Электронная библиотека » Анхела Валвей » » онлайн чтение - страница 11


  • Текст добавлен: 28 октября 2013, 14:44


Автор книги: Анхела Валвей


Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава 29

– Эй, детка, что с тобой? Тебе не нравится мой подарок на день рождения? – Амадор игриво улыбается и гладит коралловое ожерелье, которое он мне подарил.

Я снимаю его руку с моего горла и смотрю прямо ему в глаза, стараясь не моргать.

– Антонио говорит, что ты гуляешь с другими женщинами.

– Ха-ха-ха… Гуляю?

– Да, так он говорит. – Я тоже улыбаюсь.

– Гуляю? Кто гуляет в наши дни?

– Ты. – Я чувствую себя неуверенно и довольно глупо.

– Я не гуляю с женщинами, Кандела. Я просто с ними сплю.

– Ты спишь с женщинами? – Мне трудно дышать.

– А что ты хотела? Было бы хуже, по крайней мере для моей матери, если бы я занимался этим с легионерами, верно?

– Ты спишь с другими женщинами?

– Знаешь, Кандела, не все так просто, но, в общем, да. – Он подносит стакан к губам, заметно, что он несколько возбужден. Как и Бели, он не привык пить, поэтому искусственное веселье скоро сменится тошнотой и гулом в голове. – Нужно кое-что иметь между ногами, чтобы чувствовать себя уверенно. Такая теперь жизнь, понимаешь?

– Да, понимаю.

– А если имеешь, стоит извлекать из этого пользу. В общем, я нравлюсь женщинам, думаю, в этом нет ничего плохого, верно?

– Но ты говорил, что любишь меня.

– А что я должен был сказать? Я был на тебе, а ты подо мной, и нас связывало что-то очень трогательное, по крайней мере мне так казалось. Мы занимались любовью, и что ты хотела услышать, что у тебя пахнет изо рта?

– А действительно пахнет?

– Нет, конечно нет, Кандела.

– Понятно.

– Сейчас все так поступают.

– А я нет, Амадор. Со мной ты никогда в жизни больше не ляжешь в постель, и… и… – Я нервничаю и не могу подобрать оскорбление, которое он заслуживает, или хотя бы выразить свое презрение. – И пусть твои мертвецы перевернутся в могиле, если я вру, – произношу я, целуя пальцы на правой руке, как научилась делать у Антонио.

– При чем тут мои мертвецы, красотка?

– Пусть мои мертвецы тоже перевернутся, мне все равно, красавец. – Я стараюсь вести себя, как королева во время официального визита за границу. – Прощай. Не хочу больше тебя видеть.

– Но, Кандела…

Я поворачиваюсь, не обращая внимания на его слова. Впрочем, Амадор не из тех, кто будет уговаривать женщину, поэтому он сразу замолкает. Я иду к сестрам и подруге. Искусственное освещение бара делает их фигуры похожими на голограммы.

Я самая глупая женщина, а в эти мгновения еще и самая несчастная. Я утешаю себя тем, что, возможно, бабушка права: никогда не стоит бегать за мужчинами, потому что они как рейсовые автобусы: если пропустишь одного, через пять минут придет другой. Надеюсь, у следующего будут глаза Амадора, мягкость и гибкость его тела. Теперь главное не опоздать и попасть к нему вовремя.

Лучше, чем когда-либо, я понимаю Гадор и с горечью осознаю, что мои слова могли ее только раздражать, а не утешать или помочь забыть Виктора.

Да, жизнь по-прежнему вредна для здоровья. Ладно, все, успокоилась. У меня ведь есть мои деньги, верно? У меня есть утешение. Что касается моего бывшего жениха, постараюсь залечить душевные раны, вспоминая, сколько радости мне доставил Амадор, ведь никто не сможет изменить то, что уже было. А все было совсем неплохо.

И потом, потерять любовь – не то же самое, что потерять жизнь. По крайней мере, так говорят по телевизору, который я иногда смотрю.

– Эй, Кандела, иди сюда! Присоединяйся к нам! – кричит мне Колифлор, одной рукой держа за талию Кармину, а другой прижимая к своему бедру друга, набравшегося в баре.

Глава 30

В три часа утра Антонио заявляет, что у него такое ощущение, будто ему в грудь вбили гвозди. Он сильно потеет и время от времени начинает плакать, но даже его слезы и пот пахнут виски. Чарри, друг Коли, посадил Антонио недалеко от стойки бара в полосатый зелено-белый шезлонг и время от времени хлопает его по плечу и бормочет, что «пьяницы благословенны, потому что дважды видят Бога».

– Ты готов, приятель, – говорю я Антонио. Я подхожу и сажусь рядом с ним. Он совсем лыка не вяжет. Это вполне логично, если учесть, с какой скоростью он поглощал спиртное.

– Д-д-да, – с трудом произносит он, еле ворочая языком. – Но-но все равно я заявляю, что настоящее золото не падает в цене.

– Не сомневаюсь, не сомневаюсь. – Я оглядываюсь. Здесь стало более оживленно, но нам уже все равно. – Как ты, Антонио?

– П-п-потрясающе.

– Ты сможешь один добраться до дома? Ты не на машине?

– Не-е-ет. Меня привез Амадор. – Он наклоняется влево, но я вовремя хватаю его за рукав, не давая упасть на землю.

– Амадор уже давно уехал. Мы вызовем тебе такси, ладно?

– Лучше за-закажем еще виски.

– Не стоит, когда вернешься домой, мама тебе нальет рюмку перед сном. Можешь пить дорогой виски, ведь ты унаследовал богатство отца.

Антонио округляет глаза, быстро их закрывает, и тело его расслабляется, как будто он только что упал с большой высоты и потерял сознание.

– Эй-эй-эй! – Я хлопаю его по щекам, стараясь привести в чувство. Живые существа иногда меня пугают своей уязвимостью и заставляют чувствовать свою несостоятельность. Я. бы не смогла работать врачом или медсестрой, как Коли. Мне бы это ужасно действовало на психику.

– Успо-успокойся уже… – Антонио снова поднимает веки, и кажется, что его зрачки исчезли или, вернее, растворились в нескольких стаканах спиртовой мути. – У Лолес было лицо, из-за которого можно было умереть, и зад, ради которого стоило жить.

– Что он говорит? – Ко мне подходит моя сестра Кармина, притворяясь, что испытывает филантропический интерес к моему новому другу.

– Что у его жены было лицо, из-за которого можно было умереть, и зад, ради которого стоило жить. Думаю, он хочет сообщить, что у нее было худое лицо, а зад совсем наоборот.

– Было? Она умерла?

– Она уехала в Кадис со своей семьей. Бросила его, они не слишком хорошо жили.

– Это происходит со всеми. Такова жизнь…

Я согласно киваю.

– Ай-ай-ай, ка-как больно!

– В чем дело? – Кармина склоняется над Антонио.

– Черт возьми, больно! – Антонио показывает на свои ноги.

– Что?

– Чертовы ботинки…

– Что с твоими ботинками? – интересуюсь я.

– Дерьмо, а не ботинки! Больно!

– А, ботинки жмут! – делает вывод моя сестра. – Надо же, какой чувствительный. Черт, как изысканно, как его зовут, Кандела? Где он живет? Кем, ты говорила, он работает? Он не так уж плох, тем более недавно получил наследство.

Я медленно качаю головой.

– Нет, Кармина. Он сейчас уедет. А ты выброси из головы то, о чем подумала. Ни к чему. – Я направляюсь к стойке бара, не отрывая взгляда от моей сестры и продолжая отрицательно качать головой. – Чарри! Вызови такси! Сейчас же!

Глава 31

Мы сажаем Антонио в такси и платим водителю заранее, добавив приличные чаевые, потому что таксист не хотел брать цыгана в четыре часа утра. Потом мы решаем, что пора возвращаться домой.

– Выпьем по последней, – настаивает Коли с глазами, горящими, как раскаленные в жаровне угли.

Столики заняты парами и компаниями. Здесь нет ограничений по половому, возрастному или расовому признаку клиентов. Под этим звездным небом и на песке этого пляжа царит вполне гармоничная атмосфера и хватает места как для веселых негров, так и для сдержанных норвежцев. Ночь началась с самбы, а теперь звучит более спокойная, «ночная» музыка. Мне хочется спать. За эту неделю я пережила такой стресс, что теперь чувствую себя опустошенной и плохо соображаю.

– Ладно, я выпью, но только одну, – наконец соглашаюсь я.

– Спасибо, спасибо, спасибо. – Бели меня целует, в восторге от того, что может еще немного задержаться и не ехать домой. Она отправляется на поиски двух девушек и парня ее возраста, с которыми уже успела здесь подружиться.

Мы устраиваемся у стойки бара, в углу, рядом с местом для официанток.

Бренди, которая всю ночь была воплощением скромности, заявляет, что должна нам о чем-то объявить, что лучше сделать это сейчас и не ждать до утра.

– Тем более, и так уже утро, верно? – добавляет она. – Я бы хотела, чтобы здесь были мама, тетя Мари и бабушка, но, в конце концов, я могу сообщить им завтра, вернее, сегодня.

– Мне можно послушать? – спрашивает друг Коли.

Чарри выглядит несколько подозрительно, но, похоже, не лишен некоторых достоинств. Хотя он лет на двадцать старше моей подруги, уступает ей двадцать сантиметров и двадцать килограммов и показывает все свои зубы каждый раз, как открывает рот. Когда мы приехали, Колифлор нас познакомила, а как только он направился к стойке бара, Бели ей заявила, морща нос.

– Тебе правда нравится этот тип? Фу! Он похож на убийцу Кеннеди! – потому что накануне вечером она посмотрела по телевизору фильм на эту тему.

В ответ Коли возмущенно произнесла:

– Черт возьми, откуда ты знаешь, какое лицо было у проклятого убийцы Кеннеди, ведь, насколько я знаю, этого негодяя так и не поймали? – Моя сестра пожала плечами и самым невинным голосом ответила, что, когда думала об убийце Кеннеди, она представляла как раз такое лицо, и ничего тут не попишешь.

– Да, конечно. Все могут послушать. – Бренди широко улыбается. – Итак… та-там! Я выхожу замуж!

Мы все смотрим на нее, раскрыв рты, и не только потому, что она сияет, как лампа. Бренди выглядит так, будто является главной актрисой нашего домашнего театра.

– Но… – Кармина наблюдает за ней с любопытством. – Ты нас разыгрываешь?

– Нет, конечно нет. Я выхожу замуж за Эдгара Ориоля! – выкрикивает она. – Он мне сделал предложение. Хотя это была моя идея.

– Все произошло очень быстро, – замечаю я.

– Брак – это кошмар! – Чарри смотрит на нее в паническом страхе.

– А в чем дело? Неудачный опыт, связанный с браком? – допрашивает его Бренди, хмуря брови.

– Неудачный опыт? Конечно, детка, чего еще можно ожидать от брака? – отвечает он, не обращая внимания на изумление Коли, которая взвешивает возможные последствия первого брака Чарри и его вероятную реакцию на угрозу новых брачных уз. – Понимаешь, для меня женитьба – это ловушка, если честно, я и так прекрасно устраиваюсь.

Сидящая рядом со мной Коли нервно пьет из своего стакана и бормочет так тихо, что слышу только я:

– Душа моя, соберись с силами, будь спокойна, ведь с тобой пребывает Господь. Ничего не бойся, ведь Бог слышит твои молитвы. – Потом она указывает стаканом на Чарри и кричит на него.

– Свинья! Этого ты мне не говорил!

Я смотрю на мужчину и делаю ему знак, давая понять, что ее не остановить. Он понимает меня и говорит, что, вероятно, пора ехать.

Усталым шагом мы направляемся к выходу. Коли отказалась заплатить за последнюю выпивку и теперь горько жалуется, что никто из тех, кто был женат, не чувствует уважения к узам брака.

– Если брак с Эдгаром тебя разочарует, ты дашь мне его номер телефона, ладно, Бренди? – говорит Коли и начинает стонать из-за переизбытка алкоголя и очередного разочарования. – Дерьмо, мои груди так и засохнут без применения, и я зря надеюсь?

Мы возвращаемся домой, предварительно высадив Коли у ее дома, и зажигаем свет только в коридоре, чтобы не разбудить маму, Гадор и детей. Мы по очереди ласкаем собаку, которая вяло рычит, позволяя себя гладить.

Я, как вор, пробираюсь в свою спальню и ощупываю стены и мебель, пока не нахожу свою кровать. Я слышу дыхание Гадор и Рубена. С тех пор как здесь спит малыш, в комнате чувствуется приятная атмосфера: что-то мягкое, беззащитное и успокаивающее. Иногда даже запах какашек кажется самым сладким в мире.

Я закрываю глаза, и мир, полный запахов, звуков, вкусов и ощущений, мгновенно исчезает.

Глава 32

– Кандела, проснись! – Моя мать наклонилась надо мной и безжалостно меня трясет. – Разве ты не слышишь, что ребенок плачет?

– Н-е-е-ет… нет, – сонно отвечаю я.

Рубен орет в своей колыбели. Моя мать берет его на руки и, слегка покачивая, прижимает к груди, чтобы он успокоился. У него красное лицо, он сжимает кулачки, требуя к себе внимания. Мне кажется странным, что Рубен так жалобно плачет, потому что он хороший ребенок и только иногда жалуется на переполненный желудок, избыток газов или грязные подгузники. Сейчас у него возмущенно дергаются губки, он набирает воздуха и снова начинает плакать, с еще большей силой и отчаянием.

– Он грязный, – сообщает моя мать, проверив подгузник.

– Сколько времени, мама? – спрашиваю я, с трудом поднимаясь с постели. У меня болит все тело, я чувствую себя так, будто кто-то выдернул из суставов мои кости. Но больше всего меня беспокоит затылок, вероятно, я провела ночь в неудобной позе. После экзаменов я стала замечать, что недосып плохо влияет на мою голову и замедляет энергетический обмен моих нейронов. Мне необходимо проспать пару дней подряд, но я помню, что сегодня утром я должна отправиться с чеком в банк. Я чувствую неожиданную слабость, и малейшее движение вызывает резкую боль в области лба.

– Уже пол-одиннадцатого. – Мама кладет Рубена на разобранную кровать, где спит Гадор, и снимает грязный подгузник.

– Где Гадор?

– Не знаю, но малыш голоден. Смотри, как он сжимает кулачки, бедняжка. – Она ласкает Рубена, который, похоже, становится спокойнее, поскольку его персоне оказывают внимание, и теперь лишь недовольно икает, когда щекочут его белые пухлые пальцы.

– А где Бели, Кармина и Бренди?

– Все спят, ведь ночью вы пришли очень поздно, верно?

– Не слишком поздно.

– Ты можешь пойти на кухню и подогреть воду для рожка?

– Мама, я тороплюсь. Мне нужно уйти по срочному делу.

– Ничего. Это займет не больше минуты, а я пока поменяю подгузник у малыша.

Я отправляюсь на кухню и говорю «доброе утро» бабушке, которая сидит за столом. Перед ней стоит чашка кофе с молоком и лежат два чурро. Выражение ее лица безрадостное, и она рассеянно отвечает на мое приветствие.

– Сегодня суббота, Кандела, – напоминает мне она.

Да, но мой банк открыт утром в субботу. Они обожают создавать все условия для таких, как я, – желающих срочно передать в их руки какую-то сумму денег.

– Ты на кого-то сердишься? – Я достаю из холодильника воду для Рубена, отмеряю в стакан нужное количество, ставлю в микроволновую печь, включаю ее и жду несколько секунд. Потом достаю воду и наливаю ее в рожок, встряхиваю, чтобы температура была одинаковой, а затем осторожно добавляю туда три ложки материнского молока. – Ты, кажется, сердишься, бабушка?

– Нет, не сержусь, но сегодня я сцепилась с продавцом чурро, – говорит она и, кивая на тарелку, объясняет: – Считает себя очень остроумным, но он так же забавен, как геморрой, который был у меня в юности.

Я улыбаюсь и верчу рожок в ладонях.

– Почему?

– Потому что этот слизняк мне заявил: «Как здорово, теперь вам только двух рогов не хватает, чтобы походить на старую козу».

– Он правда тебе такое сказал? Какой грубиян.

– Да, но я ему дала отпор. – Удовлетворение местью прочерчивает на ее лице тонкие борозды. – Он острит, но со мной это не пройдет. Это точно.

– Да?

– Я ему сказала, что он больше похож на козла, потому что у него уже есть рога. – Она улыбается с игривым видом. – Ты бы видела, какое у него было выражение.

– Мама была с тобой?

– Конечно, ведь нужно было купить продукты, иначе ей бы пришлось запечь в духовке меня и подать на стол к обеду.

– Боже мой!

– Она начала говорить, что все это только шутка, и все такое. Представляешь, как смешно?

– Мне нужно отнести рожок маме, Рубен очень голоден. Ты видела Гадор?

– Нет, наверное, она пошла за чем-то для малыша. – Она поднимается и хватает меня за локоть своими почти прозрачными руками. – Сегодня суббота, и будет большой розыгрыш.

– Конечно, бабушка.

Я выхожу из кухни и направляюсь в свою комнату, передаю рожок матери, которая спрашивает, не хочу ли я сама накормить малыша. Я отрицательно мотаю головой, и она делает это сама, напевая себе под нос что-то без определенных слов и мелодии. В дверях появляется взлохмаченная Паула в пижаме, которая сосет большой палец.

– Кармина храпит, – торжественно сообщает она нам.

– Иди на кухню, и бабушка Марсела даст тебе молока с печеньем, – прошу я племянницу.

– Нет, я хочу, чтобы меня накормила бабушка Эла.

– Ладно, сейчас иду, подожди меня на кухне, – говорит моя мать.

Паула уходит, а я направляюсь к шкафу, чтобы достать одежду и сумку. Гадор оставила ее там, где я просила, – над ящиками с трикотажем. Стоя спиной к матери, я открываю сумку, собираясь достать чек, погладить его, поцеловать, а потом снова убрать до того момента, как мы придем в банк.

Я роюсь в сумке, открываю карман с молнией, засовываю туда пальцы и, улыбаясь, ощупываю материю подкладки, ощущая мурашки, которые от возбуждения возникают в подушечках пальцев. Где же ты, малыш, где ты, мой любимый, единственный, который никогда меня не покинет?

Я действую с осторожностью, чтобы в спешке не смять обожаемый чек. Ощупываю все очень аккуратно… Но не нахожу его. Я переворачиваю сумку, вытряхиваю все содержимое на свою кровать, не обращая внимания на осуждающий взгляд матери. На простыни падают карандаши для губ, пудра для жирной кожи, использованные билеты метро, очки, пластмассовый браслет, маленькая записная книжка с картинками на обложке, мое удостоверение личности и права, пара спичек без головок и еще множество вещиц неясного предназначения. Но чека нет. Он исчез. Не осталось и следа.

В одном из наружных карманов я нахожу запечатанный конверт и вздыхаю с облегчением. Наверное, Гадор положила туда чек для большей безопасности. Вероятно, она нашла его ночью, решила, что он имеет отношение к бухгалтерским делам моего бывшего шефа и предпочла запечатать его в конверт, а не оставлять во внутреннем кармане с молнией.

Я дрожащими пальцами разрываю конверт.

– Но что ты ищешь? – спрашивает моя мать. – Потеряла какой-то билет или еще что-то?

Я киваю и извлекаю содержимое конверта. Там лежит записка, а чека нет. Слова нацарапаны детским, округлым почерком, точки над буквами превращаются в языки пламени или маленькие сердечки. Письмо написано Гадор и состоит из бестолковых слов и плохо составленных фраз, пестрящих орфографическими ошибками. Впрочем, смысл послания ясен, как удар в лоб.

Сначала Гадор просит у меня прощения за то, что сделала. Затем пишет, что не знает, откуда взялись деньги, и не попаду ли я из-за них в беду, но, если они принадлежат похоронному бюро и сеньор Ориоль потребует объяснений, она советует мне заявить, что их украли, потому что это чистая правда: она их забрала и не собирается возвращать, хотя ей и тяжело причинять мне боль.

Она сообщает, что, если ей удастся их получить, она отправится в какое-нибудь место, где постарается взять у жизни все, что она отняла. И напоминает мне, как я однажды высказала такую мысль: быть богатым не значит быть счастливым, но можно с уверенностью заявить, что бедному точно не видать счастья. Потом она меня умоляет заботиться о ее детях, потому что она их любит и ее сердце обливается кровью при мысли, что приходится бросать всех нас. Она прощается, надеясь, что когда-нибудь вернется и еще раз просит у меня прощения за то, что собирается совершить.

Я заканчиваю читать письмо и бегу к телефону.

– Кандела, что с тобой происходит? – кричит мне моя мать.

Через минуту я уже говорю с доном Харольдо, который, кажется, простужен, но в прекрасном настроении. Он меня заверяет, что уже дал указание банку обналичить чек.

– В восемь тридцать семь утра нам позвонили, чтобы мы подтвердили выплату сеньорите Марч Ромеро. Ваша бабушка нам сказала, что у нее пять внучек, так? Было ясно, что речь шла об одной из вас. Я был уверен, что не может возникнуть никаких проблем, – объяснил он мне своим характерным наставительным тоном. – Ее удостоверение личности было в порядке. Вы чем-то недовольны?

– Нет, полагаю, что нет, – отвечаю я. – Конечно нет. Вы правы, это была моя сестра.

– Всего доброго, сеньорита Марч. Вы всегда можете к нам обращаться…

Глава 33

Уже наступила ночь, а я по-прежнему отказываюсь говорить. Я не перестаю размышлять. О счастье и неудаче, богатстве и бедности, дружбе и ненависти, отце и любовнике, жизни и смерти. Слишком много тем для одной головы.

Еще я отказываюсь есть и целый день провожу в пижаме, сидя на диване в гостиной и уставившись в телевизор, но не понимая того, что слышу и вижу, впрочем, должна признаться, что я всегда так его смотрю.

Когда утром я сообщила матери об отъезде Гадор, она ударилась в слезы, как делает всегда в критические моменты своей жизни. Она позвонила в полицию, разбудила моих сестер, истерический плач распространился по всему дому. Спустилась тетя Мари, а Кармина поднялась в комнату бабушки, чтобы развлечь девочку и отвлечь от напряженной обстановки в доме.

Я рассказала матери, что Гадор уехала с деньгами, которые я скопила, но не уточнила сумму: не хочу, чтобы у нее случился инфаркт, – достаточно уже того переполоха, который вызвал в доме побег моей сестры. Нелегко остаться с двумя детьми, брошенными матерью, и осознавать, что придется их растить.

– Ничего, мама, может, она еще вернется, – говорит Бели, ласково ее поглаживая. – А если нет, так одним ртом меньше. Теперь остались только эти двое. Послушай, мама, не плачь.

– Конечно, и потом, теперь в доме есть мужчина. – Бренди показывает на кулек, в котором спокойно спит малыш. Его колыбель стоит посреди гостиной, а под ней лежит собака, весь день ее охраняя. – Странно, Кандела, тебя словно преследует рок… Надеюсь, мое решение выйти замуж за Эдгара тебя не слишком расстроило?

– Ты выходишь за Эдгара Ориоля? – робко переспрашивает моя мать и, несмотря на все переживания, в ее заплаканных глазах загорается огонек надежды.

– Да, я хотела тебе сообщить сегодня, но забыла из-за переполоха. – Бренди поднимается и начинает кружиться по комнате, напоминая небесное светило, вращающееся вокруг своей оси. – Он предложил мне выйти за него замуж, и я дала согласие, ведь я правильно сделала?

– Замечательно, – заверяет ее тетя Мари. – Кандела не хотела. А ты уже готова, Бренди. В отличие от тебя, Божье наказание, – обращается она ко мне. – Ты осталась без работы, без жениха, без денег…

– Оставь ее в покое, – вступается за меня Кармина-защитница. К счастью, у нее такие мускулы, что к ее мнению прислушиваются, и ненужные разговоры прекращаются.

– Я только хотела сказать…

– Если бы Бог считал, что брак – это благо, он бы сам женился. Однако ему пришлось нанять женщину, чтобы она стала матерью для его сына, и таким образом он избежал неприятностей совместной супружеской жизни, в его случае вечной, – убеждает нас моя старшая сестра. – Ясно, что слишком многое было поставлено на карту, ведь нельзя развестись, если все вечно. Представляете, да?

– В общем, я собираюсь выйти замуж за Эдгара, он адвокат и сможет обеспечить мою жизнь, а когда получит наследство, мы будем отдыхать на Карибах! У нас будут дети-блондины, все похожие на него, а я буду всегда хорошо выглядеть, когда мой муженек будет возвращаться с работы. И потом, у него не будет недостатка в делах, а это самое главное. И конечно, я больше никогда не буду работать.

– Правильно. И ты верно рассуждаешь о его работе, – одобряет моя мать в какой-то задумчивости. Наверняка она испытывает облегчение от того, что в доме еще одним ртом будет меньше. Однако с отсутствием Бренди несколько уменьшатся и ежемесячные поступления.

– Удачи, Бренди, – говорит тетя Мари.

– Спасибо, – отвечает та.

Из кухни раздаются звуки радио, которое слушает бабушка. «А те-е-еперь… девяносто пять и три».

– Паула уже спит, Кармина? – спрашивает моя мать. Она уже немного утешилась, услышав о будущем браке одной из дочерей. Если он не удастся – это уже другой вопрос. Мама сосредоточила свое внимание на нынешнем моменте, и, возможно, если учитывать ее опыт, правильно делает.

– Спит как убитая.

Днем мы объяснили Пауле, что ее матери пришлось отправиться в путешествие, потому что она получила очень хорошую и прекрасно оплачиваемую работу (да уж!), и мы точно не знаем, когда они снова увидятся, но наверняка это произойдет довольно скоро (моя мать и все остальные считают, что Гадор вернется, но как бы не так!), а пока она останется с нами, и мы по-прежнему будем заботиться о ней и ее братике и будем любить их.

В нашем доме девочка чувствует себя уверенно, гораздо лучше, чем в родных стенах, и, хотя сначала она, похоже, что-то подозревает, очень скоро, удовлетворенная нашими объяснениями, начинает играть со своими куклами, как будто ее уже не слишком интересует, как скоро вернется Гадор.

Дети привыкают ко всему, даже к тому, к чему нельзя привыкнуть, и это мне кажется ужасным свойством человеческой природы. Я считаю это просто диким.

Я встаю и собираюсь уходить.

– Куда ты, Кандела?

– В свою комнату. – Это мои первые слова после многих часов сосредоточенного молчания.

Я ложусь на все еще разобранную постель. Темную комнату освещает лишь приглушенный свет с улицы, я закрываю глаза, и передо мной мелькают только световые точки, дрожащие, экзотические, нереальные. Если надавить на глазные яблоки, этот свет разрастается и исчезает, кружится и проваливается в бездну, теряясь из вида и ища чего-то нового, устремляется глубже, к самому сокровенному, вызывая боль и пагубные мысли. Он не существует, но в следующее мгновение я его снова вижу: волшебный, летучий, недолговечный, едва уловимый… Эти лучи света пронизывают покров тьмы, которая окутала мою душу.

Вдруг я слышу звук, который мне кажется похожим на удары железного предмета о каменный утес во время прибоя. Я слушаю с большим вниманием, открываю глаза, на мгновение слепну и напрягаю все органы чувств, чтобы определить источник шума: он точно находится между моим пупком и гортанью – оказывается, я смеюсь.

Более того: я хохочу, хотя, безусловно, располагаю достаточными ресурсами, чтобы достичь максимальных результатов. Да, я не могу сдержать хохот. Я смеюсь, как гиена, собака, пьяный солдат, счастливый идиот. Я смеюсь над моей сестрой, над богатством и бедностью, над хаосом, над подарками судьбы, которые сваливаются без предупреждения, над муниципальными налогами, над колитом, который уже несколько дней меня мучает. Я смеюсь искренне и с энтузиазмом и достигаю вершин исполнительской техники. Не думаю, что кто-нибудь еще умеет так же смеяться, по крайней мере на нашем континенте. Я смеюсь сосредоточенно и целеустремленно; я, потерпевшая кораблекрушение, с восторгом плаваю в море смеха. У меня обострение смеха. Я смеюсь лежа и сидя, в анфас и в профиль. Меня начинает пучить от такого хохота. Этот смех сводит меня с ума. Этот хохот массирует мои мозги и очищает зубы. Мой смех относится к прошлому, хотя нацелен и на будущее. Он желает повлиять на мою жизнь и останется со мной до завтра, до послезавтра, очень надолго. Мой смех мчится на всех парусах и не остановится, даже если в моих легких закончится воздух. Даже когда сотрутся черты моего лица и я не смогу хохотать, потому что мой пепел развеют по ветру, мой смех все равно не прекратится. Вот такой у меня смех.

Согласно Эпикуру, мудрец больше дает, чем получает. Мудрец обладает широтой мысли, и в этом его преимущество. Побежденный выигрывает, если умеет учиться на своих ошибках и делать правильные выводы из поражения. Нельзя сказать, что богатство, удобства или успех избавляют личность от душевных переживаний. Никто не может облегчить страдания, которые испытывает наша душа. Никогда. Никто. Ничто.

Хотя смех обычно помогает – я это проверила и поняла, что он позволяет перенести боль.

– Кандела, Кандела, что с тобой? – В комнату входит бабушка, держа в руке клочок бумаги. – Ты плачешь?

– Нет, бабушка. Я смеюсь.

– А, тем лучше, значит, у тебя подходящее настроение, чтобы услышать мою новость.

– Какую новость?

– Только что сообщили по радио, Кандела.

– Что?

– Мы выиграли в лотерею пятнадцать миллионов! Смотри, я записала номера. – Она показывает мне лотерейный билет и обрывок газеты, на котором дрожащей рукой нацарапаны номера с забавными завитушками. – Они все совпадают. Объявили, что есть один выигрышный билет. Конечно, наш. Сегодня был розыгрыш. Ты мне дала десять тысяч песет на лотерею, и нам повезло. Ты рада, детка?

Я зажигаю ночную лампу и молча смотрю на нее с большой нежностью. Наши губы растягиваются в улыбки.

– Я не сказала остальным, а то вдруг тетя Мари заберет у меня билет и убежит, как Гадор.

– Ты правильно сделала, бабушка. Но нам придется все же сказать им, когда мы получим деньги.

– Да, когда деньги будут у нас, и их нельзя будет отобрать. Возьми, спрячь билет.

– Нет, лучше ты. У тебя будет сохраннее.

– Может, ты не веришь, что мы выиграли? – Бабушка поднимается с моей кровати, оскорбленная недоверием, которое я проявляю. – Иди скорее в гостиную. Через пять минут объявят по телевизору. Мы миллионерши! Ты и я!

Я смотрю на нее растроганным и нежным взглядом. А если она говорит правду? Надо признать, когда дело касается игры в лотерею, у нее никогда не разыгрывается воображение. Вся жизнь для нее игра. Она утверждает, что существует столько же возможностей выиграть, сколько и проиграть. Она верит в случай – единственное, что не подчиняется строгим правилам, все объясняющим с рациональной точки зрения. Сама того не сознавая, моя бабушка верит в энтропию вселенной. Это то, во что еще можно верить в наши дни.

А если бабушка сказала правду? Что, если я все же стану миллионершей? Что я сделаю, когда исполнятся мои мечты? У меня возникнут новые желания, или останутся прежние, которые я все же не смогу полностью удовлетворить, или окажется, что, вопреки моим ожиданиям, их невозможно осуществить? Я смогу отправиться на поиски отца, по моему мнению, последнего дикого мужчины, который еще остался на земле? А зачем мне искать отца, если у него никогда не возникало желания найти меня? Чтобы убить его? Для меня он уже восемнадцать лет как умер. Чтобы вернуть его в мою жизнь? Я никогда не верила в воскрешение людей или идей – этому я научилась в похоронном бюро. Тогда зачем? Просто ограничиться тем, что найду его?

Но если моя бабушка ошиблась? У нее не слишком хорошее зрение и проблемы со слухом, и, хотя она старалась быть внимательной, возможно, пропустила какой-то номер. Трудно ли будет ее утешить, если нас постигнет разочарование? Не думаю, потому что я всегда могу дать ей мои последние десять тысяч песет и предложить снова сыграть в лотерею. И возможно, тогда мы выиграем.

А еще есть вероятность, что мне все-таки удалось сдать все экзамены, я наконец получу университетский диплом по биологии, найду работу в области генетических технологий и, несмотря на неверие тети Мари и мое собственное, превращусь в деловую женщину, первую в нашем квартале, а тем более в нашей семье.

Кто знает? Кто может знать? Кто хочет знать?

Бабушка тянет меня за руку, желая отвести к телевизору, чтобы мы вместе записали результаты розыгрыша. Она дружески ворчит и обещает доказать свою правоту.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации