа… Отчаянные попытки вернуть Бишопа к жизни не дали результата. Прежде чем наступил рассвет, все поняли, что их капитан мертв.

В официальном свидетельстве о смерти Эрика де Бишопа значилось, что смерть наступила в результате травм затылочной части головы и разрыва шейных позвонков, полученных в момент опрокидывания плота.

За два года до отплытия Бишопа с Таити врачи категорически возражали против того, чтобы 65-летний мореплаватель, страдающий многими болезнями, отправлялся в такое далекое и рискованное путешествие. Но у Бишопа было своеобразное отношение к собственной жизни.

«Врач больницы не знал того, что у меня всегда была сильна жажда жизни и совершенно отсутствовал страх перед смертью. Не мог он знать и того, что даже если тело мое нуждалось в ремонте, то разум не нуждался ни в каких исправлениях. Я только кажусь проколотой шиной, мои колеса все еще держат воздух и могут взбираться даже на самые крутые вершины».

Остров Ракаханга оказался населенным, и полинезийцы с их традиционным гостеприимством позаботились о потерпевших бедствие.

Благодаря счастливому стечению обстоятельств, местным жителям удалось найти металлический резервуар с картами, бортовым журналом, записями и кинопленками. Позднее эти материалы позволили Алену с большой точностью восстановить ход экспедиции.

По словам Алена Брэна, когда он прощался со своим капитаном, с которым проплавал 350 дней, пройдя в океане 10 000 миль, на его мертвом лице застыла та самая торжествующая улыбка, которую Ален заметил, когда плот входил в прибой.