Текст книги "Город снов. Экзистенциальный роман"

* * *

Две недели нет заказов, это полный пи… ц. Деньги, которые я заработал, как приехал из Тобольска, я бездумно проиграл и прожрал, а теперь полный глушняк. Ненавижу Крысу… его гнилую зависть, его фальшь в каждом слове, его полнейшее равнодушие, больше наигранное и показное, но я все же съездил к ней, и это был рай, девять дней пролетели как один, я сходил с ума ежечасно, просто ходил по облакам, Таня, ты сокровище, ангел мой ненаглядный.

Как быстро человек превращается в кусок дерьма без денег, без работы, ты просто никому не нужен и можешь заниматься аскетизмом и мастурбировать сутками.

Эти уроды смеялись надо мной, когда я уезжал из Города, а теперь делают вид, что им плевать ─ ублюдки, никто и не просил их разделять мою радость, просто могли хотя бы в душу не срать, все заодно, педерасты, ненавижу, циничные, зашоренные сволочи, на х.., на х.. их всех!

Еще неделю этого дерьма, и я покойник. Крыса беснуется. Настроил всех против меня, а строит из себя святошу, будто перед всеми меня оправдывает, хотя за что?! Шутка, парадокс: для него, я во всех его несчастьях виноват, ─ это невозможно больше вытерпеть. Делить с ним крышу над головой сущий ад, постоянная измена какая-то, не знаешь, с какой стороны свалиться кусок дерьма тебе на голову. Но больше всего противно то, что Исконак с Кириллиусом ведутся на его гнилые выходки, превращаясь в послушных соучастников в его грязной игре, словно тупые пешки, готовые плясать под фальшивую дудку, придурки.

Крыса всегда рассчитывает на реакцию, чтобы лишний раз показать, вывернуть все свое дерьмо наружу. Он любит с педантичностью хирурга вскрывать ваш мозг сантиметр за сантиметром, врезаться в нежную ткань души, вызывая низших духов, заставляет почувствовать человека полную никчемность и разочарование, рассчитывая лишь на тупое, рабское поклонение, признание его незаурядности и гениальности в результате этого разыгранного им падения. Он как будто питается чужими страданиями, страхами и сомнениями: разрушить, высмеять, растоптать сокровенное ─ вот чем тешится его живой труп. Трус, сперва окружит себя заурядными зомби, а потом методично наносит удар за ударом, проворачивая вас через мясорубку клеветы и обмана, дерьмо гнилое…

Нонфикшн-real

Я гулял по набережной, пока не набрел на тропинку вдоль реки, ведущую к шлюзам. Мне всегда нравилось гулять по ней, такое чувство будто пробираешься к заброшенному миру, особенно летом, когда растительность окутывает тебя со всех сторон своими зелеными лапами. Вода местами размывает берег и на песчаной гальке можно рисовать или лепить замки из песка, рыбаки шкерятся по кустам, изредка затрещит катушка или засвистит уда, пополам рассекая воздух кинутая умелой рукой.

Я никого не встретил, и даже издали никого не увидел, а когда вышел к шлюзам, наткнулся на железные ворота, дело в том, что они всегда там были, насколько мне не изменяет память, и чтобы пройти дальше, нужно было спуститься вдоль бетонной стены и обойти ее с другой стороны. Она, как недописанная строка, обрывалась с одного края, с другой стороны изгородью упираясь в реку. Странное чувство овладело мной, будто ворота вход в какой-то иной мир и за ними скрывается неведомая мне жизнь, мысли мои текли все медленнее, и что-то толкало меня, манило… да, я даже не помню, как оказался за ними, будто нашел прореху в пространстве-времени ─ шлюз между прошлым и будущим.

Помню, как тайком пробирался куда-то, будто блуждал в тайных лабораториях неизвестного института, повсюду перегородки и перекрытия, как в фильме «Остров». Страх не овладевал мной, лишь жажда удовлетворить свое любопытство. В результате я вышел в жилую секцию, где тусило уйма народу, молодежь, ничем не отличающаяся от обычных студентов, и я сразу подумал, что они примут меня за своего. То есть, им и в голову не придет, откуда я выполз: «вот здорово!» ─ подумал я. Но в глубине души что-то подсказывало мне, что нужно быть осторожным, а то уж слишком все расчудесно как-то… Действительно, на мое появление никто не отреагировал, будто так и должно быть, никто не задавался вопросом, что я тут делаю, и к кому пришел. Я, между тем, слушал, о чем они разговаривают, но вот понять ни хрена не мог. Нет, они говорили на том же языке, что и я, но вот о чем… Совершенные образы, трансмутация сознания, гармония, идиллия ─ эти слова очень отдаленно напоминают суть их нахождения там.

«Может, это фабрика гениев», ─ мелькнуло у меня в голове. Повернул голову и заметил блеск в глазах и улыбку девушки напротив, меня заметили. «Они все молчат!» ─ осенило меня, но их лица полны жизни и эмоций. Просто они общаются иначе: непосредственно передают мысли друг другу, причем не все разом, а так, как необходимо каждому ─ вопрошающий получает интересующий его ответ, а вопрошаемый знает об этом априори и настроен на всеобщую волну. Причина и следствие сходятся в одной точке. Мои мысли прочитала девушка и отреагировала, показав, что я нашел верный ответ, а дальше ─ просторы их сознаний уже готовы, но никто от меня ничего не ждет и не требует, чувствуют, они чувствуют каждый всплеск моей души и реагируют лишь на то, что действительно меня волнует.

Тут я осознал всю нелепость своего положения ─ никто и не собирался копаться в моих мозгах, время очень ценно для них, а я волен творить и не творить, быть и не быть там одновременно. Будь я другим, мне бы открылось другое, но открылось именно то, что должно было открыться, что предназначено именно мне. Я не заметил, как был вовлечен уже в живой спор, хотя даже не видел своих оппонентов, которые были где-то поблизости, трудно это назвать спором, больше походило на зарядку интуиции. Разговор с самим собой и включенность в реальность. Чувство безотчетной эйфории начало переполнять меня и передавалось окружающим, вернее они поддерживали меня и радовались вместе со мной, я совсем начал терять рассудок, он был ненужной безделушкой, счетными палочками на службе у суперкомпьютера. Я разгонялся и тормозил, и любой готов был включить катализатор для желаемой реакции, информационное поле было таким эластичным, что позволяло чувствовать и сознавать образы, осязать бытие полностью, изнутри и снаружи без преград для разума.

Появился бодрый добрый старичок, и это было неким сигналом, к тому времени я уже забыл, что у меня есть тело. Толпа расформировалась на группы. Занятие началось: каждой группе мысленно передавался образ, который она должна была развить совместно, затем проверялась глубина-широта восприятия и глобальность-незначительность ─ эйфории у меня поубавилось. Без разницы, кто защищал образ, группа или ее член, более того, любой мог встать в оппозицию группе и долбить ее как угодно, образ укреплялся и обновлялся за счет таких всплесков, а старичок-бодрячок ненавязчиво подкидывал новые темы для размышлений. Нам попался космос, кому-то радость, а кто-то делил ядро. Вспомнив из учебника по астрономии Юпитер, я был в мгновение ока сослан на него, системы планет отождествлялись с характерами людей и их душевными качествами и, соответственно, с энергией мысли.

Потом телекинез и ускорение времени, снижение скорости мысли, я с дефектами мог использовать скорость чужой мысли, но риск потерь в будущем возрастал, я уже устал, а мне подсовывали целые острова и лагуны, трансмутируя мое сознание в ощущения рыбы или водорослей, опуская на дно океана и поднимая к космическим далям.

Занятия кончились, я выпал из аудитории в дискуссионный зал, слава богу, здесь я услышал живую речь, это походило на ученый совет по проблемам развития цивилизации. Ученым удалось прочитать послание погибшей цивилизации, в которой таилось предупреждение и этапы ее разрушения. Сначала было разобрано живое слово и нарушена целостность восприятия, затем появился язык машин и конструктивный подход к мышлению, дальше последовала унификация творческой активности мысли, последнее, что удалось расшифровать ─ это «программой стал текст». Я стоял в стороне пораженный, будто немая тень, мне стало не по себе, а кино продолжалось. Я увидел лица жен агентов тайных спецслужб и, всматриваясь в них, я словно заглядывал за кошмарный занавес. Их мужей уже не было в живых, а они содержались под строгим наблюдением, чем они занимались, для меня осталось загадкой, я только увидел наказание, которое применялось при малейшей провинности. Так одна заключенная воспользовалась зубной щеткой сожительницы, последовало неотвратимое наказание: выкатился железный поддон с прикрепленной к нему совершенно нагой женщиной, на груди пониже шеи у нее виднелась татуировка в виде черного месяца со звездой. Она дико кричала, а татуировка стала пульсировать, в этот момент выпустили собаку с человеческим лицом, секунды… пес вгрызается ей в грудь и въедается во внутренности, исчезая в ее утробе, и еще раз ─ просто повтор.

Рвотные массы подкатили мне к горлу, я вдруг оказался в железной комнате, утыканной трубками. Рыхлая белая дрянь разлеталась по стенам и полу пульсирующими толчками. Я открыл глаза, ощущение, что побывал в собственном желудке. Зачем я ел картошку на ночь? Мне было тошно, колеса поезда мерно стучали за окном, я переминался на верхней боковой полке. Постоянно затекала рука, чисто машинально, во сне я поднимался и начинал ее разминать; мысли, что она может окоченеть, пугали меня, но каждый раз все обходилось жжением и коликами, было жутко неудобно спать. Я перевернулся на другой бок и заснул опять.

Спешу к выходу, на свободу! Мысли обгоняют одна другую: «я обнаружил границу миров. Ване, надо рассказать Ване, в следующий раз мы отправимся туда вдвоем, он обалдеет, а то все время проводит за компом, убивая монстров». Прибегаю домой и рассказываю ему о случившемся, он, как обычно, с неохотой вникает, но я вижу, что он настроен на забавную прогулку, и мы отправляемся туда вдвоем. Проходим сквозь пространственно-временной шлюз и попадаем в чудной институт. Только на этот раз проходила какая-то проверка, и нас заставили раздеться до гола и пройти в санузел, но сначала проводили в душ. Прикольный душ: он больше походил на вестибюль гранд-отеля ─ кабинки располагались по обе стороны, совершенно открытые, будто это модный салон красоты, девушки и парни расхаживали одетые и не очень, кто-то мылся парочками, парни с девчонками и по отдельности, такая неприхотливая обстановка дружеского общения. Нас опять восприняли как само собой разумеющееся, хотя, уверен, на наших лицах, наверное, было изображено что-то невразумительно осоловелое. Меня что-то неведомое потянуло к кабинкам с девчонками, а что такого ─ тут так принято и ведь все спокойно и обыкновенно.

«Вон там три классные, иди туда». ─ «Нет, куда столько? Мне хватит и двух. Это всего лишь душ», ─ успокаивал себя я, ─ «можно поболтать, о чем-нибудь отвлеченном, например, был ли у них обед». Вани уже и след простыл, наверное, черные PR-щики подхватили. Опять возникло дурацкое чувство, будто что-то хочется скрыть, но всем и так все ясно без лишних слов. Я завалил к двум телкам и спросил: «Свободно?» Они заулыбались, а я почувствовал себя полным идиотом. Одна была черненькая с узкими бедрами и маленькой красивой грудью и еще влажным треугольником, без тени стыда и кокетства она искренне улыбалась моему курьезному замешательству с озорным вызовом, а другая, по-нежней и помягче, была похожа на жеманную киску с плавными округлостями и русой полоской, застенчиво хлопала длинными ресницами.

Я старался держаться ровно и сухо, они же, будто зная все наперед, вели меня за руку, как несмышленого малыша, не выдавая ни малейшей тревоги. «Не мог один помыться, деревянный ты осталоп», ─ вертелось в моей голове, ─ «нет, надо и здесь проявить свое деятельное начало». Включил воду и встал под душ, вода приятным потоком окутала тело.

─ Подкрепиться бы не мешало а, девчонки?

─ Скоро принесут горящее мороженое, питательная штука. Всем рекомендуется после смешанного душа.

─ Вот и отлично, ─ отбарабанил я.

«Что за чертовщина еще такая. Может, прикалываются, да, нет, совсем не похоже, ничего подобного. Это, наверное, часть проверки, надо быстро проглотить эту гадость, а вдруг это обман и ничего подобного они не едят. Как же быть? Они поймут, что я иной, расколют меня, они же все секут сходу. Ну, тогда и бояться нечего ─ уже раскололи», ─ размышлял я, стоя в потоке воды.

Я закончил плескаться, обтерся свободным полотенцем и взглянул на неприхотливых девиц. Они прыскались и совершали только им понятный ритуал. На стеллаже были расставлены замысловатые фигурные цветные скляночки и тюбики, рыбки и животные из мыла и чего только там не было. Какие же они были клевые и беззаботные.

Не успел я выйти из кабинки, а ко мне уже направлялась пионерская зорька с сервировочным столиком, рядками уставленным горящими синими и зелеными фужерчиками. «Вот она напасть», ─ подумал я.

─ Съешьте мороженое? ─ вежливо спросили меня.

─ Съем, ─ твердо отозвался я.

─ Пожалуйста, выбирайте.

Глаза мои разбежались, я взял первое попавшееся, фужерчик немного теплый ─ и только. Я заметил, что на меня смотрит несколько пар глаз, и смутился. «Это развод какой-то, чего они вылупились? Как есть эту тряхомундию…»

─ Как его есть? ─ без палева спросил я, словно желая пошутить.

Наблюдающие любопытно заулыбались, а женщина подхватила брошенный вызов.

─ Как хочешь.

Я запустил пальцы в фужер и взял тепловатый шарик, засунул его в рот и проглотил: обжигающий холод прокатился по пищеводу мягкой волной и взорвался в желудке тысячью взрывами. Рентген отдыхает, хорошая штука. А какой приятный вкус, облако сливок в малиновом закате. Я потянулся за вторым куском, но улыбки сменились недоумением, смешанной с долей сочувствия.

«Что опять не так, умники несчастные, ну, сроду я такого не жрал. Что тут поделаешь?» А на подносе красовались десертные ложечки, подошел зеленоглазый парень с копной светлых волос и тоже запустил пятерню в фужер, проделав мой опыт, закивал головой, одобряя новый аттракцион. Остальные восприняли это как минишоу.

Дальше наступило забвение, я не помню, как оказался в затемненной ратуше, в центре ее был круг, разделенный на сектора двенадцатью знаками зодиака. Откуда-то сверху раздавались ведические гимны, старшие арканы египетского таро мерцали над фимиамом. В центре круга возвышалась золотая статуя черной Исаиды, послушники сидели кольцами вокруг нее в позах лотоса, погруженные в медитацию, и уходили к праистокам сущего, и я был среди них. Стены, испещренные Кабалой, хранили наши тени, дурманящий аромат овевал голову кольцом безвременья, мы погружались на самое дно к центру Земли. Похоже, это длилось не одни сутки, а может, всего пару часов, но вышел я оттуда повзрослевший на миллион лет.

На поверхности опять проходила какая-то проверка. Пришло известие из Города, нас с Ваней разыскивали люди в форме. Называют наши фамилии и сообщают, что у нас сгорел гараж, и говорят незнакомый адрес, просят забрать все, что осталось ценного. Я хотел сказать, что у нас сроду гаража не было, но Ваня как всегда влез вперед, дескать, везите нас в город. В гараже практически все выгорело, остались какие-то железные гаечные ключи, мы их забрали на всякий случай, и отправились болтаться по городу.

Выдалась хорошая погода, прямо сплошной позитив, и мы гуляем в старой части города, но она как будто уже не старая, а, наоборот, новая цветущая и благоухающая.

─ Все изменилось, мы же в будущем, понимаешь, ─ говорю я Ване.

А ему по боку, этакий счастливый идиот себе на уме.

─ Давай спросим, где мы, что это за улица, мне так интересно.

─ Вон девчонка прикольная идет, спроси у нее, ─ предложил он.

Я обернулся, действительно, элегантная девушка вырулила из-за угла дома и уверенной походкой направлялась, похоже, к себе домой. Такой идеальной внешности я не видел на постерах лучшей косметики.

─ Извините, мы заплутали и не знаем, где находимся, что это за район?

─ Заводки.

─ А где находится Дубна?

─ Это очень старое название, по-моему, какой-то квартал был здесь когда-то с таким названием во времена молодости моей бабушки.

─ Когда ж это было?

─ Лет семьдесят назад.

Я не мог оторвать от нее взгляд, такой безупречный был у нее макияж, просто бесстыдно пялился на нее во все глаза. Строгая короткая стрижка и идеально правильной формы лицо как у косметического эталона красоты.

─ Вы безупречно выглядите, ─ хотел сделать я комплимент и развить тему.

─ Да, я же пользуюсь Eastvalle colour для волос и Magic creamline для лица, ─ она начала с холодным безразличием перечислять всякую дребедень. Меня чуть не стошнило.

─ Всего доброго, спасибо за информацию, ─ побыстрей отделался от нее я.

─ Ты слышал, олух?

─ Пойдем назад в институт, возвращаться как-то надо.

─ А может, себя поищем?

─ Как хочешь. Где этот гребаный архипелаг? Помнишь, как нас вывозили за бетонный забор, там еще КПП был?

─ Мы здесь не можем числиться, нас здесь нет, понимаешь, и быть не может.

─ А зачем ты отозвался на этот сраный гараж?

─ Чтоб подозрений меньше было.

─ Не понимаю, их теперь будет больше, если найдут однофамильцев.

─ Нас могут просто проверять.

Мы отыскали злосчастные ворота, это было несложно, бетонный забор был единственным в своем роде, поплутав в переулках, мы вскоре вышли к ним. Мы позвали охрану, но нас не спешили впускать.

─ Как не положено никого впускать, мы два часа назад уезжали по вызову? ─ орал я.

─ Мы сменились час назад, никаких распоряжений не было.

Случайно я увидел женщину с подносом, она приносила мороженое в душевую.

─ Вот она нас видела, ─ сказал я.

─ А это вы цирк устроили, Вас уже отлучили?

─ Никто нас не отлучал, мы назад хотим.

Охранники, переминаясь, пошли открывать ворота. Мы хотели сразу прошмыгнуть мимо них, но не тут то было, нас придержали за локти.

─ Что такое? Опять раздеваться?!

─ Просто проверим зрачки на SPD.

─ Проверяйте сколько угодно, хоть запроверяйтесь.

Они просветили глаза маленьким голубым фонариком.

─ Валите…

Мы ломанулись в обитель кривых зеркал. Ивана узнали и обступили любопытные носы. Я спешил к выходному шлюзу, до него не так просто было добраться. И вдруг объявили во всеуслышание:

─ Внимание, внимание! Только что был заблокирован дельта терминал в восьмом свете. Пространственно-временной континуум восстановлен. Виновников ждет наказание. Зачинщики пойманы!

Ваня посмотрел вопросительно в мою сторону, я смиренно опустил глаза. Пауза подозрительно затянулась. Мне пришлось нагнуться за якобы оторвавшейся пуговицей…

─ Вы не представляете, где мы были! ─ во всю глотку уже орал Ваня.

Таня

Как я люблю тебя, Таня. Когда я думаю о тебе, я забываю о смерти, я забываю, что мне завтра опять придется столкнуться с равнодушием и жестокостью безликой толпы. В мыслях о смерти я нахожу усладу, последний приют своему одиночеству, смерть бережет меня, ласкает и лелеет. Она разговаривает со мной, ждет меня. После встречи с тобой многое изменилось, но суть вряд ли станет другой, я всегда считал себя потерянным для мира и людей, и именно это толкало меня на безумства… но даже этим я не могу оправдаться перед собой. Взыскательный идеализм отнимает у меня право голоса там, где другой бы на моем месте давно кричал.

Мысль о смерти каждый день долбит мой мозг, и я вынужден придумывать себе занятия и обязательства, чтобы не скатиться в ее черное жерло. На что я надеюсь? Чего от себя жду? Я чертовски устал от тщеты своих усилий, просто болен привычкой жить дальше и все. До того, как я тебя встретил, я предполагал свое бытие в возможности лучшей, чем оно мне представлялось на тот момент, я надеялся, и ты ─ венец моей надежды. Встретив тебя, я осознал, что могу быть совершенно другим человеком, свободным от смерти и обязательств, может быть, это и есть счастье. А теперь я опять заражен миром как пакостным вирусом, тысячами пиявок впившимся в мой мозг.

Парадоксально, но в твоем лице, лице моего начальника и «сердечного» друга Вани, я вижу сходные черты. Три совершенно разные фигуры: сама нежность, жадный трудоголик и душегуб-проходимец. Я отмечаю про себя в последнее время, что многие люди похожи, не просто похожи, а имеют свойство принадлежать какому-то общему классу или виду. Например, класс крысы или собаки, или свиньи, даже сайгаки. Со мной работает молодая женщина, как она скачет порой, что сама себя сайгаком назвала и в точку попала, она даже внешне чем-то похожа на это животное: крупный нос, задница неопределенной формы, немного сутулится.

Если бы я был равнодушен к смерти, мне, наверное, не нужна была любовь, по-моему, сознанию нравится играть с ней как с полным отрицанием всего, концом всему и как с надеждой на возрождение в другой ипостаси. Смерть ─ тоже привычка, приобретенная людьми, логически обоснованная предшествующим опытом. Самое интересное то, что когда я думаю о смерти, я живу, нахожу силы утверждать, не верить в нее, и из моей боли рождается новый взгляд на мир. Жить вечно ─ значит умирать постоянно, изменяясь вновь и вновь, но кому это под силу?

После того, как ты уехала, Таня, мне стали сниться реальные сны, настолько реальные, что, просыпаясь утром, я помнил все до последнего слова. Я стал их записывать и почувствовал облегчение. Дальше я продолжил курс лечения, и оно стало выпестовываться в книгу, пусть. Сны для меня загадка, ключ к себе, и я хочу понять их тайный смысл, поэтому стал их записывать. Психоаналитики, такие как Юнг и Фрейд, большое значение придавали снам, как движению бессознательного. А главным ключом их терапии было обнаружение бессознательных структур и перевод их на понятный сознанию язык, высвобождение их на уровень сознания. Я сам для себя и пациент, и доктор вот и все.